Или

Как же жарко... В кастрюле пельмени повсплыли трупами, раскрывши свои мне распухшие животы... А ты, в полнейшей запарке с сУпами крошИшь туда лавровые листы, роняя на плиту частички пота. За идиота ты не держи - я прОжжен дочерна. От нас ушла и мама, и жена, а чай... остыл. Ты, кстати, будешь чай? Или приятней залечь на дно, под давние морщины? Наверно, так понятней?: "Оно само", - ты так ей и сказал. А мать: "Любить, но собственного сына? И спать в объятиях родного дурака, которого... который стал мужчиной?" О, да. Произошло. Свершилось! Началось! Не извиняйся. Нет причин для грусти. Я пуст. Я пуст. Я ОТ ЭМОЦИЙ - ПУСТ! Да к черту, пусть их... Все жарче. Открывай духовку. Там царит осознанный и родственный бедлам... Отстань. Пусти. Пусти меня, я сам! Взрослеть обидно, только если плачешь от горя пустоты, что ты - НЕ ЗНАЧИШЬ. Что ничего не значишь для того, кого боготворил один лишь ты... А на плиту все падают, стремясь все глубже вниз, зеленые лавровые листы...