The Service of the Demon

      Настенные часы с канарейкой громко забили два часа. Алоис поднялся со своего кресла и подошёл к зеркалу, чтобы причесать чёлку гребнем. После этого ритуала он повернулся к входной двери и взялся за ручку. Алоис молился, чтобы сегодняшний поход к Фаустусу обернулся для него удачно, хотя именно насчёт последнего очень и очень сомневался.       Однако до нужного места ему удалось добраться без происшествий. Транси без всякого трепета вошёл в маленькую церквушку, где не так давно перед квартетом старост стоял Сиэль Фантомхайв, и, подойдя к алтарю, находившемуся чуть позади высокого чёрного креста с распятием, прикрыл чуть затуманенные голубые глаза, склоняя голову. У него не было веры в Бога. И уже давно, но, несмотря на это, он продолжает молиться святым, тем, чьи благородные портреты помещены на иконостасе. И чьи лики обещают кары небесные тому, кто совершил хоть один грех. Однако юноша никогда не просил за себя — знал, что ему ничего не светит. А вот мученикам — да.       Алоис вздохнул, поднимая лицо и оглядываясь на высокие витражи, пропускавшие лунный свет в безлюдное помещение и окрашивающиеся в различные цвета, выкладывая библейский сюжет прямо на полу. Он подошёл к одной из таких «картин» и протянул руку к золотым кольцам, окружавшим благородную голову Иисуса Христа, но тут же отдёрнул её, видя отбрасываемую ладонью тень, нарушившую общую гармонию. Алоис печально усмехнулся: и здесь ему нет места. Впрочем, так было всегда, так что Транси помотал головой, стремительно отходя в тень, и, достигнув мраморного алтаря, коснулся неприметного узора, наблюдая, как святилище отодвинулось в сторону, открывая винтовую лестницу, уходящую вниз.       Ещё раз вздохнув — на этот раз немного нервно, — он оглянулся и только после начал спуск, задвинув своеобразное препятствие, скрывающее тайный ход, при помощи цепи с кольцом, висевшим в самом конце пути. Алоис ещё какое-то время наблюдал, как медленно исчезает мягкий лунный свет, до этого служивший маяком, но, когда он исчез, мальчишка фыркнул, отворив деревянную дверь, ведущую в одно из самых секретных мест колледжа — апартаменты директора, также известного под именем Клод Фаустус.       Что ни говори, но даже гостиная, служившая прихожей, могла вогнать случайного посетителя в депрессию — готическая мебель, покрытая узорами в виде паутины; высокие стеллажи, на полках которых стояли высокие банки, наполненные чёрт знает чем — Алоис даже подозревал, что в одной из них находился человеческий тонкий кишечник; почти полное отсутствие освещения, разве что слегка чадившее пламя в камине позволяло сориентироваться. Однако сейчас интерьер интересовал Транси в последнюю очередь: его больше пугала дверь из чёрного дерева, ведущая в кабинет директора. Он уже подошёл к своим личным «вратам Ада», как услышал доносившиеся из комнаты голоса: судя по всему, на сегодня его казнь откладывалась.       — …Ты же его знаешь сам. Такой не станет действовать на свой страх и риск — любой его ход может стать для тебя последним. К тому же, учитывая, что маленький подручный зверёк освободился от ошейника, то он тоже доставит тебе массу проблем. Если, конечно, ты будешь настолько глуп, что раскроешься перед ними, — произнёс незнакомый голос, хотя Алоис был уверен, что говорил мужчина. Его тон был приторен и вместе с тем холоден, словно незнакомцу безразлично, но он просто привык выражаться именно так. Транси повёл головой, задумавшись.       — Сколько? — Раздался ответ Фаустуса, отдававший прямо-таки арктическим холодом, как будто его нисколько не взволновали плохие новости.       — Максимум — дня три. Моему сопернику, если он не потерял свою хватку, этого хватит с лихвой. Возможно, он даже заявится раньше, однако ничего предпринимать не будет.       — Уверен?       — Целиком и полностью. Надо признать, твои действия вызвали немало вопросов. Но пока они помогают достигнуть цели — у тебя развязаны руки. Кстати, ты уже нашёл тот предмет?       Транси пожевал губу, отойдя ближе к стене. Судя по разговору, один из противников, разыскивающих их, находятся в самом колледже, второй же, более опасный, прибудет через три дня… Неужели, это будет гость? Но бал же послезавтра! Времени осталось слишком мало, а он ведь не выполнил своё задание! Вот чёрт. Но о каком предмете они говорят?       — Да. Но возможности заполучить его пока не было.       — У тебя и не было? — Таинственный человек презрительно хмыкнул, явно обозначив своё мнение по этому вопросу. — Или ты просто доверил это своей нерасторопной игрушке? Мелковат он даже для смертного. Да и его душа — никчёмность.       «Значит, он демон», — мгновенно сообразил парень, почувствовав, как по спине стекает капля пота: для него подобные визиты никогда не заканчивались хорошо. Зачастую подобные мероприятия оборачивались очередным унижением для него, вследствие чего Алоис долго не мог успокоиться, срываясь на Келлере.       — Этот вопрос сейчас неважен. Предмет будет в срок.       — А его хозяин? — Нетерпеливо спросил демон, растеряв своё безразличие. На этот раз Алоис даже услышал желание отомстить, вот только оно было направлено даже не на упомянутого «хозяина предмета», а на кого-то другого.       — Он для господина уже не так интересен. Неужели ты так сильно хочешь отомстить, Велиал?       — Как будто ты можешь меня понять. Этот щёнок поставил меня в очень неловкое положение, и я просто обязан вернуть должок, — зло прошипели в ответ.       — Надо признать, что в том промахе виноват исключительно ты сам. Нечего винить за это кого-то другого.       — Как и в твоей ошибке? Бедный маленький смертный, — протянул Велиал неожиданно мягко. — Неужели он думает скрыться из пасти зверя?       Алоис вздрогнул, неуверенно взглянув на дверь. Да, теперь сомнений не осталось: о его присутствии знают все заинтересованные лица, так что смысла скрываться с места преступления не было, как бы ему этого не хотелось. Тоном говорившего мальчишка не обманывался — каждый демон, заманивая жертву, говорит так, но, на самом деле, каждый из них считает людей существами второго сорта, которые, в большинстве своём, недостойны внимания их, падших ангелов.       — Заходите, мистер Транси, — неожиданно позвал Клод.       Дверь, словно слушаясь, тихо распахнулась, давая соучастнику войти в тёмное помещение: на столе стояла единственная свеча, освещавшая лица собеседников. На юношу, впрочем, ни один из них внимания не обратил: дверь так же неслышно закрылась, а взгляд Фаустуса, мимолётно посмотревшего на него, дал понять, что сейчас ему говорить нежелательно. Как будто сам Транси этого не знал. В последний раз, когда он высказался, ему пришлось почти пять часов провисеть вниз головой, пока не закончились переговоры.       Надо признать, этот урок он запомнил надолго.       — Итак, какова цена?       — Планируешь обойтись малой кровью? — Вернул вопрос Велиал, выглядевший как взрослый мужчина лет тридцати, прикрывший один из своих глаз каштановой чёлкой и игриво смотревший на Фаустуса, выглядевшего очень спокойным, хотя даже Алоис почувствовал, насколько первое впечатление обманчиво — от директора исходили волны сдержанного волнения, которые Клод скрывал весьма неумело.       А это могло значить только одно — на их поимку отправили довольно-таки опасных личностей.       Собеседник недобро усмехнулся, склонив голову к плечу.       — Сто двадцать, — сказал демон, облизнув тонкие губы.       Транси поперхнулся, стараясь сдержать кашель ладонью — даже такое проявление эмоций могло вызвать ярость. Но сто двадцать душ? Этого было даже слишком много за такое количество информации!       Клод Фаустус положил локти на подлокотнике, сцепив пальцы примерно на уровне подбородка и внимательным, оценивающим взглядом посмотрев на Велиала, отчего тот лишь сильнее выпрямился, не скрывая жажды в отливающих янтарём глазах, на одно мгновение полыхнувших пламенем Ада.       — А вот это — вряд ли, — наконец произнёс Зепар, расцепляя пальцы. — В конце концов, ты сам должен мне сто. Надеюсь, мне не надо напоминать тебе? А если ты так горишь желанием отомстить, я не так давно знатно позабавился с его фамильяром. Надо признать, он достаточно выносливый.       — В этом суррогате я не нуждаюсь, — брезгливо скривил губы Велиал, закинув ногу на ногу. — К тому же, если ты с ним уже развлекся, то вряд ли от него осталось хоть что-то, с чем можно работать.       — Твоя воля, — спокойно отреагировал Фаустус, кинув взгляд на прижавшегося к спинке дивана Транси и вновь обращая внимание на информатора. — Сойдёмся на двадцати? Или ты предпочтёшь уйти ни с чем?       Велиал явно был недоволен подобным исходом, однако лучше уж получить малую выгоду, чем вообще ничего. К тому же Зепар не тот демон, с кем можно торговаться: он сам кого угодно съест с потрохами и не подавится.       — На двадцати, — усмехнулся Велиал. — Но расчёт на месте.       Клод, подняв бровь, достал из шуфлядки стола мешочек и перекинул его сидящему напротив. Мужчина, раздражённо заведя длинный каштановый локон за ухо, подкинул свою оплату и, не говоря ни слова больше, встал из своего кресла, резко повернувшись на каблуках и направившись к выходу.       — На твоём месте, я бы здесь не задерживался, — заметил Велиал, напоследок презрительно взглянув на Алоиса, и закрыл дверь. В тот же миг ужасающая аура — по крайней мере её часть — исчезла, а мальчишка перевёл взгляд на Фаустуса, растерявшего всё своё спокойствие. В его лице сквозила напряжённость и даже озабоченность, но стоило мальчишке приблизиться, как Зепар тут же собрался.       — Полагаю, что у тебя так и не получилось выполнить задание?       — Нет, — неловко ответил юноша, усевшись в то же кресло, в котором до этого сидел Велиал.       — Так, — директор решительно поднялся, подходя к книжному стеллажу и вытаскивая один из фолиантов, крепко сжимая его в своих руках. — Что ж, теперь это не так важно. Через три дня нам придется бежать. Скорее всего, в главный штаб.       — На запад Лондона? Всё настолько сёрьезно? — Алоис встал, отойдя к противоположной стене и вальяжно устроившись на диване, закрывая глаза рукой. Ему не нравилось всё это. Откровенно говоря, он скорее бы предпочёл остаться в колледже, однако тогда придётся надеяться на милосердие их врагов, а Транси не собирался унижаться. Больше нет. Вот только интересно, кто из оппонентов находится сейчас в колледже?       Обрывая его мысли, в комнату вошёл высокий мужчина с длинными серебристыми волосами, заплетёнными в толстую косу, доходящую почти до талии. Его фиолетовые глаза неспешно оглядели всё помещение в целом, прежде чем демон, прекрасно знакомый Алоису, опустился на одно колено перед Фаустусом, прижав правую руку к груди.       — Осталось не так много времени. Твои раны достаточно зажили?       — Да, повелитель, — приятный баритон Хананеля — именно так звали незнакомца — ласкал слух, но парень передёрнулся и показал коленопреклоненному слуге язык. — К сожалению, я так и не смог организовать торжественный приём для нашего гостя.       — Готовность два-три дня. Предоставь мне план завтра и призови тройняшек. Они нам здесь понадобятся, — Зепар вновь вернулся на своё место, начиная заполнять приглашения для важных господ. В конечном итоге, письмо, адресованное королеве Виктории, нельзя доверять кому-то из старост, даже Алоису. Особенно Алоису, учитывая его тягу к речи на грани откровенности. Клод усмехнулся про себя, краем глаза видя, как мальчишка попытался взять себя в руки — отчего-то этот ребёнок не переносил Хананеля ни в коем виде и причинял тому массу неудобств.       Хотя, надо признать, его детские выходки забавляли Фаустуса, да и Хананелю, с его регенерацией, они проблем не доставляли. Разве что в редких случаях, когда Транси расходился настолько, что ему срывало все тормоза. Как сейчас: напряжённый парень, сосредоточенно разбирающий всех своих знакомых и ищущий среди них шпиона, взял в руки дротик, принявшись вертеть его в своих руках и ожидающе смотря на заместителя директора, перебирающего личные дела студентов. Он даже походил на маленького лисёнка, который пытается загнать волка, не понимая при этом бесплодность своих попыток.       — Тебе больше идет женский пол, ты знаешь? Он лучше соответствует твоему характеру, — заявил Алоис без всякого стеснения. — Впрочем, вряд ли бы ты смогла завести себе парня — уж слишком ты унылая. Хотя формы у тебя ничего.       — Я не могу изменить свою форму сейчас, повелитель. Это будет нерациональным поступком с моей стороны, — безразлично ответил Хананель Анафелоуз.       — Такой же нерациональностью отличался твой проигрыш тому придурку, что нарушил границы твоего заклинания. Ты вполне мог победить, но нет. Ты жалок, — Транси повернулся к Клоду. — Значит, у нас осталось три дня?       — Даже меньше. Впрочем, поражение Хананеля является одной из причин бегства, — произнёс Фаустус, оставив перо на промокательной бумаге. — Как ты уже понял, один из преследователей сейчас находится в колледже, и именно он нарушил границы тайного хода. Это совершил тот же человек, которого ты ненавидишь, — Клод усмехнулся. — Хотя, человеком его назвать очень затруднительно. Но наша с тобой ненависть к нему практически одинакова. Люди говорят, что ненависть разрушает душу, однако, если вместо души лишь сущность, тогда что же уничтожает это чувство? О, связь людей и демонов древняя, как сам мир. Испокон веков амбициозные смертные заключали контракты с теми, кто мог исполнить их желания. Ведь они никогда не думали, что достижение целей возможно законными средствами. Знаешь ли ты, из-за какого желания Сиэль Фантомхайв пошёл на контракт с наречённым Себастьяном Михаэлисом?       — Сиэль и, — Транси лишился дара речи, его взгляд быстро мотался из стороны в сторону, в то время как стоящий позади Хананель злорадно хмыкнул. — Профессор Михаэлис? Этот… да как вообще? Тогда всё это время он обманывал меня.       Хананель, стоявший за креслом Алоиса, куда тот уселся, закатил глаза.       — Подозреваю, что так, — мужчина явно издевался, даже не скрывая холодного блеска в янтарных глазах.       — У них контракт? Но тогда разве была возможность получить душу в обход? — спросил Алоис, вспоминая своё задание.       — Была. В этом заключалась задача Хананеля, но вы оба провалились. Так что душа Сиэля Фантомхайва нам теперь недоступна.       — Но за какое желание Фантомхайв вообще её заложил?       — Около трёх лет назад его семья была убита, а сам Сиэль считался погибшим до последнего времени, когда он внезапно предъявил претензию на титул по факту принадлежности к аристократической фамилии. Это всё, что о нём известно широким кругам, — мрачно проговорил Фаустус, не задевая, впрочем, желания мальчишки.       Мальчишка прищурился, а после неожиданно поднялся с кресла и кинул дротик прямо в глаз Хананеля, отступившего на шаг и выдернувшего оружие из глазницы. Вытащив платок из кармана учительской робы, мужчина протёр вытекшую кровь, касаясь ранения ладонью.       — Надо признать, эти двое подобрались даже слишком близко, — Зепар прикрыл глаза. — Если бы не этот бал, то нас бы раскрыли через две недели максимум. Разница не особо велика, да и подсчитывать убытки — не самое приятное занятие, так что начинай собирать вещи и отправь их с Хананелем.       — Понял.       — И вот ещё что. Если уж мы не можем получить его душу, нам необходимо его кольцо.       — Какое кольцо? — Алоис чуть наклонился вперёд, приподнявшись.       — С голубым бриллиантом в оправе. Ты должен достать его по возможности незаметно, чтобы Фантомхайв не сразу понял.       — Знаю, не дурак, — Транси скривился, совершенно не обращая внимания на стоявшего позади демона, решительно замотавшего пострадавший глаз бинтом, правда, бинт сползал вниз, обнажая обильно кровоточащую рану.       — Что ж, надеюсь, на этот раз ошибок быть не должно. Иначе… — в глазах Клода загорелось малиновое пламя, затанцевавшее около узкого зрачка. Мальчишка вздрогнул, почувствовав, как на него давит иллюзия боли, причинённой этим существом во время немногочисленных провалов. И хотя первый раз, когда Фаустус поднял на него руку, был достаточно давно, Алоис до сих пор помнил это. Каждую секунду нескончаемого кошмара, который не заканчивался, обрекая на всё большие муки. Тогда его тело разрывалось буквально на части, хотя опыта по части унижений у него было достаточно, как он думал.       Но он понял, как серьёзно ошибался. Клод в бешенстве не заботился ни о чём, для него важным было спустить пар, и способ значения не имел. Были и пытки, после которых Алоис почти два месяца мог быть прикованным к кровати, не имея возможности пошевелиться, и секс, который причинял гораздо больше вреда, ясно давая понять: место никчёмных, недостойных жизни людей только внизу.       — Иди в спальню. Живо, — раздался холодный голос Зепара, вырвавшего юношу из его мыслей. — Хананель, ты понял, что тебе нужно делать.       — Да, господин, — мужчина мгновенно исчез из помещения.       А сам Транси… нет, конечно, ему не было нужды говорить «да, господин» каждый раз, но ощущения от этого менялись мало. По сути своей мальчишка был слугой, правда, предназначенным для «особых услуг». Так что чувствовал Алоис себя просто паршиво. Ведь Фаустус в любой момент мог решить, что смертный ему больше не нужен, и просто свернуть ему шею.       Парень подошёл к двери в спальню, легко открывая её и переступая порог, ощущая, как с каждым последующим шагом сохранять трезвый рассудок становится всё сложнее — таким образом Клод не давал ему даже шанса на сопротивление. Хотя такой садист, как он, вполне мог с легкостью отменить наложенные чары. И Транси всё равно не смог бы ничего сделать. Какая же он тряпка.       Алоис неловко коснулся пальцами форменных брюк, снимая их вместе с боксерами, и откинул подальше. Он печально усмехнулся, даже не оглядываясь и стараясь не обращать внимания на свою сильную дрожь. Страх предстоящего боролся со страхом возможного наказания в случае непослушания. В Транси давно боролись эти два чувства, но он всё никак не мог найти решения и страдал от неопределённости. Она лишала его возможности действовать самостоятельно, Клод всё решал за него. Фаустус многократно говорил ему, что физических недостатков у него мало, однако, как только разговор касался души, то несовершенство Алоиса проявлялась подобно сгнившему изнутри яблоку. Посему демона это не устраивало, и он предпочитал не брать больше, чем Транси сможет ему дать. Так что Алоис прекрасно знал, что произойдёт дальше, но при этом пальцы всё равно пришлось сжать в кулак.       — На кровать. Лицом вниз, — скомандовал голос позади, и парень услышал шуршание одежды.       Закрыв глаза, префект прошёл к кровати, огибая резную спинку и забираясь на матрац. Встав на колени, Алоис опустил голову на прохладные простыни, пытаясь успокоиться. Усилием воли он расслабил напряжённые мышцы, застывая в ожидании. С каждой секундой он всё сильнее ощущал взгляд, медленно скользящий по изгибам его тела: по светлым волосам, разметавшимся по шёлку; по спине с красиво выпирающими на ней лопатками, а также по стройным длинным ногам, которые парень немного развел в стороны. И так же медленно сильные руки, холодные и чужие, коснулись его спины, прогибая и вдавливая в кровать.       В тот же момент, когда одна из ладоней зарывалась в его волосы, почти успокаивающе лаская кожу головы, Алоис почувствовал смущающее ощущение где-то внизу, когда Клод провёл пальцами меж его ягодиц и погладил одну из них, вдруг резко по ней шлепнув. Транси приглушенно застонал, прикусив нижнюю губу, но тут же другая рука резко вжала его голову в матрац так сильно, что на глаза невольно накатились слёзы бессилия и отчаяния. Алоис чувствовал, как начали трястись его пальцы, так что он вцепился ими в подушку, едва не прорывая ткань ухоженными ногтями. Разумеется, сейчас любые попытки бегства были тщетны. Рано или поздно это случится, так что необходимо принять действительность такой, какая она есть.       Алоис услышал тихую усмешку Клода, а затем ощутил, как тот порывисто сжал в ладонях его ягодицы и развел их в сторону, чтобы коснуться входа в его тело кончиком языка. Парень тихо заскулил, зажмуривая голубые глаза и чуть подаваясь назад, навстречу ласкам, которые бывали крайне редко. Увидев этот порыв, Фаустус негромко рассмеялся и специально отстранился, напоследок укусив одну из ягодиц. Транси разочарованно задышал.       — Неужели надеялся, что я буду нежиться с тобой, щенок? — Схватив мальчишку за волосы одной рукой и потянув на себя, Клод достал ремень из чёрных брюк и звонко шлёпнул им по белой коже.       — А-ах! — Алоис застонал от боли.       Сдерживать эмоции практически не получалось. И когда Клод принялся хлестать его ремнем, то преодолеть желание разреветься Алоису стало ещё труднее. Он захрипел, зажав себе рот рукой, и прокусил кожу, пытаясь думать о чём угодно, лишь бы не о том, что этот демон творил с ним сейчас.       Не прекращая шлепков, Клод натянул волосы сильнее. Транси закричал в ладонь, вызывая этим у мужчины блаженную улыбку.       Алоису было, разумеется, к подобному обращению не привыкать. Не впервой Хананелю приходилось залечивать его шрамы специальными мазями, чтобы в дальнейшем на коже даже не оставалось следов — то из немногого, о чем всё-таки беспокоился Клод, была физическая привлекательность его подданного. И не впервой приходилось видеть его таким — истерзанным, измученным и униженным. Таким, каким он станет к финалу пиршества демона, что сейчас беспощадно впивался своими зубами в его острое плечо.       — Стань снова моим, малыш, — ехидно шепнул на ухо юноше Фаустус, зная, как тот ненавидит подобное обращение, и толкнулся внутрь, вырывая из его рта жалобный вскрик.       Клод двигался быстро, порывисто, наслаждаясь трепетом пленника в своих руках, заботясь лишь о собственном удовольствии. Изредка равномерные толчки замедлялись, позволяя Алоису почувствовать временное облегчение. В эти моменты Клод обводил пальцами изгибы его груди, нарочно не касаясь низа живота, и прокусывал тонкую кожу шеи, пробуя на вкус кровь.       — Знаешь, — неожиданно сказал Клод, отстранившись. — Из тебя бы вышла замечательная подстилка. Покорная, маленькая и податливая, готовая исполнить любое желание клиента, которой нравится, когда её насилуют и унижают, не так ли?       — Я… — парень содрогнулся, почувствовав сильный толчок, задевший простату, и с удивлением понял, что уже возбуждён. Неужели он опустился настолько? — Не подстилка.       — Да неужели? — саркастично заметил Зепар, коснувшись рукой его члена, растерев выступившую влагу, из-за чего бедняжка ещё сильнее задрожал. — А это тогда что? Хотя, может, подобного для тебя недостаточно? — Он выскользнул из тела мальчишки, перевернув его на спину, и снова вошёл на всю длину, с неким удовлетворением наблюдая, как тот выгнулся.       — Н-нет… — почти умоляюще ответил ему Транси, раскрывая рот на выдохе, когда Клод принялся грубо иметь его, шлёпая бедрами по широко разведённым в стороны ногам.       — Ты. Подстилка, — язвительно повторил он. — И твоё наслаждение тому истинное доказательство.       Ритм стал безжалостно быстрым, а движения — точными. Клод постоянно попадал по простате, заставляя пленника истошно кричать и метаться по простыням, комкая их во вспотевших ладонях. Алоис, всё-таки заплакавший от унижения и отчаяния, закрыл лицо руками, но Клод рывком схватил их за запястья, прижимая к кровати выше головы. Транси закусил губу, понимая, что этого монстр и хотел: чтобы он почувствовал себя тем, кем на самом деле являлся. Этот садист прекрасно понимал, когда надо замедлиться, заставляя его буквально изнывать от желания, а когда ускориться, вбивая в кровать.       Это не облегчало его положения. Эмоции накатывали волнами, но от них было невероятно тошно. От удовольствия, приносимого этими руками, одна из которых неторопливо ласкала его член, а другая всё так же сжимала запястья, Алоису в глубине души было противно. Но… в данный момент он мог только кричать, устав сопротивляться и надеяться, что всё это кончится в один прекрасный день. А даже если и кончится, постыдные воспоминания будут преследовать его везде, оставляя зловонный шлейф после себя даже тогда, когда Транси попытается от них отстраниться.       С каждым движением Клода Алоис чувствовал себя всё более истощённым. Мысли постепенно исчезали, оставляя мягкую тьму, легко поддающуюся эмоциям. Юноша просто не мог думать, подаваясь навстречу сильным толчкам и не пытаясь выбраться из крепких тисков. Ничего не было кроме поглотивших его эмоций и порочных чувств. В тот же момент, когда префект полностью отдался ощущениям, контроль демона стал источником эйфории, а финал, отозвавшийся вязким хлюпаньем внизу живота — всего лишь последствием. Сознание медленно уплывало.       — Вымойся и иди в кабинет, — беспристрастно приказал Клод, стремительно выходя из помещения.       Транси всхлипнул, касаясь дрожащих губ и морщась. Он не мог сдержать эмоций в ванной, где недолго наблюдал за стекающими в водосток белесыми каплями. Вздохнув, паренёк покосился на своё лицо в зеркале и задержался, смотря на проявившиеся тени от постоянного недосыпа. Да и сам староста выглядел на редкость бледным. Но это сейчас не имело значения.       Выйдя в спальню, Алоис неловко оделся и, одёрнув пиджак, прошествовал в кабинет, где за столом, заполняя очередные письма, сидел Клод.       — Твоя жизнь под моим контролем, — напоследок сказал он, заметив, что префект Алого дортуара направился к двери. — Помни это. И не забудь про кольцо.       — Спасибо, я прекрасно всё помню. Будет исполнено, — мальчишка резко захлопнул за собой дверь, стараясь сохранить маску высокомерного аристократа на своём лице. Хотя даже она не могла ему помочь.

***

      «Что же я упустил?» — Сиэль прикрыл глаза, задумавшись. После сегодняшнего утра его не покидало странное ощущение неправильности происходящего. К тому же, ему всё чаще казалось, что он оказался в дешёвой театральной постановке, где каждый выполняет свою роль, но выполняет плохо, оставляя случайному зрителю шанс отличить реальность от пьесы.       Юноша окинул взглядом украшенный бальный зал, не останавливаясь на студентах, преимущественно находившихся около префектов — что поделать, сам факт популярности некоторых учащихся пробуждает в остальных стадный инстинкт. Благо, что хотя бы к самому Сиэлю не стремились подойти. Сказывалась репутация холодного ублюдка, которого раньше выносил разве что Макмиллан. И было довольно досадно, что именно этот персонаж так скоропостижно исчез из его жизни. Однако, может быть, оно и к лучшему? Именно его исчезновение медленно, но верно подводило их с Себастьяном к цели, пока что ещё практически незаметной цели, плотно скрытой за туманной пеленой вопросов и загадок.       Итак, что они знают? Директор точно как-то связан со всем этим, но не он один — на его стороне демон с длинными белыми волосами — судя по реакции Себастьяна: такой цвет даже среди его народа редкость — и один из студентов, имеющих власть. Таких в этой школе всего восемь, включая его. Плюс, этот человек обязан обладать навыками манипулирования, а это сужало круг. Во-первых, выбывал Вейлонд и его помощник — оба слишком прямолинейны и не смогли бы достаточно долго скрывать тайну. Во-вторых, Тэйн и Арман оба были слишком зациклены на самих себе, да и слишком независимы для соучастия в подобных мероприятиях. Но этих двоих нельзя было исключать из списка до конца — и именно в их закрытости заключался подвох. Однако основными подозреваемыми оставались трое: Келлер, Транси и Уокер.       Алоис и Дориан… вот кто вполне способен скрывать своё истинное лицо за маской. Собственно, это они и делают.       Сиэль пристально посмотрел на обоих старост: Транси, как обычно, вёл себя несдержанно, улыбаясь настолько похотливо, что парень скривился. Транси и действовал так же: беспардонно, одурманивая разум тех, кому довелось попасть в его паутину. Иногда он даже поглядывал на самого Сиэля, и, улавливая его взгляд, тот читал в нём отчетливую неприязнь и… опасение? Впрочем, Сиэль не желал грузить себе мозги лишними вопросами, так как Алоис, очевидно, переживает по поводу назревающего матча.       На самом деле, Транси не выделялся среди знати абсолютно ничем, кроме своей в какой-то мере распутной харизмы… и, дабы скрыть своё ничтожество, он заставлял людей действовать в соответствии с желаниями подсознания. В отличие от него, Дориан, который также являлся отличным психологом, предпочитал использовать несколько иные методы. Он говорил всё в лицо, и эта честность невольно вызывала призрачное доверие — даже сам Сиэль в какой-то момент ей поддался, однако, к своей чести, смог очнуться раньше, чем это чувство приобрело более чёткие очертания. К тому же, Уокер знал цену своему слову и выгодно отличался этим от того же Транси, сорившего словами направо и налево.       — О чём задумался? — Спросил его подошедший Лабберт.       — Ни о чём таком. О предстоящем… мероприятии, — ответил Сиэль мрачно. Мало того, что его размышления прервали, так он ещё о хоккее вспомнил. Чёрт, как будто ему мало проблем?       — Мне вот что интересно, Сиэль, — вновь заговорил Келлер, становясь рядом с ним и складывая руки на груди. — Как вы собираетесь бороться, а?       — А ты, видимо, считаешь, что мы и на борьбу не способны? — Сиэль вздохнул, искоса посмотрев на своего собеседника.       — Заметь, я этого не говорил, — юноша улыбнулся, обращая внимание на возвышение, куда вот-вот должен был подняться заместитель директора. — Но все знают, что Совы мало проявляют себя на спортивных мероприятиях. Ваш бой с кем бы то ни было ожидают только ради зрелища вашего полного разгрома.       Сиэль усмехнулся, склонив голову к плечу.       — На этот раз всё будет далеко не так просто, как некоторые предполагают. К тому же у Сов и без силы есть преимущество над остальными.       — Это мы ещё посмотрим. О, кажется, профессор Анафелоуз идёт. Я пойду к своим, — вежливо кивнув головой, Келлер растворился в толпе. Сиэль, подняв голову на его замечание, заметил промелькнувшую косу. Длинную косу, сплетённую из белых волос.       «Неужели?! — Сиэль воззрился на возвышение, на которое неторопливо поднялся Хананель Анафелоуз, также известный как заместитель директора Уэстонского колледжа. Обладатель длинных светлых волос и фиолетовых глаз — ещё одной приметы, замеченной Себастьяном во время битвы. Сиэль сжал кулаки, стараясь не выдать себя даже случайным взглядом на Себастьяна, стоявшего чуть позади вместе с остальными методистами. — Значит, вся администрация замешана в этом… И почему я не удивлён?»       — Господа студенты! Сегодня вам предстоит защищать честь не только своего дортуара в борьбе за лидерство, но и честь колледжа! Вы являетесь основой нового, великого и сверкающего поколения аристократов, и теперь на вас ложится бремя власти и, — мужчина сделал трагическую паузу, на что Сиэль пренебрежительно хмыкнул: промывать мозги демон явно умеет, пусть и достаточно неуклюже это делает. — И ответственности. Для некоторых из вас этот опыт станет первым, для других — одним из многих. Но запомните — теперь ваша репутация обозначает не только вас самих, но и тех, кто стоит за вами и перед вами. А для тех, кто не примет мои слова серьезно, существует отдельная мера наказания.       Сиэль заметил, как на этих словах Транси передёрнулся, словно уловив какой-то скрытый смысл. Дориан, теперь стоявший рядом со своим коллегой, остался полностью невозмутим.       — Итак, господа, о порядке проведения вступления…       Дальше Сиэль не слушал. Ему очень хотелось уйти прямо сейчас и подумать. Но, увы, такой роскоши он себе позволить не мог. И в то же время… мальчишка понимал очень отчётливо — в этой игре он пока проигрывает. Враг на два, а то и на три шага впереди него, и то, какой ход они сделают следующим, полностью изменит правила игры.       Но кто же всё-таки шпион среди студентов? Им вполне мог оказаться Дориан, вполне — Транси, да и Лабберт… Хотя, Келлер всё-таки не выдержал бы груза вины и сломался бы. Но были ещё Арман и Тэйн. Каждый из них непредсказуем. Каждый по-своему великолепен. И они все — отличные враги для него.       Наконец, собрание закончилось, и ученики начали покидать зал, направляясь в общежития дортуаров для переодевания. Один Сиэль ненадолго замер, наблюдая за помощником директора, который, в свою очередь, со снисхождением взглянул на него и, усмехнувшись, удалился.       Парень опустил голову, разглядывая начищенный почти до зеркального блеска пол, а после, оглянувшись по сторонам, ушёл. Он шёл быстрым шагом, легко избегая столкновений с кем бы то ни было. Стоило ему выйти за пределы главного здания, как он сорвался на бег. До общежития оставалось совсем ничего, но Сиэль знал — Себастьян, скорее всего, в своих апартаментах и, если он не поспешит, то может его там не застать. Он почти взбежал на второй этаж, где располагались комнаты профессора, как услышал голос Дориана:       — Фантомхайв! Адлер! Реви! Чтобы через сорок пять минут были в холе, иначе буду вытаскивать силой! — Кричал он с первого этажа. Сиэль, которому этого времени едва-едва хватило бы на переодевание, страдальчески вздохнул. Сегодняшний день точно его доконает, или это за него сделает завтрашний!       Сиэль пошёл в свою спальню, кинув косой взгляд на дверь кабинета преподавателя биологии. Что ж, ничего не поделаешь. Значит, не судьба, а права на ошибку у него больше не было.       Спустя какое-то время, когда трибуны от количества народа были готовы буквально разломиться пополам, Хананель, одетый в чёрные водолазку и брюки, выскочил на лёд. Он скользил коньками по катку и объезжал его, давая шанс полюбоваться замужним дамам на свою идеальную фигуру. Наконец, он достиг середины поля, очерченной длинной красной полосой и кругом в самом центре, и замер ненадолго, собираясь с духом.       — Добрый день, леди и джентльмены, — он кричал, причём делал это очень эмоционально, отчего голос могли услышать даже те, кто находился вне пределов поля. — Сегодня нам предстоит увидеть нечто совершенно неординарное. Ведь наш колледж впервые решил отступить от своих традиций, и поле позади меня послужит не для простого катания и общего увеселения, а для соревнования. Называется оно «хоккей», и данное мероприятие послужит первым шагом на пути мирного сосуществования англоязычных стран — Соединённых Штатов Америки, Доминион Канады и Соединённого Королевства Великобритании и Ирландии.       Многие аристократы, сидящие на трибунах, терпеть не могли Америку — особенно после принятия конституции и Билля о правах — так что неудивительно, что после её упоминания, они потеряли всякий интерес, оставаясь на своем месте чисто из-за правил этикета.       Директор такого заведения, как Уэстонский колледж, прекрасно об этом знал. Но ему было абсолютно всё равно, что станет со школой после него, ибо сам здесь задерживаться не собирался. Он вполне сознательно согласился на проведение этого совершенно варварского с точки зрения англичан события, надеясь, что это испортит репутацию этих маленьких паршивцев, которые бесили его всё это время. Особенно… Эти двое. Впрочем, Себастьян и Сиэль, вполне вероятно, отправятся следом за ним, как только обнаружат пропажу. Остаётся надеяться, что Алоис исполнит свою роль хотя бы на этот раз, иначе всё пойдёт к черту.       — Правила просты, — продолжил Хананель. — Семь игроков из каждого дортуара, и каждый из них действует согласно своей роли. По общим правилам, будет три периода по двадцать минут каждый и пятнадцать минут перерыва. Но, в виду неопытности участвующих, разрешается использовать запасных игроков в случае травмы. Порядок соревнований определён жеребьёвкой!       Итак, в первом поединке на этом поле столкнутся команды дортуаров Сапфировой Совы и Фиолетового Волка! Приветствуем! Команда Сапфировой совы! — с северной стороны на каток скользнули по порядку семь человек в сине-серебряной форме. — Адлер! Реви! Джефферсон! Рейвен! Крауч! Фантомхайв! И капитан команды — Дориан Уокер, префект факультета! Позиции: Адлер и Реви — передний и задний защитники, Рейвен и Крауч — нападающие, Джефферсон — центральный, Фантомхайв — вратарь, Уокер — ровер. Напомню, что ровер имеет право передвигаться по всей ширине поля.       Парни выстроились согласно позициям; один Сиэль, прежде, чем встать перед воротами, взглянул на Андраса, сидящего в первом ряду. Тот оскалился в ответ, кивнув в сторону Мефистофеля, расположившегося рядом выше и окружённого — кто бы мог подумать — толпой девиц с обеих сторон. Каждая из девушек была одета на грани приличия — подол платья закрывал ноги лишь до колена, что было неслыханной дерзостью, но на это никто даже внимания не обращал. Сиэль догадался, что демон применил магию к людям вокруг — сидящая неподалеку Элизабет не обращала на них вообще никакого внимания, хотя должна была, учитывая её ревность и консервативное воспитание. Вместо этого она мягко улыбнулась Сиэлю, желая подбодрить, и второму ничего не осталось, кроме как сдержанно улыбнуться ей в ответ. Впрочем, раз дела идут таким образом, Сиэлю было всё равно, даже если Мефистофель устроит оргию прямо на скамье.       «Сомневаюсь, что нам дадут проявить инициативу, но… — Сиэль ещё раз взглянул на свою экипировку: она была намного крепче, чем у других игроков. — Надо сделать так, чтобы всё прошло гладко».       — Их противники: команда Фиолетового дортуара, — протянул Хананель, махнув рукой на южную сторону поля, где уже выстроились семь человек в фиолетовой форме. — Бергенсен! Эванс! Аверса! Уэллс! Де Реверо! Сомерсет! Капитан команды — Арман Готье! Их позиции…       Все игроки выстроились в две шеренги и приложили левую руку к груди. Вместе, они в унисон начали петь гимн Великобритании, причём делали это, на удивление, синхронно, отчего даже сидящие на трибунах поднялись со своих мест и, развернувшись к ложе, запели вместе с ними, стараясь попадать в такт.       «Дай людям кумира, и они сами его идеализируют. Придадут ему даже те качества, которых и в помине не было, а потом, видя несоответствия, сами же идут на него с обвинениями. Абсурд, но таковы люди. Им просто нужно от кого-то зависеть, кому-то подчиняться, — думал Андрас отстранённо, послушно вставая следом за остальными. — Хотя некоторые вполне удачно на этом наживаются».       Наконец, песня закончилась, и все игроки встали на позиции, а зрители сели на места, приготовившись смотреть. Роверы встретились на середине поля, столкнув свои клюшки в очерченном круге и отведя их в сторону. Они напряглись, ожидая момента, когда судья бросит резиновую шайбу на лёд.       Шайба была брошена, Хананель стремительно откатился в сторону, видя, как Арман устремляется вперёд и отнимает шайбу у Уокера, который досадливо поморщился, скользя следом. По обе стороны от него скользили Уэллс и Де Реверо, отвлекая на себя внимание защитников, и ровер Волков, внезапно дерзко усмехаясь, рванулся в сторону Сиэля, пристально следя за каждым его движением.       Однако, он забыл о Дориане, который мчался за ним и догонял, несмотря на усилия Аверса, оставившего центральную позицию и пытавшегося вывести старосту из боя — ведь именно он был сильнейшим игроком Сов. Но не тут-то было: Уокер сам ушёл от преследователя, заскользив по дуге, отчего Аверса не успел притормозить и с размаху врезался в деревянное ограждение, которое заслоняло трибуны. Оскалившись, префект кинулся наперерез своему главному противнику, держа клюшку чётко перед собой, а в его мыслях прокручивались слова Сиэля, которые юноша сказал им на одной из тренировок:       «… Если против нас выведут Волков, то это будет и хорошо, и плохо одновременно. Хотя бы потому, что они, как и мы, предпочитают чистой силе стратегию. Однако на неё они ориентированы меньше, чем любой из нас, так что, скорее всего, команда будет работать только на ровера и на вратаря. Выведем их, и путь открыт. Но нельзя им понять, что мы задумали, поэтому будем действовать по такому плану…»       Дориан почти рассмеялся, когда впервые услышал предложение Сиэля — настолько абсурдным оно ему показалось. Но сейчас, когда впереди лишь замахнувшийся для удара Готье, он был готов поверить в него. И бросился вперёд, в последний миг свалившись прямо под ноги Арману, выбил шайбу из-под занесённой клюшки, отшвырнув её в сторону.       Сиэль, приготовившийся к обороне, ухмыльнулся явно ошарашенному такому стечению обстоятельств Арману.       — И кто говорил, что всё предрешено? — Спросил он тихо.       — Шайба за пределами поля! — Воскликнул Хананель, подъезжая к ним. — Разыгрываем снова.       — Но… Господин судья, это нарушение! — Крикнул Уэллс, видя, как Аверса поднимают на ноги и уводят с поля, а на его место выезжает замена — Джаггер.       — Я не заметил нарушения, мистер Уэллс. Возвращайтесь на позицию, — холодно, как никогда напоминая директора, процедил Хананель, выходя на середину поля и дожидаясь капитанов. Роверы, обменявшись насмешливыми взглядами, последовали за ним, а Сиэль вновь улыбнулся, показав условный знак защитникам. Те согласно кивнули и, ударив деревянным орудием по катку, мгновенно собрались с силами.       Что ж, продолжим.       Вновь терпеливое ожидание двух одинаково настроенных хищников, и ни один из них не хотел уступать другому, бросив каждое мгновение собственной жизни на жребий судьбы. Но победитель всё равно один: Уокер, словно предугадав движение Армана, легко повёл шайбу выгодным для себя образом.       «Мы не будем перехватывать инициативу, даже если будет казаться, что мы это делаем. Главное — усыпить бдительность»       Арман стиснул зубы и, крепче сжав древко, бросился вперёд, старательно не замечая спокойной издёвки во взгляде Уокера. За ним, как за лидером, устремились остальные члены команды — один Сомерсет остался на воротах, пристально наблюдая за развитием событий. Клин Волков шёл на почти идеальную защиту Сов, и в этом столкновении вполне могли пострадать все, кто хоть немного в этом задействован, но…       Если остальных членов команды остановили, то Арман, мчавшийся на пределе собственных возможностей, был пропущен как Дорианом, так и Джефферсоном, и он сам не заметил, как оказался перед воротами.       — Что за чертовщина?.. — рявкнул Арман, пытавшийся остановиться: ещё немного, и парень бы врезался прямо в верхнюю балку ворот.       — Вот именно — чертовщина, — лукаво произнёс Сиэль, выбивая шайбу и посылая её Уокеру, который вместе с Джефферсоном помчался к Сомерсету, явно не ожидавшему подобного исхода: он даже чуть не уронил клюшку, но в последний момент смог собраться и сохранить достоинство. Правда, ненадолго: в тот же момент префект Сапфировой совы элегантным броском забил гол, открывая счёт.       — Один: ноль в пользу команды Сапфировой совы. Разыгрываем! — Возвестил Хананель, возвращаясь на середину поля и ожидая, пока дежурный ученик принесёт ему улетевшую в сугроб шайбу.       Наконец, шайбу принесли, и Хананель, взглянув на немного потрёпанных после десятиминутного боя юношей, ухмыльнулся, надеясь, что Сиэль будет в таком же состоянии. Впрочем, надежд на это было мало.       Вновь шайба на льду. И её вновь перехватил Уокер, который перебросил диск Джефферсону, но тут Уэллс и Де Реверо начали окружать его с двух сторон, зажимая у кромки поля, а самого Дориана увёл подальше Армана. Тот недовольно шикнул, однако, увидев, что шайба уже у Уэллса, помчался к нему.       Арман довольно быстро остановился, увидев перед собой все ту же схему: защитники и нападающие образовали купол вокруг ворот и Сиэля, отчего последний на мгновение перестал выглядеть обыкновенным мальчишкой, став не королём, но серым кардиналом, правящим из-за кулис и никогда не появляющимся на людях. Это было видно и в отношении команды к нему: даже Дориан предпочитал не вмешиваться, слушаясь его наказов и выигрывая.       Арман сильно сомневался, что Сиэль применит ту же тактику дважды, и медлил, раздумывая над своим следующим ходом. Они смотрели друг на друга, и если в глазах одного светилось безмятежное спокойствие моря, то взгляд другого напоминал ярость затухающего огня — этот раунд оставался не за Фиолетовым дортуаром, и тут поделать было ничего нельзя.       Префект замахнулся для заведомо проигрышного броска, но тут…       — Первый период окончен со счётом один: ноль в пользу дортуара Сапфировой совы! — Подытожил Хананель. — Перерыв пятнадцать минут!       Команда Сапфировой совы спокойно проследовала прочь на свою скамью, сразу же усевшись кругом: Сиэль что-то говорил Дориану, на что тот качал головой, а Арман, наблюдающий за этим, вздохнул и посмотрел на своих.       — Они — тяжёлые противники, — протянул Сиэль, поворачиваясь к остальным. — Как я говорил, главная задача для нас: вывести Армана как можно раньше. Уже сейчас мы отработали план А и Б, а их нельзя повторять дважды. Но количество козырей у нас ограничено, если мы планируем выйти в финал.       — И что ты предлагаешь? — В точно такой же манере заметил Дориан, в чьём взгляде Сиэль заметил понимание; у остальных, увы, даже намёка на это не было.       — А вот что…       С каждым словом, произнесённым Сиэлем, общая атмосфера в команде менялась: впервые за долгое время в глазах семикурсников и шестикурсников появилась надежда, которую они тщательно скрывали, оберегая от пепла поражений прошлых лет. Сейчас приходило осознание, что у них есть шанс, и каждый из них приложит все силы, чтобы он воплотился в жизнь.       — Всем на поле! Перерыв окончен! — Оповестил судья, направляясь на свою изначальную позицию — середину поля. Следом за ним потянулись и команды, также выстроившиеся на своих местах и с явным напряжением наблюдая за движениями противника.       Себастьян, тем временем, наблюдая за поединком, заметил движение сбоку и резко повернулся, увидев одну из девушек Мефистофеля, бесстрашно усевшуюся рядом с ним и выудившую откуда-то трубку.       — Твой малец? — Спросила она грубо, совершенно не заинтересовавшись поединком двух дортуаров.       — Полагаю, Вы и так знаете ответ на свой вопрос, — в тон ей ответил Андрас, на что девушка хрипло фыркнула и подожгла табак, закурив.       — Тут и смотреть не надо, чтобы это понять. Слишком плотоядным взглядом буравишь его, собственник ты наш, — засмеялась она, откидывая голову назад и выдыхая сизый дым, почти мгновенно исчезнувший. — Да и малец… под угрозой он. Судьба его не установлена, и ты сам прекрасно знаешь, что это значит.       Девица замолчала, поднеся мундштук к губам. А потом, игриво усмехнувшись, вновь перескочила к Мефистофелю. Андрас ошарашено взглянул на Сиэля, который, не сдерживаясь, крикнул что-то Дориану, в этот момент ведущему шайбу. Сиэль явно был раздражён: что-то пошло не по плану, вернее, не по одному из планов.       Это действительно было так или, по крайней мере, так казалось. Расстановка сил осталась практически прежней, разве что Совы по большей части ушли в оборону, а атаковал один Уокер и, разумеется, у него мало что получалось. Или не получалось вовсе — это как посмотреть. Однако с другой стороны: Волки так и не смогли забить, потому что постоянно вмешивался кто-то из команды, причем делал это явно в соответствии с конкретным планом, потому что остальные даже не дёргались, лишь наблюдали на то случай, если что-то пойдёт не так.       И вот теперь Арман явно нацелился на Дориана, но не с целью выбить у него шайбу, а убрать его с поля вообще.       Именно подобного развития событий Сиэль никак допустить не мог.       — Джефферсон! — Тихо подозвал он центрального. — Ты знаешь, что должен делать.       Игрок медленно кивнул, и, нерешительно взглянув на Сиэля, метнулся к Уокеру, окружая его по дуге и крепко сжимая древко клюшки, держа её горизонтально. Как раз вовремя: в этот самый момент к капитану с двух сторон неслись Уэллс и Де Реверо, и избежать столкновения не было никакой возможности, однако Джефферсон успел вытолкнуть префекта, попав под удар, и упал навзничь, глубоко дыша. Дориан, упавший рядом, поднялся почти сразу, помог товарищу встать, но того тут же перехватили студенты, помогающие с организацией пункта первой помощи. Тогда староста помчался к Сиэлю, но, как ни странно, ничего не сказал, только вздохнул, видя, как на поле выходит Розье.       Сиэль взглянул на Себастьяна, но тот сидел со странно взволнованным видом, словно что-то случилось.       «Надо будет его расспросить после. Если от меня вообще что-нибудь останется к тому времени»       В этот момент раздался треск деревянной ограды, Сиэль увидел летящий прямо к нему диск, пущенный Джаггером. Слава Богу, мальчишка вовремя сориентировался и отбил его прямо за пределы поля. Правда, ему показалось, что на какую-то секунду шайба сменила траекторию. Сиэль злобно посмотрел на профессора Михаэлиса, чей взгляд выглядел подозрительно невинным.       — Шайба за пределами поля! Период окончен! Перерыв — пятнадцать минут! — Закричал Хананель. — Со счётом один: ноль ведет дортуар Сапфировой совы.       На этот раз перерыв прошёл не без новостей: Арман выбыл-таки из-за травмы плеча — просто не успел уйти от засады, устроенной Розье, и теперь на его место вышёл какой-то абсолютно невзрачный юноша, имя которого Сиэль даже запоминать не хотел. Сам Арман с перебинтованной грудью и плечом каким-то образом оказался на противоположной трибунам стороне поля и теперь смотрел на выбеленную снегом лужайку. Основная угроза выбыла, остаётся только сохранить текущее положение и ни в коем случае не давать слабины.       Надежда команды Сов всё больше укрепляла свои шаткие положения: теперь даже Дориан, до этого довольно скептически относившийся к воззваниям, мягко улыбался, склонив голову и искоса наблюдая за перемещениями Хананеля который метался от одного аристократа к другому. От былого напряжения в рядах элиты не осталось и следа — на его место встал азарт, и теперь гости с интересом следили за ходом игры, делая ставки между собой. Неожиданную популярность приобрела ставка на ничью и, соответственно, бонусное время — в конце концов, спортивный авторитет Сов и так был ниже плинтуса, а нынешнее выступление было даже слишком хорошим, чтобы длиться долго.       — По местам! — Раздался громкий голос Хананеля, привычно застывшего с шайбой в руках.       — Вперёд, господа, нам остался последний рывок перед финалом, — сказал Сиэль членам своей команды, подбирая клюшку со скамьи и видя победные усмешки на их губах. — Так давайте оставим их с нулевым счётом!       — Да!       И всё же, никто не мог предсказать, как сложатся события. Тот день, когда Сиэль Фантомхайв впервые переступил порог Уэстонского колледжа, стал решающим для дортуара Сапфировой совы, который впервые за много лет вновь обрёл своё «чудо». Правда, это ему только предстоит доказать. Завтра, в финальном поединке.       — Давайте! — Кричал Розье, размахивая клюшкой, как флагом, и помчался по дуге за Джаггером, представлявшим наибольшую угрозу. К нему навстречу нёсся Крауч, который в последний момент избежал столкновения с противником, элегантно уйдя из-под удара. А вот Джаггеру не так повезло: Крауч, воспользовавшись случаем, увёл шайбу и теперь скользил к Сомерсету. Но надо дать зрителям шоу, и он его даст. Сомерсет поднялся на ноги, готовясь принять удар, однако вместо одного Крауча, на него неслись уже четверо: оба нападающих, Абраксас и Дориан, подстраховывающие с обоих боков и сзади.       — Вот чёрт… — выругался Тэйн, видя, как они перебрасывают диск друг другу, отчего у него двоилось в глазах. Но последний замах сделал именно Абраксас, мощным ударом отправляя шайбу в полёт в ворота и дальше.       — Два: ноль в пользу дортуара Сапфировой совы. Разыгрываем! А нет, погодите… — Хананель отвернулся и начал совещаться с подошедшими учителями. — Что ж, — заместитель директора кашлянул. — Раз так повернулись события, и победитель очевиден… Дортуар Сапфировой совы первым проходит в финал с итоговым счётом два: ноль!       Реакция на это была эмоциональной: Сиэль устало улыбнулся, опустив голову; Дориан неожиданно для всех весело засмеялся, дав подзатыльник Розье, рассмеявшемуся следом за ним; Тэйн усмехнулся, подойдя к Арману, который за прошедшие двадцать минут с его выбывания из игры успел создать на снегу рисунок снежинки. Но отнюдь не такой простой, а гораздо более сложной, насколько вообще может быть порождённое фантазией творение.       — Они это заслужили, да? — Спросил Тэйн на редкость спокойно.       — Полагаю, так, — заметил Арман. — Мне интересно, что он придумает в качестве ответа для Транси.       — Ты думаешь, что?       — А другого исхода и быть не может.       Слова Армана оказались пророческими: следующий бой между дортуарами Зелёного льва и Алого лиса закончился полной победой Лисов, со счётом два: один. Самым захватывающим моментом во всём матче было столкновение Алоиса и Вэйлонда, ни один из которых не хотел уступать, что в итоге превратилось не просто в поединок силы, но и в словесную перепалку, за которой с интересом наблюдал Сиэль, всё же получивший достаточное количество синяков.       Но при этом, как признавались студенты, моменты боя между Волками и Совами оказались гораздо более захватывающими, чем позёрство Лисов и бахвальство Львов. Они были такими же доминантами, как и Дориан с Арманом, но отношение к командам сложилось абсолютно разное. Сиэль даже подумал, что Алоис похож на Армана: все в команде ориентировались на первого, но при этом каждый был сам за себя и отвечал тоже сам за себя. В команде Де Клера все члены были как три мушкетёра из романа Александра Дюма-старшего — один за всех и все за одного.       — Что ж, — сказал Сиэль Дориану, стоявшему рядом. — Всё решится завтра.       — Да. Не забудь про бал вечером, без тебя он просто не состоится, — Дориан довольно улыбнулся, на что Сиэль неловко поежился, ловя на себе пристальный взгляд Себастьяна.       Интересно, рассчитывал ли он на что-то?

***

      К слову, бал выдался таким же впечатляющим, как и разгром Фиолетового дортуара Сапфировым. Беспрестанное вращение пар в изысканном вальсе, от которого полы длинных платьев дам взвивались в воздух, на ничтожное мгновение открывая изящные лодыжки, украшенные туфлями на каблуке, и снова опускались, продолжая своё неспешное движение с очередным поворотом. Сияющие в пламени свечей украшения, подчеркивающие хрупкие плечи молодых леди; покровительственные улыбки старшего поколения, где каждый неизбежно был родственником другому и неважно, в какой конкретной степени это родство выражалось. Атмосфера всеобщего довольства, музыка, достойная лучших и только лучших, и…       Лицемерие, лицемерие и ещё раз лицемерие.       Андрас стоял в углу и морщился из-за доносящегося до него смеха на высоких тонах. Для него балы не были чем-то особенным — всё те же лица каждый раз, те же натянутые на лица хищников отвратительно-фальшивые усмешки, тот же обвиняющий шёпот, если кто-то из присутствующих не отвечал стандартам: политика, одним словом. Сам маркиз обычно на таких мероприятиях старался не слишком портить себе репутацию — даже если та для него ничего не значила — ибо сохраненное положение в элитном обществе давало пропуски и на остальные подобные сборища. И, разумеется, Себастьян пользовался этим вовсю — только бы избежать пристального внимания Мефистофеля, который время от времени начинал придавать своим обязанностям надзирателя слишком серьёзное значение. Разумеется, такие периоды долго не длились: Фаэлену — или какое он там себе имя выбрал? — быстро надоедало такое времяпрепровождение, но до этого момента ещё надо было дожить. Хоть как-то.       Поэтому Себастьян и использовал свою репутацию, чтобы добыть пропуск себе и своему гостю.       Конечно, Мефистофель пользовался этим на полную катушку, обзаводясь десятком-другим завороженных его личностью пассий.       Не было изменений и на этот раз: Мефистофель с небольшой стайкой леди вокруг себя — или это были ведьмы? — вошёл в зал, уверенно занимая зону, открывающую наиболее полный обзор на остальное помещение. Впрочем, Андрас почти сразу утратил к нему интерес: за прошедшее время уже насмотрелся.       — О, кстати, молодой граф, кажется, очень симпатичный мальчик, не считаешь, дорогая? — раздался визгливый голос мамаши совсем рядом с ним. Себастьян раздражённо повернул голову в ту сторону, уже догадываясь, что увидит.       — Он помолвлен, матушка, — смиренно отозвалась, судя по всему, дочь этой визгливой дамы, только отмахнувшейся от этих слов веером. Девушка, к слову, была весьма неплоха на вкус Андраса и даже чем-то напоминала Сиэля: тёмные волосы и синие глаза, сейчас наполненные раздражением и неприязнью.       — Да что ты понимаешь, — уверенно заметила аристократка. — Любую помолвку можно разорвать, пока на них нет колец!       — Простите мою непочтительность, миледи, — позволил себе вклиниться Себастьян, тут же обращая на себя внимание девушки, благодарно склонившей голову: видимо, уже не в первый раз сталкивается с упрямством матери. — Но его невеста — наследница маркиза Мидлфорда.       Дама тут же заметно побледнела, резко посмотрев в сторону, где находились члены вышеупомянутой семьи: маркиз как раз раскланивался с каким-то мужчиной: Себастьян вроде узнал в нём заместителя министра внутренних дел, которому прочили место самого министра, благодаря связям в высоком обществе. В это время Элизабет, как и он последние несколько минут, не спускала взгляда с Сиэля, стоящего неподалеку в обществе префектов и девушек самых разных возрастов, хотя большинство всё-таки были его ровесниками или около того. Он вёл себя прилично. Умильно улыбался, вежливо склоняясь перед подошедшими к нему леди, целовал им руки и снова возвращался к прерванной беседе: то и дело от них можно было услышать смех Вейлонда, успевшего отметить успех Сиэля в своем первом матче и убеждавшего его провести битву между их дортуарами, на что тот только мягко отказывался. При этом вмешивался и Дориан, замечавший, что им ещё надо было сыграть игру с Алым дортуаром.       Естественно, что для остальных это сработало как прекрасный предлог для разговора с нашумевшим во время матча вратарём Сов.       Андрасу, скрипя зубами, оставалось лишь отгонять этих тварей от Сиэля, который даже не замечал его усилий, всё это время общаясь со старостами. Чудо ещё, что рядом не было Транси. И с каждым разом Себастьян невольно задавался вопросом, а зачем вообще он прилагает столько стараний, если для Сиэля это ничего не значит.       Именно так он и оказался в этом углу сейчас, наблюдая за страданиями его господина со стороны и посмеиваясь, когда тот, явно не в силах сдержать неуместное раздражение, слишком натянуто улыбался.       — Андрас.       Голос Мефистофеля раздался неожиданно близко. Себастьян, догадавшись, что слишком отвлекся, мысленно ударил себя по голове, прежде чем повернуться к нему.       — Уже? — только и спросил Себастьян, прежде чем притворно вздохнуть. — Ладно, идём.       Тот лишь кивнул на это предложение, и оба представителя Баатора покинули помещение и, удостоверившись в том, что никого рядом нет, открыли маленькую дверь чего-то вроде кладовки, но побольше. Как только они вошли в небольшой закуток, атмосфера между двумя демонами сразу же изменилась. В ней перестала сквозить прежняя, относительно спокойная неприязнь и враждебность, исчезли даже те немногие положительные нотки, что присутствовали раньше; остался лишь один, безразличный по своей сути холод и сумрак, медленно расползающийся по стенам из дрожащих от неяркого пламени быстро затухающей свечи теней, отбрасываемых собеседниками.       — Итак, есть новости? — спросил Себастьян, одергивая душный воротник робы, и затушил фитиль единственного источника света окончательно: незачем кому-то знать, что в этой комнатушке кто-то есть.       — Не совсем, — Мефистофель уверенным жестом достал из внутреннего кармана портсигар и, достав одну из сигар, закурил. — Совет Мыслителей всё-таки состоялся, но закончился не так хорошо, как мог бы, — и затянулся, выдыхая неожиданно яркий фиолетовый дым, соткавшийся в смутные фигуры демонов, поднимавших руки — или их подобие — вверх, голосуя. — А у тебя какие новости?       Под Советом Мыслителей Мефистофель подразумевал группу демонов, имеющих прямое отношение к Верховному Суду Баатора.       — Ты и сам все прекрасно знаешь, Мефистофель, — презрительно выплюнул Андрас, сжимая губы, но всё же расслабился мгновением позже, прижавшись спиной к одной из стен. — В колледже совершаются похищения детей с «голубой кровью», и, судя по всему, за этим стоит наш сородич. И не один. Хананель — всего лишь одна из пешек, как и мальчишка, насчёт остальных неуверен. Более того, вычислить главного никак не выходит, словно что-то скрывает его от моих поисков. Так что насчет Совета?       Мефистофель лишь выдохнул очередное кольцо дыма, превратившееся в странную, похожую на морские волны, муть.       — А на Совете было дикое безобразие, — Фаэлен мило улыбнулся, явно показывая, кто за безобразием стоял. — До Них уже дошли слухи о похищениях, но пока это не стало настолько очевидно, никто даже озаботиться не захотел. А когда до Них дошли возможные последствия, это состояние переросло в массовую истерию и панику. Но даже при такой дополнительной мотивации имя того, кто это устроил, до сих пор остается тайной. Более того, враг действует настолько умело, что под подозрением все и никто в одно и то же время.       — В каком смысле?       — Зачинщик не входит в число известных демонов.       — Разве такое возможно? В архивах есть даже имена демонов Бездны, да и остальных измерений — тоже. Достаточно выяснить, к какой группировке они принадлежат, — Себастьян достал откуда-то бокал для вина, собеседник тут же вытащил бутылку явно из своих запасов.       — Ты не так понял. Противники не принадлежат ни к одному из крупных измерений, более того, в какой-то группировке, как ты выразился, они тоже замечены не были, — Мефистофель прищурил блеснувшие ярким алым огнём глаза, склонив голову к плечу. — Наши противники — одиночки, камикадзе, обезьяны, решившие поиграть с оружием, но не выяснившие, с какой стороны оно стреляет.       — Бред, — резко отозвался Себастьян и взболтал вино в бокале, оглядывая винные ножки на хрустальных стенках. — Демоны — существа крайне зависимые, особенно, когда дело касается миров и содержащейся в них энергии. Только благодаря последней, — он поднял руку, на кончике пальца которой радостно полыхнуло и потухло голубоватое пламя, — мы можем жить. Только жнецы способны «перерабатывать» энергию окружающего мира под себя и использовать её.       Андрас замолчал, неторопливо покачивая бокал из стороны в сторону.       — А даже если бы демон намеренно отсоединился от собственного источника, то стал бы настолько слабым, что поймать и истребить его не составило бы особого труда. Как… с призраком.       Мефистофель удовлетворенно улыбнулся, обнажая острые клыки.       — У меня возникла та же идея. И я склоняюсь к ней больше, чем к другим идеям, высказанным сегодня на Совете. Но, — Мефистофель театрально развел руками, из-за чего тонкая дымчатая нить обволокла его тело и растворилась. Андрас мельком подумал, что на сигару явно применено одно из фирменных заклинаний в арсенале Мефистофеля. — Когда мне предоставили слово, Велиал — ты же помнишь, что он в бешенстве из-за отнятого мной места любимчика Повелителя? — резко оспорил каждый предоставленный мной факт. К моему величайшему сожалению, теория о непривязанном ни к одному из миров демоне была оценена советом, как несостоятельная. Других теорий, разумеется, не было. А если и были, то они не стояли моего внимания.       — Иными словами, Совет закончился тем же, с чего и начинался.       — Именно.       В помещении воцарилось молчание. Казалось, оба демона погрузились в свои мысли, отгороженные друг от друга неторопливо уплотнявшимся дымовым облаком, но в случае Себастьяна, примешивались и неприязнь, окончательно укрепившаяся в нём после похищения Сиэля и ранения Раума. Эта эмоция разрывала его на части, призывая отвергать каждое сказанное этой сволочью слово. Однако Андрас всё-таки не мог отрицать некоторой здравости идей Мефистофеля, насколько бы сумасшедшим тот не был.       Впрочем, разве он не такой же?       Нет, далеко нет. Они слишком отличаются друг от друга. Даже если они и сошлись когда-то на почве назначенного ему наказания, это вряд ли бы произошло при иных обстоятельствах. И, тем не менее, они здесь, разглядывают своего собеседника, словно искаженное задымлением пространство может дать понять что-то новое.       Хотя этого, конечно, никогда не случится.       — И всё-таки, твоя идея далека от реальной. Даже просто осуществить её — уже на грани возможностей.       — Не будь так категоричен, Андрас, — отмахнулся Фаэлен, затушив, наконец, сигару и подойдя прямо к нему. — Скажи мне, тебя никогда не удивляло, что весь колледж пропитан демонической энергией, весь! От него исходит настолько подавляющее ощущение, что только дурак, не чувствительный к магической силе, может пропустить это мимо себя! Никто не обращает внимания, насколько её здесь много. И её достаточно, чтобы даже наше чутье на сородичей заглушить. Но не просто заглушить, нет, тут что-то совершенно другое! Что уж говорить, я тебя-то еле почувствовал.       — И как ты прикажешь мне этому пресловутому чутью верить, а, Мефистофель? Если оно уже подводило меня бесчисленное число раз. Тем более, на войне демоны попадались на это сплошь и рядом, получая удар в спину.       — Тебе не напомнить, чем закончилась эта война? Левиафан сбежал, а мы остались при пиковом интересе, даже не имея в руках его источник!       — Разве он ещё не сдох? — Андрас резво отошёл в сторону, стараясь не задевать вставшего на его место Мефистофеля.       — Никаких доказательств его кончины нет, — собеседник протянул это настолько приторно сладко, что Себастьян еле удержал себя от немедленного убийства паршивца. — Более того, о нём слишком мало известно даже Совету, так что вполне возможно, что источника не было на Бааторе с самого начала.       Мефистофель произнёс последнюю фразу настолько серьезно, насколько мог, явственно призывая Андраса вернуться к разговору, а не паясничать.       — Ходят слухи, что Совет пытается найти Сердце Океана. Но пока — безрезультатно. Слишком мощные заклинания на него были наложены.       — Это, я полагаю, связано с возможным выживанием Левиафана?       — Напрямую. Пока существует Сердце, Левиафан не умрёт, а чтобы продолжать собственное существование у него сил хватит даже не на одну тысячу лет. Однако пока вспышки его активности не было, значит, Сердце не у него, — Мефистофель резко замолчал, за дверью послышался шум, впрочем, быстро удалившийся. Видимо, некоторые пары решили не терять времени зря. — И если продолжать эту мысль, то получается, что кровь он использует именно для подпитки, чтобы не выдать себя, при поглощении — ведь всё шифруется жнецами — и собственную энергию не тратить.       — И опять же, это не доказательство твоей теории. Более того, всё это, — Себастьян даже руками развёл. — Может оказаться лишь одной большой западней.       — Может и так. Но медальон ты всё равно уже потерял, так что на тебя охотиться нет смысла. А вот на твоего хозяина — как раз наоборот.       — Брось, к кольцу это не имеет отношения. Тем более, Фантомхайвы вряд ли имеют недостаток в семейных драгоценностях. Да и мы не почувствовали в нём Сердца, если не помнишь. К тому же медальон, как я давно успел понять, украл жнец, так что не мои проблемы.       — Жнец в отставке, если не помнишь.       — Со своими претензиями обращайся в их управление, а ко мне не суйся, — Андрас снял очки с переносицы, потирая её пальцами. — Однако если считать твою теорию верной, то катастрофа началась бы именно в тот момент, когда медальон был потерян. Как ты это объяснишь, Мефистофель?       Мефистофель пораженно застыл, словно не видя нужды думать об этом до сего момента.       — Может… — он снова закурил, выпуская очередной клуб фиолетового дыма, сразу же приобрётшего очертания знакомого медальона. — Может, камень поврежден? Тогда на его восстановление потребуется огромное количество времени и энергии.       Он начал что-то бормотать себе под нос, лихорадочно обдумывая пришедшую ему в голову мысль.       — Это, безусловно, занимательно, — процедил Андрас, прерывая процесс. — Но пока не будет доказательств, я тебе не поверю. Ни на грамм.       Мефистофель резко застыл, оглянувшись на Себастьяна. Уголок его рта нервно дергался, отражая его состояние.       — Что ж, когда начнётся очередная катастрофа, тебе придется в это поверить, дорогой, — с особенной насмешкой Мефистофель протянул последнее слово, с удовлетворением замечая, как дернулся его оппонент. Напряжение, повисшее в воздухе после этой фразы, можно было разрезать на части, но ни один из них не спешил нападать первым, видимо, предпочтя дождаться действий другого.       — Что ж, тогда, как я понимаю, разговор окончен?       По тону этого вопроса Мефистофель четко понял, что отрицательного ответа Андрас явно не ждал.       Впрочем, тот его и не дождался. Стоило Фаэлену открыть рот, как его собеседник нагло развернулся на каблуках, торопясь как можно быстрее избавиться от его общества, по его мнению, чрезмерно утомительного и назойливого, на что первый только фыркнул и покачал головой.       Андрас оказался в главном холе в считанные секунды, эффектно поддернув рукой развивающуюся чёрную мантию. Взгляды толпы старшекурсников, заприметивших заученную наизусть скользящую походку боковым зрением, нервно уставились на него. Они явно были под легким ударом из-за шампанского и общества девушек, цепляющихся за их руки, потому сильно разнервничались, как только им довелось столкнуться с грозой колледжа лицом к лицу в не совсем пристойном для аристократов состоянии. Хотя об их спутницах нельзя было сказать то же самое, ведь в отличие от них, девушки оказались скорее очарованными, нежели напуганными страшным, но дьявольски красивым профессором.       Одна из них даже уронила свой веер от смущения, а Андрас, мстительно улыбаясь её сопровождающему, подхватил его прямо в воздухе и вложил в её раскрытую ладонь.       — Впредь будьте аккуратны, мисс, — в поклоне коснувшись её руки легким поцелуем, как и подобало настоящему джентльмену, Себастьян немедленно удалился. Девушка, которой он позволил себе оказать честь, уставилась ему вслед страстно-влюбленными глазами. А её спутник, ученик седьмого курса, обидчиво засопел. Что ж, в этом был весь Андрас.       Он услышал голос Сиэля, находясь в совершенно противоположной стороне зала. Его шаг ускорился.       — Ох, уверяю, многие недооценивают силу Сапфирового дортура, и мне вовсе не стоило продавать душу за победу нашей команды в первом туре.       Сиэль стоял в окружении команды и каких-то дам и мило, даже слишком мило, разговаривал с младшей сестрой Дориана, которой явно был не безразличен. Она строила ему глазки, всячески старалась завести разговор на любого рода тему и даже уместно шутила, что показалось Себастьяну в невероятной степени возмутительным. Как смеет какая-то пигалица даже пытаться завладеть вниманием его Сиэля? Однозначно, эту проблему нужно решить, и сейчас же. Однако стоило Себастьяну направиться в его сторону, как на горизонте возникли проблемы куда более значительные, чем какая-то малолетняя девчонка. Алоис Транси.       И не только.       Краем глаза Андрас заметил, что он не единственный, кого привлекла блондинистая шевелюра старосты Алого дортуара. Вторая самая популярная обладательница такого яркого цвета волос стояла около входных дверей, сверля Сиэля странным взглядом и абсолютно не обращая внимания на все время отвлекавших её кавалеров.       Себастьян окинул её мрачным взглядом, а затем обернулся, так как происходящее за его спиной было, по его мнению, куда важнее. Элизабет, времени не теряя, тоже решила направиться к ним.       — Разве можно разговаривать с дамой в таком щекотливом положении, Сиэль? — Транси вульгарно — без воздействия алкоголя здесь явно не обошлось — отстранил прилипчивую даму и тут же занял её место, чтобы поддержать Сиэля под локоть. Сиэль при этом сильно поморщился, явно не обрадовавшись такой компании, но вдруг качнулся назад, отчего Алоис, как не прискорбно признавать, оказался рядом очень кстати и удержал Сиэля, спасая его тушу от участи оказаться в пиале с пуншем. — Смотрю, тебе совсем плохо. Позволь проводить тебя.       Алоис, незаметно для остальных, неприлично обнял Сиэля за талию. Но Сиэль отстранился от него, лишая Алоиса возможности ещё сильнее распустить свои нахальные руки.       — Спасибо, Транси. Но, поверь, твоя помощь мне ни к чему. Лучше прибереги её для своей команды на завтрашнем матче.       Алоис надулся, а Андрас готов поклясться, что помимо обыкновенной обиды смог ощутить яркую ненависть, гнев и злость. Слишком агрессивная реакция на простой отказ. Пожалуй, с него хватит.       — Но, Сиэль! — Дориан окликнул его. — Сейчас тебе и правда лучше не ходить одному.       — Думаешь? — раздражённо отозвался Сиэль. — В таком случае я бы предпочёл пойти в сопровождении кого-то из Синего дортуара, нежели соперника, от которого накануне состязания не знаешь чего ожидать.       — Брось, Сиэль! — Алоис рассмеялся, примирительно выставляя ладони. — Я, может быть, далеко не самый бесконфликтный в этом колледже, но мне определенно можно доверять. Расслабься, я просто отведу тебя к твоей спальне. Лабберт где-то бродит, а мне скучно.       — Не утруждайтесь, Транси, — прошипел холодный, преисполненный тихо оскалившегося бешенства, голос, заставляя Алоиса вздрогнуть всем телом, а остальных присутствующих — с удивлением взглянуть на неожиданно появившегося за спиной Сиэля методиста, искусно скрывшего истинную эмоцию под видимостью вежливой улыбки.       Алоис не мог не обратить внимания на то, как моментально расслабились плечи Сиэля: из его позы ушло всякое напряжение, а взгляд, отражённый в синем глазу, стал практически невозмутимым. Практически, потому что Сиэль определённо был доволен увидеть своего цепного пса на своей стороне. И не мог скрыть этого удовольствия.       Алоис вяло хмыкнул. Исходящая от Андраса опасность разливалась волнами вокруг него и Сиэля, захлестывая её случайными всплесками столпившихся вокруг их компании людей. Леди, уставившись куда-то в потолок с пустыми кукольными выражениями на лицах, механически отзывались на вопросы обеспокоенных родителей. А остальным студентам, привыкшим к постоянной угрозе со стороны профессора Михаэлиса, приходилось пытаться удержать подле себя некоторых особенно впечатлительных дам от вызова экзорциста.       «Я знаю, зачем вы здесь, — безмолвно говорил Алоис, скрестив руки на груди, и мрачно разглядывал одну из теней, почти незаметно обвившую ноги Сиэля. — Я знаю, кто вы»       Ответное выражение лица Себастьяна ничем не отличалось от обычного. Вот только в глазах поселилось нечто презрительно-снисходительное, что говорило о том, насколько ничтожны попытки человека поймать с поличным демона, особенно когда он проявляет настолько собственнические чувства по отношению к контрактору.       — Да? Профессор Михаэлис, Вы считаете, что Фантомхайв не стоит беспокойства? Хотя именно Сиэль принес дортуару Сапфировой совы первую победу, знаете ли… — мальчишка замолчал, прикидывая, что говорить дальше. — Хотя я, в отличие от некоторых, предпочитаю честную борьбу.       — Да? — протянул Андрас с явным сарказмом. На этот раз ещё несколько человек упали в обморок от нежного бархата голоса обольстителя. — Похоже, у Вас и у меня понятия справедливости расходятся, что, впрочем, неудивительно. Говорят же, что у павших людей подобного чувства и быть не может, не так ли? Пойдёмте, мистер Фантомхайв. Я помогу вам.       — Да, конечно, профессор, — спокойно ответил Сиэль, не вздрагивая, когда рука демона-дворецкого легла на его плечо, ласково направляя к лестнице на второй этаж.       «Один ноль в мою пользу, Транси»       «Аж противно», — подумал про себя Алоис, отворачиваясь и почти рыдая от злости.       Да что эти двое о себе возомнили?! Нет уж, они играют на их поле, у них не получится обставить его с Клодом вокруг пальца, сколько бы усилий на это не пришлось приложить. Не здесь, не сейчас… И снова выполнение его миссии накрылось.       Транси, не замечая никого и ничего, помчался к выходу, толкая по пути Элизабет, как раз выходившую из бального зала. Девушка немного расфокусированно уставилась на быстро удаляющуюся спину, но, встряхнувшись, пришла в себя, принявшись выглядывать нужных ей людей.       «Неужели опоздала? Да нет, не могли они уйти далеко», — Элизабет вновь посмотрела по сторонам и, увидев на лестнице знакомую чёрную робу, помчалась следом, стараясь оставаться незаметной.       Аккуратно заведя Сиэля на веранду, ибо это было самым ближайшим и относительно подходящим местом, Себастьян помогал ему тошнить от переизбытка алкогольных напитков. Этот безрассудный глупец совершенно не видел меры в потребляемом, выбрав, по мнению Себастьяна, самый низкий и недостойный способ уйти от проблем, которые рано или поздно его всё равно достанут.       Потому Себастьян, ни на йоту не желая щадить своего господина, сурово держал его над фасадом веранды, заставив скрючиться почти пополам, и сильно давил ладонью на спину, в то время как другая подпирала живот. Сиэль тяжело дышал, кашлял, иногда даже вырывался, когда его не совсем человеколюбивый дворецкий начинал действовать слишком грубо, отчего мальчишке казалось, что у него изо рта могла вылиться не только мерзопакостная жижа, но и желудок. Вот только потуги эти были слабы. Противостоять намерениям Себастьяна парень долго не смог и спустя минуту покорно повис в его руках, пока тот обращался с ним как с куклой, безжалостно заставляя извергать из себя остатки выпитого.       — Ну и зачем Вы сделали это?       — Просто мне… так захотелось. Да и ведь всё равно ты… кха… — откашлявшись, Сиэль слабым взглядом косится на Андраса, скептически поджавшего губы от такого зрелища. Да уж, вид наглой сволочи явно оставлял желать лучшего. Одна его нетрезвая улыбка чего стоит. — Ты всегда рядом.       — Но ведь это не предлог. А если бы я пришел позже? Вас ведь так разнесло, даже представить страшно, что могло бы случиться, — Себастьян подает ему салфетку, однако Сиэль не принимает её, вдруг снова наклоняясь. На пол льется светло-красная жидкость, глаза Себастьяна закатываются. — Утрите рот. Боже, Вы налегли ещё и на вино… Ваш организм и без того похож на детский с такими-то параметрами, но пьёте Вы как зрелый мужчина.       — Ты говоришь так, будто я законченный алкоголик. Вот только, мать твою, мне уже почти девятнадцать лет, я пью чрезвычайно редко, и могу себе это позволить! — Сиэль, попеременно икая, поскальзывается на заледеневшем от холода полу. Андрас ловит его, аккуратно усаживая на фасад.       — Вот, — Себастьян надежно приобнимает Сиэля за спину, чтобы он не упал назад, и аккуратно вытирает его губы и подбородок платком. — Так намного лучше.       Сиэль резко пошатывается и, тяжело дыша, кладет руки Себастьяну на плечи. Себастьян вздрагивает, не в состоянии пошелохнуться на какую-то долю секунды, а потом тянется, чтобы, смахнув со лба несколько прядей чуть влажных волос, увидеть лицо, бледное, взмокшее и осунувшееся. Видимо, этот мальчишка и правда сильно перенервничал. Однако такой вариант — не выход, Сиэль понимает это какой-то частью души. Зачем же?       — Вы замёрзнете здесь, милорд. Давайте я отнесу Вас в общую спальню, где Вы сможете отоспаться перед завтрашним. Грядет тяжелая схватка, — Андрас чувствует, как Сиэль притягивает его тело к своей груди и обхватывает талию ногами, отчего равномерное дыхание сбивается из-за ускорившегося ритма сердца, но Андраса это скорее пугает, чем смущает. Он пытается отстраниться от Сиэля, испытывая слишком необычные для себя ощущения. В груди неестественно теплело, в горле обильнее скапливалась слюна, и почему-то как-то по-глупому тряслись кончики пальцев. Какой-то совершенно дикий, непонятный бред.       — Нет… подожди с этим немного. К утру я в любом случае оправлюсь, со мной бывало и похуже, — Сиэль не дает ему такой возможности и обвивает руками его шею, повисая на нём, как доверчивый котенок. Последнюю фразу он произносит намного тише: — Да и не холодно мне, когда ты рядом, Себастьян…       Выдержка даёт очередную трещину, и руки Андраса ответно обнимают мальчишку. Каким-то образом это создание сумело проникнуть в его ещё более мрачную, чем сама Тьма, душу, и теперь прорастает, как навязчивый, но слишком приятный глазу сорняк. А вырвать его… а нужно ли? И, самое главное, получится ли?       — Вы точно вдребезги пьяны, — несмотря на это, Себастьян позволяет себе положить ладонь на его макушку, чтобы начать перебирать волосы, мягкие и шелковые, слегка отдающие ароматом мяты и бергамота. Этот запах преследовал Себастьяна везде, даже когда ему, истомленному вечной нехваткой, приходилось срываться с крыши, чтобы улетать прочь. Запах вынуждал либо терять голову от ожидания, либо желать его источник, причем желать страстно, отчаянно и грязно.       — Заткнись, — Сиэль тихо смеется ему в ухо и утыкается своим лбом в его плечо. — Ты нравишься мне куда больше, когда не давишь на нервы и не занудничаешь.       — Интересно. Значит, я в какой-то степени Вам даже нравлюсь?       — Может быть… всё может быть… — Сиэль неопределённо улыбается, а Себастьян напряжённо опускает глаза, эхом слыша очередной стук сердца. Странно, слишком странно. И предчувствие, которое никогда его не подводило, подсказывало нечто совсем неладное.       — Вы… — он прокашливается, так как голос становится немного охрипшим. — В последнее время Вы очень много нервничали, что довольно неудивительно, учитывая такой напряженный график работы. Однако Вы отвергали любую помощь с моей стороны, которая могла бы хоть ненамного расслабить Вас, и сейчас ведете себя так, будто за всё это время… соскучились по мне?       — В который раз убеждаюсь, что ты явно не страдаешь пониженной самооценкой, — гладящие спину Себастьяна руки остановились.       — А вы — пренебрежением к лукавству, — а вот Себастьян перебирать волосы Сиэля не перестал, слыша, что дыхание и сердцебиение мальчишки ускорились. Все верно, Сиэль испытывает то же, что и он. — Полагали, что я не замечу? Вы всю неделю ходили сам не свой, украдкой смотрели на меня на уроках, будучи уверенным, что я не вижу этого. Избегали меня настолько яростно, что я откровенно не видел этому причины, ведь раньше моя близость не доставляла Вам проблем. Вы не могли так быстро изменить решение, значит, дело в Вас, а не во мне. Что происходит?       «Что ж, вот ты меня и подловил»       — А разве ты не догадываешься? — Сиэль поднял голову, внимательно посмотрев на Андраса, который в этот момент почему-то перестал шевелиться, словно увидел перед собой что-то воистину ужасное. Да, так оно и было. Только не в Сиэле дело, а в нём самом. И то, к чему клонил этот потерявший голову мальчишка, вызывало где-то внутри настолько странные ощущения, что накрадывающуюся панику Андрас даже словами не смог бы передать.       — О чём Вы?.. — голос снова понижается до оробевшего хрипа, но Себастьян не контролирует его, ему совершенно не до этого.       — О том, что ты не безразличен мне, идиот.       Очередной удар сердца. Затем ещё один. Ещё.       В ушах нарастает шум, отдаленно напоминающий жужжание пчелиного роя. Образы перед глазами размываются, смешиваясь в какое-то слишком яркое пятно.       — Вы наверняка шутите. Вы пьяны, милорд, Вам явно следует отоспаться, — он заторможенно опускает Сиэля на пол, начиная медленно отходить назад, и машинально касается кончиками пальцев груди, сотрясающейся под прикосновением его холодной кожи. Невозможно.       Сиэль делает несколько шагов вперед, не давая Андрасу даже шанса к отступлению, который сейчас больше всего хотел разобраться с творившейся в нём чертовщиной. Наглазная повязка спадает на пол. Андрас, заглянув в глаза Сиэля, с ещё большим напряжением понимает, что тот уже не пьян. Что снова врёт и играет. Придумав сомнительный путь к отступлению в случае неудачи, он уверенно идет на него с эскаладой, надеясь застать врасплох.       — Ты что, струсил, Себастьян? — веранда узка, их тела снова могут ощутить тепло друг друга, а губы, находясь в опасной близости, у обоих чуть дрожат.       Нет, Себастьян не струсил. Себастьян просто вчистую растерян, первый раз ощущая нечто подобное. Ему сложно признаться себе в этом, но сейчас, когда Сиэль задумчиво касается ладонью его подбородка, поглаживая его так, что воздуха в легких перестает хватать, он готов покориться ему полностью и признать, что зависим. Признать, озвучив это в его губы во время поцелуя, слишком сладкого, чтобы устоять, и слишком пьянящего, чтобы не обезуметь.       — Ничуть. Однако сейчас Вы вряд ли осознаете, что делаете, и я не желаю пользоваться Вашей слабостью. Это слишком нетактично с моей стороны.       — А я желаю, чтобы ты ей воспользовался. Мое слово против твоего, конкуренция неравна, не находишь?       Дьявол.       — Я обещаю, что Вы пожалеете об этом наутро, — руки находят нежное тело и притягивают к себе. Даже шум вьюги не может перебить озорную усмешку Сиэля.       — Целуй меня, Себастьян… — кончики волос заледенели от холода, но Сиэль не мерзнет, ничуть. По первому повелению жадные уста впиваются в кадык на шее, глуша полузадушенное рычание, и терзают, терзают, терзают кожу, как прикасается своими шипами к плоти ядовитый цветок. — А-а-ах… — рука Сиэля ложится Себастьяну на голову. — Да… да… целуй, целуй меня…       Сколько бы Андрас не пытался закрывать сознание от этих мыслей, их причина всё равно постоянно мелькала перед глазами и сейчас плавилась от сладострастия в руках, сжимающих подрагивающие плечи. Нет лекарства от зависимости. Она становится частью души.       — Вы слишком распущены, господин, — азарт вскипает в крови, разогревая их тела. Андрас стонет, маскируя сумасшедшую усмешку в голодном прикосновении языка к ключице. — Но, — он отстраняется, встречая лицом разгорячённое дыхание, — мне это нравится.       — Тогда дай мне свои губы… — Сиэль повелительно сжимает волосы Себастьяна в зажатом кулаке и тянется ко рту. — Ну же…       Бдительность притупилась под покровом накативших эмоций. Андрас не может ощутить присутствие чужого человека, смотрящего на них с шоком и ужасом. Андрас целует мальчишку, закатывая глаза от удовольствия, рычит и запускает свои руки ему под пиджак, чтобы приласкать ровную спину. Тот сильнее вцепляется в чёрные волосы и поглаживает его щеку, всячески демонстрируя не только абсолютное согласие, но и рьяное желание. Атмосфера накаляется исходящей от Себастьяна с Сиэлем страстью и горечью Элизабет, пораженно зажимавшей ладонью рот.       Она очень старалась ничем не выдать себя, хоть из горла рвалось болезненное икание от тихого плача. Глаза не верили происходящему, однако его было достаточно, даже если из-за непогоды не получилось расслышать разговор.       Странно и омерзительно. Других слов у Элизабет не находилось, чтобы дать данной ситуации характеристику, что являлась чистейшей воды ничтожеством по сравнению с тяжелейшим уроном, которое потерпело её сердце, когда в один момент рухнули все мечты и глупые надежды.       Но и мыслей не было. Была боль, непонимание и неверие. Из-за них обстановку невозможно принять ежесекундно, как нагрянувший посреди лета снегопад.       Бежать. Бежать сейчас же.       Ноги почти не двигаются, Элизабет проклинает чертовы туфли на самом высоком каблуке из её арсенала, когда они цепляются за шероховатую часть пола, отчего она едва не падает назад, чудом удержавшись за недалеко расположенные перила лестницы. Её пальцы подбирают платье, тело заряжается энергией от взыгравшего адреналина, она в панике бежит обратно, надеясь никому не попасться на глаза.       А ведь Элизабет пыталась ни на что не надеяться этим вечером. Как только до неё дошли слухи, что Сиэль, внезапно решив продолжить обучение, что уже само по себе было неожиданно, был избран помощником префекта, она сразу догадалась, что большую часть времени он будет сильно занят. Да и найти его среди такого количества народу было непросто. А когда всё же получилось…       Добравшись до первого этажа, она достала из небольшой сумочки зеркало, чтобы привести свой вид в порядок. Причёска сильно растрепалась, глаза покраснели, а кисти рук по-прежнему тряслись от перенапряжения. Быстро такую проблему не решить, но Элизабет приложила максимум усилий, чтобы суметь с достоинством выйти в свет. В целом, у неё получилось, но чуткий Эдвард, завидев её, сразу понял: что-то не так.       — В чём дело, сестра? — он подошёл к ней, но та оставалась в стороне, пряча глаза. — Что-то случилось? Ты вроде бы шла к Сиэлю.       — Кажется, кто-то на втором этаже не закрыл окно, и меня сильно просквозило, — голос Элизабет был мёртвым, как и взгляд. — А Сиэль… он занят. Видимо, напряжённое у него время, раз приходится удручать себя обществом преподавателей. Хочу уехать отсюда. Сейчас же.       — Хм? — Алексис и Френсис переглянулись между собой.       — Не хочу ещё больше заболеть, — постаралась прояснить ситуацию Элизабет.       — Что ж, — Эдварду ничего не оставалось, кроме как согласиться. — Отец с матерью пока останутся, но, так как у нас две кареты, я могу тебя отвезти.       Благодарно приняв руку Эдварда, Элизабет направилась к выходу, игнорируя удивлённые взгляды посторонних и опечаленные со стороны поклонников. Кажется, ей уже плевать на судьбу финального матча, завтра она сюда больше не приедет. Сапфировый дортуар вряд ли выиграет, сколько бы ни надеялся на новое «Синее чудо» отец, а Сиэля какое-то время видеть попросту не хотелось. Хотя отвертеться от дальнейших вопросов ему не удастся, дело лишь за временем. А сейчас хватит новых разочарований.