Сады Семирамиды. Том 1

Набу-балатсу-икби, отец Абистана, стоял на веранде второго этажа собственного дома и с интересом наблюдал за происходящим во дворе действом. Хашдайя и Абистан, спешившись и передав коней дворовому мальчишке-рабу, пытались посадить верблюда. Шторки паланкина, качавшегося на его спине, раскрылись, но седока еще не было видно. Верблюд, наконец, опустился на колени, Абистан подошел к паланкину. Две маленькие, видимо, женские ручки подтолкнули нечто, обернутое покрывалом, и это нечто недовольно шевелилось. «Там человек? – подумал Набу-балатсу-икби. – Для ребенка великоват, да и зачем надо было бы прятать его. Нет, наверное, там какое-то животное. Это я узнаю позже». Абистан с помощью Хашдайи, сгибаясь от тяжести, отнес завернутого Сирруша в свои покои и вернулся во двор за Шаммурамат. Протянул к ней обе руки, и она скользнула в его объятия. «Я так и знал, что не обошлось без женщины!» - старик в сердцах даже притопнул ногой. Но любопытство заставляло его наблюдать дальше, не проявляя пока своего недовольства. Он смотрел, как маленькая фигурка под плащом освободилась от рук его сына, выпрямилась и вдруг скинула плащ. Набу-балатсу-икби в изумлении смотрел на полураздетую девушку – ее эксомида оставляла открытыми плечи, руки, ноги. Она медленно обвела взглядом двор и обернулась, встретилась глазами со взглядом Набу-балатсу-икби. Князь ожидал, что она смутится или хотя бы поприветствует его, но ничего подобного не произошло. Она просто стояла и смотрела на него, высоко подняв голову и чуть нахмурив брови, и от ее взгляда старику стало не по себе. Девчонка словно бросала ему вызов и знала, что он проиграет. «Да, сын был прав, когда наплевал на царский приказ – таким глазам нельзя не подчиниться. Забудешь обо всем на свете и голову потеряешь. Но только меня тебе не одурачить, маленькая соблазнительница. Я-то знаю цену таким, как ты. Мой глупый сын еще не понял, что женщина – самое худшее зло на свете, способное за один миг отнять у тебя всё – положение, состояние, друзей и родных…» Он, наконец, заметил, что Абистан тоже смотрит на него, но как отличался взгляд сына от взгляда гостьи. У него был виноватый вид, он смутился, побледнел, и отец вдруг расхохотался. В его хохоте сын услышал презрение и угрозу. Абистан повернулся к Шаммурамат: - Иди с Хашдайей, он проводит тебя в мои покои. Она кивнула и, не глядя больше на старика, пошла вслед за Хашдайей. Набу-балатсу-икби проводил ее глазами, восхищаясь легкой летящей походкой и стройными сильными ногами – не часто увидишь такие ножки, не прикрытые одеждой. Затем, не спеша, двинулся вниз по лестнице, усмехаясь и покачивая головой. Его ухмылки вернули Абистану уверенность. - Чему смеешься, отец? - Сколько денег ты заплатил за такую бессовестную рабыню? - Нисколько. Потому что она не рабыня. Отец подошел почти вплотную, на его губах играла самодовольная улыбка, а в зрачках сверкала сталь. - В таком случае, я жду объяснений. - По какому праву? – воскликнул Абистан, но отец остановил его предупреждающим жестом. - Прежде всего, по праву хозяина этого дома, а так же по праву твоего отца. Юноша в бешенстве сжал кулаки, с его губ уже готов был сорваться дерзкий ответ, но он нашел силы удержать себя в руках. Лишь коротко произнес: - Она будет моей женой, других объяснений ты не услышишь, - и, повернувшись кругом, направился к своим покоям. - Обожди, - окликнул его Набу-балатсу-икби. Тот остановился, но не обернулся к отцу, всем своим видом показывая, что он готов выслушать его и тут же уйти. - Набу-наид, ты можешь оставить эту девчонку в моем доме, можешь сделать ее своей наложницей, она может ничем не отрабатывать свое пребывание здесь, но если я еще раз услышу речи о женитьбе, ты тут же распрощаешься с ней. Женишься ты тогда, когда я укажу тебе невесту, подобающую нашему положению. - В таком случае, я не женюсь никогда! Абистан, раскрасневшийся от бурливших в нем эмоций, поспешил оставить отца в одиночестве. Он летел в свои покои и с ужасом понимал, насколько прав был отец, и насколько глуп он сам. Шаммурамат стояла посреди комнаты и с любопытством ребенка озиралась по сторонам. Комната, в которую привел ее Хашдайя, была большая. Из огромных окон лил яркий свет, а в саду за окном уже бегал Сирруш, гоняя птичек. Комната была заставлена роскошной деревянной мебелью, и Шаммурамат тихонько обошла ее, прикасаясь руками к полированным спинкам кресел, диванчиков, к гладкой поверхности низкого стола. Полы были застелены яркими коврами, и она разулась, ощутив босыми ногами их мягкость. Глаза ее разбегались, взгляд перепрыгивал с одного предмета на другой. Названий большинства из них она не знала, но было замечательно просто смотреть на эту роскошь. Она не заметила, как пришел Абистан, а он остановился у дверей, наблюдая, как она кружится по комнате, с восторгом прикасаясь к самым обычным для него вещам. Наконец, она увидела его. - Значит… вот так… должны жить люди? Он улыбнулся: - Это просто безделушки, моя Семирамида. Но иногда они могут скрасить существование, - он приблизился к ней. – Но если ты будешь со мной, мне не нужно больше ничего. Лишь бы твои глаза всегда смотрели на меня вот так, как сейчас. Он обнял ее и с наслаждением вдохнул загадочный запах ее волос. Она прижалась к его груди, и вдруг непонятная тяжесть навалилась на нее, словно проблемы Абистана придавили ее плечи. Не отрываясь от него, она тихо спросила: - Это был твой отец? - Да. - Я ему не понравилась? - Нет, ну что ты такое говоришь?! Она подняла голову, и их глаза встретились. - Не надо меня обманывать. Я умею чувствовать неприязнь к себе. Он вздохнул. - Ты не совсем права. Дело не только в тебе. Я объясню тебе позже. Просто сейчас я не могу говорить об этом. Мне нужно уйти. Ты побудешь немного одна? - Куда ты идешь? Я могу пойти с тобой? - Я иду во дворец. Тебе туда нельзя. Не скучай, я скоро вернусь. Он нехотя отпустил ее, затем снова привлек к себе и коснулся губами ее лба. - Я велю принести тебе поесть. Хорошо? Она кивнула, освободилась от его рук и присела на тахту. - Иди скорее, и ты раньше вернешься. Оставшись одна, Шаммурамат задумалась. Она еще мало что понимала в жизни, но события последних дней навалились на нее так стремительно, что она взрослела с каждой минутой. Вот и сейчас она поняла, что за кажущейся беспечностью Абистана кроется что-то страшное, пугающее. Его жизнь вовсе не так прекрасна и беззаботна, как он ей расписал. Он зависим от отца, от царя, от собственного положения. Ведь не успели они приехать, как он тут же оставил ее. До встречи с ним она не представляла, насколько свободной она была. А что теперь? Вот она сидит здесь и понимает, что не может ни выйти отсюда, ни поговорить с кем-либо. Знает кроме Абистана только его раба, но не представляет, где его теперь искать в этом огромном доме. Она вдруг стала рабом обстоятельств, как и сам Абистан, поняла, что этот дом, эта роскошь – всего лишь утешение для раба, который еще и сам не осознает, что он в рабстве. Этот дом вдруг стал ей страшен. Она сжалась в комочек на тахте, со всей остротой вдруг почувствовав свое одиночество. Что она наделала? Зачем так легко променяла свою простую жизнь на эту неизвестность? И как теперь быть? Перед ее глазами стоял тяжелый взгляд князя – отца Абистана. И она вспомнила рассказ Ваядуг о людях, населяющих Вавилон, о безжалостных и жестоких богачах, готовых продать собственных детей ради своего благополучия. Она почувствовала еще во дворе, как от него исходит запах опасности. Так пахнет лев, спрятавшийся за холмом. Его не видно, но тревога повисает вокруг, и все смолкает, ожидая нападения. Он опасен, она знала это. Но ведь не один же он живет в этом доме! Неужели она не сможет здесь встретить человека, с которым можно хотя бы поговорить? Ведь Абистан будет уходить часто – она уже знала это. Его жизнь не ограничивается этой комнатой. О том, чтобы выйти из этого дома, она даже боялась подумать. Еще сидя в паланкине, на спине верблюда, она боялась выглянуть из-за шторки. Шум толпы давил ей на уши, он был так непривычен, что только теперь, оказавшись в тишине дома, она поняла, какой спокойной была ее жизнь до этого. Итак, она сделала выбор и шагнула в пропасть. Как быть? Неужели так и лететь, зажмурившись, в неизвестную пучину? И вдруг перед ее глазами, словно видение, проплыло лицо Ваядуг. Старуха улыбнулась ей и ободряюще кивнула. - О, Ваядуг, - прошептала Шаммурамат, - ты ведь говорила, что будет тяжело. Я выдержу. Я буду сильной. Этот город ни за что не сможет меня напугать. И эти люди тоже. И в тот же миг ей стало легче, словно данное самой себе обещание придало ей сил. Она встала с тахты, расправила плечи и проговорила: - Я не позволю себя напугать! Ее внимание привлек странный предмет, висевший на стене, названия которого Шаммурамат не знала – огромный продолговатый металлический пласт, прикрепленный к стене. Несколько минут стояла она перед ним и глядела на свое отражение, не сразу осознав, что видит себя. - О, боги, так это я? Она провела по зеркалу рукой и засмеялась. - Отчего смеется юная госпожа? Она обернулась – у порога стояла Луринду с двумя тарелками в руках. Шаммурамат долго внимательно разглядывала служанку. Та была старше ее лет на десять, намного ниже ростом и шире в обхвате. Лицо круглое, спокойное; добрый взгляд и открытая улыбка. Она сразу понравилась Шаммурамат, и девушка решила познакомиться с ней поближе. - Зачем ты зовешь меня госпожой? Луринду с минуту стояла, разинув рот, затем губы ее вернулись в исходную улыбку. - Пока я прислуживаю тебе, ты для меня госпожа. А уж если нам суждено будет вместе оказаться над казаном, тогда я буду звать тебя по имени. - Ну, тогда, может, познакомимся? Зови меня Шаммурамат, а про госпожу давай забудем. Объясни лучше, что ты хотела сказать, когда говорила про казан? Что это вообще такое? - Казан? Ты говоришь серьезно? – служанка расхохоталась. – Пора бы госпоже знать, что казан – это посуда, в которой готовят еду. А говорила я о том, что в один прекрасный день ты можешь из госпожи превратиться в такую же служанку, как я. Шаммурамат взглянула ей в глаза, и Луринду удивил и напугал ледяной блеск черных зрачков. - Я никогда не буду служанкой, - медленно самоуверенно произнесла она, и голова ее гордо поднялась, отчего маленькая Луринду почувствовала себя беспомощным ребенком. - Я могу идти, - робко спросила она. Ее голос заставил Шаммурамат вздрогнуть, она вновь стала сама собой и, стараясь быть дружелюбной, сказала: - Подожди, не уходи. Мне не нужна прислуга, но очень нужна подруга. Я никогда не жила в городе, совсем ничего не знаю. Я жила вдали от людей, и теперь это все пугает меня. Побудь со мной. Помоги мне. Поговори со мной. Она вцепилась в руку Луринду, опасаясь, что та уйдет, усадила ее на тахту, а сама присела у ее ног на маленькую подушечку. - Расскажи мне о молодом господине. - О том, что тебя привез, о Набу-наиде? – удивилась Луринду, но, видя ожидающие глаза девушки, расположилась поудобнее и с готовностью сплетницы начала: - О молодом господине – сколько угодно, и все только хорошее! Молодой господин добрый и приветливый, слуг не обижает, рабов не бьет, так, ворчит только, если что-то не нравится. Женщин рядом с ним я никогда не видала, и не слышала, чтобы кто-то из наших говорил о его похождениях. Видно, до женщин он не охочий. Прислуга из соседних домов спрашивала, правда ли, что он покупает мальчиков-рабов для развлечения, но я сразу отвечаю им и тебе тоже – это глупости. Просто, не встретил он еще свою женщину, на которую обратил бы внимание. - Неужели? – Шаммурамат состроила удивленную гримасу и кокетливо улыбнулась. - О, прости, госпожа. До тебя молодой хозяин, кажется, вообще не отличал женщин от мужчин. Но ты… Ты совсем не похожа на наших женщин. Может, поэтому господин как с ума сошел? - О чем ты? – уже искренне удивилась она. Луринду вздохнула, помолчала, а потом затараторила снова, пытаясь не встречаться глазами с собеседницей: - Все так плохо, госпожа. Наш хозяин, отец Набу-наида, и молодой господин, кажется, поссорились из-за тебя. Дело в том, что молодой господин служит при дворе царя, он почти что правая рука его. А твое появление может погубить положение Набу-наида. Все бы ничего, если бы ты была просто наложницей, но господин хочет, чтобы ты стала ему женой. Но… - Что «но»? – Шаммурамат сжала обеими ладонями ее пухлую руку. - Князь никогда не даст согласия на этот брак. - Но почему? – воскликнула она дрожащим от волнения голосом. - Все очень просто. Хозяин нашел невесту для молодого господина, но не это главное, а то, что, уехав за тобой, Набу-наид дважды отступил от закона – ослушался приказа царя и приказа отца. Это непростительная ошибка. Царь любит Набу-наида и простит ему все. Но отец… Князь теперь будет делать все наперекор, чтобы не потерять уважения горожан, да и не упасть в глазах собственной прислуги. И, поверь мне, госпожа, завтра весь город будет судачить о том, что происходит в нашем доме, потому что в Вавилоне стены тоньше льняного покрывала. - Что же делать? Луринду пожала плечами и виновато улыбнулась: - Прости, но вряд ли есть смысл спрашивать об этом у меня. Шаммурамат сидела, угрюмо сжав губы и думая с таким напряжением, что брови ее собрались у переносицы сплошной полосой. А Луринду, воспользовавшись ее отрешенностью, без стеснения могла разглядывать ее, что она и делала. «Совсем девочка! Сколько ей лет? Тринадцать? Нет, по груди и по серьезному взгляду можно дать и побольше – лет пятнадцать. А вообще она не очень похожа на вавилонянку, даже выговор не такой, скорее всего она с севера, а значит, должна быть старше. Да что гадать, когда можно спросить!.. А профиль у нее – красивее не видала. Наши девушки все круглолицые, щеки такие, что ущипнуть хочется, а у нее подбородок остренький, лицо удлиненное, ничего лишнего. А взгляд какой! Вот, как сейчас – глядит на меня и не видит, думает о своем. Что за мысли в голове? Хмурится. Можно подумать, не о себе думает, а обо всей Вавилонии. А может, так и есть? Ведь говорила же она, что ее пугает наш город. Да только страха-то в лице нет и следа, наоборот, словно вызов бросает, дерзко смотрит, как мальчишка на базарную женщину-лупу. И глаза! Что за глаза?! Наверное, они-то свели с ума молодого господина. Да и как не свихнуться, если цвета такого в жизни-то не видела. Небо наравне с ними белым кажется, реки наши бурыми, а в ее глазах синева невероятная, какой и не бывает. А губки какие славные, как у младенца, и все будто говорит что-то…» - Луринду! – Шаммурамат пришлось закричать, чтобы вывести служанку из ее странного эйфоричного состояния. – Оглохла ты, что ли? Смотришь на меня во все глаза и улыбаешься, словно помешанная, а слова от тебя не дождешься. - Прости, госпожа, - та залилась краской стыда оттого, что была застигнута при таком постыдном занятии, как откровенное лицезрение. Но Шаммурамат даже не обратила на это внимания и прервала ее извинения изложением собственных мыслей: - Скажи, а что, если царь прикажет отцу Абистана дать согласие на наш брак? - Каким образом? - Самым простым. Абистан ведь близок к царю, не так ли? Если он сам попросит за себя… - Нет, нет, - замахала руками Луринду, - не вздумай даже пытаться вмешивать в это дело царя, иначе ты скорее станешь царской наложницей, чем женой Набу-наида. - Разве ваш царь такой любитель женщин, что готов уводить их даже у своих приближенных? - Нет, но он такой же мужчина, как все, и к тому же наделенный безграничной властью. А ты… Ты ведь видела себя в зеркале? Шаммурамат с минуту смотрела на Луринду, пытаясь понять, о чем она говорит, но вдруг обернулась к зеркалу и воскликнула: - Так вот что это такое! А Ваядуг никак не могла мне объяснить, что такое зеркало! Она, наверное, и сама его не видала! - Что? – не поняла Луринду, но Шаммурамат только махнула рукой – мол, неважно. Луринду вернулась к своим размышлениям: - Ну, так вот, о зеркале! Встань, посмотри на себя еще раз. Неужели не видишь сама своей красоты? Да тебя прятать надо под семью покрывалами, и молить всех богов, чтобы звонкий твой голосок не долетел до царского дворца. - Тогда, - она вскочила на ноги, отпихнула подушку, на которой сидела, - тогда нам остается только убежать! - Куда? Куда побежишь ты, девочка? Пойми, если молодой хозяин захочет уйти, отец даже лоскута ему не даст. Пока он живет в доме отца, у него ничего нет и быть не может. Как же вы будете жить? - Но ведь жила я раньше, не имея ничего! – воскликнула Шаммурамат и воинственно взмахнула сжатой в кулак рукой. - Остынь, - мягко и тихо отозвалась служанка, - ты можешь так жить, потому что не жила иначе. А твой Абистан – житель Вавилона, его окружают друзья, знакомые, у него завидное положение в обществе. От всего этого трудно отказаться, даже если придется выбирать. Этот довод опустошил последние резервы сил. Шаммурамат в изнеможении опустилась на пол и уткнулась лицом в колени сидящей на тахте Луринду. - Да услышат нас боги, - пробормотала рабыня, с нежностью матери гладя ее по рассыпавшимся на плечах черным волнам волос. - Шаррум*, Набу-наид ждет соизволения войти. Разрешить? Навуходоносор Второй, сын Набопаласара, царь Вавилонии, тяжело поднял голову, отягощенную мыслями о приближающейся войне. Он был еще молод, но за девять лет, прошедшие с его воцарения на престол**, он из разнузданного юнца превратился в грозного владыку с непроницаемым взглядом, каменным лицом и тяжелой рукой. - Пусть войдет. Голос его был тих, устал, но тверд. Абистан вошел почти сразу же, не дожидаясь, пока дворецкий повторит слова царя. Он прошел между огромными статуями крылатых человеко-быков, двумя величественными и грозными стражами тронного зала, пересек огромный зал с колоннами, упирающимися в потолок, и остановился в нескольких шагах от царского трона, склонившись в почтительном поклоне. - Шаррум, ты ждал меня? Голос Абистана был на удивление самоуверенным и потому спокойным. С минуту смотрел он в черные льдинки глаз царя, ожидая хоть какого-нибудь слова, но царь молчал. Навуходоносор ждал объяснений, и Набу-наид понимал это. - Шаррум, тебе, вероятно, уже известно о том, почему мы пропали во время охоты. Я гнал газель, и мы заблудились в пустыне. Набрели на оазис, и добрые люди указали нам путь, но не захотели отпускать нас до утра. На рассвете мы отправились в город, но затем должны были разминуться, так как я вернулся за одной очень дорогой для меня вещью… - За женщиной, - вставил царь. - Нет, - невозмутимо ответил Абистан. – Из-за этого произошла небольшая задержка. - Небольшая, - кивнул царь и продолжил, чуть повысив голос, - всего-то два дня!.. Ну, и как? Она красивая? - Шаррум, я не понимаю, о чем ты. Глаза царя и Абистана встретились, и у последнего кровь застыла в жилах. Тяжел был взгляд этих ледяных глаз, камнем давил на грудь. Главным было выдержать этот взгляд, не опустить голову, не сомкнуть век. - Ну, хорошо. Привез ты ее или нет, это твое дело. Разговор будет о другом. Абистан едва смог скрыть вздох облегчения. - Шаррум, отец известил меня о том, что пойман скифский соглядатай. Я думаю, что говорить будем о приближающейся и вероятной осаде. - Не будет никакой осады. Скифы не станут годами торчать под городом, зная, что мы переживем осаду. Они захотят выманить нас из города. Но мы не будем ждать, когда они придут на нашу землю. Не стоит вести бои на своей территории. Мы выходим в поход, пока скифы еще не ждут этого от нас. Навуходоносор следил за тем, как менялось лицо Набу-наида по мере того, как он произносил эти слова. Всего на миг блеснуло отчаяние в глазах юноши, но он тут же взял себя в руки. - Когда выступаем? Многие ли идут с тобою, шаррум? Царь помолчал, в душе улыбаясь этому вопросу, затем ответил: - Я выступаю через неделю с половиною войска. Ты, Абистан, будешь во главе лучников. Думаю, тебе хватит недели, чтобы уладить все проблемы. И забудь на время о женщинах. А я обещаю, что если мы опередим скифов, то самую красивую пленную женщину я подарю тебе. - Благодарю, шаррум, но женщины не интересуют меня. Навуходоносор засмеялся громким раскатистым смехом, и холодные стены огромного зала вторили ему его же смехом. Шаммурамат сидела на подушках перед зеркалом и наблюдала, как Луринду сооружает из ее волос нечто невероятное. Мысли вихрем кружили вокруг головы, но огромным усилием воли она пыталась не сосредотачиваться ни на одной из них. Хотелось расслабиться, но болтовня прислуги не позволяла такой роскоши. Поэтому время от времени она прислушивалась к словам и сортировала услышанное: нужное мысленно подчеркивала, а ерунду пропускала мимо ушей. - Наш хозяин человек очень знатный, - трещала языком Луринду, - даже знатнее царя, ведь царь халдей по рождению, его предки пришли в Аккад завоевателями, а господин наш – коренной вавилонянин. Царь и вообще все вельможи очень почитают его, даже называют мудрым и совершенным князем. Он главный советчик в различных вопросах, какие должен решать царь. Его влияние в городе очень велико, не пытайся перечить ему, ничего хорошего из этого не выйдет. Будет лучше, маленькая госпожа, если ты попытаешься заслужить его благосклонность, - увидев в зеркале, как Шаммурамат возмущенно поджала губы, она улыбнулась, - Не надо хмуриться и сердиться, ведь хозяин прав. Подумай сама – сын самого знатного вельможи идет против воли отца, отказывается явиться по приказу царя во дворец и мчится неизвестно куда за самой обычной девчонкой, пусть даже и прекрасной, как луноликая Иштар. - Итак, об этом будут судачить в городе? – Шаммурамат оторвала взгляд от зеркала и повернулась к Луринду. Та вздохнула и опустила голову. - Хорошо, пусть судачат, - легко вдруг сказала Шаммурамат, - я готова к этому. Я приехала сюда для того, чтобы обо мне узнали. Ну, так пусть знают! Легкий шорох заставил ее обернуться. В дверном проеме, приподняв тяжелый занавес, стоял Абистан. На лице его сияла самая беззаботная улыбка, но девушка почувствовала нарастающую тревогу, грозно проблескивающую сквозь маску веселости. - Луринду, я позову тебя, если мне будет скучно, - пробормотала она, и служанка поспешила скрыться. Абистан вошел в комнату, занавес тяжелыми складками закрыл весь проем, касаясь пола бахромой. Шаммурамат поднялась ему навстречу. - Я вижу, ты совсем освоилась. Тебе нескучно было? Луринду тебя не заболтала? Она не отвечала, внимательно вглядываясь в его лицо. Разве могла обмануть ее эта вымученная улыбка? - Ты, кажется, хотела посмотреть город? Идем, я готов показать тебе все, что захочешь. Она, будто не слыша его слов, прошептала: - Что с тобой? Что-то случилось? - Ничего, - однако, улыбка его тут же померкла. Она опустилась на тахту, тихонько потянула его за руку, чтобы он сел рядом, но он опустился на ковер возле ее ног. - Мое появление здесь стало проблемой для тебя, не так ли? Он опустил голову, задумался, затем ответил: - Нет, дело не в тебе. То есть, не только в тебе. Появились проблемы, которых я не ожидал. Хотя, что я говорю? Я предвидел их, мы все это предвидели, но я встретил тебя, и обо всем забыл. Я привез тебя сюда после того, как поссорился с отцом, и одним этим настроил его против тебя. Я слишком боялся опоздать, боялся… потерять тебя, едва встретив. И эта поспешность оказалась слишком дорогостоящей. Отец недоволен, до царского дворца уже дошли слухи о тебе, хотя прошло всего несколько часов после нашего приезда! Но не это главное. Я лишил тебя свободы, привез сюда, в эти стены, а сам должен тебя покинуть… - Покинуть? Почему? С минуту помолчал он, выжидая чего-то или просто оттягивая время, потом поднял голову и с тоской посмотрел в ее тревожные глаза. - Мы начинаем поход на скифов. - И что в этом такого? Разве ты воин? Ты же князь! Он грустно улыбнулся: - Как многого ты не знаешь! Высокородные князья – это не простые воины. Нам с детства объясняют воинское правило, тактику ведения боев. И мы идем в походы вслед за своим царем во главе конницы или копейщиков, или лучников – зависит от способностей или от воли царя. Через неделю я должен покинуть город во главе тысячного отряда лучников. - Я умею стрелять из лука! – воскликнула поспешно Шаммурамат. - О чем ты говоришь? Ты хочешь пойти со мной? - Ну да! - Да ты с ума сошла! Женщины не ходят на войну. Женщине не место среди воинов. Мои лучники должны думать об опасности, а не о женских прелестях, которые будут у них на виду. Забудь об этом. - Значит, я останусь здесь? Одна? - А ты хотела бы вернуться в пустыню? Он ждал ее ответа, и сердце его сжималось, видя, что она раздумывает над его словами. Как было бы все просто и ясно, если бы она сразу разуверила его в подобном предположении, если бы обняла и сказала: «Я буду ждать тебя в твоем доме». Но нет, она думала совсем не так, как хотелось бы ему. - Мне незачем возвращаться. Меня там никто не ждет. Если бы… если бы я была уверена, что Ваядуг жива, я бы ушла. Абистан зажмурился, отвернулся, чтобы она не увидела, как влага заблестела в его глазах. Шаммурамат тихо сказала: - Я останусь. Мне некуда идти. Буду ждать твоего возвращения. Попробую понравиться твоему отцу. Он повернулся и встретился взглядом с ее синими глазами. - Как ты будешь здесь одна? Я даже боюсь оставлять тебя. Она попыталась его успокоить, как недавно успокаивала саму себя: - Не волнуйся за меня. Я не такая слабая, как ты думаешь. У меня есть защитник – Сирруш. Кажется, ему очень понравилось в твоем саду. Луринду поможет мне справиться с любыми вопросами. Скучно, думаю, мне не будет. У тебя красивый дом, я смогу гулять в саду. - Только не ходи одна в город. И не забывай прятать лицо, я прикажу Луринду принести тебе накидку. Ты очень красивая, тебя могут украсть. Она улыбнулась, но он был абсолютно серьезен. - Не смейся, я говорю правду. Будь осторожна. Ты всегда сможешь взять для охраны Хашдайю. Он будет подчиняться тебе так же, как мне, независимо от воли отца. - Хорошо. Хашдайя мне нравится. Он внимательно посмотрел на нее. - А я? - голос его задрожал, и она удивилась этому. - Что ты? - А я тебе нравлюсь? - Да. - И всё? - А что еще ты хотел бы услышать? Если бы ты мне не нравился, я бы не согласилась поехать с тобой неизвестно куда. Он вдруг порывисто вскочил, заставил ее встать и сжал в объятиях. Она ощутила его жаркие губы на своем лице, на шее. - Этого так мало! – шептал он, закрыв глаза. – Мне нужно гораздо больше. Я хочу, чтобы ты была моей. Но я боюсь сам себя… - Чего боишься? – так же шепотом спросила она, чувствуя, как закружилась голова от его ласк. - Боюсь обидеть тебя. Боюсь причинить тебе боль. Но я схожу с ума от желания обладать тобой! - Я … не знаю… о чем ты говоришь…. Она горела от его поцелуев и чувствовала, как затрепетало ее тело в его руках. И тут же поняла, чего он хочет, чего желает и ее тело. Животный инстинкт двигал ею, и было так просто пойти на поводу у своих желаний, подчиниться зову природы. Но что-то мешало ей, не давало окунуться с головой в этот водоворот чувств и желаний. Непонятный страх вдруг пересилил все остальное, и она слабо застонала: - Не надо. Мне страшно. Он открыл глаза и чуть отступил назад: - Ты боишься меня? Она смутилась, отвернулась и отошла. - Все так странно. Твои слова… твои руки… Я не знаю, что со мной. Он приблизился к ней снова и просто взял за руки, прижал ее пальчики к своим губам. - Я не хотел тебя напугать. Я знаю, ты совсем еще дитя. Девушек твоего возраста уже отдают замуж, они рожают детей. А тебе еще столько надо понять. Я могу подождать. Мне не надо, чтобы ты просто принадлежала мне. Я хочу, чтобы ты меня любила. И я сделаю все, что ты захочешь, лишь бы ты всегда была рядом. * Шаррум (вав.) – царь. ** Начало правления Навуходоносора (Набу-кудурру-уцур) с 605 г.до н.э.