* * *
Объяснившись на входе с растерявшимся охранником и пояснив всю суть происходящего, Корво проходит в здание особняка семьи Бойл с черного хода, отведенного для прислуги, чтобы не привлекать к себе внимания и не вызывать волнений среди гостей. Спрятав лицо в тени глубокого капюшона, он поднимается по лестнице из подвала и выходит на кухню, как бы лорд-защитник ни пытался скрыть свою личность, одной из служанок все же удается рассмотреть и узнать его лицо. Когда девушка подходит к нему и смущенно трогает за локоть, мужчина оборачивается через плечо и смотрит на незнакомку из-под края капюшона, он видит узнавание в ее глазах и ждет того, что она скажет, не гнать же ее от себя. — Вы сменили костюм и избавились от маски, сэр? Это хорошо, то есть… Ваша маска, она такая устрашающая, что кровь стынет в жилах. Вот возьмите, это забыл один из ушедших гостей, вам эта вещь будет нужнее, — девушка берет со стола и протягивает лорду-защитнику маску, изображающую какую-то серконскую длинноклювую птицу. Она выглядит аккуратно, весит не много, полностью белая, местами покрытая серебряной росписью и украшенная десятком черных, с синим отливом, перьев. Корво с благодарностью принимает изящную вещицу и прикладывает к своему лицу, девушка помогает ему завязать на затылке ленты золотистой тесьмы служащие креплением. Смотря на служанку сквозь узкие прорези глазниц на маске, Корво склоняет голову в знак благодарности. — Когда я буду уходить, то передам маску вашим хозяйкам, — девушка обнимает себя руками за плечи, смущенно улыбается и кивает головой в знак согласия. На самом деле Корво знает, что в целом ей плевать на то, что станется с этой маской потом, да и ему, если честно, тоже. Когда он уже почти доходит до лестницы, ведущей на первый этаж, то до его слуха долетает смущенный голос служанки. — Вы так красиво танцевали с мисс Лидией, — эта простая фраза заставляет Корво в ступоре остановиться на месте и оглянуться через плечо. Хорошо, что на нем маска, иначе девушка не поняла бы искреннего удивления, отразившегося на его лице. Только потом, поняв, что это далеко не он, а тот, кто решил украсть его личину, танцевал с младшей из сестер Бойл, Корво чувствует очередную волну раздражения. Этот ублюдок дерзок настолько же, насколько и ловок, и судя по всему совершенно не страшится того, что его могли раскрыть. Чужой бы побрал его душу. — Благодарю, — коротко говорит лорд-защитник и кривится своим же словам. Благодарить за то, что делал не он, странно и мерзко. Мужчина продолжает свой путь и, не тратя времени на осмотр первого этажа, интересуется у гостей о том, куда пошел «лорд-защитник», а получив ответ, спешит на второй этаж. Это же было очевидно, стоит вспомнить только о том времени, когда он сам, скрываясь, бродил по этим богатым залам, немало монет он тогда нашел на втором этаже. Только ему тогда надо было как-то выживать в агрессивном, зараженном страшной болезнью мире, а этот наглец, судя по всему, таким образом себя развлекает, а разбираться в последствиях должен, видите ли, он, Корво — как-то несправедливо выходит. Ну, ничего, Аттано ведь обещал выбить из него дух? Вот он сейчас этим займется, сейчас-то этот вредитель от него точно не скроется. Следуя по коридорам, Корво без стеснения заглядывает в каждую комнату, он хорошо помнит, что с помощью дарованной Чужим способности вора не разглядеть, и ему приходится действовать напрямую. В итоге остается всего одна дверь, неприметная, ведущая явно в какую-то нежилую комнату, и если вора там не окажется, то это будет означать только то, что ему удалось уйти. Стянув с лица маску и отложив ее на ближайший приставленный к стене столик, Корво вооружается пистолетом и, держа оружие на вытянутой руке, мыском ботинка отталкивает приоткрытую дверь. В комнате сумрачно, фонарный свет еле-еле пробивает сквозь прорезь окна. Слышен шум дождя и шорох разрезаемой ткани. Наблюдая в дальнем конце комнаты смутную фигуру, Корво торжествует. — Вот мы и встретились, любитель-брать-чужое, — губы лорда-защитника выгибаются в издевательской улыбке. Держа самозванца на прицеле пистолета, он рассматривает стоящего перед ним вора мрачным взглядом и насмехается над его удивлением. А ведь он действительно не ждал его, только вот лорд-защитник тоже оказался тем еще смекалистым сукиным сыном, впрочем, ему в свое время доводилось и не такие дела распутывать. В темноте хорошо видно слабое зеленоватое свечение глаза незнакомца, пробивающееся сквозь правую линзу маски. Замерший на месте на полусогнутых ногах, со склоненной к плечу головой, он более всего похож на настороженного, но заинтересованного происходящим кота. Корво чувствует его удивление, но в то же время он чувствует его интерес и какую-то специфическую насмешку или, быть может, ироничность. Как бы там ни было, а признавать себя проигравшим этот ублюдок явно не намерен, хотя лорду-защитнику этого и не надо, для начала он хочет получить обратно свою маску. Когда незнакомец медленно выпрямляется и поправляет сбившийся плащ, Корво с щелчком взводит курок пистолета. Один выстрел — один труп, все просто, пули в пистолете взрывные, с ворванью, так что уворачивайся, не уворачивайся, а заденет в любом случае. Вор подушечками длинных тонких пальцев оглаживает стальные грани маски на своем лице, перебирает стежки медно-золотистой проволоки, прошивающей нижнюю часть. — За этим пришел, Корво Аттано? — интересуется он искаженным маской голосом, и лорд-защитник морщится. Не любит он, когда люди, стоящие под прицелом пистолета, начинают вести беседы на отвлеченные темы, это обычно плохо заканчивается. — И не только за этим. Мне еще нужен ты, чтобы упечь тебя в Колдридж на долгие-долгие годы тюремного заключения, — без намека на доброжелательность говорит Корво, не спуская с расхитителя внимательного взгляда. Зеленый блеск, доносящийся из-под маски, выглядит лукаво и хитро, Аттано кожей чувствует широкую насмешку, изломавшую губы незнакомца. — О, лорд Аттано, неужели вы думаете, что вы первый желающий? Таких в моей жизни было крайне много, и, как видите, они не добились желаемого результата. Чем вы лучше их? Удивите меня, сэр, — Корво понимает, что если бы не маска, искажающая голос говорящего, то эта фраза звучала бы куда более насмешливо и язвительно. Этот дерзкий человек или глуп, или бесстрашен, раз не опасается говорить в подобном тоне с тем, кто может убить его одним движением пальца, а ведь курок у этого пистолета очень чувствительный, мало ли как может сложиться. — Ты многого не знаешь обо мне, вор, — твердым, мрачным голосом говорит лорд-защитник и, заложив руку за спину, опускает пистолет ниже, целясь стервецу в ногу. Убивать его пока что не стоит, а вот искалечить было бы неплохо. В следующий момент, будто увидев мысли лорда-защитника, незнакомец стремительно бросается в сторону спасительного проема распахнутого окна, и Корво, грозно рыча, спускает курок. Голубая вспышка ворвани на мгновение ослепляет и оглушает, но даже через хлопок взрыва он слышит болезненный вскрик и протяжное шипение. Корво мчится к окну, из которого едва ли не вывалился неизвестный и, упершись руками в подоконник, высовывается из проема, осматриваясь. Различив внизу метнувшуюся в переулок тень беглеца, он переносится вниз сразу за ограждение особняка и что есть мочи следует по пятам за неизвестным. Быстрый сукин сын, но не быстрее его. Аттано почти настигает его в переулке, но вор, ловко орудуя неизвестным Корво инструментом, взбирается по стене, цепляясь руками за мокрые стены. Лорд-защитник не отстает и, подбежав достаточно близко, переносится на крышу. Ливень заливает глаза дождевой водой и мешает смотреть, лорд-защитник шумно отфыркивается и, сощурив глаза, стремительно, словно охотничий пес, следует по пятам за удирающим вором. В какой-то момент тот подскальзывается на мокрой черепице и скользит по крыше вниз, но вовремя спохватывается и, выпрямив ногу, пяткой затормаживает стремительный скат, после чего рывком приподнимается и, оттолкнувшись от края, чудом перемахивает на крышу соседнего здания. Корво вновь использует перенос для того, чтобы сократить расстояние между ними. А этот вор действительно хорош, у него никаких особенных способностей нет, значит все-таки Чужой тут действительно ни при чем. Корво старается одновременно не терять жертву из поля зрения и смотреть под ноги, чтобы не упасть. Только сейчас он обращает внимание на то, что незнакомец начал прихрамывать и выбиваться из сил, сказываются нанесенные взрывом ворвани раны. Аттано усмехается, еще немного и победа будет в его руках. Молния рассекает громовые небеса, и черная, стремительно и ловко двигающаяся фигура вора четко высвечивается перед его глазами. Корво показалось или только что сквозь шум дождя он слышал его смех? Вот проклятая шельма, ему еще и весело, только вот лорд-защитник тоже улыбается. Они все бегут и бегут, уставшие, взмокшие от ливневого дождя и постоянного бега, опьяненные чувством погони, оглушенные громом и ослепленные молниями. Корво чувствует, что сил у него осталось на один рывок, давно уже он так не уставал. Именно в этот момент удача улыбается ему, вор делает очередной прыжок, но, видимо из-за боли в перебитой ноге, оступается и не долетает до крыши соседнего здания. Корво чувствует укол едва различимого чувства беспокойства, но не успевает он этому удивиться, как слышит щелканье и скрежет. Странный инструмент вора, видимо, выброшенный им в надежде на то, что он за что-то зацепится, скользит по крыше, и Аттано, понимая, что это приспособление ни за что не зацепится, тратит последние силы на то, чтобы перенестись на соседнюю крышу и схватить привязанную к инструменту веревку. Когда голова вора, лицо которого все еще скрыто за маской, показывается из-за края крыши, Корво, удерживая одной рукой веревку, другой, для надежности, чтобы не скатиться, держится за трубу. Он беззлобно усмехается и в его усмешке хорошо видно превосходство победителя. Незнакомец нерешительно замирает, повисая на веревке, а после, недолго думая хватается за край крыши пальцами и, подтянувшись на руках, влезает на нее. Уставший и запыхавшийся, он даже не пытается вновь бежать, лишь смотрит откуда-то из-под маски своими внимательными, разноцветными глазами и, судя по всему, ждет того, что же будет дальше. В повисшей тишине хорошо слышно мощный громовой раскат. — Ну что, сдашься сам? — перекрикивая шум дождя, интересуется лорд-защитник. Незнакомец отступает на шаг назад и пригибается, занимая привычную для него стойку. Такой ответ красноречивее слов. А этот ублюдок не так плох, как казалось сначала, даже без оружия, уставший и раненный, он готов бороться за свою свободу до последнего. Корво не понаслышке знает, что самый опасный зверь — это зверь, загнанный в угол, но и такую тварь можно обуздать и подавить. Если бы он не потратил все силы на перемещение по крышам, то этот бой кончился бы гораздо быстрее, впрочем, честная схватка ему нравится даже больше. Лорд-защитник снимает с перевязи клинок и отработанным движением раскладывает лезвие. Щелчок вставшего в пазухи механизма звучит, как сигнал к действию. Вор резко подается вперед, чтобы обойти лорда-защитника сбоку, но в тот же момент едва не нарывается на лезвие клинка и чудом успевает отпрянуть назад, на прежнюю позицию. Пространство крыши слишком маленькое для маневра и скользкое из-за дождя, а так же заливающий глаза ливень — минусы для обоих. Корво наступает, делая неприцельные выпады клинком для того, чтобы оттеснить незнакомца к краю крыши, где он окажется в безвыходном положении. Аттано невольно подмечает, что этот вор — грамотный противник: он не совершает лишних движений, только уворачивается, экономя свою энергию и изматывая противника для того, чтобы потом, вполне возможно, совершить один выверенный рывок для прорыва. Корво усмехается уголком губы, наконец-то он нашел того, с кем может потягаться на равных. Нет, этот незнакомец не боец, но, тем не менее, постоять за себя способен. Вор, оказавшийся на краю крыши, едва не совершает шаг в пустоту, но вовремя спохватившись, оборачивается через плечо, опасно накреняется, но в следующий момент резко переносит вес тела вперед, выпрямляясь. Зажатый между острой сталью и бездонной пропастью, подобный зверю, загнанному в угол, он делает опасный по сути своей маневр, рискуя своими потрохами, которые, если бы не удивление Корво, вполне могли бы оказаться насквозь пронзенными. Страх, рвение к свободе и жизнелюбие творят удивительные вещи. Он вновь подается вперед, резко выбрасывает руку и тыльной стороной ладони отбивает клинок в сторону, после чего всей массой тела врезается в лорда-защитника и бьет в правый бок, надавливая, вынуждая посторониться и развернуться. Скользя по мокрому камню, он разворачивается лицом к своему противнику и медленно, из-за нежелания упасть, отступает назад, пристально наблюдая за действиями Аттано. Только теперь Корво понимает, для чего он так рвался именно в эту часть крыши — его непонятный инструмент, который, судя по всему, он может использовать и в бою. Понимая это, лорд-защитник с глухим рыком рвется вперед, занося клинок для удара, и проводит рубящий удар сверху вниз. Сила удара сбивает незнакомца с ног, но тем не менее, тот успевает схватиться за оружие и блокировать выпад. Сталь трется о сталь, высекая искры, оба шумно, часто дышат и глухо, почти неслышимо из-за дождя и грома, рычат. Аттано налегает на клинок, и вор вынужден схватить свой инструмент двумя руками, чтобы сдержать блок. От натуги они оба срываются на крик, чтобы дать скопившейся яростной энергии хоть какое-то освобождение. Незнакомец, напрягшись изо всех сил, налегает на инструмент, а после выворачивает оружие в бок, отталкивая его в сторону и выходя из блока. Не дав Корво опомниться, он бьет его ногой по коленной чашечке и, когда мужчина припадает на пронзенную болью ногу, добивает сильным ударом по щиколотке. Лорд-защитник, не удержав равновесия, заваливается на бок, клинок выскакивает из руки и отскакивает на приличное расстояние. Корво совершает грубую ошибку тогда, когда пытается дотянуться до своего оружия, и по этой причине упускает противника из поля зрения — подобного делать нельзя. Если ты теряешь оружие, дерись кулаками, кусайся, царапайся, но никогда не своди глаз с того, с кем дерешься, особенно, если знаешь, что это неизвестная тебе, но весьма пронырливая сволочь. Неизвестный наваливается на Корво сверху, седлает его бедра и крепко сдавливает их своими, не давая возможности дернуть ногами. Сильный удар по лицу заставляет голову мотнуться в сторону, лорд-защитник сплевывает юшку и быстро проводит языком по губам, убеждаясь в том, что они у него разбиты, и предвкушая, каким писаным красавцем вернется в Башню. А он ведь в нее вернется. Пока ублюдок наносит удары то по правой, то по левой сторонам лица, Корво сжимает зубы и прикрывается одной, чудом высвобожденной рукой, другой же он усиленно пытается дотянуться хотя бы до одного из своих подсумков. И когда удача все же улыбается ему, лорд-защитник чувствует под пальцами гладкую поверхность взрывной пули. Казалось бы, сейчас от нее толка мало, но в сложившейся ситуации все средства хороши. Зажав пулю в пальцах, он резко, до боли в сухожилиях, дергает рукой, высвобождая ее, и изо всех сил бросает боеприпас в сторону. Стеклянная оболочка при сильном столкновении с каменным бортиком крыши, разрывается, раздается громкий хлопок, вспыхивает голубой вспышкой ворвань. Вор дергается от резкого звука, сбитый с толку, замирает на несколько мгновений и поворачивает голову в сторону вспышки. Его внимание и концентрация, ослабившиеся на несколько секунд, дают Корво шанс изменить положение дел. Чудом, вывернувшись из захвата, он толкает ублюдка в грудь, сталкивая с себя, и, оттолкнувшись спиной и локтями от крыши, рывком поднимается на колени, а после наваливается на не ожидавшего подобной резвости противника, подминая его под себя, и весом тела придавливая к крыше. Вор под ним дергается и извивается, подобно миноге, бьет коленями по спине, но выплеснувшийся в кровь адреналин блокирует болевые вспышки и придает сил. Аттано усмехается в лицо своего противника, и усмешка его поразительно похожа на звериный оскал раздразненного животного. — Отличное шоу, пора заканчивать, — констатирует Корво и бьет неизвестного по лицу, тот лишь протяжно шипит, встряхивает головой и продолжает извиваться, не оставляя попыток высвободиться. Лорд-защитник презрительно щурит темные глаза и наносит удар за ударом, с потаенным удовольствием наблюдая за тем, как мотает голову вора то в одну, то в другую сторону, как у какой-нибудь тряпичной куклы. Казалось бы, судьба этого ублюдка уже предрешена, но у единственной в жизни Корво шлюхи по имени Жизнь всегда были дерьмовые шутки, одну из которых она решила выкинуть и теперь. — Не так быстро, — доносится до его слуха слабое, булькающее шипение, и в следующий миг Корво чувствует тонкую, проникающую боль в области шеи. Неизвестный препарат растекается горячей волной по телу, смешиваясь с кровью, и лорд-защитник с ужасом и изумлением чувствует, как постепенно его тело обмякает, становясь ватным и не слушаясь его. Голова кружится, а веки тяжелеют и непроизвольно закрываются. Уже тогда, когда вор скидывает его податливое тело с себя, опрокидывая рядом, он склоняет голову в сторону и видит опустошенный усыпляющий дротик. Какая же все таки хитрая шельма попалась на его пути, возможно, он даже усмехнулся мысли о том, что нарвался на столь изобретательного противника, но лицевые мышцы его уже практически не слушаются. На периферии сознания Аттано чувствует тянущую боль в области головы тогда, когда вор, ухватив его за пряди длинных волос, поворачивает лицом к себе и, приподняв нижний край маски, склоняется к самому уху, чтобы его шепот было хорошо слышно даже через шум дождя. — Ты почти меня удивил, лорд Аттано, но забыл против кого играешь. В следующий раз приложи больше усилий, — бархатным голосом выдыхает он, и если прислушаться, то можно услышать потаенные нотки насмешки и предвкушения. — И помни: все твое — мое, — беззлобно посмеиваясь, говорит он и отстраняется, черной тенью нависая над лордом-защитником, внимательно наблюдая за тем, как он теряет сознание. Последнее, что видит Корво, прежде чем провалиться во тьму искусственного, навеянного транквилизатором забытья, — это зелено-голубой свет, пробивающийся из-под одной из линз маски-черепа и тонкие, изогнутые в ехидной усмешке губы.* * *
Всю дорогу до убежища меня преследует изнуряющее чувство разбитости. Я тихо вою и утробно рычу, чувствуя вспышки режущей боли во всем теле, и злюсь на себя из-за этой слабости и немощности. Я двигаюсь по наитию, почти не разбирая дороги из-за непрекращающегося дождя, и в какой-то момент мне приходится спуститься с крыш на землю, чтобы чего доброго не оступиться и не расшибить себе голову о брусчатку. Падения с семиметровой высоты еще никому здоровья не прибавляли. Не знаю, как мне в таком состоянии удалось забраться на Часовую Башню, видимо природная упертость и благоприятное стечение обстоятельств сделали свое дело. Да-да, я отношусь к тому числу баловней судьбы, пред которыми удача предстает в виде доступной, развязной шлюхи, которая отказывает лишь в самом редком случае, только вот почему-то меня называют не счастливчиком, а сукиным сыном, но это дела не меняет, да и меня самого, со временем, задевать перестало. С болезненным стоном ввалившись в прохладную темноту убежища, я стягиваю с головы маску, которую после откидываю в сторону, замираю на полу и тяжело, надрывно дышу, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Получается, мягко говоря, отвратительно. Перевернувшись на спину, я устало прикрываю глаза, и мне приходится приложить колоссальные усилия силы воли к тому, чтобы отогнать от себя идею заснуть прямо тут и прямо сейчас. Нет, сначала надо зализать раны, а то потом дела мои могут стать еще хуже, а меня подобная мысль совсем не греет. С рычанием поднявшись на ноги, я хватаюсь за вспыхнувший болью бок и морщусь, прислушиваюсь к ощущениям в организме и, переждав, делаю несколько шагов вперед в сторону нагромождений ящиков, в которые складываю, отсортировывая, самые разные вещи. Думаю, если хорошо поискать, то всяко найдется тут что-нибудь полезное. Когда я достаю из ящика бумажный сверток, в котором завернута пара склянок, заполненных полупрозрачной красной жидкостью, то понимаю, что удача улыбнулась мне уже во второй раз, что просто феноменально даже для меня. Выложив склянки, я разворачиваю сверток, оказавшийся рекламной листовкой, и читаю на нем про «эликсир Соколова», который укрепляет здоровье и защищает от разрушительного влияния крысиной чумы. Сравнив картинку на листовке и лежащую рядом со мной склянку, я окончательно убеждаюсь в том, что это зелье должно мне помочь. А Соколов этот хороший, наверное, человек — и картины пишет, и наукой занимается, и эликсиры выводит — мне вот интересно, он хоть чего-нибудь не умеет? Нет, шутка, сейчас меня это нисколько не занимает, но подобная мысль, тем не менее, в моей голове все же проскакивает и заставляет натянуто усмехнуться. Взяв склянки с собой, я аккуратно кладу их рядом с кучей тряпья, что служит мне тут спальным местом, туда же кладу пару свеч, сверток прокипяченного бинта, зажигалку и цветок пепельного мака. Но прежде чем приступить к отвратительной процедуре, я вновь поднимаюсь на ноги для того, чтобы разоружиться, избавиться от награбленного и снять с себя одежду. В итоге все мое оружие, трофеи и вещи летят в темный угол, со звоном, стуком и шуршанием. Я, конечно, педантичный человек, для своего же удобства привыкший создавать вокруг себя чистую и ухоженную обстановку, но поверьте, когда вы истекаете кровью и мучаетесь от боли, вам глубоко плевать на то, аккуратно ли сложен ваш фирменный кожаный костюмчик или же скомканный валяется в пыльном углу. Вот и мне сейчас плевать, на данный момент меня больше всего занимает режущая боль в руке, потому что рукав нижней кожаной куртки мне приходится не стягивать, а рывками срывать со своей руки, вместе с тем так же сдирая корку запекшейся крови с подсохших ран. Избавившись, наконец, ото всей верхней одежды, я пристально рассматриваю израненную руку и, попытавшись прикоснуться к одной из ран, шиплю и одергиваю пальцы. Устроившись на своем скромном постельном месте, я скрещиваю ноги и первым делом зажигаю несколько свеч для того, чтобы обеспечить более или менее хорошее освещение. После же я перешел к первой части вынужденной, неприятной процедуры: принялся вытаскивать из руки стекла, когда-то являвшиеся оболочкой взрывной пули. Мелкие и крупные осколки впились глубоко в кожу, и, чтобы достать некоторые из них, пришлось расширять ранки острием клинка и буквально залезать под кожу ногтями. Шипя и кряхтя от боли мне, наконец, удается разобраться с первым этапом самолечения. Кровь опутывает руку алыми, подсыхающими дорожками и капает на и без того не первой свежести тряпки, раны щиплет и колет болью, я морщусь и сжимаю челюсти, проклиная лорда-защитника. Редкому человеку удается навредить мне, Корво Аттано же оказался и вовсе личностью феноменальной и невероятной во всех смыслах этих понятий. Что ни говори, а дерется он хорошо, и в его упертости я тоже не ошибся — интересная личность, он отчего-то напоминает мне какого-нибудь редкого, диковинного зверя, какого не часто встретишь в своей жизни. Странно, но он даже в некоторой мере импонирует мне, сильные личности всегда привлекали мое внимание. Когда я наберусь сил, мне определенно стоит еще раз раздразнить этого хищника, главное быть предельно осторожным. Я поднимаю с пола одну из склянок с алым эликсиром и внимательно рассматриваю ее со всех сторон. И как прикажете это использовать: внутрь или снаружи? Здраво рассудив, что для надежности предприятия попробовать надо оба варианта, половину эликсира я трачу на то, что бы обмазать все свои ссадины и порезы, а другую выпиваю. Вкус у этого зелья горьковатый и специфический, а консистенция густоватая, похожая на переваренный кисель. Когда эта похожая на слизь жидкость ползет по стенкам моей глотки, обволакивая горло и желудок изнутри, я брезгливо морщусь, но выпиваю все до дна, после чего закрываю опустевшую тару и откладываю в сторону и вместо нее беру в руки бинт, которым обматываю руку для того, чтобы в свежие ранки не попала всякого рода инфекция. Подхватить какую-нибудь заразу или, более того, заразиться чумой мне совсем не хочется, нелепо сдохнуть от воспаления — это совсем не та смерть, какую я себе представлял. Впрочем, если честно, я вообще не думаю о смерти, моя жизнь слишком интересна и динамична, и времени предаваться упадническим мыслям у меня нет совершенно. Скосив глаза в сторону вывихнутой из-за неудачного приземления ноги, я тяжело вздыхаю, рассматривая появившийся отек, и зажимаю во рту край наиболее чистой и не заляпанной кровью тряпки, после чего подтягиваю конечность ближе к себе, примеряюсь и, обхватив ступню ладонями, на выдохе вправляю ногу. Рыкнув от острой вспышки жгучей боли, я откидываюсь назад, опираясь на руки, и часто, мелко дышу, ожидая, пока утихнет боль. Когда неприятные ощущения сходят на нет, я аккуратно, неспешно вытягиваю ступню и прислушиваюсь к своим чувствам — теперь хотя бы не так сильно ноет. Вот именно поэтому я не люблю падать: если не убьешься сразу, то потом проблем не оберешься. Последним этапом я принимаю листья пепельного мака — это в некотором роде наркотическое растение, не только повышает тонус и концентрацию, но так же обладает болеутоляющими свойствами. Теперь, надеюсь, я быстро приду в себя и оправлюсь. Некоторое время отсидевшись на месте и дав организму прийти в себя, я перевожу взгляд на сложенные аккуратной горкой окровавленные осколки. Вместо того, чтобы просто выбросить их, я складываю их в небольшой матерчатый мешочек и плотно обвязываю тонким кожаным шнурком. Раз уж я невероятным образом оказался в невероятном мире, в котором живет невероятный человек, то действия мои будут пускай и непривычны мне, но под стать ситуации. Я намерен вернуть лорду-защитнику все, что забрал у него, в том числе и то, что досталось мне не по моей воле, осколки его пули, например. Ребячество все это, конечно, но раз пока что четкая цель у меня отсутствует, то займу себя хотя бы издевками над местным авторитетом. Найдя отброшенную маску, я кладу ее и мешочек на один из ящиков, а сам принимаюсь ходить по убежищу и собирать свои вещи. Сложив оные рядом с «кроватью», я берусь разбирать награбленное: тубус с холстом Соколова и очаровательное старинное ожерелье одной из сестер Бойл откладываю в коллекцию трофеев, собранные монеты складываю в специально предназначенный для них кошель, а безделицы, годные для продажи, расфасовываю по ящикам. В какой-то момент взгляд мой натыкается на сиротливо лежащую на полу пару перьев, что похожи на перья большого черного ворона, я усмехаюсь уголком губы и поднимаю их с пола, сдувая пыль. А ведь я почти забыл о них. Перья из волос лорда-защитника — романтично звучит, да? Или все-таки смешно? Нет, серьезно, не знаю почему, но эти перышки, непонятно откуда взявшиеся и запутавшиеся в волосах Корво Аттано, немало смутили меня. Ведь, действительно, негоже одному из первых лиц Империи ходить с перьями в волосах, как какой-нибудь танцовщице из захудалой таверны. Пожалуй, одно из них я оставлю себе в качестве напоминания о нашей первой встрече. А второе, само собой, отправлю обратно правообладателю. Приснастив перо к кожаному шнурку, обвязанному вокруг горловины мешочка с осколками, я насмешливым взглядом, скрестив руки на груди, смотрю на получившуюся композицию, прям ни дать, ни взять: «Привет от вороватой тени». Отмахнувшись от своих мыслей, я окидываю убежище внимательным взглядом и, убедившись в том, что теперь все находится там, где надо, тушу свечи и устраиваюсь на куче сваленного тряпья, подгребая его под себя. Сон укрывает мой разум поразительно быстро, и это хорошо, ведь завтра мне предстоит сделать массу совершенно непривычных для меня поступков.