Чужая жизнь

‘I wanna see you as you are now Every single day that I am living' Snow Patrol «What if this storm ends?»

      - Мануэль, мне кажется, здесь нужно немного изменить аранжировку – общее настроение песни не соответствует, - Пабло морщил лоб, мысленно перебирая звучание песни.       Музыка была его страстью: наверное, гораздо большей, чем у Мануэля, поэтому последний был более полезен в продвижении их небольшого продюсерского центра, в который они вложили все, что получили за выступления Erreway к тому моменту, как приняли решение бесповоротно покончить с группой. Пабло же был ответственным за творческую составляющую: когда-то давно ему помогли стать собой две серьезных вехи его жизни. Одной такой вехой была возможность писать музыку, а второй – Марисса. Причем очень скоро после их с Мари встречи обе этих вехи имели серьезное влияние друг на друга.       Сегодня Пабло готовится к новому этапу, который, очевидно, перевернет всю его жизнь: теперь он будет сочинять и петь колыбельные своему сыну, первому, но далеко не единственному – он так решил – своему ребенку. Иногда он ловил себя на мысли, что он буквально по часам считает время, оставшееся до поставленного врачами срока рождения малыша. Когда он признался в этом жене, чуть смущаясь и краснея, Марисса сначала дежурно отпустила шуточку, а потом неподдельно счастливо улыбалась несколько дней.       Мануэль шуршал бумагами, сидя за соседним столом, бормоча что-то себе под нос и периодически отвлекаясь на лежащий перед глазами мобильник. Оба парня попеременно одаривали окружающих глупыми улыбками, и лишь посвященные знали, что эти двое безнадежно влюблены в своих жен и до одури желают стать отцами. Пабло вспомнил, как они на днях обсуждали возможные имена для детей. Мануэль мечтал назвать дочь Перла и почти убедил Мию в том, что это самое подходящее имя для их драгоценной девочки. Желание же Пабло назвать сына Леандро Марисса категорически отказывалась воспринимать всерьез. Ману друга утешал, убеждая в том, что за оставшиеся семь месяцев он успеет еще настоять на своем.       - Пабло, подойди сюда, - Мануэль нагло отвлек друга от посторонних мыслей на работе и принялся верещать о каких-то финансовых показателях деятельности и тому подобной белиберде, с которой творческому уму Пабло удавалось совладать только совместно с силой воли. Мануэль же с завидным упорством пытался навести строгий порядок в работе их с Пабло детища, будучи твердо убежденным в том, что музыка есть музыка, а конкуренты начеку.       Так пролетал день за днем, их продюсерский центр получал материал и заказы, а Мануэль и Пабло как дети радовались каждому их даже небольшому успеху и новому клиенту.       - Пабло, думаю, на сегодня все. Я с бумагами закончил, что там с аранжировкой? – Бустаманте гордо продемонстрировал запись другу. Получив одобрительный кивок от Агирре, Пабло решил, что пора и честь знать.       Собираясь домой, он дал себе слово еще раз серьезно поговорить с женой относительно ее работы: в последнее время она ходила сонная и даже жаловалась на выпады начальницы, от которой не укрылись перемены в темпе работы Мариссы, вызванные беременностью, но коллег никак не волновавшие. Вот и сегодня она так и не ответила ни на одно из его сообщений и звонок. Даже до того, как Мари забеременела, Пабло был уверен, что она чересчур много работает. Но спорить с Мариссой, твердо решившей стать успешным адвокатом, было проблематично. Сейчас же блондин имел все основания настоять на своем и убедить будущую маму повременить с карьерой.       - Пабло! Пабло! – блондин резко поднял глаза и уставился на маячившего перед глазами мексиканца.       - Ты чего разорался?       - У тебя мобильник звонит – ответь. – Пабло понял, что в задумчивости потерял связь с реальностью и резко схватил телефон:       - Алло, сеньор Бустаманте?       - Да, это я. С кем я говорю?       - Вас беспокоит детектив Веласкес. Нам необходимо встретиться в участке. Есть некоторая информация, в которой Вы, вероятно, заинтересованы. Это крайне важно.       Ошарашенный Пабло смог только согласиться и уточнить адрес. Спустя только несколько минут, уже сидя в машине и убеждая Агирре в том, что он не спросил у детектива ничего от неожиданности, он понял, что не может даже предположить, зачем детективу понадобилось ему что-то сообщать.       На пути к участку Бустаманте чувствовал, как странно сосало под ложечкой и как едкое чувство тревоги поселилось где-то в районе грудной клетки. Мысли роились в голове, оставляя опустошающий беспорядок. Мануэль, по напряженному лицу блондина читавший слепое отчаяние, пытался того успокоить, предполагая, что это может быть связано с его отцом. Оба, тем не менее, понимали, что дело Серхио Бустаманте давно закрыто. Что еще могло случиться, достойное вызова Пабло в полицейский участок, никто из них понять не мог.       Как ни убеждал себя Пабло в том, что нет ни единой причины беспокоиться, к тому моменту, как он с Мануэлем открыл двери участка, его тревога стала лишь сильнее.       Их встретил мужчина лет 40 – он оказался тем самым детективом Веласкесом, который звонил Бустаманте. Вопреки впечатлению, которое произвел хладнокровный тон детектива на Пабло по телефону, Веласкес выглядел очень напряженным, озабоченным и уставшим. Руки с засученными рукавами рубашки он держал в карманах и, очевидно, нервничал. Пригласив Пабло в свой кабинет, он озадаченно посмотрел на Мануэля.       - Это Мануэль Агирре, он мой коллега и друг семьи…       - Я намеревался поговорить с Вами тет-а-тет, сеньор Бустаманте, но раз с Вами друг семьи… Я оставляю за Вами право решать, нужно ли посвящать сеньора Агирре во все обстоятельства.       Испуганный такой формулировкой Пабло лишь широко раскрыл глаза и вглянул на Мануэля. Все трое последовали в кабинет детектива. Мануэль молча наблюдал за каждым словом и действием Веласкеса и не мог отогнать тревожной мысли о том, что информация, которую собирается сообщить детектив, связаны с семьей Пабло… А значит, и с его семьей. Их жизни так тесно переплелись еще в колледже, что вряд ли кто-то из них мог представить себя обособленно, без участия друг друга. И это вовсе не потому, что они женаты были на сестрах, пусть и сводных. Пережитые вместе трудности и миллион вещей, которым они друг у друга научились, сделали из них самих практически братьев. И это касалось не только Пабло. Томас, Гвидо, Маркос – все они уже столько лет шли по жизни рука об руку. К тому времени, как Мануэль, Пабло и детектив Веласкес уселись за стол в кабинете последнего, в воздухе витало что-то похожее на грозу.       - Сеньор Бустаманте, я хочу сразу предупредить Вас, что новости, которые я должен Вам сообщить, довольно неприятные… Глупости, конечно: они очень плохие, и я прошу Вас проявить силу и выдержку.       Веласкес многозначительно посмотрел на Мануэля: в глазах детектива промелькнуло облегчение. Мануэль решил про себя, что вряд ли детектив позволил бы ему войти в кабинет, если бы при всей важности новостей, которые тот собирался сообщить, он не понимал, что так Пабло будет легче их воспринять.       Пабло же в свою очередь лишь нервно стучал пальцами по ручке кресла, но ни он, ни Ману не произнесли ни слова, хотя оба подавляли в себе целую бурю чувств.       Не дождавшись ответа, Веласкес отрывочно кивнул и продолжил:       - Сегодня в доме, где проживаете Вы, сеньор Бустаманте, и Ваша жена, случилась трагедия. Были убиты молодой человек и девушка, проживавшие на 7 этаже – в квартире над Вашей. Мы подозреваем, что преступление было совершено на почве наркотиков… Мы работаем над этой теорией, чтобы выяснить все обстоятельства произошедшего и найти убийцу…       - Объясните мне, почему я здесь? Что требуется от меня? – Пабло наклонился ближе к потупившему взор детективу.       Пабло на миг испытал облегчение, когда не услышал ничего плохого ни о ком из своих родных, но вдруг понял, что если бы дело было только в этой бесшабашной парочке, жившей сверху, вряд ли Веласкес нервничал бы так. Предположение о том, что во всем этом оказалась замешана Марисса, блондин настойчиво от себя отгонял, потому что знал: она этих двоих даже не видела. Начав вдруг чересчур сильно нервничать, он решил детектива с объяснениями поторопить.       - Сеньор Бустаманте, все произошло утром, преступник спускался по лестнице через площадку, на которую выходят двери Вашей квартиры. Ваша жена, очевидно, куда-то направлялась… Возможно, на работу…       Пабло что-то прошептал, а Мануэль тяжело вдохнул. Повисшая пауза повисла над парнями, словно нож гильотины.       - Ваша жена оказалась жертвой обстоятельств… Убийца не мог оставить свидетеля, поэтому…       - Что, простите? – этот вопрос Пабло хрипло, словно задыхаясь, сказал куда-то в пустоту, отвернувшись от друга и детектива. Он уже начинал понимать, зачем он здесь и что это за информация, в которой, по мнению Веласкеса, Пабло «может быть заинтересован». Но самого главного Пабло так и не услышал и, хватаясь за последнюю соломинку, спросил, - Где Марисса?       Веласкес поймал взгляд Бустаманте и, чуть помедлив, произнес:       - Ваша жена мертва.