Down the Rabbithole

Morrissey — Everyday Is Like Sunday Richard Ashcroft — A Song fot the lovers

Моррисси по радио заверял, что все дни похожи на воскресенье. Когда Ноэль полез в бардачок за телефоном, он наткнулся на сигареты и благополучно позабыл о своей первоначальной цели. Свои он не покупал, но никогда не отказывался, если ему предлагали, и не упускал шанса умыкнуть заначку Джулиана. По его словам, таким образом он оттягивал его неизбежную кончину. Говорил он это с улыбкой, но за ней всегда чувствовалось волнение. Ноэль безучастно курил, смотря на проносящиеся мимо поля и клочки рощиц и выдыхая дым через щель приоткрытого окна. Его ремень безопасности был отстегнут. Скинув туфли, он подтянул ноги к себе, упираясь пятками в край сидения, затянутого в коричневый чехол. На светлой ткани его носков бледнели слабые контуры геометрических фигур. Филдинг не пропустил жалобный взгляд Бэррэтта и милостиво предоставил ему одну затяжку, но даже мимолетное прикосновение его губ к пальцам, протягивающим сигарету, не особенно подняли его настроение. Хотя он и не был за рулем, поездка его выматывала. Он не произносил вслух «скучно», но оно витало в воздухе. Очередной раз потягиваясь, он даже не заметил, как задралась футболка, обнажая кожу бока и живота. Джулиан заметил. — Я чувствую, ты на меня смотришь, — не поворачиваясь, сказал Ноэль. На прохладном стекле вырисовалась прозрачная дымка его дыхания. Джулиан поспешно отвел взгляд, возвращая его к дороге. Ему вовсе не было стыдно, и даже простого смущения он не ощущал от того, что пойман с поличным, но молчание друга его беспокоило. Безумно хотелось, чтобы тот оставил все мысли и тревоги позади, в черте города. — Ты знаешь, что твоя рука на моей ноге? Бровь Ноэля с интересом приподнялась, оценивая большую ладонь Джулиана на своем правом бедре. — А, это твоя нога, — с притворной досадой скривился тот — уголок его рта дернулся в таком привычном жесте. — Я думал, это коробка передач. — Она чуть левее. Если Ноэль и ожидал, что рука Джулиана пойдет дальше, — а она не пошла, — то не подал и вида. Бэррэтту пришлось убрать ладонь, когда Филдинг вытягивал ноги вперед, устраивая их поудобнее. — С тобой трезвым невозможно иметь дело, — вздохнул Ноэль, выбрасывая окурок из окна. — Я взял с собой виски, — бесхитростно пожал плечами Джулиан и посмотрел в зеркало заднего вида, ловя его взгляд. Он изо всех сил старался не повернуться, хотя скрип кресла его чертовски заинтриговал. Подобрав под себя ноги, Ноэль сел на пятки. Он покрутил громкость на радио, слова играющей старой песни Ричарда Эшкрофта стали чуть отчетливее. Не убирая руку с панели — скорее всего для того, чтобы удержаться, если машину вдруг качнет, — он потянулся к уху Джулиана. Горячее дыхание с привкусом жвачки и табака скользнуло по его скуле. Нестареющая классика. Всегда актуально. По-мужски. И все так же вызывает ручеек мурашек вдоль позвоночника. Хотя, возможно, во всем виноваты длинные черные волосы, почти невесомо прошедшиеся по его плечу между шеей и курткой, через тонкую ткань рубашки их прикосновение было еще загадочнее. Или же холодный кончик носа, ласково потершийся об уголок его челюсти. — Что ты делаешь? — шепотом спросил Джулиан, пытаясь не сморщиться в самый ответственный момент от щекотки. — А не видно? — губы влажно разомкнулись у самого уха. — Дразню тебя. Ноэль подтянулся вперед, утыкаясь носом в его волосы. Он мыл голову с утра, яблочный запах шампуня еще не выветрился. К нему примешались легкие отголоски запахов сигарет и его собственного — от вспотевших висков. Под длинными рукавами рубашки и куртки не было видно, как руки Бэррэтта вслед за спиной покрылись мурашками. И, конечно, тоже не от холода. Нога сильнее вжалась в педаль газа. Нужно было отвлечься, хоть на что-нибудь. Ноэль дернулся, но благодаря тому, что держался за панель и за подголовник кресла Джулиана, не слетел со своего места. Длинный нос сильнее вжался в чужое ухо. Губы, липкие от сухой слюны, коснулись кожи, когда он заговорил. — Слишком быстро двигаешься, это же не гонка, — прошептал он. — Сбавь-ка, детка, темп и… — … отойди в сторонку, — Бэррэтт кивнул. — Это мои слова. И я в любом случае не детка. Филдинг тихо засмеялся. — Знаю. Я тут детка. Строчки песни Эшкрофта тонули где-то за гулом дороги. Джулиан слышал их значительно тише, чем то, как дышал Ноэль. Тяжело. Жарко. Или тоже блеф? Еще эта чертова мелодия в голове теперь крутится вдобавок. — Мы можем остановиться, — сглотнул Бэррэтт. — Если хочешь. Тепло чужого тела рядом исчезло. Филдинг выпростал из-под себя ноги и откинулся на сидение. — Не стоит. Тебе еще напиться нужно, на трезвую голову на такой риск ты не пойдешь. И мы никуда не доедем. — Какая же ты иногда стерва. Ноэль усмехнулся, отворачиваясь к окну. Однотипные пейзажи вновь заняли его внимание, убаюкивая постоянством демисезонной палитры красок. ~~~ Обмотавшись развернутой дорожной картой, Винс не забывал время от времени из нее высовываться и на что-нибудь жаловаться. В последний раз это было отсутствие какой-либо еды в салоне. Его собственные припасы засахаренной ежевики и лакричных палочек были крепко упакованы в его же чемодан, а Ховард наотрез отказался останавливаться и рыться в вещах, аргументируя это тем, что они почти приехали. Более того, он даже попытался откупиться от него термосом с несладким чаем, но Винс такой полумеры не приемлел. — Ховард, это невозможно, — он всплеснул руками, отбрасывая карту в сторону. — Вот послушай. Винс растекся по сидению, как подтаявшее желе, и замолчал, прислушиваясь. — Вот снова! — Он ткнул себя в область пупка. — Мой животик просит кушать. А у тебя и завалящего блинчика со сливками и клубничным джемом в машине не нашлось. — Именно, — Ховард нахмурился, пытаясь не отвлекаться от дороги. — Это же машина, а не забегаловка. — Все нормальные люди держат в салоне какие-нибудь сухарики или кебабы, но нет же, я Ховард Мун, у меня машина, а не забегаловка! Нуар расстроенно пнул коленкой бардачок. Хлипкая дверка открылась. Тут он вспомнил, что еще не успел там порыться. — Винс, не лазь, это не твои вещи, — как можно строже предупредил его Мун. — А что я могу тут найти? Еще одну фотографию бабушки, но чуть помоложе? А, может быть, фото двух бабулек-близняшек? Такие сексуальные, получают пенсию в один день. — Закрой рот, — Ховард потянулся к бардачку, захлопывая его. Винс едва успел убрать свои вездесущие пальчики. — Еще раз скажешь что-нибудь в этом роде, высажу прямо тут. — Сразу пристрели. Лучше это, чем медленная смерть от Корнуолла. Он посмотрел в окно. Сереющее небо теряло свою прозрачность, становясь все темнее. Вместе с ним и настроение Винса падало. Конечно, просьбу-требование не лезть в бардачок он проигнорировал. Стоило Ховарду чуть сильнее сосредоточиться на дороге, он вновь полез в тайный ящичек. Планируя найти какой-нибудь загадочный секрет Ховарда Муна, Винс нашел то, что не могло оставить его равнодушным. — Печеньки! Ховард, как ты посмел от меня это скрывать? — цепкие пальцы подхватили длинный брусочек, завернутый в матовую коричневую бумагу, вытягивая на свет. — Знал же, даже у такого сквалыги, как ты, найдется что пожевать. — Винс, положи на место, это необычное печенье! — Мун вытянул руку и попытался отобрать трофей у Нуара, но тот был ловчее него, успев отъехать на сидении как можно дальше, чтобы оказаться вне досягаемости. Откусив кусочек от первого печенья из упаковки, Винс недовольно скривился. — Что это за гадость? — промычал он, пытаясь пережевать. — Без начинки, соленое. Как это можно есть? — Чтоб ты знал, Винс, — Ховарду все-таки удалось изъять у него оставшиеся печенья, — для его приготовления тесто было замешано не на воде, а на чистейших слезах джазовых исполнителей начала шестидесятых. — Теперь понятно, чего это оно такое черствое, проваляться сорок лет в твоей машине… — Слезы все это время хранились в вакууме! — бросился защищать свое печенье Мун. — И на прошлой неделе их распечатали для того, чтобы приготовить эксклюзивную партию джазового печенья. Оно сразу же разлетелось на аукционе. И по большой цене. Да, оно востребовано, сэр. — Так вот как ты проводишь субботы, — Винс фыркнул и отвернулся к окну. — Ну, если ты считаешь, что проводить субботы, отдаваясь своему увлечению, хуже, чем тратить время на бесконечную вереницу друзей и распитие светящихся коктейлей, то мне нечего тебе сказать. — Я тебя не осуждаю, Ховард, у каждого свои тараканы. Про себя Нуар вдобавок подумал, что джазовые тараканы это самый гадкий вид тараканов, и их отловом и уничтожением должны заниматься не дезинсекторы, а разведывательные спецслужбы. — Просто я предпочитаю мальтезерс. Ховард только недоверчиво хмыкнул. Дорога вильнула у холма, показалось побережье. Песчано-травянистый пляж узкой полоской тянулся вдоль берега. Сизо-голубой океан был на редкость спокоен. Линия горизонта где-то вдали тонула в густом тумане. В ста — ста двадцати ярдах от воды пристроилась небольшая гостиница. Двухэтажное узкое здание стояло поодаль от остальных сооружений; забравшись на холм, оно противостояло порывам холодного ветра. Крыша, казалось, вот-вот слетит с хлипких стен, обитых сайдингом. Перекрытые в сотый раз белой краской рейки поскрипывали в унисон с раскачивающейся у дверей старой табличкой с надписью «Медная устрица». Чьи-то ожидания перспективы на отдых оправдали, кого-то же ввергли в ужас. Чем шире становилась улыбка Муна, тем ниже опускались уголки губ Нуара. Когда они подъехали к импровизированной стоянке для машин, огороженной колючей проволокой, рот Винса болтался где-то на подбородке, а у Ховарда обнаружились щеки. Еще чуть-чуть, на них распустились бы ямочки. ~~~ Ноэль практически выпал из машины. От долгого сидения без движения его ноги затекли, ему пришлось хорошенько поразмять их прежде, чем он смог наклониться и застегнуть змейки на туфлях, надетых за минуту до выхода из автомобиля. Пока он бродил вокруг, Джулиан разбирался с их вещами. Повесив сумку Ноэля на плечо, он вытащил свою и не позабыл о пресловутой бутылке виски, заложенной за авоську мячей. Чтобы не повредить и не уронить ее, он сунул ее в первое попавшееся отделение сумки, отмеченной биркой «Дж. Бэррэтт» на ручке. Захлопнув багажник и поставив машину на сигнализацию, мужчина проследовал к Ноэлю. Кутаясь в короткую куртку со слабой застежкой, тот стоял на возвышенности небольшого холма. Его подножие было вымыто приливами, которые раньше доставали до этой части берега. Внизу под ними стелился песок, изредка прерываемый кочками, поросшими грязно-зеленой травой. В отдалении шумели волны, накатывая на берег и разбиваясь о песчинки белой пеной. Бэррэтт глубоко вдохнул. Вкус соли и водорослей мгновенно впился в глотку. Сжавшись под холодным ветром, Филдинг обнял себя руками. Его колени согнулись, носки туфель съехались к центру. Джулиан встал слева от него. Ветер тут действительно сносил, успел заметить он, когда в лицо ему прилетело новое облако соленых морских запахов. Ноэль шагнул к нему ближе. Противостоять погоде было намного приятнее вдвоем, чем одному. Он отпустил себя, его левая рука скользнула под куртку Джулиана, обнимая его за бок. Тот в ответ погладил его свободной ладонью по пояснице, окончательно смыкая пробел между их телами под ветренными порывами. Его ладонь закончила путь в заднем кармане Ноэля. Там было тепло и мягко. А в прошлый раз это был Париж. Два незабываемых дня и две незабываемые ночи. Август, жара — тридцать пять градусов, сломанный кондиционер, дешевый, но безопасный отель. Пропитанные потом и пролитым белым вином простыни. Обнаженные плечи Ноэля на фоне распахнутого настеж французского окна — и вовсе не с видом на Эйфелеву башню. Джулиан и сейчас не мог вспомнить, что же было за тем самым окном. Он наклонился к Ноэлю, сцеловывая с его губ оставшуюся табачную сухость и городское уныние. Хозяйка отеля не забыла о его звонке с сообщением о времени прибытия. Она ждала их у стойки регистрации. Ею оказалась миловидная женщина приятной округлости — на вид ей было шестьдесят — шестьдесят пять, — в костюме. Ее звали Дотт. Старомодная завивка и вишневые туфли на кокетливых каблучках говорили о том, что она была той еще штучкой. Водрузив на нос очки с толстыми линзами, она рассмотрела гостей. Посчитав Джулиана главным, женщина повернулась к нему. — У нас не всегда такая погода, — оправдалась она за природные условия, неодобрительно кивая на окно. — Бывает еще хуже. Дотт мило засмеялась. — Позавчера была гроза, и упал электрический столб, — продолжала она сообщать ненужную информацию, записывая данные, предоставленные новыми постояльцами, в журнал. — Хорошо, что не наш. Чужой! Филдинг улыбнулся ей и осмотрелся. Мебель то ли действительно была из тех времен, то ли только имитировала антикварный прибрежный стиль. Тут находилась вся палитра различных оттенков голубого от едва отличимого от морской пены до насыщенного синего. Картины и зеркала на стенах висели в похожих посеребренных овальных рамках со своеобразными завитушками. Дощатый пол был покрыт толстым слоем бежевой краски. Судя по бирюзовым царапинам у щелей, его не всегда красили в один цвет. — В субботу обещали солнышко, — неопределенно, словно не веря своим словам, закончила хозяйка отеля, передавая Джулиану ромбообразный брелок от их комнаты. — Вы с вашей хорошенькой женой можете прогуляться в местный музей ракушек. Ноэль хмыкнул и опустил лицо, пряча глаза под длинной челкой, чтобы не засмеяться. Рука автоматически потерла щетину. Джулиан же наоборот сделал самый серьезный вид. Ни одна мышца не дрогнула, хотя глаза его неуловимо блеснули весельем. — Это последний двухместный номер, — предупредила их Дотт напоследок, подмигивая. — Кровати раздельные, но не тяжелые, сдвинуть в случае чего всегда можно. Бэррэтт поблагодарил ее за помощь и перевел взгляд на друга, заинтригованно ждущего его у лестницы. Его лицо немного покраснело. И это было великолепно. — Идем, дорогая, нам еще столько всего нужно посмотреть, — театрально объявил он и потащил Филдинга вверх по шатким ступенькам на второй этаж. — Ракушки, целый музей ракушек. ~~~ Ховард размял пальцы и покрепче сжал ручки сумок. Конечно, Винс и не подумал о том, чтобы взять свою. Он был слишком занят, дефилируя по ковровой дорожке к их комнате. У двери, когда Мун разобрался с ключами и замком, тот не очень вежливо оттолкнул его в сторону, первым залетая в номер. Встретив его интерьер с распростертыми объятьями, Нуар очень быстро в нем разочаровался. Поджав губы, он упер руку в бок и наклонил голову вправо в надежде, что с такого угла комната покажется жизнерадостнее. Изнутри она мало чем отличалась от коридора и парадной. В углу ютилась белая дверь в ванную, сквозь узкий просвет щели между ней и косяком наружу сочилась темнота. Между ней и входной дверью на стене висела картина с маяком и морем, отзеркаливая вид из окон напротив. Две полуторные кровати стояли справа, укрытые простынями и толстыми ватными одеялами, столь необходимыми при таком климате. У каждой с внешней стороны были приставлены низкие тумбочки, на которых стояли светильники с огромными абажурами, украшенными узором из морских коньков. Напротив кроватей был комод, всего один, однако со стороны он казался очень вместительным. Всю же правую стену занимали большие окна и дверь, выходящие на балкон. Через полупрозрачные занавески просматривался океан и пляж. Наверное, эта комната выглядела так и сорок лет назад, сохранив свое великолепие до наших времен, подумал Ховард. — Даже телевизора нет, — простонал Винс. — Какое же тут все ретро. Широким шагом он сместился к окнам, раздергивая занавеси. Балкон за ними был узким, кое-как там помещался круглый столик на тонких ножках и два плетеных стула. — Белые, — буркнул Нуар себе под нос. — Тут все белое. Жаль, я не захватил свои баллончики с краской, которыми я… Он с тревогой посмотрел на Ховарда и замолчал. Мун уже облюбовал себе кровать, находящуюся ближе к ванной комнате и дальше от окон, от которых тянулся океанский холод. Сев на толстое покрывало, он поставил свой чемоданчик рядом с тумбочкой и вытянул длинную шею, разминая мышцы. — Не вздумай сдвигать кровати, как посоветовала эта сумасшедшая, — бросил Винс, исчезая в ванной. — Больно надо. Ховард сбросил с правой ноги обувь и пошевелил освобожденными от долгого плена пальцами. В небольшое замешательство и смущение его ввела дырка на носке. Глупо хихикнув, он снова сунул ногу в туфлю и поднялся, обозревая окрестности. — В общем и целом обстановка мне нравится, — откашлявшись, начал Мун. — Да, тут немного промозгло. Зато холодно. Помнишь, когда мы случайно оказались в Ирландии… там тоже было ничего. Мы даже повеселились. Хотя тот лепрекон так и не вернул мои брюки. Мужчина неловко засмеялся и вздохнул. Он подошел к балконной двери и попытался в наступающих сумерках разглядеть полоску горизонта. — Я взял с собой пару книг, думаю, в такой тишине я смогу расслабиться и хорошо почитать… Вышеупомянутую тишину нарушил душераздирающий крик Винса из ванной. Ховард не заставил себя ждать, несясь на помощь. По дороге он запнулся о нуаровскую сумку и чуть не растянулся по полу, но это были мелочи по сравнению с долгом друга. Схватившись за дверной косяк, он заглянул в ванную. Там он нашел сидящего на высоком бортике душа товарища, держащегося за голову. — Что произошло, Винс? — взволнованно спросил Ховард, подозревая самое худшее. Винс поднял лицо. Его большие глаза расширились в непритворном ужасе. Тонкие губы задрожали — тут Ховард не на шутку испугался. — Здесь, — Винс снова опустил голову, шмыгая носом, — здесь… я даже не знаю, как тебе это сказать. Это самое ужасное, что могло с нами приключиться. — Да что случилось, малыш? — забеспокоился Мун. Нуар рвано выдохнул и молча махнул в сторону небольшого круглого зеркала, висящего над раковиной. Выглядело оно не особенно плохо. Как Ховард ни старался, ничего сверхъестественного там он не разглядел. Он обернулся к Винсу и пожал плечами. — Ничего не вижу. — О, Ховард, оглянись! — парень трагично растопырил пальцы рук, маша ими у лица. — Тут нет ни одной розетки! Даже в хижине в лесу была розетка! А в этой ванной нет! Куда я буду подключать фен? Выпрямитель для волос? Триммер для треугольных бакенбард? А мой кассетный проигрыватель? Я не могу принимать душ в тишине… Мун закатил глаза и, не дослушивая полный список электроприборов, вернулся в спальню. Нужно было достать походные книги и записать в блокнот из набора путешественника, что поездка в Рэббитхол обещает быть самой спокойной в их жизни, и что Винс мудак.