Место смерти 275

Глускин быстро вышел из комнаты. Крики любимой, музыкой отзывались в его сердце. Он был счастлив. В его доме наконец-то появилась та, которая наведет порядок, та, кто выносит его детей, та, кто и в горе, и в радости будет с ним вечно. Но сейчас его дорогая была ранена. Он должен был вылечить ее. Глускин уже собирался отправиться за лекарствами, но внезапно вспомнил о Каннибале. Если он все еще здесь, и если он найдет ее, пока он ищет лекарства, то... Вспышка ярости, как сверхновая, взорвалась внутри его мозга, а из горла вырвался угрожающий рык. "Убью! Разорву! Уничтожу!" - такие мысли роились внутри черепа Глускина. Нужно ему помешать. Глускин огляделся и заметил шкаф недалеко от двери. С легкостью, он передвинул его и загородил дверь. Глускин с сомнением посмотрел на хлипкую преграду. "Нужно! Больше! Шкафов!" - с мрачной решимостью подумал он. Спустя десять минут тяжелой работы, он устало, но довольно, посмотрел на то место, где раньше была дверь. Все пространство перед ней, было завалено шкафами. "Теперь никакой Каннибал не пройдет" - радостно подумал он. "И я тоже..." - внезапно пришла ему в голову странная мысль. Глускин поспешно отмел ее и, вспомнив о первоначальной цели, пошел за лекарствами, стараясь не думать о том, как будет возвращаться. Он пересек длинный коридор и спустился по лестнице вниз в бывший кабинет врача. До бунта пациентов, его часто приводили сюда и лечили его порезы и шрамы. Он не помнил, откуда они брались. Конечно, Глускин слышал, как охранники говорили о нем, что-то о ПТСР и... депрессивно-минекальном психозе? Он уже не помнил, о чем тогда они говорили. Казалось, будто это было так давно... Глускин стоял посередине полуразрушенного кабинета, глубоко погрузившись в свои мысли. С трудом прийдя в себя, он осмотрелся мутным взором и приступил к поискам. Мужчина точно помнил, что лекарства располагались в большой красной коробке. Буквально несколько минут спустя, таковая обнаружилась на самом верху шкафа. Он схватил ее и тут же отбросил прочь с разочарованным рыком. Пусто! Черт побери!Где? Где ему найти лекарства для своей любимой? Внезапно он хлопнул себя по лбу и радостно засмеялся. Точно! Он взял с собой коробку с лекарствами, когда убегал из той лаборатории! Как он мог о ней забыть?! Глускин уже было собирался вернуться к своей любимой, когда внезапно увидел свое отражение в осколке большого зеркала, некогда висевшего здесь. Оборванный, грязный... да и она сама тоже далеко не сверкает чистотой. Если эта грязь попадет в раны. Глускина перекосило. Конечно, ему нужна вода. Подумать только, он предстал перед ней в ТАКОМ виде! Недопустимо! С этими мыслями, он почти бегом отправился в уборную за водой. Мужчина торопливо отмывал свои руки и нож от засохшей крови. Жених был доволен собой. Он тщательно скреб длинное и узкое лезвие, что не раз побывало в мясистых телах всех этих уродин, которых он пытался излечить. Они не хотели бороться, значит их удел был сдохнуть чудовищами. Мужчина вдруг почувствовал накат ярости и треснул кулаком о раковину: - Никто, никто! Все они умрут в одиночестве, эти куски дерьма! Металлический кран заскрипел под силой удара и чуть провис вниз, а Глускину в лицо внезапно ударила холодная струя воды, которая чуть охладила его безумный пыл. Обратно мужчина возвращался слегка разочарованный. В одной руке он нес ведро теплой воды, иногда он набирал слишком быстрый темп и ведро стукалось ему о ногу, расплескивая воду из бортов. Конечно, Глускин смыл с себя грязь и выглядел более чистым, чем прежде, но... Как он так, промокший, в таком жалком виде может показаться ей на глаза?! Другого костюма у него не было, да и шить не было времени. Холодная ткань прилипала к коже, чем очень раздражала жениха. Разве что, совсем недавно,он начал делать другую праздничную рубашку, но сейчас нужно срочно было помочь его суженой, как можно быстрее облегчить ее страдания. Мужчина сделал несколько шагов по направлению к своей комнаты, поставил ведро и сам осознал, что немного болен паранойей при виде кучи, наваленных друг на друга, шкафов. Глускин устало выдохнул, угнетенно зафырчал и, засучив рукава, принялся просто откидывать мебель в сторону. Спустя каких-то полчаса он нервно постучал в, открытую взору, дверь и раздраженно спросил: - Дорогая, скажи ты там? Я надеюсь тебе не вздумалось переодеться, ведь я порядочный мужчина и всегда готов подождать... Ответа не последовало. Волна ярости с новой силой захлестнула сознание мужчины, и он одним рывком за ручку чуть было не снял с петель дверь. Его нож уже был наготове, а из глотки рвались громкие возгласы проклятия. Глускин бросил взгляд на кровать и мгновенно остыл. Она никуда не убежала, а лишь тихо ждала его, "своего единственного". Девушка сидела к нему спиной, больно вывернув руки в наручниках, из-под которых уже сочилась кровь. Бедная рвалась и, вероятно, разодрала кожу на запястьях. Мужчина ахнул, второпях, подбежал к ней и поспешно снял эти металлические оковы. Он что-то быстро шептал, с ужасом рассматривая кожу, что лоснилась на обратной стороне ладоней и болталась на последних остатках тканей. Жених осторожно положил ее на кровать, поднес ведро и присел на краешек рядом с ней. Похоже, что она бредила и слабо мотала головой. Он приложил свою ладонь сравнивая температуру, хоть у него тоже она была повышенная, но девушка прямо горела. Она тихо постанывала от головной боли. Глускин усмехнулся и достал тряпку из воды. Сейчас ему нужно было омыть, очистить, вернуть красоту своей прекрасной возлюбленной. Он стянул с нее обувь, ворча про себя о такой безвкусице, и провел влажной тряпкой по ее ноге, стирая редкие пятна и крови и узкие подтеки. Такая тихая и кроткая, еще ни разу не за говорила с ним... Неожиданно для себя, он залюбовался ею. Ее изгибы тела, непохожие на грубые тела его предыдущих невест, грудь, которая не походила на те жалкие подобия вырезок, что он собственноручно набивал мясом. Эти ровные и округлые бедра, такие нежные и притяга... Глускин и сам не заметил, как склонился над ней совсем близко, чуть ли не касаясь ртом живота девушки. От неожиданности он отпрянул, отскочил от кровати и больно ударился о шкаф затылком. В его голове как рой пчел копошились мысли, причем многие были ему в новинку и откровенно пугали его. Чтобы отвлечься от них, он с небольшим напряжением вспомнил о ранах полученных ею, которые было необходимо перевязать. С радостью от осознания того, что он может отвлечься от этих тяжелых и похотливых мыслей, жених принялся за работу. Первым делом, мужчина прополоскал тряпку и достал с верхней полки шкафа ту самую аптечку, которую он случайно забрал с собой, убегая из той жуткой лаборатории. От нахлынувших воспоминаний, Глускина передернуло, но он все-таки смог сохранить самообладание и продолжить свою работу. Он внимательно осмотрел ее пальцы. Мизинец был срезан под самый корень, а кожа безымянного прорвана болгаркой до самой фаланги. Машинально, он отметил про себя, что все могло быть гораздо хуже и, что ей, в принципе, повезло. Глускин собирался уже сшить края раны и перевязать кровоточащий обрубок мизинца, когда внезапно подумал о всей боли, которую она перенесла, и которую ей предстояло перенести еще раз. С этими мыслями, он достал из коробки небольшой шприц и ненадолго задумался. Когда он ломал руку или ногу на экспериментах, ему всегда вкалывали ЭТО, и он засыпал... Не видел снов, но и не чувствовал боли. Его словно отсоединяли от реальности на короткое время и присоединяли к ней снова, когда все раны были вылечены, а все порезы обеззаражены. Хотя один раз ему удалось услышать разговор врачей во время этого состояния, но это было только раз и все было очень неразборчиво. Он помнил только то, что они говорили о какой-то повышенной дозе Морфия для специальных пациентов и о странном риске. Глускин вспомнил слова про риск и уже было снова собирался погрузиться в свои мысли, когда вдруг сильно тряхнул головой, подошел к ней, мягко и быстро ввел шприц в вену и вжал поршень до предела. - Это ради тебя, Дорогая... - теперь он мог приступить к делу. Жених омыл все ее тело, и теперь тряпка болталась ненужная в ведре кровавой воды. Мужчина обеззаразил и заштопал края раны на безымянном пальце, а также продезинфицировал множество других царапин на руках и ногах. Прошло около часа, прежде чем он закончил восстанавливать ее лицо. Он ничего не смог поделать с зубами, но теперь ее лицо хотя бы больше походило на настоящее, а не на кровавое месиво. Жених вспомнил о том, как слышал странный хруст тогда, когда... Глускина передернуло. "Нужно осмотреть ее ребра...и...и остальное тело!"- подумал он. От одной мысли маньяк почувствовал, как по телу разливается что-то горячее. Из глубины его памяти словно вынырнуло некое воспоминание о приятном, о чем-то старом и хорошем... Он приложил ладонь ко рту, осознавая, что сейчас ему придется ее раздевать. Секунду жених поколебался, а затем четко сказал себе, что он хочет убрать боль и облегчить ее страдания. Ведь она не заслужила тех мук, которые ей пришлось пережить! Жених осторожно приподнял край футболки, заглядывая под ткань. Заметив, что на ней присутствует бюстгальтер, он с облегчением выдохнул и с трепетом снял с нее верх. С любовью и осторожностью, мужчина приподнял к себе ее тело и шепнул в ушко: - Дорогая, это скоро все закончится. Тебе не нужно ни о чем беспокоиться... Он также медленно и аккуратно опустил ее назад и приступил к осмотру. Глускин заволновался при виде плотных кровоподтеков на ее теле и темных синяков на ребрах. Он стал ругаться про себя. Вандал! Идиот! Какой же он монстр, раз смог так поступить с этой прекрасной особой! Жених осторожно дотронулся до одного из болезненных мест и медленно провел пальцем. Очень аккуратно он тыкал пальцем в каждое из ребер и вскоре почувствовал, как под одним из-них, кость словно проваливается. Мужчина еще раз ужаснулся всей серьезности травмы и немедленно приступил к лечению. Пока Глускин вспоминал, что нужно делать, его взгляд ощупывал ее тело, постоянно возвращаясь к одному месту. Месту, которое он желал увидеть больше всего на свете. Месту сейчас защищенному лишь двумя кусочками ткани и крючком. Постепенно все мысли о лечении отошли на задний план. Его глаза неотрывно смотрели на ее груди, словно пожирая их, а из уголка рта медленно тянулась небольшая ниточка слюны. В конце концов, он сделал свой выбор. Вытерев слюну краем рукава, Глускин осторожно запустил свои руки под ее спину и нащупал замок. Конечно, Жених пытался оправдывать свои действия. В его голове, как поезда, грохотали мысли о том, что ему было бы гораздо удобнее работать, если он снимет ее нижнее белье и что все это ради нее... Его внутренний голос изо всех сил кричал, умоляя остановиться и не переходить запретную черту! Но что мог голос разума против того, кто давно лишился его в этом безумном месте? Что он мог против человека, который наконец добрался до сладкого лакомства, которого был лишен много лет? Жених без усилий подавил его в себе и раздавил последний червячок сомнения. С легким щелчком замочек открылся. Она никак не реагировала на происходящее, лишь тихо лежала под "суженым" на мягкой постели. Глускину было это на руку... Мужчина в предвкушении прикрыл глаза. Белье скользнуло с края кровати, и он увидел ее. Она была настоящей женщиной! Самой нежной и прекрасной. У Глускина закружилась голова. Он чувствовал, как пульсирует горячая кровь, и как его вновь охватывает жар. От таких ощущений в животе томно и приятно затянуло. Дрожащими руками он кое-как стянул с себя перчатки. Слезы счастья текли по его, изрытым шрамами, щекам. Жених не мог в это поверить. После всех своих попыток воссоздать этот образ. Что он мог?! Он не был способен передать красоту женщины! Он лишь создавал мясистые опухоли на телах тех недостойных уродин. А она... Она идеальна! Теплая, мягкая, такая манящая... И самое главное - только его... - Дорогая. Прости, - он заикался, рукавом вытирая пот со лба. - Я только хочу любить тебя. Позволь мне познать тебя... Она не отвечала, но Глускину показалось, что ее губы слегка растянулись в легкой и манящей улыбке и прошептали: "И..д..и к..о м..н..е". - Я так счастлив, дорогая! - он улыбался. - Ты же знаешь, каким становится мужчина, когда знакомится с женским телом. Глускин и не заметил, как навис над ней. Он наклонился чуть ниже, осторожно прижался щекой к ее очаровательной и такой манящей груди, с трепетом слушая ритм сердца и нежно поглаживая то, что теперь принадлежало только ему. Горячая похоть затопила его разум, снося все разумные барьеры сознания внутри него. Из его сознания все мысли о свадьбе, о невесте в нарядном платье и о женихе в строгом фраке исчезли, испарились, отошли на второй план, а из глубины души вышел тот, из-за кого он попал сюда... Тот, на чьей совести было столько насилия над женщинами. Он слегка потянулся и хищно оскалился. "Что ж, приступим." Белая с розовыми, слегка набухшими сосками, она моментально притянула его взгляд. Он почувствовал как его сердце замерло, а затем забилось в два раза быстрее. Огненная лава прокатилась по всем венам, снося остатки морали и здравого смысла. С улыбкой он около минуты прислушивался к этим полузабытым ощущениям, а потом приступил к "делу". Глускин приподнялся на коленях и непослушными руками начал снимать с себя еще влажную одежду, не отрывая взгляд от тела его "возлюбленной".Через мгновение бабочка и жилет полетели в сторону. Когда его рубашка не захотела расстегнуться с первого раза, Глускин зарычал и дернул ее. Послышался треск ткани и рубашка слетела с него, потеряв больше половины своих пуговиц, а жених, наконец, полностью и быстро скользнул к полуобнаженному женскому телу. Глускин навис над ней, упираясь ладонями в мягкую перину. Мужчина тяжело дышал, голова кипела от прилившей к ней крови. Он хищно взглянул на нее, облизывая иссохшиеся губы. Опасный и возбужденный зверь, почувствовавший запах любимой дичи. Его глаза скользили по ее телу, старательно ощупывая каждый сантиметр и, словно, запоминая. На самой периферии сознания, скользнула удивленная мысль. Несмотря на ее зрелое тело, готовое принять и выносить его ребенка, она была такой... маленькой в сравнении с ним. Глускин медленно и нежно провел по ее бедру рукой. Туда-сюда, туда-сюда. Неосознанно, он восхищался его гладкостью и формой. Такая белая и гладкая кожа, совершенно непохожая на кожу всех его "бывших". Он перевел взгляд выше. Ее грудь вновь притянула к себе его взгляд. Мужчина был поражен. Столько похоти и, одновременно, невинности. Невероятно! С таким телом, она сохранила все это для него! Своего единственного суженного, предназначенного ей судьбой! Глускин был счастлив. "Позволь же мне отблагодарить тебя за такой роскошный подарок, дорогая..." - жених приблизился к ее лицу и поцеловал. Грубо и страстно он проник к ней в рот. Хоть она и была без сознания, но целовать вот так все же было неудобно. Одной рукой он надавил ей на щеки, разжимая челюсти. Его язык кровоточил и вскоре, его горькая кровь начала смешиваться с ее слюной. Другой рукой он сжимал ее плечо, ногтями впиваясь в бледноватую кожу. Его даже не раздражало то, что она не реагирует на его "ласки". Напротив, это нравилось ему: то как она молча лежит, не двигаясь, в то время как он получает удовольствие. Делал ли он это ради своей "фантомной" семьи? Нет, сейчас он думал только о себе и о своих желаниях. Раньше все, что он делал - было ради "светлого будущего", но сейчас... Сейчас, его разум исчез, уступив место чему-то другому... Словно зверь, наконец-таки дорвавшийся до мяса, он смаковал, лежащее перед ним блюдо, удовлетворяя свою поистине ненасытную похоть. Мужчина прикусывал кожу на шее, ключице, делая ровную цепочку из кровоточащих засосов. Он мял ее грудь, вылизывал и больно сжимал набухшие соски. Вел он себя сейчас не как порядочный любовник, а самый настоящий насильник, и то, что он делал явно извращало все понятия о сексуальной близости. Глускин прикрывал глаза от удовольствия и терся своим телом о ее, весь горя в нетерпении. Волны возбуждения прокатывались по его телу, настойчиво требуя выхода. Этот резонанс постепенно накапливался в нем и, наконец, Глускин почувствовал, что, если он не выпустит его, то его тело разорвется на части и исчезнет в пылающем вихре, который сейчас бушевал у него внутри. -Дорогая, прости. Ты же знаешь, что с мужчиной делает женщина. Я больше не могу терпеть, любимая. У нас будут самые прекрасные дети... - отстраненно шептал он, расстегивая ремень на брюках. Дрожащими руками он стянул с нее остатки одежды. В его голове всплывали самые изощренные фантазии. Он никогда не чувствовал себя так хорошо. Когда-то Глускин был слабым и запуганным человеком, но сейчас... Сейчас он обладал силой, которую, к сожалению, абсолютно не умел применять. - Дорогая, подожди еще немного, - рычал мужчина, срывая с себя брюки, а следом и нижнее белье. Он сидел перед ней и желал только одного: как можно глубже проникнуть в нее. Эта примитивная фантазия, как он жадно вбивается в ее лоно, вновь и вновь прокручивалась у него в голове. Он уже и не помнил, когда в последний раз у него это было. Глускин пальцами провел по стоявшему колом члену, собирая естественную смазку на кончиках, а затем этой же ладонью коснулся ее лица и оставил белесоватое выделение на губах. Это все было так неправильно и противоречиво, но его это абсолютно не волновало. Он совершенно спокойно раздвинул ей ноги и коснулся половых губ. Конечно, она текла... Может быть мозг и можно на время отключить, но тело не обманешь. Маньяк наслаждался, ему нравилось делать такие вещи, он получал экстаз... Глускин ввел два пальца внутрь, словно проверял ее изнутри, хотя что там могло еще быть? Все женщины одинаковы... Кажется раньше, он именно так и издевался над жертвами. Несчастные были в сознании, и маньяк, грубо говоря, трахал их пальцами, наблюдая за реакциями девушек. Они стонали, умоляли, плакали, а он делал им больно изнутри, вырывая из глоток несчастных звонкий голосочек боли. Какая симфония... Жених с извращенным удовольствием облизал кончики пальцев, поближе пристроился и плавно вошел в податливое тело на всю длину своего члена. Мужчина закинул голову назад в эйфории и прикрыл глаза, прикусывая нижнюю губу. Руками он крепко сжимал ее плечи. Глускин остановился на момент, привыкая к ощущениям. Он опустил голову вниз и медленно задвигался в ней. Постепенно он наращивал темп и уже безразборочно делал толчки, а она тихо лежала под ним, абсолютно не осознавая происходящее. Жених что-то тихо говорил и изредка постанывал от удовольствия. Он продолжал гладить ее тело, целовать и прикусывать нежную кожу. Где-то внутри он все-таки чувствовал обиду за то, что она никак не реагировала на его "ласки". Раз, два... Он максимально глубоко вошел в нее и обильно кончил внутрь. Глускин тяжело задышал, его не отпускало. Тело требовало больше, он не смог выпустить всю энергию, которая ключом била внутри него. Жених оставался внутри. Заботливый муж и отец на мгновение вернулся в его голову. Кажется, этого было достаточно, ведь он должен быть сдержанным и порядочным, но черт возьми! Ему хочется еще! Если он сейчас не разрядится, то потом ему же будет хуже и, возможно, это плохо скажется на половом здоровье, а ведь он хотел несколько детей. Его так и не отпускало и приятное ощущение уже начинало больно щекотать внутри. - Давай же... - он стиснул зубы, пытаясь выйти из такого блаженного лона, но не смог побороть себя. Внезапно он почувствовал как что-то изменилось. Краем глаза он заметил, как она чуть двинула рукой. Глускин вздрогнул. Действие лекарства не могло закончиться так быстро! Даже такой взрослый мужчина как он валялся в отключке, как минимум, пять часов! Как она смогла так быстро прийти в себя?! КАК?! Но вот ее ресницы затрепетали и она чуть-чуть приоткрыла глаза. Девушка недоумевающе смотрела на него, еще не совсем придя в себя. Но уже через несколько мгновений она осознала всю тяжесть ситуации. Боль снизу пронзила ее тело, отдаваясь в спине. Бедная попыталась чуть шевельнуться, но под тяжестью тела мужчины это даже не было похоже на попытку. Глускин смотрел на нее. Все мысли о том, что лекарства не подействовали в полную силу, моментально исчезли из его головы. Сейчас Глускин воспринимал ее пробуждение, как одно из Божьих чудес. Он надеялся, что сейчас она примет его и одарит своей женской лаской, но девушка лишь сонно мотала головой. Со стороны не было похоже, что она сопротивлялась... Но она пыталась. Пыталась изо всех сил! Но, увы...безрезультатно. Несчастная еле-еле смогла поднять голову и жених воспринял это как просьбу. - Дорогая, я больше не могу это терпеть! Видишь, мне плохо! - он с грустной надеждой смотрел ей прямо в глаза. "Помоги и ты мне облегчить мои страдания..." - мужчина взял ее за плечи и приподнял тело, все так же оставаясь в ней. Под таким углом ей было намного больней чем прежде, ей казалось, что из нее сейчас вырвут позвоночник. Из зеленых глаз, некогда сверкавших ненавистью, потекли горькие слезы. Теперь ей было все равно. Мужчина блаженно выдохнул и приобнял девушку. Она с полным безразличием в глазах смотрела на него и рывками хватала воздух, слегка хрипя, как от сухого кашля. Девушке было плохо, даже не столько боли от тех увечий, что она перенесла в этой больнице, сколько сейчас от происходящего. Каждый толчок отдавался волнами в ее мозге. Постепенно она успокаивалась и, вместе с успокоением, приходило понимание того, что происходило внутри нее. Она менялась. Пожалуй, это изнасилование стало последней каплей. Безумие постепенно начинало зарождаться в ней. Капельками яда проникало внутрь ее тела. Подчиняло нервную систему. Стирало все грани между человеком и животным. Можно описывать как угодно и сколько угодно, но вы даже чуть-чуть не приблизитесь к оригиналу. Нужно почувствовать это самому, ощутить отчаяние и понять, что есть множество выходов, о которых ты знал и которыми по какой-то дурацкой причине не пользовался ими, испытать жгучее веселье безумия и его вселенскую тоску. Можно много написать, дааааа... Но ее безумие было немного другим. Ее не захлестнула волна бушующего моря, стремящаяся поглотить и разорвать жалкую человеческую оболочку, чтобы потом бушевать на воле, убивая и пожирая других существ, а окутало льдистым холодом, вымораживающим все человеческое и оставляющее способность рационально мыслить. Она просто смотрела в сторону, предаваясь непрекращающимся толчкам. Ей хотелось содрать с себя всю кожу. Ощущения были, словно ее тело стало куском камня, по которому бьют раскаленными кочергами. Девушка уже не могла разобраться в себе, но она чувствовала, что у нее в голове что-то резко изменилось. Жениху нравилось причинять боль и ее же получать... Он требовал. Требовал ответа. Одной рукой Глускин до боли сжал ее правое плечо и сумел выдавить из нее единственный стон. Все еще в этом сидячем положении, он приблизился вновь за грязным поцелуем. Мужчина не отрывался от губ, цепляясь своим языком за ее. Он чувствовал привкус крови, и ему это нравилось. Жених совсем обезумел. Человек превратился в монстра, который сам не понимал, что делает. Он прижал ее к себе, не прекращая в ней двигаться, и положил ее голову к себе на плечо. – Я хочу, чтобы ты носила моего ребенка. Глускин освободил ладонь и положил ей на живот, поглаживая нежно, прикрыв глаза с восторгом. – Наши дети будут самыми прекрасными, как и ты. Движения стали более беспорядочными, отрывистыми и резкими. – Я никому не позволю причинить нам вред... Она будет ждать... Когда-нибудь, он закончит и уйдет. В ее рюкзаке лежит нож. Она возьмет его и спрячется за дверью. Когда он вернется, она нанесет один точный удар в седьмой позвонок. И эта тварь сдохнет. Глускин резко подтянул ее к себе и сжал в медвежих объятиях. Она почувствовала, как его горячий язык проник ей в рот и начал наводить там порядок. Он прошелся по небу, мазнул по зубам и сплелся в экстазе с ее языком. Девушка поняла, что у нее достаточно сил, чтобы хотя бы попробовать оказать сопротивление. С невероятным усилием, ее челюсти дернулись и прикусили его язык. В этот момент, Глускин закатил глаза, выгнулся и задрожал, мыча что-то одобрительное. С некоторой оторопелостью, она чувствовала, как что-то горячее вливается в ее матку. По ее телу словно пустили электрический разряд. Ее зрачки расширились и, собрав остатки своих сил, она слабо оттолкнула своего "любовника" от себя. Глускина пробили слезы от второго оргазма, легче ему от этого не стало. Он кончил с таким наслаждением? Жених разорвал поцелуй и открыл чуть слезящиеся глаза. С ужасом, она увидела в них безумие, ярость, злобу и наслаждение. - Ты мне нравишься все больше и больше, дорогая - медленно протянул он и обратной стороной ладони провел по ее щеке - Решила показать свой характер? Что ж, я люблю дерзких и непослушных шлюх! - С этими словами, он наотмашь ударил ее, оставив горячую пощечину. Он не останавливался, не прекращал... Сколько раз он уже кончил? Три? Четыре? Что - то изменило его организм... Здесь каждый страдал от своего собственного голода...