* * *
До Часовой Башни я добираюсь в рекордно быстрые сроки, правда, для этого пришлось пропустить пару-тройку маняще приоткрытых оконных проемов, но это не страшно. Оказавшись в своем логове, я чувствую себя спокойно, тут нет ни толлбоев, ни крыс, ни чумных, тут есть только я, сумеречная темнота и мягкое щелканье часового механизма, на которое я уже отвык обращать внимание. Разоружившись и частично избавившись от тесной амуниции, я откладываю в один ящик не представляющие для меня интереса вещи, которые позже можно будет продать, а на другом, перевернутом на бок, раскладываю то, что представляет непосредственную ценность: арбалетный болт, приглашение и маска. Опять усмехаюсь, теперь от предвкушения очередной порции слухов и сплетен по поводу моей загадочной персоны. Еще немного, и они точно дадут мне какое-нибудь прозвище, здешние люди любят прозвища. Выскользнув из темного помещения на внешнюю площадку башни, я присаживаюсь на самый край и скрещиваю свешенные вниз ноги. Прохладный морской ветер обдувает лицо, оставляя привкус соли на губах, треплет пряди темных волос, проскальзывает под одежду, охлаждая горячую после пробежки кожу. Я люблю такие моменты спокойствия, когда голова пуста от мыслей, когда можно просто спокойно сидеть на месте и вкушать красоту момента. Приоткрыв светлые глаза, я смотрю в сторону горизонта, на необъятное темное море. Где-то вдалеке рисуются выглядящие отсюда миниатюрными фигурки на самом деле наверняка огромных китобойных судов. Я перевожу взгляд на город, постепенно просыпающийся и стряхивающий с себя остатки сна: разгорается свет в окнах домов, появляется густой дым над фабриками, вырисовываются фигурки далеких, извечно куда-то спешащих людей. С такой высоты все выглядит так незначительно, так отдаленно, что мне вновь кажется, будто я оказался в родном Городе, будто высунулся спросонья в узкую бойницу окна, чтобы посмотреть, как стражи вновь вешают каких-то бедолаг на фонарных столбах, совершенно для этого не предназначенных. А потом я встряхиваю головой, отгоняя от себя упаднические мысли, нет, я совсем не в Городе, и нет тут Ночной Стражи, нет тут властолюбивого Генерала, нет и повешенных, ничего нет, это ведь совсем другой, почти незнакомый мне мир. Я фыркаю, поднимаюсь на ноги и аккуратно, чтобы не упасть, будучи сбитым порывом сильного на такой высоте ветра, влезаю обратно в теплое нутро Часовой Башни через неприметный лаз. Устроившись на куче сваленного в углу тряпья, я прикрываю глаза, отдаваясь во власть воспоминаний. Поток мыслей в голове всегда помогает мне заснуть, и совершенно неважно, о чем именно я думаю или вспоминаю, важен сам процесс. Вероятно, вам интересно то, как я вообще попал сюда? О, это странная история, которую я сам не до конца понимаю. Все, как и многое другое за последнее время в моей жизни, произошло из-за Камня Примали. Проклятый артефакт, кажется, действительно меня невзлюбил, а вместе с тем мою жизнь решила отравить и взбалмошная девчонка, в свое время доставившая немало проблем своей непробиваемой упертостью и чрезмерно высоким самомнением. Стоит признать, что доставлять мне головную боль и трепать нервы у нее всегда получалось хорошо. До сих пор помню, как во время финальной битвы на корабле озаренных, меня снедало жгучее желание выцарапать собственный глаз, Эрин сильно постаралась для того, чтобы доставить мне массу «великолепных» ощущений и впечатлений, причем старалась она до последнего. Не знаю, как так получилось, но моя самовольная ученица, ставшая в свое время идеальным сосудом для энергии Примали и слегка помешавшаяся из-за этого, утянула меня за собой в бездну, правда, объятий ледяной морской пучины я так и не почувствовал. Последнее, что я помню, это яркая, выжигающая сетчатку глаза, белоснежная вспышка Примали и непроглядная тьма забытья после нее. Не знаю, сколько после этого я пробыл в бессознательном состоянии, но в себя я пришел уже в этом городе, а точнее говоря в трущобах, и стоит сказать, что мне очень повезло, потому что лежал я на самом краю крыши и если бы упал, то до земли летел бы метров пять, а если бы пережил падение, то стал бы пищей для рыдающих черной кровью чумных. Тогда я был неслабо дезориентирован и знал только то, что сейчас нахожусь в каком-то другом, незнакомом мне городе. Предположений были сотни: от совершенно фантастических, вроде того, что высвободившаяся энергия Примали кардинально изменила внешний облик Города, до откровенно глупых, например, что меня занесло в какой-то другой мир, можно даже сказать, параллельный мир. Как обычно, самое глупое предположение оказалось самым верным, но верить в это я отказывался до последнего. Первое время я был занят поиском безопасного убежища, в котором бы меня никто не побеспокоил и, о ирония, решил вновь обосноваться в Часовой Башне. После же я более или менее разобрался в реалиях и положениях мира, в который я попал по отвратительному стечению обстоятельств, и уже после, сориентировавшись и собравшись, занялся тем, что всегда меня успокаивало — воровством. Как оказалось, свои ценности есть в любом мире, тут их, правда, меньше, чем хотелось бы, но за четыре дня моя коллекция пополнилась. Приподняв голову, я щурю глаза, всматриваясь в дальний угол помещения, в котором аккуратно разложены мои неприкасаемые трофеи: книга, фляга и маска. Книгу я забрал у местных фанатиков и чуть не оставил в подарок одному из их сторожевых песиков кусок своего плаща, хвала духам, что мне все же повезло быстро сориентироваться и умыкнуть от злобной твари — на земле то они хороши, а вот по стенам бегать еще не научились. Книга красивая, с какими-то святыми писаниями, но не в писаниях дело, а в богатом оформлении обложки, тут тебе и инкрустация драгоценными камнями, сложенными в замысловатую композицию, и название книги «Литания Белого Утеса» выполненное золотом и серебром, одним словом — слишком дорогая штучка для святых. Вероятно, я их своим поступком очень обидел, но это меня волнует в самую последнюю очередь, в следующий раз будут лучше прятать свое имущество, хотя от меня ничего не утаишь. Флягу же я нашел, прислушиваясь к разговорам в переулках, тут главное уметь слушать и сопоставлять факты, а там все пойдет как по маслу. Изначально я ввязался в эту авантюру на одну персону, не до конца веря в то, что у какого-то местного забулдыги, которому, тем не менее, удалось снискать славу и почет среди приближенного к нему контингента лиц, окажется что-то действительно ценное, и, как ни странно, все же оказалось, что меня приятно удивило. Обычная с виду вещица оказалась настоящим предметом искусства — эта серебряная, покрытая узорами чернения фляга наверняка стоила кому-то баснословных денег и могла бы по праву считаться венцом творения того, кто ее делал и расписывал. Странно было найти подобную изящную вещь в закромах у твердолобого бандита, а не в коллекции какого-нибудь аристократа, что привык сорить деньгами направо и налево, но теперь это неважно, потому что это очаровательное творение принадлежит мне. И эта уродливая, но по-своему симпатичная мне маска. Типичный выкидыш этого мира: сочетание стекла, стали, ткани и мягких металлов. Могу поспорить, что эта маска — четко отлаженный механизм, облегчающий носителю жизнь, впрочем, сейчас я не хочу в этом разбираться. Как только я использую эту вещь по назначению, то главное не забыть убрать ее куда-нибудь подальше, чтобы не натыкаться постоянно на мертвый, как у запеченной рыбы, взгляд голубых линз. Чем дольше я смотрю на эту вещь, тем больше мне кажется, что у нее есть какая-то своя, странная и неестественная механическая душа, есть в ней что-то мрачное и устрашающее, что-то заставляющее покорно отвести взгляд в сторону, что-то… потустороннее. Я морщу лоб и, прикрыв уставшие глаза, переворачиваюсь на другой бок. Еще немного, и все происходящее вокруг меня будет казаться мне мистикой. Нет, надо быть реалистом, один прыжок в другое измерение ничего не меняет. Я сдерживаю, душу в зародыше язвительный хохот, наверняка прозвучавший бы истеричным, какая же все-таки нелепая формулировка: «прыжок в другое измерение». Бездушный взгляд маски никак не идет из головы, и постепенно мысли мои смещаются к тому, кому принадлежал этот пугающий предмет гардероба. Корво Аттано, лорд-защитник, спаситель Империи, Тень Дануолла. Как только его не называют, каких только имен ему не давали. Я слышал его историю лишь частично, и зачастую рассказы не сходились между собой: кто-то говорит, что он искусный убийца, запятнавший себя аристократической голубой кровью с головы до пят, иные твердят, что он изобретателен и смекалист и аристократам воздал то, что они заслужили, иные рассказывают о том, будто он человек благороднейшей и добрейшей души, который не строил козней и не убивал, не желая уподобляться своим врагам. Я не верю ни в одну из этих трактовок, потому что одни из них слишком «черные», иные слишком «белые», в то время как мироздание на самом деле состоит из множества оттенков серого. Я знаю только то, что Корво Аттано — весьма целеустремленная личность, обладающая хорошей памятью и логикой — слушая истории его едва ли не героических подвигов, не сложно прийти к такому выводу. Да и не каждый человек во время смуты, преданный, обесчещенный и поруганный обществом, смог бы бороться за свои идеалы и противостоять противникам в одиночку. О да, в какой-то мере я готов уважать этого лорда-защитника, как минимум за его неубиваемую уверенность в собственной правде. В остальном он остается для меня загадочной личностью с нераскрытой историей, которую я был бы не прочь выслушать, и только его маска, выкраденная мной, выглядит как «привет из темного прошлого». Впрочем, я более чем уверен, что в этом загадочном, мрачном городе есть еще масса людей, чьи истории могли бы заинтересовать меня, и думаю, если я буду осторожен, у меня будет еще много времени для того, чтобы вызнать и выслушать эти воспоминания о минувшем. Ладно, надо просто постараться не думать обо всем этом и постараться уснуть, как ни как, а уже сегодня вечером мне предстоит вылазка на ответственное дело, и я очень надеюсь найти в аристократических закромах семьи Бойл что-нибудь, что достойно вписалось бы в коллекцию моих драгоценных трофеев.* * *
Приглушенный каменными стенами протяжный бой будит меня на исходе дня, прежде чем затихнуть, сложный часовой механизм отбивает десять ударов. Приоткрыв сонные глаза, я приподнимаюсь на руках и прогибаюсь в пояснице, чувствуя приятное натяжение одеревеневших после сна мышц спины и пояса. Рывком подтянув ноги к груди, я уже с корточек поднимаюсь на ноги и, вытянув руки вверх, отклоняюсь назад, чуть проворачиваясь корпусом в одну и другую стороны, тянусь и низко рокочу, чувствуя как наливаются кровью разрабатываемые мышцы. На мгновение я высовываюсь из лаза только для того, чтобы убедиться, что ночь вступила в свои законные права, натянув над сонным городом небесный темно-синий полог. Порывистый, холодный ветер бьет в лицо, а над Дануоллом вновь собираются тяжелые тучи, где-то вдалеке виден белоснежный проблеск молнии, и что-то мне подсказывает, что сегодня погода не обманет моих опасений. Я возвращаюсь обратно в свое убежище и привычными жестами закрепляю на своем теле амуницию: крепче затягиваю ремешки креплений ботинок, подтягиваю многочисленные шнуровки тугого корсета и длинных перчаток, протягиваю через крепежи на корсете тонкую перевязь, на которую цепляю Коготь, маску лорда-защитника и небольшой, практически плоский подсумок с приглашением на аристократическое мероприятие. Перепроверив надежность крепления всех подсумков, я повязываю нашейный платок и накидываю на себя короткий плащ, который закрепляю фибулой около правого плеча. Потянувшись было к колчану со стрелами и луку, я одергиваю руку и раздосадовано покачиваю головой. Нет, насколько я понял, луками тут пользуются только толлбои, к которым лорд-защитник никак не относится, и если мне хочется сойти за него и не вызвать подозрений, то придется частично обойтись без привычного для меня снаряжения. Досадно, конечно, но я и не с таким справлялся. Окинув свое убежище беглым взглядом, я накидываю на голову кожаный капюшон и тенью выскальзываю за пределы облюбованного мною помещения. Ну что, славный город Дануолл, встречай еще одного ночного охотника. Я усмехаюсь уголком губы и плавным жестом скрываю нижнюю часть лица за легкой тканью нашейного платка. Охота за сокровищами началась. Ночь меня очаровывает, прекрасное время суток для того, чтобы почувствовать себя неуловимой тенью, прекрасное время для того, чтобы облегчить чьи-нибудь карманы и потешить свой взгляд блеском дорогих каменьев и украшений, что больше похожи на неприкасаемые предметы искусства, которые не должны бестолково пылиться в резной шкатулке какой-нибудь напыщенной матроны. В ушах свистит хлесткий ветер, бросающий в лицо первые дождевые капли, и мне приходится жмурить разноцветные глаза, чтобы сберечь их от льющейся с небес воды. Мне не потребовалось много времени для того, чтобы найти район Эстейт, так же называемый в народе районом Особняков. Это место, извечно залитое светом и наполненное шумом поступи стражников, очень легко найти, потому что оно чрезмерно сильно выделяется на темном полотне ночного города. С бега я перехожу на мягкий, почти кошачий шаг и аккуратно приближаюсь к краю крыши, для устойчивости упираюсь пальцами в черепицу и, щуря глаза, всматриваюсь вперед, скольжу взглядом по окружающим меня особнякам, таким одинаковым и в то же время таким разным. Длинным прыжком перемахнув на соседнюю крышу, я едва успеваю укрыться за дымовыми трубами, чтобы не попасться на глаза прошедшему мимо меня толлбою, поводящему луком то в одну, то в другую сторону, желания пересекаться с этими модифицированными стражниками у меня все еще не появилось. Вновь осмотревшись по сторонам, я, наконец, нахожу взглядом нужное мне место. Вот он, особняк двух богатеньких сестер-аристократок, в распахнутые двери которого стекаются многочисленные гости, отчего-то выглядящие опечаленно и одетые траурно. О, вероятно у аристократок случилось какое-то горе? Неожиданно. Я одергиваю плащ и придирчиво осматриваю свой внешний вид. Сочетание черного и коричневого цветов выглядят достаточно траурно? Буду надеяться на то, что это так. Извернувшись, я повисаю на краю крыши на вытянутых руках, и ищу опору для ног, после чего, рывками и скачками спускаюсь вниз, перехватываясь руками за выбоины и выступы на стене какого-то особняка. Укрывшись в темноте переулка, я стягиваю с лица платок и, отцепив от перевязи выкраденную маску, какое-то время смотрю на устрашающий предмет в своих руках. Нервно улыбаясь, я надеюсь на то, что эта штука не проклята. Перевернув маску внутренней частью, обитой мягким алым бархатом, я прикладываю ее к своему лицу и затягиваю ремень крепления на затылке, после чего поправляю капюшон. Поле зрения непривычно сужается, а из-за линз видимый мною мир становится чуть менее четким. Привыкший скрывать лицо за куском ткани и капюшоном, я чувствую себя некомфортно, но на что только не пойдешь для того, чтобы наложить руки на чужие побрякушки. Уверен, этим напыщенным девицам совершенно ни к чему столько золота в доме, а если и не золота, то, скажем, картин или семейных реликвий — мне все сойдет. Более или менее привыкнув к новым из-за маски ощущениям, я надеюсь на то, что за толстыми линзами не видно зеленовато-голубого свечения глаза. Пальцами, нащупав механизм переключения с правой стороны, я надавливаю на него и убеждаюсь в том, что свои секреты у этой вещицы все же есть. Правая линза щелкает, заменяясь другой, и обозреваемое мной пространство увеличивается. Режим приближения, значит, неплохо, очень неплохо. Я усмехаюсь и возвращаю обычную линзу на место, после чего выныриваю из тьмы переулка и как можно более непринужденной походкой следую к распахнутым охраняемым воротам особняка знатной семьи. Как давно я заходил в чей-то дом через парадные двери? Дайте подумать. Хм, никогда, я предпочитаю входить через окна и выходить через них же. Сегодня ночью я чувствую себя как никогда некомфортно, а ведь впереди еще немало трудностей. — Ваше приглашение, пожалуйста, — один из стражников жестом останавливает меня и окидывает с головы до ног недоверчивым изучающим взглядом. Маска скрывает от его взгляда мою гримасу отвращения и раздражения, не люблю, когда у меня что-то требуют, но тут другая ситуация. Быстро извлекши из подсумка слегка измявшееся приглашение на имя имперского лорда-защитника, я протягиваю его стоящему передо мной бугаю. О, как моментально меняется он в лице. Ехидная улыбка трогает мои губы, мне приятно видеть это удивление и легкий налет паники в его глазах, и плевать, что они вызваны не моим именем. Я краду не только вещи и истории, я могу присвоить себе еще и чужие личность и имя, ведь я мастер-вор Гаррет. — Прошу прощения, лорд Аттано, даже подумать не мог, что это вы. Великолепный костюм, вас и не узнать, вы в нем выглядите как-то даже выше. Гхм. Прошу прощения, сэр, не хотел вас оскорбить, — люди, подверженные панике, склонны тараторить без умолку, я это хорошо знаю, не раз это видел, когда какому-нибудь неспящему, бродящему по улице жителю Города удавалось заметить мою расплывчатую тень на стене, а, обернувшись, увидеть только пустоту, их страх всегда меня смешил. Я прикладываю длинный палец к зашитой проволокой прорези «рта» на краденой маске призывая стражника к тишине. Тот послушно закрывает рот и кивает головой, а после отступает в сторону, освобождая мне дорогу. Итак, вот, наконец-то, я и пробрался в это место. Судя по разговорам, тут можно найти много всего интересного, а шум многочисленной толпы приглашенных гостей позволит мне беспрепятственно осматривать все уголки этого дома. В конце концов, у меня есть целая ночь для того, чтобы найти хотя бы несколько очаровательных побрякушек для своей коллекции трофеев. Изогнув тонкие губы в мягкой улыбке, я пересекаю порог дома и смешиваюсь с многоголосой, разношерстной толпой ряженых. В итоге все оказалось не так просто, как хотелось бы, но в избранном мною плане без сложностей обойтись было банально нельзя. Кто-то, каким-то таинственным образом прознав о том, что я и есть «лорд-защитник», приставал с беседами, от некоторых собеседников я мягко отделывался, но вот от одной уйти не смог — беседой с хозяйками дома и сегодняшнего вечера. Сестры Бойл оказались весьма приятными особами, одна из них без умолку щебетала о любимой ею музыке, а другая постоянно твердила о том, как сложно ей было пережить утрату сестры. Разговор плавно перетекал с одной на другую темы, и от фиаско меня спасало только то, что дамы, слегка захмелевшие после принятого алкоголя, не особо прислушивались к моим невнятным ответам, предпочитая этому говорить самостоятельно. Я начал слушать их внимательно только после того, как одна из них начала рассказывать мне про некого ученого Соколова, который в свободное от исследований время пишет великолепные картины, другая же, подхватив мысль сестры, рассказала мне про купленную ими недавно картину, которую они едва выторговали у этого, судя по всему, уникального по складу ума человека. О, как же я люблю женщин, временами они и сами не понимают, сколь важные вещи рассказывают. Я было хотел раскланяться с этими очаровательными дамами и приступить, наконец, к цели своего сюда визита, но тут до слуха одной из них донеслась заигравшая в большой танцевальной зале мелодия, после чего она крепко ухватила меня за запястье и повела за собой по великолепным галереям, всего великолепия которых я не смог оценить лишь потому, что шли мы чрезмерно спешно. Произошло это все столь быстро, что я даже не успел воспротивиться всему происходящему. — Лорд Аттано, не откажетесь ли вы станцевать со мной? — с кокетливой улыбкой на алых губах спросила она, внимательно рассматривая меня. Я нервно сглотнул набежавшую слюну и посмотрел на кружащуюся в танце толпу. Я умею многое, но вот так сложилось, что даже Бассо танцует лучше меня, впрочем, как-то раз Королева Попрошаек учила меня этому нелегкому делу, так что кое-что я все-таки знаю, да и приобретенная из-за специфики моего ремесла пластика должна сгладить впечатление. А дама тем временем ждала, сверля меня пристальным взглядом светлых глаз и отказывать ей у меня не было никакого желания, в конце концов, они ведь поделились со мной столь интересными сведениями о некой картине, так что расстраивать эту прекрасную женщину я не решился. Протянув леди Бойл затянутую в кожаную перчатку руку, я аккуратно обхватил ее ладонь длинными пальцами и положил себе на плечо, второй рукой она приобняла меня за пояс, и после этого я начал молиться всем добрым и даже злым духам, а так же богам этого мира, если они тут есть, прося их сделать так, чтобы я не ударил в грязь лицом. Вспоминая уроки Королевы, я кружил леди Бойл в танце и улыбался уголком губы, слушая ее довольный, радостный смех. Я улыбался не ее беспричинному счастью, а мыслям о том, как быстро схлынет с нее радость тогда, когда она обнаружит пропажу картины, от которой я намерен оставить одну только раму. В какой-то момент музыка наконец затихла, и леди Бойл на шаг отступив от меня сделала легкий реверанс, я же, поглядывая на других танцоров, поклонился даме, следуя их примеру. Распрощавшись с женщиной, я пообещал, что после того как поприветствую других гостей, обязательно вернусь в компанию ее и ее сестры. Нужно ли говорить, что я безбожно лгал? Путь мой пролегал на второй этаж. Тут, судя по всему, располагались спальные комнаты. Во всяком случае мне тут нравилось больше по трем причинам: тут было тихо, тут было куда темнее, чем на первом этаже, и еще тут было куда меньше людей, которые, ко всему прочему, или спали там, где упали, или предавались плотским утехам, увлеченные ими настолько, что моего скользящего в приглушенном свете ламп силуэта не замечали. Стражи тут было куда меньше, да и многие из них были больше увлечены тем, что происходило внизу, что играло мне на руку. Итак, план можно считать почти выполненным, осталось только найти ту шедевральную, по словам сестер-аристократок, картину, и уносить отсюда ноги. Я уже заранее улыбаюсь, мысля о том, какая поднимется паника на следующий день, когда картины не обнаружат на месте. Нет, все-таки я отвратительная личность, и мне это дьявольски нравится, а остальные пусть думают, как хотят. В конце концов, главное не то, кто я, а то, что я умею. На поиски картины я потратил больше планируемого времени, но зато его мне хватило для того, чтобы прикарманить себе пару-тройку дорогих побрякушек, найденных в комнатах, в которые я заходил в поисках своей цели. Ко всему прочему мне удалось в рекордно быстрые сроки вскрыть резную шкатулку, слишком ярко выделявшуюся из обстановки, когда я осматривал комнату своим «вторым зрением», и присвоить себе явно старинное, прекрасное ожерелье, скорее всего принадлежащее одной из сестер. Точнее сказать — принадлежавшее, потому что теперь то, что принадлежало им — принадлежит мне, такая вот у меня натура. Картину я нашел в одном из закрытых помещений и, сдернув покрывавшую ее белую ткань, защищающую от пыли, убедился в том, что сестры Бойл не обманули моих надежд. Холст оказался действительно прекрасным. Осмотрев помещение на предмет ловушек и не найдя оных, я привычным жестом достал из подсумка бритву и с улыбкой, скрытой за сталью маски, подступился к массивной раме. Кажется, женщины еще не решили, куда повесить это произведение искусства, и сейчас я окончательно лишу их забот на эту тему, ведь не надо думать о том, куда повесить картину в то время, как картины нет. Наточенное лезвие бритвы легко, с приятным приглушенным жужжанием надрезало жесткий холст. Дорезав картину по краям, я аккуратно подхватил ее рукой и принялся скручивать, чтобы вместить в тубус для дальнейшей переноски. Не сразу я обратил внимание на скрип несмазанных петель двери в это помещение, а когда обратил, было уже поздно. Закрутив крышку тубуса с помещенным в него свернутым холстом, я резко обернулся на звук и отступил на пару шагов назад, видя ворвавшегося в помещение человека. Он был всего один, но бурю эмоций во мне вызвал неописуемую. Это хорошо, что на моем лице маска, потому что выражение лица у меня, наверное, наиглупейшее. — Вот мы и встретились, любитель-брать-чужое, — с мрачным выражением лица произносит стоящий передо мной лорд-защитник, появления которого я вообще сегодня не ждал. И смотря на зажатый в его руке пистолет, я думаю о том, что проблемы надо мной нависли нешуточные. Только кто вот сказал, что мастер-вор Гаррет следует велению случая? Нет, есть у меня еще одна приевшаяся привычка — ехидно усмехаться в лицо судьбе.