Мы с тобою летим, падая в бездну, Отбросим же маски ложного стыда. Даже если горькая правда известна, Напрасно играть словами «Если» и «Когда».
Андрас летел на максимальной скорости, вкладывая всю свою магию на защиту Сиэля от холода и снежных хлопьев, игнорируя заледеневшие кончики собственных ресниц и волос. Мальчишка, закутанный в чёрный плащ, тихо спал, иногда кашляя во сне или бормоча что-то несуразное, и сжимал пальцами запястье Себастьяна, неосознанно поглаживая его сквозь сон. — Мы почти добрались, мой лорд, осталось немного, — Себастьян прищурился, облетая башню часовни, находящуюся недалеко от городских ворот, и резко спикировал вниз, маскируясь в тени узких нелюдных улиц. Сиэль, как будто услышав его слова, трогательно засопел и чуть улыбнулся. Скосив на него взгляд, Себастьян с ироничной усмешкой понял, что всё-таки во сне его грозный хозяин напоминал скорее невинного, незапятнанного ребенка, нежели гордого, хитрого и непокорного ублюдка. Кончики его широко распахнутых крыльев чуть задевали края домов, оставляя после себя только резкий свист на пару с птичьим пухом. Обогнув колесницу прямо перед носом заспавшегося кучера, Андрас вновь взмыл в небо под карканье ворон и устремил свой взгляд на густую еловую рощу, сразу же за которой находился особняк Фантомхайв. Никто не ждал их возвращения, здание пустовало несколько недель, но осталось незатронутым благодаря специальному куполу, тут же распавшемуся на серебристые искры, стоило Андрасу коснуться его лишь кончиками практически полностью исчезнувших с головы рогов. Он приземлился на каменный подоконник, чуть шаркнув по светлому граниту каблуками сапог, и выпрямился во весь рост, проверяя временно забытое ими убежище на наличие потенциальных врагов. Таковых не нашлось, потому он спокойно поднял над головой одну из рук, чтобы излучаемая пальцами магия зажгла в нужных ему помещениях свет, а также гостеприимно открыла для них окно спальни. — Вот мы и вернулись, господин. Себастьян аккуратно положил Сиэля на кровать, не отрывая взгляда от его бледного лица. Ресницы парня дрожали во время сна, а руки слегка подрагивали от беспокойства. Сняв зубами перчатку, Андрас присел возле его кровати, облокачиваясь об неё и нависая над Сиэлем, а затем очень осторожно погладил его лоб, пробуя на ощупь его нежную, но горячую и влажную кожу. — Себастьян?.. — слова, произнесённые хриплым, болезненным шепотом, заставили Себастьяна заметно вздрогнуть, а тонкие пальцы, мягко сжавшие его руку и поднесшие её к губам, оробеть. — Да, я здесь, — Андрас наклонился ниже, посчитав непосильным скрыть довольную улыбку. Тем не менее, она изменилась на угрожающую, как только в неё вцепились аккуратные, но острые зубы. Раздражённо зашипев, он посмотрел на паршивца, что мирно спал секундами назад, а сейчас хмуро смотрел на него, слизывая кровь с тенара его ладони. — Жаль, что это здоровая. Хотелось ещё раз полюбоваться на результат твоего неповиновения, — Сиэль, тихо постанывая, присел на кровати, а Андрас, ухмыльнувшись, опустился перед ним на одно колено и принялся снимать его ботинки. Мальчишка совершенно не меняется. Но именно это Андрасу в нём так горячо нравится. — Но ведь это Вы меня на это спровоцировали, — расправившись с обувью, Себастьян стал расстёгивать пуговицы его пиджака, на что Сиэль склонил голову набок, заинтересованно следя за изящными пальцами, перебирающими пуговицы и шероховатую ткань. — И я до сих пор удивлён, что ты так яростно среагировал на это. Демоны — эгоистичные, равнодушие ко всему, что не касается их собственной шкуры, ублюдки. Чудовища, желающие как можно скорее утолить свой голод, — поднимая руки, чтобы Себастьян снял с него пиджак и приступил к рубашке, Сиэль воззрился на него взглядом, выдающим его удивление и плохо скрываемое восхищение. — Но почему-то ты — не такой. И поступаешь совершенно иначе. Себастьян показательно проигнорировал эти слова. Сиэль смог заметить, что движения его рук стали торопливее, а губы, растянутые в бытовой усмешке, сошлись в ничего не выражающую тонкую линию. Волнуется? Он снял с него рубашку, не подавая вида, что вдруг обострившееся молчание начинает смущать их обоих. И не мог оставить без внимания отметины от укусов и поцелуев, расцветших на красивой бледной коже, будто красно-фиолетовые цветы. Заворожённый, Себастьян коснулся самого яркого, находящегося недалеко от шеи, и потрогал его, краем сознания удивляясь, почему Сиэль не выказывает на его действия даже малейшего недовольства. А затем замер, едва стоило Сиэлю подцепить пальцами его лицо и вынудить встретиться с собой глазами. Подчиняясь очередному капризу этого несносного мальчишки, он поднял голову, а Сиэль уже очерчивал контуры его скул, размышляя над тем, насколько сильно они отстают от его зубов по своей остроте. Но глаз не отводил и на миллиметр, пытаясь прочитать то, что на уме у демона, пусть он и всего лишь человек. И, наверное, это должно стать нормальным, как только точка невозврата была ими преодолена. Сиэль, не говоря ни слова, хотя край его губ слегка дрогнул то ли от насмешки, то ли от смущения, и не исключено, что от всего сразу, наклонился к Себастьяну, ловя в его взгляде искры пробуждающейся жажды от вида приближающегося к его губам рта. Сиэль поцеловал его, словно это стало чем-то правильным. Просто взял и поцеловал, потому что захотел сделать это именно сейчас, ведь теперь им не нужны нелепо нарисованные границы. А Себастьян, расфокусированно смотря перед собой, потому что разум плавился от такой вызывающей откровенности, посчитал правильным завести свои руки Сиэлю за спину и прижать его к себе, отвечая на ласку, пусть и немного робкую, но жадную и желающую. Сиэль одной рукой прижимал к себе его голову, не позволяя отстраниться, хотя Андрас этого и не хотел, а второй блуждал по его шее, расстёгивая верхние пуговицы. Дотронулся ногтем до оставленного укуса, освежая в памяти Андраса картину собственного экстаза и слыша его тихое полузадушенное рычание, проникающее в глотку, как обжигающий шоколад. И, осознавая, что не хочет вновь дразнить его слишком сильно, разорвал поцелуй также естественно, как и начал. — Приготовь мне ванну, Себастьян, мне нужно смыть с себя оставленную после этого чёртового места грязь, — Сиэль отодвинулся на середину кровати, а Андрас, дрожа и жадно облизывая губы, низко поклонился, скрывая яркое свечение сузившихся зрачков под густой чёрной чёлкой. Себастьяну отчётливо казалось, что он медленно сходит с ума. Прямо на его глазах тени от многочисленных предметов интерьера сгущались, словно впитывая в себя непонятно откуда взявшуюся тьму, и приобретали искажённую, искривлённую форму, не соответствующую реальному предмету. Длинные когтистые лапы неизвестного существа тянулись к нему из-под кровати, цепляясь пальцами за ворсинки ковра и вырывая их из него, оставляя открытыми ровные плиты молочно-белого гранита с тёмными вкраплениями. Но на этом тварь не останавливалась, нет. Она окружала его, разрушая вокруг ту пародию мира, которую он сам же и создал. Так занятно смотреть на то, как ты сходишь с ума. Рано или поздно это чувство погубит тебя, и губит прямо сейчас. «Ты ничего не понимаешь. Это лишь жажда, не более того». Я ли не понимаю? Андрас, опомнись, ты споришь сам с собой. Мы — едины, однако, как я вижу, ты уже так не считаешь. Не находишь это странным? — Себастьян, ты вообще слушаешь меня? — его голос, голос Сиэля, доносился издалека, разносясь по пустому сознанию эхом маленьких колокольчиков. — С тобой всё нормально? — Да, мой лорд, — рассеянно кивнув, Себастьян выбежал из комнаты, быстро захлопнув за собой дверь. Привалившись плечом к противоположной стене, он тяжело дышал и безумно злился из-за потерянности в новых ощущениях и эмоциях, спадающих на него, точно снежная лавина. Ноги, двигающиеся в нервной походке, распространяли эхо неровного стука каблуков, а тень, сгустившаяся на другой стене, саркастически зааплодировала ему чем-то отдалённо напоминающим руки. Итак, Андрас, ты попался. Негодник, до сих пор не хочешь слушать меня? Андрас, застонав от боли, врывается в ванную, открывая её чуть ли не с ноги, и стискивает в руках моментально повлажневшие волосы. Дыхание тяжелое; облокотившись о раковину, он смотрит на свою дрожащую руку, с огромнейшей паникой и раздражением осознавая, что совершенно не может контролировать себя. Бешеный взгляд хищных глаз перемещается в сторону стеклянной статуэтки ангела, которую Андрас хватает со злорадством и тут же с силой разбивает об пол. Мелкие, переливающиеся в лучах утреннего солнца осколки, рассыпаются по кафелю, точно белый песок, и Андрас, сняв перчатки, падает на колени, принимаясь яростно тереть их в ладонях, с тихим смехом смотря, как они прорезают его кожу. Осколки смешиваются с его тёмной кровью и маленькими розоватыми кусочками мяса, которые только-только начали появляться на его левой руке. Андрас шипит, наслаждаясь этими ощущениями. Закусывает губы, закатывая глаза и запрокидывая голову. Образ мальчика, близкого, горячо желанного и необходимого, настолько воплотился в его голове, что покоя от него не было как наяву, так и в рассудке. И теперь, когда этот маленький идеал стал всецело принадлежать ему, избавиться от этого дикого чувства феерии, превратившегося в настоящее помешательство, было практически невозможно. Грудь пылает, отдаваясь раскалённой пульсацией изнутри, в паху болезненно ноет, потому что Андрас натурально хочет Сиэля каждую минуту и каждый час, не зная, как контролировать или сдерживать эту потребность. «Ванная. Он приказал наполнить ванную». Поток горячей воды обдает кожу Себастьяна паром, в медленно собирающейся луже он видит своё расплывчатое взмокшее лицо. Оседая на пол, он, не помня себя, откидывает голову назад и расстёгивает ширинку штанов, принимаясь яростно скользить по возбуждённому члену рукой. Дыхание становится жадным и быстрым, Себастьян окончательно теряется в ощущениях и, дрожа от непонятной истерики, ускоряет темп собственных движений. Не слышишь меня, не слышишь меня… всё из-за этого мерзкого приторного чувства внутри тебя. — Что же со мной такое… — он опускает глаза вниз и понимает, что чудовищно возбуждён. Снова. Член наливается кровью у него прямо на глазах, выделяемой смазки слишком много, и она буквально стекает у него по пальцам, пачкая рубашку и край штанов. — Неужели, это… ох, Сиэль… мерзкий мальчишка, это всё из-за тебя… Сумасшествие. Себастьян понимает, что не может терять время, даже когда желание сводит его с ума. Преодолевая себя, он поднимается на ноги и пытается застегнуть брюки, хотя из-за адского вожделения это сделать сразу не получается. Он медленно вздыхает и пошатывающейся походкой направляется к раковине, чтобы умыться, отдалённо ощущая пульсацию усиливающейся печати и видя, как тьма застилает глаза. Оно слишком похоже на свет. Оно ослепляет меня. Себастьян тяжело вздохнул, ощущая выступившую на лбу испарину, и, утерев её тыльной стороной ладони, посмотрел по сторонам, наконец обнаружив себя около раковины. Сотканное из теней чудовище отрывается от него на мгновение, разорвав плотную паутину мглы вокруг и давая свету достигнуть глаз Себастьяна, чей оттенок постоянно менялся от ярко-малинового до цвета тёмного вина с красными искрами, вспыхивающими по ободку вокруг сузившегося до узкой щёлки зрачка. Как приятно ссориться с самим собой, не так ли? Ты видишь? «Как я очутился здесь?..» О, мой милый друг, разве ты не видишь? «Не вижу чего?» Неожиданно раздавшийся резкий безумный хохот эхом прозвучал в пустой комнате, и Себастьян упал на пол, цепляясь за раковину и зажимая ладонью рот, из которого доносились эти странные, неестественные звуки. Они как будто проникали вглубь него, заставляли его всё сильнее погружаться в холодную и давным-давно мёртвую реальность бессмертного, где не было места ни таким, как Сиэль, ни таким… как он сам. Кем. Ты. Стал. Он задрожал, обхватывая плечи и вздрагивая от неожиданного ощущения холодного прикосновения к затылку, словно кто-то медленно перебирал пальцами неровные чёрные пряди, с силой дергая их назад и заставляя его открыть горло. «Нет!» Андрас быстро ополаскивает лицо холодной водой, а затем поднимает голову, смотря в зеркало. — Я не жертва, слышишь, мерзкая дрянь! — практически зарычал Себастьян, смотря прямо на своё отражение пылающим пламенем взглядом. Его искажённое в зеркале человеческое обличье вдруг начинает меняться. По всему телу появляются трещины, начиная расползаться в стороны, становясь всё больше похожими на древесную кору. От лица отражения отрывались целые лоскуты кожи, болезненно свисая вниз. Демон в зеркале вновь низко рассмеялся, срывая атласные перчатки с рук. Плоть на повреждённой ладони быстро нарастает, печать восстанавливается и с каждым новым звеном сияет всё сильнее. Свет, исходивший от свидетельства их с Сиэлем контракта, практически резал глаза Себастьяна своим призрачным сиянием. Не жертва? А кто же тогда, если не ты, так страстно возжелал человека? Кто сейчас хочет его настолько сильно, что это заставляет выйти из себя даже меня — твою истинную силу? Себастьян, понимая, о чём начинает говорить его отражение, криво улыбнулся. Демон в зеркале меняется сильнее. Становятся заметными почти все зубы с левой стороны из-за отвалившегося куска плоти. Начали слегка удлиняться челюсти, нос падает на пол, оставив на своём месте лишь ноздри, выглядящие тёмными провалами на фоне ярко-красного блестящего мяса. От их границ вниз начала стекать рамфотека, приобретавшая формы будущего клюва. Череп мучительно вытягивался, как и волосы, чёрными спутанными локонами окружавшие изогнутые рога и спускавшиеся практически до самого пола. Редкие пряди даже лежали на плитах, дёргаясь из стороны в сторону, как будто были живыми. Демон подошёл к зеркалу. От его былой элегантности не осталось даже следа: движения резкие, руки практически непрерывно дрожат, дёргаясь от прорывающихся сквозь кожу перьев, отчего всё тело стало практически чёрным, отливая странным металлическим блеском. Себастьян медленно положил ладонь на зеркало, как раз на уровень лица отражения, замечая его скрипящие с обратной стороны зеркала когти, и резко посмотрел ему в глаза. Как и у него — ярко-малиновые. Как и у него — пылающие от невыносимого и постоянного огня бешенства, подпитывающего его собственную несдержанную натуру. Как и у него, но абсолютно другие. В своём отражении Себастьян видел первородного себя. И тот, криво ухмыляясь, видел Себастьяна. — Кто ты? — задали вопрос они оба, каждый — другому. Первый голос — спокойный и бархатный, несмотря на проскальзывающие нотки горькой ярости, а второй — многозвучный и резкий, но этой самой яростью ничуть не затронутый. Потому что обладатель второго — отражение всей его ярости. — Ты — это я, — ответили они одновременно. И неожиданно Себастьян уставился на свою демоническую форму, чувствуя повисшую практически ошмётками левую руку с пылающей печатью контракта на тыльной стороне. А так же боль, наполнившую каждую клетку тела, и крепкую хватку другой нечеловеческой ладони на своей, чьи когти ранили и прорывали его кожу. — Так кто же ты, если не жертва? — раздался тот же звучащий многочисленным эхом голос, хотя клюв даже не был раскрыт. — Если ты даже себя не можешь одолеть? Себастьян попытался отдёрнуться, но всё тщетно, лишь ещё сильнее разрывалась кожа на левой руке. Он взглянул вниз, стараясь не дёргаться от вида его покрытых перьями ног, и неожиданно понял, что случилось. Его тень. Её не было. Под ногами лишь кафельный пол, но кругом — пустота. Демон, почти полностью вырвавшийся из зеркала, сейчас молча ухмылялся его ошеломленному выражению лица, и это его когти практически касались горла Себастьяна. — Жертва? — Себастьян тихо рассмеялся, и резко этот безумный дребезжащий смех смолк, когда он, выхватив раненой ладонью нож из кармана, вонзил его прямо в шею демона, с усмешкой наблюдая вырвавшийся фонтан тёмной крови, часть которой попала прямо ему на лицо. Тот резко зашипел, отпуская его более-менее здоровую ладонь, и резво отстранился, выдёргивая столовой прибор из ранения и отбрасывая его назад, в сторону пресловутой ванной. — Жертва, — согласно прошипел он, лёгким щелчком пальцев излечив рану. — Ты, случаем, не забыл, кто ты такой? Не забыл, через что мы прошли, что преодолели, втаптывая наших врагов в их собственный прах? Ты не забыл сладость полной победы, когда мы унижали тех, кто посмел выжить в той мясорубке, оставляя от них лишь жалкие останки? И ты… — демон резко топнул по полу ногой, отчего по поверхности тут же во все стороны поползли трещины, а на месте удара появилось углубление. — Ты готов всё это отбросить? Тысячелетия существования, столетия войн, десятилетия верной службы — и всё ради чего? Ради смертного мальчишки, который даже семидесяти годков не проживёт? Себастьян прищурился, достав ещё два ножа, держа по одному в каждой руке. — Вы посмотрите, кто разговорился, — тихо прошептал Себастьян, наклонив голову из стороны в сторону. — Но ты ведь всё превосходно знаешь сам. Более того, ты понимаешь, к чему всё идет. А что до безумия, вызванного тобой, — Себастьян оскалил длинные клыки. — Я тебя породил, я тебя и уничтожу. Он сорвался с места, очутившись позади тут же повернувшегося противника, который выставил руки, чтобы защититься от удара ножей, прошедшихся по толстой коже со скрежетом, а затем тут же перегруппировался, поднимая Себастьяна за лацканы фрака и швыряя его в стену ванной, который, ударившись об неё, упал на пол, но практически тут же поднялся сначала на корточки, а потом выпрямившись и в полный рост. — Ты не обладаешь даже десятой долей моей силы, чтобы разбрасываться такими словами. Без своей истинной силы ты, как и любой демон, — ничто. — Да неужели? Отражение оскорбляет самого себя, как мило, — скривился Себастьян, ощущая кровь на своём затылке и чертыхаясь про себя. Только сотрясения ему не хватало. Полученного от борьбы с самим собой. Действительно мило. — Ой ли? — вновь многозвучно заговорил тот, начав идти по кругу и вынуждая Себастьяна повторять за ним. — Сначала долгие годы заключения, а сразу же после ты добровольно надел на себя ошейник контракта. Это ли не слабость? Хотя это можно в расчет не принимать, — он отмахнулся. — Если бы не приказ Астарота, мы бы сейчас здесь не стояли. — О, а ты резко взял и стал законопослушным баатезу. Нет, серьезно? — демон поднял бровь, — приказы не помешали тебе распространить чуму. Даже близко. Признайся, что сейчас ты всего лишь ищешь способ, как не признаться мне в том, что мы оба понимаем. Ты стал слишком зависим от него, это губит тебя, ты ведь даже почти принял это человеческое мерзкое имя своим, а всё потому, что мальчишка так называет тебя! — Игра пошла не по правилам. Зависимость от него — моё на то желание. Мы сами себя переиграли. — Ты ведёшь себя как жалкий человек! — громко взревел демон, подлетая к Себастьяну и хватая его за горло. Он поднимает Себастьяна в воздух и сильно ударяет об ванну, после отдергивает его голову в сторону за волосы и удерживает, наклоняясь к его покрытому кровью лицу. Себастьян только весело ухмыльнулся разбитой губой, прежде чем быстро ударить того ножом в глаз, пронзив орган практически насквозь и вытащив оружие вместе с ним, тут же отбрасывая в сторону. Тот взвыл, закрывая оставшийся после экзекуции провал и скалясь на бросившегося к нему Себастьяна, который опрокинул его на пол и сомкнул вокруг его шеи руки, чтобы крепко их сжать. Сосредотачивая энергию в ладонях, Себастьян начинает впитывать в себя вышедшую из-под контроля истинную сущность и заполнять образовавшуюся после материализации тени пустоту. — Ты снова это делаешь, как же ты не можешь понять! — хрипло закричал демон, из последних сил брыкаясь. — Убери этот чертов свет от меня, убери его! Ты сам не понимаешь, к чему стремишься. Ты, Дьявол тебя… — он задохнулся, почти обмякнув в его руках. — Ты убиваешь сам себя, разве не видишь?! — Ты… — и снова судорожный вздох, контуры тени начали растворяться в воздухе, становясь практически прозрачными. — Ты не сможешь выжить без меня! А этот свет, который источает это омерзительное чувство к Сиэлю в тебе, постепенно разъедает меня, точно кислота. И без меня, своей силы, ты… Погибаешь. Нарушишь правила ещё один раз, поглотишь мальчишку как можно быстрее, и спасёшься, — он в последний раз посмотрел Себастьяну прямо в глаза, продолжая исчезать. — Поглотишь его, и всё вернётся на свои места, будто ничего и не было. Выбор… …за тобой. С тихим шелестом истинная форма исчезла окончательно, оставив на ладони Себастьяна лишь длинное чёрное перо, тут же обернувшееся в пыль. — Себастьян, почему так долго? — вдруг донёсся до Себастьяна голос Сиэля, отчего тот резко оглянулся в сторону двери, с облегчением заметив, что она закрыта. К счастью, мальчик ничего не услышал, благодаря вовремя выставленному барьеру. Если честно, Себастьян даже не помнил, когда его поставил: то ли во время буйства в коридоре, то ли во время этого происшествия в ванной. — Подождите ещё секундочку, Ваша Светлость! — ответил Себастьян, сосредотачиваясь на своей магии и возвращая всё помещение к его изначальному состоянию, попутно залечивая большинство повреждений на своем теле. Он ещё раз щёлкнул дрожащими пальцами, заполняя ванну тёплой водой и опуская в неё руку, проверяя температуру. Странно, как он умудрился не испортить всё ещё больше, в таком-то состоянии. Его колотило. Со страшной силой, с которой та часть его сущности возвращалась на свое законное место. Когда-то он так ей гордился, а теперь она чуть его не прикончила. — Себастьян? — дверь резко распахнулась, и Сиэль быстро вошёл, подозрительно осматриваясь по сторонам. — Всё в порядке? Себастьян удивлённо вздохнул, услышав слабые нотки беспокойства в голосе Сиэля, практически полностью заглушённые холодным равнодушием. Тревога и дрожь, овладевшие им, почти тут же исчезли, сменившись уверенностью, а уголки губ поднялись в той самой лукавой улыбке, которая всегда раздражала Сиэля. Он повернулся, улыбаясь. — Да, Ваша Светлость. В полном. Изволите принять ванну? — Изволю, — в тон ему ответил Сиэль. Себастьян же, как только тот приблизился к ванной, принялся расстегивать рубашку на нём, даже не пытаясь скрыть плотоядного взгляда, скользящего по длинным ничем не прикрытым ногам. Увидев это, Сиэль сардонически усмехнулся, дотрагиваясь до спутанных волос Себастьяна, желая погладить его голову, как вдруг, вздрогнув, поднёс пальцы к лицу, присматриваясь. — У тебя ведь кровь на затылке. Ты что-то скрываешь от меня. — Что именно? — рубашка свалилась на пол, к ступням, и Себастьян помог Сиэлю переступить через бортик ванной, чтобы тот аккуратно погрузился в воду, ни за что не зацепившись. — Не увиливай, — Сиэль демонстративно показал ему кончики своих пальцев, — что здесь произошло? Себастьян, мы и так в полном дерьме. Если есть какие-то дополнительные проблемы, то я должен знать о них. — Милорд, не произошло ничего особенного… — Себастьян, хитро сощурившись, обхватил все три пальца Сиэля, испачканные его же кровью, губами, и, медленно прикоснувшись к каждому языком, старательно облизал их, из-за чего Сиэль учащённо задышал, но раздражения в его лице не поубавилось. — Ты не проведёшь меня своими трюками, похотливая скотина, — Сиэль резко отдёрнул руку и по собственной неаккуратности порезался об один из клыков Себастьяна, но, не желая дразнить его ещё сильнее, просто опустил её в ванную, позволяя кровавым разводам разойтись в прозрачной воде. — Новые вольности в отношении тебя не облегчают того фактора, что ты по-прежнему мой слуга. Говори. — Просто, я… немного вышел из себя и ударился головой, — Себастьян вздохнул, обходя ванную и оказываясь за спиной Сиэля. — На вашем месте я бы беспокоился не за меня, а о ситуации, которой мы располагаем сейчас. И она далеко не оптимистична. — Да что ты, — съязвил в ответ Сиэль, откидываясь к краю ванной и позволяя Себастьяну обхватить собственные плечи, чтобы начать разминать их мягкими массажирующими движениями. — Что ж, как бы там ни было. Из исходящей ситуации мы наконец-то смогли вычислить тех, кто играет против нас хотя бы ориентировочно. Стало быть, это крупные рыбы, Себастьян? — О да, — Себастьян нахмурился, чуть сильнее сжимая пальцами плечи Сиэля. — И Вы можете представить насколько, раз они — такие же, как я. — Может, мы и смогли определить приблизительные личности преступников, однако их мотивы для меня — чистейшая загадка. Следовательно, предложений я жду от тебя, ведь рыбак рыбака… — Тогда Вам придётся отбросить свой скептицизм, господин, и позволить волку рассказать ягнёнку некоторые правила своей же стаи, — усмехнулся Себастьян, наливая в руку шампуня и начиная намыливать голову Сиэля. — Я слушаю тебя, — раздражённо поджал губы Сиэль, остро отреагировав на «ягнёнка». Хотя препираться с Себастьяном сейчас — не лучшее решение. — Мы ведь не выдумка, и даже не бесплотные духи. Демоны — вполне самостоятельная раса, коих в этой вселенной ещё великое множество. Хотя «раса» слишком обобщённое понятие. Не вдаваясь в конкретику, которая Вам может показаться лишней, хочу сказать, что я, как и наши противники, относятся к числу так называемых баатезу. Мы — жестокие, кровожадные и хитрые воины, потому находимся на вершине пищевой цепочки, хоть и вынуждены постоянно бороться за это звание. Для любой расы существует определённое количество измерений, каждое из которых взаимосвязано между собой. Связующим звеном является одно — центральное, — на этих словах Себастьян коснулся груди Сиэля в районе сердца, из-за чего тот немного покраснел от неожиданности. — Земля является самым лакомым кусочком, так как, получив доступ к ней, можно обрести возможность подчинить себе все остальные миры. И именно для того, чтобы это не произошло, её населяют такие оболтусы. Слепые к окружающему их миру, недоступные к магии и слишком слабые, чтобы вызывать опасения на свой счёт. Потому многие демоны так ненавидят вас. За какие заслуги вам, людям, досталась самая востребованная территория? — Очевидно, чтобы вы не слишком раскатывали губу, — язвительно отозвался Сиэль, — ближе к делу. — Так вот. Сопоставив все факты, теперь я наконец-то могу понять, по какой причине похищались именно чистокровные. Враг действует скрытно и умело, управляя множеством марионеток из-за кулис. Аукционы по торговле отпрысками из аристократических семей, закрытые учреждения, частные клиники, детские дома, театры-варьете, тот же Уэстонский колледж, — всё это тщательно спланированная паутина, затронувшая каждый уголок Земли. Видите ли, чистокровные, к коим причисляетесь и Вы, несут в себе мощную генетическую природу, отличную от остальных людей. Благодаря микроэлементу меди в вашей крови, которая весьма пагубно влияет на нашу магию, можно получить как огромную силу, так и слабость, если она окажется в неверных руках. — В каком смысле «пагубно»? — поинтересовался Сиэль. — Вам проще нами управлять. — Но… Себастьян, — Сиэль задумчиво прикусил губу, закрывая глаза в тот момент, как Себастьян ополоснул его волосы из кувшина с водой, а затем начал вытирать их полотенцем. — Ведь ты-то смог мне противостоять. Мои приказы в библиотеке не влияли на тебя. — Может, тут скрыто что-то ещё помимо магии, милорд, и оно сделало меня сильнее, — Себастьян усмехнулся, отводя взгляд, потому что сам не думал об этом до этого момента. А ведь действительно. Как? Себастьян и так относился к тому количеству баатезу, чья энергия в плане магии была настолько слаба, что её едва хватало на заклятия средней мощности. Влияние крови Сиэля должно было сократить его способность противостоять контролю контракта вдвое, потому что демоническая природа Себастьяна не могла не давать о себе знать. Странно. «Может, всё это из-за…» Правильно мыслишь. «Замолчи». — Значит, эта игра ведётся на вашем поле? — Сиэль обернулся на Себастьяна, заставив его тотчас вынырнуть из своих мыслей. — Верно, господин. Но в чью именно пользу — неизвестно. И нам нужно разобраться в этом. — А что по поводу кольца? Раз Транси официально признан мальчиком на побегушках у врага, то сомневаюсь, что он сделал это из-за недостатка средств. — Именно это я и собираюсь выяснить… — Себастьян тяжело вздохнул, помогая Сиэлю выбраться из ванной и набрасывая на его плечи одеяло. Однако тот нечаянно зацепился ногой за бортик, и, пошатнувшись, оказался у него прямо на руках, встречаясь с ним взглядом. Неловкое молчание. Сиэль, отчаянно краснея из-за своей неуклюжести и ещё больше смущаясь из-за причины, которая эту самую неуклюжесть вызвала и отдавала ноющей болью недалеко от ягодиц, быстро укутывается в полотенце. Себастьян чувствует, как зрачки его глаз плотоядно сужаются, когда тот, отойдя на приличное расстояние, не проследил за задравшимся полотенцем, оголившим всё ниже пояса. А затем нервно трясёт головой, отворачиваясь к ванной. Остановившись возле двери, Сиэль чуть оборачивается. — Ты же понимаешь, что необходимо держать дистанцию, если такое происходит, — ему явно было неловко это говорить. — Это не нормально. И очень сильно отвлекает от работы. Твоя задача — немедленно найти причину, по которой Транси могло понадобиться моё кольцо, а также, желательно, разгадать вероятные замыслы оппонентов. Мне кажется, что мы впутались во что-то очень тёмное, потому поддаваться этим… желаниям — не лучшее решение сейчас. Ты всё понял? — Да, мой лорд, — Себастьян поклонился, с загадочной улыбкой смотря в пол. — Хорошо. В таком случае, я пойду спать. Я очень устал. Попробуй поискать что-нибудь в библиотеке. Себастьян решил послушаться Сиэля, посчитав правильным отвлечься, так как повторный «нервный срыв», который так некстати начался в ванной, был бы сейчас как никогда лишним. Мальчишка, судя по всему, также мучился, не понимая, что нашло на них обоих и что начинает означать каждый их случайно брошенный друг на друга взгляд и мимолётные касания, вызывающие сладкую дрожь по телу. Ещё немного, и они могли окончательно потеряться в вихре эмоций на фоне серьёзных проблем. Себастьян остановился, идя по коридору неровным шагом. Ещё раз посмотрелся в зеркало, убеждаясь, что истинная сущность снова находится под его контролем, и с раздражением заметил проступившие на лбу капли пота, говорившие в очередной раз о том, что он явно слишком перенервничал, а ведь это так несвойственно для него, демона. Распсиховавшись, Себастьян дал самому себе отрезвляющую пощёчину, напоминая, что надо взять себя в руки. До библиотеки он добрался достаточно быстро. Отворив дверь, Себастьян невеселым взглядом прошёлся по каждому книжному стеллажу, вспоминая, какими тяжкими трудами ему далась уборка в этом месте. Он мог бы зауважать людей, для которых являлось привычным делом совершать такие подвиги, не имея при себе магии, однако нет. Все, кроме Сиэля, по его мнению, только заслуживали таких невзгод на свою голову — отрабатывали собственную безграничную тупость и примитивность. Мысленно хлопнув себя по лбу за то, что его мысли опять сводятся к Сиэлю, Себастьян с тяжёлым вздохом открыл первую попавшуюся книгу. — Сомневаюсь, что сейчас окажется полезной техника бондажа, — Себастьян саркастически покачал головой. — Интересно, а Сиэль обучен ей? Было бы неплохо поинтересоваться. Впрочем, остальные книги не были настолько интересными и познавательными. Себастьян тонул в тонне литературы, которую считал бессмысленной, хотя, признаться, парочку исключений он смог для себя найти. В астрономии разбирался слишком хорошо, чтобы учебники по ней хоть ненамного не удручали его, а медицина, кораблестроение, когнитивная нейробиология, алгебра и история, которой за пятьсот с лишком лет он наглотался — и подавно. — Всё не то! — раздражённо воскликнул Себастьян, не замечая образовавшуюся огромную кучу книг за его спиной. — В таком темпе я тут до ночи сидеть буду, а Сиэль, по-видимому, уже десятый сон видит. Став в центр библиотеки, Себастьян закрыл глаза и выставил вперёд ладони, сосредотачивая магию в них. В мозгу хаотически крутились мысли о том, что конкретно смогло бы помочь в необходимых ему вопросах. Лучшим решением было заглянуть в самую важную секцию библиотеки — историю рода семьи Фантомхайв и секреты, которых они наверняка таят в себе. Добраться до неё, разумеется, было непросто. Любые уважающие себя аристократы всегда прятали или тщательно маскировали такую информацию, но с помощью распознающего заклинания, мелькнувшего в воздухе в виде красноватых искр, Себастьян всё же смог отыскать нужный рычаг. Сильно надавив рукой на торшер, Себастьян увидел, как огромная картина с изображением Георга II Ганноверского отъезжает в сторону, открывая дополнительный ход. Что ж, это было намного лучше. Здесь Себастьян решил искать внимательнее, и, когда он прочистил данную секцию практически полностью, ему на глаза попался странный дневник. Это последнее, что ему осталось осмотреть из фамильных архивов, потому, захватив книгу с собой, он вернулся к креслу у окна и начал неторопливо листать его. Вникнув в текст, Себастьян понял, что ему уже не до шуток.***
Спустя какое-то время он практически неподвижно сидел в кресле, крепко зажмурив глаза и откинув голову на подголовник. Словно стремясь скрыться за слоем кожи от тех слов, которые выжигались уверенной рукой основателя рода Фантомхайв в самых потаённых частях его сознания: там, где царил невозможный по своей силе ураган гнева, постепенно переходивший в цунами бешенства и огромную пустошь отчаяния. Казалось, что с каждым мгновением тех фраз, что подгоняли его на грань острыми наконечниками плетей и розог, становилось всё больше, а он сам, придавленный наконец-то чётким осознанием истинного положения дел, наоборот, уменьшался в размерах, скрываясь от реального мира за занавесом пушистых перьев и шелковистой ткани развевающихся во все стороны плащей. Еще какой-то час назад его жизнь представлялась не такой. Совсем. Еще час назад он смотрел на Сиэля, впервые чувствуя несносного мальчишку действительно своим, а теперь это всё уже не имело никакого значения. Абсолютно никакого. Корень всех проблем всё это время издевательски находился прямо под носом, но ни он, ни Мефистофель так этого и не поняли. Конечно же, вознесённые на пьедестал своего собственного эгоцентризма, возведённого в ранг абсолюта, они достаточно быстро перестали видеть. Им придётся столкнуться с последствиями собственной глупости, и достаточно скоро. Андрас, проживший ни одну тысячу лет, прекрасно знал, что такое война. Он наслаждался ею, вожделел перед её самыми уродливыми проявлениями, от которых обычного смертного человека вывернет наизнанку. Андрас отдавался безумию, царившему на залитых кровью полях сражений, и с презрением смотрел на демонов, которых это самое безумие пожирало с потрохами. Однако сейчас где-то в комнатах особняка спал Сиэль, заботливо завёрнутый в простыни, который невольно стал частью всего этого. Однажды ступив за черту, мальчишка уже не сможет вернуться. Себастьян с досадой ударил по мягкому подлокотнику и зарылся ладонью в свои волосы, заправляя их назад. В его глазах, не скрытых чёлкой ни в коей мере, ярко полыхал огонь, отражая бешенство и бессильную ярость, вызванную открывшимися фактами. Почему? Почему он не разглядел с самого начала? Не удосужился проверить, когда обе части бриллианта были у него в руках? С губ сорвалось тихое опасное шипение, растворившееся в неторопливо клубившихся под его ногами тенях. И резкий треск. Позади него с громким шумом разбились все окна, выходившие на сад; с резким порывом сквозняка, ворвавшегося в библиотеку, на пол упали осколки стекла и практически сразу обратились в песок, слабо светясь в свете только входившего в зенит утреннего солнца. И вместе с осколками повседневная жизнь Себастьяна, не лишённая своих бытовых проблем, но на удивление безмятежная, рассыпалась на части, чтобы уже никогда не восстановиться. Андрас резко, безумно рассмеялся, почти чувствуя невыносимый жар в глазах, но не позволяя ему выплеснуться наружу. Потому что он — единственный в этом хаосе. Единственный, кто может разобраться во всех интригах, сплетённых за долгие годы лжи, вероломства и корысти. Потому что он впервые чувствует себя обязанным это сделать. Потому что он — единственный, кто может защитить Сиэля. Единственный, кто за это вообще возьмётся. — Неужели ты потерял веру в себя, Андрас? — раздался отрывистый, лишённый даже намёка на слащавость, голос. Себастьян, чей истеричный смех резко оборвался, не взглянул на незваного гостя, положив свои локти на подлокотник и спокойно сплетя пальцы в замок. Он промолчал, скрывая взгляд за веками, не обращая внимания на Мефистофеля, который одним щёлчком пальцев запахнул портьеры, не давая свету солнца прорваться в помещение, и зажёг свечи, радостно полыхнувшие со вторым щелчком. — Ты молчишь, — заметил он, застывая за креслом Себастьяна и резко опуская ладони на его плечи. — Приди в себя, наконец. Ты что-то узнал, верно? — хватка предупреждающе сжалась, но Себастьян даже не вздрогнул от этого. — Сейчас ты должен взять себя в руки. Твоя сила прорывается через барьер. Ещё немного, и кто-то обязательно обратит на это внимание, да и твой драгоценный контрактёр может проснуться. Кто знает, что может с ним произойти, пока ты здесь пытаешься не потерять себя. На этих словах Себастьян всё же дернулся и глубоко вздохнул, успокаивая взбудораженные открытиями нервы. — Ещё, этого недостаточно. Андрас, лишь усилием воли сдерживающий свои эмоции в узде, ещё раз вздохнул полной грудью, окончательно восстанавливая контроль, и Мефистофель отступил от него, подойдя к одному из двух кресел, стоящих перед столом. Выглядел его необычный тюремщик точно так же, как и всегда. Претенциозно, с пафосом. И очень напряжённо. Даже на скромный взгляд Андраса, в тигровых радужках, до этого едва ли омрачённых хоть какой-нибудь тенью, застыло выражение крайней напряжённости. Казалось, во всей его позе проскальзывала готовность сорваться с места и бежать, бежать, пока прошлое не останется далёко позади. — О, я так вижу, дело весьма серьёзное? — неожиданно сказал второй голос, который Андрас даже не ожидал услышать. Повернувшись, он заприметил Аббадона, что преспокойно разглядывал многочисленные стеллажи, заполненные книгами. — Ну и ну. Неужели тебе в контрактёры достался более-менее интеллигентный смертный? — А его-то ты зачем сюда привел? — выдавил сквозь зубы Себастьян, прослеживая перемещения Аббадона периферическим зрением. К счастью, тому, видимо, быстро наскучили потёртые переплёты, так что он пристроился в кресле рядом с Мефистофелем и закинул ногу на ногу, ожидая продолжения банкета. — Он оказался рядом и был вовлечён в дело, — как ни в чем не бывало протянул Мефистофель, растягивая губы в издевательской усмешке. В свете свечей это выглядело достаточно пугающе, несмотря на элегантный внешний облик и лишённую изъянов нечеловеческую красоту. — Он может быть полезен. Андрас только недоверчиво хмыкнул, положив подбородок на всё ещё сплетённые в замок пальцы. Отойти от их недавней перепалки было по-прежнему тяжело. Особенно, когда из-за неё могла и должна была пострадать именно личность Сиэля. — И чем же? Мефистофель предупреждающе поджал губы, на что Себастьян прореагировал лишь лёгким поднятием брови. — А мне вот интересно другое, — неожиданно заговорил Аббадон, — почему, стоило нам подойти к этому прелестному барьеру, за которым ты закрылся, как нас обдало волной твоей силы? Причём такой мощи, что я даже грешным делом подумал, будто здесь в самом разгаре битва. Однако всё, что я застаю — это пара поломанных окон и нестабильный демон, который, вроде как, должен держать себя в ежовых рукавицах. Объясни, какого чёрта здесь вообще происходит? — Происходит начало вероятного конца мира людей и, вероятно, Баатора. — Что?! — резко вскинулись оба, хотя реакция Мефистофеля не выражала должного удивления: он-то давно обо всём догадался. — Почему-то я именно этого и ждал, — саркастически произнёс Мефистофель, покачивая носком туфля и с невинной улыбкой встречая красноречивое выражение лица Андраса, обещавшего ему гостеприимный уют тюрьмы Аластора в ближайшие несколько тысячелетий, если он сейчас же не заткнётся. — Вчера мы смогли узнать, кто именно стоит за той загадочной серией похищений. К несчастью, его подручный смог затащить моего контрактёра на приватный разговор, — Себастьян скривился от омерзения, вспоминая во всех красках картину, вызвавшую в его голове неописуемый приступ бешенства, ярости и ревности, и чем она обернулась, — в ходе которого было утрачено кольцо. Полагаю, оно уже у похитителей, которые успели сбежать. — Подожди-ка. То есть ты так рассвирепел из-за кольца? Обычной побрякушки? Андрас поднял на Аббадона уничижающий взгляд и, дёрнув губой, кинул в него дневником, до этого мирно лежавшим на столе. — Что это ещё за хлам? — приличиям Аббадона в отношении подобных тонкостей мог позавидовать бы, разве что, Транси. Хотя Андрас в какой-то степени мог его понять… раньше. Потому раздражённо зашипел, не обращая внимания на Мефистофеля, ещё сильнее напрягшегося после появления дневника. — Это дневник Армэля Фантомхайва, прародителя рода Фантомхайв. Просмотрев его, вы поймёте, почему я так взбудоражен. Мефистофель встал со своего кресла и подошёл к Аббадону со спины, чтобы не упустить возможность просмотреть текст собственными глазами. На усвоение которого обоим баатезу потребовалось всего лишь около минуты, в течение которой Аббадон быстро пролистывал страницы одну за другой. И если в глазах Аббадона только начинали пробуждаться эмоции, свойственные любому существу перед возникающими в душе настороженностью, страхом и непониманием, то Мефистофель, уже прекрасно сопоставивший все факты, помрачнел настолько, что даже Андрасу пришлось удивиться, ни припоминая таких разбитых эмоций в его лице. — Дальше, — Мефистофель упал в кресло, пытаясь сдержать проступившие желваки на скулах. Андрас зло смотрел на дневник в руках поражённо замолчавшего Аббадона, едва сдерживаясь, чтобы не разнести всё поместье к чёртовой матери. Потому что это — его ошибка. Допущенная из-за до невыносимости высокого самолюбия, самоуверенности и одержимости одним смертным мальчишкой на грани безумия, отчего хотелось по-волчьи измученно завыть. — Как ты уже помнишь, около пяти лет назад ты сбросил на меня груз в виде расследования дела Винсента, и за два года я сумел войти к ним в милость в качестве доверительного лица, — дождавшись кивка со стороны Мефистофеля, Андрас продолжил: — Незадолго до момента, как Винсент собирался отправляться в Германию, случился этот проклятый пожар. Признаться, в тот момент я вообще не подозревал, что это было делом рук кого-то из наших — у меня не было желания как разбираться в проблемах этой странной семейки, так и энергетики никого из баатезу или других тварей я тоже почувствовать не смог. Всего-навсего неожиданно прогремел взрыв, что заставило меня придти к выводу, что кто-то из их врагов, а врагов у Фантомхайвов великое множество, так как Винсент был руководителем мощной мафиозной организации, подкинул им через окно гранату. Профессиональному убийце ничего не стоит прирезать всех слуг, а затем и провернуть такой трюк. Я так и не решился рассказать это Сиэлю, но, находясь в километре от места происшествия, и увидев уносящегося его верхом на лошади, я решился навестить особняк и с удивлением обнаружил, что из всех окон валит огонь. В центре гостиной я нашёл Рейчел, ноги которой были придавлены обломками. Она на тот момент не была мертва, лежа рядом с Винсентом, и я в тот момент ничем не мог помочь, да и не желал в меру собственного безразличия. В ту ночь она передала мне тот самый медальон с синим бриллиантом в оправе, показавшимся мне обычной безделушкой. — А кольцо? — Мефистофель к этому моменту уже докуривал третью сигару, удручённо потирая лоб двумя пальцами. — Оно оказалось у Сиэля до этого происшествия, что сыграло нам на руку чудеснейшим образом. Однако теперь это не имеет никакого значения — и медальон, и кольцо в руках врага, — Андрас горько усмехнулся, не замечая, что от ярости ранит ладони своими же когтями, впившихся в них в желании немедленно растерзать чью-то плоть. — Дерьмо. Если бы мы только поняли раньше… две части этого треклятого камня были у меня на руках, а я ничего не сделал! — он в секунду поднялся со своего места и от разочарования ударил кулаком по одному из книжных стеллажей, разлетевшимся в щепки после такого. — Абсолютно ничего! — Успокойся, ибо прибираться тут будешь сам, — Мефистофель подошёл к нему и, схватив за плечо, заставил усесться обратно в кресло, однако Андрас не хотел успокаиваться, рыча, кусая губы и разрывая когтями обивку. Аббадон только сидел и нескончаемо ругался, спрятав лицо в ладонях, что, понятное дело, никому из присутствующих не внушало никакого оптимизма. — Вот только обстановка и правда мерзопакостная. Хотя я ожидал этого, вторил Совету об этом по несколько сотен раз на день, но меня, видите ли, никто и слушать не хотел, полагая, что я вру, дабы создать ещё большую сумятицу. — Интересно почему? — Андрас коротко саркастически рассмеялся, снова начиная рычать. — Ведь именно вы, чёртовы баатезу Флегетоса, постоянно пудрите всем мозги и наживаетесь на собственном обмане! — А нечего быть безмозглыми пустозвонами и вестись на это! — Мефистофель угрожающе зашипел, заставляя Андраса сузить глаза и вскочить со своего места. — Андрас, не надо! — Аббадон выставил перед собой руки, прося его опуститься в кресло. — Мессира ради, нам сейчас помимо Левиафана только Сатаны во врагах не хватало. — Мудро, — усмехнулся Мефистофель, лукаво смотря на Андраса, всё же заставившего себя снова присесть, но взгляд его не поменялся. — К тому же, Андрас. Если ты сейчас снова потеряешь самоконтроль, то пострадаем не только мы, но и Сиэль. А ведь ты не хочешь этого, правда? При упоминании о мальчишке, Андрас вздрогнул и тяжело вздохнул. Мефистофель с Аббадоном сразу же заметили, как тот страшный огонь в его глазах, рискующий вырваться на свободу и сжечь на своём пути всё, тотчас утих, а зрачки расширились, словно воспоминания об этом человеке пробуждали в нём эмоции, сильно похожие на трепет, волнение и даже некую странную нежность. — Говори, — Андрас взял себя в руки и внимательно посмотрел на Мефистофеля, продолжавшего с подозрением относиться к его странной реакции сразу же после упоминания Сиэля. Впрочем, не было времени на то, чтобы думать об этом. Вздохнув, Мефистофель протянул Андрасу одну из своих сигар, из-за чего тот странно посмотрел на него, но закурив, отметил, что она явно не человеческой продукции и действительно немного помогала успокоиться. Хотя этого было недостаточно, конечно. — Так вот. У меня на их организацию давно были серьёзные подозрения, но её курирует Велиал, а прямых доказательств их нечистоплотности у меня не было. «Electi», как вам уже известно, мощная компания по легальному сбыту высококачественных Душ в наше управление. Их выгода в том, что Душу можно выкупить, а после и поглотить, не заключая с ней контракт. Это нововведение сильно урезало наши права и время, потому сотрудничество с ними стало пользоваться большим спросом. «Electi» заранее договаривается со жнецами, имея при себе их валюту, потому Высшие и не бунтуют, ведь всё совершается законно. Однако по приезду в колледж я сумел почувствовать кое-что странное. Пусть Велиал и превосходно маскируется, к слову, это его основная специализация, я всё равно могу отличить его энергетику от любой другой. Он пытался скрыться, отчаянно пытался, но его выдала безумная любовь к ароматическим зельям, — Мефистофель усмехнулся, — кто же ещё, кроме него, помешанного метросексуала, будет так душиться. — Ой, да вы все на демонесс смахиваете, это неудивительно, — Андрас скривил рот в насмешливой улыбке, многозначительно смотря на чёрные туфли Мефистофеля со шпилькой. — Кто бы говорил, любитель обтягивающего кожаного трико и сапог на высоком каблуке, — съязвил тот в ответ. Аббадон засмеялся, а Андрас громко раздражённо засопел. — Не суть. Как я уже сказал, Велиал был здесь, где по тому же стечению обстоятельств было раскрыто убежище врага и украдено кольцо. На Совете же он яро спорил со мной, когда я как раз готов был натолкнуть управление к тому, что это всё дело рук Левиафана и его последователей. И сейчас я понимаю почему. Мутя воду, Велиал усиленно отводил от «Electi» все подозрения, очевидно, из-за какой-то собственной выгоды. Впрочем, он давно точит на меня зуб, ведь я его главный конкурент в борьбе за внимание Повелителя и, ко всему прочему, уже давно одерживаю победу. — С такими подробностями мы тут до вечера сидеть будем, — Аббадон закатил глаза под одобрительную усмешку Андраса, на что Мефистофель только выставил вперёд руки, как бы не при делах, и снова закурил. — Если переходить к главному, то я встретился с Мефистофелем недалеко от зала ДС, когда он как раз доставлял туда Барбело. То, что показалось мне странным, и я уверен, что ты тоже это заметил, — её энергетика была неощущаемой. Вообще. Несмотря на то, что она, как и все баатезу Нессуса, должна отслеживаться по их специфическому следу, при встрече с ней я её не почувствовал, что натолкнуло меня на определённые мысли. Сердце Океана могло стать источником этой энергетики. Ведь ты, Андрас, помнишь, что баатезу не могут существовать, пока не будет места, где может храниться их жизненная сила. На то Всевышний по вине своей циничности и создал десятку избранных, несмотря на то, что кругов Баатора было девять. Лишь в ходе кровопролития мог установиться истинный порядок, ведь лучше всего подчиняет не желание спокойствия и стабильности, а страх. Страх стать отвергнутыми, чуждыми, ненужными. Большая масса последователей Левиафана, как проигравшего из избранной десятки, была навсегда стёрта, а что может быть хуже, чем Небытие? «Вечное отчаяние, вечная тоска и бесконечная боль от осознания, что упущенного никогда не вернуть, и жить с этим вечно», — мельком подумал Андрас, тяжёлым взглядом смотря на то, как медленно тлел в его руках кончик сигары. Почему-то от этих мыслей в его памяти возникло лицо Сиэля, и в сердце возникла острая, леденящая, как холодная сталь, боль. Смертность одного и Бессмертие другого рано или поздно разлучат их. А существовать дальше… со страхом Андрас начинал понимать, что на данный момент даже не представляет как. — Однако Сердце хранит эту силу, даря Левиафану возможность существовать, — продолжил Мефистофель. — И подозреваю, что не только ему, но и его особым приближённым. Однако так как оно находится не в Бааторе, то и выследить его нельзя. Левиафан искусный маг, его сила поражает даже самые просвещённые в этом плане умы, — при этих словах в голосе Мефистофеля даже послышались нотки восхищения, но под острыми взглядами Андраса и Аббадона, он поспешил сбавить пыл, хоть и ненамного. — Говоря о похищениях. Пусть его жизненная сила и заключена в Сердце, а Сердце сохранилось, ему всё равно нужна дополнительная энергия, чтобы иметь силы на колдовство, потому люди и пропадают. А стоит ему воссоединить Сердце в первородную форму, как пробуждённая в нём сила будет способна нарушить Вселенское равновесие. И это приведёт прямиком к апокалипсису, господа. Все трое замолчали. Горько усмехнувшись, Андрас снова затянулся, разбито смотря на то, как сильно изменились в лицах его собеседники. И он с ними полностью согласен. Что может быть хуже, чем осознание, что всё, к чему ты стремился до этого и всё, что тебе так дорого потерять, может рассыпаться в прах по вине одной очень глупой оплошности, которую, что ещё омерзительнее, можно было предотвратить в нужный момент, стоило только лишь… приглядеться чуть внимательнее. Отвлёкся, ошибся, упустил. Именно такие мысли сейчас терзали Андраса, укоризненно расплываясь в десятках, а то и тысячах обвиняющих, разочарованных фраз. Он уже слышал их в голове, слышал их страшным голосом Сиэля и видел его искривлённое в гримасе бесконечного ужаса и паники лицо, не желающее верить в эту сокрушительную правду. Мир на грани уничтожения. Неужели всё, чего он достиг, было лишь бессмыслицей? Отрывки из памяти стали оживать перед глазами. Он, свергнутый с небес вместе со своими братьями, поддаётся зову сокрушительной мощи и силе острого клинка. Оружие постоянно меняет форму в его руках, и за долгие две тысячи лет, больше напоминавшие какой-то безумный кошмар, он уже не может сосчитать, сколько тварей успел собственноручно обезглавить. Кровь проносится мимо него нескончаемыми мириадами горячих, словно ртуть, капель, а аккомпанементом его жестокого танца становятся душераздирающие вопли сломленных врагов. Он носит множество имён и масок. Живёт одержимостью, слепо идя на поводу у неутомимого голода, и повинуется только собственной ярости, которая в конечном итоге сбивает его с первоначального пути. Когда он полностью теряется в вихре нескончаемой ненависти, что-то играет против установленных им правил. Андрас оказывается на Земле, прямо на заре своего трёхтысячелетия, и отныне зовётся Себастьяном. Краски вокруг начинают сереть, он всё сильнее сходит с ума от жажды и проклинает, проклинает, проклинает каждый проживаемый им день. Но вдруг появляется Сиэль, и ему вновь удаётся почувствовать ритм собственного сердца. Ощутить это захватывающее дрожание конечностей во время нетерпения и услышать скрежет собственных зубов из-за ослепляющего гнева. Мальчишка сразу же показался ему не таким как все. Он, оказавшийся в поистине истощающих условиях, во время которых большинство людей ломалось под гнётом нескончаемого потока издевательств и унижений, проявил храбрость, упорство и выдержку, приложив все усилия, чтобы не сломаться. Было так захватывающе наблюдать за ним в первые дни знакомства. Он зацепил его сразу, стоило ему лишь войти в его нынче лежащий в обугленных руинах особняк. В нём было что-то такое, отчего у Андраса натурально захватывало дух, но на тот момент он слепо принял это чувство за жажду, даже не подозревая, чем она обернётся в дальнейшем. Он сваливал на него множество испытаний, в надежде найти то самое слабое место. Ведь если каждого, кто встречался ему до того момента, Андрас мог с лёгкостью читать как открытую книгу, всего лишь раз взглянув ему в глаза, то с Сиэлем было иначе. Он не растерялся, когда ему приходилось справляться с тонной с первой же секунды свалившихся на него проблем. Не отступил, когда Андрас натурально издевался над ним, то заставляя ухаживать за собой в ванной, то затягивая на нём корсет, отчего несчастный Сиэль, хоть в итоге и свалился в обморок, всё равно не сдался, имея пред собой чёткую цель. Жажда отмщения, банальное любопытство и недетский интерес крепко удерживали его рядом с Андрасом, который не уставал проверять его на прочность и пытаться запугать своей сущностью. Однако странности начались после их первого с Сиэлем поцелуя. Сиэль казался ему идеальным абсолютно во всем, с треском разрушая все выстроенные на счёт человеческого рода принципы. Его шарм, запах, внутренняя сила, тело, грация и, наконец, Душа — всё это сводило Андраса с ума, и он поддался этому чувству сразу же, даже не заметив как. Вкус крови, до сих пор ощущавшийся на языке, и запах, давно начавший преследовать его ежесекундно, вновь пробудил в Андрасе первозданные инстинкты. Не ожидая от своего тела такого, ведь на тот момент его сила находилась в спячке, он даже попытался запереться в кабинете, боясь, что запросто сорвётся и поглотит Сиэля. Тем не менее, кое-что сумело остановить его, и непонятно, что именно. Похоже, у Сиэля был особый дар, который он, как Фантомхайв, не мог не унаследовать. Сиэль постоянно попадал в неприятности: Андрас всего лишь за первую неделю едва ли не сбился со счёта, сколько раз приходилось бросаться ему на помощь. Андрас дрался за него, ожесточённо дрался из чувства собственничества, когда на него покушались такие же демоны, как он. Проклинал его, когда приходилось вызволять Сиэля на свободу сквозь дым и огонь. А потом, сходя с ума от паники во время крушения лайнера, молился, чтобы этот маленький ублюдок был цел и невредим. Затем всё стало иначе. Их роли поменялись как в зеркальном отражении, однако даже новоиспечённые маски не смогли изменить то, что родилось внутри. И родилось давно, теперь оно лишь набирало силу. И тут Андрас замер, не обращая внимания на собственную руку, потянувшуюся к лицу, чтобы мимолётно коснуться скул и шеи. Мефистофель скосил на него странный взгляд, но Андрас, не видя этого, закрыл глаза, вспоминая прикосновение гладких пальцев Сиэля к своей коже. Затем губы Сиэля, сначала сопротивлявшиеся ему, а после сдавшиеся и возжелавшие того же. И, наконец, стоны, всхлипы, выкрики, мольбы… рвавшиеся из его горла, когда он прижимался к нему всем телом, как к тому, кто сможет заменить ему всех и позволит проявить собственную слабость. Андрас понял. Сиэль доверял ему, как никому другому, пусть и не хотел этого признавать. Он наглый, самоуверенный, слишком гордый и своевольный человек, всё же в глубине души хотел, чтобы Андрас всегда оставался на его стороне в роли того самого Себастьяна, личность которого Андрас уже откровенно считал своей. — Ведь в этом колледже есть подобный тебе? — Да. — Сможешь ли ты его одолеть? Андрас хитро улыбнулся, поднимаясь со своего места, и, встав перед Сиэлем, преклонил колено, глядя на него снизу вверх. — Если таков будет Ваш приказ, то я одержу над ним победу, милорд. И ты сможешь так просто оставить его? — въедливо спросил внутренний голос. Андрас промолчал, сжимая подлокотники кресла с такой силой, что неожиданно отросшие когти прорвали кожаную обивку, выпуская мягкий наполнитель, лёгким касанием обласкавший кончики пальцев. «Нет». Он, чёрт подери, Себастьян Михаэлис, дьявольский дворецкий дома Фантомхайв, и он никогда не нарушит свою прямую обязанность, продолжая защищать Сиэля даже ценой собственной жизни. А когда закончится действие контракта, что ты будешь делать? — всё так же издевательски протянул мягкий шёпот на периферии сознания. Андрас резко застыл, запрокинув голову на подголовник и посмотрев на белый потолок с несколькими трещинами, оставшимися там после его прошлой вспышки гнева. И эти практически незаметные изъяны, искажавшие когда-то идеальную работу, отражались на броне Андраса. Они точно так же искривляли её, подставляя появившиеся из-за изломов и рубцов грани новому свету, скользящему по ним неуверенной лаской и отражающемуся во всех его мыслях и поступках. Контракт, подтверждённый лишь добровольно надетым ошейником с поводком, вдруг перестал иметь хоть какое-то значение, ведь теперь мотив всех действий Себастьяна Михаэлиса изменился, перестав иметь абстрактные очертания души и принимая весьма ощутимую человеческую плоть. Нахальный мальчишка, безмятежно дремавший в своей постели, стал не просто нужен — необходим, как воздух обитателям этого жалкого мирка или как Сердце Левиафану. И жизнь без него… Себастьян вздрогнул, закрывая веки в резком желании спрятать свои стремления от своих же собратьев. «Нет». Он не сможет оставить его. Не сможет оставить Сиэля. Себастьян шипяще рассмеялся, прикрывая глаза ладонью и стараясь не замечать полную скрытого удивления и практически необъяснимой серьёзности ауру Мефистофеля, всё же удерживающегося от вопроса. Он же старательно отвлекал Аббадона, всё ещё буравящего непонятным взглядом дневник, который выглядел настолько невинно и обыкновенно, что нельзя было даже на секунду вообразить, насколько опасное знание сокрыто на пожелтевших страницах. А в сознании Себастьяна медленно воцарилось холодное, острое спокойствие, готовое ранить каждого, кто посмеет его нарушить. Сосредоточившись на одной цели, Себастьян плевать хотел на всё остальное. — Он ведь не может не понимать, к чему всё идёт, не так ли? — задумчиво проронил Себастьян, в резком порыве поднимаясь на ноги, и неспешно подошёл к окну, слегка отодвигая портьеру в сторону и рассматривая спокойную безмятежность сада. — Ты что-то понял? — Аббадон посмотрел на него с редким замешательством, явно не ожидая, что Андрас так быстро отойдёт от своей вспышки. В конце концов, именно Андрас в своё время был известен долгими приступами неукротимого бешенства, а сейчас он и буйствовал всего ничего, да ещё и смог так быстро сосредоточиться на деле. На это Себастьян лишь криво усмехнулся, опустив руку и позволив портьере упасть в прежнее положение, полностью закрывая доступ солнечному свету в помещение. — Я это к тому, что полное восстановление силы Левиафана приведёт только к одному — к очередной войне. Баатор уже на грани полнейшего распада из-за нестабильности магии и до сих пор не может отойти от последствий первой войны, — спокойно заметил Себастьян, встав за своим креслом, и задумчиво потёр лоб: что-то саднило в груди, заставляя его неосознанно находиться в боевом режиме. — Так что, скорее всего, всё это — лишь театр, а он будет управлять всем за кулисами, ни за что не появляясь на переднем плане. — Завязывай с метафорами, — раздражённо прошипел Аббадон. — И объясни, наконец, прямо, чего этот сукин сын хочет. — Он хочет, чтобы Восьмёрка обратилась против нас. Тишина, воцарившаяся после этих слов, была практически абсолютной: лишь со странным шумом дышал взбудораженный новостью Аббадон да Мефистофель закурил одну из своих сигар, дрожащими пальцами сжимая её, да так, что чуть не сломал, но вовремя ослабил хватку, почти расслабленно выдыхая в воздух клуб тёмно-фиолетового дымка. — Ты уверен? — спокойно спросил Мефистофель, неподвижным взглядом рассматривая лицо мрачного Себастьяна. — Я ни в чем не уверен, Мефистофель. Но я прекрасно знаю одно: мы в огромном дерьме. И шансы выбраться невредимыми ничтожны. — Но если он думает, что мы так просто сдадимся, то он ошибается! — вскинулся Аббадон, Андрас на это только саркастически ухмыльнулся. — А кто сказал, что мы это оставим? И в этих словах, прозвучавших неожиданно громко, длинной красной нитью олицетворялось обещание стоять до конца, которое Себастьян, впрочем, придержал, почувствовав ещё один странный укол беспокойства. — Да, кстати, о наших баранах, — вдруг заговорил Мефистофель, резко щёлкнув пальцами. — Мы с Аббадоном смогли выяснить возможную кандидатуру подельника Левиафана, который бы не смог просто скрываться в той человеческой академии так долго. «Себастьян!» Резкий ментальный зов прорезал блаженную тишину сознания Андраса, заставляя его встать на дыбы и резко сорваться с места, не давая себе даже секунды на обдумывание: тревога ударила в последний раз, прежде чем незримое пламя окатило печать, заставляя его едва уловимо поморщиться. Такой силы опасность в самом, дьявол его подери, безопасном месте! Он страшно оскалился, заметив преследующие его в том же темпе две тени: Мефистофель и Аббадон бежали за ним, полностью сосредоточившись на неожиданно проявившейся в полную силу ауре демона, подозрительно знакомого. — Ты же ставил чёртов барьер! — с обвинением в голосе крикнул Андрас, сворачивая в коридор и уже видя дверь, ведущую в спальню Сиэля. — Он слишком силён! Что-то ему помогло! — в ответ яростно воскликнул Мефистофель, выравнивая бег. Себастьян вдруг остановился и, не давая себе ни секунды на раздумья, резко распахнул дверь, практически отшатываясь от тут же настигшего его осознания личности гостя. Он. Демон, чьё имя звучало на устах Андраса с непередаваемым презрением и ненавистью, отражавшихся эхом через долгие прожитые века знакомства с этим отвратительным существом, оскалившим на него свои клыки. Демон, которого он, Андрас, никогда и ни за что не признал бы баатезу, просто потому что тот никогда не был достоин данного звания, а обратное никогда не стремился доказать, неспешно перебирал нити новособранной паутины и с ответным отвращением взирал на противника. И эта тварь сжимала ладонь на шее Сиэля, заставляя его вцепляться тонкими пальцами в голубовато-бледную руку, пытаясь разжать хватку, но что он мог против демона? Маленькая жертва, неожиданно оказавшаяся в окружении хищников, дёргала ногами, вырывая крохи кислорода и вложив в стремительно затуманившийся взгляд всё своё непрошибаемое высокомерие и превосходство, зная, что Клод точно увидит его. И оказался прав. Узрев это, Клод неожиданно растерял свою былую браваду, в приступе ярости сжимая его шею ещё крепче, отчего Сиэль, ослабев, повис немощной куклой в его хватке. И только тогда Зепар отпустил мальчика, заставив его упасть на пол, и с насмешкой посмотрел на застывшего в дверях Андраса. Который тотчас ринулся к нему, но в тот же момент Зепар, являясь полноправным хозяином положения, резко подкинул в своих руках синий кристалл и сжал его в своей ладони, а энергия камня соткала вокруг него и мальчишки прозрачный голубоватый барьер, в который Андрас едва ли не врезался. Себастьян, чувствуя, как неожиданно громко стучит его нечеловеческое сердце, с облегчением наблюдал за пришедшим в сознание Сиэлем, который начал резко откашливаться, держась за пострадавшее горло, на котором уже наливались тёмно-лиловым цветом следы чужой хватки. — О. Могу вас похвалить: вы достаточно быстро сообразили, что произошло, — холодно заметил Клод, отслеживая краем глаза передвижения Сиэля, принявшего сидячее положение. — Однако человек из твоего подопечного так себе: такой хрупкий, я даже развлёкся с ним далеко не так, как хотел на самом деле. Умеешь же ты выбирать себе слабаков на свою голову. Хотя это ничтожество ведь отличается, не так ли? Он резко подошел к Сиэлю, хватая его за воротник ночной рубашки, и, развернув спиной к себе, прижал к своему телу, с намёком коснувшись пальцами засосов и укусов на его шее, оставленных Себастьяном в порыве страсти. — Ты им одержим. Одержим настолько, что не хочешь видеть ничего и никого иного на его месте. И с радостью убил бы меня, если бы мог, — Клод лающе рассмеялся, рассматривая мечущегося в немом бешенстве Себастьяна, который в одинаковой степени был готов как сорваться с места, так и перенести Сиэля на своё. Увы, и то, и другое было абсолютно невозможно. — Но ты не можешь. Полезная вещица, что я могу сказать. Как и эта твоя зверушка. Себастьян-Себастьян, — Клод разочарованно покачал головой, презрительно выплёвывая изо рта его земное имя. — Разве мог кто-то даже в самом страшном сне представить, как ты, демон, являющийся примером для всех остальных, обезумеешь до такой степени? — Не говори того, о чём не имеешь и малейшего понятия, мерзкая тварь, — тихо проронил Себастьян, не отводя взгляда от горько скривившегося Сиэля, который явно понял, что от него сейчас мало что зависит, и мучился от осознания собственной беспомощности. — Ой ли? А если я его трахну прямо тут, перед тобой, ты тоже так скажешь? — со спокойным научным интересом спросил Клод. — Будешь так же неподвижно стоять, наблюдая за тем, как я сломаю волю твоего маленького домашнего питомца, сделав его своей шлюхой? Всё внутри Андраса словно оборвалось, когда он услышал этот ненавистный голос, сказавший не менее отвратительные слова. Он, бешено оскалившись, кинулся на барьер, ударив магической силой по прозрачной завесе, на которой не появилось даже малюсенькой трещины. Андрас гневно продолжал бить по барьеру, с вырывающимся за пределы его тела бешенством наблюдая за тем, как медленно углубляется морщинка между бровями Сиэля, как постепенно мрачнеет взгляд сине-фиолетовых глаз, который сосредоточился только на нём, на демоне, потерявшем себя во всей глубине своей отчаянной безысходности, но не желавшем признавать это даже на секунду. Со стороны ударила мощная магическая волна, тоже не причинившая особого вреда. Мефистофель. Резко врезались в барьер вызванные Аббадоном мечи, отскочившие с резким звоном. — Зачем вам Сердце? — резко спросил Мефистофель, не отпуская поднятой руки и продолжая отправлять удар за ударом. — А ты сам как думаешь, мальчик на побегушках? — холодно рассмеялся Клод, не обращая на него никакого внимания. — Вы же не настолько тупоголовые, как те тряпки из Совета, я надеюсь, и должны были уже всё понять. Аббадон неожиданно остановился, прекратив череду ударов, и посмотрел на застывшего на месте Себастьяна, крепко, до побелевших костяшек, сжимавшего кулаки и не отрывавшего отчаянного взгляда от Сиэля. — Чего ты хочешь? — сквозь зубы проговорил Себастьян. — Ой, смотрите, кое-кто стал таким прелестно послушным, — иронично заметил Зепар. — Что же до целей сей встречи, то они просты и обыкновенны. Видишь этот милый камешек? — он поднял кристалл на уровень своих глаз, усмехаясь с той же безжалостностью, что сопровождала каждое его действие. — Что самое печальное, он слишком привык к тебе. Пока ты носил его на своей шее, кристалл настраивался на тебя. Я предлагаю тебе почти бескровный выход из этой милой ситуации. В это же мгновение он, казалось, вообще перестал испытывать хоть какие-то эмоции, даже глаза потухли, вернувшись к янтарному цвету глаз своей человеческой оболочки. — Ты даёшь свое личное и, подчёркиваю, добровольное соглашение на воссоединение камня, а в ответ, — он резко сжал хватку на горле Сиэля, заставив его захрипеть, и удовлетворённо увидел, как дёрнулся Себастьян. — Я оставляю его целым и практически невредимым. Если откажешься, я, понятное дело, ничего не смогу гарантировать, — он в притворном сожалении пожал плечами. — Видишь ли, среди моих сородичей уже распространились слухи о… — он скривился с таким видом, будто даже упоминание имени Сиэля ему отвратительно. — О твоей маленькой зверушке и вашей общей друг к другу… скажем так, слабости. А ты многим перешёл дорожку, представляешь? Хотя, разумеется, пройдёт достаточно времени, прежде чем он умрет, но, поверь, жизнь станет для него мучительней смерти. Себастьян буквально побелел. Его выражение лица и застывший взгляд без лишних слов сказал всем присутствующим, что он об этом думал. Но, несмотря на это, Себастьян явно колебался. — Ты серьёзно? — раздражённо прошипел Аббадон, обращаясь к Себастьяну, увидев этот сомневающийся взгляд. — Всего каких-то полчаса назад ты говорил, что не отступишься, но какого чёрта ты делаешь сейчас? Позорно отступаешь из-за… — он с явным недоумением взглянул на Сиэля, выглядящего практически в той же степени безразличным к обстановке, что и Клод, разве что глаза лихорадочно блестели, не отрываясь от Себастьяна ни на миг. — Из-за человека! — Замолчи, — отрезал Андрас, даже не оглядываясь на него с Мефистофелем. — Заткни свою гнилую пасть, пока я не вырезал тебе язык. — Так это была правда, — Аббадон даже отшатнулся назад, ошарашено смотря на Себастьяна. — Ты и правда с ним спал! По собственному желанию! Андрас резко дёрнулся, словно готовый сорваться с места, но снова застыл, только его плечи напряглись так, что даже Сиэль, и без того находящийся в стрессовой ситуации, встревожился по новой. А Аббадон резко врезался спиной в дверь, подчиняясь магии Мефистофеля, который отчего-то решил увести своего сородича с линии огня, но тот всё никак не мог угомониться. — Разве ты не понимаешь, чёрт бы тебя побрал?! Весь наш проклятый Круг в опасности! Мы в опасности! Если ты дашь согласие на восстановление, то мы все просто исчезнем! А без мальчишки у них не останется ни единого рычага давления на тебя! На это Себастьян не смог не отреагировать. В мгновение ока он оказался подле Аббадона, резко врезав ему по лицу и, кажется, сломав нос. В следующее — уже стоял на своем обычном месте, даже не глядя на судорожно заживляющего повреждение Аббадона. — Что ж, даю тебе время для решения до полуночи, — холодно вмешался Фаустус. — А до тех пор прошу меня извинить. Силуэт Клода на мгновение почернел, захватывая с собой и Сиэля. Тот за это финальное мгновение успел встретиться с Себастьяном взглядом и едва заметно, почти нежно, улыбнуться, прежде чем тьма поглотила и его, и исчезли как их с Клодом ауры, так и они сами. Сиэль всё понял. — Продолжая ваш разговор, я не уверен, что со смертью Фантомхайва хоть что-то изменится. Вероятнее всего, она только ухудшит ситуацию, которую мы имеем сейчас, — сказал Мефистофель тихо и мягко, придерживая разбушевавшегося Аббадона за локоть и замечая, как начали дрожать, поднимаясь в воздух, многочисленные предметы, ассоциировавшиеся с обычной мирной и спокойной жизнью у многих. И с каким треском они врезались в стены, в потолок, в окна, рассыпаясь кучкой пепла под ногами, сжигаемые вырывавшимся из пальцев Андраса пламенем, медленно и постепенно черневшим от охватившего его бешенства и бессильного отчаяния. Себастьян помнил только взгляд Сиэля, тот, последний. В нём не было отчаяния, не было боли предательства. Не было абсолютно ничего, только тревога. За него. За него! За демона, находящегося по ту сторону барьера в абсолютной безопасности. Корчил из себя сильного перед Фаустусом, выводил его из себя, лишь бы… лишь бы Андрас понимал, что он, Сиэль Фантомхайв, выдержит всё, что для него уготовано. Пока Себастьян Михаэлис, его преданный дворецкий, не придёт и не заберёт его. Себастьян улыбнулся перекошенной горькой улыбкой, одним взмахом ладони швыряя тяжёлый комод прямо в окно. Какая уборка ему предстоит, если они вернутся. Когда они вернутся. Он распахнул глаза, сиявшие яростным пламенем. — Сиэль — второй возможный хозяин камня. Они не могут воспользоваться им из-за его человеческого происхождения, — тихо проговорил Себастьян, пытаясь верить в собственные слова. — Но мы можем. А если мы заберем и его, и камень, у Левиафана не останется ни единого шанса. Он обернулся к ним и проговорил лишь одно последнее слово, поставившее точку во всем разговоре: — Выдвигаемся.