Моё солнце восходит на западе

Гермиона была в бреду. Поднявшийся жар плавил её тело, отстраняя от происходящего плотной завесой. На искусанных губах запеклась кровь, а ногти порою с такой силой впивались в ладони, что на них образовывались глубокие полукруглые лунки. Сквозь пелену и пульсирующий шум в ушах Гермиона слышала обрывки разговоров и фраз. Леголас был почти постоянно рядом, но довольно часто ощущалось присутствие эльфийских владык. Иногда Гермиона чувствовала едва уловимый запах мха и свежести. Это приходил Трандуил. Он водил руками по спутанным волосам, прикасался ко лбу, и награждал почти мгновенным, но невероятно коротким облегчением. Когда же появлялась Галадриэль, то в воздухе ощущались фиалка и кедр. Эльфийская Королева брала за руки, вычерчивала на мокрых ладонях неведомые знаки, которые напоминали бесконечную витиеватую спираль. После её визитов сразу легче не становилось, но зато через некоторое время Гермиона даже могла открыть свинцовые веки и немного поесть. В моменты облегчения, она видела Леголаса, и в душе начинала бушевать ослепляющая ярость. Он был идеальный. До тошноты красивый, с иголочки одетый в свои эльфийские наряды. Он вписывался в окружающую обстановку так гармонично, что при одном взгляде на жалостливое лицо хотелось выть. Гермиона снова кричала, отталкивала, пыталась донести, что она, грязная, чужая, не хочет видеть того, по чьей вине оказалась здесь. Это его действия привели к такому исходу! Дай больше времени, и Гермиона что-нибудь бы придумала! Она ни за что по своей воле не использовала бы портал. Лучше смерть, чем отчуждение и вечное неведение! Лучше смерть, чем не знать, живы ли родители и друзья. Лучше смерть, чем находиться среди эльфов, стареть и болеть, пока они живут и процветают. Лучше смерть, чем видеть Его с другой, такой же идеальной и красивой, а самой оставаться лишь напоминанием о мрачном и холодном мире. Лучше смерть… Гермиона молила о ней. Умоляла виновника всех мучений прекратить их. Но он был глух и к обвинениям, и к мольбам. Вскоре ярость прошла, и тогда время сделалось тягучим, как патока. Ни дня, ни ночи не существовало — только тяжёлый сон сменялся лихорадкой. Больше Гермиона не чувствовала ни запахов, ни голосов, не различала, кто приходит к постели, даже не понимала, что ещё жива. Существование превратилось в липкое нечто. Целую вечность она будто падала вниз, растворяясь в окружающей пустоте. И когда Гермиона внезапно увидела лунный свет, то сначала не поняла, что это. На каменный пол из открытого окна лилось жидкое серебро. Зрелище было столь волшебным, что Гермиона долго-долго вглядывалась в серые переливы, не осознавая, кто она и где. С дуновением холодного ночного ветра наваждение исчезло. Гермиона поняла, что прямо рядом с кругом света кто-то стоит. — Неужели ты решила остаться? — Трандуил шагнул в границу круга, затмевая луну собой. Гермиона попробовала пошевелиться. Получилось. Она села, получая в награду головокружение и чёрные пятна перед глазами. — Вы лечили меня, — собственный голос звучал чуждо. — Верно, — согласился владыка. Он подошёл и приложил холодную руку ко лбу, отчего головокружение сразу прошло. Не ради её блага, а ради того, чтобы показать свою силу. — Отчего? — Твоя фэа рвётся назад. Здесь она… Искажается. И от этого страдает и разрушается хроа. Я не тешу себя надеждой, что ты поймёшь, но подобное испытывал Леголас, находясь Там. За Гранью мира, что создал его. — Но он… — Гермиона судорожно огляделась по сторонам, пытаясь найти хоть какой-то намёк на то, какова длительность её присутствия здесь. — Не был так слаб. Ни одной зацепки. — Разумеется, — холодно ответил Трандуил, отворачиваясь к окну. — Мой сын просил меня, — продолжил он. — Помочь тебе. Хотя прекрасно понимал, что я могу лишь снять телесную боль. Раньше за ним не замечалось… Подобного недомыслия. Сердце застучало быстрее, и в груди потеплело. Впервые за всё время. — Ты здесь три месяца и десять дней, — в голосе короля больше не было льда, он звучал с ровной надменностью. — Всё это время были лишь боль и отчаяние. Но теперь пришла пора подниматься. Приведи себя в порядок. Он ждёт. Трандуил шагнул, снова пуская луну в комнату. Она светила ещё ярче, взяв себе в подмогу звезды, которые будто соглашались со всём сказанным. Но Гермиона лишь покачала головой, горько осознавая простую истину. — Нет. Не после всего, что я… Он не простит. Слезы не шли, застревая где-то в глубоко. — В горячке было сказано многое, — кивнул Трандуил, и Гермиона вздрогнула. — Но ты вернулась. Он вышел, шелестя одеждами и ставя жирную точку в разговоре. Острое чувство вины захлестнуло сознание. Но в то же время слабо затеплилась надежда, он ждёт… Гермиона встала, впервые осознанно оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, где она находится. Комната была небольшой, вся в камне — и стены, и потолок. Но это не делало её холодной и неуютной, даже босые ноги нисколько не мёрзли. Большое окно пропускало много света, а на полу лежали тканые ковры темно-зеленого цвета. Кроме кровати в комнате был стол с кувшином воды и шкаф. Гермионе очень хотелось изучить помещение тщательнее, но она уговорила себя не отвлекаться. В стене, противоположной от шкафа, виднелась деревянная дверь с круглой резной ручкой. За этой дверью как раз было то, что нужно. Вода в деревянной лохани была очень тёплой и пахла лесными цветами. На ней отображались отблески зажженных свечей. Гермиона с удовольствием утерла лицо и скинула с себя белую рубашку. Она старалась не думать о том, кто всё это время её переодевал и где прежняя одежда. Собственное тело казалось чужим мешком. Колени и бедренные косточки выступали так сильно, что кожа рядом с ними натягивалась и казалась тонкой-тонкой. Руки тоже похудели, из-за чего кисти выглядели неестественно большими. Гермиона вздохнула. Она начала терять вес ещё летом после последнего года обучения, но сейчас её худоба достигла максимума. А ведь она так и не доучилась… Немощное тело тут же было забыто, и мысли потекли в опасное русло. Избавляясь от них, Гермиона легла в воду, позволяя её толще накрыть лицо. Волосы приятно расправились в воде, и она несколько минут так и лежала, по необходимо набирая воздуха в лёгкие. Отмывшись, Гермиона поднялась из воды. Слабость никуда не ушла, но дышать стало легче и свободнее. Она замерла в нерешительности, не зная, как поступить дальше. Несколько свеч догорело, и стало совсем темно и, пожалуй, немного жутковато. Гермиона никогда не боялась темноты, но сейчас, обнажённая и дезориентированная, все-таки испугалась. Быстро накинув рубашку на плечи, она попыталась расчесать рукой волосы, опасаясь, что они высохнут и спутаются. В этот момент на плечи легло что-то мягкое и тёплое. Гермиона замерла, чувствуя как сердце сбивается с привычного ритма. Последняя свеча, тихо зашипев, погрузила всё во тьму. Гермиона, стараясь унять дрожь, развернулась. Она одним махом прижалась к груди Леголаса, чувствуя как принесенное им полотенце падает на пол. Сознание вопило о словах раскаяния, но язык онемел и отказывался подчиняться. Гермиона, действуя под влиянием импульса, потянулась к сомкнутым в почти прямую линию губам, но промахнулась, попадая лишь в уголок. — Прости меня, — Леголас тихо выдохнул, заставляя глаза Гермионы удивлённо расшириться. — За то, что стал причиной твоей боли и… — Нет! — от волнения голос сорвался и зазвучал надрывно и хрипло. — Он бы убил меня, он бы… Слезы мешали говорить, стекая жгучими дорожками по щекам. — Иногда смерть лучше, чем угасание фэа. Я думал, что потерял тебя. Леголас опустил голову, сцеловывая мокрый след на лице. Он дошёл до губ и ворвался в них горячим порывистым поцелуем. Его рука взметнулась вверх, путаясь в волосах и с силой прижимая ещё ближе. Гермиона поднялась на носочках, желая ещё большего, невозможного единения. По телу побежала дрожь, и кожа покрылась почти болезненными мурашками, особенно когда жар его прикосновений стал явственно ощущаться в районе талии. Он мог обхватить её почти полностью едва ли не одной рукой. Но рядом с ним собственная слабость казалась не унизительной. Леголас оторвался от её рта и прислонился губами ко лбу. — У тебя снова жар. — Это не от болезни, — прошептала Гермиона, чувствуя, что не может надышаться. — Я не представляю, как теперь извиняться перед тобой. После всего, что было сказано, после всех обвинений… Но знай, я рада, что ты наконец дома. И… — Тише, — Леголас приложил палец к её губам, и этот жест был скорее нежным, чем повелительным. — Я как никто понимаю твои чувства. И то, как сильно переход повлиял на тебя. Рана затянется нескоро, и тоска по прошлому легко не угаснет. Но произошедшего не вернуть, и я могу лишь сказать, что буду рядом. Всегда. Гермиона почувствовала острую боль от его последних слов. Она подняла затуманенный взор. — Я не буду мешать твоему счастью. Ни за что на свете я не встану между тобой и истиной… — Гермиона! — Леголас слабо встряхнул её за плечи. — Неужели ты так и не поняла, кого видела в Омуте? Ну… Когда в карих глазах начало появляться осознание, его губы тронула лёгкая улыбка. — В Средиземье ты не просто человек, Гермиона. Тебе уготована долгая жизнь, и твоя красота не погаснет. Волшебство вернётся, только придётся немного подождать. — О Боже, — Гермиона почувствовала, что теряет опору под ногами. Мозг пытался осмыслить сказанное, но от переизбытка впечатлений, это не представлялось возможным. Леголас тихо рассмеялся, увлекая её в сторону выхода. — Вижу, это приятные потрясения, но всё равно слишком сильные. В комнате было светло, но луна тускнела под натиском приближающегося утра. Леголас подвёл Гермиону к окну, из которого пахнуло свежестью. Было не холодно и даже приятно ощущать на разгоряченной коже ласки предрассветного ветра. В руках Леголаса каким-то непостижимым образом появился деревянный гребень, которым он тут же дотронулся до мокрых волос. Гермиона смотрела на распростертый под окнами лес, и когда глаза привыкли к темноте, то стали различать не только деревья, но ещё и множественные кустарники. — Отец приказал посадить их к моему возвращению из похода, — Леголас словно проследил за её взглядом. — Это розы, и, к счастью, они зацветают второй раз в сентябре. Тебе понравятся. Он бережно касался её волос, которые будучи обычно проблемными и непослушными, сейчас легко распрямлялись под его гребнем. Гермиона не знала, что сказать. Где-то в самой глубине души неуверенно и робко, боясь самого себя, зарождалось настоящее счастье. Да, ему пока было не пробиться сквозь твердь тоски, страхов и недосказанности, но оно уже пускало ростки, которым суждено налиться силой. — Я покажу тебе дворец и королевские сады. А когда ты совсем поправишься, то самые красивые части нашего леса. Осенью он не хуже, чем летом. Голос Леголаса успокаивал, зачаровывал, и вот уже у Гермионы стояли перед глазами могучие дубы, рвущиеся в синеву неба, величественные клёны с резными листиками, колючие тёмно-зелёные ели… — Мне теперь нужно обращаться к тебе Ваше Высочество? От всех упоминаний дворцов и королевских садов, у Гермионы, всё-таки в магловской жизни являющейся подданной Соединённого Королевства, всплыли вполне понятные ассоциации. — Не вздумай, когда мы вдвоём, — снова рассмеялся Леголас, щекотя своим дыханием. — Хорошо, — развернулась к нему Гермиона, серьёзно заглядывая в глаза. — Но ты мне, пожалуйста, всё объясни, как себя вести. Твой отец и так, наверное, в глубочайшем потрясении от моей персоны в своих владениях. Я не хочу все… Усложнять. — Он в потрясении от всего, что произошло, — вздохнул Леголас. — Оказывается, Леди Галадриэль здесь оказалась не просто так. Она почувствовала, что мне грозит опасность и в этом замешана чёрная магия. Отправлять гонца было слишком рискованно, и поэтому она направилась в Лихолесье сама. Но не успела, я нашёл портал прямо перед её появлением. Леголас помолчал, а потом продолжил свой рассказ, глядя в уже начинающее светлеть небо. — Когда ты появилась, Галадриэль как раз объясняла отцу, что её привело. Но для нас, — он подчеркнул последнее слово. — Всё уже закончилось. Ты говорила, что время в наших мирах течёт по-разному, так и оказалось. Гермиона сглотнула, судорожно прикидывая, сколько длится её отсутствие в Великобритании. Подсчёты ошеломляли. Она и раньше понимала, что не вернётся назад, но сейчас с ужасом осознала, что возвращаться больше некуда. Как ни странно, мысли об этом вспыхнув яркой вспышкой, почти сразу угасли. Всё было так туманно, призрачно, тогда как эта ночь — настоящей. Эта прохлада, этот ветер, замок и… этот эльф. Всё это было здесь и сейчас. Сознание билось бабочкой в закрытой банке. Через толстые стенки было не прорваться, и бабочка, обессилев, осела на дно. — Ты был без сознания, когда… — обретенное не надолго самообладание терять не хотелось, но Гермиона замялась, путаясь в словах. — Да, перед тем как мы перенеслись, я почувствовал, что в меня попало несколько заклинаний. Но они, как видишь, не нанесли серьёзного вреда. Мой дом даёт мне силы, оказавшись здесь, я понял, насколько меня искажало там. То же происходит и с тобой. — Только ты справился со своей порцией искажения намного лучше, чем я, — невесело усмехнулась Гермиона. Она разом вспомнила все свои истерики, все обвинения, и скрипнула зубами от досады. Слабая, маленькая девочка. — Ты очень молода, — поняв, о чем она думает, покачал головой Леголас. «Для тебя», — закончила про себя Гермиона, продолжая хмурить брови. — Я не совсем понимаю, что со мной происходило. Фэа, хроа… Могу только догадываться, что это значит. — Думаю, твои догадки верны, но я объясню. Давай присядем, тебе нужно беречь силы. Гермиона опустилась на край кровати, а Леголас сел рядом, беря её за руку. — Фэа на языке квенья обозначает душу, а хроа — тело. У людей душа исчезает навсегда, после смерти тела, а у эльфов существует, пока существует Арда. Раньше, на заре нашего мира, люди могли управлять своей фэа и приказывать ей покидать хроа. Например, из-за тоски или нежелания жить дальше. Как эльфы. Но потом всё изменилось, и люди потеряли эту возможность. Но ты почти… Леголас замолчал. Впервые он потерял самообладание, и Гермиона боялась посмотреть ему в глаза. — Но я… Я не… — Всё было неосознанно, — Леголас заговорил быстро, сжимая её руку. — Ты не могла сделать окончательный выбор, тебе хотелось избавления, и в то же время что-то держало. Из-за невозможности уйти или остаться фэа начала искажаться, меняться настолько, что эти изменения едва не убили тебя. Мой отец никогда такого не видел, а Леди Галадриэль сказала, что шансов выжить практически нет. Но, к счастью, она ошиблась. Впервые на моей памяти. Гермиона не могла поверить в происходящее. Ей казалось, что это очередной виток лихорадки. — Я осталась из-за тебя. Она сама не ожидала, что слова вылетят изо рта, но вот они уже повисли в воздухе, и Гермиона смутилась. Она так и не смотрела на Леголаса, разглядывая пол и пальцы ног. Но вскоре он вынудил это сделать, мягко поднимая её опущенную голову. — Amin mela lle. Леголас коснулся лба осторожным поцелуем. — Думаю, ты знаешь, что это значит, — дыхание перехватило. Гермиона улыбнулась, теряясь от нахлынувшей нежности. Леголас снова коротко поцеловал её, но затем чуть отстранился. Сладкое чувство смешалось с едкой горечью. — Пока тебе лучше оставаться в постели. Гермиона вздохнула. — Я не думаю, что засну. Мысли в голове зажужжали противными мухами. Что будет дальше? Чем ей заниматься здесь? И, конечно, что будет с их отношениями? От последнего бросило в краску. Нет, нельзя себя понапрасну обнадёживать. Гермиона заставила себя переступить через эту мысль, понимая, что не готова это сейчас осмысливать. А ведь столько ещё неизвестного! — Я думаю, что портал… — начала она, но Леголас её решительно прервал: — Всё потом, я боюсь, что слишком большие усилия замедлят твоё выздоровление. И умственные тем более. А я не для того ждал тебя три месяца, чтобы ты снова забылась. — Я просто пытаюсь всё осознать, — Гермиона опустилась на подушку, чувствуя, что все разговоры и впрямь ослабили её. — Главное, тебе надо знать, что ты в безопасности. Больше никакой войны, никаких загадок. И я рядом, — Леголас поправил одеяло. — Ты и есть самая главная загадка. Он рассмеялся, наклоняясь так, что его волосы окружили лицо Гермионы завесой. — Разгадаешь её позже. Пожалуйста, спи. — Леголас… Сердце бешено затрепетало, но пути назад уже не было. — Что? — Останешься со мной? Ненадолго. Предлагать ему лечь в постель рядом, конечно, было неприлично, но Гермиона понимала, что он точно поймёт её правильно. — Если ты хочешь. Леголас лег рядом поверх одеяла, и Гермиона робко устроилась у него на плече. Рука эльфа тут же скользнула в её волосы, медленно поглаживая. Усыпляя и расслабляя. — А скажи… — Гермиона попыталась бороться со сном, ведь в голове вспыхнул очередной срочный вопрос. Но взгляд Леголаса был столь выразительным, что она тут же закрыла глаза. — Я просто хотела узнать, чья это комната, — всё-таки пробурчала Гермиона через некоторое время. Сон полностью одолел её, и поэтому ответ был адресован в пустоту. — Моя.