The Service of the Demon

      Они вернулись в покои Себастьяна недолгое время спустя. Только Сиэль практически ничего не говорил по дороге, а Себастьян не имел ярого желания тормошить его. Без слов было понятно, что настроение у Сиэля было самым что ни на есть мрачным. Да, пусть они с Себастьяном сумели вырваться и даже уйти невредимыми, если не брать в расчёт морального ущерба, Сиэль не был настолько равнодушен к окружающим, чтобы закрывать глаза на то, что они испытывали.       Попав в этот зал, Сиэль ощутил особенно сильно, сколь много Себастьян делал ради него. Фактически, он мало чем отличался от тех жертв. Да, допустим дворянское происхождение добавляло ему неких привилегий над остальными, но в остальном — то же самое. Одно и то же происхождение, одна и та же неспособность оказать сопротивление, одна и та же слабость. Вспоминая о криках несчастных, которые оказались там вовсе не так, как Сиэль — по принуждению, он искренне страдал, хотя на его лице не отображалось практически никакой эмоции. Пища в глотку тоже не лезла.       — Я не очень хочу есть, извини. Тошнит, — Сиэль отставил в сторону тарелку с куриным бульоном, который Себастьян был вынужден наколдовать — готовить не имел возможности за банальным неимением продуктов.       — Ты чувствуешь себя плохо? — он скосил взгляд в его сторону, напряженно стоя у окна. — Можешь сходить в ванную, умыться. Я подготовил там всё таким образом, чтобы ты не напоролся ни на что лишнее.       Сиэль, отрешённо кивнув, поднялся с кровати. Себастьян тяжело вздохнул, отворачиваясь к плотно запахнутым портьерам. Отодвинув одну из них неторопливыми движениями рук, он задумался, смотря, как лава у подножия их веранды постепенно затухает, образуя плотную потемневшую корку из металла и огня. Разные мысли крутились у него в голове. Возможно, он действительно жалел.       Из стороны ванной комнаты послышались отнюдь не аристократичные звуки рвоты и прочего. Сиэля, судя по всему, прорвало. Однако из-за шума воды, которой тот, по всей видимости, умывал лицо, Себастьян не мог понять, плакал он или ему было просто тошно. В конце концов, Сиэль вернулся через некоторое время обратно в спальню. Весь его внешний вид говорил лишь о глубокой печали.       Хотя на его лице была и улыбка. Она достаточно резко контрастировала с его раскрасневшимися глазами, но, тем не менее, была искренне тёплой.       — Жаль, что там была не та обстановка. Как я понял, «балы» у вас подразумевают оргии. А я так хотел с тобой потанцевать.       Себастьян вздрогнул, оборачиваясь на него. Вряд ли это было единственным, в чём Сиэль сейчас нуждался. А что ещё ожидать от человека. Люди слабы перед эмоциями. Они жестоки по натуре, но по иронии были склонны и состраданию. Сиэль определённо захочет поговорить с ним по этому поводу в дальнейшем. Когда отойдет, переживёт, переварит, сможет забыться. И Себастьян, разумеется, изо всех сил постарается поспособствовать этому. Не из чувства долга или ответственности, а просто потому, что был к нему слишком неравнодушен.       — Сиэль, — позвав его, Себастьян обнаружил внезапную хрипотцу в голосе и был вынужден прокашляться. — Не хочешь подойти ко мне? — он слегка повернул голову в его сторону, окидывая его задумчивым взглядом.       Сиэль, склонив голову к плечу, помешкал пару секунд, но, тем не менее, поднялся.       — Да? — вкрадчиво спросил Сиэль, внимательно смотря на него.       Себастьян, странно улыбнувшись, вдруг дважды хлопнул в ладоши, и прямо на глазах Сиэля спальня полностью преобразилась: исчезло большинство мебели, включая статуи и картины с жестокими иллюстрациями, но исключая, разве что, кровать, которая как будто отдалилась от них на ещё пару десятков метров; красный цвет полностью испарился, сменившись на оттенки глубоко-синего, такого же цвета стали и портьеры. Окна словно покрылись дымкой, которая оттеняла их, превращая в не более чем часть интерьера, но никак не в злободневные «дыры» с видом на привычный Баатору багряный горизонт. Ошарашено оглянувшись, Сиэль запрокинул голову вверх. И тут же споткнулся от увиденного, начиная падать назад: из центра зала, под его куполом, на него светила яркая, полная луна.       Себастьян словил его, с трепетом ставя обратно на ноги, но не разъединяя объятий. Будучи до сих пор глубоко шокированным, Сиэль мог спросить лишь:       — Что?       — Я подумал, что… — Себастьян сжал губы, маскируя неловкую улыбку, из-за чего его щёки сильно вздулись, — я подумал, что ты за сегодня насмотрелся достаточно… всякого. Может, это, — он опустил одну руку ему на талию, а ладонь — заключил в другой. Сейчас в их стойке не было ведущего и ведомого, в своих положениях они были абсолютно равносильны, — поднимет тебе настроение? Хоть чуть-чуть.       — А музыка? — изящно изогнул бровь Сиэль.       — Ах, да.       В воздухе вспыхнуло несколько десятков серебристых искр, которые, прокружив спиралью, опустились на пол. Стоило этому случиться, как на том самом месте возник белый рояль, клавиши которого, вдавливаясь, сами начали играть некую медленную мелодию. Сиэль прикусил нижнюю губу, стараясь побороть невесть откуда взявшуюся неловкость, а Себастьян как будто специально не сводил с него глаз, не то что бы желая ещё сильнее смутить, но явно предвкушая что-то.       — Я думал, что твоя магия специализируется в основном на создании иллюзий, — начал Сиэль, когда они с Себастьяном сделали первый шаг, начиная неторопливо вальсировать по комнате. — Это всё — настоящее?       — Она вообще ни на чём не специализируется, — поправил его Себастьян, — на самом деле… да. Раньше и правда иллюзии получались лучше всего. Но, как ты успел убедиться за сегодня, я проявляю успехи. Так что настоящее.       — Вот как… — Сиэль, немного оттаяв, положил подбородок ему на плечо, пока они медленно переступали с одной ноги на другую, скорее покачиваясь, нежели танцуя. А то было и понятно: после таких событий сил не оставалось практически ни на что. Себастьян сделал то же самое, и их глаза закрылись, пока они вдыхали запахи друг друга, тел и волос.       — Себастьян… — Сиэль освободил руки, откидывая их вместе с корпусом назад. Себастьян продолжал держать его, кружа по комнате, ибо мог позволить себе это из-за явного превосходства в физической силе.       Сиэль приоткрыл глаза. Над его головой, где-то вдали, проносились лишь звёзды с планетами, которые дорисовывало воображение, — а может, это магия Себастьяна так разгулялась? — пока губы слабо напевали «Лунную сонату» Бетховена¹, а крепкие руки кружили его над полом. Иногда ему даже казалось, что они с Себастьяном взмывали в воздух, вспаривая, подобно пуху в вихре разгулявшегося ветра. Сердцебиение становилось тихим, размеренным, сознание затихало, а кошмары — тонули в небытие.       Себастьян остановился, продолжая удерживать Сиэля, а также позволить его телу придти в себя от усиливавшегося головокружения. Однако сейчас Себастьян был почему-то уверен: нагрянь шторм, а Сиэль бы так и не изменил положения, получая искреннее удовольствие от нагрянувшей безмятежности. Не сдержавшись, он медленно отпустил одну из рук, кладя её Сиэлю на грудную клетку. Стремясь вдавиться, вжаться, желая забрать те оставшиеся в её глубине отголоски боли. Ощутить, как плавно перемещается воздух в его лёгких и как он сам наклоняется сильнее, прислоняясь лбом к его груди.       Его обхватили за шею, и он вдруг ощутил себя вконец растерявшим контроль над телом.       Они упали. Сиэль, чьи волосы ореолом обрамляли лицо, прижавшись к полу, томно вздыхал, смотря на Себастьяна через пелену своих ресниц. А тот просто лежал на нем, и вставать, судя по всему, не собирался.       — Это самое прекрасное, что было за этот долгий день, — выдохнул Сиэль, впервые за сегодня улыбаясь по-настоящему. — Спасибо.       Себастьян приподнялся, внимательно осматривая его тело и лицо. Одежда помята, рубашка вылезла из штанов, слегка прилипнув к животу из-за проступившего пота. А взгляд расслабленный, в чём-то потерянный, но вместе с тем — благодарный.       — Как бы ни не хотелось, нам надо вставать. Пол здесь жесткий, это уж точно не пойдет на пользу твоему организму, — Себастьян присел, смотря на Сиэля с приятной усталостью. — Пойдём на кровать?       — Пожалуй… — Сиэль, поднявшись на ноги, потянулся, — ты прав. Пойдём.       Спустя короткое время они лежали на ней, сейчас не думая совершенно ни о чём. Непонятно откуда, но в лицо иногда бил ветер, очень сильно напоминающий тот, который Сиэль вдыхал, стоя на родной веранде своего особняка. Обычно в те моменты он был лишь в домашнем халате и мягких тапках, а в руках держал чашку чая, пока Себастьян стоял сзади и дремал, положив голову ему на плечо. Тогда они занимались просчётом плана операции в Альберт-холле, на неё ушло две недели, но, честно говоря, пролетели они, словно один день. Да и вообще их с Себастьяном совместная жизнь, как Сиэль уже считал правильным выражаться, имела слишком плотный и нервозатратный график, так что это было ожидаемо. Но, на удивление, именно сегодня время как тянулось как застывший песок.       — Мне жаль, что ты увидел всё это, — вдруг сказал Себастьян. Сиэль повернул лицо в его сторону. — Но ты же сам понимаешь, что иначе мы не могли. Посещение подобных мероприятий — обязанность с моей стороны, — Себастьян отвёл взгляд.       Сиэль, задумчиво смотря на его лицо около минуты, вдруг вздохнул, а его глаза потеплели.       — Иди сюда, — он приглашающе раскрыл руки. Дважды повторять не пришлось. Себастьян вжался в Сиэля, прижимая голову к его груди, и тот положил подбородок ему на макушку, поглаживая его спину ласковыми движениями. — Всё хорошо, Себастьян. Всё действительно хорошо. Главное, что мы рядом.       Себастьян отвёл задумчивый взгляд, но согласно кивнул, предпочитая промолчать. Разумеется, весь нынешний комфорт был отнюдь недолговечным.       — Интересно, что стало с особняком, когда мы ушли? — отстранённо спросил Сиэль. — Наверное, Элизабет беспокоится, — он слегка усмехнулся.       — Он сгорел. От него ничего не осталось, — мрачно ответил Себастьян, устремляя пустой взгляд куда-то во впадину меж его ключиц. — Когда портал закрывался, возникла вспышка. Она подожгла всё. У нас… больше нет ничего.       Сиэль замер, а его лицо вытянулось, будто окаменев. Замолчав на некоторое время, пока Себастьян в равной степени помрачнел и перестал подавать даже отдалённые признаки жизни, он вдруг медленно выпустил ртом воздух и потрепал его по голове.       — Да и чёрт с ним.       — Что ж… — Себастьян задумался, как будто не ожидая подобных слов, — хорошо, — и посмотрел на Сиэля так внимательно и серьёзно, что тому самому стало не по себе. Взгляд Себастьяна словно наизнанку выворачивал.       — Что-то не так? — Сиэль неловко поёжился.       Себастьян на это лишь слегка улыбнулся, склонив голову к одному из своих плеч, и опустил глаза, придя к какому-то важному выводу. И, вдруг широко усмехнувшись, прикоснулся к скулам Сиэля, медленно оглаживая пальцами зону от щёк до его подбородка. Сиэль от неожиданности заметно покраснел и стал прожигать его вопросительно-требовательным взглядом.       — Ты очень вырос, — прояснил Себастьян. Сиэль один раз похлопал ресницами, будто не понимая его, а затем скептично закатил глаза, вздыхая.       — Ой, да в каком месте? — вскользь бросив взгляд на свою фигуру, которая по данным фигуре Себастьяна явно проигрывала, он посмотрел на него максимально иронично. Прогресса не было с тех пор, как ему было шестнадцать. Сиэль хотел сказать что-то по этому поводу, однако Себастьян резко прислонил указательный палец к его губам.       — Я не про твоё тело, — продолжил он. — Взрослость — это не только физическая сила. Дело в моральных качествах. Твои слова, поступки, решения, характер — всё это напиталось мудростью, и после сегодняшнего дня я в этом окончательно убедился. Теперь я вижу в тебе не просто силу, а опору, без которой более не могу обойтись и сам.       — Ну, это… — Сиэль явно был смущён, в эмоциональном смысле. — Хорошо, полагаю, если оно так. Это позволяет мне ощущать некую продуктивность в наших взаимоотношениях. А то в последнее время у меня создаётся ощущение, что я только беру, ничего не отдавая взамен. Это очень подкашивает уверенность в себе.       — Почему ты так думаешь? — Себастьян приподнял брови.       — По сравнению со всеми остальными, — начал Сиэль, — физически я всё ещё слаб. А это проблема. Я хочу быть полезен, когда настанет ответственный час. Не хотелось бы сидеть без дела, раздражая всех своим присутствием и не имея возможности защититься, ведь не можешь же ты быть в двух местах одновременно, да и ты, скорее всего, будешь постоянно отвлекаться на меня и переживать — в прошлый раз мы прогорели именно на этом. А одно мгновение рассеянности… и оно станет фатальным. Ни помехой, ни обузой быть не хочу.       Слова Сиэля Себастьяна немного обескуражили. И он замолчал, размышляя. Сиэль терпеливо ждал его ответа, но нельзя было сказать, что в этот момент он не волновался. Реалистическая часть рассудка твердила, что надежды оказать сопротивление настолько могущественным противникам, учитывая свои данные, — речь шла о физических, — у него было действительно мало. Однако романтическая — искренне горела этой идеей. Хотя её реализация тоже отдельный вопрос.       — Ну… — Себастьян, успокоившись недолгое время спустя, уселся на кровати по-турецки, задумчиво скашивая губу. — Вообще твоё решение отправиться за мной было достаточно… непредсказуемым, скажем так. Я не думал, что всё настолько серьёзно, — Себастьян вскользь улыбнулся, явно вспоминая нечто безумно трогательное. Сиэль подозревал, что уловил его мысли, и слегка зарделся. — Но на самом деле ты абсолютно прав. Что ж, тогда я дам тебе пару уроков, чтобы ты смог дать отпор, если что-то случится и меня не будет рядом. Только надо будет подобрать оружие тебе по руке.       «Не только дать отпор, но и защитить тебя, если потребуется», — клятвенно пообещал себе Сиэль, но решил не озвучивать свои мысли, так как Себастьян явно бы отреагировал на них весьма противоречиво и скептично.       — Спасибо, — вместо этого ответил Сиэль, смотря на Себастьяна с искренней благодарностью. — Ладно, тебе завтра официально возвращают статус маркиза. Тебе бы отлёживаться и готовиться, но… я действительно очень ценю то, что сейчас ты тратишь на меня своё время. А ещё и утешить пытаешься. Это говорит об очень многом.       — Да ну, — Себастьян отмахнулся, но нельзя было не отметить, что от слов Сиэля ему стало очень приятно, учитывая, как потеплел его взгляд, — это пустяки, — он притянул Сиэля к себе. На кровати они стояли на коленях.       Сиэль закрыл глаза, вдыхая запах его тела и наслаждаясь силой мышц, которые объяли его, будто заключив в крепость по его собственной воле. А Себастьян плыл, внутри было так упоительно спокойно, словно вся вселенная замерла, включая собственноручно им созданную — разверзнувшаяся над ними космическая гладь затуманилась, поднявшись ещё выше. Ни звёзды, ни боль, ни страх, ни гадостное послевкусие пережитого не хотели вторгаться в их покой.       Раскрыв глаза, пока Сиэль, уткнувшись в его шею носом, размеренно дышал, задремавши, Себастьян вскользь подумал, что именно такие моменты были чем-то по-настоящему важным. Трудно сказать, что именно послужило тому причиной, но если раньше Себастьян мог кончить лишь от одного блеска молочной кожи Сиэля, которая высвобождалась из-под одежды, то сейчас его мысли были абсолютно чисты. Впрочем, если оргазмом можно было назвать ощущение абсолютной внутренней эйфории, то он непременно испытал его, ведь и глаза закатывались, и тело билось в судорогах. Им было хорошо.       Сиэль, медленно скользя руками по его спине, от холки на шее до поясницы, вновь поднялся руками выше, до уровня лопаток, и вздрогнул, немного приоткрывая глаза. Себастьян же находился в абсолютнейшей прострации и этого совсем не заметил.       — У тебя что-то на спине… — тихо сказал Сиэль и понял, что лучше бы ему было молчать. Себастьян, нехотя открыв глаза, встрепенулся и отстранился.       — Ах, чёрт. Это крылья. Наверное, как-то сами вылезать начали, — ответил Себастьян немного нервно, и хотел было отстраниться, но Сиэль не позволил, специально опуская руки на эти выпирающие бугорки, которые от этого ещё больше увеличились в размерах. Ощутив это, Себастьян затрясся, закатывая глаза. Во рту у него повлажнело.       — А что повлияло? Ты далеко не всегда так… реагируешь, — Сиэль слегка покраснел, но не переставал ощупывать их, замечая, что на них начинают появляться два нароста, которые становились всё длиннее и теперь напоминали шипы.       — У меня сейчас физическая и эмоциональная гармонии в полнейшем хаосе, — ответил Себастьян, постаравшись вернуть общее состояние в норму, хотя вышло это не так хорошо, как хотелось бы. — Голод сказывается, полагаю. Моя истинная сущность рвёт и мечет, однако она уже не настолько сильна, чтобы брать под контроль мой разум, но в итоге вся её остаточная энергия изливается в трансформацию. Как ты успел убедиться на балу, человекоподобных лиц среди нас мало.       — А почему так? — с интересом отозвался Сиэль, немного ослабив хватку. Шипы на спине отросли ещё сильнее, и наверняка могли бы пронзить ему ладони, не убери он их в нужный момент. — И вообще на что способны?       — Это… — Себастьян задумался, заодно и отстраняясь от странной, охватывавшей тело слабости, которая бывала у него редко, — сложный вопрос, но я постараюсь объяснить. Мало кто из нас выбирает человеческую личину, если в принципе не имеет цели вступать с людьми в тесные контакты. Инкубы и суккубы, к примеру, больше всех из нас напоминают людей, но и направленность их деятельности, скажем так, нацелена на прямой физический контакт с человеческим родом. Остальные же выбирают свой облик, ориентируясь на ваши ассоциации. Голова льва у Ипоса — смелость, а склонный к познанию человеческих наук и преподающий военное дело Абигор в представлении людей выглядит, как могучий всадник с копьём. Наши облики — процесс вашей же силы мысли. К слову, потому и элита предпочитает человеческие тела. Люди же выбирают подобных себе наиболее похожими на них самих.       — Так и в итоге вы материальны или существуете лишь по вине нашего воображения?       — Мы, можно сказать, материальное из нематериального, — прояснил Себастьян, снисходительно улыбаясь. — Процесс перерождения энергии во что-то гораздо более существенное. Но так как природа наша изменчива, то и мы сами переменчивы, ведь появились по своей собственной воле, а не под влиянием высших сил. Всё существующее, что ангелы, что демоны, что жнецы, по сути, набор кодов, который породил Создатель, бесплотный источник энергии и всего живого. А код можно взломать, если имеешь ключ. Отсюда и магия.       — А что ж ты сам тогда прячешься, — внимательно взглянул на него Сиэль, но для Себастьяна это явно был один из самых неудобных вопросов. — Ты даже на пир пришёл в своей человеческой форме. Я понимаю, что так ты хотел поддержать меня, но я видел, как все косились… и в основном на тебя. У вас это считается дурным тоном?       — Ну а сам как думаешь, — Себастьян меланхолично усмехнулся. — Разумеется. Демонов и так презирают, когда они склонны к формам смертных. Впрочем, есть и исключения, как тот же Абигор или Люцифер с излюбленной им формой человеческого дитя. Но мне… — он дёрнул плечом. — Так хотелось. В такой обстановке лично мне было важно, чтобы ты видел во мне поддержку, а не чудовище.       — Но ведь я люблю тебя, а не твою человеческую форму, — возразил Сиэль. И тут же деликатно напомнил: — Кстати, мы это уже обсуждали. Но ты тогда продержался не больше минуты и то… не весь.       — Ты был напуган, Сиэль, — жестко ответил Себастьян, полностью взяв эмоции под контроль и отстранившись, из-за чего Сиэль напрягся, так же отодвинувшись от него на шаг. И, пресекая любые возражения с его стороны, Себастьян решительно заключил его лицо в ладонях, серьёзно заглядывая в его глаза: — А я — меняюсь. Меняюсь из-за тебя. Существование в качестве своей истинной сущности больше не приносит мне удовлетворения, ты должен был понять это. Да, как данность, она имеется. Но я не хочу быть таким. Пойми это.       Сиэль ничего не отвечал в течение первых двух минут. Только зрачки его глаз, сузившись, дрожали. Себастьян сказал сейчас то, что, возможно, говорить не стоило, и тот сам понял это с опозданием, ощутив энергетику Раума, который до этого всё время находился на балконе, слушая их диалог, а тут внезапно исчез. Сбежал прочь, не желая верить в то, что услышал.       А Себастьян и сам с трудом верил в то, что сказал.       — В любом случае… — начал Сиэль, хотя голос его был неровным, он быстро дышал. — Это ведь не значит, что ты не являешься… таким. Возможно, для тебя это проклятие. Бедствие, которое ты всеми силами пытаешься избежать, но, может, не стоит игнорировать его, а, наоборот, пытаться взять под контроль. Знаешь, даже люди одной силой воли способны добиться очень многого, настолько, что, порой, совершают то, чего совершить по факту невозможно.       — Сиэль, мальчик мой, — Себастьян посмотрел на него настолько снисходительно и иронично, что Сиэль растерялся, вздрогнув и даже слегка покраснев. — Я уже на одной силе воли и держусь. Представь, что ты находишься в клетке, запертый, во тьме, без еды и воды. Ничего не успокаивает твой разум, ничего не лечит раны. Есть лишь… запах. Настолько сильный, что покой обрести невозможно, и ты сам как оголённые провода. За всё время я до сих пор не привык к чувству голода. И когда ты ворвался в мою жизнь, он лишь обострился.       — Но мы ведь… — Сиэль покраснел ещё сильнее, внезапно воспоминания показались ему слишком интимными. Возможно, на фоне собственного признания. — Мы ведь… целовались. Много, очень много раз. И не только. Мне показалось, что ты привык.       — И однажды уже сорвался, — холодно посмотрел на него Себастьян. — Да и лишь чудом смог придти в себя. Не спорю, возможно, я смогу снова очнуться во время процесса, если мы всё-таки попробуем. Но если для тебя это лишь физический урон, который ты простишь мне в силу своего бесспорного благородства, — его глаза на мгновение блеснули, заметив, как поморщился Сиэль, — которого ты стесняешься, понимаю, и тем не менее. Если для тебя это лишь физический, то для меня — моральный. Настолько сильный, что он разъедает меня, терзает, душит… Знаешь, после того раза подсознательно я уже собирался наложить на себя руки. Это было мерзко.       Себастьян опустил голову, больше не говоря ничего. Сиэль тоже не решался рушить это молчание первое время, не зная, что сказать. Потому просто подсел к нему поближе, и они оба легли обратно на кровать, обхватывая друг друга за спины. Один стыдился себя из-за слабости, другой — из-за давления, которое, возможно, было слишком сильным, однако необходимым.       Открыв глаза и скосив на него серьёзный взгляд, Сиэль всё-таки продолжил:       — Знаешь, почему я подарил тебе девственность? — это был не риторический вопрос, и Себастьян даже свёл брови под прямым углом, не понимая, в какую сторону завернулся их диалог. — Что ж, ладно, скажу сам. Я не знаю.       — Что? — не понял Себастьян.       — Говорю же, я не знаю, почему своим первым выбрал именно тебя, — прояснил Сиэль. — Я не думаю, что любил тебя тогда. Да, какие-то признаки были. Вообще, чувства — слишком сложный вопрос. Я, к примеру, всю жизнь считал себя слишком холодным и чёрствым, чтобы испытывать такое, а что в результате — отправился на край света за мужчиной, перед этим поставив на уши весь Лондон из-за слухов о своей гомосексуальности, так ещё и признался ему в любви, причём со слезами на глазах.       Себастьян слегка улыбнулся с проблеском теплоты, хотя тяжесть никуда не ушла из глаз, которые были практически полностью сокрыты под веками.       — Я к тому, что если ты даже тогда смог остановиться, то это уже что-то значит. Или же, — на этом моменте Сиэль прижал Себастьяна сильнее, и его губы поджались, пока язык нервно перекатывал слюну во рту, — твои чувства ко мне не настолько сильны, чтобы противостоять этой силе? Чтобы удержать монстра. Хотя бы в этот раз.       Себастьян резко отшатнулся от Сиэля, вцепляясь в его плечи с такой яростью, что тот замер, подавив немой крик.       — Как… — он дрожал, и сейчас явно был не в себе. Возможно, говорить Сиэлю этого не стоило, — ты можешь… так думать? Как? После всего?       Сиэль, захлопав ресницами, опустил лицо, спрятав за волосами, намереваясь уйти от ответа. Однако вместо этого Себастьян сжал его плечи ещё сильнее, чуть ли не начиная трясти. От бешенства.       — Отвечай. Это серьёзно.       — Что ж, хорошо, — Сиэль помрачнел, поднимая на него глаза. — Скажем так. Я до сих пор опасаюсь, что наши чувства не взаимны. Неожиданно понял, что мне действительно не безразлично, как ты относишься ко мне. Ты даёшь мне отдачу, но в последнее время я сомневаюсь, что ты испытываешь именно то, что я. Возможно, для тебя я как… хм, не знаю. Как любимая душа, с которой не хочется расставаться. Но не как любимый человек.       — О, — только и ответил Себастьян. Его лицо стало практически бесцветным.       Сиэль замер, вытягиваясь в лице.       — Я что, прав?       Себастьян тяжело вздохнул, слегка прикрыв глаза, будто от усталости.       — Прости.       — Так что это значит, Себастьян?       — Прости мне мою наглость задать тебе ответный вопрос. На основании чего у тебя возникли такие сомнения?       Сиэль растерялся, не сразу найдя слов, которые смогут правильно выразить все его чувства и мысли.       — Наверное, потому, что ты никогда не говорил, что любишь меня. Все твои фразы оканчивались лишь намёками, упоминаниями вскользь, уклончивыми ответами, многозначительными взглядами… Да, я действительно говорил, что всё это — лишь слова, важны действия. Но сейчас я сомневаюсь в этом. Иногда мне кажется, что… — он на секунду замолчал, чтобы привести в порядок дыхание, — я был не очень прав. Слова, они… когда они сказаны в нужное время, в нужном месте, когда они не становятся вульгарными и не теряют собственного смысла, они как заклинания. Я чувствую странную неудовлетворённость, не слыша в ответ то же самое.       Себастьян, приподняв брови, вдруг присел на кровати, выставляя руку перед собой. Сиэль нахмурился, не понимая, что он собирается сделать, однако Себастьян прислонил палец к губам, призывая его к молчанию.       Мгновение спустя на раскрытой ладони Себастьяна возникла красноватая вспышка, которая, вытянувшись, вдруг приняла форму розы. Слишком реалистичной, чтобы казаться иллюзией: Сиэль мог рассмотреть её в мельчайших деталях, от изящества прожилок на матовых листьях до крохотных, слегка покачивающихся, волосков стебля.       Однако, прикоснувшись к розе, Сиэль вдруг с удивлением осознал, что совершенно не чувствует её на ощупь. Разве что воздух, в котором она якобы была, был чуть более нагретым.       — А… зачем это всё?       — Ты заговорил о заклинаниях, вот я и показал тебе одно из них. К слову, — вдруг Себастьян резко с силой сжал ладонь. — Теперь ты ничего не видел.       — Я не понимаю, что это всё значит.       Себастьян, медленно вздохнув, пригласил его снова присесть на край кровати, и теперь взгляд Сиэля вряд ли можно было назвать растерянным, он был наполнен требовательностью.       — Твои слова — стопроцентное попадание. Как видишь, некоторые из них действительно играют роль заклинаний.       — Я не понимаю.       — Понимаешь, — мягко начал Себастьян. — Я… другой. По природе. Из-за предрасположенности к магии и прочему я, как ты успел убедиться, способен на очень многое. Но в последнее время я уже не узнаю ни себя, ни своё тело. Я знаю, чего ты хочешь, Сиэль. Я понимаю, и мне больно, что я не могу дать тебе этого, но… если я скажу. Скажу то, чего ты просишь, то не знаю, что будет со мной. А сейчас я не готов к настолько разительным переменам. Понимаешь меня?       Себастьян держал его за руку, внимательно смотря в глаза. Сиэль, анализируя услышанное, сглотнул слюну, медленно кивая. И опустил голову. Кажется, он понял, что Себастьян хотел ему сказать.       — Извини, — теперь Сиэль чувствовал себя даже слишком неловко.       — Ничего, — спокойно кивнул Себастьян, хотя Сиэль услышал слишком громкий вздох облегчения. — Я рад, что мы пришли к взаимопониманию. Я боялся, что ты не поймёшь.       Однако Сиэль вдруг напрягся.       — А что может произойти? — он поднял голову. — Или ты сам даже предположить не можешь?       — Честно, не знаю, — ответил Себастьян. — Но в том, что последствия будут серьёзными, я уверен на сто процентов.       — Понятно, — Сиэль растерянно кивнул. — Правда, знаешь, ты меня не переубедил.       — В смысле?       — Мы ведь всё равно не будем друг с другом до конца честными, если не решимся полностью познать свои темные стороны, а твои слова о чувствах дали ещё больше понять то, что ты настроен по отношению ко мне так же серьёзно, — сейчас Сиэль не покраснел из-за серьёзности момента и слов, которые имели достаточно тяжелый характер, однако глаза его заблестели. Так бывает, когда вспоминаешь о чём-то безмерно приятном. — Я хочу, чтобы ты обратился. Давай снова попробуем. Только, клянусь, на этот раз я не сбегу.       Кажется, Себастьян воспринял это уже без злости и ярости или раздражения, а скорее с безысходностью. Так как если всё выше не помогло переубедить Сиэля, то теперь он совсем не знал, что делать. И начал массировать виски.       — Почему для тебя это так важно?       — Это… — он отвёл взгляд. — Возможно, сентиментальный вопрос. Даже слишком. Мне неловко говорить, будет звучать… очень уж вульгарно.       — Уж постарайся, — теперь это было раздражение.       — Ну… — Сиэль вдруг засмеялся, но каким-то странным, очень коротким и отрывистым и нервным смехом. — Просто хочется действительно удостовериться в том, что… любовь побеждает всё, — и он засмеялся ещё сильнее, не то ли от смущения, не то ли от стыда. А вот на Себастьяна это оказало очень сильное воздействие.       — Ладно.       Даже не оборачиваясь на Сиэля, который замер, не ожидая, что Себастьян так внезапно согласится, он отошёл от него метров на десять, и развернулся, начиная развязывать шнуровку плаща.       — Постой, ты серьёзно? — Сиэль был ошарашен.       — А что, решил передумать? — холодно ответил Себастьян, эффектно отбрасывая плащ в сторону рояля. — Отодвинься подальше, тебя может задеть.       — Постой.       Сиэль поднялся на ноги, и Себастьян, принявшийся за расстёгивание пуговиц золотистого жилета, остановился, поднимая на него взгляд. Сиэль, подойдя к нему, неожиданно поцеловал его. В этот жест была вложена сила. Себастьян, приоткрывая глаза сквозь поцелуй и увидев, как тот сильно зажмуривал свои, догадался: Сиэль это делал в качестве поддержки. Потому что верил в него.       — Я… — Сиэль облизнул губы, пока его рука мягко оглаживала щёку Себастьяна. Тот дрожал, впившись в него взглядом. Почему-то тело снова билось в лихорадке. Но то ли от жара, то ли от холода — не понять. — В общем, я… не хочу, чтобы воспринимал это как обязанность. Я делаю всё это из цели тебе помочь, понимаешь?       — Понимаю, — кивнул Себастьян, делая медленный глубокий вдох через нос. — Но ты зря поцеловал меня. Я ещё не обратился, а меня уже колотит.       Сиэль виновато прикусил губу.       — Тебе не будет больно? — неожиданно спросил он.       — Будет. Это всегда так. Только, Сиэль, я… — Себастьян замолчал, отводя глаза. Однако тот с силой сжал его подбородок, вынуждая внимательно посмотреть на себя.       — Не смей сомневаться. Всё пройдёт замечательно, и я никуда не убегу. Ты слышишь меня?       Это был один из тех самых моментов, когда Сиэль открыто подавлял Себастьяна одной лишь своей волей. Хоть в эмоциональном плане он чрезвычайно импульсивен и экспрессивен даже для демона, Сиэль все равно умудрялся влиять на него, как во время контракта, так и после его разрыва.       Себастьян, принявшись за расстёгивание пуговиц рубашки, наверное, впервые осознал: Сиэль действительно имел способность его подавлять. То ли это был характер, то ли некая внутренняя сила. Ведь, даже ощущая, как сердце бьётся при каждой мысли о нём, подчинялся Себастьян отнюдь не под влиянием эмоций.       А просто потому, что Сиэль так сказал.       — Зрелище это не из приятных. Ни в коем случае не подходи, пока я не скажу.       Дождавшись, пока Сиэль отойдёт от него на приличное расстояние, Себастьян полностью разделся, замирая в центре зала с раскрытыми в стороны руками и ногами, поставленными по ширине плеч.       Из утробы раздалось рычание. Глаза Себастьяна закатились, он высоко запрокинул голову вверх. Его рот широко раскрылся, и внезапно он забился в таких конвульсиях, что Сиэль чуть не подскочил, подорвавшись подбежать к нему, но тут же себя одёрнул, приказывая сдерживать эмоции. И приложил все усилия, чтобы его ноги практически физически приросли к полу, а он сам — наблюдал.       Однако дальше — в стократ хуже.       Вслед за конвульсиями, объявшими тело Себастьяна настолько, что тот истерически содрогался, изменяясь в лице, то шипя, то кряхтя, то смеясь, то крича, то и вовсе, казалось, практически рыдая, но с полностью сухими глазами, последовали судороги.       Сильные, нарастающие. Покрытая мурашками кожа вспухала, а вены под ней — увеличивались, становясь всё больше похожими на ярко-фиолетовые, глистообразные трубки, которые шевелились под кожей, словно там копошилась стая червей.       Колени Себастьяна подкосились, и Сиэль был практически уверен в том, что раздавшийся шум являлся треском его настоящих костей. Прислонив руку ко рту, Себастьян отхаркнул кровь, завывая, хотя Сиэль, видя это, в особенности кровь, которая полностью испачкала его рот, руки и часть груди, уже жалел, что попросил Себастьяна пойти на это. И дело тут было не в якобы слабохарактерности. Как любому человеку, излишне трепетно относившемуся к кому-то из других существ, ему было искренне больно за те ощущения, которые Себастьян сейчас терпел. Сентиментальность момента, оправдываемая высокими чувствами, как-то вмиг испарилась, оставив вместо себя лишь сморщенное в глубоко болезненной гримасе лицо и руки, намертво вцепившиеся в край постели.       — Боже.       Кожа Себастьяна стала слазить со спины лоскутами, а он сам — закрыл лицо руками, крича ещё сильнее, и лишь несколько секунд спустя Сиэль понял, что его челюсть, вытянувшись, вырывалась вперёд, больше напоминая клюв, на котором, кровоточа, висели части кожи. Кажется, это был его человеческий рот, а, точнее, губы.       Из спины полезли штыри, разрастаясь, однако с уже имеющимися на них склизкими отростками, являвшимися чем-то вроде зачатка перьев. Кожа Себастьяна начала темнеть, волосы — расти, а из головы на поверхность пробивалось два рога, и кожа лопалась над ними, как огромные, белеющие пузыри.       Впоследствии Себастьян начал затихать, ещё сильнее скрючиваясь и дожидаясь, пока поверхностное преображение после внутреннего также завершится, а он сам перестанет ощущать невыносимое чувство разрывающей боли. Слёзы не текли по его лицу в силу твёрдости сущности, пробившейся на свет, и его собственной высокой выносливости, которая, пусть и сильно подкосилась, но позволяла выдержать всё, что происходило с его телом.       Хотя, признаться честно, Себастьян на грани подсознания понимал, что преображение действительно стоило ему слишком многого. И не перевоплощался он тогда, перед балом, далеко не только из сентиментальности. Он просто не был уверен в том, выдержит ли нечто подобное снова.       Однако для Сиэля это было важно. Потому Себастьян, несмотря ни на что, не мог ему отказать.       Впрочем, все эти мысли, при всей их силе, в таком состоянии словно заглушались. В сущности своей истинной формы ему было привычно слышать в ушах лёгкий гам, раздражающий, но крайне сильно способствующий активации всех способностей, позволяющих драться ему в бою лучше, чем кто-либо другой. И, без сомнений, воистину свирепо.       Выпрямившись и отряхнувшись от остатков своих же крови и плоти, Себастьян широко раскрыл плечи, распахивая крылья за спиной, и полностью предстал перед Сиэлем.       От того, кажется, морально не осталось живого следа.       Было бы правильным уточнить, что издалека Сиэль не видел всё в чёткости, но и этого более чем хватило, чтобы он был практически насмерть поражен. Казалось, даже ночное небо над ними отступило, взмыв куда-то очень высоко. Сиэль не мог оторваться от Себастьяна, то ли застыв от страха, то ли очаровавшись мрачным великолепием ужаса, но даже самым краем взгляда не мог не заметить, что прежняя романтическая обстановка вокруг них растворилась напрочь. Сумерки обратились в глубокую ночь, звезды почти потухли, а стены с гравюрами, прежде окутанные туманом, постепенно проявляли свой цвет и всё больше пестрили всеми оттенками красного.       Себастьян, медленно расправив плечи и зажмурившись так, словно каждое движение в давно позабытом облике приносило ему искреннее наслаждение, потянулся. Приветливо захрустели кости позвонков, приятно расслабились до этого затёкшие мышцы шеи. Казалось, сейчас он Сиэля практически не замечал, полностью погрузившись в изучение себя. И на то были причины. Более пятисот лет он не обращался полностью, от и до, особенно, с учётом того, что его предыдущее перевоплощение являлось ничем иным, чем превосходно созданная им иллюзия, хоть и модернизированная некоторыми физическими функциями находившегося в спячке организма.       Сиэль видел, как Себастьян смотрел на свои чисто-чёрные, будто сотканные из тьмы руки, однако и редкие перья, и когти на них были совершенно точно не бесплотными, исходя из чего Сиэль пришёл к выводу, что такой цвет имела лишь его кожа. Как оглаживал длинные густые волосы, простиравшиеся до пола и двигавшиеся самостоятельно, обвиваясь вокруг его совершенно человеческих ног и ступней.       Тело Себастьяна действительно в своей массе больше было человеческим, по крайней мере, на вид. Хотя крылья за спиной, рога и голова с длинным вытянутым клювом, которая и пугала больше всего, не соответствовали этому образу, однако визуально это не слишком сильно отличалось от того, что Сиэль бы хотел увидеть. Его кожа была пигментирована, имея где-то чёрный, бледный и розоватый оттенки, в особенности в паху, где его безучастно висевший пенис по цвету явно выделялся. И это особенно контрастировало с лобком, густо усеянным тёмными жёсткими волосами. Хотя, скорее всего, это тоже было оперение.       Сиэль не знал, как охарактеризовать испытываемые им чувства. Это, бесспорно, был страх. Скорее даже патологический, на подсознательном уровне. Его сущность по природе боялась таких существ, что было совершенно не удивительно. Однако вместе со страхом имелся интерес. И не только интерес. Уже сейчас Сиэль ощущал странное влечение, не в плотском смысле, хотя как знать.       Облик Себастьяна завораживал. Возможно, это было одним из ответвлений психологического мазохизма. Может, чувства так туманили разум и глаза, а, может, Сиэль был просто психически нездоров, если после некоторой адаптации его начинало тянуть к Себастьяну, который на данный момент оглаживал собственный клюв когтями. Однако его глаза, впервые за долгое время походившие на звериные из-за сузившегося зрачка, пусть и не сияющие, как раньше, сузились, и он повернул голову в сторону Сиэля.       Тот, не ожидавший такого, нервно застыл, разом позабыв всё чувство былой увлеченности по отношению к его сущности. Себастьян не сводил с него глаз.       — А теперь, медленно встань… — Сиэль чуть не скривился от этого голоса, который был слишком далёк от человеческого. Если бы он не знал, что сейчас с ним в одной комнате находился Себастьян, то точно бы подумал, что с ним разговаривает самый настоящий старик, хотя, надо отметить, всё равно достаточно бархатисто.       Тем не менее, Сиэль обещал себе не пасовать, потому сделал, как попросили.       — И подойди. На пять шагов, — добавил Себастьян, продолжая сверлить его странным взглядом.       Сиэль, сглотнув слюну, приблизился, не без содрогания отмечая, что те детали внешности Себастьяна, которые поначалу были не видны глазу, стали действительно отталкивающими. Такое впечатление производило лицо, почти чёрное, морщинистое, с нависшими веками, кровавыми провалами в виде отверстия носовой кости человеческого черепа и вытянутым клювом, который в профиль показался Сиэлю не менее длинным, чем вся его голова.       Себастьян, склонив голову к плечу, тоже пошёл в его сторону, и Сиэль замер, не зная, как реагировать, однако сейчас его эмоции были, очевидно, в полнейшем хаосе. Себастьян странно смотрел на него, ничего не говорил. Его движения и действия было трудно предугадать, а особенно пугало то, что сейчас Сиэль даже не мог полностью быть уверенным в том, что тот не находится под влиянием своей истинной формы. Пусть Себастьян и убеждал, что такого быть не может, такие мысли всё равно мелькали в тени сознания, особенно, когда тот приблизился вплотную. Сиэль так и не снял ничего из своего парадного наряда, однако сейчас чувствовал себя раздетым догола. Себастьян пожирал его глазами.       — Ты боишься? — интонация Себастьяна была похожа на шипение змеи, и он зашагал вокруг Сиэля, медленно обходя его по кругу.       Пытаясь стоять ровно и как можно меньше дёргаться, Сиэль, отслеживая его взглядом и внимая к каждому шороху, слышал, как тот, смакуя, с шумом втягивает в ноздри его запах. А затем в его утробе заурчало, от голода.       — Я привыкну, — ответил Сиэль, медленно втягивая носом воздух. Резко наступило понимание, что Себастьян, скорее всего, теперь проверял его на прочность.       — Хм.       Себастьян приблизился со спины. Сиэль не успел опомниться, как под его выползшую из штанов рубашку залезли руки Себастьяна. И эти ощущения заметно отличались от обычных. Сейчас, мягко оглаживая изгибы его живота, иногда прикасаясь к впадине пупка, однако в основном задерживаясь на талии, руки Себастьяна были гораздо сильнее и опаснее своих рук в человеческом обличии. Казалось, сожмёт он его сейчас слишком сильно, и Сиэль сломается. Учитывая, что Себастьян уже несколько раз успел слегка оцарапать его когтями.       — Ты такой аппетитный… — тихо проговорил Себастьян очень хриплым шёпотом, и его клюв слегка приоткрылся, практически касаясь своим кончиком плеча Сиэля. — Твой запах такой терпкий, а вот ты сам довольно хрупок. Смотри, — он слегка надавил кончиком ногтя на напряжённый живот Сиэля, не царапая, но нажимая им с достаточной силой, чтобы Сиэль ощутил его чрезмерную остроту, — я могу сделать лишь одно движение, и все твои внутренности окажутся у меня в ладони. Выпотрошить тебя — всё равно что насадить мотылька на раскалённую иглу. Твоё тело слишком красиво, чтобы не увековечить эту красоту, — он быстро провёл языком по мочке уха Сиэля, и для того, заметно побледневшего от слов Себастьяна, было серьёзной неожиданностью обнаружить, что у Себастьяна в этой трансформации действительно есть язык. Причём, настолько длинный и толстый.       — А что, звучит заманчиво, — Сиэль вдруг посмотрел на него с лукавством, примечая ещё сильнее разжёгшиеся искры в его глазах, — если ты этого действительно хочешь… в этом есть смысл. Умереть от руки возлюбленного по собственному желанию. Возможно, в этом есть доля нездорового мазохизма, но ведь ты тоже находишь это прекрасным, не так ли?       Голос Сиэля дрожал, но уже не столько от страха, сколько от странного азарта. Ему казалось, что он начал понимать правила игры: Себастьян проверял его на прочность, и теперь вопрос за лишь за тем, чего он жаждал получить. Ко всему прочему, оперение его ладоней, которое присутствовало в не очень большом количестве, но в достаточном, чтобы вызывать этим в теле противоречивые ощущения, щекотали кожу. В особенности, его верхнюю часть лобка, которую Себастьян сейчас беззастенчиво ощупывал.       — Слишком дерзкие слова для настолько беззащитного существа, — и Себастьян резко сдавил его талию, так, что зрачки глаз Сиэля моментально сузились, а он сам открыл рот, заходясь в судорогах боли. Тем не менее, когда Сиэль слишком сильно изогнулся, кряхтя, Себастьян достаточно быстро отпустил его, отчего он свалился на пол. Схватившись за живот, Сиэль с мрачным удивлением посмотрел на склонившегося над ним Себастьяна.       — Ты хочешь убедиться в моей преданности? Хоть убей, я не откажусь от того, что сказал ещё возле портала.       Глаза Себастьяна холодно блеснули, однако он не сдвинулся с места, молча наблюдая за тем, как Сиэль медленно встаёт, поднимаясь с пола.       Как фарфоровая кукла. Бледнеет, покачивается, дрожит, но стоит. Как же его тщедушное тело может быть настолько стойким?       — Неужели я не отвратителен тебе даже сейчас? — не смотря на огрубевшую кожу век, сплошь усеянную морщинами, вряд ли они могли спрятать эмоции, которые вразрез контрастировали с нечеловечностью облика и, не смотря на свою мрачность, обезоруживали своим огнём. Никакая аура или личина демона не могли скрыть произошедших изменений. И Сиэль тоже не мог этого не заметить. — Я вижу страх, я чувствую его запах, ощущаю самим естеством отвращение. Ты не готов принять меня таким.       — Ты что, не веришь мне? — Сиэль с напряжением сощурился, замечая, как Себастьян на этих словах едва заметно вздрагивает. Хотя, возможно, это был один из неизвестных Сиэлю его внутренних физических процессов вроде икоты, но всё-таки хотелось верить, что он сумел застать его врасплох.       — Не верю?       — Ты задаешь мне странные вопросы, — ответил Сиэль, резко сокращая расстояние между ними до упора. Тот отшатнулся. Возможно, таким образом он просто пытался абстрагироваться от его запаха. — Ты сомневаешься во мне? Или так голоден, что боишься мне навредить и так молишь, чтобы я не дразнил тебя и исчез?       Сиэль подошёл к Себастьяну снова, зная, что это произведёт на него впечатление. Впрочем, после озвученного вопроса, Себастьян словно стал безразличен ко всему. Его грудь не вздымалась — он даже не дышал. Сиэль попал в яблочко.       — Страх, отвращение… — задумчиво протянул Сиэль, выразительно осматривая его с ног до головы. Себастьян молча наблюдал за этой реакцией. — Возможно, ты немного путаешь, но лично всё, что я испытываю сейчас — искреннее волнение, что ты… вдруг захочешь воспользоваться ситуацией и, оправдывая свой поступок неким сомнительным героизмом, вдруг сбежишь. От меня. Возможно, это ещё и страх, согласен. В любом случае, он не оправдан тем, чего ты так сильно боишься сам.       Теперь их роли изменились, и уже Сиэль шагал вокруг Себастьяна, стараясь держать под контролем его действия, а заодно и повышая внимание на некоторых раннее неизвестных глазу деталей, вроде его видоизменённого позвоночника, который, выпирая из спины, напоминал бугорки; как те, что были на спине у драконов из иллюстраций к книгам в жанре фэнтези.       Однако на счёт Себастьяна было не понять, намеренно ли он позволил взять Сиэлю ситуацию под контроль, чтобы в нужный момент атаковать, или же всерьёз растерялся. Успев достаточно хорошо его изучить, Сиэль с уверенностью мог сказать, что оба этих варианта были более чем возможны. И, быть может, это было чересчур сентиментально и наивно, но даже сейчас с трудом верилось, что Себастьян действительно мог всерьёз навредить ему. Пока что складывалось впечатление, что всё это — лишь маскарад, который он устроил исходя из некоторых собственных комплексов. А их наличие было очевидно.       — Знаешь, что по этому поводу думаю лично я? — Сиэль остановился прямо перед ним, скрестив руки на груди. — Сейчас ты боишься самого себя. И испытываешь отвращение по той же причине. Но не хочешь признаваться в этом открыто, так что пытаешься перевести стрелки на моё якобы отторжение такого рода вещей. Я человек, для меня нормально испытывать страх перед существами твоей природы. Однако сейчас я здесь, стою перед тобой, смотря тебе прямо в глаза, и даже не имею мысли о том, чтобы убежать. Ты скажешь, что это добровольный акт самопожертвования? Возможно, но лишь потому, что мне дорог именно ты сам. Ты, как Себастьян и как существо, которым перестаёшь себя воспринимать.       — Я могу сломать тебя, Сиэль, прямо сейчас, в эту секунду, — медленно ответил Себастьян, сужая глаза. У него даже затряслись пальцы, нервно теребя воздух. — На моих руках кровь миллионов людей. Огромная тьма жертв прошла через меня, и я не уверен, что смогу вовремя остановиться, если ты возжелаешь стать следующей. Взгляни на меня, — и он провёл в воздухе руками, красноречиво указывая на своё тело, — это облик чудовища, тебе следует абстрагироваться от образа Себастьяна, которого ты знаешь, и свыкнуться с пониманием, что вот он я, такой, омерзительный. У меня нечеловеческое сердце, нечеловеческое лицо. А если тебе суждено навсегда остаться рядом со мной таким? Я не хочу, чтобы ты жертвовал собой ради того, кто даже твоих губ в этой трансформации коснуться не может.       Сиэль, выслушав это, заметил, что глаза Себастьяна с каждым разом тускнеют, и не смог сдержать печального вздоха. Впрочем, как и желания подойти и обнять его.       Когда Сиэль вдруг обхватил руками Себастьяна за грудь, очень медленно и осторожно опустив голову ему на плечо, пока пальцы обхватили его у основания крыльев, сам Себастьян, растерявшись, не знал, что говорить. Сиэль был слишком великодушен и добр по отношению к нему. Настолько, что от этого становилось больно. Себастьян считал, что не заслужил по отношению к себе такого, но и отказаться не мог. Не хотелось.       И, не зная, что ответить на это, Себастьян сконфуженным взглядом смотрел на край его вполовину спрятавшегося под клювом затылка, но Сиэль не намеревался вынуждать его говорить, вдруг отстранившись.       — Я понимаю, почему ты это говоришь. Я понимаю, почему ты делаешь со мной всё это, но, Себастьян, — он опустил ладони ему на лицо, наклоняя голову так, чтобы клюв был направлен вниз, а глаза остановились на одном уровне. — Ты же видишь меня насквозь. Взгляни в мои глаза. И ты увидишь. Я не уйду от тебя. Никогда.       Себастьян вздохнул, смотря на него. Если бы его рот был человеческим, то на его губах непременно возникла бы безнадёжная улыбка. Тьма отступила, возвращая комнату в практически первозданный вид созданной Себастьяном иллюзии. Сиэль, осматриваясь по сторонам, с приятным удивлением тоже не мог не заметить эти изменения.       — Ох, ты решил вернуть романтическую версию спальни? — Сиэль многозначительно изогнул брови, видя, как вокруг снова преобладал синий цвет замест агрессивного красного.       — Давай постоим вот так… немного. Я хочу успокоиться, — тихо ответил Себастьян, осторожно кладя свою голову ему на плечо, не проконтролировав, что его волосы тоже потянулись к Сиэлю, обвиваясь вокруг его рук и спины.       — Кажется, я им нравлюсь, — Сиэль немного нервно усмехнулся, чувствуя, как один из локонов Себастьяна мельком надавливает на одну из ягодиц. — Они что, двигаются сами по себе?       — Скорее, демонстрируют потаённые желания, — судя по голосу, Себастьяна тоже немного позабавила ситуация. Хотя присутствовала и незначительная неловкость.       — Тебе не очень трудно так стоять? — Сиэль скосил взгляд на край его щеки, которая попадала в поле его зрения.       — Что ты имеешь в виду? — отозвался Себастьян.       — Ну… я же знаю, что сейчас твой аппетит более навязчивый. Меня удивляет твой самоконтроль. Я ожидал, что мы и касаться друг друга из-за твоей жажды толком не сможем.       — А меня удивляет, что ты не испытываешь отвращение к моему облику, — холодно усмехнулся Себастьян. — Не знаю. Я сам боялся этого. Но на самом деле, мне заметно легче. Может, ты был прав, и это не столько моя воля, сколько действительно приобретённая привычка… я правда не знаю. В любом случае, это хорошо.       — В последнее время ты удивляешь меня всё больше, — хмыкнул Сиэль, не без румянца на щеках ощущая, как Себастьян решился прижать его к себе, обхватив за талию, — спишь, умываешься, голод свой контролируешь. Знаешь, как говорят. С кем поведёшься, от того и наберёшься.       — Может быть, — Себастьян задумчиво сощурился, ещё сильнее прижимаясь к Сиэлю. Тот дёрнулся. И, кажется, Себастьян только сейчас догадался, по какой причине. — А… м-м. Тебя не слишком сильно смущает, что я сейчас обнажён? В этой форме у меня есть свой излюбленный костюм, но я не хотел облачаться в него сразу, так как иначе ты бы не увидел меня полностью таким, каков я есть.       — Не слишком смущает, только дополнительное движение у паха вряд ли можно назвать утешающим. Я не настолько безразличен к тебе в этом плане, знаешь ли.       — Так мне одеться?       — Не стоит, — Сиэль прикусил губу, сдерживая довольную улыбку. — Это довольно забавно. Разве что… я устал стоять. Твои крылья не помнутся, если мы снова туда вернёмся? Ибо это единственный предмет мебели в твоей комнате, на который мне не страшно садиться.

***

      — …ну и в конечном итоге я убил всех заклинателей, потому что печать призыва была неправильно составлена², — заключил Себастьян примерно час спустя, задумчиво постучав по клюву кончиком ногтя. — Потому с тех пор я даже не пытался заключать контракты. Люди ещё тогда настолько разочаровали меня своей примитивностью, что в последующие лета я даже не имел желания с ними связываться.       Сиэль расслабленно улыбнулся, подперев голову руками. На данный момент он абсолютно безмятежно лежал на кровати, задрав согнутые в коленях ноги, которые болтались и покачивались в воздухе время от времени. Сейчас, слушая рассказы Себастьяна, что сидел у изголовья, скрестив пальцы в замок, и увлечённо смотрел куда-то вдаль, с удовольствием воскрешая в голове воспоминания былых времён, Сиэль напоминал ребёнка, мечтательно вздыхавшего от каждой новой сказки родителей. И его глаза светились таким искренним блеском восторга, что этот вид не мог сразить, пожалуй, только бессердечного.       К слову, потому и сам Себастьян не мог смотреть на него слишком долго. Лицезрение настолько очаровательных эмоций оказывало слишком сильное воздействие, а сильный румянец вряд ли бы подошёл его тёмной и морщинистой коже.       — Однако войны — это твоя заслуга? Сам же сказал: «именно мой меч рождает пламя войны».       — В моё официальное предназначение входит должность «сеять раздоры», — прояснил Себастьян. — Полагаю, доля правды в этом есть.       — И какое твоё самое значительное достижение в этой сфере? — спросил Сиэль, лукаво изогнув бровь.       Себастьян посмотрел на него с таким выражением лица, словно Сиэль спросил его, как решать простейший пример по элементарной математике.       — Как какое? — он многозначительно дёрнул плечом. — Посеять зерно раздора в отношениях с твоей невестой, разумеется. Считаю это самым важным за всю свою жизнь достижением. Моя мужская честь не могла допустить, чтобы у меня увели возлюбленного, — Себастьян сказал это с таким уверенным и ни на самую малость не сомневающимся в своей правоте видом, что Сиэль прыснул со смеху, зашвыривая в него подушкой.       — Фактически, это ты меня увел, — Сиэль вкрадчиво посмотрел на него. — Да ещё и невинность забрал.       — Ничего не знаю, — Себастьян мотнул головой, вытаскивая свой клюв из подушки, которая нанизалась на него наполовину, однако разлетевшиеся по кровати перья вновь начали наполнять её под воздействием магии, а порез, оставшийся на ткани, в одно мгновение затянулся. — Это была взаимная услуга.       — Кстати, если вернуться к свадьбе… — Сиэль перекатился на бок, подпирая подбородок ладонью, чтобы задумчиво посмотреть на него. — У нас есть разница во времени с моим миром? Порой мне кажется, что было бы гораздо проще просто «переждать» все проблемы. Честно говоря, мне так не хочется разбираться со всем тем, что мы там устроили.       — К сожалению, разницы во времени нет, — ответил Себастьян. — В теории, возможны изменения, но всё это зависит от общей гармонии. На данный момент всё пусть постепенно и летит в тартарары, но медленно. Особого диссонанса я не заметил.       — А такое уже случалось раньше? — с искренним интересом спросил Сиэль.       — Ну… — Себастьян задумался. — Достаточно редко, на самом деле. И обычно это обосновывалось масштабными катастрофами. Вспомнить хоть тот же Всемирный Потоп из Книги Бытия Ветхого Завета. На самом деле, в то время на Бааторе была первая глобальная война, и мы до сих пор отходим от её последствий. Были почти полностью разрушены все девять слоёв. И сам понимаешь, как это сказалось на общем магическом балансе. В результаты войны пострадало множество миров, не только наш. К примеру, земли Ахерона в прошлом были едины и напоминали одну-единственную масштабную поверхность. Но огромное количество энергии, оказавшей внушительное влияние на их земли, поспособствовали расколу. Это было ударом для измерения, воплощавшего в себе Порядок даже в большей степени, чем Зло. Потому Ладугуер, повелитель дварфов — гномов-кузнецов, отдал указ отполировать каждый участок земли. Теперь это огромные, висящие в пустоте блоки.       А касаемо вашего мира, из-за первой войны было почти полностью истреблено всё человечество, но кое-кто сумел выжить в силу обычных счастливых случайностей. Хотя, подозреваю, что на то была воля свыше, но от нас скрывают подробности этого события. В то время на Землю была вызвана огромная группа магов, которые официально перезаписывали воспоминания. Процесс катастрофы замаскировали воспоминаниями о Потопе. На самом деле, работа с памятью вещь очень ответственная, мы не имеем права воздействовать на это без официального разрешения, которое может возникнуть исключительно на случай событий такого масштаба. Иначе все бы уже давно воспользовались этой возможностью, вложив в память людей истинные имена своих противников, чтобы косвенно подчинить их через смертного. Лазеек много.       — Значит, если начнётся война… всё снова будет так же, как и тогда? — Сиэль побледнел так, что цвет кожи его лица сливался с его же белоснежной рубашкой.       — Мы сделаем всё, чтобы этого не случилось, — обнадёживающе посмотрел на него Себастьян. — В любом случае, тратить силы и нервы на опасения бессмысленно. Через два дня у нас назначена встреча с Гробовщиком. Он должен что-то знать.       — А ты не будешь мстить ему за рану на груди? — Сиэль находился всё ещё под впечатлением от рассказа Себастьяна, потому его голос стал более безучастным.       — Посмотрим, — тот холодно изогнул брови. — Для начала надо обсудить все необходимые вопросы.       — И к этому времени я должен буду полностью освоить навыки боевых искусств, — Сиэль усмехнулся. — Я сам не вынесу, если буду обузой, тем более, на таком серьёзном задании. Всё ж, отправившись за тобой, я не планировал быть «прицепом», как меня многие тут охарактеризовали.       Сиэль затих, с напряжением уставляясь в постель. У него хватало сил, чтобы поставить себе цель и достигнуть её, какой бы сложной она ни была, ибо имел достаточное количество мужественности и решительности для этого. Однако, как и любой другой нормальный человек, разумеется, волновался.       А вот Себастьян посмотрел на него с нежностью. Человека делали его поступки, и сам факт наличия у Сиэля такого желания говорил бесконечно многое. Несмотря на множество черт характера, которые были присущи исключительно юнцам, порой в Сиэле было что-то такое, что делало его отнюдь не по годам взрослым. Он был отважен, рассудителен, умел взять себя в руки в критической обстановке, несмотря на полнейшее отсутствие внушительных физических данных, помимо этого необычайно вынослив и, как оказалось, склонен к самопожертвованию.       Отрицательных черт, по меркам общепринятой морали, у него тоже имелось предостаточно, но они были оправданы реальностью, которая была не так уж к нему благосклонна. А сегодняшний день, возможно, оказал на него ещё большее воздействие. Они не говорили об этом, но Себастьян знал, что Сиэль до сих пор держал в памяти то, что увидел. И при своей предрасположенности к эмпатии вряд ли сумеет когда-нибудь это забыть.       — Ты такой отчаянный, Сиэль, — негромко произнёс Себастьян, и Сиэль вздрогнул, вынырнув из мыслей и переведя на него своё внимание. — Никогда бы не подумал, что в людях может быть столько… благородства. Я слишком долго за вами наблюдаю, и один лишь ты заставил меня усомниться в своих догмах. Удивительно, но, несмотря на всё то, что я с тобой сделал, твоя душа до сих пор осталась незапятнанной. Я могу с уверенностью сказать, что ты бесконечно светлый человек.       — Да ладно тебе, мне кажется, ты просто слишком привередливо ко всем относился.       Сиэль отмахнулся, хотя был очень смущён. Обстановка и без того была крайне интимной: Себастьян, обнаживший сущность, тело и воспоминания, которые с такой искренностью доверил ему, и Сиэль, давно находившийся в состоянии, которое сильно напоминало опьянение. Возможно, от переизбытка крайне редких за последнее время чувств искренней радости. В любом случае, всё это дошло до того, что даже лицо Себастьяна казалось ему бесконечно красивым. Каждая морщинка, каждая сморщенная складка огрубевшей кожи на его лице была искренне очаровательна. Сиэль любовался.       — Скажу так, во многом я с Клодом согласен, — Себастьян напомнил о нём, и Сиэль заметно растерял былую расслабленность. Ассоциации в голове возникли слишком уж премерзкие. — До встречи с тобой о человечестве я был такого же мнения.       — А сейчас какого?       — Что есть то, ради чего действительно стоит бороться, — Себастьян хмыкнул, смотря на Сиэля в упор. — К тому же, в некоторой степени люди даже со своими недостатками тоже по-своему увлекательны. Мне кажется, я научился различать их. Отчасти даже понимать. Это странно, не обошлось и без твоего влияния, но порой мне кажется, что я сам в чём-то на них слишком похож. Возможно, неожиданно обнаружившейся во мне эмоциональностью.       — Приятно слышать, — Сиэль, слегка помедлив, привстал на колени и, к лёгкому удивлению Себастьяна, подсел к нему ближе, упершись своим боком в его руку. Впрочем, Себастьян незамедлительно поспешил воспользоваться ситуацией, обхватив рукой талию Сиэля, однако тот никак не отреагировал на это. Просто улыбался. Было видно, что он успокоился и сейчас хотел помолчать.       Они сидели, расставив ноги в стороны и прислонившись к спинке кровати. Прямо в спину, со стороны широко распахнутого окна, которое было создано под влиянием магии Себастьяна, бил ветер. Сиэль, прекрасно помня запах сада своего дома, который глубоко запомнился ему ещё с самого детства, расслабленно откинул голову назад, утыкаясь в плечо Себастьяна затылком и прикрывая глаза. В том, что это был именно тот ветер, Сиэль даже не сомневался. Ассоциировал ли Себастьян его с чем-то по-особенному им дорогим, или же просто хотел порадовать Сиэля — не столь важно. Эффект оправдывал ожидания. Своеобразное затишье перед грядущей бурей.       Сиэль улыбался, прикасаясь к оперению на ладонях Себастьяна, мягкому, как пух. А тому, кажется, было щекотно. Себастьян издавал странные звуки, это был смех. Только по вине его иной физиологии звучавший так, словно исходил прямо из утробы; низко, насыщенно и очень приглушённо.       — Тебе не неприятно? — Сиэль приподнял голову и увидел на лице Себастьяна такую живописную расслабленность, что, слегка зардевшись, даже пожалел, что задал ему этот вопрос. Эмоции Себастьяна были максимально красноречивы.       — Продолжай… — судя по всему, это приносило ему удовольствие. Недолго думая, Сиэль осторожно убрал руку, дотрагиваясь ей до подбородка Себастьяна, который плавно переходил в клюв.       — Это так увлекательно, — Сиэль попробовал почесать Себастьяна там и осторожно пошкрябал по его тёмной шкуре. Она была достаточно жесткой на ощупь, так что Сиэль приложил усилия, чтобы его действия были более ощутимы. Себастьян, удивлённо распахнув глаза, заурчал и сильнее запрокинул голову назад, чтобы открыть Сиэлю больше простора для действий. — Словно дикого зверя ласкаю.       — А что, разве нет?.. — зрачки Себастьяна расширялись, пока Сиэль с неподдельным любопытством наблюдал за его реакцией, плавно перемещая руку чуть дальше, останавливая её поверх кадыка.       — Ну, я надеюсь, что ты пока что в большей степени под властью человеческого рассудка, — Сиэль чуть приблизился к шее Себастьяна носом, останавливаясь возле его ключицы, и так чувственно потёрся об неё, что Себастьян встрепенулся, упираясь в кровать растопыренными пальцами ног. Кажется, так действовал на него усилившийся запах — Сиэль шумно дышал прямо возле его ноздрей.       Сам Сиэль, двигая пальцами более неторопливо, практически неощутимо, но всё равно доставляя этим удовольствие, задержал на Себастьяне задумчивый взгляд, изучая его глаза с плотно закрывшимися веками, провалы ноздрей, который уже не казались такими отвратительными и страшными, а также рога, волосы и клюв. На последний он обратил особое внимание.       Губы Сиэля непроизвольно припухли, причмокивая, а язык мягко обласкал их, верхнюю и нижнюю поочерёдно.       Себастьян, услышав этот звук, немного повернул голову в его сторону.       — Что?       Сиэль поджал губы, опустив голову. Себастьян смотрел на него с полнейшим непониманием происходящего.       — Я тут подумал… — Сиэль приподнялся, будучи в одной рубашке и штанах, и под полный сконфуженности взор Себастьяна чуть отодвинулся, перебросив свою ногу так, чтобы сидеть у него в районе коленей. И застыл, медленно дыша. Себастьян, возможно, рассудком не до конца осознавший, что Сиэль захотел сделать, но подсознательно — догадывающийся, затих, смотря на него в упор. Сиэль осторожно сжал его плечи руками, держась на том же расстоянии. — Можешь приподнять лицо?       Возможно, они теряли опору под ногами. В их отношениях достаточно часто возникали моменты, когда они, практически не сговариваясь, понимали друг друга без слов, даже если застрявшие в их голове мысли были до невозможности абсурдны. Это было похоже на неизбежную реакцию симбиоза.       Себастьян медленно приподнял голову, останавливая её на том же уровне, где находилось лицо Сиэля. Расстояние между ними было достаточно большим. Тем не менее, Сиэля это отнюдь не смущало. Он внимательно осматривал клюв, обхватив пальцами по бокам. Его поверхность была достаточно жесткой на ощупь, а кончик — острым.       — Ты только не бойся… — голос Сиэля дрожал, он несколько раз запнулся. — Просто… просто закрой глаза, открой рот…       Искреннее, едва детское волнение в окружённых морщинами глазах Себастьяна смиренно сокрылось под плотными веками, пока его клюв немного приоткрылся. Сиэль смотрел на это с растерянностью. Действовал он очень медленно, даже вздохнуть лишний раз боялся, чтобы не потревожить своим запахом Себастьяна ещё больше.       Однако вот его пальцы осторожно огладили подклювье, задерживаясь на небольших, но ощутимых трещинах, которые, видимо, являлись последствиями тяжелых схваток. Себастьян тоже практически не шевелился, стараясь себя контролировать, хотя начинал тихо хрипеть от того, насколько мучительно было выдерживать эту непосредственную близость. Всё это было так странно. И до дрожи волнительно.       — Высунь язык, пожалуйста… хочу попробовать его.       — Х-ха…       Когда Себастьян был в этой трансформации, то даже его вздохи звучали совершенно иначе. В них как будто присутствовал благородный запах плесени. Он хрипел, как старик, но при этом его голос разливался настолько очаровывающее мягко, что Сиэль, возможно, в своём извращённом подсознании находил и это, и весь облик его, невероятно возбуждающим. Волнение Себастьяна, искреннее, как у юнца, вразрез контрастировавшее с вопиющей агрессивностью внешнего вида, являлось чем-то из ряда фантастики, но создавало неописуемый колорит.       Сиэль приоткрыл рот и закрыл глаза, чувствуя, как его лицо от смущения и всех побочных эмоций, в том числе и от возбуждения, буквально горит. Его всерьёз притягивало к данной трансформации Себастьяна в моральном и физическом смыслах. Настолько, что колени тряслись, как на первом свидании, глаза слезились, в паху начинало ныть, и даже живот содрогался в предвкушении, воскрешая в памяти воспоминания мучительно-сладостных фрикций.       Сиэль ощущал себя настоящим извращенцем.       Язык очень мягко скользнул по губам, будто заново пробуя их на ощупь. Себастьян с Сиэлем практически синхронно содрогнулись, чувствуя, как их дыхание ещё сильнее учащается, а в воздухе начинает пахнуть как перед грозой. Себастьян не торопился, осторожно забираясь внутрь и высовывая язык намеренно сильно, чтобы лицо Сиэля находилось как можно дальше от острия клюва. Но самого Сиэля, по всей видимости, это никаким образом не заботило. Он погрузил язык Себастьяна в рот ровно на столько, чтобы их языки переплелись, начиная неторопливо двигаться по кругу. Не французский поцелуй, лучше.       — М-м… — глаза Сиэля закатились, он сильнее сжал плечи Себастьяна, который в настоящий момент не был способен даже думать. Но, разумеется, после того, как они закончат, его ещё долго будут сокрушать воспоминания о несомненной храбрости Сиэля. О силе его чувства, которое не отталкивало даже отвратительное лицо.       — Ещё… я хочу ещё… — Сиэль ненадолго отстранился, тихо проговорив это, и вновь приоткрыл рот, пропуская язык. Он постарался расслабить горло, чтобы тот смог проникнуть глубже.       Было очень мокро. Сиэль даже не заметил, как густо испачкал свой подбородок их слюной. Себастьян был более чист, однако ему было ничуть не легче.       Их действия по отношению друг к другу стали более откровенными и уверенными. Сиэль осторожно оглаживал его шею, дотрагиваясь то до подбородка, то до волос, которые отзывались ему с заметным трепетом, обвиваясь вокруг пальцев и предплечий.       Себастьян же продолжал удерживать свои руки на его талии, но с постепенно нарастающим напряжением начинал ощущать едва заметное скольжение. В это трудно было поверить лично ему, но Сиэль действительно возбудился. Об этом говорило то, с какой силой он сжимал его ноги меж бёдер, ерзая и пытаясь оказать хоть малейшее воздействие на член, к которому смущался прикасаться, так как не хотел сдаваться прямо сейчас.       Разошёлся Сиэль не на шутку. Возможно, почувствовав, что Себастьяну удаётся держать себя в руках, или же потому, что их поцелуй стал в разы откровеннее. А, учитывая длину и ширину языка Себастьяна, который, пусть и уступал его пенису, всё равно был достаточно приличным в размерах. Это был уже не поцелуй, а настоящий оральный секс.       Себастьян жил нескончаемо долго, но даже представить не мог, что никогда до этого не горел в огне по-настоящему. Всякий раз, в моменты их близости с Сиэлем, его колотило, как никогда ранее, и это чувство никак не затихало.       Сколько раз они уже целовались? А сколько занимались сексом? Раз двадцать? Пятьдесят?       Он сбился со счёта, но никогда не мог насытиться. Иногда ему казалось, что в нём даже возрождается вселенная, как от Большого взрыва. Чувства, которые он испытывал, никак не иссякали, потому концентрировались, превращаясь, возможно, в нечто гораздо более значительное, чем то, что Сиэль уже озвучил ему однажды.       Но Себастьян не мог даже представить, что это.       Они потели, их глаза закатывались. Язык медленно скользил по небу, двигаясь вперёд и назад. У Сиэля сильно промокла рубашка от обилия слюны и пота; жар в паху нарастал, побуждая кожу покрываться мурашками. Их с Себастьяном трясло очень сильно.       Язык касался щёк, ритмично толкаясь внутрь, и выходил изо рта полностью, заставляя остаток слюны повиснуть в воздухе, как паутину. Сиэль жадно дышал, откашливаясь, выплёвывал накопившуюся слюну, и вновь погружал его в себя, ласкал языком, сглатывал…       Давка рук Себастьяна усиливается, сжимая бёдра Сиэля всё сильнее и изощрённее. Его колено утыкается ему в ширинку штанов поверх пениса, и тот полузадушенно мычит, широко распахивая глаза, тёмные и помутневшие от переизбытка чувств, в особенности от возбуждения. Себастьян трётся ещё быстрее, буквально насилуя его коленом через одежду и откровенно трахая в рот языком, до той степени, что Сиэль перешёл на содрогающийся хрип, захлёбываясь слюной. Его ритмично покачивающаяся голова в такт движений, а также содрогающееся от накалявшегося трения тело двигались в одном ритме, вперёд и назад, всё быстрее, быстрее, быстрее, быстрее…       — Б… — Сиэль пытается выговорить это сквозь обилие стекающих с губ сгустков слюны, а также толчков языка. — Боже…       Себастьян смотрел на него до крайней степени нечеловечно. Сиэль видел этот взгляд, видел его через пелену тумана, который неминуемо означал приближение судорог оргазма, и медленно сходил с ума. Если можно было одним словом описать то чувство глубокого наслаждения, которое испытывала его тёмная сторона, которую возбуждало уродство, которая безумно вопила от восторга при каждом взгляде на сморщенное, разгорячённое и почти чёрное лицо Себастьяна, то это, несомненно, «экстаз».       Сиэль истерически выгнулся, едва ли не захлебнувшись, когда ощутил, как язык Себастьяна практически достал до пищевода, задев нёбный язычок, а он сам — позорно намочил штаны, кончив прямо в одежду.       Себастьян осторожно вытащил язык, ошарашено наблюдая за тем, как Сиэль обмяк в его руках, а его тело, всё ещё дрожа от судорог, медленно выгнулось назад. Уткнувшись затылком в простынь кровати, Сиэль уставился поражённым взглядом в потолок. Его лихорадило.       — С… Себастьян… ах… ах…       Себастьян медленно опустил взгляд вниз, на свои припадочно трясущиеся ладони. Затем на Сиэля, чьё тело импульсивно дёргалось, а руки — хаотично перемещались по кровати, то ли пытаясь сжать в пальцах простыню, то ли вытирая об неё пот. Его тело выглядело беззащитно. В чём-то Сиэль даже напоминал зверя, ещё не убитого, но мучительно содрогавшегося в ожидании никак не наступавшей кончины. Отчасти он напоминал Себастьяну распятого себя — воспоминания об этом всплывали от третьего лица, и они оба, и Себастьян из воспоминаний, и Сиэль из реальности, хотели лишь одного — чтобы всё закончилось как можно быстрее.       Член Себастьяна дёрнулся, высоко задравшись вверх, и это было настолько резко, что Сиэль слабо перевёл на него взгляд, заметив движение со стороны. Его глаза покрылись испариной, словно запотевшее стекло, пока слюна текла по подбородку непрекращаемым, но слегка вспененным потоком.       — Давай закончим это. Хоть как-нибудь, — Сиэль прикусил губу, елозя по кровати. — Я же вижу, как сильно у тебя стоит.       — Я сомневаюсь, что сейчас это будет хорошим решением, — было не понять, Себастьян показательно отказывался, или же его настрой был действительно категоричным. Пожирал он Сиэля глазами так, словно уже обгладывал его мясо до костей, однако руки сжимали собственное тело с такой силой, что кожа предплечий начинала светлеть от прекращающегося потока крови. Себастьян колебался.       — Боже, да ты что, издеваешься… — кажется, он вот-вот готов был разрыдаться. Что поделать: эмоциональный фон в разрухе, сердце только начинало осознанно содрогаться от известного чувства, а штаны промокли настолько, что волосы лобка от липкости практически врастали в них, что было очень больно. — Я в таком ужасном состоянии, у меня ноет буквально всё. И у тебя тоже. Почему бы нам не помочь друг другу? Ты что, не хочешь?       — Хочу, — ответил Себастьян очень резко, и Сиэль растерялся, с непониманием склоняя лицо в его сторону.       — Так в чём проблема? Я не боюсь, а хочу тебя так, что можно сдохнуть.       — Просто… — взгляд Себастьяна был направлен на Сиэля, но смотрел словно мимо. Такое ощущение, будто перед ним возникали совсем отрешенные от настоящего времени картины, ибо его лицо искривлялось в разных чувствах, судя по тому, как морщины над его глазами ходили ходуном. — Я уже совсем не знаю предел своего контроля. Даже если мы займёмся безобидной обоюдной мастурбацией, я не могу гарантировать, что не сорвусь. А ведь помню, как оканчивались все мои предыдущие разы в далеком прошлом. Так как обычно мои бывшие были другими демонами, то я привык не сдерживаться. Либо я мучительно убивал жертву в процессе, либо это просто было обоюдное потрошение.       Несмотря на свою малоподвижность, у Сиэля вполне хватало сил, чтобы ревниво скривиться на слове «бывшие». Он посмотрел на Себастьяна исподлобья, так, словно тот совершил воистину серьёзное преступление, и тот, увидев это выражение, застыл. О красноречивом непонимании Себастьяна говорило то, как приподнялись части тёмной кожи над глазами. Кажется, они выполняли функцию бровей.       — Что?       — Ты же понимаешь, что после такой информации я не смогу от тебя отстать, — Сиэль безнадёжно вздохнул, уже начиная стесняться своей ревности. Однако ничего не мог с ней поделать. — Но ведь ты сейчас смог всё проконтролировать. Я не говорю о чём-то большем, у меня самого нет сил, но… мне правда бы хотелось, чтобы ты меня ещё немного потрогал. Это знаешь, как терапия. После сегодняшнего я сам не свой.       — Но если я сорвусь, то всё станет ещё хуже, — Себастьян угрожающе сузил глаза. На что Сиэль, впрочем, отреагировал лишь меланхоличным дёрганьем плеча.       — К тебе у меня нездоровое всепрощение. Не могу воспринимать тебя как монстра, вот хоть убей. Даже после того, что увидел. А вот напряжение снять… хочется. Очень, — он вздохнул. — Слушай, это важно. Я действительно мучаюсь. С тобой моё либидо, наверное, и так выросло до уровня Эйфелевой башни, так это ещё и вопрос принципа. Я очень тебя прошу.       Себастьян сглотнул слюну, растерянно оглядывая его тело, но даже не шевельнулся. Его словно заморозило.       Сиэль с болью откинулся обратно на постель, видя эту реакцию. Да так, что даже ударился затылком.       — Я ведь…       Он поджал губы, пока язык нервно перекатывал во рту некоторое количество слюны. Их отношения имели необычное свойство постоянно открывать им обоим с Себастьяном нечто новое. С одной стороны, они были действительно знакомы относительно недолго, однако порой казалось, что успели изучить друг друга так, будто знали чудовищно давно. Однако такие моменты напрочь разбивали уверенность в этом. Сиэль уже признавался, и, тем не менее, было удивительным осознать, что фразу «я люблю тебя» всегда было говорить настолько тяжело, будто она никогда не была озвучена даже в мыслях. Вероятно, потому, что действительно имела смысл.       — Люблю тебя.       И сказать её сейчас стоило. Себастьян дёрнулся, приходя в себя. Кажется, застопорился он из-за комплексов по поводу своего внешнего вида и природы в целом. Однако когда Сиэль, прошептав признание во второй раз, и это стоило ему действительных усилий, судя по испарине у нижних век, молчать и не двигаться было бы настоящим кощунством. А Себастьян уже не был настолько жесток. Во всяком случае, уж точно не в отношении Сиэля.       Глаза Сиэля заискрились, когда Себастьян с виноватым выражением лица приподнялся, приседая рядом. Сиэль сделал то же самое, позабыв о физическом дискомфорте, и его руки оказались в ладонях Себастьяна, который медленно поглаживал их своими чёрными пальцами. Он пытался извиниться.       Сиэль до сих пор с трудом понимал, какие именно Себастьян выражал эмоции, так как глаза являлись единственным, что напоминало о его человеческом лице, однако сейчас без сомнений смог прочитать в них тепло. И трепет. Себастьян собирался сказать что-то важное.       — Мне кажется, что я… тебя тоже.       Себастьяну не обязательно быть зверем, чтобы рвать Сиэля на части с непревзойдённым мастерством. Одно подобное выражение пронзило не того не хуже кинжала, однако, если от него и суждено было умереть, то смерть воспринялась как благословение.       — Что? — глухо спросил Сиэль, чувствуя, как температура тела повышается, а лицо буквально мерцает от разлившейся там красноты. — Что ты сейчас сказал?       Если бы у Себастьяна был рот, то он непременно бы улыбнулся. И хотел надеяться, что Сиэль сумел прочитать его эмоции, судя по дыханию, которое было взволнованным, как у ребёнка. Так и случилось. Уже через секунду Сиэль прятал сумасшедшее счастье в глазах, уткнувшись ему в волосы. Он постеснялся этого показывать, ибо не был уверен, что подобное выражение будет хорошо сочетаться с более комфортной мужественностью. Тем не менее, как только они обнялись, у Себастьяна на лице всё было точь-в-точь также.       — Давай разденем тебя для начала.       Удивительно, как порой могли сочетаться нежность и эротизм. Они говорили о высоких чувствах, но при этом трогали друг друга за откровенные места. Сиэль Себастьяна за соски, не решаясь прикасаться к его пенису до того, как тот стянет его штаны, а сам Себастьян пытался повернуть Сиэля так, чтобы снять вышеназванное было легче. К сожалению, из-за позы, в которой они сидели, штаны застревали между кроватью и ягодицами Сиэля, а тот, чувствуя трение, тихо стонал, прикусывая губы. Было до невозможности тесно.       — Пожалуйста… — Сиэль быстро дышал, водя носом по шее Себастьяна и груди Себастьяна, ибо откровенно не знал, куда себя деть, — быстрее… умоляю, быстрее…       — Сейчас, подожди немного, ещё чуть-чуть… — Себастьян, не выдержав, просто резко приподнял его за бёдра, схватившись в них, и, с силой сдёрнул штаны, резко, но мягко обхватил его член. Сиэль замычал сквозь стиснутые зубы, прикусывая темную шкуру на шее Себастьяна. Казалось, все жидкости организма моментально сконцентрировались на области внизу живота. Глаза Сиэля были сухи, но при этом его пенис буквально плакал.       — Я сейчас упаду… — Сиэль медленно дышал, закрыв глаза, стараясь контролировать себя, пока его руки лежали на груди Себастьяна, прижимаясь к его оголённому, тёмно-серому торсу. Себастьян вновь провёл по пенису Сиэля, чувствуя, как тот ещё сильнее вжимается ему в грудь лицом, а в районе рёбер уткнулось что-то твёрдое — это были его затвердевшие соски. — Если бы ты не успокоил меня после бала, не думаю, что я бы вообще смог адекватно относиться к любого рода близости.       — Я понимаю, — Себастьян прижал его к себе ещё сильнее, ощущается, как тот подпирает его клюв затылком, и начинает всё громче сопеть — движения руки ускорялись, растирая выступающий предъэякулят. В каком-то смысле звук скольжения по коже отстранённо напомнил Себастьяну ощущения скользящей по телу прохладной дождевой воды, и слишком некстати подумал, что было бы вполне неплохо, если бы вдруг пошёл дождь.       Самым неожиданным, что Сиэль мог почувствовать сейчас — это капли воды, льющиеся на них сверху. Поначалу он всерьёз напрягся, посчитав, что Себастьян неожиданно заплакал. Это было крайне опрометчивой мыслью, учитывая, что, стоило ему поднять голову, чтобы посмотреть на его лицо, заранее вынырнув из-под клюва, Сиэль не увидел в его лице ничего, кроме неловкости. И вместе с тем безмятежности. А вот сверху, с потолка, на них была направлена туча.       — Как ты это сделал? — это был румянец, Сиэль смотрел на Себастьяна с ребяческим шоком. Даже ощущения внизу живота приглушились: головка пениса, набухнув и покраснев, ныла уже не так сильно, отзываясь по телу приятной щекоткой, но никак не болью, которую он испытывал некоторое время назад.       — А что, дождь кажется тебе чем-то более сложным, чем всё, что я творил до этого?       — Нет, но… — Сиэль задумался. — Не знаю. Это так реально. Кстати, никогда не стоял с тобой под дождём. А тем более голым.       — Всё бывает впервые, — Себастьян дёрнул плечом, опустив многозначительный взгляд вниз. — На самом деле, я не просто так это сделал. Меня очень трясло после поцелуя. Я, можно сказать, наглотался твоего запаха. А такая передышка поможет мне остыть. Немного, — тем не менее, трогать Сиэля внизу он не переставал. Что, возможно, было забавно, учитывая, что выражение Сиэля касательно этого сейчас стало практически безучастным. Он в упор смотрел на Себастьяна.       — И ты не считаешь это странным?       — В каком смысле?       — Ну, в прямом, — намекающее кивнул Сиэль. — Я помню… как-то мы шли с тобой по Лондону, я замерзал. Было холодно. Ты с абсолютным спокойствием дал мне своё пальто, чтобы я закутался в него, а сам остался без верхней одежды. И тогда ты говорил, что твоё тело устойчиво к человеческим температурам.       — Ну и что с того? — Себастьян занервничал. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы Сиэль заподозрил то, чего не стоило.       — С того, что в таком случае ты не должен реагировать на температуры вообще. Следовательно, и прохлада дождя не может оказывать на тебя такое воздействие, — и всё же заподозрил.       — Допустим, — Себастьян отвёл безучастный взгляд в сторону, не желая показывать, как рушится его выстроенная стена моральной несокрушимости.       — Что с тобой происходит?       Себастьян вновь обратил внимание на Сиэля. Его боковое зрение не могло не уловить два мерцающих огня, которые вот-вот готовы были превратиться из взволнованных в глубоко-раздраженные, если бы Себастьян продолжил уклоняться от этого вопроса.       — Слушай, — он вздохнул, — я отвечу на этот вопрос, но не сейчас, ясно?       — А когда?       — Когда буду готов. Возможно, и сегодня, если хорошо меня попросишь… — он намекающее прижал Сиэля к себе за бёдра, и тот моментально растерял половину своей серьёзности, когда член Себастьяна потёрся прямо об его ногу, оставив на колене многоговорящее пятно. Взгляд Сиэля наполнился лёгким раздражением, а его скулы замерцали.       — Ты используешь запретный метод… — он отвёл взгляд в сторону. — Так нечестно. Я, конечно, понимаю, что это наше общее слабое звено, но ведь хоть иногда можно говорить серьёзно? — он громко засопел от возмущения.       Живот Себастьяна сотрясся от очередного приступа негромкого смеха.       — Так кто же в этом виноват, если ты сам захотел поцеловать меня… — он осторожно приподнял голову Сиэля за подбородок, и тот судорожно вздохнул, видя лицо Себастьяна особенно близко.       Что странно, несмотря на то, каким чёрным оно было из-за цвета кожи, его мягкий взор осветлял все недостатки. Сиэль вскользь подумал, что так наверняка происходит и в реальной жизни: каким бы красивым ты ни был внешне, пороки души в любом случае отражаются на лице, старя его как минимум на несколько лет. С Себастьяном было то же самое, но наоборот. Заметив, что привык к его лицу, Сиэль начал всматриваться гораздо глубже. Удивительно, но даже сила такого преображения не смогла спрятать самое важное: тепло.       Словно в подтверждение эмоциям Себастьяна, редкий дождь превратился в настоящий ливень.       — Ты уверен, что хочешь делать это на мокрой кровати? И не жалко ли тебе своих фресок на стенах? — Сиэль не смог сдержать усмешки, когда его в момент промокшие волосы сильно прилипли к лицу, а с клюва Себастьяна вода текла ручьями, спадая ему на спину.       — Да ничего. Мне они всё равно разонравились.       Рассеянно дрожали свечи, переливаясь золотом в кованных напольных канделябрах. Мягко танцевали, то сливаясь воедино, то отрываясь друг от друга, две размашистые тени на стене. Имея человеческое тело, Себастьян бы непременно целовал Сиэля в губы, пока удерживал за ягодицы, прижимая к себе, но сейчас не мог себе позволить подобного из-за высокой угрозы травматичности. А вот Сиэль совершенно не чувствовал дискомфорта. Его это, наоборот, бесконечно увлекло.       Себастьян не мог покрывать его тело поцелуями из-за видоизменённой головы, и вообще был не уверен в перспективе заниматься таким, пусть это была лишь мастурбация, в традиционной позе. Однако Сиэль настоял, повалив его на спину и усевшись на животе. Как Себастьян в дальнейшем понял, Сиэль хотел изучить его полностью, от пальцев до волос. С его стороны это было крайне самоотверженно. Пусть и чувствуя желание, которое не позволяло ему сидеть ровно, из-за чего он постоянно ерзал, Сиэль в первую очередь хотел показать, насколько благодарен Себастьяну за доверие. Благодарен настолько, что даже раскрасневшийся, сочившийся предэякулятом член, не был серьёзным поводом остановить порыв обласкивать каждый миллиметр этого безумного тела.       Иногда на язык даже попадался пух. И перья.       — С-Сиэль, ты слишком разогнался, — руки Себастьяна остановились на бёдрах Сиэля, призывая его сбавить темп, пока они оба яростно ласкали пенисы друг друга. Тот не мог остановиться, с особым усердием вылизывая впадину между ключиц Себастьяна, понимая, что осязание того заметно притупилось, потому для большинства ласк приходилось применять силу.       — Я не могу прийти в себя, — ответил Сиэль очень торопливо, впечатываясь губами в подклювье Себастьяна с нижней стороны, где заканчивалась шея и только-только начинался подбородок. На Себастьяна это оказало очень сильный эффект. До него никогда не дотрагивались в этом месте, в то время как Сиэль ритмично вылизывал его там языком, потому как только его тело резко выгнулось с рычанием, а крылья приоткрылись, упираясь в кровать, Сиэль был вынужден, вскочив, остановиться.       Себастьян быстро дышал. Его язык даже слегка высунулся из приоткрывшегося клюва.       — Я, разумеется, понимаю твой запал, но если ты продолжишь в том же духе, то всё это кончится очень плохо, — его глаза горели. Сиэль, сглотнув слюну, очень медленно слез с него, присев рядом.       — Прости. Просто… — он поджал губы. — Просто ты мне очень нравишься.       Себастьян медленно прикрыл глаза. На Сиэля в принципе было невозможно злиться, когда речь заходила в область особо сентиментальных вопросов. Тем не менее, изнывающий член, а также подрагивающие от нетерпения пальцы с когтями говорили об обратном. Сиэль ласкал его тело с такой пылкостью, самоотверженностью и незамутненной нежностью, несмотря ни на что, но даже не подозревал о том, что Себастьян в эти моменты с трудом удерживался от того, чтобы не убить его. И, разумеется, напоследок вдоволь насладившись.       — Я всё прекрасно понимаю, ты уже говорил мне об этом, но…       — Нет, я не об этом, — перебил его Сиэль. — Мне нравится, как ты выглядишь в этой трансформации.       — О…       Себастьян не знал, что ответить. Он в принципе не представлял, как такое уродство могло прийтись по вкусу человеку, имеющему абсолютно здравое тело и дух. Тем не менее, Сиэль прожигал его взглядом настолько яркого и вызывающе искреннего обожания, что Себастьяну даже стало неловко. И он толком не понял, было это от ситуации или от себя.       Себастьян вскользь окинул своё тело долгим взглядом. Как в принципе нечто такое могло понравиться? Он был слишком резок, из-за крыльев — громоздок. Лицо имело несерьёзно некрасивый вид, учитывая, что его облик был не вполовину перенимающим подобие какого-то дикого и чудовищного зверя, а нескладную на вид птицу, на чьё лицо нельзя было смотреть без сочувствия. Бесспорно, для врагов, умирающих мучительной смертью от его руки такой облик мог показаться тяжелым психологически, но лично Себастьян стал комплексовать. Из-за того, что не мог поверить в то, что Сиэль искренне проникался к нему такому симпатией, но при этом не боялся, в душу закрадывалось гораздо более мерзкое чувство: стыд. А не смеялся ли он над ним?       Себастьян продолжил молчать, постаравшись практически отвернуть лицо от Сиэля. По той манере проявившегося у него поведения, для Сиэля, который, возможно, не был превосходным психологом, но в кое-чем явно разбирался, было очевидно, что тот просто стеснялся себя.       Вздохнув, Сиэль понял, что одними словами тут ничего не решить. И излишне резкими действиями тоже.       — Тебя напугала моя пылкость? — Сиэль склонил голову к плечу, внимательно смотря на него.       — Меня не надо пытаться жалеть, — Себастьян ответил это достаточно резко, хоть и злости в его словах не было. Сиэль, многозначительно приподняв брови, медленно кивнул себе под нос. В принципе, он был прав с самого начала.       Значит, нужна была мягкость.       — Себастьян, послушай меня сейчас очень внимательно, — Сиэль придвинулся к Себастьяну, но очень осторожно, видя, как тот нервно дёрнулся, замечая движения со стороны. — Только для этого мне нужно, чтобы ты спокойно лёг, лицом вверх.       Взгляд Сиэля был настойчив, и Себастьян с неохотой подчинился. Многозначительно усмехнувшись, Сиэль неожиданно присел на его грудь, из-за чего его возбуждённый член призывно вздёрнулся, а бёдра — покачались, едва ли не застилая смутившемуся Себастьяну весь обзор. Медленно облизнув нижнюю и верхнюю губу, Сиэль осторожно взял пенис Себастьяна в руку, сдавив у основания. Тот моментально зарычал в потолок, изгибаясь всем телом и сильно вскидывая бёдра вверх. В каком-то смысле, как бы ни звучало забавно, Сиэлю казалось, что он откровенно седлал дикого быка, а его собственный член и рука, ласкающая его внизу — были тем самым красным флагом, которые не позволяли Себастьяну полностью успокоиться.       — С-Сиэль, я бы предпочёл видеть тебя сейчас не настолько… — его и так хриплый голос стал ещё более неровным. В горле першило, что провоцировало имеющееся количество слюны вспениваться, пока дразняще стоящий и невероятно аппетитный член Сиэля покачивался возле его собственного. Иногда их пенисы даже касались друг друга — пульсирующая головка члена Сиэля ощущалась очень ярко, особенно, когда проходилась вдоль ствола, размазывая смазку.       — Тш-ш… всё хорошо, — Сиэль прислонил к губам указательный палец, хотя Себастьян продолжал всё также нервно елозить под ним, прикусывая губы, когда тот сдавливал его член в руке слишком сильно.       — Сиэль, что ты…       — Смотри, — и Сиэль неожиданно чуть выгнулся, так, чтобы его бёдра приподнялись выше, приоткрывая прижатые к телу Себастьяна, приплюснутые снизу ягодицы, а также сжатое кольцо ануса, сейчас выглядящего особенно трогательно и возбуждающе, будучи прямо у лица. А затем Сиэль начал ласкать себя и его, видя, как глаза Себастьяна поражённо расширились, пока их пенисы увеличивались в размерах от возбуждения, а анальное кольцо Сиэля пульсирующее задрожало. — Смотри и не отрывай глаз, Себастьян. Смотри, как я мастурбирую… У меня стоит на тебя.       Глаза Себастьяна потемнели. Он замер, неотрывно наблюдая за Сиэлем, видя, как тот принимается яростно водить рукой по собственному пенису, не забывая ласкать и его. Руки Сиэля были мокрыми. Он настолько сильно истекал, хотя было заметно, что из-за недостатка сил от общей усталости организма его тело дрожит, с трудом удерживаясь в выбранной им позе. Тем не менее, Себастьян был слишком заворожен зрелищем, чтобы обращать на это внимание, а Сиэля это подталкивало тереть их внизу ещё быстрее, отчего кожа рук краснела, а на лбу выступал пот.       — С… Сиэль… — подбородок Себастьяна приподнялся, а кадык нервно вздёрнулся, перенимая общий настрой организма. Себастьян сильно выгнулся, чуть ли не скуля: Сиэль резко прижал свой член к его собственному. Головки их органов краснели, ощущая нежное трение друг друга, а смазка стекала практически непрерывным потоком. Правда, в основном у Себастьяна, ибо Сиэль по природе не мог выделять столько. В итоге сидеть на Себастьяне становилось ещё труднее: внизу живота хлюпало, ягодицы ёрзали по коже, а розоватый анус пульсирующее сжимался, намекая, что нуждается в равном внимании.       В глотке стало слишком сухо. Себастьян больше не мог держаться в настолько безвольном состоянии. Его руки хаотично перемещались по постели, то задевая простынь, подгибая и царапая её когтями, то потроша подушки, когда Сиэль расходился слишком сильно. Возможно, Сиэль наивно предполагал, что чувствительность Себастьяна поумерилась даже в том самом месте, потому его действия были довольно грубыми.       Сиэль стиснул его слишком сильно, чуть ли не выдаивая его член, и Себастьян громко захрипел, раскрывая пасть под ошарашенный взгляд Сиэля. Запястья рук того промокли до невозможности, смазка Себастьяна текла потоком.       — Иди сюда, ах, быстрее! — Себастьян схватил его за бёдра настолько резко, что Сиэль вскрикнул низким голосом от возбуждения. Когтистые, чисто-чёрные руки опьянённо водили по его груди, задевая соски и проскальзывая по рёбрам. Контраст, возникавший при соприкосновении с его бледной кожей, вытянутый клюв и ярко-горящий, практически хищный взгляд, возбудил Сиэля до невозможности, и он послушно придвинулся вперёд.       Ноздри Себастьяна расширились, вдыхая запах липкой смазки и пота, которым пропахли член и анус Сиэля, задержавшись также между немного жестковатых паховых волос.       — Ты хочешь этого, Себастьян?.. — Сиэль надавил рукой Себастьяну на затылок, удерживаясь на безопасном расстоянии от его клюва. Его рот искривился в непроизвольный, но вопиющий оскал, из-за чего губы стали напоминать форму извилистого прямоугольника, обнажающего белизну стиснутых до максимума зубов. Себастьян, видя это буквально вопившее о желании секса выражение, едва ли не сошёл с ума: его взгляд поплыл, и он одурманено закивал, чем заслужил порцию ласковых поглаживаний по волосам.       — Ты даже представить себе не можешь, как меня сейчас возбуждает твоё лицо, — Сиэль улыбнулся, хотя это выражение в какой-то степени лучилось самодовольством. Он взял в руку свой пенис, дразняще покачивая им прямо перед носом Себастьяна, с удовлетворением видя, как зрачки того сужаются, а чёрные руки впиваются в его тело с ещё большей острасткой. — Оближи его. Ну же…       Сиэль редко брал верх, когда дело доходило до орального секса. Да и в принципе они не настолько часто успели попрактиковаться в иных сексуальных позициях. Тем не менее, сейчас Сиэль настолько подавлял его в плане психофизического воздействия, что Себастьян воспринимал это как нечто неизбежное, но в гораздо более правильном и положительном смысле.       Высунув язык, он медленно провёл им по пенису Сиэля, широко распахнутыми, отуманенными глазами наблюдая за эмоциями в его лице. Язык был длинным и обвивался вокруг органа так, будто сжимал его в тисках; мягких, горячих, скользких, как расплавленное масло. Сиэль резко содрогнулся, вцепляясь в его рога руками так, что кожа головы Себастьяна от этого напора затрещала, а он сам принялся вылизывать его там, как безумный. Сиэль горячо стонал, едва ли не плача, но не терял контроль над ситуацией, и двигал бедрами навстречу его языку так быстро и сильно, что остриё клюва несколько раз чуть не продырявило его пупок.       — Ты чувствуешь?.. Чувствуешь, как я хочу тебя?.. — рот Сиэля широко раскрывался на каждом выдохе, пока тот старательно вылизывал его. Взгляд Себастьяна был переполнен восхищением и преданностью. — Ах… ах!.. Вот дерьмо!..       Сиэль резко отстранился от Себастьяна, продолжая удерживать его за волосы и трясущимися пальцами поправлять свои. Тот смотрел на него с непониманием. Отдышавшись, Сиэль виновато улыбнулся, красноречиво показав на свой член.       — Я чуть не кончил, в то время как ты толком ничего не получил в ответ.       — Для меня… — клюв Себастьяна был мокрым, что выглядело по-извращённому эротично. — Так даже лучше. Не хочу иметь поводов сорваться.       — А как мне кажется… — Сиэль обхватил его член рукой, многозначительно проводя от основания до головки, отчего Себастьян задрожал, чувствуя, как его глаза закатываются, а вены на запястьях вспухают. — Что если мы не зайдём слишком далеко, то напряжение снять тебе отнюдь не помешает. У меня есть идея.       Себастьян хлопал глазами, приходя в себя, но, заметив, как Сиэль вдруг разворачивается к нему спиной, вздрогнул.       — Что ты делаешь?       — Я подумал… — Сиэль низко наклонился, не видя, как сужаются зрачки Себастьяна, когда его тело из-за такой позы продемонстрировало самое интимное. Ягодицы приоткрыты; розоватое отверстие пульсировало, влажно поблескивая от стекших к нему капель смазки, а уплотнившаяся из-за накопившейся спермы мошонка так дразняще висела прямо перед лицом, что у Себастьяна потемнело перед глазами, и он в момент забыл всё, что собирался сказать.       Немного солоноватый из-за пота, горьковатый из-за естественной среды заднего прохода, запах тёплого тела Сиэля кружил ему голову, от чего вся сущность едва ли не вставала на дыбы, однако он всё ещё себя контролировал.       Себастьян не успел заметить, как яркий стыд улетучился куда-то вдаль, вглубь отрешённого от них пространства, оставляя вместо себя лишь чувство безграничной нежности по отношению к Сиэлю. И, без сомнения, страсти.       — А если ты поранишься?.. — отстранённо спросил Себастьян, но его действия противоречили этому, так как он уже раздвигал руками ягодицы Сиэля, подпирая клювом его живот. Из-за позы терпкий запах прямой кишки попадал ему практически сразу в ноздри, и он был настолько сильным, что даже помогал сдерживать мечущую внутри сущность, насыщая Себастьяна своей густотой.       — Царапин я уже не боюсь, — загадочно улыбнулся Сиэль, с восторгом утыкаясь носом в пах Себастьяна и трясь им о его член у основания. Где-то в очень далёких недрах подсознания мелькнула мысль, что по отношению к Себастьяну он перестал испытывать всякого рода брезгливость, пусть и не сразу. Сейчас Сиэль воспринимал его как кого-то бесконечно родного и естественного, когда тот был рядом. В любых смыслах. Даже такие детали, как промокшие из-за пота жесткие волосы лобка, пух на мошонке, которого раньше не было, и сморщенная кожа крайней плоти, которая подпирала головку плотным капюшоном — не являлись чем-то отталкивающим.       Скорее, наоборот. Это зверски возбуждало.       — Мне так нравится, как ты здесь пахнешь… — Сиэль обдал головку пениса Себастьяна горячим воздухом, трогательно наблюдая за тем, как тот дёргается, ещё сильнее увеличиваясь в его руке. Хотя, казалось, расти уже некуда.       — Так что, ты хочешь, чтобы мы ласкали друг друга одновременно? — Себастьян говорил очень тихо и осторожно, боясь слишком широко раскрывать клюв, из-за чего его речь была слишком тихой и трудноразборчивой, но Сиэль смог прекрасно различить всё. — В любом случае… — он, сильно отодвинувшись назад и широко раздвинув ягодицы Сиэля, медленно провёл языком от ануса до основания его члена, изредка натыкаясь кончиком на несколько достаточно мягких и гладких паховых волос. — Вряд ли мы сможем продержаться долго. Я уже на пределе. Как и ты сам, — Себастьян многозначительно надавил языком на мошонку Сиэля, заставив того затрястись.       — Так в этом и смысл, — Сиэль прикусил губы, однако скопившаяся во рту слюна всё равно стекала с зубов на подбородок. — Я очень хочу спать. Сегодняшний день серьёзно изнурил меня, хотя я всё ещё держусь. К тому же… знаешь, заметил такую особенность. Мне не снятся приятные сны, если я перед сном не кончаю или не довожу до оргазма тебя. А сейчас мы сможем попробовать сделать и то, и другое одновременно.       — Ты только… — глаза Себастьяна закатились, когда Сиэль медленно провёл по его члену языком. И он к его неожиданности немного развёл ноги в стороны, смущённо приподняв бёдра над постелью. Сиэль понял его и без слов, тем не менее, Себастьян всё равно прояснил. — Потрогай и там. Из-за прошлых разов не могу испытывать полноценный оргазм, если…       — Я всё понял, Себастьян, — Сиэль успокаивающе погладил его рукой по заметно трясущимся бёдрам, хотя это было банально по той причине, что Себастьян действительно из последних сил держался. — Не волнуйся, — и он, сильно высунув голову вперёд, неожиданно поцеловал Себастьяна прямо в сжатое кольцо мышц, задерживая там язык, чтобы проникнуть внутрь него кончиком, обласкав сморщенные и пока что достаточно тугие складки. — Тебе понравится.       У Себастьяна от такого сильно дёрнулось всё тело, вместе с покрывшимися испариной возбуждения белками глаз. Кажется, его тело было уже на грани истерики.       — Я больше не могу так, Сиэль, — игнорируя, как тот непонимающе встрепенулся, ещё ближе приближаясь ягодицами к его лицу, Себастьян сильно отстранил Сиэля от себя, чтобы получить достаточно простора для своей головы, и глубоко вошёл в него языком.       — Себастьян!..       Всё, что происходило в дальнейшем, можно было описать одним словом — хаос.       Сиэль, чувствуя, как его глаза слезятся от ритмично вторгавшегося в него крупного языка, который входил в его тело до самого максимума, лихорадочно трясся, пока Себастьян быстро двигал ему навстречу бёдрами, глубоко и сильно проникая ему в глотку.       — М… мфмпф… мфм-м!.. — Сиэль громко мычал, его глаза были широко распахнуты, едва ли не вдавливаясь в нижние веки. Из-за непонятного извращённого желания он пытался рассмотреть член, но в результате видел только движение мошонки, которая ударялась об его подбородок с таким громким шлёпаньем, что глотка истерически содрогалась, едва ли не давясь обилием соков, которые выделял Себастьян.       Тот уже и не помнил, в какой именно момент Сиэль вставил в него пальцы, то ли это случилось, когда он с особым усердием тёр кожу головки пениса Сиэля, то ли когда с особой чувственностью надавил на его простату кончиком языка. Однако когда Сиэль сделал это, Себастьян неожиданно понял, что теперь с трудом вылизывал его внутри, ибо из глотки рвались слишком откровенные стоны, которые приглушались, превращаясь в странное хрипло-визгливое мычание, и слишком извращённо звучали у Сиэля в голове.       Кругом был только насыщенный запах соли, а также вкус слизи, которая полностью заполняла собой их рты, практически проникая в носоглотку. Себастьян вбивался в него всё глубже, заставляя сильно двигать головой и впечатываться носом в его насквозь мокрые паховые волосы. Пальцы скрючивались, и чуть ли не были готовы надломиться от того, как Себастьян сжимал их в себе, однако свободной ладонью Сиэль ещё сильнее стискивал его член, пока рот искривлялся в выражении извращённого восторга. Глаза закатывались, практически выпадая из орбит.       С точки зрения психического воздействия, их оргазм был одним из самых ярких, что они испытывали. Возможно, влияло то, что они оба стремились как можно быстрее довести до оргазма друг друга, чувствуя и дух соревнования, и стремясь поскорее снять напряжение. Мышцы тела болели очень сильно. Они много двигались, успели нанервничаться, устали. У них бы не хватило сил на нечто большее, тем не менее, то, что они испытывали сейчас, казалось им в стократ лучше.       — А-ха!.. Да!.. Себастьян!.. Господи, о да!.. — кончая, Сиэль не выдержал, выпустив член Себастьяна изо рта, практически рыдая от долгожданного облегчения. Из-за судорог, которые обволакивали всё тело, он сдавил его член слишком сильно.       Пальцы чуть не оказались вырванными из костяшек из-за резко обхвативших их мышц. Краем взгляда, как в тумане, Сиэль видел, как ноги Себастьяна надрывно дёргались, подминая собой постель, ударяясь об неё пятками и стискивая пальцами простынь. Но он не мог слышать, как тот, кончая ему прямо на лицо, тихо, очень тихо и отчаянно матерился.       Медленно облизнув губы, Сиэлю от усталости не хотелось открывать глаз. К тому же, их ресницы и так слиплись от попавшей на них спермы.       Себастьяну пришлось подловить его, так как он чуть не поранился одной из ягодиц об известную часть его лица.       Тело всё ещё тряслось. Присаживаясь на кровати, Себастьян осторожно перевернул Сиэля, который практически не шевелился, и лениво приподнял с пола одну из подушек, которые они отбросили. И вздрогнул, когда увидел совершенно бесстыдные бледные подтёки на его лице. Осторожно вытянув ноги вперёд, Себастьян, развернувшись на бок, немного отодвинулся от Сиэля, укрыв их одеялом, и принялся вылизывать его лицо. Конечно, он мог помыть его и другим способом, но не было и малейшего желания идти в ванную за мокрым полотенцем.       Себастьян редко задумывался над тем, насколько красиво Сиэль выглядел в абсолютно любые моменты, будь то горечь, счастье, нежность, усталость или страсть. Это казалось ему чем-то очевидным: в совершенстве невозможно найти недостатки. Однако даже вконец измотанный, вспотевший и испачканный в его же сперме, Сиэль имел какое-то по-особому откровенное, даже слегка вульгарное очарование.       Вздохнув, Себастьян медленно провёл по его лицу языком. Сначала по губам, щекам, скулам. Затем по векам и лбу. Однако когда задел кончик его носа, Сиэль вдруг встрепенулся, открывая затуманенный взгляд.       — А я… не сплю, ты знаешь? — выражение его лица было переполнено теплом, хотя в уголках губ виднелись остатки чего-то тёмного.       — Ты, кажется, моих перьев наглотался, — Себастьян провёл большим пальцем по его нижней губе, но тот не сразу добрался до необходимой точки — Сиэль облизал его, лукаво сощурившись. Тем не менее, несколько секунд спустя, Себастьян удерживал в руке то, что смутило его раннее. — А нет. Это лобковый волос. Ты перестарался.       Сиэль, откинувшись на спину, только безнадёжно пожал плечами.       — А с тобой иначе невозможно.       Себастьян последовал его примеру и сделал то же самое, уставляясь взглядом в потолок. К его неожиданному и бесконечно приятному удивлению, он заметил, что даже после таких пертурбаций раннее созданное им ночное небо вместо потолка спальни никуда не исчезло, хотя во время их секса периодически становилось то ярким, то тёмным, то и вовсе практически прозрачным. Однако сейчас всё вернулось на круги своя.       — Как ты себя чувствуешь? — скосив в сторону Сиэля пресыщенный взгляд, Себастьян заметил, как тот медленно поглаживал живот ладонью по кругу. И напрягся. — Тебе что, плохо?       — Да нет, всё нормально, — умиротворённо ответил Сиэль. Правда, он до сих пор ощущал редкие сокращения мышц, которые остались после полового акта по инерции. — Просто внутри всё так приятно болит. Вроде бы мы делали это не так, как обычно, а всё равно последствия очень заметны.       — Ты просто устал, — вздохнул Себастьян. — И нам надо как можно быстрее придти в форму. Завтра мы должны обучить тебя военным навыкам, да и ты должен присутствовать на церемонии возвращения мне титула. Одного я тебя точно не оставлю, это слишком опасно.       — Я знаю, — спокойно кивнул Сиэль. — Не переживай по этому поводу. Какой с этого толк? Мы всё равно ничем не изменим. А вот… — он повернул лицо в его сторону. — То, что меня сейчас впечатляет гораздо больше — твоё доверие и огромный самоконтроль. Тебе трудно было держать себя в руках?       — На удивление не очень, — Себастьян повёл бровями. — Были сложности, но… я полагал, что всё будет гораздо хуже. Однако сейчас я слишком измотан, чтобы думать, почему так произошло. Смотри, — он кивнул в сторону потолка, где на них до сих пор светило небо, — тучи рассеялись. И луна такая полная. Мне нравится, что моя магия настолько усовершенствовалась. Всё очень реалистично. Похвали меня, я старался.       — Ты неисправим. Но да, это красиво, — Сиэль тихо рассмеялся себе под нос, закатывая глаза и устремляя свой взор вверх. Неожиданно выражение его лица изменилось, приобретя странное выражение. Его взгляд застыл, а губы поджались плотную, лишённую эмоций линию. Словно он вспомнил о чём-то действительно важном, но раздумывал над тем, стоило ли озвучивать это. Потому молчал. Себастьян заметил это и уставился на него с вопросом.       — Что-то не так?       — А что там за звезда? — Сиэль повёл бровями в сторону наиболее яркого светила, которое уступало по своему сиянию лишь Луне, да и то спорно, учитывая, что они находились явно на разных расстояниях, и Луна была гораздо ближе. — Это наше небо или здешнее?       — Наше, конечно. На настоящем небе Баатора нет ни звёзд, ни Луны.       Сиэль многозначительно приподнял брови, кивая себе под нос. Себастьян сузил глаза.       — А в чём дело?       — Ну, — Сиэль задумчиво улыбнулся, явно уделяя гораздо больше внимания своим мыслям, нежели тому напряженному взгляду Себастьяна, которым тот безостановочно прожигал его лицо. — А хотя почему бы и нет, — сказал он после некоторого затишья, и Себастьян не сразу понял, что Сиэль сейчас обращался к самому себе. — В принципе, если ты мне открыл настолько много, то почему бы и мне не рассказать тебе больше.       — В каком смысле? — теперь в голосе Себастьяна отчётливо звучала насторожённость. И он даже прилёг на бок, подпирая голову рукой, чтобы смотреть на Сиэля с ещё большей внимательностью. Тот странно усмехнулся.       — Моё настоящее имя, которое не успело сохраниться по вине сожжённых дотла документов, а также любых косвенно указывающих на него доказательств — Сириус. В честь этой звезды.       Себастьян замер. И не мог найти слов, чтобы выразить свои эмоции, не говоря уже о том, чтобы ответить ему хоть что-то.       Сиэль ожидал такую реакцию. Потому лишь развёл руками, словно сказал что-то совершенно незначительное.       — Роды моей матери были очень тяжелыми, — продолжил он, не позволив Себастьяну опомниться, — я был не единственным, кто появился на свет — у меня был родной брат-близнец. Но, по вине случая, произошло так, что выжил только я. Он родился мёртвым. Кажется, моему брату не хватило жизненных соков организма, которое потребляло моё тело в утробе матери. Это неудивительно. Я родился зимой, погода тогда была особенно суровой. Знаешь, даже аристократы иногда страдают нехваткой продовольствия.       — А почему же именно Сириус? — вопрос был вброшен Себастьяном достаточно неуклюже — Сиэль не планировал останавливать рассказ. Тем не менее, такой интерес с его стороны вызвал умиление.       — Мой отец… любил необычные имена. У них с матерью было два варианта, как назвать меня. Либо Сиэлем, — он окинул себя многозначительным взглядом, — имя, которое я взял в качестве прикрытия, либо Сириусом, в честь самой яркой на небе звезды. Это была, кстати, идея мамы. Она видела в моем появлении некий свет. А после рождения имя Сириус приобрело и гораздо более важный смысл. Как ты знаешь, в 1862 году Альван Кларк обнаружил, что Сириус — это на самом деле две очень близко расположенных друг к другу звезды. Родители решили, что я обязан жить за двоих. Как звезда, вобравшая в себя свет второй.       Сиэль опустил глаза, так как ворошить эти воспоминания было для него особенно серьёзным грузом. В какой-то степени он сумел освободиться от тисков преследовавших его призраков прошлого, однако осадок оставался самый что ни на есть тяжелый. Тем не менее, ради Себастьяна он готов был пойти на это. Чувствовал необходимость. Особенно понимая, сколь много тот сделал ради него.       Себастьян склонил голову, видя это выражение в лице Сиэля, и вдруг понял, что испытывает достаточно редкую для себя эмоцию — сочувствие. Причём, отчётливое.       — Красивое имя, — он погладил его по щеке, осторожно прикасаясь к ней и задерживая там руку. Сиэль повернул голову в его сторону, и его взгляд внезапно потеплел.       — Спасибо, что оценил. Но для меня носить его… слишком тяжело. Ты это и сам прекрасно понимаешь. Ведь ты тоже не любишь своё.       Себастьян с тяжелым вздохом откинулся обратно на постель, нахмуриваясь.       — Да, не люблю. Только если причина того, почему я избегаю своего настоящего имени нам обоим предельно очевидна, то твою понять я всё ещё не могу. К тому же, — он чуть склонил лицо в его сторону, — моё истинное имя — клеймо демона. И всё, что связано с ним, вызывает у меня лишь воспоминания собственной жестокости. При общении с тобой ассоциировать себя с чем-то подобным нет и малейшего желания. А вот твоё имя я считаю вполне себе безобидным, даже зная его историю.       — А моё истинное имя — клеймо боли, которую пришлось пережить, — Сиэль посмотрел на него неожиданно остро. Слова Себастьяна были далеко не тем, что Сиэль хотел от него услышать. — Сиэль — это мальчик, существующий здесь и сейчас. Мальчик, на плечи которого не был свешен груз навязанной ответственности в виде роли единственного наследника. После смерти брата меня опекали настолько сильно, что я не видел практически ничего, кроме своей собственной спальни и, в очень редких случаях, сада. В имени, которое я выбрал, нет ничего из того, что ассоциировало бы меня с человеком из прошлого, который… Знаешь, меня всегда воспитывали, как будущего главу рода, а я лишь хотел уехать куда-нибудь в центр Лондона, вглубь толпы, остановиться там на какой-нибудь совершенно неизвестной улочке, и открыть свой магазин.       — Магазин? — искренне удивился Себастьян. — Но ведь у тебя есть целая фабрика.       — Как будто меня привлекает её нынешняя кожевенная направленность, — Сиэль фыркнул. — Стильные сумки, сапоги, ремни, прочая атрибутика… это не очень-то и соответствует моим личным предпочтениям. Да, Нина Хопкинс хороша, как заместитель, и, возможно, если мы успеем спасти мир меньше, чем за месяц, о моём отсутствии даже не узнают, но это всё равно не то, чего бы мне искренне хотелось. Тем более, фабрика досталась мне в наследство, а я хотел бы открыть и создать что-то сам.       — И что именно? — Себастьян поинтересовался без задней мысли, однако к его пущему удивлению Сиэль неожиданно робко замялся, отводя взгляд. Кажется, он… стеснялся.       — Мне всегда хотелось… заниматься производством игрушек. Но во главе целой фабрики я как-то себя никогда не представлял. Мои мечты крутились о маленьком уютном магазине где-нибудь в не менее уютном местечке. Это было бы так… здорово, — он неожиданно искренне рассмеялся, но, заметив абсолютную растерянность в лице Себастьяна, смутился и также неожиданно затих. Лицо Сиэля быстро вернулось к выражению повседневного спокойствия, хотя было видно по глазам, что у него остался сильный осадок неловкости. — А вообще это абсолютная нелепость. Забудь.       — Почему же нелепость? — Себастьян провёл рукой у него по волосам, и, кажется, одним этим движением разрушил выстроенную преграду хладнокровной несокрушимости. Скулы Сиэля вновь замерцали, а он сам стал прятать взгляд, не желая пересекаться им со взглядом Себастьяна. — Напротив, это очень… — он вздёрнул брови, — трогательно.       — В любом случае, думаю… на сегодня откровений достаточно, — Сиэль не смог сдержать нервной усмешки.       — Хорошо, — Себастьян вздохнул. — Однако эта информация вряд ли поможет мне уснуть. Буду охранять тебя.       Себастьян развернул Сиэля к себе спиной, прижимаясь к его голому телу. Оно было немного липким от остатков пота и подсохнувшей слизи, потому некоторая часть его оперения моментально пристала к нему, но, кажется, они оба были не против. Своеобразный безобидный способ в очередной раз почувствовать себя одним целым.       Сиэль томно улыбнулся. Себастьян осторожно взгромоздил свою голову ему на плечо.       — Спи. Ты очень устал.       Сиэль закрыл глаза, теснее закутываясь в одеяло. Снотворным послужил их с Себастьяном секс, а колыбельной — его тихий шёпот.       Себастьян, медленно гладил его тело, расфокусированным взглядом наблюдая, как ресницы на глазах Сиэля через некоторое время задрожали. Кажется, тот начал засыпать. И, вдыхая запах его мокрого, обессиленного тела, Себастьян как никогда ощущал ценность настоящего, которое у них сейчас было с Сиэлем.       Уже сейчас огонь войны достигал настоящих окон их спальни, бушуя у подножья замка. А завтра Сиэль начнёт обучение.       Себастьян вздохнул, осторожно приподнимаясь с постели и направляясь в ванную, как только почувствовал, что сон Сиэля стал более глубоким, и он бы вряд ли возразил, если бы Себастьян оставил его всёго лишь на пять минут.       В принципе, это было лишь из желания спать с ним в полнейшем комфорте. Себастьян чувствовал сильное неудобство из-за отсутствия своих человеческих губ. Он не мог ни целовать Сиэля по-человечески, ни шептать ему на ухо слова, которые помогали бы заглушать шум раздававшихся магических атак за окнами. Те были достаточно громкими, и Сиэль нервно ворочался.       Себастьян вошёл в ванную с лицом абсолютнейшего спокойствия, и даже не вздрогнул, когда увидел себя в зеркале, хотя уже с трудом выносил этот облик.       С недавних пор у Себастьяна появилось несколько новых и показавшихся ему бесконечно забавными привычек: он стал мыть руки и чистить зубы перед сном. Конечно, отчасти это было необходимо, чтобы вымывать изо рта остатки спермы, которая, загустев, обязательно бы вызывала неприятные ощущения, оставшись в расщелинах между зубов, однако Себастьян стал делать это и в другие дни, свободные от моментов, когда они с Сиэлем вновь творили непотребства.       Его истинный облик сошёл с тела гораздо проще, чем появлялся. Отваливалась лишняя кожа, куски плоти; выпадали когти и волосы, а клюв обратился в весьма мерзкий на вид порошок, сильно напоминая горсть перемолотой высушенной кожи.       Убрав учинённый хаос, Себастьян с наслаждением умылся и посмотрел на своё вернувшееся абсолютно-человеческое лицо. В этот момент он чувствовал себя невероятно комфортно. Щёточка заскользила меж зубов методичными, вымеренными движениями, однако что-то шло не так. Себастьян нахмурился, чувствуя во рту странное шатание. Сплюнув, он обнаружил в раковине собственный зуб — один из дальних моляров.       Себастьян смотрел на него долгим взглядом, но не испытывал удивления. В конце концов, его брови приподнялись, и он странно улыбнулся самому себе в зеркало, стряхивая оставшуюся влагу с волос.       — Моё тело делает успехи.