Down the Rabbithole

Одним резким толчком Джулиану удалось вплотную придвинуть свою кровать к кровати Ноэля, на которой ее хозяин последние десять минут лежал без движения, смотря в потолок. Отряхнув ладони, Бэррэтт последовал его примеру, занимая свою половину импровизированного лежбища. — Привет, — прошептал он, нависая над лицом Филдинга. Тот криво улыбнулся. Немного грустно, немного неискренне. — Привет. Ноэлю все же пришлось захихикать. Поставив перед собой цель развеселить его, Джулиан поцеловал его в шею, потираясь колючей щетиной о ее нежную кожу. Ноэль заерзал от щекотки. Его пальцы вплелись в отросшие волосы, оттягивая за них его голову от шеи и поднимая ближе к лицу. Тот не сопротивлялся. Филдинг внимательно посмотрел в его ореховые глаза, продолжая держать за волосы. — Я люблю тебя, Джу. Бэррэтт не ответил. Высвободив голову из его рук, он положил ее ему на грудь и вздохнул. В комнате было холодно — единственная батарея под окном стояла выключенной. Тело рядом заманчиво теплело. Он был уверен на восемьдесят процентов, что тот не будет против чего-нибудь эдакого. — Давай не сейчас, — Ноэль согнул ногу, которая была ближе к Джулиану, сдвигая его руку со змейки своих джинсов. — А когда? — недовольно спросил тот. — Ты хочешь нарушить славный обычай обновления постелей по приезду? Традиции есть традиции. Мы же британцы. — Отвали. Вопреки всем своим серьезным намерениям, Ноэль захохотал, когда Джулиан резко дернул его за ноги, разворачивая на девяносто градусов. Хватая брыкающегося за плечи, чтобы удержать, он разместился на его бедрах, придавливая к матрацу. Вытянувшись поперек обеих кроватей под Бэррэттом, настроенным весьма решительно, Филдинг сдался. Как всегда. Он первым потянулся вперед и зарычал — Бэррэтт, хихикая, отстранился, играя с ним. Конечно, он тут же и отомстил, цапнув его за нижнюю губу, как только предоставилась возможность. Под неторопливыми поцелуями, спускающимися от подбородка до пупка, на согревающейся под их телами простыне Ноэль почти не шевелился. Балконные двери были закрыты, но ему все равно чудился шум океана и отдаленные крики чаек, напоминающие стоны умирающих. Дрожь прокатилась от контраста ледяного воздуха, ползущего от окон, и горячей ладони Джулиана поверх паха. И все это он уже где-то видел. И все это казалось очень старым. Ноэль не мог понять, от чего он устал. Лежащий рядом на подушках телефон пикнул. — Тут связи нет, — оповестил Ноэль, косясь на мобильный. — Плохо. Мне могут позвонить. Серьезно. Его волнения остались без внимания. — Джу, я действительно серьезно. Мне это не нравится. Джулиан тяжело вздохнул и перестал расстегивать его джинсы. — Ноэль, ты заебал. Перекинув ногу через его бедра, он сел рядом и поправил воротник рубашки. — Неважно себя чувствую, — Ноэль пожал плечами, садясь вслед за ним. — Прости. Он натянул футболку на место и всунул ремень в петлю, из которой тот был вытащен. Туфли, все еще остававшиеся на его ногах, подсказали выход. — Наверное, прогуляюсь куда-нибудь. Для того, чтобы впихнуть в карман узких джинсов телефон, Филдингу пришлось подняться. Он расправил ткань майки и застегнул куртку, пытаясь игнорировать, как молчаливо и угрюмо сидел рядом Бэррэтт. — Посмотрю, ловит ли сеть на пляже. Или в магазинчик местный какой-нибудь зайду, если они еще открыты. Тебе что-нибудь купить? Джулиан покачал головой. Проводив взглядом уходящего Ноэля, он только нахмурился. Филдингу теперь постоянно чего-то не хватало. Водки в коктейле, колорита, романтики, разнообразия, шоколадок в хрустящих обертках, сменных пар носков, мировой справедливости. Бэррэтт мог только гадать, чем это было на сей раз. И думать, почему ему одному всегда хорошо. Он никогда не жаловался. Не то чтобы было на что. Не то чтобы на что-то, что можно было исправить. Он постарался придумать что-нибудь, что его не устраивало. Приоткрыв балконную дверь, Джулиан достал новые сигареты взамен стащенных Ноэлем и закурил. Силуэт покачивающегося на своих каблуках на неровной почве Филдинга удалялся по направлению к кромке воды. Бэррэтт мысленно сплюнул. И полез в сумку за своей бутылкой. ~~~ Оказавшись на свежем воздухе… на свежем морском пробирающем до костей соленом воздухе, от которого с таким старанием выпрямленные волосы начали завиваться колечками, Винс пожалел, что немного повздорил с Ховардом. Естественно, сам Винс ни в чем виноват не был. Разобравшись с феном, штепсель от шнура которого, как выяснилось, не влез даже в розетки из-под настольных ламп, он немножко расстроился. Взяв себя в руки и успокоившись, он подошел к Ховарду и вежливо намекнул, что ему совсем не нравится место их нынешнего пребывания. Мун воспринял эту информацию в штыки и наотрез отказался выслушивать какие-либо доводы в пользу уезда. Он взял свою глупую книжку и стал очень громко молча ее читать. Конечно, со стороны могло показаться, что верещащий в панике Винс наскочил на Ховарда и, тряся его за воротник, прокричал, что лучше бы провел выходные в самом грязном борделе Бангладеша, чем тут. Что уж говорить, субъективность та еще штука, а Нуар был больше уверен в первом варианте произошедшего. Он ненадолго пожалел, что не умеет водить. В противном случае он бы уже пересекал границу с Девонширом. Повздыхав, Винс построил план своих дальнейших действий. Выхода из сложившихся обстоятельств ему виделось два. Первый — весь отпуск сидеть в номере, не вылезая из постели, и из нее же обстреливать Ховарда убийственными взглядами. Тут же, по возвращению в Лондон можно сказаться простудившимся в этом ужасном климате и месяц получать полный пакет заботы и ухаживаний. Все бы было хорошо, если бы Нуар искренне не боялся умереть за эти два дня со скуки. Второй вариант развития событий — изучение местных. В конце концов, Винс неплохо понимал животных, так что даже с корнуолльцами проблем возникнуть было не должно. Он прикинул, что раз уж тут есть музей ракушек, то наверняка встретится и клуб, и магазины одежды, если повезет. На второе он особенно не рассчитывал, было уже довольно поздно. Прогулка по деревушке, состоящей из десятка фермерских домиков, официально стала самым унылым мероприятием этого месяца. Из встретившихся плюсов были: небольшое кафе, где подавали мидии и пирог с черной смородиной — оно было закрыто, и симпатичный маяк на заднем плане, на фоне которого можно было сфотографироваться и выложиться на MySpace — Нуар забыл телефон с камерой в отеле, фотосессия не удалась. Винс некоторое время постоял, смотря на этот самый маяк. К нему закралась мысль, что это именно он позировал для картины, висящей в их номере. А потом Винсу стало скучно. К тому же он испачкал свои симпатичные сапожки и совсем расклеился. Собрав остатки воли в кулак и практически смирившись с тем, что придется два дня безвылазно торчать в комнате, Нуар побрел обратно. Паб с облупившейся деревянной табличкой над дверью «Вошь и плешь» возник из ниоткуда. Винс колебался, что же делать. С одной стороны, он был бы совсем не прочь что-нибудь выпить, чтобы хоть как-нибудь скрасить безрадостный отдых. С другой стороны, идти в подобное заведение без Ховарда ему было немного боязно. Он четко представлял завсегдатаев подобных мест. С бородой, начинающейся от бровей и плавно сплетающейся с волосами на груди, они говорили на странном диалекте корнского, больше похожего на какой-нибудь исландский, и выбирали партнера для спаривания, ориентируясь на запах, потому, что внешне их самки никоим образом не отличались от самцов. Винс знал, что пахнет очень хорошо, и шанс стать чьей-то подружкой велик, впрочем, пить и есть ему хотелось сильнее, чем боялось. Резко вдохнув, как перед прыжком в ледяную воду, Винс вошел внутрь. Помещение пустовало. За исключением пары фермеров, перешептывающихся в мерцающем свете свечей, и хозяина паба, читающего газету за барной стойкой, внутри никого не было. В то время, как снаружи стремительно темнело, тут было еще ничего. На подоконниках и некоторых столах стояли подсвечники, на стойке коптила помещение керосинка. Электрические лампочки тоже имелись, но они не работали. Нуар смутно вспомнил о каком-то упавшем электрическом столбе. Небольшое радио, стоящее у бочки с элем, по-видимому, работало от батареек, но музыка, льющаяся из него, Винсу не нравилась. Чуть не перевернув стэнд с брошюрами, притаившийся в полумраке у входа, он важно прошествовал к бармену. — Флиртини! Бармен даже не высунулся из-за газеты. — Ласки наложницы! — сделал вторую попытку Нуар. Бармен закашлялся. — Померанцевый фрэш? — неуверенно спросил Винс. Хозяин паба недовольно забулькал и опустил газету. Барная стойка вдруг стала очень высокой. — Чего тебе надо, парнишка? — хрипло прорычал он. Его разные по цвету, размеру и направлению взгляда глаза завращались. — Мне бы выпить. — А мне бы бабу. — С этим я ничем не могу помочь. — И я ничем. — Но я хочу выпить! — А я при чем? — Вы же бармен. — Ага. — Так можно выпить? — Откуда я знаю? Я тебе, что, доктор? Винсу начинала поднадоедать эта беседа. Вспомнив, что оставил кредитку в сумке, он вытащил из кармана мелочь, стащенную у Ховарда на случай, если подвернутся игровые автоматы. Он высыпал на стойку несколько монет и, взяв с нее тарелку с фисташками, пошел к столику у окна. Хозяин паба молчал. Он поднял палец и хотел что-то сказать, но потом передумал и начал считать монетки. Расположившись под наполовину выгоревшей свечкой, Нуар захватил у входа брошюрку и сел за стол. Сидение под ним было жестким и липким. Винс предпочел бы не знать, на что именно он сел. Немного полистав пособие по тому, как наиболее ужасно провести каникулы, полное таких пунктов как паб «Вошь и плешь» и музей ракушек, он сгрыз половину орешков и чуть не переломал все зубы о нераскрывающиеся скорлупки. Мельком глянув в окно за деревянной решеткой, Винс спохватился. Уже стемнело, на видной кромке океана серебрились лунные блики. Ему совсем не улыбалось ночевать в этом заведении. Близилась ночь, совсем чуть-чуть, и он бы не нашел дорогу назад. Взяв еще пару фисташек, Нуар поднялся с места и, не прощаясь с барменом, вновь уткнувшимся в газету, унесся в темноту. ~~~ До линии, куда доставали нахлестывающие волны, оставалось футов пятнадцать, не больше, но даже там показатели связи не поднимались выше двух полосок. Ноэль подумал, что мог бы, наверное, разуться, закатать по мере возможности джинсы и немного помочить ноги. На деле ему не так уж и хотелось подхватывать простуду или узнавать, насколько ледяная местная вода. Но ему казалось, что это может вывести его из состояния эмоциональной дремы, в которой он пребывал последние недели. Даже присутствие Джулиана не спасало. Смахнув с большого камня сухие песчинки, Филдинг осторожно присел на него. Он не был холодным, как ожидалось. Дневное тепло еще не совсем покинуло его. Хоть что-то. Прохладный ветер с океана дул прямо в лицо. Ноэль подтянул к себе ноги и поправил куртку, закрывая поясницу. Он знал, что Джулиан любит его. Даже когда тот молча смотрел на него. Или не смотрел вовсе. А если и были моменты, когда он не был в этом полностью уверен, то он продолжал надеяться. Но с каждым пропущенным «и я тебя» эти надежды становились немножко тусклее. А Ноэль все так же по-детски хотел услышать это вслух. Как раньше. Узнать, что он нужен для чего-то большего, чем ему казалось во времена безысходности. Подобрав рядом с собой несколько мелких камней, Ноэль швырнул их в воду. С небольшими всплесками они врезались в белые гребни приближающейся волны. Мужчина обернулся и посмотрел на отель. С пляжа он чудился небольшой крепостью на холме. Ноэль спросил себя, а видит ли его оттуда Джулиан. Из их окна пляж просматривался великолепно, он лично проверял. Хотя, наверное, тот сейчас пьет виски и смотрит на потолке воображаемую программу из своих мыслей. Когда Ноэль придет, он уже будет пьян. Улыбнется загадочно и отключится первым, даже не успев снять брюки. Останутся лишь осадок разочарования, что пропустил нечто важное, и досада. Но не сейчас. Вот это вряд ли. Такой фокус в Корнуолле не пройдет. Филдинг слез с камня и отправился в сторону единственного в округе светящегося здания. … Бармен посмотрел на него с недоверием. — Опять ты пришел. Ноэль знал, что может здорово пошутить на эту тему, но свербящее желание выпить отбило всю охоту. Ему было совсем неинтересно, с кем его опять путают. — У нас не появилось никаких флиртуни, если ты за этим вернулся. — Пинту местного, — устало попросил Филдинг. — Другой разговор, — разные — левый — зеленый, правый — голубой — глаза бармена заблестели. Налив полную кружку пенного темного, он гордо водрузил ее на стойку. Оставив деньги, Ноэль забрал свое пиво и побрел к столику в углу у окна. Там, он посчитал, он не будет привлекать лишнего внимания. Свеча на столе догорала, расплескавшись воском за грани подсвечника. Ноэль сделал пробный глоток. Пиво было суховато и достаточно крепко, навскидку градусов семь-восемь, но в целом вкус его был неплох. В пабе ему понравилось. Тихо — за исключением гудящего у стойки радио, — темно. Идеальное место для выхода на люди, если хочешь, чтобы тебя никто не увидел. Он полистал брошюрку Рэббитхола, оставленную на столе, но ничего интересного не нашел. По мере поступления алкоголя в организм, Ноэль чувствовал, как тоска сдает позиции. Он не рассчитывал, что опьянеет от простого пива, но последний раз он ел с утра, а на пустой желудок напиток оказывал небывалый эффект. Пока ему не пришла в голову идея сесть за барную стойку и поплакаться хозяину паба, Ноэль поднялся и, пытаясь не пошатнуться от внезапно нахлынувшего тепла в коленях, поковылял прочь. ~~~ Обычно в это время Ховард уже рассекал своим храпом скалы, но, судя по свету под дверью, он еще не ложился. Наверное, беспокоился о том, куда запропастился Винс, и где так долго он мог лазать по Корнуоллу. Ждал. Нуара на секунду накрыла волна умиления и чувства собственной важности. Но желание пожаловаться, в какую кошмарную дыру тот их притащил, никуда не делось. Поправив прическу, Винс толкнул дверь. Она была не закрыта. Ховард, с присущим ему кретинизмом, проигнорировал требование Винса не сдвигать кровати. И было даже не столь интересно, зачем он это сделал. Больше волновало, как он в принципе мог ослушаться приказа… ну, просьбы. Растянувшись на спине поперек обеих кроватей, Ховард запрокинул голову назад и смотрел в окно. Он услышал, как открылась дверь, и приподнялся на локтях, высматривая силуэт Винса в проеме. В комнате сильно пахло алкоголем. Наскоро стащив с себя куртку и повесив ее на стул, Нуар принял самую убедительную из своих самых убедительных поз. Он хотел было уже начать отчитывать Муна, но, едва открыв рот, забыл все слова. Что-то поменялось. В воздухе, в свете, в Ховарде что-то поменялось.