Сады Семирамиды. Том 1

- Госпожа, у меня есть новость. Нупта долго держала в себе эту фразу, пока помогала Шаммурамат одеться и причесаться, но дольше уже не могла, слова сами выскочили из ее рта, спохватываться было поздно. - Что за новость? – с безразличием спросила та, сидя напротив зеркала и наблюдая за быстрой работой рук рабыни, вплетавшей в волосы бусы. - Сегодня во дворце пиршество. - И что? Насколько мне известно, это праздник для мужчин. Женщины там бывают только для развлечения гостей. - Не в том дело. У царя будет много гостей. Он зовет своих друзей из самых знатных родов Вавилона. Понимаешь? - Нет, Нупта. Я не понимаю, к чему ты это все говоришь. - Глупенькая, твой Абистан придет на пир. Шаммурамат вскочила, опрокинув столик, украшения посыпались с него на пол. - Повтори! Это правда? Нупта повторила. Ее обрадовала перемена, произошедшая с ее госпожой. Слишком уж равнодушной была она в последнее время, словно неживая. Какие-то мысли тревожили ее головку, и Нупте очень хотелось отвлечь ее от тревожных дум. Иначе она не стала бы говорить ей об этом пире. Нупта знала все, что скажет Шаммурамат дальше, и была готова к этому. - Он будет во дворце? И я смогу его увидеть? – она схватила рабыню за плечи, умоляя ответить. - Вряд ли это возможно, госпожа. Разве только согласившись потанцевать перед гостями. Шаммурамат насупилась, отпустила ее. - В чем дело, госпожа? - Я не умею танцевать. Да и видела это всего однажды. Нупта засмеялась: - Ну, что ты такое говоришь? Кто же позволит тебе развлекать гостей? - Тогда зачем ты меня дразнишь? – Шаммурамат смотрела в ее смеющиеся глаза. - Чтобы немного взбодрить тебя. - Нупта, - умоляюще прошептала она, - ты можешь провести его сюда? - Госпожа, ты с ума сошла? Царь убьет нас обеих. И его заодно. Не забывай, это женская половина, сюда нет права входа ни для кого, кроме царя. У каждой двери охрана. - А я? Я могу выйти? Помоги мне! Я хоть посмотрю на него, ничего больше не прошу! - Пообещай, что только посмотришь. Не вздумай окликнуть! Иначе всех нас погубишь. Ближе к полуночи Шаммурамат, накинув на себя темный плащ, вынырнула из своих покоев в коридор. Глухой евнух спал, стоя в полный рост, прижимая к груди обнаженную секиру. Вслед за Нуптой она тихо переступала через засыпающую по ходу их пути охрану. Покинув женскую половину, Нупта повела ее дальше темным потайным переходом, который вывел их к дверям в пиршественный зал. Из-за дверей раздавалась музыка, смех, пьяные голоса, звенели украшения на танцующих невольницах. Нупта приоткрыла створку двери: - Иди. По углам зал не освещается, ты сможешь увидеть все из-за колонны. Вернись не позднее, чем через пять минут. Я буду ждать в переходе. Шаммурамат юркнула в тень одной из колонн, выглянула из-за портьеры в зал. Ее не было видно, темнота окружала ее, да и там, где за столами сидели пирующие, был полумрак. Захмелевшие мужчины сидели или полулежали на диванах и ложах, перед ними стояли столы с вином и закусками, а пара таких столов уже были опрокинуты, и кушанья вместе с посудой валялись под ногами гостей. Полуголые танцовщицы кружились в возбуждающем танце, некоторые из них сидели на коленях у пирующих и, не стыдясь, ласкали их. Шаммурамат все это показалось противным и отталкивающим, и эти пьяные лица были уже ненавистны ей, а еще больше – бесстыжие невольницы. Она искала в толпе Абистана и боялась увидеть его таким же. Наконец, она увидела его. Он сидел за столом рядом с царем, подперев рукою голову. Царь говорил ему что-то, и в ответ он грустно улыбался. Она видела, что он тоже пьян, что голова его едва держится на плечах, но к нему не испытывала отвращения. Не было в его жестах ни веселья, ни пьяного безумства. «Абистан, любимый мой, вижу тебя и не верю. Ты ли это? Мой милый, мой всегда улыбавшийся Абистан. С каким трудом, наверное, дается тебе сейчас улыбка. Зачем я тебя встретила? Неужели лишь для того, чтобы познать, как горька потеря? Тогда уж лучше не было бы тебя в моей жизни! Даже поговорить с тобой не могу. Подними же глаза, взгляни сюда, я здесь! Ну, подари хоть взгляд, и я отвечу мысленным поцелуем. Что же ты не смотришь?» Он будто услышал ее, с трудом поднял голову, и взгляд его упал на шевелящуюся портьеру. Сливаясь с тканью, за нею стояла темная фигурка, лицо было в тени. Она чуть подалась вперед, тусклый свет факела осветил ее, и Абистан зажмурился. И тут же опять открыл глаза. Казалось, что шли часы, а они все смотрели друг на друга. И ничего не хотелось больше, только вот так, молча, издалека, сквозь толпу смотреть в любимые глаза. Даже все мысли ушли куда-то. Абистан не слышал ни музыки, ни шума и споров, ни слов царя, сидящего рядом. Только ее голос, чистый, нежный, звенящий голос без слов, голос, похожий на песню, он звенел в его душе и отрезвлял. Ушла боль, ушла обида, было только ее лицо и любящий взгляд… Царю пришлось встряхнуть его, чтобы он пришел в себя. Взгляд Абистана вдруг стал блуждающим, он смотрел на окружающих и никого не узнавал. Но вдруг все понял, увидел рядом царя, увидел пустую темноту у качающейся портьеры, и тут же вернулась боль, пронзив насквозь его грудь так, что он едва не задохнулся. Она отразилась в его лице, и Навуходоносор испуганно спросил: - Что с тобой? - Ничего, - прошептал он. И в этот миг боль переродилась в ярость, заставив его вскочить с места, обеими руками оттолкнув от себя стол, отчего тот опрокинулся, увлекая за собой спавшего с краю приятеля. - Будь все проклято! – закричал он, спотыкаясь о рассыпавшуюся посуду, оскальзываясь на пролитом вине. Оттолкнул испуганных танцовщиц и, еле передвигая ноги, пошел прочь из дворца. Вышел в сад, обессиленный, рухнул на траву. Яростное рычание сменилось рыданием, затем беззвучными слезами и, наконец, забытьем. Едва сдерживая слезы, Шаммурамат бежала по темным коридорам в свои покои, Нупта едва поспевала за ней. Изумленные охранники, приходившие в себя после странного оцепенения, провожали ее взглядами, но затем встречались глазами с Нуптой и тут же вытягивались в струнку на своих постах, словно главный надсмотрщик проходил мимо них. Птицей ворвавшись в свою комнату, Шаммурамат бросилась на тахту и зарыдала. Рабыня присела рядом, ничего не спрашивая, не пытаясь успокоить, только осторожно поглаживая ее по волосам. Шаммурамат, всхлипывая, подвинулась к ней ближе и положила голову ей на колени. Подтянула ноги, словно маленький котенок, свернувшийся в клубок, и затихла. Рыдания сменились потоком беззвучных ручьев, разливающих свои соленые воды по прекрасному лицу, но потом и они иссякли, оставив блестящие разводы на сухих щеках. Шаммурамат заснула в надежде, что сон принесет облегчение. Только во сне могла она быть рядом с любимым. Нупта, нежно гладившая рассыпавшиеся кудри своей госпожи, вдруг услышала осторожные, но тяжелые шаги. Двери распахнулись, пропуская царя. Нупта тут же приложила палец к губам, встала, поддерживая голову Шаммурамат, подложила ей подушку, прикрыла легким покрывалом и только после этого подошла к царю. - Что с твоей госпожой? – спросил он тихо, видя, что Нупта делает все осторожно, не желая разбудить хозяйку. - Ничего. Мы просто разговаривали, и она заснула на моих коленях, ведь уже довольно поздно. - Да, в самом деле, я не подумал. Тогда я пойду, пожалуй. Они вместе вышли из комнаты Шаммурамат, и Нупта уже собиралась уйти в свою маленькую комнатку, но царь придержал ее за руку. - Постой, пчелка, я все хотел у тебя спросить… Где я мог тебя видеть раньше? До этого Нового года? Она улыбнулась и лукаво ответила: - Не знаю, мой повелитель. Быть может, в твоем сне? И она юркнула за цветной ковер, закрывавший вход в ее комнату. Царь, не долго думая, вошел вслед за ней. С минуту стояли они и смотрели друг на друга. Нупта никак не могла понять, почему все трясутся под этим взглядом, в его лице нет ничего пугающего. Наоборот, эти бархатные глаза обволакивают ее туманом, и улыбка его такая нежная, хоть и немного торжествующая, как у всех, наделенных властью. Черты лица немного резкие – но нет, скорее, мужественные, и ей нравится это. Он подошел к ней вплотную, она почувствовала его руки на своей спине. Он прижимал ее к себе, но она выгибалась, не отводя взгляда, и зеленые искорки скакали в смеющихся глазах. - Пчелка, я знаю, где видел тебя, ты права – во сне. Но вот в каком сне, напомни! - Откуда я могу знать, что снится моему повелителю? - А мне кажется, что ты знаешь даже мои мысли. Или я не прав? Она засмеялась и прошептала: - Шаррум, ты пьян, иди спать. Не пристало царю приставать к рабыне. Он отпустил ее, отошел и присел на тахту – от его огромной фигуры ложе показалось крошечным. - Да, пчелка, ты права, давно пора спать. Но мне не хочется. Сам не пойму, почему. Она присела у его ног, сняла с него сандалии и принялась разминать ступни. - Я знаю, почему. Пир кончился, все твои друзья либо напились до бесчувствия – поэтому счастливы, либо заснули на груди желанной женщины – поэтому довольны. А ты ходишь по ночному дворцу и не знаешь, где преклонить голову. Вино тебя не развеселило, ибо думы царя сильнее вина. А женщины… Вероятно, во всем дворце нет такой, рядом с которой ты мог бы спокойно заснуть. Вот потому тебе и не спится. Это просто тоска пустого сердца, ты не знаешь, чем его заполнить. Она говорила и не видела его глаз, устремленных на нее. Потрясенный ее словами, он смотрел, как маленькие ручки массируют его уставшие ноги, и не знал, что сказать. Наконец, она подняла голову, на ее лице засветилась улыбка, сделавшая ее прекрасной. Он вдруг показался себе ребенком, которого добрая и любящая мать успокаивает перед сном. - Что ты так смотришь? – спросила она. - Так… сам не знаю… но… - Тс-с, - она прижала палец к губам, встала. – Ничего не надо говорить. Отдыхай, мой повелитель, я помогу тебе снять одежду, - при этом она принялась его раздевать, - и все твои заботы упадут с плеч. Она уложила его на подушки, присела в изголовье, начала перебирать кудри волос, и от ее прохладных пальчиков словно исходило умиротворение. Он поймал ее руки и притянул ее к себе. - Я хочу заснуть на груди желанной женщины. Если ты не против. Она засмеялась тихо, будто маленькие колокольчики зазвенели от ветра. - Когда такие слова говорит желанный мужчина, просто безумие - его отвергать. Нупта проснулась рано, но царя уже не было. И смятая постель рядом с нею была холодна. Вероятно, он проснулся, протрезвевший, и, осознав, где находится, поспешил уйти. Она вспомнила прошедшую ночь, и ей показалось, что все это было сном, настолько нереальными были воспоминания о словах и ласках царя. И вдруг на душе у нее стало невыносимо пусто, будто кто-то очень дорогой и милый сердцу покинул ее. Она подумала, что теперь увидит его только тогда, когда он придет навестить ее госпожу, и вдруг осознала, что не знает, как сможет посмотреть ему в глаза. Ночью все казалось так просто – он был одиноким и желанным, она приняла его и утешила, получив взамен нежность и ласку, которых давно не получала. А теперь, в свете нового дня, все совсем не так. Он – царь, грозный и далекий, как бог. А она - никто. Он, вероятно, сразу забыл о ней. А как же ей суметь забыть о той нежности, что он подарил ей прошедшей ночью? Как забыть о наслаждении, если он всегда будет рядом, но всегда недоступен? Он посмотрит на нее и ужаснется, с кем провел он ночь – маленькая некрасивая рабыня, колдунья! Неужели он действительно сам этого захотел? Или это было ее желание? Ведь ей ничего не стоило околдовать его. И когда он это поймет, он просто сделает так, чтобы она исчезла. А если не поймет, ей придется смотреть, как он дарит свою любовь ее госпоже. А она, Нупта, будет сгорать от тоски по нему, и он никогда об этом не узнает. Как легко жить, любуясь солнцем и зная, что его не достать, но как же тяжело, если ты уже держал солнце в руках и знаешь, что больше это не повторится. Она стояла у распахнутого окна, глядя в чистое голубое небо, а по ее лицу нескончаемым потоком текли слезы. - О чем ты плачешь? – раздался его голос за ее спиной. Она вздрогнула, но не оборачивалась, боясь, что ей послышалось. Но приближающиеся шаги подтвердили его присутствие, а через мгновение она почувствовала, как его руки легли ей на плечи. Он пытался развернуть ее к себе, но она сопротивлялась, боясь, что ее взгляд заставит его сделать то, чего он сам, вероятно, не хочет. - Что случилось, пчелка? Ты жалеешь? - Нет, - прошептала она, по-прежнему стоя спиной к нему. - Значит, я могу снова прийти к тебе? Она вздохнула: - Как пожелаешь, господин. Его руки тут же опустились. - Не может быть. Я слышу то, что боялся услышать. Я думал, что иду к женщине, которая ждет меня, а пришел к рабыне, которая боится посмотреть мне в глаза. Как же я ошибся! Ты не представляешь, как мне больно от сознания своей ошибки. Ты проснулась и вспомнила, кто я и кто ты, так? А мне казалось, что для тебя это неважно. Или мне просто приснилось это? Приснилась та женщина, на груди которой я заснул? Если это так, то любой сон, даже самый прекрасный – всего лишь сон. Я смогу его забыть. Она услышала, как он шагнул к выходу. Она не могла отпустить его так, не пытаясь оправдаться. Она готова вынести на своих плечах все, но только не презрение того, чьей любви желала. - Подожди, - чуть слышно сказала она и обернулась. Он остановился в дверях, не поворачиваясь к ней, ожидая ее слов. Она тихо подошла сзади, положила руки ему на плечи и прижалась головой к спине. – Одну минуту подожди! – он хотел повернуться, но она не дала, держала его на удивление крепко. – Не пытайся посмотреть мне в глаза. Мои глаза могут лишить тебя разума и воли. Прошлой ночью ты пришел к моей госпоже, но остался со мной. Почему? Не потому ли, что я этого захотела? Ты пришел сейчас не к рабыне. Ты пришел к колдунье. Прости меня. Я не хочу, чтобы ты был со мной против своей воли. Ты ведь не веришь в женскую любовь, правда? Потому что ты царь. И все женщины в твоей власти. А я не верю в мужскую любовь. Потому что могу подчинить любого. Ты уйдешь сейчас, и если я не захочу, никогда больше не обратишь на меня внимания. Так иди. Я обещаю не испытывать больше судьбу. Она отпустила его, он медленно развернулся к ней. Она стояла перед ним, глядя в пол, такая маленькая, что он не удержался, привлек ее к себе, прижал к своей груди ее головку и тихо-тихо проговорил: - Ты можешь не смотреть на меня, пчелка. Можешь сколько угодно думать, что ты меня околдовала, мне наплевать. Только позволь подержать тебя в своих объятиях. Я уйду, если только ты действительно этого хочешь. Она прижалась к нему, слезы с новой силой заструились по лицу. - Не уходи, - прошептала она едва слышно, - я умру без тебя. Он обнимал ее, целовал заплаканное лицо и не желал даже думать о том, что она может исчезнуть из его жизни так же внезапно, как появилась.