(сборник) let me kiss you

Бэмбэм поднимает взгляд к слепяще белому утреннему небу, легонько морщится, ощущая, как морозит щёки и спирает дыхание от холодного воздуха. Сеул в декабре - всегда что-то непонятное, и верить прогнозам погоды, заверяющим о позитивных десяти градусах с утра, бессмысленно. Она поправляет все свои три шарфа, что на неё напялила тётя, “чтоб не заболела, не дай бог”, и собирается уже продолжить идти в школу, как её окликают сзади отвратительно знакомым джексоновским голосом. Она оборачивается и на долю секунды натурально залипает на запыхавшуюся, с краснющими с бега щеками, подругу. - Привет, - улыбается она в ответ и наблюдает, как Кайе небрежно откидывает назад опять немного отросшие волосы; сердце ёкает совершенно по-дурацки, и Бэмбэм сильно путается между радостью и раздражением, заполнившими её изнутри. Они идут молча, думая каждый о своём. Конпимук, бросая на неё очередной косой взгляд, понимает, что ей это уже просто чертовски надоело. Мало того, что их дружеское общение сошло на нет уже почти целый месяц назад, так этот(а) инфантильный(ая) идиот(ка) ещё и не предпринимает ничего, ни-че-го-шень-ки, чтобы сдвинуть их отношения уже хоть куда-нибудь. Она фыркает, сдувая белесую чёлку с глаз, и решает брать измором. - Ну как, Кайе, - обыденно говорит она, поворачивая голову к Джексон и придавая взгляду самое наивное и искренне любопытное выражение, на которое только способна. - Что за новости? Как там на личном фронте? Ты давно ничего мне не рассказываешь. Кайе ощутимо (очень ощутимо) напрягается и округляет глаза, словно бы, не ожидав вопроса, удивилась и ищет слова, чтобы ответить. Она придаёт голосу самое равнодушное выражение, на которое только способна и улыбается так же безмятежно: - Да, знаешь, как-то не очень у меня с этим. Времени нет вообще, да и, - она бросает косой взгляд на Конпимук, - неинтересны мне все эти шуры-муры. - Ммм, - многозначительно отвечает девушка, и не может сдержать ухмылки, тянущей уголки губ как-то вкривь; злорадствующе. - А у меня вот, кажется, что-то намечается. Бэмбэм бы многое отдала, чтобы увидеть это выражение на лице Джексон вновь. Глядя на её (жалкие) попытки удержать на лице ту же расслабленную и невозмутимую мордочку, Бэмбэм убеждается в собственной теории всё сильнее. Но вместе с этим её бездействие... безумно раздражает. «Почему она ничего не сделает?!» - Знаешь, это просто чудесно. Мы можем часами болтать о всякой фигне, и вообще, этот человек такой весёлый и неунывающий - я чувствую себя спокойно рядом с ним. Она мечтательно смотрит на небо, щёки у неё красные, как спелые помидоры, но можно списать всё на почти-мороз - благо, Джексон слишком занята выпучиванием глаз и ломанием собственных пальцев, чтоб обратить внимание. Бэмбэм продожает: - Так жалко, что он никак мне не признается - я бы согласилась сразу же. - Она оглядывается по сторонам, и улыбается совершенно подавленной подруге: - Ну, мне в другое здание. Не куксись ты так! И, уже отойдя от неё метров на десять, она оборачивается к всё так же стоящей в ступоре на середине коридора Кайе, и негромко (но она определённо услышала), улыбаясь, говорит: - Знаешь, кого я подразумевала? Тебя! Она убегает раньше, чем успевает отметить на её лице хоть какую-то реакцию, и обещает себе уйти с последнего урока, чтобы не столкнуться с ней по дороге домой.

▼▲▼▲▼