Мосты сгорают пред лицом судьбы, Я уже не жду пощады снисхождения. Если бы не смог вину свою я искупить, Нашли бы мои слёзы в душе твоей прощение?
Погружённый в себя, Себастьян не следил за временем, стараясь не двигаться, не моргать и не дышать, молчаливо наблюдая за постепенным таянием теней и слабо отслеживая мечущиеся в голове воспоминания, заставляющие его чувствовать себя всё хуже и хуже с каждой пролетающей секундой. Но когда рука, неожиданно теплая, нежно сжимает его плечо, он оборачивается, увидев перед собой спокойный взгляд Сиэля. — Я… — начал Себастьян тихо, но так и не смог найти слов, лишь вновь присев на кровать и повернувшись спиной. — Я подразумевал это, — практически неслышно говорит Сиэль, видя, как Себастьян мгновенно напрягается, услышав его голос. — Я не ненавижу тебя. — Просто признайся, что ты запутался, Сиэль, — Себастьян закрывает глаза, закусывая губы, и зарывает руку в волосы, нервно стискивая их в повлажневших от пота пальцах. — Невозможно не ненавидеть такое чудовище. То, что я сделал с тобой… непоправимо. Я обесчестил твои чувства. Я разрушил всё, что мы с таким упорством до этого момента строили. И до сих пор… чувствую, что что-то не так. Что я вовсе не этого добивался. Голос Себастьяна глухо дрожал, а сам он стыдливо закрыл лицо руками. Сиэль, прожигая его согнувшийся пополам силуэт, опустил глаза, задумчиво смотря на расползшиеся к этому времени на его бедрах и руках синяки, и улыбнулся. — Ты ничего не разрушил, Себастьян, — Сиэль подползает к нему очень осторожно, крадясь, точно кошка, а затем садится напротив, заставляя его отвести руки от лица. Глаза Себастьяна полны шока и беспокойства, а как только мальчишка сплетает их пальцы, то он и вовсе проглатывает язык. — Повторяю. Ты ничего не разрушил. Думаешь, я не знал, к кому начинаю испытывать… это? Думаешь, я хотя бы подсознательно не был готов к такому? — Нельзя быть готовым к изнасилованию. Либо ты слишком низко себя ценишь, либо ты полнейший глупец. — Мы оба знаем о том, как высоки моя самооценка и интеллектуальные способности, — Сиэль чуть усмехается. — Тем не менее, я здесь. И я хочу помочь тебе, Себастьян. Это наша общая ошибка, давай исправим её вместе. Себастьян молча смотрит на то, как Сиэль осторожно поглаживает его руки, и в его печально-нежном взгляде не проскальзывает ни единой искры омерзения к нему. Он не может пошевелиться, не может избавиться от ощущения, как его громкий крик бьётся, застыв в горле. Это нельзя выразить словами. Чувства Сиэля не поддаются объяснению, а его собственные напоминают шаровую молнию, с непредсказуемой периодичностью ударяющую по самым уязвимым местам. Себастьян редко чувствует головокружение на физическом уровне, но сейчас оно слишком сильное, чтобы даже пытаться игнорировать его. Это мерзко. И вдруг он понимает, что всё это время было не так. — Знаешь, Сиэль, — внезапно Себастьян опускает свои руки ему на плечи, заставляя мальчишку повалиться обратно на постель. Тот подчиняется, и, как только его голова касается подушки, с непониманием переводит взгляд на Себастьяна, чьё выражение лица становится гораздо более странным. Даже безумным. — Целью моего зверского поступка было вовсе не наказать тебя. Сиэль хмурится, не осознавая, о чём идёт речь, даже когда Себастьян полностью снимает с себя одежду. Тяжело выдыхает, когда тот ласкающими движениями проскальзывает пальцами вдоль его члена несколько раз. И только затем, когда Себастьян, перебросив одну ногу через его бедро, садится на него, до Сиэля отдалённо доходит, что именно тот вознамерился совершить. — Ты… Себастьян, только не говори, что… — горло Сиэля влажнеет моментально, и он сглатывает слюну, наблюдая, как Себастьян с грустно-самодовольной усмешкой перемещается к нему ещё ближе, усаживаясь практически на живот. — Я хотел показать, что ты принадлежишь мне до самых кончиков волос, однако… — Себастьян заводит руку за спину, нащупывая его тут же вздёрнувшийся член, и слегка прикусывает губу, отчётливо чувствуя проступающий на скулах румянец, что его сильно раздражает. — Здесь ты всё ещё невинен. Леди Элизабет не прогадала, когда заикнулась о том, что до этого момента ты всё время был в пассивном положении. Но если она надеется, что этот факт даёт ей шанс сделать тебя мужчиной, то её ждёт разочарование. Я не позволю ей опорочить тебя. Сиэль молчит, едва ли не чувствуя, как от шока у него застывает язык. Лежит, не шевелясь, точно каменный, и смотрит широко распахнутыми глазами, как Себастьян, меланхолично усмехнувшись, чуть отклоняется назад, стараясь нащупать сзади себя то, к чему он ещё никому из ныне живущих на свете существ не позволял прикасаться. Добравшись указательным и средним пальцем до входа в своё тело, он погрузил их в себя буквально на сантиметр, закусывая губы в неверии, что действительно решился зайти настолько далеко. — Удивлён? — Себастьян перемещает взгляд на Сиэля, который глухо смотрит на его руку, орудующую меж ягодиц. — Поверь, Сиэль. Я не меньше. Сам до сих пор не могу поверить, что делаю это. — У тебя уже… был такой опыт? — впервые за всё это время Сиэль решается посмотреть ему в глаза, до сих пор с трудом шевеля губами. Себастьян издаёт тихий смешок. — Ни разу. Пожалуй, сегодня мы оба попытаемся открыть для себя немного иную сторону подобных взаимоотношений, — и нервно выдыхает, понимая, что слишком многого от себя ожидал. Он ни единожды себя не разрабатывал, потому проникновение даже для него было не самым приятным, да и любая плоть сейчас входила крайне туго. «Что ж, это даже к лучшему. Моя очередь платить». — Я хочу, чтобы мы были квиты, — Сиэль напрягается, как только Себастьян приставляет его член к своему отверстию, предварительно даже не смазав себя. — Это будет… правильно, Сиэль… — Себастьян шипит, зажмуриваясь, когда головка постепенно проникает в его тело. Сам факт того, что он сейчас находится в нём, заставляет Сиэля буквально взвыть и изогнуться на кровати от невероятно новых ощущений, с шоком смотря на то, как его орган постепенно погружается в тело Себастьяна, мышцы которого так туги, что даже немного больно. — Себастьян… ты толком даже не подготовился, а это не самые приятные ощущения, — Сиэль обхватывает его за бёдра, легко принуждая слезть с себя, но тот упирается. — Значит, терпи. Ты должен взять меня так же, как и я тебя. Безо всякой жалости, — Себастьян принципиально насаживается ещё сильнее, отчего они с Сиэлем оба скулят, пусть и второй гораздо тише. Член проникает в тело наполовину, и Себастьян, дрожа, болезненно улыбается, как только чувствует несколько проскользнувших по его ягодицам капель, тут же скатившихся Сиэлю на пах. Ощутив это, Сиэль моментально перемещает взгляд вниз, и его лицо тут же мрачнеет. — У тебя кровь, — он резко выдыхает, сильно прикусывая губу, — это не то, чего я хочу. Я не хочу, чтобы ты пережил то же самое, пусть даже и отдалённо. Слезь с меня, я всё сделаю сам. — Ни за что, — Себастьян зло усмехается, двигаясь на Сиэле яростнее, нарочно терзая своё тело ещё сильнее. Сиэль громко ругается сквозь зубы и сильно хватает Себастьяна за бёдра, прикладывая все усилия, чтобы сбросить его с себя, но тот никак не собирается поддаться. — Я искуплю вину, но даже не рассчитывай быть сверху, это не в моём характере. Тем более, ты… — Всего лишь… человек, Себастьян?! — лицо Сиэля багровеет от гнева, хоть и его речь прерывается, так как Себастьян с каждым разом начинает ускоряться. Себастьян, услышав это, останавливается. — Возможно, — он громко выдыхает, быстро насаживаясь на Сиэля до самого конца, отчего тот едва ли не кричит, сильнее упираясь затылком в подушку. — Ах, вот как, — Сиэль сильно двигает бёдрами и откровенно брыкается, елозя под Себастьяном, но тот с мстительной улыбкой двигается ещё быстрее, стараясь не заострять внимание на том, как раздирается в кровь кожа его сфинктера. — Что, получил иммунитет к моим приказам, и считаешь себя всесильным, не так ли? Себастьян усмехается. — Во всяком случае, намного сильнее, чем раньше. — Но в одном ты прогадал, — Сиэль вцепился в волосы Себастьяна сильной хваткой, вынуждая его наклониться и коснуться в поцелуе своих губ. Глаза Себастьяна закатились, но Сиэль сразу же отстранился, и теперь в его взгляде не проскальзывало даже тени сомнений. — Мои приказы будут работать в любом случае, если я абсолютно уверен в них. Да, у тебя большая физическая сила из-за принадлежности к иной расе, но козырять ей предо мной сейчас как минимум неуважительно. Я хочу сделать всё самостоятельно, я хочу, чтобы ты отступился. И либо ты идёшь мне навстречу, либо мы снова не приходим к общему знаменателю, и мне опять-таки придётся отдавать своё тело тебе фактически на растерзание. Медленно осмотрев Сиэля с ног до головы, Себастьян физически ощутил, как потемнело его лицо, а кулаки рефлекторно сжались, желая немедленно вцепиться в чью-то шею, и не факт, что не в свою. Заторможенными движениями, он, стараясь не издавать ни звука, заставляет себя встать и отползти на центр кровати. После пробного проникновения, показавшегося ему крайне неприятным, внутри всё зудело и ныло, однако он был слишком горд, чтобы пытаться выдать это состояние и как-либо излечить себя. Ведь он искренне желал этой боли. А ещё был стыд, дикий. Себастьян успел потерять доверие и уважение к самому себе, не осознавая, как простить себя за настолько невыносимый проступок. Эти чувства были для него нонсенсом, и, тем не менее, он их ощущал. Что ж, может, главенство Сиэля в постели окажется даже правильным. Он должен был вернуть себе то, что Себастьян успел забрать у него — волю. — Ты сможешь выполнить одну мою просьбу? — дыхание Себастьяна тяжёлое и прерывистое, он впивается пальцами в спинку кровати, поворачиваясь к Сиэлю спиной. Сиэль, отбросив волосы со взмокшего лба, с трудом отстраняется от созерцания стройного стана Себастьяна, и приближается к нему, осторожно дотрагиваясь губами до одной из его лопаток. — Чего ты хочешь? — голос Сиэля не громче шёпота, пока он, заворожённый, медленно скользит руками по его широкой грудной клетке и спускается к крепким бёдрам, касаясь их с такой ласковой жадностью, будто желает впитать в себя проступивший на них пот. Себастьян, медленно втягивая воздух, глухо смотрит в стену пред собой. — Изнасилуй меня. С такой же жестокостью. Отомсти мне за совершённое. Я посмел попрать твою честь и волю, и уже никогда не смогу простить себя за это, потому… боль, Сиэль, боль, причинённая тобой, станет для меня панацеей. В ответ не раздалось и звука. — Ты слышал меня?! — раздражённо вскрикнул Себастьян, оборачиваясь на мальчишку, и тут же замер, видя, как тот присел на колени. — Сиэль… — Я слышал тебя, — раздалось ниже спины. — Однако… кто сказал, что я обязан выполнять даже такие отчаянные просьбы? — Сиэль, это… — Себастьян медленно втянул носом воздух и закрыл глаза от дичайшего стыда, почувствовав, как тонкие пальцы коснулись его плотных ягодиц и сжали их, осторожно разводя в стороны, — это необходимо. Прошу, сделай это. — Ты поранился. Сильно, — Сиэль, чувствуя невыносимое головокружение, с сожалением увидел, как изощрённо Себастьян старался себе навредить, когда вставлял в себя его член впервые. Его кожа сильно покраснела и в некоторых местах сочилась кровью. Сиэль облизнулся, громко выдыхая. — Мне уже девятнадцать. Я далеко не ребёнок, не стоит недооценивать мои способности. Я смогу доставить тебе удовольствие, и я сделаю для этого всё. Спинка кровати трескается от того, с какой злостью Себастьян сдавливает её в кулаках. — Дьявол, но ведь мы совершенно не об этом договаривались, Сиэль! — Себастьян рычит и сильно ударяет по стене, тут же одёргивая себя, понимая, что, если переборщит хоть немного, то просто сделает дыру. — Ни о каком удовольствии не может идти и речи, ты должен отомстить мне! — Мы не договаривались вообще ни о чём, кроме того, что в итоге моя душа достанется тебе, — вкрадчиво отвечает Сиэль, печально усмехаясь. — Сейчас моя очередь решать, что правильно, а что нет. Потому, пожалуйста, помолчи. — Си… — Себастьян едва ли не начинает новую тираду, но совершенно новое ощущение заставляет его запнуться на полуслове и очень тихо, сквозь сжатые зубы, проскулить. Сиэль, сильнее сжав в руках его бледные ягодицы, медленно прошёлся языком по отверстию Себастьяна, старательно собирая остатки его крови на язык. И в тот же миг довольно улыбнулся, слыша его очень тихий, полузадушенный стон, который Себастьян отчаянно старался скрыть, но не смог сделать это полностью. Отстранившись, Сиэль прикоснулся поцелуем к одной из его ягодиц, ещё сильнее сдавливая её в своих лихорадочно дрожащих от волнения пальцах. — Ты такой чувствительный здесь, кто бы мог подумать, — Сиэль загадочно улыбается, проскальзывая языком вдоль впадины, и наблюдает, как под ладонями так сладко и соблазнительно проминается белая, к этому моменту слегка покрасневшая, кожа. Себастьян, чувствуя это, тихо раздражённо рычит, с паникой ощущая, как румянец на его острых скулах проявляется ещё сильнее, что так несвойственно для его строптивой и хладнокровной натуры. Сиэль внимает каждому звуку, издаваемому губами Себастьяна, и откровенно заводится, прикусывая одну из его ягодиц. Себастьян скулит чуть громче. — Надо же, тиран, мучивший меня и так ревностно доказывающий свою лидирующую позицию в наших отношениях, сейчас полностью в моей власти и стонет от каждого мимолётного движения. Как забавно. — Заткнись! — вспыхивает Себастьян, практически слыша, с каким треском ломаются грани его почти что отточенной до идеала самооценки. — Твои комментарии сейчас неуместны, ты вообще должен делать всё совершенно не так. — Я ничего не должен тебе помимо души, повторяю, — кончик языка Сиэля резко проникает в тело Себастьяна, и тот мгновенно сжимает губы, прижимаясь к груди подбородком, не позволяя мальчишке услышать свой жалобный стон. Оторвавшись на секунду, Сиэль прижимается к лихорадочно сжимающемуся сфинктеру в пошлом, жадном поцелуе, старательно смазывая слюной каждую сморщенную складку кожи, и мучительно стонет, осознавая, что возбудился чуть ли не до предела, отчего его заметно увеличившийся член дотрагивается головкой до живота. — Ох… какой же ты вкусный. — Прекрати так выражаться, прошу… — мычит Себастьян, стараясь не стонать, пока Сиэль, разгорячившись, двигает языком в его проходе ещё быстрее и сладостнее, из-за чего каждый миллиметр тела неторопливо обволакивают будоражащие мурашки. — Это… — Смущает, не правда ли? — Сиэль, напоследок заласкав его, крепко сжал сильные бёдра Себастьяна в руках и стал медленно вести дорожку из поцелуев от впадины меж ягодиц к позвоночнику, а от позвоночника к шее, исподтишка наблюдая за тем, как под плотной кожей красиво перекатываются мышцы на его накачанной спине. Ощутив до сумасшествия возбуждающее дыхание Сиэля подле своего уха, Себастьян раздражённо прикусывает губы, откровенно страшась даже обернуться, дабы ничем не выдать своё состояние. Ведь это искренне заводило, а для него, всё ещё Великого Маркиза Андраса, быть настолько подвластным человеку и действительно наслаждаться этим являлось чем-то невероятно постыдным. — Я хочу подготовить тебя, — Сиэль, ещё раз осмотрев Себастьяна с ног до головы, нервно сглатывает слюну, отмечая про себя, что ещё ни разу не видел его настолько красивым. Полностью открытый и взволнованный, Себастьян был немного выше его, что позволяло мальчишке скрыть свою смущённую улыбку, упёршись лицом ему в плечо. Рука Сиэля, обнимающая Себастьяна за грудь, стала медленно спускаться ниже, затрагивая пальцами дорожку чёрных волосков от паха до пупка, а после обхватила его член, к этому моменту заметно повлажневший. — Надо же, Себастьян. Тебе правда нравится то, что я с тобой делаю. — Может, ты уже заткнёшься и просто трахнешь меня?! — голос Себастьяна был злым настолько, что от него накалялся воздух, однако Сиэль на это только улыбнулся, прижимаясь к его спине всем телом и касаясь пальцами его губ. Себастьян напрягся. — Откушу. — Постарайся не допустить этого, — прошептал Сиэль обволакивающим тоном, надавливая на нижнюю губу Себастьяна сильнее и вынуждая того открыть рот. — Давай… оближи их. Себастьян, оборачиваясь, испепеляет Сиэля взглядом, всем своим видом показывая, как именно к этому настроен. И, видя неотступную решимость в его лице, яростно шипит, но всё же открывает рот, чувствуя сокрушающий удар совести по своему же упрямству. Пальцы касаются языка. Сиэль облизывает губы, у него мутнеют глаза от нарастающего вожделения. Себастьян, пряча взгляд, осторожно проходится языком меж его указательным и средним пальцами, со стыда разрывая обои когтями. Как только Сиэлю показалось, что этого достаточно, он достал пальцы, слыша пошлое чмоканье Себастьяна, тут же тяжело задышавшего от слишком сильной массы восходивших в себе чувств. — Скажи, почему ты делаешь это? — Себастьян уставился в стену тяжелым взглядом, стараясь не заострять внимание на том, как Сиэль ещё ближе прижался к нему со спины и приставил смоченные слюной пальцы к его судорожно сжимающемуся сфинктеру. — Ты человек, блуждающий во тьме, Сиэль. Ты пламенно жаждешь мести. Почему же ты не можешь распространить её на меня? Сиэль, упёршись лбом в спину Себастьяна, смотрел пред собой пустым взглядом, пусть и молчание стало слишком сильно ударять по их и без того истерзанным за сегодня нервам. Ведь он уже знал ответ на этот вопрос. Знал, помня, как сумасшедше билось сердце, а губы одними движениями шептали, что любят, даже когда Себастьян во время припадка едва ли не разорвал его лицо пополам. — Однажды ты это узнаешь, но сейчас… — и быстро вставляет в него пальцы, тут же нащупывая нужную точку, так как был слишком прекрасно ознакомлен с теорией того, где именно она находится. Подтверждением служит первый громкий стон Себастьяна, который резко выгибается назад с унизительным для себя румянцем, уставляясь в потолок широко распахнутыми глазами. — Вот так, Себастьян… тебе понравится. — Си… эль, ты!.. — не веря, что испытывает это, Себастьян безумно трясётся, не чувствуя, как слюна стекает на подбородок с его нижней губы. Сиэль дышит громче и обхватывает его за грудь второй рукой, задев соски, и тот из-за своей гиперчувствительности стонет ещё громче. — Ах!.. — новое движение. Сиэль вынуждает Себастьяна вплотную приблизиться к стене, принимаясь покрывать его шею и лопатки безумными поцелуями. Возбуждённый член уже трется об его бедро, пока Себастьян, не в состоянии привыкнуть к совершенно новому удовольствию, смотрит в потолок расфокусированным взглядом. — Меня… — слова прерываются из-за судорожного дыхания, пальцы по-прежнему двигаются в сладостно-неторопливом темпе, — давно интересовало… хотелось ли тебе того же?.. Наверняка трудно устоять от любопытства, когда твой… партнёр ежедневно сходит с ума от ощущений, с которыми ты ни разу не был знаком. — Вынужден разочаровать тебя, но… хах… — голос Себастьяна, срывающийся на стоны, низок, чувственен и бархатист, на глазах дрожат его длинные чёрные ресницы. — Нет, не хотелось… ни разу. — Ты стыдился этого? — Сиэль сглатывает слюну, туманным взглядом смотря на то, как Себастьян резко прикусывает губы и мычит, когда он касается его простаты с особой лаской. — Ну же… скажи мне. — Почему ты не можешь делать это молча?! — Себастьян морщится от позорного для себя удовольствия и прижимается к стене ещё ближе, стараясь скрыть то, что действительно слишком возбуждён. Однако Сиэль, прочитав этот приём, специально обхватывает ладонью его сочащийся смазкой орган и усмехается, что Себастьяна раздражает ещё сильнее. — Потому что меня волнуют твои чувства. Как и тебя мои. Почему ты всё никак не хочешь расслабиться, почему ты по-прежнему сторонишься? Себастьян, закрывает глаза и мучительно сжимает губы, когда Сиэль дразняще касается головки его члена большим пальцем, а затем, найдя ритм, принимается скользить по нему, старательно массируя простату. Пот, проступивший на спине Себастьяна, постепенно стекает и образуется в капли, устремляющиеся к пояснице и его напряжённым ягодицам. Он превосходно чувствует, как нежно трогает его Сиэль и насколько трепетны поцелуи его мягких губ, неторопливо посасывающих мочку его уха. И с таким же успехом помнит свои ужасающие действия около часа назад. Хлюпающее ощущение крови в теле Сиэля, его умоляющие крики, рыдания и горькие слёзы, неистово стекающие по бледным щекам, вызывают паническую дрожь, а синяки и раны на угловатых бёдрах — самый откровенный ужас. Мальчишка, упорно жаждущий отомстить за смерть родителей, так долго питавший к нему невыразимую ненависть, в ответ на самый серьёзный из его проступков не сделал абсолютно ничего. Как можно понимать такое? — Я сторонюсь, потому что в данный момент совершенно не могу понять тебя, — слыша настолько пропитанный болью голос Себастьяна, Сиэль остановился и навострил уши. Себастьян сделал осторожный шаг назад на согнутых коленях, дабы иметь пространство, чтобы свободно повернуть голову. — Раньше я… читал тебя как открытую книгу. Мне было понятно каждое твоё действие. Со временем стало сложнее, потому наши отношения начали всё больше загонять меня в ловушку, однако я в них ориентировался. Сейчас же я в полнейшей прострации. Ты совсем недавно с лёгкостью ударил меня кулаком по лицу, стоило мне всего лишь отвесить оскорбление в твой адрес. А до этого момента за отработанную службу и вовсе устраивал мне чистейший ад. Но почему не сейчас, Сиэль? Почему именно сейчас ты не собираешься мстить мне? Я хочу узнать ответ. — Я не могу сказать. Категорический тон настораживает Себастьяна, он смеряет Сиэля суровым взглядом, а тот не боится сделать то же самое. — И почему же? — спинка кровати, которую Себастьян сжимает руками, угрожающе трещит, но Сиэля это слабо впечатляет. Который сразу же после достаёт из него пальцы, демонстративно глубоко вставляя оба в рот и старательно облизывая каждый. Себастьян сильно вздрагивает, однако его взгляд по-прежнему непреклонен и настойчив. Вздохнув, Сиэль понимает, что так просто не отвертится. — Не думаю, что на данный момент найду в себе силы сказать это прямым текстом, но… Он, не контролируя усиливающуюся от переизбытка эмоций и возбуждения лихорадку, с наслаждением проглаживает руками выпирающие на груди Себастьяна мышцы, отчего тот дышит гораздо громче и чаще. Затем обхватывает его широкую талию, возвращаясь к пояснице, и разводит в стороны ягодицы, понуждая Себастьяна расставить ноги чуть шире и оттопырить их, что тот делает крайне неохотно, но всё равно подчиняется. Сиэль, довольствуясь тем, что член к этому моменту заметно увеличился в размерах, приставляет его к трепещущему проходу. Себастьян опирается ладонью на стену и, сжимая зубы, прячет в ней лицо, чувствуя проступающие желваки на скулах. Ему было откровенно стыдно. Не только от ситуации, а от того как именно это происходило. — …я покажу это тебе, — бёдра Сиэля делают первое движение вперёд, заставившего член погрузиться в тело Себастьяна на несколько сантиметров. Сам Себастьян, тихо простонав, тут же закрывает глаза, терзаемый угрызениями совести и контраста своего же омерзительного Я по сравнению с Сиэлем, который, в отличие от него, правда хотел всё сделать медленно и осторожно. Однако Сиэль из-за своей неопытности и ощущений, настолько умопомрачительных, что от них хотелось выть, не может в таком темпе держаться слишком долго. Он толкается в Себастьяна плавно, быстро и глубоко, и тот, явно не ожидая такого, сильно выгибается назад с громким, пронизывающим стоном-вскриком, резко проводя когтями по стене. Сиэля сводит с ума сам факт собственной активной роли. У него одышка, он прислоняется головой к шее Себастьяна со спины, и, чуть разведя в стороны его ягодицы, из-за чего тот тихо поскуливает, стараясь делать это как можно незаметнее, смотрит, как именно его орган находится в теле Себастьяна. И именно Себастьян сейчас так отчаянно сжимает его в себе, в неконтролируемом темпе облизывая свои резко пересохшие губы. — С… Себастьян… — в этот момент Сиэль хочет сказать ему гораздо больше, но с удивлением понимает, что едва ли может говорить, и ему не остаётся ничего, кроме как обнять его. Сильно, с нежностью, с неистовым желанием показать всё, что он чувствует хотя бы прикосновениями. — Всё нормально, Сиэль. Продолжай… — Себастьян переводит на него затуманенный взгляд, не узнавая своего охрипшего голоса. Их тела дрожат с такой силой, словно они оба находятся на лютом морозе, однако вместо холода чувствуется не поддающийся описанию жар, заставляющий их глаза слезиться. Сиэль, касаясь его шеи лёгким поцелуем, чуть сильнее сжимает его бедра, и пробует продолжить, но в этот раз получается гораздо более туго. — Расслабься, пожалуйста. Ты слишком сильно сжался, и это сильно усложняет мне всё, — теперь в голосе мальчишки была такая ярая неловкость, что Себастьян бы даже усмехнулся, если бы со стыдом не осознал, что не сможет расслабить своё тело с такой лёгкостью. Его природа была настроена на завоевателей, но так как завоевателем он являлся сам, то до этого момента даже близко в таком формате никого к себе не подпускал. Сиэль же со своей юношеской горячностью, страстью, но при этом неопытностью, просто не мог действовать так, как любой зрелый и уверенный в себе мужчина. Следовательно, ему тоже нужна была помощь. — Это не так просто, как ты думаешь… — Себастьян щурится и специально расставляет чуть шире ноги, заставляя свои мышцы ослабить хватку, пусть и получается это далеко не с первого раза. В конце концов, почувствовав, что натяжение спало, у Сиэля получается войти глубже. — Главное, не сбавляй найденный ритм. Если устанешь, то лучше замедлись, чем остановись, потому что мышцы при трении раскрываются гораздо легче. — Всё ещё не выходите из роли, профессор Михаэлис? — Сиэль раззадорено усмехается и делает несколько быстрых толчков, отчего когти Себастьяна на обоях резко соскальзывают вниз, цепляясь за набалдашник кровати, а сам он громко и отрывисто стонет несколько раз. Сиэль, стараясь не сбавлять ритма, чувствует, как от таких звуков у него кружится голова. — А вам, мистер Фантомхайв, видимо, этот урок даётся гораздо труднее, — парирует Себастьян, как только Сиэль слегка замедляется и позволяет ему отдышаться. — Осторожнее с язвительностью, Себастьян, — мальчишка приподнимает его за бёдра и толкается ровно так, что член задевает простату, отчего Себастьян с низким жалобным стоном тут же вцепляется руками в подушку под собой и падает на живот, позволяя Сиэлю нависнуть сверху. А тот, не сбавляя ритма, как Себастьян его и просил, густо краснеет, когда осознаёт, что у него действительно получилось добиться задуманного. И, чуть приподнявшись, помогает Себастьяну положить под свои бёдра ту же подушку для удобства, как это тот делал с ним всегда, занимаясь они сексом в спальне. — У меня был слишком хороший учитель… — Слишком не заигрывайся, Сиэль. Я же говорил тебе, что нам сейчас нельзя останавливаться, когда мы уже так далеко зашли, — Себастьян закрывает глаза, в попытках спрятать от себя же дикое смущение, когда Сиэль ещё шире разводит его ноги и почему-то странно ёрзает, как будто ища удобное положение. — Разумеется, нельзя, Себастьян. Ох… разумеется, нельзя… — Сиэль, крепче сжав руками его покрытые испариной пота и чуть покрасневшие от трения ягодицы, вдруг начинает двигаться в нём настолько быстро, что Себастьян ошарашено выгибается назад и впивается когтями в простынь, пронзая спинку кровати застывшим от удовольствия взглядом широко распахнутых глаз. — Сиэль!.. Осторожнее… а-ах… не так быстро!.. — чёрные волосы спутываются от резких движений, глаза закатываются, страстный крик рвётся из горла. Тело Сиэля бьётся в лихорадке, он слышит его, но никак не может остановиться. Ягодицы выскальзывают из мокрых вспотевших ладоней, и Сиэль не придумывает ничего лучше, кроме как накрыть ими руки Себастьяна, сплетая их пальцы в замок. Ощущения становятся всё острее и острее, темп Сиэля неровен, хаотичен и сбит, однако он всё равно изо всех своих сил старается делать так, чтобы Себастьян действительно получал удовольствие, периодически задевая простату. Спустя некоторое время их первого пробного ритма, во время которого оба начали в открытую безудержно стонать, однако по Себастьяну было видно, что тот сдерживаться действительно пытался, Сиэль почувствовал, как трение внизу стало более гладким и скользким. Заинтересованный, он опускает взгляд, и то, что предстаёт его глазам, его невероятно трогает и одновременно заводит. — Себастьян, тебе это правда нравится… — пальцы Сиэля сильнее сдавливают кисти Себастьяна. — Не ориентируйся на мои стоны, это всего лишь от переизбытка чувств, — а тот, выгибаясь как дикая кошка, ещё глубже запускает свои когти в кровать. — Но ведь ты… — нехватка воздуха такова, что почти невозможно дышать, из-за чего слова превращаются в едва слышный охрипший шёпот, — двигаешься… мне навстречу. Тебе приятно… — Ах, ты… м-м!.. — Себастьян со стыдом сжимается, вызывая у Сиэля новую порцию трогательных стонов из-за того, что сфинктер слишком сильно сдавливает член, и поворачивает голову, с недоверием смотря на то, как шлёпаются об его тело нежные, израненные им же самим бёдра. И, действительно, его тело тоже вторит Сиэлю. Вторит лишь на инстинктах, которые он действительно контролировать не мог. Тут же мелькнувшая в голове вспышка воспоминаний вызывает тугой ком в горле и не позволяет Себастьяну снова расслабиться, из-за чего он оборачивается назад, помрачнев до безобразия. Сиэль не может не заметить этого. — В чём дело? — ритм сильно замедляется, хотя Сиэль упорно старается не останавливаться, слушаясь совета. — Я не могу так. Мне стыдно чувствовать удовольствие после совершённого, — кулаки Себастьяна сжимаются настолько резко, что Сиэль шипит от боли, разъединяя их руки. А затем видит, как его голова опускается настолько, что практически вжимается в постель. — Я не шутил, когда просил тебя жестоко обращаться со мной. А ты бы справился с такой задачей, несомненно. Ведь ты уже выдержал гораздо больше, чем следовало бы. — Я ведь говорил тебе… — тихий стон удовольствия превращается в стон боли, и Сиэль от ощущаемой вновь безысходности наваливается на Себастьяна всем телом, заставляя того ещё сильнее зажмуриться от жгучего позора. — Говорил, что мне абсолютно наплевать. Я хочу оставить эту ситуацию в прошлом. Лучшее, что ты сможешь сделать сейчас — забыть. Забыть напрочь, пока мы ещё можем быть с тобой вместе. — Не могу забыть! — вскрик Себастьяна, во время которого он с силой ударяет по кровати кулаком, морщась от отвращения и до крови прокусывая губы, сорван, охрип и некрасиво визглив. Себастьян впадает в откровенную истерику, и Сиэль, впервые наблюдая за такой не поддающейся описанию реакции у него, существа, поначалу отвергающего даже самые безобидные проявления человеческих эмоций, не в состоянии пошевелить и губами. Себастьян расходится сильнее. — Твои крики, Сиэль… жалобные, горькие, громкие, пронизывающие… они преследуют меня, огнём захватив мой разум. Слова прерываются, вслед за ними слышится глухое завывание. Себастьян впервые выглядит настолько убитым, подавленным и беззащитным. А Сиэль почти не знает, как ему помочь. Себастьяну явно надо выговориться, потому единственное, что может сделать сейчас мальчишка — обнять его со спины крепче, опуская свою голову к нему на плечо, пока тот, вздрагивая от новой порции неоценимой нежности и понимания в свою сторону, лихорадочно дрожит. — Все эти полторы недели, на время которых мы позволили себе запереться в особняке, скрывшись абсолютно от всех, я ощущал, не побоюсь этого слова, счастье. А ведь до этого всё существование гнался за призрачной мечтой, олицетворяющей силу, величие и безграничную власть. И я… был всем более чем доволен. У меня был смысл существования, и я искренне наслаждался каждой каплей пролитой мною крови. До того дня, как… как не почувствовал, что что-то стало не так. Сиэль, спрятав лицо в его чёрных волосах, обнимает Себастьяна крепче, показывая, что всё ещё рядом и готов выслушать каждое его слово. — Это случилось две недели назад, Сиэль. Я и до того момента замечал кое-что, но тогда, на балконе, когда ты в колледже сказал, что я тебе даже в какой-то степени нравлюсь, а затем первый захотел меня поцеловать, я ощутил что-то по-настоящему странное. Оно возрастает. Сводит с ума… я говорил тебе об этом. И сегодня это чувство побило все рекорды воздействия на мою сущность. Я делал больно бесчисленному количеству существ бесчисленное количество раз. Я упивался этим. Однако, сделав подобное в отношении тебя, я в первый раз себя люто возненавидел. Потому умоляю тебя мне отомстить. Умоляю. В ответ на это несколько минут не было и слова. Только затем, когда Себастьян внезапно почувствовал, как Сиэль поднимается с него, а потом покидает его тело, кровать слегка промялась, и раздался тихий топот босых ног о ковёр. — Поднимись, встань ко мне спиной и положи руки на подоконник. Себастьян усмехнулся, слыша этот непреклонный, суровый тон, на его губах расцвела меланхоличная улыбка. Видимо, Сиэль наконец-таки смог понять его, и это было воистину лучшим решением, которое он мог принять. — Ты поступаешь правильно, — Себастьян сделал так, как приказано, и чуть шире развел ноги. — Давай. Сделай это. Дай мне почувствовать себя полнейшим ничтожеством. — Ты ведь уже им себя ощущаешь, правда? — Сиэль медленно провёл органом у Себастьяна меж ягодиц, останавливая руки на его бёдрах. Себастьян молчал, но не мог с ним мысленно не согласиться. — И неужели думаешь, что я захочу почувствовать себя таковым? — Зная твою несравнимую гордость, Сиэль, после пережитого ты уже должен себя таким чувствовать. Сиэль улыбается. — Однако это не так. Мне гораздо более интересно, что чувствовал ты, когда… — он всё ещё не вторгается, скользя по поверхности в мучительно неторопливом темпе, отчего у них обоих перехватывает дыхание, — я был глубоко внутри, обнимал тебя своими руками. Ведь именно ты сделал меня мужчиной. И, поверь, такой подарок имеет для меня настолько великое значение, что я просто не могу отплатить за него болью. — Это не причина. У тебя достаточно как высокомерия, так и злопамятности. Такое благородство не свойственно тебе, Сиэль. — Ты снова вынуждаешь меня ответить? — Именно! — Себастьян яростно оборачивается, прожигая его растерянным взглядом. — Я хочу знать причину! Знать, что движет тобой, потому что это просто невыносимо! — Ты требуешь от меня гораздо больше, чем я могу сейчас тебе дать, потому обещаю восполнить это действиями… — Сиэль входит в Себастьяна максимально глубоко и быстро, насколько это позволяли его умения. Сдавленный стон, который Себастьян сдерживает, раздражённо прикрыв ладонью губы, не смущает, а лишь сильнее разжигает страсть. Но он не останавливается, потому что знает, что Себастьяну мало услышать лишь это. И, не позволяя ему снова уйти в себя и остаться наедине со своими внутренними терзаниями, мягким движением вплетает свою руку ему в волосы, а потом, разворачивая его голову, чётко диктует в самые губы: — Именно ты. Именно ты, а не цель нашего контракта. Именно ты весь смысл моего существования. Зрачки сжимаются до максимума. Секунда, перед тем, как Сиэль задвигался в нём страстными порывистыми движениями, кажется Себастьяну вечностью, и все его мысли моментально сплетаются в один безумный пульсирующий клубок. Он — всё для него. Не это ли высшая вариация чувств из всех возможных? Сиэль сильно сжимает свободной рукой тело Себастьяна, с чувством, с неприкрытым обожанием. Шлепки бёдер, до этого момента звучавшие лишь изредка, в момент наполняют собой всю комнату, а ладонь, вплетённая в волосы, ещё сильнее стискивает их, заставляя Себастьяна бесстыдно откинуть голову назад, сорвав руку с губ, забившихся в сладострастной истоме. Сиэль ошарашено дышит, видя эту реакцию, его глаза слезятся от удовольствия, а торс истекает от обилия проступившего на нём пота. — Ты чувствуешь это, не так ли, Себастьян?!.. — слова невозможно контролировать, они срываются на крик. — А-а-ах… Сиэль!.. — а у Себастьяна они и вовсе не могут сложиться ни во что кроме сумасшедших стонов и имени. Их тела бесстыдно мокры от соков возбуждения, волосы практически прилипают ко лбу. Сиэль, расходясь с каждым разом всё сильнее, видит, как Себастьян не может найти себе места из-за его движений. Он откровенно сжимает в проходе его плоть, царапается когтям по стеклу, потому что руки не могли всё это время держать подоконник, и кричит, столь открыто, громко и обжигающе, что Сиэль уже сам бьётся в истерике, стараясь запомнить каждое мгновение этого безумства. — Как же… — Сиэль резко задевает простату, судорожно вжимаясь в его шею губами, — тебе это нравится… Боже… — и шипит, задушено. Настолько возбуждающе выдыхая эти слова Себастьяну прямо в ухо, что тот расплывчатым взглядом скользит по окну, в неверии косясь на длинные полосы на стекле, оставляемые им же в порыве страсти. — Остано… — горло сжимается от единичной икоты, обрывая слова. Он потерянно оборачивается назад, ощущая, как его грудь ритмично вбивается в подоконник, а внизу поясницы горит всё. И трепещет. — …вись!.. Сиэль… остановись, это слишком!.. — Слишком хорошо, чтобы быть правдой?.. — на одном выдохе отвечает ему Сиэль, под конец срывая голос. Себастьян мутным взглядом наблюдает за их движущимися в едином темпе бёдрами, и как их кожа краснеет от столь сильных и быстрых толчков. Он, мальчишка, физически не до конца окрепший на первый взгляд, чтобы совершать такие подвиги, в мгновения разрушил всё устоявшееся о себе впечатление. Сиэль неоднократно доказывал, что не уступает ему по силе духа, но то, что он сможет перехватить власть над ним в постели, Себастьян предугадать никак не мог. — Себастьян… ты прекрасен… — взгляд Сиэля расфокусирован, он едва способен говорить. Сиэль шепчет эти слова ему в шею, смешивая их с поцелуями, пока Себастьян поражённо смотрит на это, окончательно потеряв контроль над звуками, которые издаёт его пересохший рот. В этот момент, когда мальчишка оторвался от его кожи, украдкой полюбовавшись на оставленное собою красное пятно со следами зубов, их взгляды пересекаются. И оба начинают, как безумные, целоваться. Сиэль юн, порывист и горяч, его движения не могут иметь единого ритма и динамики. Себастьян, всеми силами коря себя за удовольствие, которое он, как последняя сволочь, смеет получать, всё равно со рвением насаживается на его член, и едва ли не кричит от стыда за своё же блаженство. Его эмоции изливаются в губы Сиэля, которые он или яростно прикусывает, отчего у того по подбородку медленно, но верно начинала течь кровь, или целует с такой нежностью и лаской, что у Сиэля откровенно мутится рассудок. — Скажи… скажи, что тебе нравится это! — Сиэль молниеносно отстраняется от Себастьяна, вбивая его в стену ещё сильнее и чувствуя, как ноги начинают трястись от невыносимой усталости, но он не может остановиться. — Мне… — глаза Себастьяна закатываются до предела, у него из края губ течёт слюна. — Нравится!.. До безумия нравится!.. — И ты не хочешь, чтобы я останавливался, не так ли?! — порочные фразы и раззадоривающие слова вперемешку с хрипотцой от насыщенного секса делали мелодичный голос Сиэля невероятно будоражащим. — Не хочу!.. Продолжай… а-ах… пожалуйста!.. — а скулящие, низкие и жалобные стоны Себастьяна воистину сводили с ума. Член Себастьяна горит, и он понимает, что больше не в силах концентрироваться лишь на одном удовольствии, когда низ живота не просит, а требует, чтобы к нему прикоснулись. Он с резко прерывающимся стоном, потому что Сиэль сзади него ещё сильнее разошёлся, прикусывает губу и обхватывает орган в свою руку, принимаясь ускоренно ласкать себя. Сиэль это замечает. — Подож… ди… — он осторожно выходит из него, а Себастьян оборачивается на него с необузданной паникой в глазах. — Ты решил отплатить мне так?! Сиэль, это… — он истерически усмехается… — и впрямь жестоко… — Тш-ш… — Сиэль отшатывается к кровати, из последних сил опираясь о стену рядом с собой, а сам, схватив его за руку, резко тянет назад. Себастьян, не ожидая такого, сваливается на постель, уставляясь на мальчишку с искренним непониманием. — Сиэль, что ты?.. — Я хочу, чтобы ты кончил без рук. — Ты серьёзно?! Сиэль, не смей! Моё тело!.. — Себастьян смотрит на него во все глаза, до сих пор не веря в услышанное. Однако Сиэль на это лишь нежно улыбается, резко разводя его ноги в стороны и также резко толкаясь. Себастьян тут же выгибается со вскриком, а его сильные руки, хаотично шарящие по простыни, стремительно превращают её в жалкие лохмотья. — Я… знаю, Себастьян!.. — Сиэль кричит на него и перехватывает его руки, сплетая их пальцы воедино, дабы не позволить Себастьяну прикоснуться к себе. Тот рычит, яростно, жутко и громко, а из его груди от такой дерзости вновь начинало раздаваться потрескивание клокочущего огня. — Знаю, какой у тебя предел!.. И всё равно хочу сделать это! — Не сможешь, ты, глупый мальчишка! — Себастьян злится так отчётливо и сильно, что когти его рук, которые Сиэль сжимает со всей своей отчаянностью, вонзаются ему под кожу, из-за чего тот взвизгивает, но не перестаёт толкаться. — Нет… нет!.. — он видит и чувствует, как тонкие струйки крови Сиэля вновь втекают у него по пальцам, что заставляет впасть его в настоящую панику. При этом возбуждение достигло такого уровня, что от ноющей боли в члене хотелось буквально выть. — Сиэль! Прекра… ти! Прекрати это безобразие! Сиэль не слышит. Он заворожён и оглушён, он может воспринимать только ощущениями и глазами. И видя, как сильное тело Себастьяна лихорадочно бьётся под ним, от света свечей рельеф мускул на его груди становится ещё заметнее, а при этом именно его член заставляет всё это великолепие трепетать, содрогаясь в руках, вызывает в Сиэле безграничный прилив счастья, возбуждения и восхищения. Он не слышит его криков, которые были так отчётливы и громки, что от них дрожат стены. И не осознает, как его руки почти полностью алеют от того, как интенсивно течёт его кровь. Приходит он в себя лишь в тот момент, когда Себастьян даёт ему пощёчину, заставляя посмотреть на себя. — У тебя кровь! Сиэль, ты бы хоть видел, что делаешь!.. — и резко берёт один из обрывков простыни, натуго перетягивая им кисть Сиэля от пальцев до запястья. Сиэль останавливается, приходя в себя, и поражённо смотрит на то, как Себастьян испуганно притягивает к себе его руки, начиная покрывать их поцелуями трясущихся от паники губ. — Я снова сделал это с тобой… — Себастьян… — Я снова причинил тебе боль… Сиэль… как же я себя ненавижу… Вместо того чтобы услышать слова обвинения с его стороны или почувствовать, как тот покидает его и разворачивается, Себастьян ощущает неизъяснимое тепло на собственных губах и мягкие касания аккуратных пальцев, обвивших в ответ его запястья. Сиэль отрывается от него, с нежностью смотря ему в глаза, Себастьян снова застывает, точно громом поражённый. — Когда же ты, наконец, поймёшь, что нужен мне именно таким, какой ты есть… — Сиэль… — Тише. Давай, ты сможешь. Просто отдайся этому. Руки Себастьяна оказываются над головой, когда Сиэль прижимает их к постели. И продолжает целовать его. Нежно, чувственно. Вкладывая в это соприкосновение всё. Толчки возобновляются с невероятной скоростью, хотя у Сиэля уже откровенно болят бёдра, и он сам на пределе. Себастьян бьётся в его руках, ёрзая под ним и истерически обвивая ноги вокруг его таза. Головка члена трётся об его влажный живот, они оба уже вконец охрипли, у нет сил даже на стоны. Они лишь двигаются и дышат так, что, кажется, вот-вот потеряют весь кислород. Себастьян не контролирует свои закатанные к небу глаза, и руки, вырвавшиеся из хватки и прижавшие Сиэля к себе настолько близко, что помимо шлепков, хлюпаний и глухих вскриков раздался тихий хруст его костей. Рот в крови от своих же зубов, неоднократно задевающих губы и дёсна, а Сиэль возбуждается от этого привкуса, именно он даёт ему настолько сильную способность держаться. — Ах, Сиэль!.. Сильнее, умоляю тебя!.. — Себастьян не верит, но действительно ощущает приближение эйфории. Живот Сиэля сильно намок от пота и выделений его плоти, потому приятно задевает её, и каждое его новое движение сопровождается притоком новых судорог. — Да… да… — слова едва различимы. Себастьян от приближающегося удовольствия сжимается всё сильнее, это едва ли не лишает Сиэля способности говорить, однако он, зажмурившись и стиснув зубы до скрежета, двигается в нём изо всех сил, не замечая, что от таких действий самому же себе набивает синяки. Себастьян почти полностью потерялся. Последним, что он услышал перед тем, как выгнуться и почувствовать ответную горячую влагу в своём теле, это слова Сиэля, отчаянно шептавшие ему что-то напоминавшее «Люблю». Их экстаз был практически немым, однако тела забились в таких диких припадках, что они чуть не скатились с кровати, проломав и смяв всё вокруг себя. Сиэль, первый раз в своей жизни кончая не только с именем Себастьяна на губах, но и прямо внутрь его тела, упорно ждал, пока тот, в ответ шевеля ртом его имя, полностью изольётся на живот, практически обжигая их кожу своим горячим семенем. И когда они закончили, то навалились друг на друга с такой усталостью, будто вот-вот провалятся в самый настоящий обморок. Их объял покой. Себастьян ещё долго лежал с открытыми глазами, не в состоянии даже слова прошептать. Где-то вдали, в отрешенном от его мыслей мире, всплывали отрывки из прошлого, в котором он, будучи более порывистым, неопытным и молодым, искренне страшился хоть раз оказаться «под», а не «над». И с каким упоением наслаждался каждым криком душераздирающего отчаяния. Ему благоволили нависшие над его миром мрачные, вечно свинцовые небеса, а яркие вспышки молний только провоцировали на ещё большее количество самых разномастных убийств. Красный. Цвет крови, боли, страсти, ненависти и этого самого ощущавшегося в груди невероятного притяжения. Он был его любимым цветом, он мог познать каждую его грань. Каждую, кроме последней. Как оказалось, именно она была совершенно несовместима с остальными по отношению к тому, кто и представился ему той самой недостающей частью мозаики внутри своей же разрозненной души. Сиэль подарил ему всего себя в ответ на то, что он его же взял насильно. Сиэль даже не побоялся сказать ему об этом и всерьёз признался в том, что он для него — всё. А что Себастьян? Наслаждение, одолевшее совесть и самоуважение. Чувства, принёсшие ужас вместо удовлетворения. И повергнутые в грязь принципы, которыми он когда-то так гордился. Что теперь от него осталось? Жалкая тень прошлого, лишённая собственного стержня, или же что-то новое, вышедшее из мрака патетичной личности демона Андраса? Что до самого имени… Оно было ему отвратительно. До той степени, что одна ассоциация с ним гнала его в ванную, под холодную воду, чтобы жёсткой губкой натирать собственную кожу до красноты. Чтобы смыть ту грязь, что поселилась в нём, вычистить засохшую кровь из-под когтей и обрезать их — всё, чтобы хоть на мгновение забыть, что это имя принадлежит ему. И Себастьян был практически уверен в том, что эта ассоциация ещё нескоро пропадет. Он вздохнул, неуверенно посмотрев на Сиэля, который опустил свою голову ему на грудь, и неловко сжал его плечо. Впрочем, Сиэль, поднявший на него взгляд, понял намёк, бережно выходя из него и ложась на постель рядом, пристально наблюдая за его реакцией из-под ресниц. Себастьян, однако, был слишком удивлён ощущению вытекающей из себя спермы Сиэля, чтобы хоть как-то на это отреагировать. Каким-то мгновением раньше он чувствовал себя переполненным, ощущая теплую плоть внутри в невероятно интимном прикосновении. Сейчас же его словно опустошили, выпотрошили, оставив лишь ощущение теплой жидкости, медленно вытекающей и пачкающей простыни. Слегка приподнявшись, он увидел белесые капли, покрывающие его бёдра у самых ягодиц, и не понимал, что ему чувствовать. Но что-то внутри него дрожало. Себастьян неловко откинулся на подушки, потерев переносицу, слегка неаккуратно дёрнув ногой и тут же ощутив тянущую боль. И так Сиэль чувствовал себя каждый раз?.. Что такое вообще испытывает к нему Сиэль? Почему он так ценит его, демона? Себастьян, как бы он ни старался, даже не мог на секунду представить концепции всепрощения проступков другого человека, когда они настолько серьёзны. Кто, чёрт побери, прощает изнасилование? Да ещё и относится к насильнику так милосердно, не наказывая, но показывая всю глубину его ошибки. Воспоминания и слабые отголоски ощущений напоминали ему о произошедшем, но он попросту не мог поверить. Его мысли, протестуя, кричали, что таких людей не существует и не может существовать. Однако его тело говорило обратное. Такая нежность в прикосновениях, такая забота, что каждый миг чувствовалась на кончиках пальцев — всё это не проявляется просто так, ни с того, ни с сего. Себастьян не знал, чему стоит верить. Осторожно сев, он спустил ноги с кровати, опустошённо смотря на пол перед собой. — Сбегаешь, Себастьян? — раздался холодный голос Сиэля, отчего Себастьян крупно вздрогнул, не решаясь обернуться, чтобы посмотреть на него. — Я… — он просто не мог найти слов, пытаясь выловить их в хаосе сознания. — Я не знаю… — Себастьян корил себя за трусость, за то, что даже не может повернуть голову и посмотреть прямо в синие глаза, взирающие на каждое его движение с едва заметным напряжением. И, собравшись, он всё-таки повернулся. — Не знаю… Правильно ли было всё это. Фиолетовый. Красный. Тёмно-синий. Розовый. Он задрожал, резко встав и с ужасом смотря на Сиэля, чей вид был просто кошмарен. Синяки, которые до этого были только на боках и запястьях, теперь неравномерно покрывали всё тело, в особенности концентрируясь на зоне бёдер и колен. Длинные глубокие царапины, прорезавшие бледную кожу в тех местах, за которые хватался Себастьян, кровоточили, и он был уверен, что они оставят шрамы. Помимо тех, что уже розовели и белели на коже, оставляя постоянное напоминание о травмирующих событиях. Одним из которых стало… Себастьян закрыл глаза, отшатнувшись и отведя взгляд. Но не мог избавиться от видения кровавых браслетов, доходящих практически до самого локтя, на запястьях, практически тёмно-фиолетовых от синяков. От усталого, болезненного выражения в синих глазах, которое становилось всё бесчувственнее с каждой проходящей минутой. От того, что, в стремлении перестать быть причиной боли, принёс ещё больше вреда. Он хотел сбежать. — Понятно, — сухо промолвил Сиэль, отворачиваясь, судя по шороху простыней. И сбежал. Вышиб дверь своим телом, не видя перед собой абсолютно никого и ничего, цеплялся за всё, что могло удержать его на шатающихся от слабой боли ногах, и, преодолевая коридор за коридором, отстраненно замечал, что он практически перестал чувствовать хоть что-то. Тело словно принадлежало кому-то другому, двигалось, подчиняясь чьей-то воле, слабо, спазматически дёргая плотно прижатыми к телу руками, словно марионетка на ниточках. Он даже криво улыбнулся от такой мысли, не ощущая самой улыбки на лице. Дрожание, одолевавшее его изнутри, усиливалось с каждым пройденным шагом. Себастьян практически падал, но зачем-то поднимался, и выражение его лица в зеркале, перед которым он на какое-то мгновение приостановился, было мёртвым. Никаких эмоций в глазах, во внезапно заострившихся чертах лица, сейчас кажущихся ещё более нечеловеческими, чем когда-либо. И никакой улыбки на губах. Таким же он чувствовал себя внутри. Мёртвым. Себастьян пошёл дальше, уже не оглядываясь и не видя, как за его следы отчаянно цеплялась его тень. Остановился он только перед дверью на крышу, смотря на неё и не понимая, почему медлит. Почему не тянет руку к ручке, почему не открывает и не выходит? Зачем ему вообще на улицу? И, тем не менее, открыв дверь, он сначала смотрел на лужи, образовавшиеся из-за льющего ливня, а затем — на тяжёлые, тёмные тучи, угрожающе нависающие над особняком и напоминающие совсем другие облака и другое небо. Себастьян вздохнул, закрыв глаза, и вышел на крышу, практически сразу поднимая лицо вверх, ощущая прохладные капли, потоком обрушившиеся на него и смывающие с него, казалось бы, всю наносную грязь так же безжалостно, как это сделал бы он сам. Он не понимал, откуда узнал про то, что идёт дождь. Или про то, что это приятно — ощущать холодные капли, стекающие вниз по обнаженному телу. Какая же он тварь. Вместе с дождем Себастьян неожиданно вновь почувствовал своё тело своим собственным. Ручейки воды прокладывали свой путь к поверхности крыши, скользя по столь же холодной коже и словно возвращая в онемевшие конечности слабое воспоминание о тепле. Об уюте. О спокойствии. О нежности. О прикосновениях. Он поднял руку ладонью вверх, сложив лодочкой, и практически сразу же воды скопилось достаточно, чтобы она начала переливаться через край, падая на жесткую поверхность и разлетаясь в стороны. Также чувствовал себя и Себастьян — растрескавшимся. Вот только осколки его оказались немного дальше, чем лужа. Он снова посмотрел на небо, прикрывая веки и пытаясь слиться с безжалостной стихией, принявшей лишь почти безобидное обличие ливня. Как и сам Себастьян, долгие годы прячущийся среди людей, но ни на мгновение не перестававший быть тем, кем он являлся. Сейчас? Стал ли он ливнем? Или лужей, которая пропадёт с первым же солнечным днём? Какая же он тварь. Но он даже не мог считать себя ничтожеством. Не после того, как Сиэль… Чёрт. Он не мог произнести это даже в собственных мыслях. Почему он такой трус, когда он не имеет на этого ни единого права? Сиэль отнёсся к нему так бережно, так нежно, милосердно сглаживая острые углы, но, сам того не зная, обостряя остальные. Своим отношением, своим неизменным прощением он поднял такую бурю в его сознании, что Себастьян просто не выдержал и сбежал. И сейчас ощущение того, что этот поступок намного более говорящий, чем всё, что он совершал до этого, не покидало его, застаиваясь в мыслях неприятным липким осадком, болезненно ранящим уже почти несуществующую гордость. Трус. И Себастьян даже не мог предположить, насколько это действие ранило Сиэля. Но что ему делать со своими эмоциями? Себастьян лёг прямо на холодную поверхность, чувствуя, как боль в пояснице почти исчезает, но не чувствует от этого облегчения. Он бы хотел ощущать её как можно дольше, но слабость, которая почему-то не проявлялась до этого, вдруг навалилась на него с такой силой, что дальше стоять стало попросту невозможно. Прелести смертного. Он тоскливо усмехается, давая воде омыть себя с ног до головы. И впервые в своей жизни открывает дверь, которую он до этого держал закрытой. Она же слегка приоткрылась после встречи с Сиэлем. Сиэль. Эмоции, наполнявшие его, едва ли можно было описать простыми словами. Это было и резкое, острое желание защитить, прижимая к себе как можно ближе. И непреодолимая нежность в минуты спокойствия, и огненная страсть, зажигающаяся от прикосновений как керосин от спички. И покой, который, казалось бы, замораживал их в своём мире, не допуская до него остальных и давая им шанс прояснить то, что должно быть прояснено, открыть тайны. Однако это был далеко не полный список. Его одержимость Сиэлем не вписывалась даже в рамки одержимости, разрывая их и не давая им появиться снова. Он был заворожён им, притянут, как бабочка к огню, что надеялась однажды быть сожжённой. То, как он поступил. Как Сиэль мог простить его тогда? И так нежно взять после, заставив желать этого? Заставив вновь испытывать весь этот наплыв эмоций? Уже после изнасилования Себастьян думал, что ничего не исправить. Но что теперь, когда стало ещё хуже? Когда он сам отбросил от себя дар, который ему с такой беззаветной преданностью предоставили? Когда он сам обрубил нити? Какая же он тварь! Его просто трясло от омерзения и отвращения к себе, едва ли сдерживаясь от того, чтобы выпустить это наружу, но короткие языки чёрного пламени всё равно вырывались, исчезая практически сразу же от шквала воды. Напряжение действительно отпустило спустя какое-то время, но эмоции — нет. Они сворачивались внутри него, разбередив все его недавние эмоции, всё его недавнее безумие, которое он попытался скрыть и уничтожить, но не смог. Теперь всё это обрушивалось на него. Странно слабый, он послушно позволял нескончаемому потоку воды прижимать его тело к крыше, раня ставшую чувствительной кожу тысячей острых иголок. А его мысли продолжали смешиваться, с треском разбивая оставшееся спокойствие и оставляя лишь клубок тревог, чувств и боли. И этот клубок жил. Себастьян резко сел, едва шикнув из-за боли, пронзившую поясницу, но буквально в тот же момент поднял лицо к небу, вновь, вновь и вновь вызывая воспоминания до этого дня, когда всё было настолько хорошо, насколько вообще могло быть между ними. За одни эти воспоминания он был готов пожертвовать всем. За каждый момент, когда он сознательно был рядом с Сиэлем, смотрел на него и видел отражение собственных чувств в его глазах, Себастьян готов был отказаться от всего, но остаться рядом. За будущее… За будущее он не раз отдаст любую из своих жизней. И понимание этой решимости преследовало его, преследовало его мысли, его сознание, заставляя испытать такой коктейль эмоций, что он уже был на грани. Его эмоции всегда вели к одному и тому же. К отчаянию. Сейчас он дрожал от всего испытанного за день, позволяя волнам эмоций погребать его под собой и уходить вместе с дождем. Но их было слишком много. Себастьян резко дёрнул себя за волосы, в надежде хоть немного прийти в себя. Но вспышка боли повлекла за собой воспоминания о другой душевной боли, которую он испытал тогда, на кухне. И тогда, и сейчас, он не понимал, куда всё идёт, не осознавал, что будет с ним, когда… если он вынырнет. Что будет, если он ещё раз потеряет контроль и не сможет остановиться? Что будет с Сиэлем, если тот опять не прибегнет к контракту, даже во спасение собственной жизни? Что будет, если он очнётся рядом с трупом, понимая, что это сделал он сам? Сможет ли он пойти дальше и забыть о нём? Себастьян не сможет. Не сможет… Слабый. Слабый демон, слабый человек. Чего ещё можно было ждать от труса? И дождь, что беспрерывно стекал по его лицу, постепенно стал тёплым. Себастьян удивлённо поднял руку, но уловил лишь прохладные капли, ударившие по красноватой коже. Тёплым дождь стекал только по лицу. Слабый. Но именно в этот момент Себастьян Михаэлис почувствовал себя живым. Осознание ситуации пришло к нему только спустя несколько минут такого состояния. Он заторможенно присаживается на колени и ошарашено проводит руками по лицу. Решившись высунуть кончик языка, он ощущает на языке привкус соли. Его собственные слёзы. — Я… действительно плачу?.. В это трудно поверить, и он не может передать это словами. Однако, чем отчётливее он понимал, что плачет, тем сильнее плакал, чувствуя, как с этими слезами что-то так давно переполнявшее его, уходит прочь. Себастьян тоже хочет уйти. Хочет уйти отсюда как можно быстрее. Хочет вернуться к Сиэлю и попросить у него прощения за всё. Ведь это единственное, что он мог сделать. И это было единственным, чего Сиэль всей душой сейчас хотел. Лежа в своей кровати, Сиэль медленно затянулся одной из найденных в ящике стола немецких сигарет, принадлежавших когда-то близкому другу своего отца. Он первый раз курил, уныло выпуская сгустки дыма вверх, в сторону потолка, но вообще ничего не испытывал. Никакой горечи на губах, никакого раздирающего ощущения в горле. Лишь дым, пустота, одиночество и он сам, погрязший в нелепых мечтах, глупых надеждах и чувствах, обрётших название и, видимо, уже потерявших смысл на то, чтобы их раскрыть. Когда дверь в спальню тихо скрипит, Сиэль краем глаза видит застывший в проёме силуэт Себастьяна, но не поворачивается в его сторону, всё так же задумчиво прожигая тлеющую сигарету взглядом. — Это так забавно, — произносит он глухим охрипшим голосом. — Курю первый раз в жизни, а ничего не чувствую. Хотя сигареты дорогой марки, вроде бы так быть не должно. Себастьян, незаметно утерев остатки слёз со щёк, постепенно начинавших приобретать здоровый оттенок, медленно подходит к Сиэлю и моментально падает перед ним, упираясь лбом в его колени, такие потрёпанные, но такие родные и тёплые. — Прости меня. Прости меня, Сиэль. Прошу тебя. Сиэль, присаживаясь и туша сигарету о пепельницу, смотрит на него несколько секунд, а потом вдруг едва заметно улыбается. И, сгибаясь, сдавливает руками его плечи в ласковом объятии, а Себастьян, не поднимая головы, ещё крепче сжимает его колени в ответ. — Ты прощён, Себастьян. Всё хорошо. Я всегда буду рядом с тобой.Акт XXXI. Дворецкий молит о прощении
26 июля 2017 г. в 06:01