2256 миль между нами

Seether feat. Amy Lee - Broken

      Закрывая дверь в полутемную палату, освещаемую тусклым желтым сиянием ночника на тумбочке, я отрезаю себя от внешнего мира. Мира, в котором я чужая без Алекса. И теперь для меня существует только Он.       В каком-то оцепенении, не веря тому, что наконец-то спустя три недели мучительной разлуки вижу Алекса, я медленно подхожу ближе и присаживаюсь на краешек больничной койки. Укрытый светло-зеленым одеялом он спит на спине, повернув голову на бок. Я нависаю над ним и с трепетом всматриваюсь в любимые черты. Мне становится плохо от одного его вида. Он похудел: скулы заострились, а линия подбородка стала еще четче. Неровный, неестественно бледный цвет кожи. Легкая щетина, которую я раньше не видела на его всегда гладко выбритом лице. Синевато-зеленые тени под глазами (пожалуйста, пусть это будут типичные последствия сотрясения мозга, а не недостатка сна в течение нескольких ночей подряд).       Я думала, что расплачусь при виде него, расклеюсь окончательно, но сейчас рядом с ним понимаю, что все встало на свои места. Все так, как и должно быть.       Он.       Я.       Вместе.       Я тянусь рукой и отвожу со лба Алекса растрепанные отросшие пряди, торчащие в диком беспорядке. Такой лохматый. И такой родной. По-детски беззащитный во сне. Не хочу его будить. Я готова просидеть с ним всю ночь, наверстывая упущенное время, что мы могли провести вместе.       Но от моего поглаживания Алекс вздрагивает и открывает глаза. Несколько секунд, еще не до конца проснувшись и часто моргая, он смотрит в темноту перед собой. А потом поворачивает голову и...       ...потребности дышать для меня больше не существует...       ...и моментально впивается в меня взглядом. Растерянным и сонным. Но вместе с тем настолько пристальным, что я физически ощущаю его взгляд как прикосновение.       - Привет, - от подступивших слез горло стискивает спазм, но я улыбаюсь. Ради него.       Алекс продолжает смотреть с неким неверием, а потом прикладывает ладонь к моей щеке, словно проверяя, реальна ли я.       - Привет, - его неуверенный и хриплый голос сейчас для меня - все. И тепло его ладони. Я накрываю ее своей и прижимаю плотнее, буквально впитывая его касания, возрождая воспоминания о них в каждой клеточке кожи.       - Я скучала, - наклонившись ниже, шепчу я, но эти слова не смогут выразить и ничтожной капли того океана эмоций и страхов, в котором я тонула без него.       Я поторопилась сказать, что буду держать себя в руках, потому что когда Алекс опускает подушечки пальцев второй руки на мои губы, начиная сосредоточенно обводить их контур, мне хочется разреветься от ощущения столь позабытой нежности. Не могу представить, как можно любить еще сильнее, чем я его люблю.       Глаза Алекса - родной цвет которых сокрыт заполнившими всю радужку зрачками - продолжают ошарашенно скользить по моему лицу, словно отказываясь принимать увиденное.       - Все хорошо, - говорю я. - Ты не один. Я с тобой.       Как и ожидала, легче не становится. А внутренняя борьба, отражающаяся на лице Алекса, совсем выбивает из колеи. Что-то не так. Улыбнись мне, Алекс, умоляю. Только это спасет меня. Только это меня всегда спасало.       - Уходи, - с надломом, будто ему нелегко даются слова, произносит Алекс.       - Не волнуйся, - успокаиваю я, удерживая на своей щеке его ладонь, которую он по непонятной причине порывается убрать. - Меня никто не видел. Я была осторожной.       - Ты не поняла, - тихо обрывает Алекс и отводит взгляд в сторону. - Уходи... совсем уходи.       Дыхание вышибает. Я была готова к подобному исходу, но где-то в сердце теплилась призрачная надежда, что он ждет меня. И видимо, размеры надежды были гораздо больше, чем я представляла, потому что сейчас, замерев в немом шоке, я не свожу глаз с Алекса. Непривычно жесткого. Непривычно отчужденного.       Алекс отбрасывает одеяло и, поморщившись от боли и обхватив себя рукой под грудью, в том месте, где находится бандаж, свешивает с противоположной стороны кровати босые ноги. Когда он встает, я сильнее отмечаю, как непрерывное нахождение в больнице отрицательно сказалось на его физической форме. Он еще довольно слаб, и лишние движения даются непросто. Футболка на пару размеров больше, чем положено, а светлые, низко посаженные пижамные штаны свободно висят на бедрах. И... он хромает. Черт возьми, он хромает!       - Что с твоей ногой?       - Играть в футбол больше не смогу, - неожиданно зло выпалив, он отходит к окну и упирается в подоконник вытянутыми руками.       Я сжимаюсь. Не от обиды за себя. А от того, что меня не оказалось рядом, когда Алексу сообщили о травме, не позволяющей заниматься любимым видом спорта. А футбол для Алекса не просто увлечение, это его жизнь и способ показать себя. Он уже скрывает один талант, и что будет, если лишить его возможности демонстрировать другой?       Желание подбежать к Алексу и прижаться всем телом непреодолимо, но я боюсь, что он оттолкнет меня теперь не просто словами, но и физически, поэтому лишь сдавленно выталкиваю:       - Я... мне...       - Жалость оставь при себе, - не оборачиваясь, он ниже склоняет голову и проводит рукой по волосам.       Его злость странная. Я не чувствую, что она направлена на меня. Даже тогда, в машине перед аварией, он бесился из-за чего-то недоступного мне, но не только из-за моего поступка.       - Алекс, прошу, поговори со мной.       Его широкие плечи и спина напрягаются сильнее, а пальцы, уцепившиеся в оконный выступ, словно собираются проломить его. Алекс долго молчит. А когда начинает рассказывать, я прихожу в уверенность, что он давно хотел поделиться наболевшим хоть с кем-нибудь.       - Когда я пришел в себя в первый раз - совсем не надолго, - в палате никого не было. Я оказался один на один с собственной беспомощностью. Попытки пошевелиться сводились к нулю, сознание временами куда-то улетало, но я все помнил. В мельчайших подробностях. Твои испуганные глаза и крики; как ты беспомощно цеплялась пальцами за мою куртку, когда машина переворачивалась; свой собственный страх за тебя, - Алекс делает паузу и глубоко глотает воздух, а потом, совладав с собой, продолжает, пробирая меня насквозь каждым словом: - Я долго балансировал где-то на грани сна и реальности, и при этом различал, о чем говорили врачи, родители, брат. Но единственного, что представляло важность, так и не услышал. Твоего имени, Лив. Никто не упоминал о тебе. Словно тебя и не было со мной в машине. Или словно... тебя уже нет.       Последнюю фразу я практически не слышу - так тихо и безжизненно Алекс ее озвучивает.       - Я не имел возможности спросить, потому что даже говорить в первые дни не мог. Валялся здесь, как овощ, теряясь в догадках, что с тобой. Черт, Лив! - Алекс ударяет ладонью о стекло, и оно отзывается мелодичным дребезжанием. - В один момент я и правда решил, что убил тебя! Ты не приходила, а все вокруг молчали, будто желали уничтожить меня морально.       - Прости. Я хотела к тебе, больше всего на свете хотела. Но не могла.       - Знаю. Когда я удостоверился, что ты не пострадала, то попросил не пускать тебя. Не хотел тебя видеть. И сейчас... не хочу.       Еще один хлесткий удар. Под дых.       Я вскакиваю на ноги, и меня тут же ведет в сторону от потери координации.       - Так нечестно, Алекс! - позабыв, что нахожусь здесь на нелегальных правах и вести себя следует тише, громко тараторю я, не способная сосредоточиться глазами ни на одной детали. Просто скольжу безумным взглядом по комнате. - Ты можешь обижаться, не разговаривать со мной, но не круши все без возможности на восстановление! Я не прошу прощения, я прошу дать мне шанс. Я докажу, что была верна!       - Что? - он перебивает, повернувшись ко мне вполоборота и нахмурив лоб. - Причем здесь?.. - он не успевает закончить вопрос.       - Подожди, - от возможности высказаться кисти рук подрагивают, и чтобы скрыть это, я сцепливаю пальцы между собой. - Я бросила тебя, но жалею об этом. И от твоего отца мне известно о вашей ссоре в аэропорту.       Алекс разворачивается и, прислонившись спиной к подоконнику, скрещивает на груди руки.       - Да? И какую же версию отец приподнес? Обеляющую его, а меня выставляющую неуравновешанным и обидчивым подростком?       Я затихаю: весь эмоциональный всплеск вдруг резко сходит.       - Вы до сих пор не помирились, - покачав головой, подтверждаю я неоспоримый факт. - Алекс, я не оправдываю мистера Уэста и в первую очередь не оправдываю себя, но это еще не повод закрываться от близких тебе людей.       - Знаешь, что он мне бросил на просьбу помочь, даже не выслушав подробностей? "Перестань быть ребенком, Алекс, и хоть раз в жизни реши свою проблему самостоятельно". И это при условии, что я никогда ничего не просил у него. Но я решаю. Как могу, так и решаю проблему... - и с какой-то болезненной злобой добавляет: - Я же идеальный сын и не могу разочаровать отца.       - Решаешь? Сейчас? В данный момент? Эта проблема связана со мной? - аккуратно уточняю я, попутно удивляясь, почему мою голову вообще посетило подобное умозаключение.       - Все не так просто, - Алекс устало проводит рукой по лицу, не подтверждая и не отрицая мои догадки. - На первый взгляд это воспринимается как чушь, ерунда. Но лично для меня все сложно, Лив.       - Вот именно. Для тебя. Не для нас. Вместе мы справимся.       Алекс опускает голову вниз и смыкает обе ладони на затылке, а затем снова смотрит на меня.       - Я не знаю, что тебя гложет. И если тебе так проще, можешь не объяснять. Я смирюсь с мыслью, что часть тебя всегда будет закрыта. Но не беги от меня, Алекс.       Он готов сдаться. Чувствую это по тому, как он притягивает меня к себе долгим взглядом словно магнитом. Вижу, что скучал. Как и я. Сильнее, чем я.       Воспрянув духом от маленькой победы, я делаю маленькие шаги к нему, боясь спугнуть мгновение. Останавливаюсь в нескольких футах от Алекса и протягиваю ему руку. И он возьмет ее. Обязательно возьмет. Я уверена.       Но...       - Мистер Уэст? - в палату вместе с широкой полосой света из коридора просачивается удивленный голос медсестры, по-видимому, привлеченной шумом. - Время для посещений давно истекло.       Я близка к тому, чтобы с разворота зарядить совершенно незнакомой женщине в челюсть: несвоевременным появлением она обвалила и без того неустойчивый мост, что я построила к Алексу. Он снова становится чужим. Не моим.       - Оставьте нас. Обещаю, она скоро уйдет, - говорит Алекс медсестре, стоящей за моей спиной.       - С места не сдвинусь, - произношу я.       - Уйдешь.       - Нет!       - Мэм, вы должны незамедлительно покинуть палату, - встревает эта идиотка, распаляя меня еще больше.       - Только под предлогом весомой причины, Алекс, - цежу я, сдерживаясь, чтобы не заорать.       - Выйдите, я сам разберусь! - теряя терпение, чуть ли не умоляет медсестру Алекс, больше раздраженный именно моим упорством, а не ее.       Перед тем, как покинуть палату, она что-то лопочет про миссис Уэст. Но я ее вникаю в ее бубнеж. И как только дверь за женщиной притворяется, я взрываюсь:       - Причина! Почему я должна уйти?!       - Причина?! - не оставаясь в долгу, рявкает Алекс. Два широченных шага - и его стремительная близость оттесняет меня назад, от чего я ощутимо ударяюсь спиной о твердую поверхность. А в следующую секунду его кулак яростно впечатывается в стену около моего уха. - Что?! Что я должен сказать?! Что все было ошибкой?       - Ложь! - я отворачиваюсь от Алекса, кричащего мне в лицо, и зажмуриваю глаза.       - Что ты не нужна мне?       - Не правда.       Алекс остывает так же внезапно, как и вспыхнул, и очень тихо спрашивает:       - Что я не люблю тебя?       Поджав губы, я отрицательно мотаю головой, потому что кричать сил нет. Я не могу взглянуть на него, боясь не увидеть в глазах надежды для нас двоих.       - Лив, - слишком много чувств в одном имени. Вот, что его подводит. Никогда не мог скрыть их в голосе. Одной интонацией умудрялся выразить то, что надежно прятал в сердце. - Врать о том, что я ничего не чувствовал к тебе, - глупо. Ты бы все равно не поверила. Но три недели здесь, взаперти, наградили меня достаточным временем. И я решил. Мы не будем продолжать.       Алекс наклоняется ко мне, касаясь кончиком носа моей щеки и согревая ее учащенным дыханием. Слишком близко. Слишком нежно. Для того, кто меня прогоняет. Я продолжаю смотреть на вены, выступающие на его упертых в стену руках, и приказываю себе не плакать. Я не сорвусь. Я не сорвусь. Сдержу собственное обещание, чего бы это ни стоило: Алекс никогда не увидит моих слез.       - Ты слышишь? - Алекс поворачивает мое лицо к себе и заметно теряется: - Проклятье... Лив, прости. Я не собирался тебя пугать.       Очевидно, он расшифровал мой затравленный вид с опущенными в пол (не должен видеть слез) покрасневшими глазами как испуг от его обостренной вспышки гнева. Но ошибся. Я не его боюсь. Я потерять его боюсь.       - За ту ночь тоже прости, если сможешь, - пальцы Алекса проходятся от моих скул к шее, по плечам, вниз по изгибу талии и неожиданно забираются под короткую куртку. Сквозь тонкий кашемир кофты струится теплый шлейф его прикосновений, от чего последние барьеры моего самообладания рушатся. На меня накатывает дрожь. Зачем он это делает? Не придвигает ближе, не обнимает, просто удерживает ладонь на пояснице, передавая мне что-то помимо слов. - Потому что сам себя я никогда не прощу. Я все испортил.       - Это уже не важно.       - Важно.       - Мы все исправим, Алекс. Мы забудем все, что случилось, - продолжаю уговаривать я, однако чувствую, что бесполезно. Контакт, установленный ранее, оборвался.       Он в паре дюймов от меня, одновременно близкий и такой недосягаемый. Но пока есть крошечный шанс... к черту гордость, к черту все!       - Не делай этого, Алекс, - шепчу я, уставившись заплывшим взглядом в его подбородок. - Я не смогу без тебя.       - Сможешь, - его голос звучит непоколебимо. - Ты сильная. Намного сильнее меня и всех остальных. И если бы я не был в этом уверен...       - То что? - я осмеливаюсь поднять глаза и встретиться с Алексом взглядом. - Не бросал бы меня? Тогда я предпочту быть слабой.       - Даже не вздумай, поняла?       Он говорит таким тоном, будто не сомневается: я выдержу. И все обязательно будет хорошо. Но я впервые не верю ему. Уже ничего не будет. Неужели он не осознает, что без Него меня не будет?!       Дверь в палату распахивается, с глухим стуком ударяясь ручкой о стену, и Алекс с раздраженным вздохом выдергивает руку из-под моей куртки.       Я корчусь от неприятных ощущений, заметив в дверях вездесущую Мелиссу. Опять она. У меня что, на щиколотку одет электронный браслет преступника, раз она оказывается везде, где присутствую я? Лезла в жизнь сына, лезла в наши отношения, теперь лезет в наше расставание. Достала. И, похоже, не меня одну.       - Мама, уйди, - Алекс даже не поворачивается в ее сторону, сосредоточенный исключительно на мне. - Мой разговор с Оливией тебя никоим образом не касается.       - Как она сюда попала? - миссис Уэст игнорирует настойчивую, на грани срыва, просьбу сына. И его реакция следует незамедлительно.       - Пошли вон! - капитально взбесившись, орет Алекс. - Обе! Оставьте меня одного! Хотя бы раз за три недели я могу побыть один?!       Он хочет, чтобы я ушла. Тогда с какой стати его руки не отрываются от стены, продолжая удерживать меня в ловушке? Он лжет. Как несколько минут назад лгал прикосновениями. Хрупкими, отчаянными. Словно внутри него все бунтует, словно он не желает отпускать меня. Я уже ничего не понимаю, но решаю для себя, что пора подчиниться.       - Я уйду, но никогда не смогу от тебя отказаться, Алекс. Просто знай, - посмотрев ему прямо в глаза, я вспоминаю наш последний поцелуй на балу, - я по-прежнему с тобой. И по-прежнему люблю. Сильно.       Стиснув в кулаках его футболку, я тянусь к нему и целую в уголок губ - в точности, как он меня на рождественском балу. В последний раз, когда я была счастлива с ним. Алекс не шевелится - по-моему, даже не дышит - и не спешит прекращать целомудренный поцелуй. Лишь широко распахнутые серые глаза, не отрываясь, смотрят в мои.       Обвиваю руки вокруг его шеи и прижимаюсь лицом к колючей щеке. Ближе. Хочу сохранить в воспоминаниях его вкус, запах, ритм дыхания, тепло его тела, дарующее безопасность. Хочу остановить кинопленку жизни на том волшебном моменте и вытравить из памяти все произошедшее позже.       Алекс сглатывает и слегка поворачивает голову, а я на секунду расслабляюсь, ощутив, как сухие, шершавые губы невесомо скользнули по моим. Случайность? Он собирается что-то сказать, но я резко подаюсь назад и выныриваю из-под его руки. Нет. Я не выдержу очередного "Уходи".       - Жаль, что так вышло, - Мелисса преграждает мне путь и говорит так, что ее слышу только я. - Но рано или поздно ты и Алекс разошлись бы. И поверь, твой вариант не самый худший. Поинтересуйся у матери, принес ли затянувшийся роман с Майклом ей что-то, кроме слез.       Мне колоссальных усилий стоит не плюнуть ей в лицо. Не за себя. А за родителей, хотя не думаю, что Мелисса замешана в трагедии, разрушившей их брак и лишившей меня отца. И за Алекса. Как ее может связывать что-то с моим Алексом? Как? Пытаюсь найти в ее глазах и чертах лица что-то родное, напоминающее ее сына. Что-то способное остановить зарождающуюся во мне ненависть. Напрасно. Улыбаюсь сквозь боль:       - Пошла ты к черту, Мелисса!       И тоже получаю в ответ слабую, несколько сочувствующую улыбку. Но в отличие от моей, с примесью победы. Незаслуженной победы, Мелисса, не обольщайся.       Говорят, уходить нужно гордо. Не теряя достоинство. И не важно, что через несколько секунд, выйдя за дверь, я скачусь на пол от вырвавшихся наружу горьких рыданий. Чтобы не сорваться раньше времени, прикладываю последние силы, что у меня остались. Это остатки моей гордости. Моего самоуважения. Их хватит ровно на три больших шага.       Один.       Два.       Три...       У выхода, не сдержавшись, я оборачиваюсь к Алексу: он опустился на пол и, положив скрещенные запястья на согнутую в колене здоровую ногу, отвернулся к окну. Не желает видеть меня или не желает видеть, как я ухожу?       Вылетаю из палаты и с оглушительным грохотом хлопаю дверью. Все... Ничего больше нет. Одна безжизненная пустота в том месте, где раньше билось переполненное любовью сердце. Потому что часть меня откололась и осталась там, рядом с Ним. Навсегда.       Мои шаги гулко отдаются в пустынном больничном коридоре. Не различая дороги перед глазами, я покидаю медцентр через главный вход, по пути наорав на двух спешащих гориллоподобных охранников, чтобы они не помышляли никаких действий по моему усмирению.       Пол уже нервно наматывает круги вокруг машины.       - Лив, - он осекается, глядя на меня, ураганом промчавшуюся мимо.       Я забираюсь в салон и скрючиваюсь на сидении, обнимая себя руками. Мое состояние до такой степени невменяемо, что я не понимаю, где нахожусь - скорее всего, в аду, судя по ощущениям, - и не обращаю внимания на то, как тихо приоткрывается водительская дверь и скрипит кожа кресла.       - Что произошло? - допытывается Пол. - Ты видела Алекса? Вы поговорили?       От произнесенного вслух заветного имени на глаза наворачиваются слезы, но я, уставшая сдерживаться, не пытаюсь их стереть. Вместо этого смотрю сквозь них, наблюдая, как все вокруг расплывается.       Одна. Я осталась одна.       - Только не молчи! Вам помешали? - напряженный голос Пола доносится до меня, как из другого мира.       Физически я здесь, в машине, рядом с растерянным и ничего не понимающим Полом, но мысленно - в больничной палате, где мне пришлось оставить самого желанного человека в одиночестве. Ненавижу. Ненавижу каждый дюйм, разделяющий нас. Ненавижу расстояние, лежащее между нами! Ненавижу!!!       Взвыв, не разжимая губ, и долбанув коленкой по приборной панели, я прячу лицо, мокрое от дорожек слез на щеках, в ладонях.       - Ты меня пугаешь, Лив.       - Я видела его, - глухо произношу я. - Мы поговорили. Все кон... чено... - в последнюю секунду голос подводит, и я не в состоянии что-либо выдавить, даже предложение заканчиваю невнятно.       Я цепляюсь пальцами за горловину кофты и оттягиваю от шеи, чтобы стало легче дышать, но грудную клетку словно стальным обручем сдавило. Словно боль, которой тесно внутри, разрывает меня на кусочки, выплескиваясь наружу.       Я кусаю сжатые в кулаки ладони и захожусь в приступе плача. Держаться сил больше нет. Как и смысла. Я достигла дна пропасти.       Наша с Алексом история закончилась.