The Service of the Demon

      — Так каков план? — спросил Сиэль, заходя в малую гостиную.       Мефистофель сидел на одном из диванов, невозмутимо покачивая ногой. Аббадон находился на втором в аналогичной позе, но ещё и с бокалом красного вина в руках, а Себастьян о чём-то разговаривал с Раумом, на котором уже практически не было бинтов после благоприятной медицинской помощи на родине. Услышав его голос, демоны отвлеклись от своих занятий и выпрямились.       — Предлагаю нам всем сесть за стол, — сказал Мефистофель, указывая на стоящий маленький круглый столик на пятерых. На нём уже были расстелены карты с обозначенными красными чернилами областями и стрелочками.       — Итак, — начал Мефистофель, когда все расселись. — Через две недели в Альберт-холле состоится благотворительный банкет, на котором обязали присутствовать всех аристократов, приближенных к королеве. Включая тебя, Сиэль.       — Было непросто выпросить у Её Величества такую услугу, знаешь ли, — усмехнулся Сиэль. — Хотя она достаточно быстро согласилась на это, когда я упомянул о деле пропавших аристократов.       — Основные действия будут происходить не там, а вот в этом здании, — Мефистофель постучал по одному из заброшенных домов, находящегося всего в километре от Альберт-холла. — Здесь мы начнем приготовления для нашей ловушки. Изначально всё будет зациклено на одном заклинании, которое использовалось нашим старым знакомым после побега из тюрьмы. Проекция. Две такие будут присутствовать на мероприятии, в качестве графа и его дворецкого, в то время как настоящие будут оставаться в точке сбора, но на разных этажах.       — Из-за согласия?       — Именно. Слишком опасно оставлять вас двоих рядом друг с другом, даже с учётом охраны. Никогда не знаешь, что произойдет. Проекции должны будут оставаться на относительно неприкрытой местности и при этом казаться настоящими. Поэтому нам потребуется более усложненное заклинание, чем то, что использовал Латану при побеге из тюрьмы. Хотя бы потому, что действий для выполнения будет гораздо больше, — Мефистофель закурил одну из своих фирменных сигар, выпуская изо рта клубы фиолетового дыма. — Магия погрузит вас в транс, и вы фактически будете контролировать проекции так же, как контролировали бы собственные тела. Но пока не убьют ваших клонов, вы останетесь беззащитны. Поэтому вас будут охранять Альфред с его отрядами.       — Значит, мы сыграем на том, что Клод, зная о возможности ловушки, может попытаться убить одну из проекций или сразу обе.       — Нет, вряд ли Клод сам будет это проверять. Пошлёт одного из своих подчиненных — это максимум, на который мы можем рассчитывать, — покачал головой Себастьян, задумавшись. — Вот только всё будет зависеть от того, на кого они нападут первым.       — Именно. Себастьян им не настолько нужен живым — они вполне могут вызвать его дух и заставить согласиться на соединение. А вот с Сиэлем они такой трюк провернуть никак не смогут, — заметил Аббадон, взглянув на нахмурившегося Сиэля.       — Иными словами, если они нападут на меня первым и убьют мою проекцию, то это будет означать, что план пойдёт к черту?       — Они будут знать, что это ловушка, но вот беспомощностью Себастьяна они воспользоваться не смогут. На этот случай будут дежурить снайперы, которые уберут его, в случае чего. Ситуация, впрочем, осложнится. Однако они вряд ли успеют обнаружить нас настолько быстро, чтобы доставить нам крупные неприятности. К тому же, подручные Альфреда будут стоять по периметру. И тут начинается истинная ловушка. В разных точках мы прячем специальные капканы, которые привлекут внимание тех, кого отправят на наши поиски. Особенно это касается Хананеля. Их мы расставим на равных расстояниях от Альберт-холла, чтобы не дать им раньше времени обнаружить нас.       — Фаустуса, впрочем, нам так подловить не получится. Но и не надо. Стоит ему подойти к нам достаточно близко, и, что самое главное, в одиночестве, элитный отряд демонов загонит его и заберёт у него второй осколок, — уверенно проговорил Аббадон, оскалившись.       — Как мы можем быть уверены, что кольцо будет у него? — спросил Сиэль, вздохнув.       — Оно будет у него. Так или иначе, ему необходимо согласие вас двоих и оба осколка. К тому же, не стоит забывать, насколько Клод самоуверен. Впрочем, если возникнут непредвиденные обстоятельства, я заготовил пути отступления, — Мефистофель нахмурился, задумчиво стуча по столешнице костяшками пальцев. — Однако сам я не буду участвовать напрямую, в связи с чрезвычайными магическими затратами. И мало чем помогу в основном бою.       — Таким образом, командование отрядами остаётся на мне, — мрачно закончил Аббадон, разглядывая Сиэля с Себастьяном, которые в этот момент старались как можно незаметнее взяться за руки, но, уловив пристально-неприязненный взгляд в свою сторону, смутились. — Завтра я начну расставлять ловушки в здании, а также определю местонахождение каждого из вас. Но, судя по планам дома, самые легко обороняемые точки — это подвальные помещения и бывший конференц-зал на третьем этаже.       — А разве не потребуется использовать два заклинания на две проекции?       — Не совсем так. Магически вы будете в одной комнате, пространственно — в двух разных. Благодаря этой особенности моей магии, мне понадобится только одно заклинание, чтобы сотворить две проекции. До тех пор мне нужно, чтобы каждый из вас запомнил планы помещения и пути отступления. Ошибок быть не должно, — Мефистофель резко захлопнул перед собой карту, переводя серьёзный взгляд на остальных. — Иначе всё пойдёт насмарку.       — Главное — не допустить возможность того, чтобы Сиэль пострадал, — Себастьян всё же взял Сиэля за руку, не прекращая напряжённо смотреть перед собой. Сиэль перевёл на него долгий взгляд, отмечая про себя, что после той самой оплошности, из-за которой на его теле до сих оставались заметные шрамы и синяки, Себастьян стал гораздо более чутким и внимательным. Всё ещё чувствовал вину?       — А ты всё о том же, — Аббадон резко скривился и поднялся изо стола. — Вернее, о нём же. Все здесь прекрасно понимают, насколько дорога тебе эта мелюзга, и вовсе не обязательно так часто напоминать об этом, — он, развернувшись к ним спиной, облокотился о спинку кресла и демонстративно отвёл взгляд.       — Но с ним и не поспоришь, — бросил в ответ Мефистофель, выстраивая на столе из дыма, имеющего теперь светло-голубой оттенок, чашу весов, и в каждой из чаш воплощая фигуры Сиэля и Себастьяна. — Касаемо договора… — фигура Сиэля перевесила, — мальчик нам действительно дороже. Ведь, в отличие от Себастьяна, с его смертью прервётся всё. Камень привязан к Сиэлю Фантомхайву, не к его душе. Однако, — Мефистофель сделал взмах ладонью, и теперь уже чаша с фигурой Себастьяна покоилась внизу, — потерять Себастьяна — потерять двадцать процентов на выигрыш в войне, ведь помимо того, что ему подчиняются тридцать легионов демонов, он превосходный полководец, а также незаменимый воин.       — Вы же с Себастьяном подчиняетесь одному главному, так? — Сиэль обратился к Аббадону, игнорируя острый взгляд Себастьяна.       — Не «главному», а «Верховному», мальчик, — обернулся Аббадон, выразительно искривляя рот в презрительной мине. — Не думаю, что тебе будет полезно знать всю структуру нашего правительства, но если выражаться понятным для твоего примитивного мозга языком, то всего Верховных девять, каждый из них заправляет отдельным слоем нашего мира. Конкретно наш враг посягнул на восьмой, последствия тебе уже известны.       — Именно, — Сиэль сузил глаза и неожиданно перевёл взгляд на Мефистофеля. — Ваши мотивы с Себастьяном я понять могу, вы, по желанию или без, вынуждены сотрудничать, так как это ваша общая проблема. Но… Фаэлен, какова тогда твоя причина помогать нам? Себастьян мне нашептал, что ты всегда ищешь для себя выгоду. Не будь у тебя настоящего мотива, первые подозрения в потенциальном предательстве падут на тебя.       Мефистофель, улыбнувшись, украдкой посмотрел на Себастьяна, словно посылая ему зрительные овации по поводу мальчишки, а потом снова обернулся на Сиэля, чей сосредоточенный взгляд ни на секунду не затухал.       — Мои мотивы весьма просты, — в руках Мефистофеля появилась колода карт Таро, он достал из неё старший пятнадцатый аркан. — Как ты можешь заметить, я подчиняюсь одному далеко не безызвестному у вас демону, хотя его часто путают с другим, а то и вовсе приписывают им обоим одну и ту же личность. Не буду уточнять, кто он конкретно, но каждому из наших Верховных подчиняются два демона, и в очень редких случаях, они адекватно взаимодействуют друг с другом, как Себастьян с Альфредом.       — Это уже как посмотреть, — холодно усмехнулся Себастьян, проницательно смотря на Аббадона, который ответил ему таким же выражением лица.       — В любом случае, — Мефистофель прокашлялся, — так уж получилось, что мы с моим коллегой являемся главными конкурентами. Сейчас в фаворитах у Повелителя нахожусь я, но стоит Латану одержать верх, как мой конкурент сразу поднимется по должности, ибо я сдам позиции, получив далеко не самую лестную кличку, а именно: «надзиратель отпрыска проигравшей нации».       — Заткнись, пока я тебе лицо не размазал, — Себастьян раздражённо оскалился, многозначительно постучав когтями по поверхности стола.       — Если сможешь попасть в цель, — в следующее мгновение голова Мефистофеля пропала из виду, а вместо неё остался только торчащий кверху воротничок шёлковой рубашки. Сиэль несколько раз удивлённо похлопал глазами и замотал головой.       — Пожалуй, я ещё долго буду привыкать к таким фокусам, — он взял Себастьяна за локоть, отчего тот вздёрнул плечами, но, обернувшись и увидев пронзительный взгляд Сиэля, медленно вздохнул и успокоился.       — Думаю, тебе предстоит увидеть ещё немало фокусов, — Себастьян, коснувшись указательным пальцем подбородка Сиэля и заметив, как тот инстинктивно облизывает губы в ответ на это движение, на какое-то мгновение замялся, а потом, тяжело вздохнув, под ехидную усмешку Аббадона встал изо стола.       — Пусть мы и должны придерживаться строгого плана, надо также понимать, что исход всё равно не предсказуем, — тяжело осмотрел всех Себастьян, скрещивая руки за спиной. — Мы серьёзно рискуем, шансы пятьдесят на пятьдесят. В случае чего, придётся импровизировать. Потребуется осторожность.       — Нам всегда нужна осторожность, — меланхолично подчеркнул Сиэль, смотря Себастьяну прямо в глаза.       — Ну и раз мы всё обсудили, то я бы предпочёл здесь не задерживаться, а немедленно отправиться к начальству, чтобы найти тех, кто сможет стать нашим подспорьем, — Аббадон направился к выходу. — Adieu!       — Тогда я буду ждать тебя наверху, — Сиэль мягко дотронулся губами до уха Себастьяна и сразу же развернулся, направляясь на лестницу.       Себастьян, проводив его ускользающий силуэт тоскливым взглядом, тяжело вздохнул, а затем принялся лениво собирать грязную посуду со стола. Мефистофель, до сих пор сидевший в своём же кресле, положил на него ноги, как раз в тот момент, когда Себастьян начал собирать скатерть, дабы вытряхнуть неё. Увидев подобную наглость, Себастьян не растерялся и просто швырнул лёгким сгустком пламени в сторону его туфель.       — Если ты сожжёшь мне обувь, то я тебе волосы вырву, — недовольно бросил в его сторону Мефистофель, магией смастерив себе из кресла достаточно удобную мини-софу.       — Ты в нашем доме гость, веди себя, как подобает, — отпарировал Себастьян, изящным движением забирая скатерть, так, что весь мусор после завтрака оказался эффектно замотанным в неё.       — С каких это пор особняк Фантомхайв стал и твоим домом, Андрас? — Мефистофель закурил, усмехнувшись. — Что, неужели перестал тосковать по Баатору? Позабыл ощущение раздирающего глотку голода?       Себастьян замедлил шаги, уставившись в одну точку и не замечая, что его руки начинают натирать чайник с такой силой, что с него начал стираться яркий цветочный орнамент. В конце концов, он просто закрыл глаза и, поставив его на полку, к неожиданности для Мефистофеля сел обратно за стол.       — У тебя нет выпить чего-нибудь?       Мефистофель многозначительно приподнял брови.       — Выпить? Надо же, и с чего вдруг тебя потянуло? — Мефистофель хотел бы ещё порядком пошутить на эту тему, но тяжёлый, обращённый на него свирепый взгляд Себастьяна, предостерёг, что лучше делать этого не стоит. Мефистофель хмыкнул. — Кровь. Тебе какую?       — Любую, кроме человеческой.       — С каких пор ты перестал её употреблять?       — С тех самых, как попробовал кровь Сиэля.       Мефистофель всё же протянул ему бокал с тёмной жидкостью с резким запахом, истинного сорта которой Себастьян и знать-то особо не хотел, за раз осушив целый бокал и тяжело уткнувшись в собственные ладони. Терпкая жидкость обожгла горло огнём, но Себастьян чувствовал себя настолько разбитым и уставшим, что даже не обратил на это внимания.       — Я… не хочу возвращаться в Баатор.       Рука с сигарой застыла на полпути к приоткрытому рту, прежде чем Мефистофель, дёрнув уголком губ, всё-таки затянулся.       — Занятное начало, продолжай.       Себастьян уставился на него измученно-ненавистным взглядом.       — Не дразни меня, ублюдок, ты даже представить не в силах, что я сейчас чувствую, — выговорил Себастьян, сжимая зубы и стараясь не бить кулаком по столу. — Я и сам вижу, до чего докатился. Я не могу поверить в это, но, тем не менее, уже понимаю, что не могу измениться.       — А, помнится, ты ещё месяц назад, при своей нелепой болезни, грозился как можно скорее вылезти из этой «дыры» и начистить мне физиономию, — Мефистофель, замечая, как сильно Себастьян вздрогнул под этими словам, изящно нарисовал сигарным дымом восьмёрку в воздухе. — Так ты хочешь рассказать мне что-то конкретное или используешь меня в качестве подушки для соплей?       — Конкретное, — Себастьян, массируя пальцами виски, подлил себе в бокал очередной добавки. — У меня появились серьёзные беспокойства по поводу не столько своего морального, сколько физического равновесия. Моё тело… оно… реагирует на всё совершенно иначе.       — В плане? — Мефистофель моментально преобразился, а его брови сузились под прямым углом.       Себастьян не отвечал, прожигая взглядом пятно крови, оставленное им на скатерти от не слишком аккуратного питья.       — У меня такое чувство, что все мои ощущения… как будто обострились, но при этом я совершенно очевидно ослаб.       — Ты давно не питался, — Мефистофель поднёс к новой сигаре зажигалку, накрывая ладонью огонь, как ни в чём ни бывало. — Не накручивай себя, это пройдёт. Все мы слабнем без подпитки.       — Не в этом дело, не в этом, — Себастьян резко замотал головой. — Я голоден, я страшно голоден, да. Но меняется не столько сила моих возможностей, сколько природа самих чувств… Мефистофель, они совершенно другие.       — Поподробнее, твои мысли в такой каше, что я сам это дерьмо разобрать не смогу, — он иронически хмыкнул, откидываясь на спинку кресла.       — Я начинаю обращать внимание на то, на что раньше мне было глубоко плевать. И получать от этого искреннее удовольствие, — Себастьян сделал нервный глоток. — Я стал практически регулярно спать по ночам, не только потому, что Сиэль зовёт меня, но и потому, что банально устаю. Я стал наслаждаться прохладными каплями воды, освежающими лицо и тело в состоянии стресса. Чувствовать холод, когда ныряю в прорубь. Как ни странно, моя магия наоборот становится сильнее, будто я черпаю энергию из какого-то нового пробудившегося во мне источника. И… чёрт побери, я даже во время секса сдаюсь в разы быстрее, чем раньше. Меня это пугает. На самом деле, очень пугает.       Мефистофель озадаченно похлопал ресницами, с нескрываемым изумлением прослушав весь его монолог, и даже постарался не острить, когда сам Себастьян после этих слов сразу же уткнулся лицом в столешницу.       — Что со мной происходит?.. — послышался тихий, едва не скулящий тон.       — Ты говорил с ним об этом?       — Нет.       — Почему ты боишься крови?       Себастьян резко приподнял голову, а всё его лицо моментально помрачнело.       — Я сорвался. Вчера. И после этого чувствовал себя настолько плохо, что у меня даже присутствовало ощущение тошноты, что в таких ситуациях со мной не бывало никогда. Я чувствую, что ввязался в настоящее дерьмо, долго старался игнорировать эти странные симптомы. Со временем же это приобрело такие обороты, что я решился рассказать об этом тебе. А ты, сволочь, знаешь, какой у меня к тебе уровень доверия.       Мефистофель со снисходительной улыбкой проигнорировал в свою сторону этот выпад.       — Хо, — протянул он, — и с каких пор мальчишка на ногах? Что-то я сильно сомневаюсь, что он был в состоянии даже передвигаться до сегодняшнего утра.       — Нет, он…       — Себастьян…       Хриплые стоны, отпечатавшиеся в ушах.       — …ты прекрасен…       И воспоминания сжимающих бёдра нежных рук, рождающих дрожание в ногах.       Судорога, возникшая на кончике пальцев, побудила Себастьяна покрыться мурашками от моментально нахлынувших воспоминаний, а лицо покраснеть, столь откровенно и отчаянно, что он в панике встал изо стола, даже не потрудившись заменить за собой испачканную скатерть. И Мефистофель, видя, как тот отворачивается, а затем, пошатываясь в смятении, почему-то начинает уходить, не может не воспрепятствовать этому.       — Погоди, — Мефистофель преградил ему дорогу. — Так что он сделал?       — Я не хочу говорить об этом, — Себастьян, заставив взять себя в руки, молча отвёл взгляд.       Мефистофель странно и недоумённо нахмурился, оценивающе смотря на него. Надо признать, столь редкий для Себастьяна вид, вид чистейшего смущения, приходилось видеть крайне редко. Это одновременно вызывало как дикое удивление, так и кое-какие подозрения, которые у Мефистофеля довольно давно возникли на отнюдь не пустом месте. Сузив глаза, он с напряжением посмотрел куда-то в сторону, а затем снова поднял взгляд, явно придя к какому-то выводу.       — Ты решил вознаградить его достоинство, подарив ему собственное? — честно говоря, Мефистофель не был стопроцентно уверен в своей догадке, но по красочно изменившемуся после этой фразы лицу Себастьяна, он понял, что попал в самое яблочко. — Однако… — он явно был озадачен, растянув губы в широкой ехидно-саркастической улыбке и чуть прищурившись, — ты действительно далеко зашёл.       — Сам знаю! — огрызнулся Себастьян, резко проходя мимо него и довольно сильно задевая его плечом, а после направляясь в сторону лестницы.       — Смотри, Аббадону не расколись! — Мефистофель не смог сдержать приступа смеха и, лихорадочно тряся плечами, закусил кожу на указательном пальце. — А то он тебе это достоинство по самые яйца отрежет.       — Не успеет.       — А сейчас ты куда?       — Так ведь двадцать пятое декабря. А я вчера как раз Сиэлю над кроватью омелу повесил.       Себастьян развернулся, направляясь вверх по лестнице слегка ускоренным шагом, пока Мефистофель продолжал наблюдать за его силуэтом, настолько напряжённым даже со спины, что в мрачности и взволнованности Себастьяна по поводу новоявленных странностей не оставалось ни единого сомнения. Закурив, Мефистофель задумчиво присел обратно в кресло, не вздрогнув, когда сильно хлопнувшая дверь оповестила, что Себастьян добрался до второго этажа.       — Какие эмоции, — многозначительно приподняв брови, Мефистофель всё же закинул ноги на только что убранный Себастьяном стол.       Себастьян давно не чувствовал себя в настолько мерзком настроении, и даже преддверие праздника не скрашивало его настрой, хотя Раум — единственный помимо Сиэля, кто не вызывал в этом доме к себе негатива, — достаточно сильно постарался над тем, чтобы особняк выглядел по всем канонам Рождества: ленты, гирлянды; переливающиеся в отблеске свечей очаровательные стеклянные шары разных цветов, контрастные тематические украшения и даже миниатюрные ёлочки в вазах, которые были посыпаны чем-то странным. Кажется, Раум для создания иллюзии снега благоразумно догадался использовать обычную вату и клей, а не хитрые магические заклинания, ибо при комнатной температуре все плоды его стараний непременно бы растаяли.       — А ты венок на входную дверь повесил? — сухо спросил Себастьян, не зная, что чувствует при виде его искренних стараний: в данный момент Раум усердно посыпал искусственным снегом очередную ёлочку, стараясь разложить его так, чтобы он разместился по её веткам равномерно.       Раум, услышав его голос, моментально привстал и поклонился в привычном вежливом жесте.       — Разумеется, ваше Сиятельство, это я сделал в первую очередь. Думаю, господину Сиэлю понравится, я очень стараюсь.       — Господину? — Себастьян изогнул бровь. — С чего бы тебе его теперь так называть?       — А разве вы с ним не вместе? — совершенно спокойно спросил Раум, очевидно, вогнав этим Себастьяна в лёгкое ощущение сконфуженности, судя по тому, как тот вздрогнул, нервно поправив манжет фрака. — Хотя можете не отвечать. Я знаю, что это не моё дело.       Себастьян, задержав на нём странный взгляд, по итогу не ответил ничего, резко продолжив свой путь до спальни. А Раум, как ни в чём не бывало, продолжил украшение ёлки в горшке, только теперь вместо декоративного снега в руках у него были блёстки.       Себастьян не знал, почему этот вопрос вызвал в нём настолько сильные эмоции. По правде говоря, воспоминания вчерашнего дня вызывали в нём такие серьёзные противоречия, что Себастьян до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. Сиэль этой же ночью, невзирая ни на что, прижимал его к себе, не желая отпускать, и даже на утро вёл себя более чем естественно. Не сказать, что он пытался делать вид, будто между ними ничего не случилось, но он… не злился. Это пугало.       И дезориентировало — Себастьян прошёл гораздо дальше, дойдя до детской, и понял это только в тот момент, когда отворил дверь, увидев у окна одну-единственную кровать, явно не для размеров взрослого человека, а также множество прочего барахла, вроде детских книжек и мягких плюшевых зайцев в забавных миниатюрных маечках с узором клубники в шоколаде. Это даже вызвало первое подобие улыбки на лице Себастьяна: клубника и шоколад. Любимое сочетание вкусов Сиэля, если дело доходило до десертов. Хотя Себастьян узнал об этом только вчера, когда Сиэль, желая перед сном разрядить обстановку, пожаловался ему, что лучше бы вместо лимонного торта он постарался приготовить клубнично-шоколадный.       Себастьян закрыл дверь в детскую, будучи в состоянии лёгкой задумчивости, и неожиданно нахмурился, не понимая, что конкретно смутило его. Но он отогнал от себя это чувство так же, как отмахивался от назойливого дыма, и направился к Сиэлю, открывая дверь в их комнату.       Сиэль стоял у окна, медленно наблюдая за падающим снегом, который был крайне редким для Англии, и только при особенно холодных температурах. Ещё в детстве мать рассказывала ему, что при его рождении зима тоже была суровой, тогда тоже шёл снег.       Сиэль неожиданно для себя скривился, прикусив губу, а глаза его загорелись. Это было очень и очень редко, но порой, особенно в таких моментах одиночества, тоска по погибшим родным накатывала, а факт, как именно они погибли, не получив его помощи, усугублял это чувство. Но до слёз не дошло. Правда, Сиэль всё-таки промокнул небольшое количество влаги, которое собралось у нижних век, и сразу же после дверь в спальню заскрипела.       — Сиэль? — Себастьян вошёл в спальню, аккуратно прикрыв за собой дверь, и застыл на пороге: Сиэль стоял полностью обнажённым, но это зрелище никоим образом не возбуждало — следы со вчерашнего дня горели всеми оттенками синего и фиолетового, кое-где даже виднелись остатки засохшей крови, в особенности, в областях у ягодиц.       Себастьян побледнел; его лицо стало безжизненным, как у восковой куклы, застыв безэмоциональной маской. Сиэль медленно повернулся к нему с задумчивым выражением лица, но в его разноцветных радужках глаз не было ни малейшего упрёка. Только тоска.       — Ты долго разговаривал. А мне сейчас как никогда хочется, чтобы ты был рядом.       Себастьян, опустив взгляд, всё же сделал растерянный шаг к нему навстречу, и стал рядом, пока Сиэль, отвернувшись, вернулся к лицезрению пейзажа.       — Утром было темно, ты достаточно спешно собирался, не дав мне ничего рассмотреть, — Себастьян повернул лицо в его сторону, — ты специально сделал это, чтобы не портить мне настроение перед завтраком?       — Возможно, — Сиэль уклончиво повёл плечом, хмыкнув себе под нос.       — Почему ты разделся сейчас? Мы ведь не одни, а если бы вошёл не я?..       — Я знал, что войдёшь именно ты, — Сиэль усмехнулся. — В любом случае, не думай, что я действительно пытаюсь испортить тебе настроение или попытаться соблазнить, взыграв на твоей склонной к садизму части личности. Просто… в общем, я пытался смазать некоторые раны, пока тебя не было, в надежде, что справлюсь сам и не заставлю тебя лишний раз смотреть на это. Но у меня не получилось. Так что и скрывать это нет смысла.       — Смысла скрывать побои изначально не было, — Себастьян со стоном рухнул на постель, присев. — Я должен видеть это.       Сиэль ничего не ответил. Себастьян в свою очередь также молчал, но думал о чём-то, судя по тому, как были закусаны его губы и двигались мышцы лица, отчего на его лбу появлялись морщины.       — Где эта мазь? Я сам всё сделаю.       — Не знаю, из чего она, но запах странный, — Сиэль поджал губы, неловко протягивая Себастьяну баночку с мазью. — Как ты понимаешь, тебе нужно будет смазать меня там. Сам я… не дотягиваюсь. Это, думаю, понятно.       — Тебе лучше тогда лечь, — Себастьян подвинулся, хлопнув по свободному месту рядом с собой. Честно говоря, он сейчас практически не смотрел Сиэлю в лицо, не зная, что ощущал сильнее — угрызения совести или банальную неловкость. — И, вот, — Себастьян положил примерно в центр кровати подушку, неловко приподнявшись на ноги.       Сиэль, вздохнув, лёг на кровать, вниз животом и в таком положении, чтобы область паха упиралась в подушку. И был практически полностью уверен, что, не будь её, вряд ли бы он согласился вновь оказаться в этой позе. Ассоциации были тяжелыми, и этого не отнять. Сиэль довольно поздно ощутил, что всё его тело напряглось, и этого не мог не заметить Себастьян.       — Расслабься, пожалуйста, мне нужно нормально раскрыть тебя, чтобы не причинить твоему телу ещё больше травм, — Себастьян не знал, как бороться со злостью к себе, а вместе с ней также с неуверенностью и неловкостью, так что предпочитал маскировать свои эмоции словами. Огромным количеством слов. — Да, так-то лучше. У тебя тут осталось ещё и много запёкшейся крови. Думаю, мне не помешает влажное полотенце. Я схожу в ванную.       — Не надо! — Сиэль обернулся настолько резко, что Себастьян чуть не отшатнулся, так как и без того находился в достаточно сильном нервном напряжении. Видеть учинённые собой последствия было не просто тяжело, а мучительно. А что самое противное — всё это была только «поверхность».       — Сиэль?       Сам Сиэль тут же осёкся, неловко вжав голову в плечи.       — Просто не хочу, чтобы ты уходил. Я чувствую себя слишком… беззащитно. Используй магию, если видишь необходимость, но… не уходи.       Себастьян понимающе вздохнул, осторожно погладив одну из его ягодиц большим пальцем.       — Конечно.       Сиэль не знал, каким образом в руках Себастьяна оказалось полотенце. Материализовалось ли оно из воздуха или было призвано с помощью магии, однако уже секунду спустя тот осторожно очищал кожу его натёртого сфинктера от остатков застывшей крови так, чтобы не переусердствовать и ни в коем случае не причинить ещё больше боли. Это было приятно. Даже не столько физически, сколько морально. Себастьян, очевидно, сам бесконечно раскаивался в своей ошибке, глубоко оценив его вчерашний поступок, который нельзя было назвать ничем, кроме проявления искренней любви и милосердия. Вероятно ему, как демону, такое было достаточно сложно понять.       — Не молчи, скажи что-нибудь, — Сиэль неловко поелозил на кровати, отчего его сфинктер слегка приоткрылся, на секунду сжавшись вокруг большого пальца Себастьяна, который придерживал одну из ягодиц Сиэля рукой.       И рука поспешно исчезла, в то время как на лбу Себастьяна выступил холодный пот.       — М-м… сегодня такие сугробы, — единственное, что он сейчас смог сказать.       — Поговорим о погоде? — Сиэль похлопал ресницами: такие разговоры, мягко говоря, не слишком-то и скрашивали столь интимный процесс лечения.       — Почему бы и нет, — медленно выдохнув, Себастьян заставил себя собраться, а затем выдавил крем прямо внутрь Сиэля. Со стороны того раздался только неловкий писк: то ли потому, что ощущения от обильного количества жирной субстанции внутри смущали, то ли потому, что тюбик был достаточно маленьким и холодным. Однако со своей стороны Себастьян не ощущал даже намёка на возбуждение, это были безутешные попытки хоть как-то загладить вину. — Я сегодня на пару минут вышел на порог, и в снегу даже спрятались носы моих ботинок. Да и погода для вашего хрупкого здоровья адская: 19 по Фаренгейту.       — Да ладно тебе, — Сиэль не сдержал лёгкой улыбки, слегка повернув голову в сторону Себастьяна, чтобы встретиться с ним взглядом. Себастьян, прекратив свои действия в этот момент, тоже посмотрел на него, а затем безнадёжно усмехнулся, осторожно возобновив смазывание Сиэля внутри. На Сиэля это сработало наркотически. Его взгляд помутился, и он предпочёл снова уткнуться лицом в свои скрещенные руки, проговорив оставшуюся часть предложения с заметной слабостью в голосе: — Я закалил… свой иммунитет. Череда последних событий имеет нас во всех положениях не хуже тебя. Даже тело выносит уроки определённого рода.       — Мне мерзко, что я сорвался из-за такой мелочи.       Сиэль напрягся, приоткрыв глаза, так как последние слова Себастьян высказал достаточно резким и жёстким тоном. А затем он достал пальцы из его тела, резко отстраняясь.       — Я закончил.       Сиэль осторожно перевернулся на спину, немного поморщившись из-за заметных признаков боли, но его глаза были устремлены только на Себастьяна, который, протерев руки, сейчас изящно натягивал на себя перчатки, стоя перед зеркалом. Сиэль физически ощутил распространившуюся в воздухе энергию: по телу побежали мурашки, наэлектризовались даже кончики волос. Глаза Себастьяна не горели огнём, но излучали невероятной силы ярость.       Зеркало треснуло.       — Ты злишься, я понимаю, — осторожно начал Сиэль, стараясь контролировать ровный тембр голоса, хотя его тоже начинало колотить. — Но подобные кризисы случаются у всех. А если и нет, то мы с тобой всё равно никогда этого не узнаем. Ведь и тебе неизвестны примеры подобных отношений. Да и… ты попросил прощения, а я простил.       — Так ли неизвестны? — Себастьян посмотрел на Сиэля с невероятной иронией. — Если подразумевать саму связь демона и человека, то тут всё предельно просто. Человек влюбляется, демон пользуется. Человек приносит себя в жертву, считая свои действия оплотом высоких чувств, а не банальным желанием плоти, и умирает. Его не смущает, что с ним обращаются, как с куском мусора. Он наивно считает, что над ним совершают акт любви, что является чистой воды нелепой и презренной ложью. Таковы люди. Они слепы, но их любовь ещё более слепа.       — И ты пользуешься?       Сиэль стоял в центре комнаты, нагой, но с полнейшей уверенностью в ногах и теле. Казалось бы, эти слова не произвели на него никакого впечатления, лишь слегка была изогнута бровь да в ровную линию сомкнуты губы, но они оба знали, что это — та самая неприятнейшая маска ледяного спокойствия и равнодушия, которую Сиэль надевал в особенно глубокие моменты обиды.       Себастьян, посмотрев на него, физически ощутил спавшую багровую пелену с глаз, а за ней оказалось гораздо более чудовищное зрелище: Сиэль, мастерски скрывающий боль, за бледным, абсолютно равнодушным лицом.       — Нет. Не с тобой.       Себастьян не знал, насколько эти слова помогут ситуации, но, судя по всему, эффект они оказали слабый: Сиэль лишь кивнул, спокойно пройдя мимо него к комоду, чтобы достать оттуда некоторые вещи.       — Я переоденусь в ванной. У меня тело болит, чтобы прямо сейчас натягивать на себя штаны. Пойду постою под горячим душем.       Сиэль открыл дверь, выходя из спальни в полнейшем неглиже, ровной походкой направляясь к ванной и даже не обращая внимания на встретившегося ему по пути Мефистофеля. Тот на какую-то долю секунды опешил, замечая его издалека, а также Себастьяна, который стоял в дверях спальни и явно не знал, что предпринять. Кажется, он был настолько обескуражен собственной глупостью, что сам факт того, что Сиэля голым видит кто-то помимо него, не то, чтобы не возмущал, а вообще не заботил.       — А вам тут почта, — Мефистофель продемонстрировал два письма.       Сиэль не ответил Мефистофелю, даже не посмотрел на него. Только сухо выхватил письма, а затем дверь в ванную закрылась за ним с громким хлопком.       Себастьян закрыл глаза руками, приваливаясь к стене.       — Если мы не расстанемся сегодня, я… я…       И скатился по ней, ударяясь нижней частью тела. Некстати эти ощущения напомнили ему и о других. Себастьян зашипел, резко ударяя кулаком об пол:       — Дерьмо.

***

      Сидя в ванной у двери, Сиэль тоскливо потеребил пальцами застёжку портсигара, однако, достав сигарету, вдруг обнаружил, что не захватил с собой огня. Это сильно подпортило его настроение, тем не менее, выходить из ванной ему не хотелось куда больше. Смирившись, что скрасить мерзкое настроение мерзким вкусом во рту ему вряд ли удастся, Сиэль просто опёрся спиной на дверь и принялся разворачивать письма. Первое было от Её Величества, в котором, как и ожидалось, не было ничего хорошего, а вот второе было от Элизабет.       «Сиэль, если ты это читаешь, то прошу тебя с полной ответственностью подойти к тому, что написано далее, — было во втором письме, и Сиэль нахмурился. — Через три дня я навещу тебя вместе с фотографом — нам необходимо провести праздничную фотосессию, которая позже пойдёт в “The Times”. Её Величество королева Виктория оповестила моего отца в письменном уведомлении, что ждёт максимальной оперативности в ликвидации распространившихся мерзких слухов. Наверняка, она уведомила об этом и тебя. Я чувствую вину за вчерашнее и приношу искренние извинения, хоть и на данный момент ты их объективно не достоин. Буду к полудню в четверг».       Сиэль протёр глаза пальцами. В данный момент ему меньше всего хотелось связываться также и проблемами исключительно бытового характера, которых, к сожалению, было никак не избежать. Словно ему тройки постоянно препирающихся между собой демонов вместо нормальной охраны и прислуги мало.       Эту информацию необходимо было преподнести Себастьяну, тем не менее, в данный момент он плохо представлял, как это сделать, учитывая характер их недавнего конфликта. Впрочем, Себастьян был далеко не так глуп, как большинство людей, которые в таком случае откладывали решение подобных проблем на часы, а то и дни, потому не прошло и пяти минут, как в дверь постучались.       — Сиэль, — это был Себастьян. Причём, его голос звучал достаточно уверенно, несмотря на сквозившую в нём печаль. — Это я. Впусти меня.       Сиэль, приподняв брови, был в душе действительно рад, что Себастьян не стал повторять ошибки большинства, которое обычно предпочитало избегать последствий конфликта, вместо того, чтобы решать его, однако всё равно не смог найти в себе силы ответить ему. Впрочем, Себастьян был не настолько глуп, чтобы расценить его молчание, как отказ, потому вошёл в ванную самостоятельно.       — Тебе не стоит сидеть на холодном полу, — сказал он сразу же, как увидел, что Сиэль отнюдь не грациозно сидел сбоку от двери, упёршись в пол ничем не укрытой пятой точкой. — Заболеешь.       — Полагаю, я достаточно взрослый, чтобы разобраться с этим сам, — хмыкнул Сиэль, хотя его ответ звучал достаточно безучастно. — Зачем пришёл?       — Извиниться, разумеется, — отозвался Себастьян, встав неподалёку от окна. Сиэль не планировал ему отвечать, поэтому следующие его слова звучали гораздо более вкрадчиво, чтобы хоть каким-то образом достучаться. — Правда, извини. После вчерашнего я сам не свой. Даже не могу понять, что на меня нашло сегодня утром. Наверное, я так и не научился справляться со стрессом, ведь никогда его раньше не ощущал. У моих сородичей не бывает подобных состояний.       Сиэль, медленно вздохнув, внезапно скомкал письмо. Это была его попытка хоть как-то излить негатив. Он не планировал злиться на Себастьяна всю свою дальнейшую жизнь, однако осадок действительно оставался.       Взяв себя в руки, он приподнялся на ноги и встал неподалёку, захватив с собой уцелевшее письмо.       — Я доволен, что ты решил со мной поговорить как мужчина. И я приму извинения, но… ты же понимаешь, что я слишком горд, чтобы так легко простить тебе подобное? — Сиэль изогнул бровь.       Себастьян тяжело вздохнул.       — Конечно же нет.       — Ну вот, — Сиэль кивнул. — А сейчас я чувствую себя действительно мерзко. Как тебе такое разгребать, я не знаю. Я тебя услышал, но это не значит, что твои слова меня не задели.       — Мне уйти? — Себастьян склонил голову к плечу. И, судя по его выражению лица, он действительно не хотел этого.       Сиэль решил уклониться от ответа, переведя многозначительный взгляд на скомканный в руках клочок бумаги. Передав его Себастьяну, который спокойно развернул его, ему было особо забавно наблюдать за тем рьяным негативом. Очевидно, он ревновал. С этим ничего нельзя было поделать, так как, возможно, после вчерашней стычки с Элизабет у него оставался гораздо больший осадок, чем даже у Сиэля.       — Её визит не создаст проблем установленному куполу? — Сиэль усмехнулся. — Было бы неловко.       — Не должен, — холодно ответил Себастьян, продолжая анализировать взглядом строки письма. — Если только Фаустус не настолько глуп, чтобы не рассекретить себя перед людьми, что делать запрещено. Он нападает только ночью, а магия работает только на представителей отличных от людей рас. Другое дело, насколько это вписывается в наши планы.       — Вписывается, — спокойно продолжил Сиэль. — Я ведь человек, у меня ни магии, ни боевых навыков. Продолжу исполнять надлежащие мне, как человеку, обязанности.       — И тебя совершенно не раздражает тот тон, который она выбрала для разговора? — Себастьян не пытался скрывать своей неприязни.       — Вполне нормальный тон. Я заслужил. Она ещё поступает с честью. Ведь это именно она выкупила все улики. Она, кстати, упомянула об этом немного ниже официального текста. Нас, оказывается, видел мальчик-первокурсник. Представляю, какая это для него теперь психологическая травма. Нам ещё повезло, что он был настолько ошарашен увиденным, что не успел рассказать об этом всем в этом проклятом городе.       — С честью во имя себя самой, разумеется, — скривился Себастьян, словно пропустив всё остальное мимо ушей.       — Будь прокляты эти руны! Это не моя забота, иначе какого чёрта ты ещё здесь торчишь?! — это кричал Аббадон. Себастьян с Сиэлем синхронно развернулись в сторону окна, наткнувшись на очередной конфликт, который в данный момент активно развивался прямо возле их любимого ясеня. Мефистофель, выставив перед собой руки, усердно трудился над поддержкой купола, в то время как Аббадон со злостью рассматривал какие-то мерцающие прямо на снегу письмена.       — Может, разберешься с этим? — Сиэль помассировал пальцами виски. — Это только второй день, а у меня уже этих криков голова раскалывается.       — А как я смогу заслужить твоё полное прощение? — спросил он, уже подойдя к двери. — Меня до сих пор это беспокоит.       Сиэль тяжело вздохнул.       — Пока не знаю. Просто… — он поджал губы. — У меня весьма крепкие нервы, но это не значит, что меня ничто не может задеть. Между прочим, — и Сиэль продемонстрировал Себастьяну ещё одно письмо, на котором красовалась торжественная королевская печать. — Королева бесконечно возмущена слухами, которые ходят обо мне после колледжа. Она требует немедленного разрешения этого вопроса, даже написала мне целую письменную нотацию на эту тему. Я тоже ради тебя жертвую отнюдь не мелочами, помни об этом. Не губи своими же руками то, что мы создаём. У нас нет никого, кроме нас самих.       Себастьян болезненно вздохнул. Сиэль был абсолютно прав, и только глупец мог считать иначе.       — Я полностью тебя понял, Сиэль, — тяжело ответил Себастьян.       — И да, — окликнул его Сиэль, когда Себастьян практически вышел за дверь. — Намекни им, что им тоже бы не помешало уважать людские традиции. Сегодня Рождество, они приглашены на ужин. Подготовка к нему, кстати, как всегда только на тебе.

***

      Сиэль внимательно оглядел собравшихся за столом и лишь приподнял бровь, заметив хмурый вид практически каждого. Повисла тишина. Без сомнений, это было весьма неловко. Помимо Сиэля, в зале их было четверо, и каждый чувствовал себя не в своей тарелке.       Мефистофель, который любопытно оглаживал подбородок и смотрел только на еду, надеясь уловить хоть что-нибудь, что сможет переварить его жадный до яств баатезу желудок. Эти попытки были совершенно безнадёжными, он знал это, но всё равно надеялся, что на столе вдруг из ниоткуда появится что-то, что соответствует его вкусу. Скажем, подкопчённая нога грифона, внутренности адского пса или же разжиревшее сердце самого Себастьяна.       Раум, который неловко мялся у двери, хотя его пригласили за стол, но он не был уверен, что приказы Сиэля действительно не будут противоречить уставам Себастьяна, который всегда был к нему максимально строг, выпарывая даже за приготовление ванны не той температуры, какой было приказано изначально.       Себастьян, который до сих пор испытывал заметную неловкость после утреннего срыва и ещё большую неловкость после совершенно неумелой попытки извиниться, а также нелепой сцены негласной ревности. Он не притрагивался, само собой, ни к чему на этом столе, и так и не решался держать с Сиэлем долгий зрительный контакт, ибо в данный момент это было сродни пламени инквизиции.       Выделялся из всех только Аббадон. Он сидел прямо напротив Сиэля и буравил его настолько мрачным, хмурым и едким взглядом, что, стояла бы индейка на столе сырой, то тут же бы протухла, ибо на его эмоции в летнюю пору слетелись бы даже мухи.       — Что это ещё значит, мальчишка? — Аббадон проигнорировал острый взгляд повернувшегося в свою сторону Себастьяна, который сидел справа от Сиэля, а тот, в свою очередь, находился в другом конце стола, где и подобало находиться главе дома. — У нас на носу операция в Альберт-холле! Этими глупостями ты отнимаешь время.       — Вообще-то операция ещё не назначена, — спокойно ответил ему Сиэль, не приподняв головы. Вместо этого он только погрузил в рот наколенный на вилку кусочек салата. — Завтра мы это узнаем. Вы же поставили с Фаэленом защитный купол ещё часом назад. В настоящее время нас ничто не отвлекает.       — Его необходимо укрепить, это ведь в первую очередь влияет на безопасность тебя самого, мальчишка, — не унимался Аббадон.       — На счёт укрепления не беспокойся, — ответил ему Мефистофель, тоскливо уколов вилкой кусок варёной картошки. Ужин ему явно придётся добывать себе самостоятельно. — Чтобы его укрепить, необходимо поставить дополнительные руны, а чтобы поставить дополнительные руны, я должен всё тщательно проверить и сверить. Признаться честно, сейчас у меня этим желания заниматься нет. Это нудная и долгая работа. Которая, ко всему прочему, не требует такой жёсткой необходимости, как ты описываешь.       — Тогда я просто-напросто не желаю здесь оставаться, — Аббадон резко приподнялся из-за стола, однако Себастьян, желающий реанимировать свой подпорченный в глазах Сиэля авторитет, среагировал чуть ли не мгновенно, быстро приподнявшись, переместившись Аббадону за спину и так же быстро усадив его обратно за стол. Сделав это, он снова вернулся на прежнее место. — Не смей ко мне прикасаться, — Аббадон жестко повернулся в сторону Себастьяна. — Ты — предатель. Будь мы в Малагарде, и тебя бы тут же осудили.       — Однако мы не в Малагарде, — холодно ответил Себастьян. — И сейчас ты, как и все присутствующие здесь, находятся в особняке графа Сиэля Фантомхайва. Ты обязан соблюдать здешний этикет. Или же ты позабыл, что мы несём ответственность за каждый закон того мира, в который попадаем? — он сузил глаза.       Аббадон раздражённо фыркнул, ничего не ответив, но скрестив руки на груди. Сиэль украдкой посмотрел на Себастьяна, окинув его пронзительным взглядом, а тому только оставалось хранить самоконтроль, чтобы не выглядеть чересчур услужливо или мягко по своим меркам.       — Сиэль прав, — сказал Мефистофель, предпочтя просто закурить, так как это единственное, что он мог поместить себе в рот, — в настоящий момент он — полноправный глава дома, а так уж получилось, что мы все, — Мефистофель обвёл зал рукой, — его гости. Кем бы мы друг другу ни приходились или что бы ни делали, это не отменяет того, что хозяин здешней территории — он. На балу Себастьяна, надо отметить, ты вёл себя гораздо сдержаннее.       — Может, это потому, что запах мальчишки настолько смешался с запахом моего достопочтенного коллеги, что от этого слияния мне хочется блевать, — Аббадон спародировал рвотные позывы, на что Сиэль лишь усмехнулся, продолжив поедать салат. Себастьян чуть не сжёг Аббадона заживо за это, однако посчитал нужным, что Сиэлю хватает стрессов за сегодняшний день. Тем более, у него была действительно прочная кожа, чтобы спокойно терпеть такие оскорбления в свой адрес — Себастьян его лично натаскивал на это.       — Так понимаю, ужинать сегодня буду только я? — Сиэль привстал из-за стола, чтоб, как и подобает главе дома, разрезать индейку. Тем не менее, он вдруг повернулся в сторону Себастьяна. — Не попридержишь тарелку? Мне кажется, что она будет скользить.       Мефистофель приподнял брови, ожидающе вздыхая, а Аббадон сузил глаза. Себастьян, судя по всему, не ожидал от Сиэля подобного и немного воспрял духом, хоть и старался не слишком этого показывать, понимая, в какой накалённой ситуации находится.       — Что дальше? Задницу ему подтирать будешь? — Аббадон кивнул Себастьяну в сторону Сиэля.       На что Себастьян отпарировал куда более изящно, деловито прислонив к груди руку в чёрной парадной перчатке:       — Если таков будет приказ.       — Полагаю, мы уделили время твоим традициям вполне достаточно, — Аббадон, раздражённо втянув носом воздух, приподнялся, кивая в сторону Мефистофеля. — Или ты предпочтёшь понаблюдать за очередным спариванием этих голубков?       Себастьян не знал, какими силами природы ещё заставлял себя хвататься за этот несчастный поднос.       — Что ж, — Мефистофель быстро выдохнул изо рта остатки дыма. — С этим вынужден согласиться. Я бы остался, да мне тут есть нечего. А мне даже заниматься рунами будет куда приятнее, чем продолжать кромсать этот несчастный кусок картошки. Ждём о вас максимальной ответственности к завтрашней вылазке. И да, — он развернулся у двери, неподалёку от которой, в коридоре, его ждал Аббадон, постукивая по полу каблуками, а также Раум, посчитавший, что он тут тоже лишний. — С Рождеством.       Сиэль усмехнулся и продолжил резать индейку, трезво рассудив, что демонам подобного в ответ говорить не стоило. Впрочем, примерно в таком же темпе прошли дальнейшие двадцать минут. Сиэль просто ел, являясь единственным, кому были заготовлены все угощения на столе. Он не смог не переесть, потому ему оставалось только молиться на свой метаболизм, который в прошлом его никогда не подводил, позволив, при всей любви к еде, сохранить фигуру в завидном виде.       Себастьян же убирал посуду на столе. Однако спустя некоторое время ему действительно наскучило такое длительное молчание. Да и Сиэль за весь этот вечер сделал достаточное количество ответных попыток с ним сблизиться, так что, обречённо вздохнув, Себастьян понял, что ему, как демону, придётся проявить себя действительно по-геройски — заставить проснуться своё чувство совести.       В тот момент, когда Сиэль поднялся, чтобы на всякий случай проверить висящий у камина носок в надежде получить какой-нибудь неожиданный подарок в качестве извинений, Себастьян спохватился. Его подарок был действительно большим, чтобы запихнуть в какую-то вещь подобных размеров, а магию он применить не решился, так как не знал, как бы отреагировал на это Сиэль, учитывая его двоякое отношение к таким фокусам.       — Постой, не трогай его, — вдруг сказал Себастьян, и Сиэль недоумённо развернулся в его сторону, деловито скрестив руки на груди. — Там всё равно ничего нет, — прояснил Себастьян. И прежде чем Сиэль хотел начать искренне возмущаться или же, что хуже, расстраиваться, продолжил: — Точнее, он не здесь. Вообще-то, я хотел подарить тебе его на Новый год, но сейчас не могу быть уверен на сто процентов, что мы доживём до него, так что…       Оставив Сиэля стоять возле камина, который мог разве что хлопать ресницами, Себастьян удалился куда-то за дверь, а уже через несколько секунд вернулся с каким-то огромным устройством в руках. Себастьян поставил его на стол. Стоял он к Сиэлю спиной, так как до сих пор чувствовал себя очень уязвимо после их ссоры. И пока его руки старались как можно осторожнее приоткрыть тонкую упаковку, которую он тоже притащил с собой, Себастьян не мог видеть того дикого восторга в глазах Сиэля.       — Это… — Сиэль медленно подошёл к Себастьяну ближе, оставаясь немного позади его спины.       — Граммофон, — кивнул Себастьян, бросая мимолётный взгляд на Сиэля через плечо. — Я знаю, что твой прошлый пришёл в негодность, да и модель была достаточно старой, 1877 года. А ты ведь любишь музыку.       — Да, очень, — Сиэль сильно прикусил нижнюю губу, сдерживая широкую улыбку. Она казалась ему слишком вульгарной сейчас, и он постарался замаскировать свой восторг в тереблении упаковки от пластинки, пока Себастьян подготавливал граммофон к его непосредственному использованию. — А Фаэлен с Альфредом не будут возмущаться, что ты снова прохлаждаешься?       — Я уведомлю их, что сегодня — последний день такой распущенности, — Себастьян усмехнулся. — Конечно, понятие субъективное, но сегодня, всё-таки, день особенный. А у нас время и так на счету, так что… хочу постараться, чтобы ты его запомнил максимально приятным образом.       — Да уж, постараться придётся, — многозначительно хмыкнул Сиэль. — Я не думаю, что мне достаточно одних лишь словесных извинений. Хоть и понимаю, что ты погорячился. Я тоже виноват. Наверное, слишком идеализировал твой эмоциональный контроль. Тебе присуща серьёзная прямолинейность, так что такие слова… пугают, знаешь ли.       — Ну, я всегда был достаточно вспыльчивым для демона, — отходчиво ответил Себастьян. — Что меня действительно удивляло во все времена, так это изобретательность людей при всей их вопиющей примитивности.       — Я вообще-то только-только начал тебя прощать.       Себастьян вздохнул, не зная, что ответить, и предпочёл просто подойти к Сиэлю вплотную, приобняв его за талию. Сиэль не стал язвить, внимательно заглянув ему в глаза.       — Чайковский? — спросил Сиэль, кивнув в сторону коробки, на которой изящным шрифтом красовалось «TCHAIKOVSKY: “The Nutcracker” Suite».       — А, да, — ответил Себастьян, дотянувшись пальцами до включателя. — Около года назад он был в Брюсселе, где дирижировал концертом, в программе которого была сюита из балета «Щелкунчик». Она и записана, — пластинка пришла в движение, и Себастьян приподнял тонарм. — Думаю, эта мелодия придётся тебе по вкусу. Достаточно драматичная, но вместе с тем романтичная.       — В самый раз, — усмехнулся Сиэль, вдруг плавно разъединив объятие. — Включай.       Себастьян отреагировал с незаметным вздохом, но, как и Сиэль, облокотился о стол, опуская тонарм с иглой на пластинку.       После шума, который был свойственен граммофонам и, пусть звучавшего не слишком эстетично, но вместе с тем придававшего особый шарм, мелодичные переливы арфы заполонили зал. А после зазвучал альт в драматичном дуэте со скрипкой. Сиэль затаил дыхание. Его взгляд наполнялся восторгом с каждым оборотом иглы вокруг пластинки, а после потеплел, постепенно скрывшись под ресницами. Казалось, что он на время забыл обо всём, даже о присутствии Себастьяна рядом, хоть и ощущал его дыхание, но оно словно витало где-то вдали.       Себастьян улыбнулся, видя эту реакцию, и стал чувствовать себя слегка увереннее. Очевидно, что подарок Сиэлю пришёлся более чем по душе.       — Понимаешь, я хотел тебе сказать… — начал Себастьян.       Сиэль приоткрыл один глаз и резко прислонил указательный палец к губам Себастьяна, который тут же замолчал.       — Тс-с… — Сиэль мягко прислонился плечом к его плечу, осторожно отводя руку от его лица и кладя её на стол, практически туда же, где находилась рука Себастьяна, из-за чего они слегка соприкоснулись мизинцами. Кажется, от этого мимолётного соприкосновения по их телам пробежалось что-то вроде нежной искры, судя по тому, как их дыхание неожиданно затихло. — Давай… — Сиэль тихо прокашлялся, переводя немного сконфуженный взгляд на граммофон, пока Себастьян медленно втягивал воздух носом, — давай просто послушаем.       И они затихли. Даже инородный скрежет пластинки, который нередко раздавался вперемешку с оригинальной мелодией, не так сильно резал слух.       Себастьян тоже слушал, как и Сиэль, хоть и не сказать, что это его заворожило в равной степени сильно, так как он до сих пор испытывал вину. Однако вдруг пальцы Сиэля, рука которого до этого практически неподвижно лежала на столе, зашевелились, осторожно обласкав его поверх мизинца и безымянного пальца. Себастьян бросил взгляд в сторону. Сиэль чуть улыбался, медленно оглаживая руку Себастьяна, и вдруг полностью накрыл её своей. Кажется, на его скулах возник очень малозаметный румянец. Однако это было не столько смущение, сколько признак сентиментальности.       — Я достаточно романтичен. Для тебя это неожиданно? — тихо спросил Сиэль, бросив лукавый взгляд на Себастьяна.       — Уже нет, — усмехнулся Себастьян, разворачивая руку внутренней стороной ладони вверх. Теперь их с Сиэлем ладони соединились в крепкое рукопожатие.       — Пластинка закончилась, — вздохнул Сиэль, убирая тонарм. — Жаль, что они играют так мало. Но я слышал, что сейчас усиленно работают над другими, на которых можно будет прослушивать музыку гораздо дольше. Но это всё равно достижение, и люди кое-что умеют. Быть может, однажды они смогут изобрести что-то действительно поражающее воображение. Скажем, машину, которая сможет долететь до Луны.       — Зачем тебе на Луну? — Себастьян приподнял брови, с удивлением смотря на Сиэля. — Я думал, тебе и на Земле нравится. А на Луне нечего делать.       — А ты что, был на Луне? — Сиэль поражённо повернулся в сторону Себастьяна.       — Нет, не был, — Себастьян замотал головой, мягко усмехнувшись. — Лететь туда слишком долго, неоправданно долго, ведь там ничего нет, кроме холода и камней. А какой смысл лететь туда, где тебя никто не ждёт?       Сиэль усмехнулся.       — Никто не ждёт? Не знал, что демонам это важно.       — Да не бери в голову, — отмахнулся Себастьян, почувствовав, что действительно сказал что-то не то. — Как бы там ни было, согласен, порой людям удаётся создать нечто прекрасное. Но это всё…       «Никогда не сравнится с тобой, Сиэль».       Себастьян полагал, что озвучил это лишь в мыслях, но, судя по тому, как вдруг смутился Сиэль, осознал, что это было не так.       Наверное, Сиэль ещё не знал, каким образом лучше ответить Себастьяну, чтобы не показаться слишком мягкотелым, так как после слов утром, пусть они были сказаны Себастьяном сгоряча, он чувствовал небольшую паранойю по этому поводу. Ему было не по себе проявлять слишком нежные чувства, хоть он и понимал, что в них не было ничего неправильного. Наверное, от той ситуации надо было просто отойти.       Сиэль отвернулся в сторону граммофона, пытаясь замаскировать неловкость, но сделать это было не так легко, как могло показаться на первый взгляд. Их руки с Себастьяном были по-прежнему соединены. Заметив, что Сиэль попытался отстраниться, Себастьян поспешно отвёл руку.       Сиэль, в свою очередь, тут же пожалел об этом, и крепко стиснул её.       — Да хватит уже, — Сиэль раздражённо посмотрел на него.       — Что хватит? — Себастьян не понял вопроса.       — Убегать от меня, — прояснил Сиэль, сдувая чёлку с лица. — Хватит бегать, избегать меня, не смотреть на меня. Знаешь, иногда мне тоже хочется, чтобы и ты проявлял что-то вроде… не знаю. Вот я уходил из спальни утром, а ты не остановил. Я чуть не ушёл сейчас, и ты тоже не остановил. Мне хочется чувствовать, что я тебе тоже нужен.       — Наверное, мне всё ещё трудно понимать людей в такие моменты, — вздохнул Себастьян. — Да и после всего, что было, чувствую себя очень уязвимо. Боюсь снова лишить тебя свободы.       — Не всем нужна свобода, ибо между ней и одиночеством всегда очень тонкая грань. Да, иногда трудно разобраться, когда именно стоит пойти навстречу, когда лучше удержать, а когда отпустить, но ведь мы всегда учимся друг у друга, — усмехнулся Сиэль, резко развернувшись. — Ты учишься понимать людей, а я — понимать тебя. Иногда нам трудно, но… а кому сейчас легко?       — Ты прав, — чуть улыбнулся Себастьян. — Знаешь, иногда мне кажется, что для человека ты слишком умный.       — Вот ты снова начинаешь, — закатил глаза Сиэль. — Ты сам, между прочим, не всем канонам среднестатистического демона соответствуешь, однако я к тебе не равнодушен ещё с момента, когда ты вел себя, как редкостный мудак! Я, может, в твоих глазах тоже тот самый человек, которых мастурбирует только на твой темный образ, но твоим поступкам я не ищу оправдания, и не склоняю тебя к свету. Я неравнодушен к тебе такому, какой ты есть. А если ты не понимаешь этого, и я для тебя теперь табу, значит, ты редкостный идиот, которому стоит последовать изначальному сценарию: съесть меня. Без обязательств! — Сиэль быстро дышал, его плечи гневно вздымались.       — Да как ты смеешь так думать?! — слова задели Себастьяна, его глаза едва ли не испепеляли Сиэлю лицо, несмотря на то, что он всё ещё стоял абсолютно неподвижно. — Я ведь говорил тебе, говорил! Это было сказано сгоряча. Если бы я воспринимал тебя таким образом, то чёрта с два вчера бы остановился!       — А как я могу думать по-другому, если я тебя в такие моменты совершенно не понимаю, Себастьян?! — в ответ закричал Сиэль. — Ты то… — он задрожал, пытаясь говорить как можно спокойнее, но его подводил то голос, начиная срываться на неестественные тона, то язык, который натурально заплетался. — Ты то… избегаешь меня, то, наоборот, пытаешься извиниться, а что думать мне?       — Не нужно ничего думать! Я просто отношусь к тебе иначе!       — И почему же?       — Потому что я!..       Себастьян осёкся, осознав кое-что важное.       Затем замер.       И впервые по-настоящему покраснел.       — Себастьян?       Сиэль сощурился. Себастьян впервые выглядел настолько необычно для своего типа характера, и на первый взгляд никак нельзя было сказать, что он вообще способен был испытывать смущение. По крайней мере, до этого Сиэль никогда не замечал в нём эмоций подобного рода, так что эта сцена воистину значила очень много.       — Себастьян? — переспросил Сиэль, наблюдая, как тот прикрывает лицо, видимо, желая натурально провалиться под землю. — Себастьян, это что… румянец?       — Подожди, мне надо на пару минут отойти, — Себастьян развернулся, чтобы покинуть зал, однако Сиэль внезапно загородил ему путь, деловито скрещивая руки на груди.       — И куда же? — брови Сиэля были изогнуты в невероятно саркастичном выражении, и он ещё ближе подошёл к Себастьяну, который непроизвольно отошёл ближе к столу, достаточно поздно заметив, что на этом потенциальная возможность отступления свелась к нулю. — Себастьян, — повторил Сиэль, подойдя к нему ближе. Себастьян непроизвольно приподнял подбородок, встречаясь с ним взглядом.       — Что? — спросил Себастьян с заметной нервозностью.       — Да ничего, — Сиэль повёл плечом. — Просто… не убегай от меня. Особенно, когда ты выглядишь настолько красиво.       И Сиэль, не давая Себастьяну возможности опомниться, вдруг коснулся руками его рук, которые тот удерживал над носом и почти закрывал ими глаза. На немой вопрос в глазах того, Сиэль спросил лишь:       — Можно?       Себастьян, помедлив, всё же кивнул, осторожно приоткрывая пылающее лицо. И тут же отвёл взгляд. Ему не нравилось, когда ситуация выходила у него из-под контроля. Однако это случилось снова.       — Тише-тише-тише-тише… — зашептал Сиэль, с интересом рассматривая настолько необычную для Себастьяна эмоциональную реакцию. Тому было явно неловко. До жути. До шевеления волос на голове и мурашек в теле. Тем не менее, если бы Себастьян продолжал отстраняться, то проявил бы ещё большую слабость, потому, заставив себя собраться хоть на какую-то часть, поднял глаза, переведя мутный взгляд на Сиэля. Тот, в свою очередь, с неприкрытым любопытством ощупывал его лицо. — У тебя это впервые?       — Да.       Короткий ответ, и Себастьян снова затих. Сиэль, усмехнувшись себе под нос, несколько раз обласкал его щёки большим пальцем. И, кажется, после этого действия они у Себастьяна загорелись ещё ярче.       — Мне нравится, — также коротко ответил Сиэль. Хотя спустя некоторое время добавил: — Тебе очень идёт. Подходит под цвет глаз.       Себастьян не сдержал взволнованный смешок.       — Меня немного пугают такие вещи, если честно, — вдруг признался Себастьян. — Вчера сорвался, утром сорвался, а теперь краснею, как мальчишка. Что дальше? Буду прятать под матрацем романы Джейн Остин и читать их, запершись в ванной?       Сиэль, осознав, что именно имел в виду Себастьян, покраснел и сам. И, надо признать, гораздо гуще и ярче.       — Эй! Вообще-то это неприлично, лазить по чужим личным вещам!       — Разве чужим? — глаза Себастьяна хитро блеснули, а сам он улыбнулся, слегка обнажая клыки. — Серьёзно, Сиэль. Матрац — самое ненадёжное место для хранения таких вещей, учитывая, что я на нём провожу времени не меньше. Если уж хотел запрятать — положил бы на самое видное место в библиотеке. Я туда вообще не заглядываю.       Сиэль молчал, опустив взгляд. Ему до сих пор было стыдно.       — Кстати, по этой причине я решил подарить граммофон. Сначала хотел какую-нибудь мистическую книгу, но в последнее время тебе по душе рассказы о любви. И я подумал, что тебе вряд ли понравится, если я об этом узнаю, — Себастьяну нравилось наблюдать, как пальцы Сиэля всё сильнее стискивают лацканы его фрака и как его нос трогательно вздёргивался, быстро сужаясь и расширяясь из-за очень частого дыхания. — Что я вижу, у тебя даже уши покраснели. Но не волнуйся. Эту тайну я…       Вдруг канделябр с пятью свечами, который служил основным источником света, опрокинулся на стол, и скатерть загорелась.       — Осторожнее, чёрт возьми! — Сиэль быстро вылил остатки пунша на скатерть, и теперь они с Себастьяном находились в практически полной тьме, различая лица друг друга только благодаря камину. — Ну вот, — вздохнул Сиэль. — Теперь стол выглядит максимально неэстетично.       — Я уберу, — сухо бросил Себастьян, небрежно поправив спутавшиеся на голове волосы. Его взгляд был направлен в сторону. Из-за своей неосторожности он чувствовал себя очень неестественно.       — Нет, — Сиэль резко схватил его руку, и Себастьян остановился, задержав на нём глубокий взгляд.       — Нет? — он изогнул бровь. — Это моя обязанность.       — Я… — Сиэль опустил глаза, а его губы нервно двигались, пока зубы то поддевали их, то прикусывали, из-за чего они соблазнительно припухали, являясь единственным, на чём Себастьян теперь мог концентрировать своё внимание. — Хотел, чтобы мы перешли к этому. Поцелуй меня.       Скатерть со стола была сорвана настолько быстро, что не раздалось даже звона разбитой посуды, которая стояла на том же самом месте, где и находилась; только канделябр с подтаявшими свечами перекатился в сторону, ибо Сиэль упал на его прежнее место спиной, а его рубашка измазалась в остатках воска. Себастьян сбросил её специально, и, наверное, это было его попыткой избавиться от чрезмерно ярких эмоций — он опасался распространять их на Сиэля.       Потому, когда они принялись целоваться, Сиэль не мог не почувствовать, с каким напряжением его касался Себастьян. А также не мог не услышать звука его когтей, раздавшихся над ухом неприлично громко. Как Сиэль впоследствии догадался, Себастьян не просто исцарапал стол, а соскоблил с него приличное количество древесины.       Свои действия Сиэль тоже не контролировал. Когда они с Себастьяном лишь начинали переходить на особый для них уровень близости, то сумасшедшим Сиэль себя ощущал буквально сразу, хоть рассудок и не полностью отходил на второй план. Тем не менее, Себастьян ненароком прикусил его губу, не до крови, но с несдержанностью. И Сиэль немедленно стиснул его бёдра ногами, обхватив так, что брюки затрещали, а у Себастьяна потемнело в глазах.       — С-Сиэль… — у Себастьяна закатились глаза. — Отпусти. Это слиш… слишком.       Сиэль нахмурился, внезапно осознав, что находится в гораздо более выигрышном положении. Возможно, эти мысли появились у него в голове по воле чистой случайности, а, быть может, он давно хотел застать Себастьяна в таком состоянии. Вздёрнув брови, Сиэль отошёл на несколько шагов, пока Себастьян продолжал опираться о стол и даже не мог повернуть лица в его сторону. И вскользь усмехнулся. Раньше он не мог и представить, что Себастьян мог хоть в чём-то уступить ему, особенно, в таком деликатном вопросе, как физическая близость. Но теперь…       Сиэль ослабил узел собственного галстука, склонив голову к правому плечу.       — Разденься.       Себастьян дёрнулся, резко повернув лицо в его сторону.       — Я не привык, чтобы это происходило таким образом.       — Просто ты мало кому решался довериться, — это была улыбка, Сиэль предпочёл не скрывать её, а вот Себастьяну явно было не по себе. — Себастьян, — сказал Сиэль уже жестче. — Я жду.       Себастьян, нахмурившись, аккуратно поддел пуговицы фрака, начиная расстёгивать их одну за другой. В приглушённом свете потрескивающих поленьев они слегка напоминали светлячков, и блестели точно так же. В конце концов, фрак упал на пол, а вслед за ним жилетка, галстук и рубашка. Полностью обнажив верхнюю часть тела, Себастьян коснулся пальцами ремня брюк и, слегка поджав губы, замедлился.       — Полностью?       — Полностью.       Пряжка звенела в руках Себастьяна больше, чем положено. Сиэль, внимательно изучая его лицо, а также, разумеется, тело, не мог не заметить, как на его крепких ключицах выступил пот — Себастьян волновался. Сиэлю и самому становилось жарко. Приглушённый свет играл на руку, учитывая, что брюки Сиэля были полностью чёрными. В нынешней обстановке ему максимально не хотелось показывать свою слабость первым. Хотя Себастьян мог и учуять, ему это было под силу.       Себастьян предусмотрительно снял ботинки и носки, прежде чем спустить с себя штаны, а, разобравшись и с последними, сделал медленный вдох, буквально кожей ощущая на себе взгляд Сиэля. Эмоции Сиэля были интересны во время возбуждения. В них не было выразительной страсти и похоти, однако присутствовала некая слабость. Когда Сиэль возбуждался, его глаза обычно мутнели, темнели, но при этом очень ярко блестели, а губы прикусывались в несколько раз чаще, чем обычно.       Себастьян слегка улыбнулся, вновь узнав этот взгляд. А смущение замаскировал под упавшими на лицо волосами.       — Ты такой красивый… — Сиэль сделал шаг вперёд, чтобы оказаться у Себастьяна на расстоянии метра, и вытянул руку, якобы невзначай дотрагиваясь до его напряженного торса. Увидев, как по груди Себастьяна скатываются капли пота, Сиэль, прикусив губу, собрал их пальцами, а пальцы сразу же погрузил в рот, затихнув.       И лишь потрескивание поленьев заглушало их дыхание.       — К тебе хочется прикасаться, — продолжил Сиэль и, будучи полностью одетым, придвинулся к Себастьяну ещё ближе, проводя рукой вдоль его торса и так до самого пупка.       Себастьян же чувствовал себя достаточно уязвимо, так как не привык быть единственным обнажённым в помещении, когда это случалось не совсем по его инициативе. Не то чтобы он слишком смущался этого, но ему было непривычно оказываться в чей-то власти. Причём, не только физически, но и морально. Вероятно, также сказывался вчерашний опыт. Себастьян не жалел о нём, но теперь испытывал заметное ощущение дисгармонии. Так всегда бывает, когда выходишь из зоны комфорта.       И, возможно, взволнованность сыграла Себастьяну не на руку. Из-за несвойственных себе эмоций, а также прикосновений Сиэля, руки которого теперь касались его пупка, мягко надавливая на него большими пальцами, Себастьян ощутил, как его собственный член приподнялся выше. И уткнулся Сиэлю в живот.       — Ох… — Себастьян тихо простонал, и Сиэль посмотрел на него на редкость дьявольским взглядом. Это от Себастьяна не укрылось, и он даже тихо засмеялся: — Продолжаешь изучать, какого это — быть мной?       — Я на это был способен и раньше, ведь я тоже очень сильно люблю себя, — Сиэль аккуратно обхватил член Себастьяна практически у головки, хотя сам возбудился не на шутку. Отвлечь Себастьяна ласками было прекрасной возможностью, чтобы замаскировать собственные чувства. Себастьян усмехнулся; его дыхание также учащалось. — Однако это не так увлекательно, как… познавать тебя.       Сиэль прижался к Себастьяну вплотную, этим самым прижав его к столу. Граммофон позади них звякнул. Это заставило их настороженно переглянуться, а также неловко улыбнуться, хоть и очень слабо.       — На столе нет места, — тихо сказал Себастьян, обхватив Сиэля со спины, однако тот угрожающе сжал его бёдра, намекая, что в настоящее время ни в коем случае не потерпит его инициативы.       — Будь покладистее, Себастьян, — Сиэль задышал ему в шею, и глаза Себастьяна непроизвольно закатились, — я намерен взять плату за твои ошибки. Сегодня ты подчиняешься мне.       Себастьян тихо вздохнул, покорно опустив руки по бокам. Возможно, их отношения ещё не совсем доросли до того, чтобы Себастьян хотел подчиняться Сиэлю сам и полностью по одной лишь своей инициативе, однако Сиэль имел право потребовать что-то в качестве компенсации за свой моральный ущерб. И Себастьян был с ним солидарен.       — Ты хочешь, чтобы я сделал что-то конкретное? — Себастьян скосил взгляд на Сиэля, немного повертевшись. А затем на его губах расцвела улыбка: он ощутил явное доказательство того, что и Сиэль сейчас был к нему отнюдь не равнодушен.       — Честно, пока не знаю. У меня много мыслей в голове. Действительно много. И, наверное, это некстати, — Сиэль задумался. — Однако… знаешь, сейчас я, кажется, понимаю, что меня всегда тянуло к мужчинам. И мой изначальный интерес к тебе, а также безграничное терпение и, разумеется, азарт — куда же без него, были отнюдь не беспочвенными.       Себастьян, вздрогнув, слегка отстранился, чтобы увидеть его лицо.       — Ты серьёзно? — он нахмурился.       — Да, — Сиэль, вздохнув, кивнул. — Правда. Не думаю, что мои наклонности — это результат травмы или что-то в таком духе. У меня было счастливое детство, я благоприятно вошёл в переходный возраст. Конечно, потеря родителей могла сказаться… но я плохо понимаю, каким это может быть образом. Так что склоняюсь к тому, что я просто родился таким. Это нормально?       — Я не то чтобы специалист в вопросах по поводу человеческих границ нормального, — Себастьян окинул его намекающим взглядом, и Сиэль слегка закатил глаза. — Но испытывать такую явную симпатию к демону — явно не есть нормально.       — Если мы говорим именно о физических аспектах, то я испытываю к тебе, как ты выразился, симпатию, не потому, что ты демон. А потому что ты мужчина. У тебя не было такого?       — Чего именно?       Сиэль отвел взгляд, хотя не хотел этого делать. Тем не менее, Себастьян смотрел на него с явной требовательностью, и Сиэль понял, что ответить придётся, если он планирует сохранить за собой доминантную роль.       — Ну, это похоже на… м, не знаю. Возможно, нечто похожее испытывают животные в период гона? — Себастьян приподнял брови после этих слов, и Сиэль сам смутился своего сравнения, но, чтобы не растерять былой уверенности, продолжил: — Я не говорю, что меня тянет к тебе исключительно на этой почве, но без неё не обходится. Я сейчас толком ни с кем не могу поговорить об этом, поэтому хочу рассказать тебе.       — Конечно. Я слушаю.       Себастьян смотрел на него очень серьёзно. Сиэль нехотя подумал, что всё-таки подобный самоконтроль — это действительно результат опыта, который в его случае приходил с возрастом, однако старался держать себя в руках. Правда, при первой попытке возобновить рассказ голос у Сиэля достаточно сильно задрожал, вследствие чего ему пришлось замаскировать это под кашель.       — В общем, — немного неловко продолжил Сиэль. — Я… смотрю на тебя и возбуждаюсь. Причём, я не отделяю образ мужчины от своего сознания. Я воспринимаю тебя не как партнёра без пола, с которым мне просто хорошо, а именно как партнёра мужского пола. Можно сказать, это даже вопрос психологии. Но… понимаешь, я вижу тебя, трогаю тебя, трогаю все твои части тела, без исключений, и мне это нравится. И даже моя природа говорит мне, что всё правильно, хотя это с человеческой точки зрения не совсем так. Иногда я чувствую из-за этого свою некоторую ненормальность. Однако… — под конец повествования Сиэль стал говорить намного тише, и Себастьян, заслушавшись, не сразу ощутил, как рука Сиэля стала властно надавливать ему на затылок, намекая опуститься вниз.       Себастьян, немного согнув колени, так, чтобы уткнуться своим лицом ему в торс, приподнял голову и изогнул брови в искреннем вопросе. Сиэль усмехнулся с лёгкой нервозностью. Это было от возбуждения.       — Однако сейчас я уверен, что это будет правильно. И мне… — Сиэль заставил опуститься Себастьяна ещё ниже, и сразу же после начал раздаваться тихий звон пряжки ремня. Сиэль, прикусив нижнюю губу, неотрывно смотрел Себастьяну прямо в глаза, пока его рука расправлялась с крайне мешавшими сейчас штанами.       — Сиэль? — Себастьян сглотнул слюну и непроизвольно повернул лицо в другую сторону, внезапно осознав, что сейчас полностью находится на коленях, а ширинка брюк Сиэля, которая пока что была закрыта лишь благодаря его руке, была прямо возле скулы.       К ещё большей неожиданности, Себастьян понял, что давно не испытывал такой сухости в горле.       — И мне интересно, насколько сильно это понравится тебе, — внезапно заключил Сиэль. Себастьян буквально в воздухе ощутил резкий запах мускуса. И вздрогнул, осознав, что именно это было такое. Сиэль, мягко улыбнувшись, кивнул, и ещё крепче сжал волосы Себастьяна на затылке. — Именно, Себастьян. Ты ведь уже догадался, чего я хочу? Ты знаешь этот запах лучше, чем что-либо ещё, ты его ни с чем не спутаешь. Подними лицо.       Себастьян знал, что почувствует, когда встретится с Сиэлем глазами, однако всякий раз это происходило как-то по-новому, вследствие чего он никогда не был полностью к такому готов. Мокрый член Сиэля, — он всегда сочился гораздо сильнее, чем у обычных юношей его возраста, чем вызывал к себе немалый аппетит, — уткнулся Себастьяну прямо в щёку.       Ощутив влажность предъэякулята на своей заливающейся румянцем коже, Себастьян принюхался. Сиэль, наблюдая за ним сверху, ещё не понимал, как от Себастьяна не отваливались кровоточащие куски плоти, ибо смотрел на него так, будто пытался сожрать. Себастьян, в свою очередь, сейчас напоминал никак не демона и даже не человека с присущей им слабостью перед вожделением, а собаку. Преданного пса, который обнюхивал каждый участок кожи члена Сиэля со странной, практически животной любознательностью. Так Сиэль посчитал, когда увидел его расширившиеся зрачки и приоткрывшиеся ноздри: Себастьян, прижавшись к его паху у основания члена, буквально наслаждался густым запахом, исходившим от коротких лобковых волос.       — Тебе он нравится, да? — пусть голос Сиэля и дрожал, теперь в нём присутствовало и кое-что другое. Себастьян, сам того не зная, действительно сумел пустить в его душу корни чего-то очень тёмного. Это была похоть. — Скажи, — и Сиэль резко сдавил волосы на его затылке, заставив Себастьяна прижаться носом к своим паховым волосам ещё сильнее; они даже проникли вглубь его ноздрей, — тебе нравится мой член? Ты хочешь его?       Глаза Себастьяна практически максимально потемнели, но вместо того, чтобы предпринять что-либо, он активно закивал головой, из-за чего кончик его носа несколько раз потёрся о впадину между лобком и основанием пениса Сиэля. Сам Сиэль едва ли не ощутил себя сошедшим с ума. Терпеть было сложно.       — Давай, — это было произнесено сквозь зубы. Сиэль послал всё к чёрту. — Отсоси мне. Ты знаешь, как.       Себастьян, пусть и перебарывая свои некоторые внутренние предрассудки, исподтишка посмотрел на Сиэля и немного приподнялся, покорно раскрыв рот. Губы прижались к головке члена в очень быстром и сильном движении, из-за чего Сиэль даже поперхнулся: рот Себастьяна, пусть и не обхвативший полностью, напоминал всасывающую воронку. Это было даже немного больно.       Сиэль зашипел, и Себастьян тихо усмехнулся, погружая его пенис себе на язык.       Сиэль любил, когда его целовали. Причём, не просто целовали, а обласкивали, не пропуская и миллиметра — так он чувствовал себя ещё более желанным. В редкие периоды незанятости они могли делать это часами, и за это время Сиэль выдыхал имя Себастьяна по шестьдесят раз. А когда терпеть становилось вконец невыносимо, и Сиэль буквально умолял взять его в рот, губы Себастьяна, сжалившись, сжимались вокруг него, принимая на язык все успевшие просочиться с головки члена соки.       И тогда Сиэль кончал меньше, чем за десять секунд.       Себастьян превосходно знал эту слабость Сиэля, он неоднократно играл на ней, поэтому решил воспользоваться аналогичным приёмом, сначала нежно облизнув его мокрую головку пениса, а после оставив на ней ещё более ласковый поцелуй; вслед за ним и другие. Возможно, это было не совсем правильным подходом, но Себастьяну очень часто казалось, что Сиэль был словно фарфоровым, несмотря на то, что тот имел скорее спортивное, нежели худощавое телосложение. Такое впечатление также могла создавать его кожа. Особенно сейчас: бледная, сияющая в свечении догорающих поленьев, она была подобна лунному диску, а на контрасте с яркой розовизной ствола и краснотой головки — и вовсе, как чистый снег.       Однако неожиданно Себастьян ощутил себя с силой придавленным за голову, и его глаза резко расширившись, непроизвольно повлажнев. Себастьян поднял на Сиэля сконфуженный взгляд, член был вогнан в его глотку больше, чем наполовину.       — Я не просил меня ласкать, — хрипло сказал Сиэль. — Соси. Глубже.       Себастьян раздражённо нахмурился. Ему был отнюдь не привычен подобный характер их с Сиэлем интимных отношений. Однако Сиэль, увидев его выражение, приподнял брови. Себастьян, к своему сожалению, осознал, что своей задумчивостью скорее оскорбляет, а не расстраивает его. Сиэль не был насильником, но здраво желал, чтобы Себастьян сам пошёл на уступки.       Сделав медленный вздох носом, Себастьян терпеливо осадил свою строптивость и закрыл глаза, покорно расслабив горло.       — О да… — тело объяло дрожью. Себастьян всосал в себя член полностью, и Сиэль пошатнулся, резко упёршись рукой в поверхность стола. — Давай, — Сиэль положил руку Себастьяну на голову, и тот сильно зажмурился, чувствуя нарастающее давление не только в глотке, но и со стороны затылка. — Давай… давай… глубже…       Себастьян сосал, чувствуя, как слюна просачивается с языка на подбородок, а лоб покрывается потом. Вместе с постепенным дурманом, который приходил к нему всякий раз, когда он чувствовал этот запах — запах Сиэля, его кожи, выделений тела и, без сомнений, сущности, которая в настоящее время содрогалась от удовольствия буквально так же, как и оболочка, Себастьян чувствовал голод.       Кровь, лимфа, слюна, сперма — всё это являлось основными переносчиками энергии в теле любого человека, однако, разумеется, далеко не каждыми хотелось настолько сильно упиваться. Однако Сиэлем хотелось.       Вместе с распространившимся по комнате запахом, влажностью в глазах, а также слизью и слюной, смесь которых заполонила собой носоглотку, зрачки Себастьяна расширились до самого максимума, и он уже сам вцепился в бёдра Сиэля руками, начиная усиленно двигать головой. Сиэль был вкусным. Каждая клетка его тела у Себастьяна всегда вызывала к себе натуральное плотское наслаждение, и тот даже не заметил, как вместо предрассудков его мысли наполнились совсем другим.       Сосать. Глубже.       Из горла вырвался задушенный стон, который сейчас являлся скорее мычанием, и Себастьян поглотил член Сиэля до самого конца, настолько, что даже прижался носом к волосистой части его паха.       Нёбный язычок промялся под воздействием крупной головки, вызывая инстинктивные рвотные содрогания. Однако Себастьяну не было до них никакого дела. Его глаза были красными. И мутными от переизбытка чувств. Кажется, он никогда не ощущал себя настолько сытым.       Сиэль выругался нецензурными словами. Его ресницы практически приросли к верхнем веку, настолько сильно закатились его глаза.       — Кажется, ты входишь во вкус, — это было сказано шёпотом, голос Сиэля полностью осип. Себастьян не поднимал лица, но яростное чмоканье его губ, которые начинали краснеть от яростного трения, отвечали Сиэлю сами за себя. — Нравится, да? Нравится быть покорным?       Себастьян не ответил. Даже его глаза были направлены куда-то в пустоту — возможно, он сейчас даже не видел ими, а все его ощущения сконцентрировались лишь на двух вещах: запахе и вкусе. Сиэль, продолжая быстро дышать, провёл ладонью по его лицу, сначала касаясь щеки, чем не вызвал у Себастьяна и малейшей реакции, а после схватился за его волосы, которые успели сильно промокнуть. И только оттянув пряди его волос, которые приоткрыли вспотевший блестящий лоб, а также совершенно безумное выражение лица, Сиэль смог обратить на себя внимание — Себастьян соизволил поднять на него глаза. Но, нельзя было не признать, такая одержимость очень сильно возбуждала.       — Я задал… вопрос, — Сиэль прищурился, и Себастьян остановил губы на середине ствола, хотя его язык по-прежнему не мог остановиться, яростно вылизывая Сиэля изнутри, из-за чего обильное количество слюны стекало не только на подбородок, но и на шею. Сиэль едва ли не забыл, что хотел ему сказать, увидев это. — Чёрт, да ты же окончательно потерял голову… ты так сильно любишь мой член? Он настолько вкусный?..       — М-м… Мфмпф… — Себастьян низко замычал, активно кивая головой, при этом его руки ещё сильнее стиснули Сиэля за бёдра. Сиэль резко захлопнул рот, сдержав чуть не вырвавшийся из них слишком откровенный стон. Однако его глаза заслезились, этого он никак не мог скрыть, в том числе и от Себастьяна, который, словно специально, ещё сильнее сдавил губами член и замычал вдвое громче, быстро тряся головой и волосами.       — Я знаю, что ты задумал… — Сиэль нервно усмехнулся, вытирая пот с мокрого лица; голова Себастьяна у его бёдер, причмокивая, двигалась с равномерностью, но при этом явной страстью. — У тебя не выйдет, слышишь? Иди сюда.       Себастьян не сразу догадался, что именно Сиэль имел в виду, пока тот резко не схватил его за волосы, отстранив от себя. Себастьян воспринял это негативно и уставился на Сиэля разъярёнными глазами. Его руки, которые Сиэль тоже отстранил от себя, сжались в кулаки. Они то и дело разжимались из-за пота на ладонях, однако, возможно это было просто из желания как можно скорее вцепиться в член.       Но Сиэль не собирался на этом останавливаться. И, пусть это было для него в новинку, смотря на Себастьяна, подбородок и щёки которого были сплошь вымазаны в выделениях его тела, он неожиданно ощутил для себя интересное желание: ему захотелось сжать в пальцах его лицо.       — Пёс злится, что его оторвали от ужина? — Сиэль склонился над Себастьяном, резко сдавив его щёки. Себастьян, успев к этому моменту практически полностью опомниться, скривился: Сиэль сдавил его лицо настолько сильно, что щёки уродливо вспухли, а рот превратился в вертикальную щель, из которой неэстетично вытекала слюна с остатками предъэякулята.       — Отпу… шти, — его голос звучал ещё более некрасиво, и Себастьян зажмурился, ощутив, как его лицо ещё больше покраснело. Хотя Сиэлю это как будто адски нравилось, ибо смотрел он на Себастьяна так, словно пожирал глазами заживо. Редкий для него взгляд.       — Нет, — он ещё сильнее сдавил лицо Себастьяна пальцами, и тот завыл. Адски стыдно. — Ты должен отработать свой проступок, помнишь? Я этого хочу.       Себастьян приоткрыл глаза, — было отчётливо видно, как на белках лопнуло несколько сосудов, — и недовольно посмотрел в сторону. Сиэль был прав, дьявол его дери. Тихо вздохнув через нос, Себастьян надломлено кивнул. Сиэль улыбнулся.       — Мне кажется, что моя кровь буквально кипит, — на напрягшийся взгляд Себастьяна Сиэль ещё сильнее склонился к нему, гипнотизируя глазами. — В этом нет ничего удивительного. Ты, последняя сволочь, конченный садист, который ещё вчера меня насиловал и от которого у меня настолько сильно сносит крышу… Я тебя хочу.       Или слова Сиэля сквозили нездоровым мазохизмом, или это было что-то гораздо большее. Себастьян не смог сдержать смущения, отведя взгляд в сторону. Пальцы начали соскальзывать, так что Сиэль заново обхватил ими лицо Себастьяна, вскользь заметив, как у того на щеках остались следы от ногтей.       — Ха… — Сиэль обхватил собственный член, резко отпустив лицо Себастьяна и вновь схватив его за волосы. — О да… — горящими глазами он неотрывно наблюдал за эмоциями в лице Себастьяна, которые становились всё ярче и безумнее, как только пенис Сиэля приближался к губам, однако рука удерживала, не позволяя самостоятельно податься навстречу. — Да-а…       Мгновенье, и во рту вновь засияли софиты.       Зал погрузился в полумрак; поленья почти полностью истлели, и вместо красноватого сияния комната освещалась лишь золотом дорогого ковра, на который то и дело попадали полупрозрачные капли. Также на нём присутствовали полосы. Захлёбываясь и почти не чувствуя горла, ибо рот мог ощущать лишь давление и горячее трение вместе с привкусом молока и соли, Себастьян хрипел, а ковёр под ним буквально превращался в лохмотья. Всё окуталось запахом человеческой плоти, а также звуками пошлых причмокиваний и, разумеется, стонов.       — Ха-а... Ах, да-а!.. — голова Сиэля была запрокинута. Все свои физические силы он вкладывал только в руки, которые удерживали давящегося Себастьяна за голову, а также в ноги, чтобы не повалить того на ковёр и не брать в положении лёжа. Тем не менее, несмотря на свою волю и полный физический контроль над ситуацией, стонал от удовольствия он по-прежнему как мальчишка — очень визгливо и трогательно. И кричал точно также: — Я трахаю… Себастьян, я трахаю тебя!..       И Себастьян позволял. На удивление всё, что было для него так важно раньше, когда дело доходило до искусства ведения любви, какой бы она ни была в его представлении, — гордость, непокорство и исключительное главенство, — перестало иметь значение. Существовал лишь Сиэль, его хаотичные, но невероятно быстрые движения, а также член, регулярно поддевавший нёбный язычок и заставлявший этим давиться.       — Твой рот… твой чёртов мокрый рот… такой жадный… да-а… да-а… Себастьян, да-а!..       Сиэль трахал его глотку так, словно мог умереть в любую секунду. Себастьян смотрел, как Сиэль двигается, как двигается его член, как напрягаются мышцы на его то отдаляющемся, то приближающемся животе, и не верил в то, что действительно получает от этого удовольствие.       Его собственный пенис будто запекали в жаровне. Так Себастьяну казалось, когда он старался заглотить как можно глубже. Затолкать Сиэля в себя, затолкать в себя его скользкий, вспухший член, прямо внутрь своего свернутого в трубочку рта. И сосать, сосать, сосать и заглатывать до тех пор, пока лицо не лопнет от перевозбуждения, глаза не вытекут из глазниц от перенапряжения, а все жизненные соки организма не намотаются на этот пенис.       — Я кончаю… чёрт возьми, кончаю! А-ах… А-а!..       Оргазм Сиэля был крайне эмоциональным. Что было вполне объяснимо для юноши его возраста, переживающего настолько откровенный опыт, когда гормоны вовсю разогревают кровь. Сиэль закричал, замерев в глотке Себастьяна, и так сильно прижал к себе его голову, что кончик носа Себастьяна чуть не врос в его потный лобок. Во всяком случае, кожа на нём сморщилась, а его кончик очень сильно подогнулся.       Сперма заполнила глотку, и Себастьян измученно замычал. Тем не менее, его лицо было искривлено в совершенно безумном, ошарашенном восторге.       Отшатнувшись от Себастьяна, Сиэль свалился на пол. От его рубашки разило потом. Себастьян, покачнувшись, сделал то же самое. Его потное лицо впечаталось в ковёр, пока смесь слюны и спермы медленно вытекала из его сморщенных щёк. Он не мог выговорить и слова.       — Боже… — Сиэль распростёр руки по ковру; его взгляд упирался в потолок, но он был готов поклясться, что прямо сейчас видел вместо него звёздное небо, — …мой.       Себастьян сильно зажмурился и снова раскрыл глаза. Верхние и нижние ресницы как будто склеились друг с другом, из-за чего хлопать глазами было неприятно, однако спустя некоторое время он понял, что это было всего лишь из-за загустевшего пота, который, обильно стекая со лба во время их орального секса, загустел, образовавших в массу липких комочков.       И это являлось единственным, о чём Себастьян сейчас мог думать. В голове было полнейшее опустошение.       Его тело начало приподниматься само по себе, хотя Себастьян сейчас не понимал, где конкретно находится и что делает. Тем не менее, он неожиданно для самого себя закашлялся, и это отрезвило.       Сиэль вздрогнул, повернув голову в его сторону, когда увидел его пошатывающийся силуэт. И поднялся на ноги, хоть и не без усилий — ему даже пришлось опереться рукой о стол. Сиэль нисколько не жалел затраченных усилий на недавний опыт, разве что только самочувствие Себастьяна вызывало намёк на тревогу. Однако, как бы то ни было, из-за вчерашнего физического стресса, а также сегодняшнего подвига, его тело скорее напоминало выпотрошенный кусок мясного пирога: Сиэль и двигался с заметной слабостью, и походка его сильно шаталась.       — Себастьян… — Сиэль негромко позвал его. — Ты как?       Себастьян не ответил, хотя его глаза были широко раскрыты и он видел, что Сиэль поднялся на ноги боковым зрением. Вероятно, он слышал, но не знал, что ответить или просто не мог найти в себе силы говорить. Сиэль напрягся, наклонившись к нему.       И некстати осознал, что ещё не встречал зрелища эротичнее.       Лицо Себастьяна было красным. От перевозбуждения он весь взмок; смесь слюны и спермы ореолом расположились вокруг его рта, переливаясь в последних остатках света, а волосы спутанными прядями спадали на глаза, причём таким образом, что его причёска никаким образом не походила на повседневную. Скорее, это был клубок. Или гнездо. В любом случае, разница была не очень великой.       Себастьян поднял на застывшего Сиэля свои красные глаза, и тот, наверное, впервые в жизни понял, что значит быть по-настоящему созревшим. Картина, которую вряд ли бы выдал даже его извращённый мозг в настолько яркой чёткости, должна была отвращать обычного человека, однако Сиэль испытывал нечто совершенно иное.       Себастьян был мужчиной. Физически развитым мужчиной с совершенно мужским лицом, несмотря на имеющийся оттенок андрогинности, крепкими мышцами, большими ладонями и твёрдыми квадратными ягодицами. И сам Сиэль не был похож на женщину, даже несмотря на присущую ему аристократическую мягкость лица, ведь и тело его, и характер — всё было мужским и принадлежало тоже мужчине.       Тем не менее, их с Себастьяном тянуло друг к другу так, что от этого наэлектризовывался воздух. В обычной обстановке не происходило ничего, но лишь стоило их взглядам встретиться… и рождалась магия. На счёт границ «нормальности» Себастьяна Сиэль был не уверен в силу природы того, но зато со своими он, наконец, сумел разобраться по-настоящему четко. Возможно, дело было не только в том, что он влюбился. Возможно, тяга к мужчинам — действительно его стихия, а, значит, всё произошло именно так, как должно.       Сиэль улыбнулся самому себе под нос. Ответов на необходимые вопросы становилось всё больше.       Себастьян снова закашлялся, и Сиэль вынырнул из своих мыслей так же стремительно, как погряз.       — Тебе помочь подняться? — спросил Сиэль. — Давай, — он протянул ему руку, — я помогу.       — Ты сам на ногах еле стоишь, куда тебе. К тому же, я вполовину тяжелее тебя, — Себастьян съязвил, но беззлобно. Видимо, пока Сиэль мечтал, он практически пришёл в себя, во всяком случае, его ориентация в пространстве теперь была гораздо более чёткой. — Всё нормально, я сам.       — Ты… — Сиэль неловко поджал губы. — Ты как себя чувствуешь?       — Хриплю, как слышишь, — Себастьян усмехнулся, поднимаясь с колен. — Хочу пойти… умыться. Если я буду ходить по особняку в таком виде, то растеряю последние остатки своего авторитета. Ты не помнишь, ставил ли я звуковой барьер?       — Честно, не помню. Вроде бы нет…       Себастьян устало накрыл лоб рукой.       — Теперь мне от их вопросов точно не отделаться. Это тело… я стал держать в голове гораздо меньше вещей. Пойду хоть умоюсь, — Себастьян уже принялся разворачиваться, кое-как набросив на себя одежду, однако Сиэль вдруг схватил его за руку, заставив резко остановиться. От этого прикосновения Себастьяна снова затрясло, поэтому его голос зазвучал ещё более хрипло, чем до этого: — Да?..       — Я жду тебя на нашем месте, — Сиэль слегка смущённо бросил взгляд в сторону. Похоть сошла с него после оргазма, как вода, и сейчас он снова чувствовал себя достаточно растерянно. Особенно, на фоне воспоминаний. Но некоторые чувства остались — у Сиэля на лице то и дело возникала крайне довольная улыбка. — Приходи. Поговорим.       Себастьян неожиданно для самого себя улыбнулся.       — Разумеется.       Себастьян толком не помнил, как добрался до ванной. Однако он сделал всё, чтобы действительно никому не попасться на глаза, ибо до сих пор не придумал оправдание. Причём, не только для Аббадона и Мефистофеля, но и самого себя.       Сиэля рядом не было. Шумно выдохнув, Себастьян начал судорожно умывать лицо холодной водой, с заметным смущением чувствуя, насколько у него всё там липко. Намылив руки, он начал стирать остатки выделений тела Сиэля с себя, старательно вспенивая каждый особенно липкий участок, из-за чего на них появлялись катышки. Разумеется, он мог привести себя в порядок по одному лишь щелчку пальцев, но почему-то не хотел этого делать. Вероятно, потому, что это был именно Сиэль. Хотя ни с кем другим у него подобного не было, ибо в прошлом он не считал нужным заботиться о последствиях, которые оставались после малозначимых сексуальных перипетий.       Несколько раз проведя языком по дёснам, Себастьян ощутил заметное ощущение дискомфорта. Он не сразу понял, что это, однако, как только до него дошло, цвет его лица практически вернулся к тому, который он тщательно смывал с себя холодной водой. Липкое семя Сиэля, пусть и было достаточно жидким, всё равно застыло между зубов и в их впадинах, из-за чего создавалось ощущение, словно во рту застряли остатки загустевшего желе.       Иронично, но зубную щётку он себе наколдовал, а вот вычищать последствия всё равно захотел самостоятельно. Сиэль не брал в расчёт, что у Себастьяна должны быть свои атрибуты личной гигиены, и был прав, ведь они по определению не нужны демону. Обычно.       Это было достаточно интересным опытом. Даже немного напоминало прикосновения особых тонких щупалец с многочисленным числом усиков, как лапки сороконожек, которые имелись у представителей более диковинных рас демонов, например, танар’ри.       Прополоскав рот небольшим количеством воды и сплюнув её в раковину, Себастьян смахнул со лба взмокшие пряди и принялся за процедуру прочистки верхних десён. Надо отметить, что для его пасти обычная щёточка была мала, так что Себастьян сотворил свою немного большего размера, так как имел гораздо более острые зубы, которых, ко всему прочему, было ещё и больше, чем нужно.       Дверь в ванную отворилась так же бесстыже, как выглядели щеки Себастьяна, когда он проминал их изнутри зубной щёткой. Это был Мефистофель. Увидев Себастьяна, он красноречиво изогнул бровь, а заодно и поспешил закрыть за собой дверь. Незачем, чтобы это представление видел кто-то помимо него. Особенно Аббадон, чьё мнение на счёт Себастьяна и так упало, чуть ли не ниже Нессуса.       — Ты чистишь зубы?       Резко сплюнув воду в раковину, Себастьян принялся орудовать щёткой вдвое агрессивнее.       — У меня что-то застряло в зубах.       Мефистофель закатил глаза.       — Дай угадаю, сперма Сиэля?       Себастьян развернулся к нему с убийственным выражением лица, и щётка мгновенно треснула.       — Чего ты хочешь? Мы же всё и так обсудили, разве нет? — он вытер лицо полотенцем, на что Мефистофель нахмурился, но продолжал молчать по этому поводу. — Завтра мы с Сиэлем под охраной Аббадона посетим Её Величество. Ты ведь проконтролировал, чтобы в карете находились энергетические порталы? До этого момента что-то планировать бессмысленно, ведь мы пока не знаем ответа королевы.       — Да, с этим проблем не будет, — он подпалил табак в трубке, умиротворённо облокотившись на дверь. — Но вообще-то… я хотел с тобой поговорить не об этом.       — Разве? — Себастьян презрительно изогнул бровь, выразительно осматривая его с ног до головы. — А о чём нам говорить, кроме как о деловых вопросах?       Мефистофель хмыкнул и медленно отошёл от двери, подойдя к нему два шага ближе. Он был немного ниже Себастьяна, но разницу в росте компенсировали его каблуки.       — Это, разумеется, похвально, что у тебя наконец-то появилось чувство ответственности, — начал он, многозначительно кивая в стороны его печати контракта, которую Себастьян поспешил скрыть под перчаткой. — Однако и меня, и Аббадона крайне напрягают происходящие в тебе изменения, — и он перевёл взгляд в сторону щётки, которую к этому времени покоилась в том же стаканчике, где была щётка Сиэля. — Ты не похож на себя. Ты усердно пытаешься держать ситуацию под своим личным контролем, но у тебя не получается. Всё, что я вижу сейчас — хаос.       — Кто не носит в себе хаоса, никогда не породит звёзды, — Себастьян вскользь улыбнулся себе под нос, вспоминая, как одним вечером Сиэль сказал это за чтением, пока Себастьян смягчал маслом ступни его ног. На странный взгляд Мефистофеля Себастьян повёл плечом. — Фраза Ницше, не моя.       — Увлекаешься земной литературой? — Мефистофель приподнял брови. — Тебе даже тексты Ипоса всегда давались с трудом, а ведь он пишет их и для высших, и для низших. Не важно, — он снова затянулся табаком, и Себастьян скривился, щёлкнув пальцами, чтобы применить очищающее. Хотя оно всегда слабо работало в его присутствии, ибо запах той странной травы, которую употреблял Мефистофель, был слишком едким. — Я здесь по поводу того, что ты сказал мне утром. Сколько лет мы с тобой друг друга знаем?       Себастьян неприятно усмехнулся и повернулся обратно к раковине, рассматривая в зеркале над ней отражение Мефистофеля, который выглядел невероятно серьезным даже для делового разговора.       — Какое это отношение имеет к нашим предпочтениям в литературе? — спросил Себастьян, не удостаивая его хоть каким-нибудь ответом. Он не пытался скрывать своё недоверие к будущему развитию и без того неприятного разговора.       — Больше тысячи лет, Андрас, — Мефистофель буквально прошипел его имя, едва ударяя костяшками по древесине двери и тем самым делая бесполезными все попытки подслушивания. — И, тем не менее, я никогда не видел тебя таким. Я, если честно, даже не думал, что мне придётся.       Себастьян слегка сузил глаза, скрывая слабый малиновый блеск в радужках, хоть и знал, что Мефистофель всё равно увидит его.       — И мне жаль, что я тогда не оспорил твой приговор.       А он мог. Мефистофель был, пожалуй, одним из тех, кто действительно мог бы, при должном усилии, повлиять на его наказание или даже ограничить срок его пребывания на Земле. Одна из причин, по которой Себастьян не выносил долгие разговоры с Мефистофелем. Да и в принципе его самого.       — Какой прок от твоих сожалений? — оскалился Себастьян, не отрывая взгляда от зеркала. — Как ты заметил, мы знаем друг друга слишком давно, чтобы не иметь понятия о действиях в подобных ситуациях.       — В том-то и дело, Андрас. Я даже близко тебя не узнаю. Аббадон — тоже. И если тебе предстоит предстать перед судом ещё раз, вряд ли он даже захочет заступиться за тебя, — Мефистофель сделал большой акцент на этих словах, и Себастьян, при всём нежелании, вынужден был немного повернуться в его сторону. — Уклоняясь от ответов, ты только усугубляешь ситуацию, а также теряешь настолько ценный сейчас авторитет. Причём, не только в глазах Аббадона, но и в моих. А мы — единственные, кто сейчас находится на твоей стороне. И ты это понимаешь.       Себастьян медленно закрыл глаза, с силой зажмуриваясь.       — Как я уже сказал утром, твоё состояние — это последствия голода, скорее всего. Однако, — он снова затянулся, удерживая внимание насторожившегося Себастьяна, — если ты уверен, что это действительно не главная причина, то я предположу, что ты просто… подсел. Стал зависим. Это мне знакомо, — и Мефистофель многозначительно приподнял трубку, явственно намекая на сжигаемый в ней табак. — И это можно вылечить. Если действовать своевременно.       Постучав пальцами по раковине, Себастьян устало вздохнул. У него присутствовало неотложное ощущение того, что даже намёк на обсуждение этой темы с Мефистофелем вызывал в нём патологическую усталость. Дело было не вовсе в том, что он слишком желал обходить эту тему стороной, а просто он сам, наедине с собой, настолько часто грузил себе этим голову, что выслушивать всё, что было связано с дурными последствиями так называемых «изменений» было мерзко. Себастьяну в очередной раз максимально сильно хотелось снять данный диалог на нет.       Но он не мог. При всём желании не мог. А так же, как ни было прискорбно, Мефистофель действительно был прав в том, что являлся для Себастьяна чуть ли не единственным, кто хоть как-то старался поддерживать с ним контакт в данной ситуации, учитывая, что Аббадон почти полностью потерял доверие, а никого другого поблизости тоже не было.       — Я не уверен, что это зависимость. Скорее… я привязан к нему. К его вкусу. У меня сводит желудок, когда я чувствую его запах. Мутится рассудок, когда ощущаю его кожу под пальцами. И мне особенно приятно, когда он испытывает ко мне положительные эмоции, ибо, рассеиваясь в воздухе, они служат превосходной приправой.       Себастьян ответил. С неохотой, не ответил, и в данной ситуации предпочёл полуправду, так как истинная правда была для него либо непостижимой, либо слишком пугающей.       — Он не такой, как другие, и я… не могу отдать его никому другому, — продолжил он, сжав руки в кулаки, и Мефистофель непроизвольно нахмурился. — Никому. Он мой. Он мой, всегда был моим, есть и будет. Я это знаю. И не может быть иначе. Ты это понимаешь, Мефистофель?       — Хочешь сказать, что ты… — он изогнул бровь, но его интонация звучала достаточно холодно. Ответ мало его удовлетворил. — Собственник?       — Можно и так сказать, — Себастьян раздражённо выдохнул через нос.       — А по поводу Баатора? — Мефистофель облокотился о стену, скрестив руки на груди, и весь его вид говорил лишь о максимальной подозрительности. Себастьян, поджав губы, успел тысячу раз пожалеть о том, что сказал. Хотя, с другой стороны, не сказав, его бы разорвало от нервов, как лопнувший воздушный шар. — Ты не хочешь возвращаться туда. Почему?       Тем не менее, Себастьян улыбнулся. Возможно, мгновенно пришедший ему на ум ответ казался ему слишком странным, но это была чистая правда.       — Наверное, потому, что там далеко не так интересно, как здесь, — он усмехнулся, смотря Мефистофелю в глаза, на что тот поражённо замер, не веря, что слышит это от Себастьяна. Того самого Себастьяна, который проклинал и ненавидел весь людской свет. — Здесь столько приключений. Буквально за несколько месяцев я пережил то, что не переживал за все три тысячи лет. Там одна минута напоминает вечность, а здесь же… всё по-другому.       — И ты понял это только сейчас? В последние годы за весь огромный срок наказания? — Мефистофель иронично приподнял бровь, и Себастьян отвёл глаза. Себастьян не жалел о сказанном, но… Мефистофель не понимал его. Хотя долгое время считался демоном гораздо более либеральных взглядов. И если даже Мефистофель его не понимал, значит, изменения были действительно разительными.       — Сиэль и появился в последние годы за весь огромный срок наказания, — ответил Себастьян. — Моя одержимость переросла в привязанность, привязанность — в собственничество, а собственничество дало зачаток тому, что я действительно стал несколько иначе воспринимать окружающий мир. Хотя я не могу сказать, что до сих пор от него в восторге, — Себастьян пнул ногой звякнувший туалет.       Мефистофель не знал, что ответить на это, и даже практически перестал курить. Себастьян вздохнул.       — Поговори с Аббадоном, — продолжил Себастьян. — Скажи, что нет поводов для беспокойства. Их действительно нет. Я справлюсь. Я просто действительно никого подобного раньше не встречал.       — Аббадон никогда не примет то, чем ты стал, — Мефистофель медленно осмотрел Себастьяна с ног до головы, и ему даже на мгновение показалось, что что-то в нём стало разительно другим. Но вот что именно… не то запах, не то что-то иное. — Никогда. Он настроен к твоим изменениям крайне отрицательно, и прав. Вероятно, он единственный из нас троих, кто действительно с полной ответственностью относится к своей должности. Своих отрицательных качеств скрывать не буду, я думаю всегда только о себе, однако Аббадон верен лишь Ваалу. Ты это понимаешь. Если Ваалу станет угодно устранить тебя, Аббадон об этом позаботится. Да и я могу ретироваться, если посчитаю, что для меня это перестало быть выгодным. Помни, кто ты есть, Великий Маркиз. Потеряешь себя, и война будет проиграна.       Себастьян замолчал, отведя взгляд.       — Может, тогда тебе лучше просто отказаться от этого? — достаточно равнодушно и как бы невзначай предложил Мефистофель.       Себастьян не понял, что он имел в виду.       — В каком смысле.       — От контракта, — прояснил Мефистофель, замечая, как изменяется в лице Себастьян, и не сказать, что это его порадовало. — Если уж ты не можешь в данный момент поглотить его душу, но при этом очевидно теряешь контроль, может, тебе стоит попробовать преждевременное расторжение? В твоём случае из-за непрочности построения печати ущерб будет минимальным. Думаю, ты понимаешь, как это сделать. Прочитаешь заклинание для его заключения задом наперёд, а взамен я даже найду тебе другую душу. И не одну, если пожелаешь, ведь сам знаешь, что…       — Я не брошу его.       Себастьян смотрел на Мефистофеля с такой яростью и твёрдостью в глазах, сжав кулаки и полностью выпрямившись, что Мефистофель, при всём желании убедить Себастьяна последовать именно такому решению, вздохнул.       — Что мешает? — Мефистофель изогнул бровь. — Ты ведь в таком случае его даже не убьёшь. Если уж никак не можешь решиться поглотить его душу, оставь её для лучших времен. Если ему суждено быть поглощённым тобой, значит, всё так и будет.       — Я даже думать об этом не хочу! — Себастьян повысил голос, не замечая, что от его энергетики нагревается даже воздух в комнате, а зеркало — запотевает. — Если я расторгну контракт, то он останется без моего присмотра, а, следовательно, и без защиты. Каждый, абсолютно каждый захочет себе его заполучить, он ведь… он ведь такой… — Себастьян закусил губы, нехотя ощутив, как об одних лишь воспоминаний о Сиэле у него начинают трястись поджилки. — Если с ним что-то случится, потому что я разорву контракт и оставлю его без покровительства, то я этого не вынесу. Он — мой!       После этого в ванной повисла звенящая тишина. Мефистофель сделал глубокий вдох, а Себастьян только прикусил губу, раздражённо разворачиваясь обратно к зеркалу. Сейчас ему как никогда снова хотелось умыться, однако в присутствии Мефистофеля это было гораздо сложнее. Слишком уж подобные мелочи были не в общепринятом стиле ему подобных.       — Что ж, ну хоть это в тебе осталось. Такой же вспыльчивый и жадный мудак.       Мефистофель нервно усмехнулся. Себастьян сначала похлопал глазами, непонимающе смотря на его лицо. А затем рассмеялся.       — Вам не о чём беспокоиться, — заключил Себастьян уже после. — По крайней мере, сейчас у нас есть вещи гораздо важнее, чем это. Ты нашёл группу добровольцев для проведения операции в Альберт-холле? Дай угадаю, желающих защищать смертного и демона в отставке было не больше, чем десятка из сотни тысяч? Ведь никому в Бааторе к чёрту не сдался какой-то крайне известный блистательный Маркиз в сексапильном латексном трико на не менее сексапильных шпильках, — сыронизировал Себастьян.       — Да, всё примерно так, как ты сказал, — ехидно отозвался Мефистофель. — Хотя я наведался в тюрьму Аластора, несмотря на то, что обычно там находится лютый сброд. Тем не менее, именно этот сброд максимально отстранён от политики, поэтому плохо представляет, кому действительно стоит служить, а кому нет. Они верны лишь предложенной сумме душ. А мы заплатим предостаточно, я позаботился.       — Те, кто служат лишь за счёт душ, верны только себе, и ты это знаешь, — Себастьян хмыкнул, принявшись застёгивать пуговицы рубашки, которую он расстегнул, когда умывал лицо. — Не жди от них особой ответственности. Впрочем, это не важно, они ведь всё равно лишь пушечное мясо. Я привык работать и не в таких условиях. Посмотрим по ситуации. Если сомневаешься, можешь сказать им в последний момент, что изменишь план. Меня сейчас гораздо больше волнует надёжность купола… Сиэль, скорее всего, вне дома. Хотя я не уверен в этом.       — Его как раз сейчас укрепляет Аббадон, — сдержанно ответил Мефистофель, максимально иронично изогнув бровь, когда Себастьян всё равно в итоге настолько важный вопрос склонил на тему Сиэля. — Аббадону не очень-то и по душе человеческие прихоти. Думаю, сегодняшнего ужина ему было предостаточно. В данный момент он обосновался где-то у ясеня в глубине сада.       — Передай ему, пусть не слишком топчет там газон, — раздражительно отозвался Себастьян. — Я там специально наводил красоту.       Мефистофель вздохнул, понимая, что диалог в итоге зашёл в никуда.       — Передам. А ты передай Сиэлю, что завтра у нас подъём в шесть утра. И только попробуйте проспать. А если уж снова будете тратить время не на отдых, то… — Мефистофель приоткрыл дверь, в пол оборота смотря на Себастьяна. — Мы услышим. Вас всегда очень хорошо слышно.       Дверь захлопнулась.       Себастьян накрыл глаза ладонью, облокотившись о раковину.       — Умыться. Надо умыться.

***

      Поправив красную бабочку на шее, Себастьян сглотнул слюну, остановившись у изящной двери с витражными вставками. Сиэль стоял на балконе, облокотившись о парапет. Себастьян вздохнул: в очередной раз Сиэль крайне халатно относился к своему здоровью, набросив на себя лишь утеплённый халат. Посчитав, что тёплый клетчатый плед в дополнение к его подарку Сиэлю явно не помешает, Себастьян вежливо постучался, и Сиэль, встрепенувшись, немного повернул лицо в его сторону. На его лице сияла слабая, но отчётливая улыбка. Это было приглашением войти.       Когда Себастьян приоткрыл дверь, то был рад, что Сиэль повернулся обратно в сторону сада, и он тихо погрузил свой подарок на небольшой столик у окна.       — Тебе крайне не рекомендуется заболевать сейчас, когда у нас завтра такое важное задание, — Себастьян недовольно нахмурился и набросил плед на плечи Сиэля, заботливо укутывая его им с ног до головы. — Хорошо хоть, что помимо тапок тёплые носки надел. Нам вставать завтра в шесть утра, между прочим.       — О, я в курсе, — мягко ответил Сиэль, закутываясь в принесённый плед с ещё более умиротворённым выражением лица. — Альберт тут со мной говорил минут как двадцать назад. Видимо, он надеялся расстроить меня этой новостью, зная, что мы с тобой ночью обычно не спим.       — Теперь спим.       Сиэль вздохнул, услышав этот поникший, но спокойный тон Себастьяна.       — Подойди поближе, я ведь тебе не чужой, — он посмотрел на него через плечо, многозначительно осматривая с ног до головы, и внезапно вздрогнул, заприметив кое-что в углу. — Постой. Что это такое? — и он указал в ту сторону рукой.       Себастьян довольно облизнул губы, пытаясь замаскировать лёгкое смущение.       — Ах, это… — он взял со стола поднос с угощением и поставил прямо перед Сиэлем, чьи глаза, казалось, расширились практически вдвое. И блестели точно так же, как выстланный по подоконнику снег. — В общем, я решил последовать твоим рекомендациям и приготовить всё точно по рецепту. Нежные бисквитные коржи с добавлением какао, спелая клубника, шоколадный крем и нежная шоколадная глазурь. Всё, как готовил твой дедушка.       — Он не был моим дедушкой, — сказал Сиэль, и не смог скрыть удовольствия, когда первый кусочек торта отправился ему прямо в рот, за чем Себастьян наблюдал с нескрываемым интересом — ему было действительно важно мнение Сиэля насчёт своей стряпни. — Но действительно вёл себя так. Он мой предыдущий дворецкий. Именно он спас мне жизнь тогда.       — Сочувствую, — Себастьян ещё не научился утешать людей, поэтому постарался вложить в это слово как можно больше печали.       — Прошлое — в прошлом, — тихо ответил Сиэль, но настолько устал за сегодняшний день портить себе настроение, что не зациклился на этой мысли, предпочтя просто продолжать уплетать очередной кусочек. — М, смотрю, клубника свежая. Ты точно сделал этот торт сам?.. — его глаза хитро блеснули в сторону Себастьяна.       Себастьян неловко поджал губы.       — Почти. Клубника была выращена у нас в горшке. Не совсем традиционным способом, да, ибо сейчас её мало где найдёшь, зато собрал и нарезал я её строго вручную, как и всё остальное, — ответ Себастьяна напоминал рапорт военного, на что Сиэль усмехнулся, успокаивающе выставив ладонь.       — Тебе не стоит переживать по этому поводу, я в любом случае бы его съел, так как он слишком вкусный. Однако остальное, — Сиэль отодвинул от себя тарелку в сторону, — на завтра. Я и так сегодня на ужине наелся, а это ещё и на ночь глядя. Нужно знать меру.       — Да ну, — Себастьян скептически свёл брови под прямым углом, осматривая Сиэля с ног до головы, — тебе не повредит хоть пару, хоть пять, хоть десять килограмм, ты был бы красив в любой форме.       — А у демонов вообще существует понятие эстетики? — Сиэль повернулся в сторону Себастьяна, посчитав, что накинуть на него часть пледа будет отнюдь не лишним. И Себастьян под него с радостью залез, теперь они с Сиэлем находились как будто в огромной палатке. — Не так давно был в библиотеке и вспомнил про одну книгу. У моего отца были странные знакомые, которые наверняка практиковали чёрную магию. Во всяком случае, с эзотерикой и тому подобным я сталкиваюсь далеко не в первый раз.       — Что за книга?       — Псевдомонархия демонов, французский перевод Гревена, — Сиэль повёл плечом, чувствуя себе несколько неловко. — Надеюсь, если я изредка смотрю что-то подобное, ты не воспримешь это как копание в твоём личном белье?       — Смотря какие трактаты ты изучаешь, — Себастьян многозначительно усмехнулся, потрепав его по голове. — Знаешь, сколько посредственных магов пыталось докопаться до правды? Их не счесть. Тем более, вся находящаяся информация, если уж какая-то и является действительно верной, то всё это — расставленные нами же подсказки. Людям никогда не постичь что-либо подобное в полном объеме. Наш мир устроен слишком сложно, даже я не знаю всех секретов, и для многих это скорее лишняя головная боль. Лучше бы тебе не увлекаться таким, Сиэль. Это опасно. А, учитывая среду, в которую ты ввязан, это может быть опасно для всех нас.       — Я и не хотел на самом деле, — поспешил успокоить его Сиэль, заметив, что Себастьян начал дышать намного быстрее. — Я вообще начал это к тому, что, когда открыл иллюстрации, то… ну, я был очень удивлён. Вы там изображены такими дикими, что я всерьёз засомневался, как… как, ну…       — Как я могу понять, красив ты или нет? — Себастьян лукаво изогнул брови, проедая Сиэля взглядом буквально изнутри, из-за чего тот прилично засмущался.       — Ну… — он опустил взгляд. — Да, что-то вроде того.       — Очень просто: я и не пытался.       Сиэль похлопал глазами несколько раз, а потом снова поднял лицо, сразу же натыкаясь взором на снисходительно улыбающегося Себастьяна. Примерно с таким же выражением он заставлял его переписывать «Илиаду», ибо смотрел на него, как на неоперившегося птенца. Впрочем, Сиэлю действительно не хватало знаний в этой области.       — Сейчас я немного не понял, что ты имел в виду.       Себастьян вздохнул.       — Всё просто, Сиэль. Пусть демонам и важна физическая привлекательность человека, с тобой у меня всё вышло как-то иначе. Я просто… — Себастьян поджал губы, явно стараясь грамотно подобрать слова, на что Сиэль подозрительно сощурился, — я просто, хм, увлёкся, привязался, стал одержим… не знаю. В общем, мне сейчас правда всё равно. Если бы меня спросили, почему ты так мне приглянулся, я бы не смог ответить в точности.       — А как же душа? — напрягся Сиэль.       — А что с ней?       — Ты же всё ещё хочешь её, верно?       Себастьян опустил взгляд, странно усмехаясь. А после снова посмотрел на Сиэля, причём, таким образом, что тому даже стало не по себе. Его рот оскалился действительно плотоядно.       — Я всегда буду её хотеть. Однако это, на самом деле, уже ничего не значит.       Сиэль фыркнул, отворачиваясь от Себастьяна с лёгким ворчанием. Кажется, это было что-то вроде «Опять этот кретин отвечает загадками», ну и что-то не совсем приличное далее по списку. Себастьян решился приобнять Сиэля за талию, рассеивая все его вызывающие даже намёк на негатив мысли.       — Ты простил меня? — спросил Себастьян, и с трепетом ощутил, как Сиэль тоже обнимает его в аналогичном движении, только ещё и кладёт ему голову на плечо, так как был ниже.       — Ты слишком хорошо владеешь языком, чтобы я продолжал на тебя злиться, — он саркастически усмехнулся, на что Себастьян возмущённо выдохнул через нос. — Я о твоих способностях говорить мне всякое приятное. Хотя и остальное… на уровне, так скажем.       В воздух с шумом поднялось небольшое количество снега, из-за чего создалось ощущение, будто прямо в этот момент мимо них пролетела стайка крошечных светлячков — снежинки искрились из-за света, который исходил из большого витражного окна. Впрочем, от этого зрелища Себастьяна с Сиэлем тут же отвлёк сильный шум, сильно напоминающий пушечный залп. Вздрогнув и с заметной опаской переведя свой взор немного вправо, туда, где кончался их сад, Сиэль заметил распространяющиеся в воздухе сгустки света, которые то появлялись, то гасли, как разбивающиеся уличные фонари.       — Нам пора, да? — Сиэль настороженно посмотрел на Себастьяна, который напряжённо осматривал сад. Его глаза были сужены, а зрачки сейчас скорее походили на кошачьи. Впрочем, он неожиданно расслабился.       — На самом деле, мы ещё можем немного постоять, если ты хочешь, — ответил Себастьян. — Фаэлен поставил нам отличный купол, а Альфред до сих пор стоит на страже. Он меня недолюбливает, но к работе всегда подходит ответственно даже из принципа. Я ему не доверяю, как и никому из своих сородичей, но знаю, что он не любит чувствовать себя проигравшим или оплошавшим. Служить и работать — его стихия. Но это не значит, что мне сегодня нельзя не быть начеку.       — Тогда нам всё же действительно следует пойти, чтобы ты хоть немного отдохнул, — Сиэль вздохнул, начиная медленно стягивать с них плед. Но Себастьян неожиданно попридержал его руки.       — Постой.       — В чём дело? — Сиэль нахмурился, но секундой после резко покраснел: Себастьян, хитро улыбаясь, держал в своей руке веточку омелы.       — Какое же Рождество без поцелуев под омелой, если ты меня-таки простил?       Сиэль растерялся, буквально всей клеткой тела ощущая своё смущение. Возможно, такие мелочи смущали его даже больше, чем лицезрение Себастьяна с измазанным в его выделениях лицом. И он прикрыл свой рот рукой, вдруг застеснявшись улыбки.       Себастьян, усмехнувшись, вдруг подбросил омелу в воздух, и она расцвела над ними подобно плющу: уцепившись за карниз, который также являлся креплением для подвесных фонарей, она пустила свои корни вниз, прекратив свой рост над их головами на расстоянии сантиметров десяти. Сиэль чувствовал, что снова превратился в ребёнка. От его самоуверенности не осталось практически ничего, кроме искреннего детского восторга и лёгкой романтичности, которая, впрочем, проявлялась только при Себастьяне.       Смущение Себастьяна почти не было заметно в силу его более закалённого характера, хотя подобные эмоции в нём не наблюдались и раньше. Однако он тоже чувствовал себя немного не по себе: то бабочку на шее поправлял, то губы облизывал, словом, всё, чтобы хоть куда-то деть руки, а, следственно, и то самое смущение.       Сиэль, заметив это, разозлился на самого себя. Это говорило о том, что всё возвращалось на прежний уровень их отношений, где Себастьян правил балом, а он — подхватывал, даже несмотря на то, что сегодня весь день пытался делать иначе. Сиэлю действительно не доставало опыта в отношениях. Да и чего скрывать, они были у него первыми, не считая неудачных попыток в подростковом возрасте, которые обычно были по инициативе родителей и всё равно в итоге не оканчивались успехом.       Но, собравшись с духом, он всё равно заставил себя взять в руки, и, пока Себастьян наклонялся к нему, поцеловал его первым. Хотя, наверное, они сделали это одновременно.       — Мм-х…       Себастьян шумно выдохнул через нос и ещё сильнее прижал к себе Сиэля, услышав его тихий стон, и явно от искреннего удовольствия. Сиэль, в свою очередь, во всю стискивал ладонями его лицо, задавая положения их лицам и головам, но не в состоянии уследить за телами. Себастьян, поддаваясь порыву, резко прижал его к парапету, а после, что было гораздо неожиданнее, усадил на него, из-за чего Сиэль испуганно разорвал поцелуй, уставляясь на него с сильной настороженностью.       — Погоди, ты что, хочешь… — Сиэль сглотнул слюну, слыша тихий треск ткани — это рвалась рубашка Себастьяна где-то в районе лопаток.       — Знаешь, никогда не мог стоять спокойно перед битвами, — он тихо усмехнулся, ещё крепче обхватывая Сиэля, и тот почувствовал, как Себастьян также приобнял его за ягодицы, видимо, чтобы покрепче удерживать в дальнейшем, хотя каждое его прикосновение напоминало очередную попытку совратить. — Мне всегда хотелось… носиться по всему гарнизону, орать на всех, измываться над невинными — о, это было моим любимым… — и Себастьян стиснул зубы, чувствуя, как крылья на его спине начинают приобретать размер и форму. — Нам всё равно следовало бы проверить купол на случай погрешностей или прорех, да и Альфреда лишний раз подразнить не помешает, слишком уж он выделывался за ужином… Ш-ш-ш…       Себастьян прошептал согревающее. Сиэль обожал чувствовать на себе этот тип магии, так как буквально в любой обстановке телу казалось, будто его помещали в горячую ванну. Немного развернувшись, он уселся у Себастьяна на руках поудобнее, приготовившись к дальнейшему полёту.       — Высоко не получится, ты же знаешь?       — Не волнуйся, я отличный пилот, — Себастьян полностью раскрыл крылья и стал на край парапета с Сиэлем на руках, демонстрируя свои потрясающие навыки равновесия. — В какую сторону полетим? Только не кричи слишком громко.       — К звёздам, — шепнул Сиэль Себастьяну прямо на ухо. Тот насупился, и Сиэль закатил глаза. — Ну или хотя бы вдоль розовых кустов. Но только так, чтобы с ветром.       Себастьян, усмехнувшись, резко взмыл в небо.       И Сиэль закричал. От восторга.