Сады Семирамиды. Том 1

Неделя пролетела, как один день. Абистан почти не бывал дома, подготовка к походу отнимала у него много времени. Шаммурамат целыми днями сидела в его покоях, болтая с Луринду, когда та была свободна, или гуляла в саду с Сиррушем. В доме почти никто еще не знал о драконе, он постоянно находился в саду, в который не было доступа рабам, а хозяин, Набу-балатсу-икби, был занят своими делами, ему было некогда наслаждаться природой. Хашдайя был немногословен и не рассказывал никому о том, что его не касалось. А вот болтливой Луринду, упавшей в обморок при встрече с Сиррушем, никто не поверил, когда она заявила, что сам Бэл-Мардук в виде дракона охраняет юную госпожу. По вечерам, когда уставший Абистан возвращался домой, Шаммурамат подавала ему ужин, слушала рассказы о проведенном дне, изредка говорила о себе. Иногда они гуляли в саду, но в город не выходили – ей не очень хотелось тратить время на разглядывание городских диковинок. Для этого еще будут дни, когда он уедет. А когда наступала ночь, она садилась на его ложе, он клал голову ей на колени и вслух мечтал о том времени, когда вернется из похода. - Все будет хорошо, моя царица. Я буду в походе недолго, возможно, несколько недель. А когда вернусь, ты обязательно станешь моей женой. Я не буду спорить с отцом. Я напомню царю его обещание дать мне должность, с которой я смогу жить самостоятельно, не зависимо от отца. И тогда мой отец смирится. И даже полюбит тебя, я уверен, ведь ты так прекрасна. А пока не бойся его и не обращай внимания, если он будет не слишком вежлив с тобою. Будь сама собой, и он не сможет устоять, он станет боготворить тебя, как я. Он будет гордиться, что его невестка – самая красивая девушка во всей Вавилонии. Поверь, все так и будет. - Я верю, Абистан, конечно, так и будет. Он засыпал, обняв ее колени, и ему снилась она, а вовсе не та продажная девчонка, за услуги которой он платил каждый вечер в кабаке перед тем, как вернуться домой, к своей возлюбленной. А Шаммурамат, дождавшись, пока он заснет, тихо освобождалась от его рук и уходила спать в сад, захватив циновку. Ей было привычнее спать под открытым небом, глядя на звезды и ощущая рядом прохладное тело Сирруша. В последнюю ночь они гуляли в саду, говорили о чем-то, смеялись. Потом вернулись в покои Абистана, она сама постелила ему постель. - Отдыхай, - прошептала она, обняв его, - утром тебе предстоит дальний путь. Я готова всю ночь разговаривать с тобой, но что будешь ты делать завтра? Твои воины разбегутся, когда ты заснешь в седле. Он засмеялся, потом поцеловал ее и уже без смеха сказал: - Ты права, я ложусь. Но не уходи сегодня. Проведи эту ночь со мной. Я хочу спать, обнимая тебя, и тогда мой сон будет крепким и спокойным. Я не буду прикасаться к тебе, если ты этого не хочешь, я просто прижму тебя к себе, счастливый оттого, что ты рядом. Он скинул с себя одежду, оставшись в легких коротких штанах, улегся на подушки и протянул к ней руки. В полумраке, освещенная только бледным светом луны, она была похожа на богиню, которая, не спеша, расплетает волосы – тяжелыми волнами рассыпаются они по ее плечам и спине. На ней снова была короткая эксомида, сменившая длинное дневное одеяние. Она скользнула в его объятия. Он поцеловал ее брови, глаза, и прошептал, убирая со лба прядь волос: - Спи, любимая. Спи, и пусть как сон пролетит разлука. Завтра ты проснешься, а я уже буду с тобой. - Завтра? – грустно улыбнулась она. – Когда же оно наступит, это «завтра»? Он прижал ее к себе и закрыл глаза. А она смотрела на него и думала, как сказать ему о том, что она готова к его любви? Как вообще говорят об этом? Любопытная Луринду все пыталась расспросить ее об их постельных забавах, а когда поняла, что Шаммурамат не знает, о чем та спрашивает, просто высмеяла ее. «Ты хочешь сказать, что вы проводите вместе ночи просто так, без ласк? И он ни разу не попытался что-то предпринять? Может быть, у него мужские проблемы?» Днем позже она поведала Шаммурамат, что нет у него никаких проблем, что каждый вечер он покупает себе женщину на час только для того, чтобы не сойти с ума от мужских потребностей, находясь рядом со своей красавицей. «Это так важно для него? Я не знала!» - в растерянности отвечала Шаммурамат, расстроившись оттого, что Абистан предпочел ей опытную женщину. «Не тяни время. Жизнь так коротка, - говорила Луринду, - а, попробовав мужских ласк, ты сама будешь желать их так же сильно, поверь мне. Приласкай его, дай ему понять, что ты его желаешь!». «Как?». Луринду только закатила к небу глаза. «Придумай сама! Ты же женщина!». И вот она лежит рядом с ним, зная, что завтра он уйдет на войну. А вдруг с ним случится что-нибудь? Нет, нет, ничего не случится! Он вернется к ней, и все будет так, как он обещал. И будут ночи любви, и ему не нужны будут другие женщины, она научится всему, и им будет хорошо вдвоем. А как быть сейчас? Она тихонько перебирала пальчиками его волосы, чувствуя, как он расслабляется. Дыхание его выровнялось, Шаммурамат поняла, что он заснул. Обида на себя и на него заполнила ее, она украдкой смахнула слезу со щеки, представив в его объятиях другую женщину. Он так легко заснул, значит, не слишком желал ее. А ей действительно захотелось, чтобы он ласкал ее тело, чтобы целовал так страстно, как уже было однажды, когда она испугалась. И чего испугалась, глупая? Луринду говорила, нет на свете ничего прекрасней этого, особенно для тех, у кого нет других радостей. Шаммурамат смотрела в его умиротворенное лицо, и слезы медленно струились на подушку. На рассвете Абистана разбудил Хашдайя. Он вмиг проснулся, провел рукой по постели и понял, что Шаммурамат нет. - А где..? Хашдайя ответил, не дожидаясь вопроса: - Госпожа собирает тебе в дорогу немного еды. Абистан кивнул, но был расстроен, что ее не оказалось рядом. Ему так хотелось проснуться, держа ее в объятиях! Выйдя через четверть часа в безлюдный двор, он вдруг увидел ее сидящей на лестнице, ведущей на веранду второго этажа. От утренней прохлады она завернулась в покрывало и стала похожа на маленькую испуганную девочку. Он пересек двор и поднялся к ней, присел рядом на ступеньку. - Что ты делаешь здесь одна? - Жду тебя. - Я так расстроился, что не ты разбудила меня. - Прости. Я просто не могла больше лежать рядом, глядя, как ты спишь. Он опешил: - Тебе было … неприятно? - Да. Неприятно, зная, что ты предпочитаешь ласкать продажных женщин, а не меня. Это была последняя наша ночь… А ты просто спал! Он в растерянности смотрел на нее. - Почему ты не сказала мне этого вчера? Она посмотрела в его глаза, и словно закружилось все вокруг от его близости. Руки сами обвились вокруг его шеи, она притянула его к себе и прижалась губами к его губам. Его губы были такими нежными и мягкими, ей так нравилось самой целовать их, словно рот его был родником в пустыне, а она страдающим от жажды путником. Прижавшись к ней, он почти уложил ее на широкие ступени лестницы, просунул руки под покрывало. Она тут же сбросила покрывало, он в порыве охватившей его страсти рванул с плеч ее эксомиду, и через миг она оказалась почти обнаженной в его руках. - О, боги! – застонал он, приникнув губами к ее груди. – Ты будешь моей! Прямо сейчас! Прямо здесь! Обещай, что никогда не отдашь себя другому. Обещай же! Она попыталась что-то ответить, но он не дал ей, закрыв рот поцелуем. Она извивалась в его объятиях, чувствуя, как желание близости просто раздирает ее, как мелкая дрожь побежала по телу, добралась до затылка и словно ослепила ее. Исчезло все вокруг, все звуки, все мысли. Остались только ощущения, как стонет тело под его ладонями. Она не сразу поняла, что случилось, когда он вдруг разжал объятия и попытался прикрыть ее покрывалом. До слуха ее донеслось лошадиное ржание. Она села, не в силах собраться с мыслями. Посреди двора стоял Хашдайя, держа под уздцы оседланную лошадь. Исподлобья, стыдясь собственного взгляда, глядел он на влюбленных. - Разве уже пора? – растерянно спросила Шаммурамат. - Да, госпожа, - тихо ответил Хашдайя. Абистан едва нашел в себе сил оторваться от Шаммурамат. Шатаясь, словно пьяный, поднялся и сошел вниз со ступеней лестницы. Подошел к коню и обернулся к ней. Она стояла, освещенная первыми лучами рассвета, укутавшись в покрывало, маленькая и хрупкая, побледневшая, взволнованная и волнующая. Боясь расплакаться, она подбежала к нему, чтобы спрятать лицо на его груди, он прижал ее еще разгоряченное ласками тело к себе. И вдруг со всей остротой он почувствовал, что она словно отдаляется от него, что они расстаются, чтобы обняться вот так снова через много дней, недель, месяцев, может быть – через много лет. Смолк стук копыт за воротами, а Шаммурамат все стояла посреди двора, не в силах осознать, что он уехал. И когда ее сердце со стоном зашептало ей, что эта разлука будет долгой, она медленно опустилась на каменные плиты и зарыдала. А за ее спиной на веранде, прислонившись плечом к деревянной балке, стоял князь Набу-балатсу-икби. В глазах его был вопрос, и удивление, и жалость. Слишком странным показалось ему это страстное прощание. Шаммурамат, чтобы чем-то занять себя, наводила порядок в покоях Абистана, когда туда вдруг зашел его отец. Она сначала растерялась, а затем вдруг вспомнила, что собиралась завоевать его расположение. Поэтому она сложила руки, приветствуя князя, и проговорила: - Доброе утро, господин. Не желаешь ли отведать вина? Садись, я сейчас принесу… Но он грубо перебил ее: - Не смей вести себя в моем доме как хозяйка. Я пришел не для того, чтобы ты угождала мне. Поэтому слушай меня молча. Ты не можешь оставаться здесь. Это покои моего сына, они расположены в мужской половине дома, и тебе здесь не место. Шаммурамат не могла поверить тому, что слышала. Увидев, что он направился к выходу, она торопливо спросила: - Куда же мне идти? Он надеялся, что она не задаст этого вопроса, а просто покинет его дом. Надежды не оправдались, ему пришлось обернуться и равнодушно продолжить: - Я нашел бы тебе подобающий приют. Но я не выгоняю гостей, которых позвал мой сын. Если ты надеешься, что за время похода Набу-наид не забудет тебя, то можешь остаться. Но не в этих покоях. И если ты готова занять жилье, подобающее тебе, то иди за мной. Шаммурамат на дрожащих ногах вышла вслед за ним, пересекла двор. У лестницы ее ждала рабыня. - Иди с ней, - сказал Набу-балатсу-икби и удалился. Словно оглушенная, Шаммурамат вслед за рабыней поднялась на второй этаж, прошла по галерее и вошла в комнату. Она была совсем крошечная, дверной проем занавешивала почерневшая от времени соломенная сетка. Окна не было вовсе, а вместо него под самым потолком находилась прямоугольная дыра, дававшая немного света. И хотя в комнате была кое-какая мебель, подушки и даже ковер на полу, она поняла – хозяин причислил ее к амелюту*. Она даже не обратила внимания, когда к ней вошел Хашдайя. Он положил на кровать рядом с ней какие-то вещи и расшитый большой кошель. - Госпожа, мой хозяин предвидел, что это случится. Он просил передать тебе денег, чтобы ты могла спокойно дождаться его возвращения. И еще я принес твои вещи, ты забыла их в покоях моего господина. - У меня ничего не было, - тихо проговорила она. - Женской одежде не место в мужских покоях. Это твое. Если я буду нужен тебе, позови меня. Любой слуга в доме меня найдет. И ты можешь спокойно гулять в саду, тебя не прогонят оттуда. - Ты очень добр ко мне, Хашдайя, а ведь я теперь такая же раба, правда? - Нет, госпожа. Даже не смей думать так. Ты – госпожа! С этого дня Шаммурамат и Набу-балатсу-икби старались не замечать друг друга, даже если им приходилось столкнуться в дверях. * * * - … Луринду, зачем ты носишь мне еду сюда? Я могла бы поесть там, где едят все, - Шаммурамат умоляюще смотрела на служанку, пока та выставляла завтрак на низенький столик. - Это приказ хозяина, - ответила Луринду, - он не хочет, чтобы ты общалась с прислугой. - Почему? Я что, прокаженная? Служанка засмеялась. - Нет, я думаю, он просто не знает, что будет дальше, вот и не спешит превращать тебя в глазах всех в рабыню. Эта новость немного обрадовала Шаммурамат. Значит, еще есть надежда, что все будет хорошо. Вот бы только Абистан побыстрее вернулся! - Луринду, а чем ты занята сегодня? Я могу тебе помочь? Она пожала плечами в ответ: - Вообще-то, сегодня у меня свободный день. Я хотела сходить к знакомой поболтать, но если ты желаешь, мы можем сходить на базар. - Да, уведи меня куда-нибудь, пока я не сошла с ума здесь, в этой конуре. Я могу взять немного денег, Абистан оставил мне. - Вот и прекрасно. Купим тебе что-нибудь красивое. Через некоторое время они уже выходили на улицу. Луринду уговорила Шаммурамат надеть неброское темно-синее одеяние и спрятать лицо под покрывало. - Но ведь ты не прячешь лицо! – возмущалась та. - Я – рабыня. А ты госпожа. Шаммурамат покорно вздохнула. Они шли по небольшой улочке, почти безлюдной, и Шаммурамат казалось, что весь город такой – тихий, с тесными проходами между домами. Но вот они свернули за угол и через минуту оказались в шумной и суетливой толпе, наполнявшей огромную, без начала и конца дорогу. Это была самая большая улица в городе – да что в городе! Говорили, что это самая большая улица в мире! Она была так широка, что по ней в обоих направлениях свободно передвигались и пешие, и конные, и колесницы, и караваны. Шириной почти в шестьдесят локтей, улица, тем не менее, была вся вымощена огромными известняковыми плитами с красной инкрустацией по краям. На каждой плите в самом центре стояло клеймо, и Шаммурамат остановилась, пытаясь прочесть, что написано на клейме. Но толпа тут же подхватила ее и понесла дальше. Сквозь шум и гам она позвала Луринду, и тут же почувствовала ее руку на локте. - Я здесь, госпожа. Держись за меня, а то потеряешься в толпе. - Луринду, у нас под ногами что-то написано. Что? - Где? – удивленно спросила рабыня и быстро глянула под ноги, после чего засмеялась, - Так вот почему ты остановилась! Госпожа, это царское клеймо. Ты увидишь его на каждом кирпиче в нашем городе. На клейме у нас под ногами написано, что эту дорогу вымостил наш царь Навуходоносор для того, чтобы великий бог Мардук шествовал по ней и даровал нам вечную жизнь. Шаммурамат удивилась, что под ногами их не просто клеймо, а имя царя и имя бога, но через минуту уже и думать об этом забыла. Она подняла голову и огляделась. Улица, по которой они шли, была выложена камнями не только под ногами. По обеим сторонам ее возвышались стены, высотой превышавшие дом князя Набу-балатсу-икби, облицованные кирпичами с темно-голубой глазурью. С самого верха стен через каждые пять-шесть локтей глядели на толпу чудовищные львы с оскаленными клыкастыми пастями. Желтые тела с красными развевающимися гривами – рельефы на стенах были словно живые. Шаммурамат приподнялась на цыпочки и попыталась глянуть поверх толпы вдоль улицы. Ей показалось, что они идут по дну огромного высохшего русла реки с каменными обрывами. Что, если вдруг польется с небес вода и начнет заполнять это русло – ведь тогда всю эту толпу подхватит водоворот и смоет в небытие. Но, похоже, только у нее одной были такие мысли. Окружавшие ее люди спокойно двигались туда, куда нес их поток пешеходов, шумно говорили и спорили, смеялись, показывали пальцами на паланкины, покачивающиеся на плечах рабов. Иногда толпа торопливо сдвигалась в сторону, и тогда по освободившемуся проходу быстро проезжали конные всадники или путники на верблюдах. От одежд и украшений рябило в глазах. Солнце играло на многочисленных брошах, ожерельях и поясах, переливалось на золотом шитье. Шаммурамат и Луринду решили не рисковать, боясь оказаться под копытами верховых, и протиснулись поближе к стене. Шаммурамат уже представляла, как сейчас дотронется рукой до прохладных синих кирпичей, но взгляду ее тут же открылось новое зрелище. Вдоль стены в пыли сидели старики в лохмотьях, с костылями и болячками, и голые тощие детишки ползали у их ног. - Кто это? – изумленная видом нищеты и беспомощности, Шаммурамат остановилась и обернулась к спутнице. Луринду вздохнула: - Странные вопросы задает юная госпожа. Это нищие, и в нашем городе их бесчисленное множество. - Абистан рассказывал, что Вавилон утопает в роскоши, что люди здесь счастливы, а вокруг меня только лохмотья, грязь и хмурые взоры. - Шаммурамат, ты наивное дитя, совсем ничего не знаешь. Где есть роскошь, там не может не быть бедности. Давай не будем говорить об этом. Луринду пошла дальше, но оклик госпожи заставил ее обернуться. - Ответь только, зачем сидят они здесь, у дороги? Разве здесь их жилье? Или они ждут, когда их затопчут лошадьми? - Ты сама ответила на свои вопросы. Многие живут здесь, у этих стен. Многие терпеливо ждут смерти, неважно - какой. Но все они надеются на милость идущих мимо, кто может подать им еды или денег. - И от меня они ждут этого? Луринду промолчала, лишь протянула ей кусочек серебра. - Можешь дать кому угодно, но поверь, я не буду помогать тебе в той ситуации, которой закончится твоя милость. Хотя, в конце концов, ты должна познать это. Шаммурамат шла, глядя из-под покрывала на морщинистые лица, с надеждой следившие за ней, на просяще протянутые руки. - Луринду, а может, лучше обменять это серебро на еду? Служанка взяла ее за руку и потащила за собой, на ходу говоря: - На обратном пути купим лепешек, и раздашь их детям. Хорошо? Та согласно кивнула. - Ты не устала, госпожа? Вероятно, нам следовало взять паланкин. То ли дорога стала шире, то ли прохожие люди куда-то исчезали, но идти стало свободнее, Шаммурамат уже могла не только оглядываться, но и расспрашивать свою спутницу. - Нет, зачем же? Я еще не видела города, а он все-таки интересен. Дорога совсем не утомляет меня. Лучше расскажи мне что-нибудь. - Рассказать? О чем? - Ну, не знаю. Ты же всю жизнь провела в городе, так расскажи мне о Вавилоне так, как рассказала бы маленькой родственнице, что приехала к тебе в гости из другого города. - Ну, ладно, расскажу, что знаю. Мне кажется, нет города древнее Вавилона, по крайней мере, так говорят. А для меня – нет города прекраснее. Кто только не пытался получить господство над ним, но он все так же свободен и прекрасен. И каждый правитель стремится сделать его еще прекраснее. Но нынешний царь решил сделать город таким, чтобы слава о нем дошла до всех живущих на земле. Царь наш еще очень молод, думаю, ему лет тридцать*, но бог знаний Син и великий Бэл-Мардук, покровитель города, наградили его мудростью. Он укрепляет город, ведет к небу стены, украшенные цветными рисунками. Чужеземцев больше всего удивляет наша вымощенная кирпичами дорога и цветная глазурь на стенах. Но одно из самых чудесных зрелищ нашего города – это ворота луноликой богини Иштар. Они еще не полностью украшены, но пройдет немного времени, и равных им не будет на свете. Ты сама скоро увидишь их. Дорога, по которой мы идем, называется проспект – видишь, как широка она! – проспект Айбуршабум, он приведет нас прямо к величественным воротам, о которых я говорила. А прямо за воротами начинается дорога Процессий, ты еще узнаешь, для чего она нужна и какие великолепные процессии проходят здесь в праздники. Еще у нашего города есть своя гордость – вавилонский зиккурат**. Зиккураты есть во всех городах, но равного нашему нет нигде. Недаром говорят, что Э-Темен-анки просто чудо. Как-нибудь ты увидишь, что он действительно прекрасен. Рассказывают, что люди, строившие его, мечтали достигнуть небесных высот, чтобы добраться до жилища богов, но ведь боги не могли допустить такого, и потому перемешали все наречия, чтобы строители перестали понимать друг друга, и строительство башни остановилось. Однако вавилоняне не верят этой сказке. Здесь все прекрасно понимают друг друга, а если и встречают чужеземца, то всегда найдут способ объясниться. Ты сама увидишь это на базаре. Там всегда всем всё понятно. - А каков ваш царь? Ты почти ничего о нем не сказала. - Я не так уж много могу о нем сказать. Видеть его дано не каждому, да и не всегда бывает он в городе. У Вавилонии много врагов, и Навуходоносор часто уходит в походы со своей армией. Зато, возвращаясь, везут они пленных для продажи в рабство, везут драгоценности, ткани, продовольствие, скот и многое другое. Царицы у нас нет, но, говорят, во дворце тысячи невольниц со всего света, самых прекрасных. Он привозит их из захваченных земель, ему дарят их в подарок те, кто ищет дружбы с Вавилонией. Говорят, в его гареме живет мидийская царевна Амиитис, которая должна была стать его женой в доказательство правдивости заключенного мирного договора с Мидией, но свадьбы так и не было. Когда старый царь привез Амиитис в Вавилон, Навуходоносор был строптивым и дерзким юнцом, он принял царевну в гарем, но о свадьбе даже не желал слушать. - Несчастная девушка. - Не жалей ее. Лучше быть гаремной наложницей, чем бесправной царицей. Да и хватит об этом. Посмотри лучше вперед, такой красоты ты не увидишь нигде. Шаммурамат, заслушавшись, почти не замечала окружающего. Поэтому вмиг подняла голову и тихо ахнула. Прямо перед ними, в нескольких метрах от них, вырастали ворота Богини Иштар. Никогда еще не видели глаза Шаммурамат столь впечатляющего строения. Снизу доверху выложенные из кирпичей колонны были покрыты блестящей голубой глазурью, и на этом голубом фоне выступали яркие желтые и красные рельефы, изображавшие животных: могучих быков и фантастических драконов. Приближаясь с каждым шагом к воротам, Шаммурамат все пристальнее вглядывалась в барельефы и вдруг засмеялась. - Смотри, смотри, Луринду, какой же это дракон? Ведь это мой Сирруш! На что служанка с улыбкой ответила: - Ну, конечно, дракона так и зовут – Сиррушем. Я говорила тебе, что это священное животное, ты еще не раз увидишь его изображения в нашем городе. Но приглядись, у твоего Сирруша кое-чего не хватает. - Да, я заметила сразу – у моего дракона нет ни рога на лбу, ни гривы, вьющейся кольцом. И вообще, мой куда симпатичнее! И они расхохотались. По обеим сторонам дороги возвышались величественные здания, также облицованные цветным кирпичом. Шаммурамат долго смотрела то на одно, то на другое, но так и не решила, которое из них выглядит роскошнее. - Какие дворцы! Неужели в них живут? - В одном из них действительно живут, вот в этом, слева. Это Южный царский дворец. Хотя это не сам дворец, а всего лишь стены, окружающие его. А вот справа вовсе и не дворец, а храм богини Нинмах. Это другое имя Иштар. - Храм? В котором богам приносят жертвы и молят о чем-нибудь? Мы может туда войти? - Нет, нам туда нельзя. Для наших с тобой молитв есть маленькие уличные алтари или домашние молельни. А в храм простому смертному входить нельзя, это жилище богов, только эреб-бити имеют на это право. Да к тому же мы с тобой собирались на базар за покупками. Идем дальше. Они прошли через величественные ворота Иштар и через миг окунулись в шумную звонкоголосую толпу базара. Луринду потащила ее туда, где было больше женщин, что указывало на то, что там продают ткани или украшения. С трудом пробившись к одному из торговцев, Шаммурамат оказалась в плену пестроты и шуршания удивительно красивой тонкой ткани. Цветная и однотонная, с золотым и серебряным шитьем – это было великолепно. Увидев новую покупательницу, в восхищении застывшую перед товаром, черный, как уголь торговец улыбнулся самой широкой и добродушной улыбкой, какую только можно было ожидать от его веселого лица. Он тут же затараторил что-то на незнакомом мелодичном языке, подсовывая ей то один, то другой рулон ткани. - Что тут поет тебе этот чернокожий? – Луринду, наконец, тоже смогла протолкнуться сквозь толпу к своей спутнице. Та показала ей на материю: - Смотри, Луринду, ты видела такую красоту? Откуда это? Луринду с видом знатока попыталась определить на ощупь качество товара, но вскоре отступила, побежденная: - Я не знаю. Я тоже не видела подобного товара. Наверное, очень дорогая ткань. Приценимся? А белозубый торговец явно нахваливал товар – мял его, рвал – безуспешно – и, наконец, к полному удивлению окружающих, стал собирать ткань в кулак. Развернутый кусок ткани уменьшался, впихиваемый между пальцами, казалось, в ладони можно было поместить весь рулон. С улыбкой торговец разжал пальцы, и ткань волной выплеснулась наружу, совсем не смявшись. - Твой товар великолепен, - сказала Луринду и указала на Шаммурамат. – подбери подходящий для моей госпожи. Он с улыбкой закивал и пригласил Шаммурамат подойти ближе. Один за другим разворачивал он рулоны и набрасывал край полотна ей на плечо. Шаммурамат не мешала ему. Она видела только, что рядом толпятся женщины, глядят на нее с завистью, перешептываются. Торговец поцокал языком и жестом попросил Шаммурамат снять накидку с лица. Луринду еще пыталась понять его жест, а Шаммурамат тут же избавилась от надоевшей сетки перед глазами. Вокруг зароптали – берет такую ткань, богачка, а лицо раскрыла. Луринду толкнула ее в бок, но она только отмахнулась. - Нам нужен посредник, чтобы договориться о цене, - проговорила Луринду, и тут же из-за ее плеча выскочил такой же черный белозубый мальчишка с улыбкой до ушей. - Здесь я, здесь, прекрасная госпожа. Вы уже выбрали товар? Такого великолепного товара вы нигде не найдете. Это же сказка, а не товар! Сама махарани* надевает одежду из такой ткани только на праздники. Вам будет завидовать весь ваш прекрасный город! Не жалей серебра, красавица! При этих словах Шаммурамат вдруг забеспокоилась. - Где мое серебро? - Тс-с, - прошипела сквозь зубы Луринду, - оно у меня, не кричи о деньгах на базаре. Тебя бы уже сотню раз обокрали, если бы я его не забрала у тебя. А ты даже не помнишь! Пока они шептались, чернокожий торговец говорил о чем-то с мальчишкой-посредником. Затем он окликнул Шаммурамат. Он указывал ей на три рулона ткани, которые, на его взгляд, больше других подходили покупательнице. Или были самыми дорогими. Он быстро говорил на своем певучем наречии, а мальчишка переводил, добавляя от себя восторженных речей, которыми так великолепно владеют рыночные торговцы. - Прекрасная госпожа, наверное, оценила качество нашего товара? Мы предлагаем только самое лучшее! Вот эти три расцветки более других подходят прекрасной госпоже. В наряде из наших тканей она станет словно царица или богиня. Госпожа так красива, что мы готовы уступить в цене! Если возьмете все три вида ткани, выйдет еще дешевле. На самый лучший наряд вам надо всего локтей по двадцать. Итак, если берете, вы должны нам всего сорок сиклей! - Сколько?! – завопила Луринду. – Да на эти деньги я весь базар скупить могу! Шаммурамат растерянно смотрела то на улыбающегося посредника, то на Луринду. - Мы не сможем это взять? – расстроилась она. - Подожди, госпожа, - зашептала Луринду, - Это же торговля! Здесь надо уметь договариваться! – и продолжила, вновь обращаясь к торговцам. – Такую тонкую ткань еще надо уметь сшить! Вы никому ее не продадите за такие деньжищи! И по двадцать локтей нам совсем не надо, хватит и половины. Мы дадим вам пять сиклей за все. - Госпожа хочет разорить моего друга! – в притворном ужасе застонал мальчишка. После долгих споров Луринду смогла сбить цену почти на три четверти, чем привела Шаммурамат в полный восторг. На прилавке появились весы, Луринду выкладывала на чашу кусочки серебра различного размера, пока не получилась необходимая масса. Торговец ссыпал серебро в кожаный кошель, тут же спрятанный в складках одежды. Затем отмерил ткань, отрезал ее огромным ножом, аккуратно сложил, завернул в холщовый лоскут и с улыбкой протянул им. А мальчишка-посредник быстро заговорил: - С нашим караваном прибыли торговцы с украшениями. Не желаете взглянуть? - Можно, - Шаммурамат растерянно улыбалась. Ей нравилось все происходящее. Луринду согласно кивнула. Мальчишка ужом пробирался сквозь толпу, они едва успевали за ним. Наконец, он привел их к прилавку под навесом, за которым стоял смуглый торговец в таких же одеждах, как предыдущий. На прилавке россыпью лежали бусы из разноцветных камней, браслеты из ракушек, брошки, подвески. Шаммурамат осторожно потрогала некоторые из украшений, но посредник покачал головой – это не то. Мальчишка заговорил с продавцом, тот внимательно посмотрел на Шаммурамат и медленно произнес, выговаривая вавилонские слова с трудом, но все же понятно: - Я знал, что сегодня найдется достойный покупатель! Чужеземец извлек из тайников своей лавки шкатулку из черного дерева с резным рисунком. Открыв ее, он освободил на прилавке место, просто сдвинув дешевые побрякушки в сторону, и высыпал перед покупательницами золотые украшения с переливающимися камнями. Даже Луринду ахнула – она привыкла видеть украшения, но не в таком количестве и не такие изящные. Шаммурамат перебирала золото длинными пальчиками, прикладывала к лицу то одно украшение, то другое – торговец любезно подставил ей зеркало. Луринду и здесь попыталась торговаться, но чужеземец только покачал головой. - У меня одна цена. Берешь или уходишь. Драгоценные камни стоят очень дорого. Я могу только добавить к ним дешевые браслеты в подарок. Шаммурамат не спорила. Она не умела торговаться и не хотела – слишком красивы были украшения. Она нагнулась над прилавком, чтобы торговец застегнул затейливый замок ожерелья у нее на шее, и попросила Луринду расплатиться. Та повиновалась, однако ее лицо совсем не выражало радости – она высыпала кучу серебра на весы! Торговец так же, как и предыдущий, ссыпал его в кошель, после чего выбрал из кучи браслетов самые красивые, с перламутром, и надел два из них на руку рабыне. Луринду покраснела, но явно осталась довольна. Они выбрались из толпы на дорогу. Луринду хотела уже предложить купить фруктов и отправиться домой, но Шаммурамат обратила внимание на шумную толпу мужчин. - Что там такое? - Вероятно, петушиные бои. Что еще может привлечь такую толпу бездельников! Но Шаммурамат с сомнением покачала головой и вдруг ринулась в самую гущу орущей компании. В центре беснующейся толпы были вовсе не драчливые петухи – на низеньком помосте находился очередной товар – четыре женщины. «Пленные» - мелькнуло в ее голове, когда она увидела их необычную одежду и лица с узким удлиненным разрезом глаз. Две женщины были молодые и сильные на вид – явно не свободнорожденные, а рабыни. Их уже освобождали от обручей на шее, от которых тянулись веревки к кольцу в стене. Новые хозяева расплачивались за товар, рядом писец оформлял сделку, записывая острой палочкой на сырой глиняной табличке имя покупателя, продавца и даже товара, а так же стоимость. Каждый участник сделки поставил свою подпись и получил по экземпляру глиняного договора. Третья рабыня была немолода, но больной не выглядела, наоборот, у нее был цепкий взгляд и гордая осанка. Толстый потный рабовладелец пытался удерживать назначенную цену, которую упорно пытались сбить орущие мужчины. - Эта женщина - целительница. Она умеет готовить целебные отвары и мази, - перечислял хозяин товара, - умеет размять уставшее тело. Руки у нее, посмотрите, какие сильные. Ее обучали искусству врачевания за морем, она касанием ладоней снимает головную боль. Даже зубы дергает безболезненно! - Ну, это вранье! – хором заорали сразу с нескольких сторон. - А сейчас проверим, - тут же ответил рабовладелец. – Есть у кого проблемы с зубами? Кто желает испробовать на себе? Облегчение придет мгновенно! Он призывно смотрел на окружающих, но желающих не находилось. Торговля продолжалась. А Шаммурамат обратила внимание на четвертую пленницу. Та была невысокая, с детским некрасивым личиком, но с красивой оформившейся фигурой – высокой полной грудью, крутыми бедрами и осиной талией. Негустые волосы собраны в короткую косичку. Она держала руки за спиной и украдкой разглядывала толпу. Шаммурамат показалось, что это не ее продают, а она сама выбирает себе покупателя. Ее короткие взгляды на мужчин были внимательными, напряженными. Она цеплялась взглядом за лицо, словно заставляла взглянуть на нее, после чего перебегала взглядом к следующему. Мужчины будто не замечали ее, продолжая торговаться из-за «целительницы». Пленница, казалось, почувствовала взгляд Шаммурамат. Она встретилась с ней глазами – зеленый, горящий цветом изумрудов, огонь словно впился в ее лицо и загипнотизировал. «Уведи меня отсюда, уведи с собой!» - казалось, Шаммурамат слышит эти слова, но не рядом, а будто в себе, они пульсируют в ее висках. - Сколько ты хочешь за нее? – точно во сне спросила она у торговца, и в тот же миг очнулась от гипноза, а взгляд пленницы стал усталым, равнодушным. Мужчины вокруг вдруг замолчали и теперь удивленно разглядывали невзрачную пленницу и неожиданную покупательницу. Рабовладелец плотоядно улыбнулся и тут же ответил: - За девчонку? Всего одну мину*, госпожа, всего одну мину. Вокруг снова заорали. Из невероятного оглушающего гомона Шаммурамат поняла только то, что цена непомерно высока, ведь девчонка не годится ни для работы – слишком мала, ни для утех – слишком невзрачна. - Значит, одну мину? – переспросила Шаммурамат. - Что ты выдумала? – возмущенная Луринду дергала ее за руку. – Зачем тебе рабыня? У тебя уже и серебра не осталось! А рабовладелец лез из кожи вон, распевая о прелестях товара: - Посмотрите, какая у нее фигура, какая грудь, какие бедра! - он искал одобрения в лицах стоящих вокруг мужчин, и некоторые действительно присматривались. – Что вам до некрасивого лица, ночью в темноте все равно не видно! Зато молодое тело, гибкое и мягкое! К тому же она девственница! Мужчины вокруг хором захохотали, а Луринду, видя упрямый взгляд госпожи, вдруг сорвалась и заорала: - Какое дело нам до ее девственности? Ты что, не видишь, кто покупатель? Найди-ка другие слова для своего товара! Что она может, что умеет? Торговец посмотрел на Шаммурамат, обернулся к пленнице, затем рукой с усилием приподнял ее лицо за подбородок: - Расскажи госпоже, что ты умеешь. Она готова тебя купить, так убеди ее, что ты того стоишь. Девушка взглянула на нее и тихо ответила: - Госпожа, я буду тебе полезной. Стоявшие вокруг мужчины загоготали, а пунцовый от гнева работорговец замахнулся, чтобы ударить глупую девчонку, но Шаммурамат окриком остановила его: - Эй, не смей трогать то, что больше тебе не принадлежит. - Договор еще не писан, и платы я не видал, - проворчал тот. - Где твой посредник или помощник, пусть идет с нами. Я покупаю твой товар, но столько серебра с собой не ношу, сам понимаешь. Луринду едва не потеряла сознание от ее слов, а лицо пленницы озарилось лучезарной улыбкой. * Амелюту – все рабы одного дома. * В описываемое время, в 596 году до н.э., Навуходоносору 36 лет. **Зиккурат – ритуальное сооружение, башня с храмом или жертвенником наверху. * Махарани – в Индии жена махараджи, князя.