Кто из Пяти?

Ночь сменилась утром, и это наблюдала только Неко, одна на весь Сен-Канар. Небо из тёмно-синего незаметно становилось светло-серым пастельным. До рассвета совсем недалеко, но ждать не казалось ошибочной инициативой. Девушка не могла сомкнуть глаз за все темное время суток. Не спала, ожидая какого-то чуда. Гусочка что-то мерно записывала в потрёпанной, старой тетради, подперев отяжелевшую голову ладонью. Шариковая ручка легко скользила по линованной странице, вырисовывая аккуратные буквы, слова, выводя в целом текст. Резко она остановилась, прерывая письмо, оглянулась за спину в сторону прихожей. Едва слышно раздавалась вибрация мобильного телефона. Девушка боязливо отодвинул ежедневник, поднимаясь с места. Звук ей не послышался и продолжал разноситься из коридора. Неко вышла на поиски, переступая с ноги на ногу предельно аккуратно и беззвучно… Звук шёл от рюкзака Кваги, который он оставил у двери, хотя, как казалось Неко, он с сумкой никогда не расставался. Гусочка присела рядом с ранцем и недолго думая, раскрыла его. Разрывающийся от звонка телефон почти сразу же упал в руку гусочки. Она с лёгким отвращением прочитала имя взывающего абонента, но решительно ответила на звонок. Голос звонящего звучал напугано и растерянно, : - Квага? Квага, где ты?! Я… - звонящий едва ли не надрывался. - Квага не может ответить, - бегло ответила гусочка, прерывая очередной обеспокоенный выкрик. - Простите? – растерялся тот, кто искал шута, - С кем я имею часть общаться? - Это не имеет значения, мистер Бушрут. - Дамочка, вы меня, конечно, извините, но… - Оставьте Квагу в покое. Он сейчас в большей безопасности, чем вы можете себе представить. - Да послушайте же вы! Безопасность ему будет обеспечена только в том случае, если вы соизволите сообщить мне его местонахождение. Если бы вас волновала его безопасность, то поняли, что самая большая угроза для него – вы! - Скополамин и атропин, - отскочило у Неко от зубов, как заученная наизусть скороговорка. - Простите, что вы сказали? – Бушрут удивлённо затих, негромко повторив за девушкой наименования химических соединений,Э – Скополамин и атропин?.. - Надеюсь, больше вопросов нет, Бушрут. Оставьте Квагу в покое! Неко резким движением оттянула телефон от уха, поддела ногтём его крышку, оторвав от соединения аккумулятор, а после чего скользящим движением извлекла из устройства карты памяти и связи. - Извините, мальчики, - тихо прошептала она, вернув на место батарейку и крышку. Боязливо оглянувшись, Неко положила мобильный телефон обратно в рюкзак приятеля. "Он долго не заметит такой мелочи…", - тихо пропела девушка, сжимая в ладони электронные носители информации. "Вся для твоего же блага, Кристоф. Только для тебя…" – гусочка незаметно переложила наворованное в карман, как и прежде испуганно оглядываясь за спину. Она неожиданно для самой себя дёрнула плечами, мотнула головой, словно прогоняя назойливую осу, и устремилась к комнате, в которой мирно посапывал Квага. Ночью у шута были припадки, отчего сама Неко и не спала. Она только и успевала смачивать полотенце холодной водой и накладывать компресс на голову приятеля. Бедный селезень вечно стонал во сне, кричал, молил о помощи и пощаде. Непонятно только, что ему снился? Какие обстоятельства? Что бы то ни было, шут боялся этого. Квага демонстративно открыл глаза, сложив руки на груди. - Ты проснулся? – испуганно спросила Неко. Шут беззвучно кивнул, глядя в потолок. Девушка, сконфузившись, сложила руки на груди, - Давно? – Квага тяжело вздохнул и качнул головой. Словно пытаясь услышать его нормальный ответ, гусочка спросила с напором, - Нормально себя чувствуешь? – Селезень поперхнулся и качнул головой. Словно не вытерпев его молчания, Неко развернулась и оскорблено вышла из комнаты. Преступник устало потёр пальцами виски, будто через силу заставляя свою голову работать. - Кто ты! – с надрывом кричит селезень в пустоту. Перед ним зеркало в котором затаился неизвестный Кваге силуэт. Словно чувствуя в чёрной фигуре подвох, шут лишь с больше силой кричит ему, - Да кто ты?! Скажи уже! Отражение молчит. Уперто и холодно молчит. Квага, осознавая, что ответ будет загадкой, решил понять, где он вообще находится… В окне неизвестной комнаты, которое сразу бросилось в глаза, шут видел полную луну. Спутник планеты отбрасывал ярчайший свет на скудную Землю. И только благодаря дорожке лунного света в комнате можно было что-нибудь разглядеть. Человеческие силуэты с белым отливом. Они были повсюду, но ни один не шевелился, словно это место заморозили или остановили течение времени. Время остановилось из-за Кваги? Или из-за чёрного отражения? - Твоя или моя душа дороже? – охрипшим от криков голосом спросил шут и горько усмехнулся, - Если моя, то тебе нечего здесь делать. Уходи! Эхо последнего слова разнеслось по всей широкой зале. И словно от этого восклицания, вокруг затрещали стены. Окна в рамах задрожали. Полная и яркая луна скрылась за чёрной тучей, не оставив тёмному залу ни капли света. Квага испуганно поднял глаза на потолок, который вдруг, ни с того, ни с сего начал крошиться и падать на голову шуту. - Да что тебе нужно?! – уверенный на сто процентов, что это дело рук тёмного отражения, злодей толкнул зеркало на пол. Здание начало и вовсе рушиться. Потолок изошёл трещинами, и, вырисовавшись, один большой обломок рухнул на зеркало, разбив его вдребезги. Словно забыл об опасности, злодей стоял на месте ровно, не покачнувшись, не пошатнувшись, хотя сердце шута охватил страх. Холодный ум брал верх над эмоциями. Квага с укором смотрел на осколки зеркала, беспрестанно повторяя: - Кто ты? Что тебе нужно? - Квага, - голос Неко вновь вернул селезня в реальность. Открыв глаза, шут увидел перед собой стакан воды. – Тебе нужно больше пить, - строго объяснила девушка. - Как прикажешь, - преступник безразлично взял воду, но пить не стал. - Как себя чувствуешь? – вновь спросила Неко. - Ужасно, - признался злодей, отставив стакан на прикроватную тумбу. – Словно меня били весь прошлый вечер. - Ты часто кричал во сне. И часто с тобой такие припадки? - После возвращения в Сен-Канар – постоянно. Даже не знаю, от чего. Я тебе хлопот доставил, да? Извини, я… - Нет-нет! Никаких проблем. Просто будь здесь, отдыхай. Ни о чём не думай. - Легко сказать "ни о чём", - хмыкнул шут в ответ, вспоминая каждую деталь своего сна. Сложно было представить, насколько важно было ведение. - Ладно, только извиняться придётся мне. Я бы не хотела оставлять тебя одного дома на долгое время, но работать я тоже должна. Квага понимающе кивнул, перебив девушку: - Я не маленький ребёнок, а вполне взрослый селезень. Тем более – бывшая гроза Сен-Канара. Я уверен, что справлюсь и один. - Я могу взять работу на дом, - продолжила рассуждать Неко, игнорируя Квагу. - Я в состоянии справиться самостоятельно, - продолжал уверять шут. - А если опять свалишься, как будешь справляться? – озлоблённо прошипела девушка. - Не переживай. Что-нибудь придумаю. Тебя не должно волновать моё здоровье. Таких мерзавцев, как я ещё пол преступного мира. Всем ты не поможешь, а городу будет лучше, если не будет меня. Подохну, и счастье всем. - Не стоит так говорить, Крис… - Почему ты продолжаешь меня так звать? У меня есть имя, которое я люблю. Было время, когда даже самые близкие называли меня "эй, ты". Как-то не хочется этого повторять. - А мне не хочется тебя называть Квагой. Для меня ты именно Кристофер. Думаю, это имя тебе подходит больше. - Но так не думаю я, - с раздражением хмыкнул селезень, поднимаясь с кровати. - Ты сам назвался этим именем, - недоумевала гусочка, - Ты сам так представился. Значит, это имя что-то значит. - Ничего оно не значит! Что ж ты наивная такая?! - Мне не нравится Квага. - Ах, ну, спасибо! – недовольно выкрикнул селезень, всплеснув руками, - И хватит спорить из-за ничего! Почему ты ведёшь себя, как ребёнок? - Потому что так себя ведёшь ты! Шут повёл глазами, посчитав правдивое мнение девушки ошибочным. - Я всё-таки пойду на работу, - решила она, поднявшись с кровати и подойти к двери вновь. Шут прикрыл ладонями глаза, словно разговор с Неко его вымотал, но в большей части, он его раздражал. "Кто же это был…" – тихо проговорил по слогам Квага, вновь вспоминая тёмный зал и зеркало, пытался вспомнить черты чёрного силуэта. Темнота, звон стекла, треск стен и потолка. Только звуки. Сна больше нет, он растворился в общей реальности. Если эти видения что-то означают, Квага обязан их запоминать, но как, если проходит пять минут и про сон даже не вспомнить? Догадки вновь отвернулись от злодея. Тяжело вздохнув, он поднялся на ноги, и как ни в чём не бывало, покинул спальню, направляясь на кухню. Неко вновь разместилась у окна, опять что-то записывая в своей потрёпанной тетради, но заметив в дверях друга, захлопнула книжонку, небрежно отбросив её в сторону. - Ну, вот, что ты опять пялишься на меня? – грубо прошипела гусочка, словно была дикой кошкой. - Думаю, чем же ты так хороша, - селезень решил добиться снисхождения через комплименты, но гусочка от них лишь горько усмехнулась. - Хватит, - фыркнула она, подняла тетрадь с пола и вылетела с кухни, оттолкнув Квагу в дверях. Вслед она кидала обещанные указания, - Особо не топчись по квартире, экономь силы. Без меня ничего не трогай. И, пожалуйста, не отвечай на звонки! Могут позвонить подруги, я потом не отверчусь, если они засекут в моём доме живого мужчину. Вернусь поздно. Может быть, к семи или к восьми. И… - Я буду тебя ждать, - Квага продолжал строить из себя романтика, поэтому промурлыкал свою фразу предельно нежно. От такого тона Неко даже не сдержала смех. Громко хохоча, девушка достала из своего шкафа какую-то сумку, сложила в неё быстро, всё посчитала нужным, но, вернувшись к Кваге, улыбалась грустно и даже едва заметно. - Запомни, Кристофер. Между нами ничего не может быть. Только дружба. Гусочка гордо дёрнула ключиком, показав шуту в себе искорку эгоистичности, которую он так и не замечал до этого момента. - Я понял, - селезень испуганно сглотнул, - Только дружба. Девушка кивнула, не скрывая своего безразличия. От этого душевного холода подруги, Квага впал в некий транс, а когда очнулся, Неко уже закрыла за собой дверь. "Узнай человека поближе – поймёшь насколько он хитёр, зол или хорош, - подумал злодей, оглянувшись на закрытую дверь, - Она не исключение. Но вот хитра она, зла или хороша, понять трудно…".