Седьмое Рождество

      ― А я тебе говорю, что так и было!       ― Ты меня обманываешь самым наглым образом.       ― Почему ты мне не веришь?       ― Потому что я его знаю, и он не мог такое сделать.       ― Поттер, ты дурак? ― Лили уставилась на меня. По-моему, она хотела сказать кое-что более грубое, чем почти ласковое «дурак». ― Я тебе говорю, что я своими глазами видела, как Почти-Безголовый-Ник просил Пивза «разбавить серые краски тленных будней» Полной Дамы, а ты говоришь, что не веришь?       ― Да ты только подумай об этом! Привидение и портрет на свидании, Эванс! Да ещё и приглашать Даму таким образом… Почти-Безголовому-Нику больше четырехсот лет, он не мог пойти на это!       Эванс закатила глаза и начала в третий раз мне объяснять, что своими глазами видела, как сэр Николас попросил Пивза выманить Полную Даму с её полотна в закрытый класс на втором этаже для свидания. Она была так красива в своём негодовании, что я мог хоть сто раз ей сказать, что не верю в этот вздор, лишь бы она рассказывала мне эту историю снова и снова, закатывала глаза, краснела и нервно махала руками у меня перед лицом. Лили распиналась в своих объяснениях, а я сидел напротив неё, всматривался в эти горящие ярким огнём глаза и наслаждался.       ― Эва-а-анс, ― протянул я, когда она, так страстно пытаясь мне доказать мою неправоту, три раза повторила «Почти-Безголовый-Ник» и все три раза неправильно. ― Как думаешь, Сириусу это понравится?       ― Что? ― она тяжело выдохнула и недоумённо свела брови.       ― Я вот думаю, что он будет в восторге. Давно здесь не было такой сенсации. Знаешь, в последний раз в Хогвартсе произошло что-то интересное, когда в прошлом году миссис Норрис самым волшебным образом, ― я специально выделил последние слова, совершенно ни на что не намекая, ― почти месяц отрыгивала не шерстью, а радугой и какала стразиками.       ― Я так и знала, что это были вы! ― щёлкнула пальцами Эванс. ― А мне никто не верил, все говорили, что вы для этого недостаточно хороши!       Снова это двоякое чувство ― вроде бы и ничего хорошего нет в том, что все считают нас недостаточно сильными волшебниками, чтобы сделать самое неприятное животное Хогвартса убийственно милым, но то, что Лили считала иначе, не могло во мне не пробудить чувство гордости.       Мы всё ещё сидели в Большом Зале. Он был уже почти пуст, здесь остались только преподаватели и студенты старших курсов. За нашим столом не было никого, кроме нас с Лили ― все остальные старосты разводили студентов по факультетским общежитиям, а нам просто не хотелось уходить. Мы попивали безалкогольный глинтвейн, который давно уже остыл, и болтали о всяких пустяках. Время от времени я поглядывал на часы ― до девяти часов вечера оставалось всего чуть-чуть, и нам пора было идти в комнату собраний старост, но мне так не хотелось шевелиться. Я бы хотел всю вечность вот так просидеть напротив Лили Эванс, наблюдая за тем, как она перебирает пряди волос, рассказывая о том, как ей страшно спать одной в комнате, когда её соседки уехали на каникулы. Или как она постукивает пальцами по столу, раздражённо жалуясь на преподавателя ЗОТИ, который её несправедливо обделил баллами. Над нами потолок Зала приобрёл тёмно-синий оттенок с фиолетовым отливом, а бело-голубые тучки сыпали снег, не жалея своих мнимых усилий. Обрывки блюзовой мелодии всё ещё доносились до нас, окутывая своим еле слышным звучанием, но плохой звук не мешал некоторым особо влюблённым парам танцевать. А мы с Эванс к числу этих пар не относились не потому, что были недостаточно влюблёнными, а потому что у нас обоих очень болели ноги.       Но время не стояло на месте, и мне не суждено было весь вечер наслаждаться компанией Лили в полупустом Большом Зале. Когда на часах было без десяти минут девять, я сообщил Эванс, что у нас ещё есть кое-какие дела и нам пора покидать это чудное место. Мы медленно двинулись на пятый этаж, но не успели мы дойти и до ступенек, как Лили остановилась.       ― Я не могу идти, ― сжала губы Эванс. ― Мне туфли натёрли ноги.       Я хотел было предложить ей снять их, но потом подумал, что каменный пол в это время года особенно холодный. Вариантов оставалось немного, и я выбрал самый романтичный.       ― Понести тебя на руках? ― вопрос был скорее риторическим, но когда я уже подошёл к Эванс, она остановила меня жестом руки.       ― Нет, я не люблю это с детства, ― неловко улыбнулась она.       ― Что же ты за девушка такая, которая не любит, чтобы её на руках носили, ― фыркнул я. ― Не хочешь на руках, тогда лезь на спину.       Лили хотела возразить мне, гордо поднять подбородок и, превозмогая боль, пойти дальше, но я настоял на своём предложении. Неловкими движениями она взобралась на мою спину, и мы двинулись в путь. Эванс молчала, цепко обвив руками мои плечи, а ногами ― туловище.       ― Тебе не тяжело? ― спросила она, когда мы были на втором этаже.       ― Нет, ― немного приврал я. Зато теперь я знаю, сколько весит забота.       ― У тебя крепкие руки, ― заметила Лили на третьем этаже.       ― Я же знал, что настанет день, когда ты в них упадешь, надо было поддерживать форму, ― ухмыльнулся я, но Лили, похоже, юмор не оценила. ― Извини, неудачная получилась шутка.       ― Да нет, всё нормально. Это ты извини, что приходится меня тащить, ― я рассмеялся и сказал ей, что здесь не за что извиняться.       Лили положила свой подбородок на моё плечо, и мне в нос ударил сладкий запах её волос. И как-то сразу легко стало её нести. О, Мерлин, сколько чувств было в этом жесте, а я и не знал, чем ей ответить.       ― А у тебя приятно пахнут волосы, ― единственное, до чего я додумался, когда мы поднялись на четвёртый этаж.       Лили подняла подбородок, сузила глаза и спросила:       ― Это игра? ― я непонимающе свёл брови. ― Кто кому больше комплиментов наговорит?       ― О, ну тут ты меня точно не обыграешь, ― хитро хохотнул я. ― Можешь даже не стараться.       ― Ну почему же, ― пожала плечами Эванс. ― Ты мне четыре года комплименты придумывал, уже пора бы им исчерпаться. А я вот только первый сказала.       ― А как же?.. ― я напрягся, пытаясь вспомнить хоть одну приятную вещь, которую мне говорила Эванс. Она лукаво улыбалась, наблюдая за тем, как я хмурю брови и тяжело вздыхаю. ― Про рубашку!       ― Я всего лишь заметила, что ты её заправил, ― пожала плечами она.       ― Нет, Эванс, тебе меня всё равно не переиграть, ― ухмыльнулся я, поднимаясь по лестнице пятого этажа. ― У меня очень богатая фантазия.       ― Мы это ещё проверим, Поттер, ― она сказала это таким серьёзным тоном, что я даже засомневался в своих словах.       Тем временем мы уже подошли к комнате собраний старост. Лили удивилась, почему мы здесь, и я вкратце ей объяснил, что нарочно втягиваю её в организацию вечеринки. Я думал, она взбунтуется, скажет, что я неисправим, и захромает в Гриффиндорскую башню. Но Эванс всё спокойно выслушала и кивнула, не обронив ни слова. Её лицо приобрело странное выражение внутренней борьбы ― мне показалось, что она не могла решить маленький конфликт, который поднимался в её мыслях проворным ураганом. Ну, я бы тоже до этого момента не сказал, что она согласится на такое. Ещё буквально несколько дней назад она была настроена категорически против этого всего, но, мне кажется, Адам Бенсон сыграл немаловажную роль в решении этой многогранной задачи. Она принялась слезать с моей спины, когда мы услышали знакомый голос за спинами:       ― Ну что за парочка! Эванс, а я и не знал, что ты такая похотливая, ― мы с Лили обернулись и увидели Сириуса, стоящего около стены и окидывающего нас задорным взглядом. ― Постыдилась бы такими вещами посреди коридора заниматься.       ― Ну, тебя же это не останавливало никогда, ― как ни в чём не бывало, будничным тоном отозвалась Лили. ― А чем я хуже? К тому же Поттер был не против.       Сириус явно не ожидал такой остроты и даже застыл с открытым ртом, но уже через мгновение расхохотался, согнувшись пополам.       ― Я сочту это за комплимент, ― сказал я Эванс, открывая перед ней дверь.       ― Два-один, ― объявила она, сверкнув взглядом.       ― Эй, ― обиженно воскликнул я, ― я тебе ещё сегодня говорил, что ты хорошо выглядишь!       ― Ладно, ― недовольно кивнула она. ― Значит, пока ничья.       Мы втроём вошли в комнату, в которой все уже нас ждали. Ребята смеялись, что-то обсуждая, а когда увидели нас, Макс воскликнул:       ― Наконец-то! Мы уже разволновались.       Оперевшись на круглый стол, стоящий посреди маленькой каморки, которую кто-то когда-то имел наглость назвать комнатой, да ещё и начал проводить здесь собрания, я сказал:       ― Итак, какой факультет удостоится первым попасть на вечеринку?       ― Предлагаю тянуть жребий, ― воскликнул Нил, вскинув в воздух руку.       Мы все согласились с его предложением и положили четыре пронумерованные бумажки в старый маленький котелок, валявшийся в углу комнаты.       ― Дамы, тяните, ― объявил Сириус, перемешивая содержимое котелка.       ― Номер три, ― объявила Алиса Геллер.       ― Номер один, ― улыбнулась Айра Клейнер.       ― Номер два, ― подмигнула ей Лили.       ― А я даже тянуть не буду, ― махнул рукой Нил, откинувшись на стуле. ― И это не потому, что я не дама.       Мы рассмеялись, а Сириус похлопал Голдблюма по плечу, сообщив ему, что прощает слизеринцу такую оплошность.       ― Сириус, ты взял Карту? ― спросил я у Бродяги, и он потряс заветным пергаментом. ― Идите с Люпином, Максом и Айрой за когтевранцами. Мы с Лили зайдём в Гриффиндорскую башню, ей надо сменить обувь.       ― Без проблем, ― кивнул Сириус. ― Только не потеряйтесь по дороге в каком-то тёмном коридоре, ― он окинул нас обоих своим фирменным взглядом а-ля я же мастер дел сердечных. Обращался он скорее к Лили, но она только кивнула.       Мы с Эванс уже выходили с комнаты, когда я услышал заигрывающий голос Блэка:       ― Эй, Клейнер, а я же говорил, что рано или поздно ты сама меня приведёшь в свои покои!       ― Он что, со всеми девушками так заигрывает? ― спросила у меня Эванс.       ― Нет, Айра ― особый случай, ― взлохматил волосы я. ― Она ему не нравится, он её просто достаёт. Ну что, залезай, карета подана, ― улыбнулся я Эванс и развернулся к ней спиной.       Мы быстро добрались до Гриффиндорской гостиной. Лили расспрашивала меня о деталях предстоящего празднества, и я не скупился на подробности. Она пришла в восторг, когда я ей перечислил исполнителей, пластинки которых Выручай-комната любезно нам предоставила.       ― Но они ведь все магглы! ― восхищённо воскликнула она.       ― Видимо, Выручай-комната не знакома с понятием дискриминации, ― пожал плечами я.       ― Выручай-комната… ― сказала Лили таким тоном, будто ставила под сомнение не только её существование, а и слухи про неё. ― Так она действительно существует.       ― Ещё как, ― протянул я. ― Жаль, что я её открыл для себя только на седьмом курсе.       Мы подошли к портрету Полной Дамы, но её там не было. Вместо неё на полотне красовался полный лысый мужчина, который мечтательно разглядывал кресло, на котором обычно восседала Дама. Лили слезла с моей спины, и я удивлённо уставился на неё. Она пожала плечами и прошептала:       ― Может быть, она-таки пошла на свидание?       Я нахмурился и помотал головой, не желая верить в этот бред.       ― Сэр, ― обратился я к мужчине на портрете, ― добрый вечер. Не подскажите ли, где Полная Дама?       Мужчина подпрыгнул, обернулся и медленно протянул:       ― Она отлучилась по очень важному вопросу. Пароль?       ― Полуночный чернослив.       Он кивнул и повёл рукой; портрет открылся, освобождая нам проход в гостиную. Мы с Лили вошли, и она сказала:       ― Я более чем уверена, что она сейчас с сэром Николасом, но мне всё равно трудно поверить в реальность происходящего. Приведение и портрет… чушь какая-то.       ― Ага! ― воскликнул я. ― А ты ещё мне пыталась доказать обратное.       Лили ухмыльнулась и закатила глаза, и направилась в свою комнату, сказав, что скоро вернётся. Я хотел было сходить за Мантией-Невидимкой, но подумал, что раз Сириус додумался взять Карту Мародёров, то и Мантия тоже должна быть у него.       Я сел в кресло у портьер, с которого открывался отличный вид на лестницу, ведущую из комнат девочек, и стал ждать Эванс. Народу в гостиной было немного ― только те, кто собирался пойти на вечеринку. Младшекурсники разбежались по своим комнатам, и я увидел только двоих второклассников ― мальчика и девочку, ― которые играли в волшебные шахматы. Квиддичисты снова сидели все вместе, только на этот раз и с девочками. Они грелись у камина и мило о чём-то болтали. Я хотел было к ним подойти, но потом я понял, что эти несколько минут я хочу провести наедине с собой.       Вечер только начался, а я уже измотался. Да уж, все эти танцы здорово выжимают соки. Но Лили выглядела очень бодро, несмотря на то что танцевала значительно энергичнее, чем я. Я и не заметил, как задремал, но совсем скоро меня разбудил чей-то тихий голос, который звал меня по имени.       ― Джеймс?..       Я открыл глаза и увидел перед собой темноволосого мальчика лет тринадцати.       ― Эм-м-м…       Он замялся и около минуты собирался с мыслями. Я посмотрел на него жаждущим взглядом, он шумно выдохнул и неуверенным тоном начал:       ― Я вот хотел спросить… можно ли мне и нескольким моим друзьям на вечеринку?       ― Ты на каком курсе?       ― На третьем, ― он выпрямился и сделал такое лицо, будто быть третьекурсником ― лучшая награда от высших сил.       ― Нет, ― коротко отрезал я и махнул рукой, давая парню понять, что ему уже пора уйти, но он уходить не торопился.       ― Но почему?       ― Потому что ты ещё недостаточно взрослый для таких мероприятий. Не терпится попробовать огневиски? ― ухмыльнулся я, а мальчик передёрнулся. Вот оно, я попал в самое яблочко. ― Парень…       ― Рокки, ― поправил он с деловитым видом.       ― Рокки, ― кивнул я, ― слушай, даже если ты проберешься на вечеринку, тебе там всё равно нечего будет делать, ― пожал плечами я. ― Сливочное пиво мы заколдовали так, чтобы к нему не могли прикоснуться студенты, младше пятнадцати лет, а на огневиски монополия только у семикурсников. Так что иди лучше займись чем-то полезным.       Рокки расстроился и даже, похоже, разозлился на такой порядок, а я вот был доволен этой идеей. Ещё не хватало там пьяных малолеток. Я снова откинулся в кресле и глянул на часы: Лили собиралась уже десять минут. Бродяга и Лунатик, наверное, уже успели отвести когтевранцев к месту событий и вернуться обратно в комнату собраний старост, а Эванс всё не было. И как только я подумал, что Лили хотела только переобуться, я заметил её спускающуюся по лестнице. Конечно же, она меняла не только обувь. На ней теперь красовалось тёмно-фиолетовое платье до колена, которое блестело в свете ламп, освещающих гостиную.       Лёгкой походкой Эванс подошла ко мне и, заметив, что я окидываю её оценивающим взглядом, спросила:       ― Что-то не так?       ― Да нет, ― взлохматил волосы я, ― вообще-то, тебе очень идёт это платье. Оно отлично подчёркивает твою талию, ― улыбнулся я и объявил: ― Три-два в мою пользу.       ― Ещё не вечер, Поттер, ― сказала Эванс, подняв подбородок, и двинулась к выходу из гостиной.       Но не успела она и прикоснуться к портрету Полной Дамы, как он сам открылся и в проходе показался Сириус, держащий в руках раскрытую Карту.       ― Эй, Гриффиндор, идём кутить! ― крикнул он, подняв в воздух руки, и в этот же момент все вскочили со своих мест, кинувшись к Блэку. ― Так-так, полегче, ― командовал он, а я только наблюдал за ним с довольным лицом. У него не получалось никого усмирить, ведь ребята с запалом рвались как можно быстрее попасть в Выручай-комнату.       Я вылез на стол и свистнул так громко, как только мог. Гул прекратился, и все уставились на меня.       ― Успокойтесь, пожалуйста, ― громогласно произнёс я. ― Станьте спокойно и потерпите несколько минут.       Ребята были не очень довольны тем, что им ещё надо ждать, но всё же притихли. Сириус и Лили спросили у всех желающих посетить вечеринку их возраст, отсеивая тех, кто ещё не дорос, и когда дело дошло до Триши Нельсон, Эванс меня позвала.       ― Она же на четвёртом курсе, ― сказала Лили, когда я у неё спросил, в чём дело.       ― Она словила снитч на нашем недавнем матче с Пуффендуем, ― махнул рукой я, ― и вывела нас в полуфинал чемпионата школы. Нельсон это заслужила, кроме того, я специально для неё попросил у школьных эльфов несколько литров тыквенного сока.       ― Несколько литров? ― удивилась Триша. ― Я, по-твоему, что, проглот? Может, ты просто снимешь возрастное ограничение со сливочного пива? ― хитро улыбнулась она.       ― Я подумаю, ― прищурил глаза я, взял Эванс за локоть и потащил её к портретному проёму, где нас уже ждал Блэк.       ― Можем выдвигаться, ― кивнул он и достал из кармана волшебную палочку и свёрнутую Карту Мародёров.       ― Стойте, ― остановила нас Эванс жестом руки. ― Я всё равно не понимаю, как вы собираетесь провести такую толпу через полшколы и остаться незамеченными.       ― Ты просто умрёшь, когда узнаешь, ― подошёл к нам Адам Бенсон. ― Эти парни просто гении.       Сириус довольно хмыкнул, сказал Лили внимательно смотреть и произнёс, направив палочку на пергамент:       ― Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость!       Пока Карта совершала своё обычное превращение из неприметного куска пергамента в совершенно незаменимую вещь, Эванс, абсолютно шокированная, не отрывая взгляда, наблюдала за этим действом. Когда на Карте появился последний штрих, она вырвала его из рук Сириуса и начала вертеть её из стороны в сторону, рассматривая восхищённым и удивлённым взглядом.       ― Мерлин… ― тихо произнесла она. ― Вы это сами сделали? ― она подняла на меня свои округлённые до размера галлеона глаза.       ― Ага, ― сказал я, улыбнувшись, и поправил очки. ― Круто, да?       ― Круто? ― она чуть не задохнулась. ― Да это не круто, это просто… потрясающе! А вот что не круто, так это то, что сюда идёт МакГонагалл.       Сириус выхватил Карту у Эванс из рук, проверил достоверность этой информации, поднял на меня взволнованный взгляд и прокричал:       ― МакГонагалл!       Третий раз повторять не пришлось: все моментально вернулись на свои прежние места, делая вид, что занимаются самыми обычными делами. Робби Керри, который буквально несколько минут назад сказал мне, что раздобыл ещё ящик сливочного пива, сейчас тщательно этот ящик заматывал пледом, попутно заталкивая его под диван. Адам не знал, куда приткнуть музыкальные пластинки, которые он держал под мышкой, и не придумал ничего лучше, чем поставить их на проигрывание на небольшом граммофоне, на котором он слушал их перед ужином (1).       ― Ты выглядишь слишком празднично, ― выдал я Эванс, которая метала взгляд из угла в угол, прикидывая, куда можно деть свою скромную персону. Она перевела на меня свой потрясённый и испуганный взгляд, а я схватил её за руку и потащил поближе к граммофону.       Взяв Лили за талию, я придвинул её ближе к себе, и мы стали медленно покачиваться в притворном танце. Даже спустя несколько секунд этого неловкого действа, которые показались мне нескончаемыми минутами, Лили, похоже, не понимала, что происходит. И когда я почувствовал, что она понемногу отталкивает меня, портрет Полной Дамы открылся и в гостиную влетела МакГонагалл. Она окинула пристальным взглядом всю комнату, всматриваясь в лица всех присутствующих, а Лили вцепилась в меня ещё крепче, чем прежде, будто боялась, что Минерва силой её от меня оттащит. Подумав об этом, я не смог не улыбнуться, а Эванс придвинулась ко мне ещё ближе, буквально повисая на мне.       — Всё пропало? — произнесла Лили у меня над ухом и посмотрела мне в глаза таким расстроенным взглядом, будто просила у меня: «Сделай что-нибудь, Поттер!».       — О, нет, — прошептал я ей в ответ. — Ни за что на свете.       Её лицо было так близко, и смотрела она на меня так любовно, что у меня замерло сердце. Я уже не замечал вокруг ни МакГонагалл, ни два десятка ребят, которые тоже тут присутствовали. Вся эта романтика ворвалась в мою жизнь так неожиданно и так быстро и уверенно захватила все мои блокпосты невозмутимости, что я сейчас чувствовал себя беззащитным мальчиком, стоя перед Лили, которая, в свою очередь, была во всеоружии. Но, признаться, мне это нравилось, и я бы не хотел отказываться от этого сладкого, трепетного волнения, испытав его однажды.       — Мистер Поттер, мисс Эванс, — услышал я голос МакГонагалл.       Лили отпрыгнула от меня, но я схватил её за руку, придвигая обратно к себе. Это случилось совершенно неожиданно для меня самого, словно не вовремя проявившийся рефлекс. Лили попыталась вырвать свою ладонь из моей цепкой хватки, но моя рука просто окаменела, и я бы сейчас не смог её отпустить, даже если бы очень сильно захотел. Она многозначно посмотрела на меня, и я понял, что она была возмущена, взволнована и напугана одновременно. И я тоже был в шоке, хоть и пытался показать, что вся эта ситуация меня вообще не волнует. Ведь сейчас МакГонагалл могла сказать что-то в стиле «Веселье закончено, мистер Поттер, спокойной ночи», и всё могло накрыться одним огромным медным тазом. Часы планирования, все те усилия, которые мы с ребятами приложили к тому, чтобы всё было выполнено лучшим образом, ― начиная от выбора бутербродов и заканчивая доставкой огневиски ― всё могло пойти наперекосяк. Но больше всего я боялся не того, что мои старания никто не оценит, а того, что я могу потерять самый классный вечер за последние несколько лет. Я пережил столько всего плохого только за этот месяц, и я чувствовал, что если бы эта гулянка не состоялась, я бы точно впал в депрессию. Именно поэтому я ещё сильнее сжал ладонь Эванс, будто считал, что хрупкая Лили сможет всё это разгрести сама (в тот момент, когда она надеялась на меня), и уставился на МакГонагалл перепуганным взглядом.       МакГонагалл в это время таращилась на нас так, словно увидела, как Почти-Безголовый-Ник и Полная Дама занимаются неприличностями (насколько это вообще возможно). Было в её лице что-то такое, что наталкивало меня на мысль, что она сама очень ждала этого момента ― когда она поймает нас с Эванс в момент близости. И мне показалось на какую-то частичку секунды, что она была рада больше меня, что этот момент произошёл. Но уже через секунду её лицо приобрело серьёзное выражение, которое было для МакКошки абсолютно характерно.       ― Профессор? ― еле выдавил из себя я.       ― Да? ― спросила она, но через момент поняла, что это она пришла сюда по какому-то делу, и, откашлявшись, сказала: ― Полная Дама отсутствует, и я пришла сообщить вам, что сэр Дюндгрен займёт её место, пока она, ― Минерва запнулась, ― не найдётся. Пароль на это время ― «Рождественский кутёж».       ― Что, простите? ― спросил я, запинаясь. Всё, капут, сворачиваемся.       ― Рождественский кутёж, мистер Поттер, ― повторила МакГонагалл раздражённым тоном. Но она этот тон применяла тогда, когда хотела дать понять человеку, что он её раздражает, а не тогда, когда собиралась назначать отработки. ― Не смотрите на меня так, Джеймс. Этот пароль придумала не я, ― она посмотрела на меня исподлобья и вышла из гостиной гордой походкой, кинув напоследок: ― Доброй ночи.       Я стоял, как вкопанный, не шевелясь. Вся моя жизнь только что пронеслась у меня перед глазами. Я истерично расхохотался, согнувшись пополам, а Лили застыла рядом со мной и даже не шевелилась. Я схватил её за плечи, потряс и крикнул:       ― Рождественский кутёж, Эванс!       Я посмотрел на Сириуса ― он тоже смеялся, держась за живот. Никто вокруг нас, похоже, не понимал, почему нам так весело. Да я и сам этого не понимал, честно говоря. Единственное, что я сейчас знал, ― что Дамблдор, который, вероятнее всего, и придумал этот пароль, и сам был бы не прочь к нам присоединиться.       Уже через минуту мы все были снова готовы выдвигаться в путь к Выручай-комнате. Сириус держал в руках Карту, проверяя, не идёт ли нам навстречу какой-то преподаватель, и медленным, но уверенным темпом мы продвигались к нашему пункту назначения. Не считая очень болтливого портрета какого-то тролля на седьмом этаже, до Комнаты мы добрались без каких-либо проблем.       Веселье внутри уже бушевало вовсю ― когтевранцы танцевали, не жалея сил, и когда мы вошли, они набросились на нас с расспросами, где же мы так долго ходили. Ящик сливочного пива Роберта Керри быстро опустел, а мы чуть не забыли о том, что нас ещё ждут пуффендуйцы и слизеринцы. Мы с Лили, Ремусом и Сириусом долго решали, кто же должен за ними отправиться, и когда мы уже почти пришли к консенсусу, что это будем мы с Эванс, Люпин психанул и вырвал Карту из моих рук. Он начал о чём-то эмоционально разглагольствовать, но я его не слышал из-за громкой музыки, которая лилась из граммофона (2). Но его, судя по всему, хорошо слышал Блэк, который кивал, задумчиво сведя брови. Затем Бродяга кинул мне «Удачи» и, схватив Люпина за предплечье, скрылся за дверьми Выручай-комнаты.       Я спросил у Лили, что произошло, но она ответила, что сама ничего не поняла. Я собирался предложить ей потанцевать, но весёлая песня, которая играла в то время, когда мы спорили, закончилась, и заиграла размеренная мелодия, под которую никто не захотел танцевать (3). Все ребята разошлись по углам, распивая пиво и огневиски, и мы с Эванс поступили так же. Усевшись за небольшой столик, скрытый от посторонних глаз за занавеской из бисера, мы решили сначала испробовать все закуски, которые нам любезно предоставила Алиса Геллер. Мне больше всего пришёлся по вкусу бутерброд с овощами, который Лили назвала тарталеткой, а ей понравились запечённые яблоки на палочке.       Затем мы перешли к дегустации алкогольных напитков. Я очень долго уговаривал Лили попробовать огневиски. Она всё твердила, что это самая противная вещь, которую могло только придумать человечество, а я ей сказал, что она, судя по всему, ещё не пробовала Берти Ботс со вкусом блевотины. В конце концов, я сдался после того, как Лили сказала, что от огневиски люди становятся неконтролируемыми и делают много глупостей. Я не мог совершать глупые поступки, ведь это могло оттолкнуть Эванс, которая и так слишком долго шла к тому, чтобы сходить со мной на свидание. Наши отношения были похожи на хрупкий хрусталь, и я не хотел, чтобы этот хрусталь каким-то образом пострадал.       В принципе, Лили оказалась права, и для веселья нам вполне хватило нескольких порций сливочного пива. Уже после третьей кружки мы с ней плясали посреди Комнаты, смеялись и просто наслаждались этим вечером (4, 5). Мы даже и не заметили, когда вернулись Бродяга и Лунатик, но я увидел, как первый болтает с какой-то миленькой брюнеткой, а второй танцует с Айрой Клейнер. И сколько бы Ремус ни отрицал свою симпатию к ней, я-то знал, что это не так. Было бы странно, если бы Люпин не влюбился в такую же зануду с явным потенциалом к развлечениям, как и он сам.       Я не прогадал, когда попросил Адама Бенсона крутить пластинки, и ему это, похоже, и самому нравилось. Мало того, что у него был замечательный музыкальный вкус, так он ещё и каким-то загадочным методом умел вычислять, что для того, чтобы вечеринка продолжалась в нормальном темпе, нужно ставить четыре быстрые песни, одну медленную и одну размеренную.       В тот момент, когда закончилась последняя быстрая песня в очередном музыкальном цикле (6), я уже не чувствовал ног, а в горле было настолько сухо, что мне было больно дышать. Мы с Эванс присели за тот маленький столик за занавеской из бисера, и, отдышавшись, я ей сказал:       ― Срочно надо выпить.       ― Да, и мне, ― кивнула Лили, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, но довольная.       ― Я быстро, ― подмигнул ей я и вскочил со своего места.       Я подбежал к столику со сливочным пивом, возле которого образовалась немаленькая очередь. Когда я уже почти был возле заветного напитка, ко мне подошёл Сириус и, положив руку мне на плечо, пропел:       ― Ну что, дамский угодник, как дела?       ― Супер, просто замечательно! ― воскликнул я, растрепав волосы. ― Да и ты, я погляжу, без дела не сидишь.       Сириус хмыкнул и, закатив глаза, положил руку на грудь.       ― Милочка, я вообще никогда без дела не сижу. А эта вечеринка ― лучшее, что случалось с Хогвартсом за последний год. Она даже превзошла миссис Норрис, когда та какала стразами.       ― О, я про неё тоже сегодня вспоминал, ― хохотнул я, вручая Сириусу бутылку пива. ― На что так засмотрелся? ― спросил я, когда заметил, что Блэк сверлит взглядом дальний угол зала, который мне не было видно из-за собравшейся вокруг нас толпы.       Сириус повернулся ко мне с каменным лицом и серьёзным тоном произнёс:       ― От этого вечера я, откровенно говоря, не мог ожидать двух вещей: что Ремус наконец-то решится заговорить с Клейнер…       ― О, я тоже их видел, ― перебил друга я. ― Они такие милашки.       ― Ты уже превращаешься в Алису Прюэтт, она тоже всегда таким тоном говорит, ― пропищал Бродяга, копируя Прюэтт. Я сузил глаза, давая ему понять, что Алиса так не разговаривает и, тем более, так не делаю я. ― Ты снова меня перебил. Что за глупая привычка?       ― Ближе к телу, Блэк, какая вторая вещь? ― закатил глаза я.       ― Ну, что Хэбер всё ещё надеется на что-то с Эванс после всех тех слухов, которые про вас по школе ходят, и решится к ней подойти поговорить. И знаешь, что? ― Сириус улыбнулся и заиграл бровями. ― Этот вечер оказался полон неожиданностей.       Он оттолкнул какую-то девушку, которая заграждала мне вид на тот самый дальний угол, и я увидел, как Дэвид «Совсем-Не-Милый-Пуффендуец» Хэбер миленько беседует со смеющейся Лили «Самой-Классной-В-Мире-Девушкой» Эванс. Бутылки с пивом чуть не выпали из моих рук, но я вовремя успел укрепить хватку. Я раскрыл рот от удивления и негодования, прошипел «Ну как же ты мне надоел» и кинулся к нашему столику. Оставив сливочное пиво на столе, я закатал рукава и спокойным шагом подошёл к ним.       ― О, Джеймс, а мы тут… ― начала тараторить Эванс, улыбнувшись.       ― Лили, ― широко улыбнулся я ей в ответ, перед тем как с умиротворённым лицом закинуть её на плечо.       Я думал, что она будет отбиваться и кричать, чтобы я поставил её на место, но вместо этого она спокойненько обосновалась на моём плече. Похоже, она и сама была не в восторге от такой компании, и моё присутствие и резкая решительность были ей по душе. Я уже развернулся, чтобы уйти, но мне в голову пришла одна мысль. Я повернулся лицом к обалдевшему Хэберу и сказал:       ― Я бы на твоём месте не питал бессмысленных надежд. Она никогда не будет твоей, ― он смотрел на меня и часто моргал, а я торжествовал, и мне вдруг захотелось запустить салют прямо в этой комнате. ― Хорошо процитировал, да? ― я ему подмигнул на прощание и зашагал прочь победной походкой.       ― А я думала, что ты про похищение не всерьёз говорил, ― задумчивым тоном произнесла Лили, когда я поставил её на пол около нашего столика. ― Но в любом случае спасибо, что избавил меня от компании Дэвида. Он меня так достал своими разговорами, ― она закатила глаза и присела на стул.       ― Да не за что, ― сказал я, поправляя очки. ― Не подумал бы, что мои криминальные наклонности смогут сослужить хорошую службу.       Лили хихикнула, и я протянул ей бутылку пива. Эванс подняла бутылку в воздух и торжественным тоном произнесла:       ― За криминальные наклонности!       ― Ты уверена, что хочешь выпить именно за них? ― поднял брови я.       ― А почему нет? ― пожала плечами Лили. ― Если бы не они, то всей этой вечеринки не было бы.       Оспаривать этот аргумент я не видел смысла, так что мы чокнулись бутылками. Лили помолчала секунду, а затем заговорила немного приглушённым голосом:       ― Не стану скрывать, эта идея показалась мне глупой поначалу.       ― И что же заставило тебя изменить своё отношение к ней? ― спросил я.       Лили игриво заправила прядь рыжих волос за ухо, как это обычно делают девушки, когда они уже повеселели от алкоголя и способны говорить всякие глупости. И именно всякие глупости я и ожидал услышать сейчас от Лили Эванс, которая обычно славилась своим благоразумием.       ― Марлин, ― сказала она, мечтательно рассматривая потолок. ― Эх, ей бы здесь понравилось. Она сказала, что я слишком серьёзно отношусь к действительности, и оказалась чертовски права. Да, я не отрицаю того, что в последнее время была жуткой занудой, но я всё же исправилась, да? ― она рассмеялась и раскинула руки, будто пыталась доказать мне, что вечеринки ― это её привычная среда обитания.       Где-то вдалеке послышался звон часов, оповещающих, что наступил новый день. Лили немного погрустнела, словно только что этим жестом рук выплеснула из себя всю задорность. Я очень хотел снова её развеселить, и тут, как нельзя кстати, Адам включил замечательную песню, слушая которую, я всегда думал о рыжей принцессе Лили Эванс (7, 8). И хоть мои ноги всё ещё гудели от недавних танцев и мне жизненно необходимы были ещё как минимум полчаса отдыха, я не желал видеть кислое лицо Лили.       ― Эй, дамочка, ― я встал, протягивая ей руку, ― можно с вами потанцевать?       Эванс улыбнулась уголками рта и протянула свою руку. Как только её ладонь оказалась в моей, второй рукой я схватил её за талию, подорвал со стула и потащил на танцпол. Она снова заливалась смехом, забавно морщила нос и махала руками, вытанцовывая хитрые пируэты, а я наслаждался этим прекрасным моментом, улыбаясь ей в ответ. Я уже просто не чувствовал ног, в боку покалывало, а во рту бушевал пустынный климат, но я продолжал плясать, а силы сами брались непонятно откуда. Наверное, меня своей бешеной энергией заряжала Лили, которая, казалось, всю жизнь тренировалась в танцах, готовясь именно к этой ночи.       У меня даже не было времени оглядеться вокруг ― Лили так меня увлекла, что я не мог отвлечься от неё ни на секунду. А совсем недалеко от нас Ремус снова танцевал с Айрой, не так резво, как мы с Лили, но для Люпина это уже было победой. Сириус, пьяный в дрова, уговаривал Адама на караоке, а тот ни в какую не соглашался на такую ужасную авантюру. Робби и Триша уже давно уединились за столиком за занавесками из бисера, похожим на наш, и Тейлор с Кайной любовались ими и мечтательно вздыхали. Джером всё любовался Тейлор, которая втайне была увлечена Нилом Голдблюмом, который, против собственной воли, танцевал с рыженькой пуффендуйкой, потому что боялся подойти к Тейлор и пригласить её на танец.       Короче, по мотивам этой вечеринки можно было снять неплохое кино, но, как я уже говорил, я был слишком сильно увлечён нашей с Эванс романтической комедией, чтобы отвлекаться на всякие там мелодрамы. Я удивился своей осведомлённости в области кинематографа, но понял, что я не зря ходил на уроки Маггловедения. И хотя Сириус всё это время думал, что я с ним на занятиях не разговариваю потому, что хочу его побесить, я, на самом деле, слушал профессора Пуланзас, потому что хотел в один прекрасный день приятно удивить Эванс своими познаниями о жизни магглов.       Мы танцевали до упаду, не жалея ног, и когда Выручай-комната наконец-то наполнилась мягкой мелодией медленной песни (9), я предложил Лили руку, которую она приняла, не раздумывая, и мы закружились в неспешном ритме. Над нашими головами под потолком летали маленькие светлячки. Ребята немного приглушили свет, многие уже разошлись по гостиным, ведь время уже близилось к часу ночи. Обстановка в Комнате была такой романтичной и такой уютной, что я наконец-то смог расслабиться.       Я заметил, что глаза Лили понемногу закрываются. Она прижалась к моей груди, а я положил подбородок на её макушку и тоже прикрыл веки. Всё выглядело так, словно мы попали в сказку ― добрую и слегка наивную. Я не хотел, чтобы этот вечер заканчивался, ведь утром всё чувствуется по-другому. Вот просыпаешься от ярких солнечных лучей, которые пробиваются сквозь окна, и начинаешь вспоминать прошедший вечер, и всё, абсолютно всё воспринимается по-другому. Слова, действия, эмоции, взгляды, события, и в очень редких случаях я могу прочувствовать что-то так же глубоко, как это было накануне. И я очень боялся, что я уже на следующее утро забуду, каково это ― чувствовать нежные прикосновения Эванс, ощущать её тёплое дыхание на своей груди, радоваться её присутствию, танцевать, сплетя пальцы.       Сколько бы она ни была рядом, мне всё было мало. Мало танцев, мало объятий, мало прикосновений и взглядов мало! Я не хотел просто так отпускать её сейчас, я отчаянно не хотел, чтобы она уходила. Нет, я буду находиться рядом с ней до тех пор, пока она не упадёт без сил, и даже тогда я возьму её на руки, она оплетёт мою шею своими руками, и я отнесу её в спальню. И только когда я буду точно уверен в том, что она больше не в силах стоять на ногах, ― только тогда я и оставлю её наедине с Морфеем.       Вот так, не объясняя ничего, я взял её за руку, и мы направились к выходу из Выручай-комнаты. Она ничего не спрашивала (не знаю даже, была ли она слишком уставшей для каких-либо расспросов или она просто научилась мне доверять), а я ничего и не говорил. И только я подумал о том, что нам бы не помешала парочка зимних мантий, как прямо перед моими глазами около нас материализовалась кладовая. Думаю, не сложно догадаться, что мы обнаружили внутри.       Я захватил две мантии, забрал у Люпина Карту Мародёров, и мы вышли в прохладный коридор восьмого этажа. И только когда мы были около ступенек, Лили спросила еле слышно:       ― Джеймс, куда мы идём?       ― Разве похитители разглашают свои планы? ― хитро улыбнулся ей я.       Лили медленно кивнула, и мы продолжили свой путь. Мы поднялись на несколько этажей и свернули в узкий коридор, освещённый мягким светом нескольких факелов, висящих на стенах. Лили крепче сжала мою руку, а я окинул её заботливым взглядом.       ― Ты меня ведёшь на Астрономическую башню?       ― Нет, не совсем.       Внезапно мы услышали быстрые и тяжёлые шаги у себя за спинами. Мы одновременно обернулись и увидели мистера Филча.       ― Так-с, что это вы делаете здесь в такое позднее время? ― он сузил глаза, а у ног Филча я увидел тень его кошки, которая, наверное, ненавидела меня больше всего на свете.       ― Патрулируем замок, ― быстро сообразил я. ― Нам, как Главным Старостам, разрешено это делать в любое время суток и в любом уголке школы, сэр.       ― Ну да, конечно, ― кинул Филч поникшим голосом. Он уже развернулся, чтобы уйти, но заметил Карту в моих руках. ― Что это такое?       ― Ничего, просто кусок пергамента, ― беззаботным тоном отрезал я.       ― Ага, как же, ― фыркнул Филч. ― Ни за что в жизни не поверю, что ты, Поттер, окажешься в первом часу ночи в наивысшей точке замка с обычным куском пергамента, ― выплюнул он последние слова с таким ядовитым презрением, которого хватило бы на травлю всех грызунов Хогвартса. ― Давай сюда.       Он выхватил Карту у меня из рук. Сердце бешено стучало в груди, но я держался. Филч покрутил её в руках, развернул, пристально осмотрел и, ничего не обнаружив, скривился.       ― Это останется у меня, Поттер. Если это обычный кусок пергамента, как ты говоришь, то ты не будешь за ним особо плакаться, так ведь?       Филч расхохотался и захромал прочь. Мои челюсти нервно сжались, а волосы, кажется, стали дыбом на макушке. Лили взяла меня за предплечье и посмотрела мне в глаза.       ― Не переживай. Зная вас с ребятами, вы очень скоро её вернёте. А даже если и нет ― она же вам всё равно уже не нужна. Пакостями вы не занимаетесь, да и выпускной совсем скоро.       Я твёрдо кивнул и постарался отодвинуть ярость на второй план. Всё-таки в чём-то Эванс была права. И мне не стоило забывать, зачем я действительно сюда пришёл.       ― Пойдём, ― я кивнул, и мы продолжили наш путь.       Мы подошли к лестнице, ведущей на самый верх Астрономической башни, но подниматься мы туда не стали. Мы прошли под ней, немного пригнувшись, и вышли к небольшой двери. Это был старый класс астрономии, в котором когда-то преподавали зимой. Он был давно заброшен, и всё в нём ― пол, стены, парты, предметы обстановки ― покрылось толстым слоем пыли.       ― Экскуро, ― я взмахнул палочкой, и перед нами предстала еле видимая в ночном свете тропинка, ведущая к большому окну, у которого стоял телескоп, отлитый много лет назад из бронзы.       Ещё немного расчистив нам пространство, мы сели на мою зимнюю мантию. Окна были старые, немного прогнившие, и сквозь них с лёгкостью пробивался небольшой поток холодного зимнего ветра. Второй мантией мы с Эванс укутались. Она прижалась ко мне всем телом, и тогда я почувствовал, что эта девушка горяча не только в переносном смысле слова. Я обнял её и положил свою голову на её макушку.       Мы сидели в тишине заброшенной комнаты, нарушаемой только редкими посвистами воздуха и шуршанием листов и книг, которые этот воздух трепал, и не смели сказать ни слова. Лили зачарованно разглядывала зимнее небо, которое сегодня оказалось, на наше счастье, абсолютно свободным от гнёта тяжёлых серых туч. Она понемногу начала обмякать в моих объятиях, и когда она почти уснула, Лили вдруг встрепенулась, но потом снова расслабилась, устраиваясь поудобней на моей груди.       ― Это место прекрасно, ― произнесла она шёпотом, будто боялась разбудить давно спящие здесь создания. ― Да чего скрывать, весь сегодняшний вечер прекрасен. Спасибо, Джеймс, ― эти слова были сказаны с такой нежностью, что были похожи на сладкий эликсир, который растекался по моим сосудам.       ― Нет, Лили, это тебе спасибо, ― улыбнулся я, вдыхая запах её волос. ― Без тебя ничего бы не получилось.       ― Знаешь… ― начала она, но замолчала на какую-то секунду, закусив губу, будто боялась того, что собиралась сказать. ― Я… зря я раньше не согласилась на свидание с тобой. Да, ― она рассмеялась, словно сама не верила тому, что говорила, ― определённо, зря. И знаешь, что?       ― Что?       ― Заклинание от мозолей было самым первым заклинанием, которое я выучила, потому что мои туфли мне жутко натирали, когда мы только приехали в Хогвартс.       Я улыбнулся и растрепал волосы.       ― Очень неожиданное откровение, Лили, ― поднял брови я. ― У меня для тебя тоже парочка имеется.       ― Давай, ― кивнула Лили и отпрянула от моей груди. Она смотрела на меня, и я вдруг столько всего захотел ей рассказать.       ― Ну, мне вот до сих пор не верится, что ты здесь, со мной, а не с каким-то Хэбером.       ― Правда? Почему?       ― Ты всегда мне говорила, что я невыносим, и мы с тобой больше года вообще не общались, и я подумал, что ты, наверное, никогда бы не смогла… ― я запнулся, подбирая правильные слова. ― Не смогла бы быть со мной.       Лили ухмыльнулась и сказала:       ― Дурак ты, Поттер, дурак. Это было всем, о чём я последний год мечтала.       И перед тем, как остаться моей навсегда, она осчастливила меня самым незабываемым в моей жизни поцелуем.