* * *
Дорога до трупной свалки оказалась действительно нелегкой, и если путешествие по веренице темных переулков Гаррет преодолел незаметно, с легкостью уходя от пристальных взглядов местных бродяг и не привлекая к себе внимания, то, когда он вышел на площадку перед полуразрушенным районом, над которым тянулись наэлектризованные рельсы, по которым раз в три минуты туда-сюда ездила вагонетка, доверху набитая смердящими трупами чумных, вор понял, что «просто» могут только кошки родиться. Особенно хорошо он понял это тогда, когда услышал знакомое, леденящее кровь жужжание поршней. Вор вовремя умыкнул за груду коробок, прекрасно зная о том, что прятаться от толлбоев в тени бесполезно: хорошо экипированные солдаты были снабжены мощными фонарями. Ко всему прочему весь периметр района даже в дневное время суток освещался мощными лампами, которые выжигали цвета окружающего пространства добела и, как думал Гаррет, могли с легкостью ослепить того, кто попадет в ореол их влияния. Гаррет оперся о коробки спиной и, сдернув капюшон, стащил с себя маску, зарываясь пальцами в короткие волосы и оттирая лицо от проступившей испарины. Ситуация казалась ему безвыходной, но это вора не пугало, а, напротив, раззадоривало интерес и азарт. Аккуратно выглянув из своего временного убежища, Гаррет осмотрелся, и увиденное запечатлелось в его сознании короткой памятью, как фотография. Прикрыв глаза, вор принялся изучать «окружающее пространство» без риска быть обнаруженным. Судя по рассказу Китобоя, тут должны быть стражники, но Гаррет не видел никого кроме двух толлбоев. Вполне возможно, что в дневное время суток стражники отдыхают, полагая, что только безумный идиот попытается проскочить под носом элитных механизированных бойцов при свете дня и без возможности спрятаться. Вор усмехнулся мысли о том, что в целом-то стражники были в своих выводах правы: если бы не нужда, Гаррет ни за что не полез бы в эту клоаку, но приходилось рисковать. Мастер он или кто, в конце-то концов? Решение было найдено практически моментально. — Я об этом еще пожалею, — мастер-вор со смесью тоски и отвращения во взгляде проследил за грустно лязгнувшей и выбившей из рельс искры вагонеткой, доверху набитой зловонными трупами. Спустя несколько минут, найдя подходящий кусок ткани и выждав момент, Гаррет вскарабкался по стене и, прыгнув на груду неожиданно жестких тел в вагонетке, спешно распластался на трупах и прикрылся куском ткани, благодаря судьбу за то, что не отказался от казенной газовой маски. Дышать трупной вонью — это вам не фиалки нюхать. Вагонетка тащилась по рельсам мучительно медленно и всякий раз тоскливо лязгала по рельсам, выбивая искры. Гаррет, приподнявший тканевый полог, взглянул вниз и здраво расценил, что в случае падения как минимум переломает себе ноги, как максимум — позвоночник, так что без всякого стеснения крепко вцепился одной рукой в плечо трупа, по всему видимому посчитав его достойной поддержкой, и терпеливо выжидал конца своего путешествия. Когда вагонетка, обиженно заскрипев, застыла на месте, вор выглянул из-под белоснежного полога и наткнулся на оторопевшего стражника, который замер на месте и смотрел на вора взглядом загнанного в ловушку зверя, не совсем понимая, по какому это закону физики одно из мертвых тел «ожило» и смотрело на него сквозь стекла уродливой газовой маски. Служивый, судя по всему, не то начисто отмел возможность проникновения, не то был шокирован настолько, что утратил способность здраво рассуждать. Впрочем, Гаррета это не особо интересовало, пользуясь шоковым состоянием дозорного, вор грациозным движением поднялся на ноги и спрыгнул с вагонетки, мягко приземляясь на решетчатый пол. Стражник, более или менее пришедший в себя, моментально начал отступать в сторону, судя по всему, пытаясь добраться до стоящего позади него устройства, Гаррет приблизительно помнил, что сий экземпляр местной технической науки при активации поднимает тревогу, и, рассудив, что лишние гости ему не нужны, скользящим движением приблизился к служивому и огрел того кованным навершием дубинки по неприкрытому шлемом виску. Заботливо подставив руки, вор ухватил стражника подмышки и оттащил в боковую нишу, надежно пряча тело в густой тени. Само собой, содержимое карманов стражника перекочевало в собственность к Гаррету, и, как ни странно, больше звонких монет вору понравились слегка фосфоресцирующие разрывные пули, наполненные ворванью. Попрятав добычу по подсумкам, вор продолжил свой путь. Вскоре он вышел на то, что привыкли называть трупной свалкой. Гаррет только сейчас задумался о том, насколько правдиво это название. Мертвая тишина стояла вокруг, лишь тяжело гудели многочисленные витающие над телами усопших жирные мухи да невнятно бубнили и подвывали на все лада, беззастенчиво топчущие мертвецов, плакальщики. Терпкий, со сладковатыми, тошнотворными нотами запах разложения пробивался даже сквозь фильтр газовой маски, заставляя мужчину морщиться и мысленно проклинать тот момент, когда он решился на это отвратительное задание. Именно тут, среди сотен не преданных огню или же воде мертвецов, он хорошо понял, сколь многое потеряла великая Империя в смутное и темное время свирепствующей чумы. Подступившись к самому краю обнесенной высокими перилами площадки, вор посмотрел вниз, на снующих туда-сюда чумных, роняющих черные слезы из кровоточащих глаз. Ему нужна была девушка, одетая в костюм Китобоя, во всяком случае, ассасин убедил Гаррета в том, что девушка эта несомненно стала плакальщицей. Девушка по имени Билли. Странное, конечно, имя для женщины, но вору, честно говоря, было плевать, вряд ли чумные помнят и тем более отзываются на свои прежние имена. Спустя несколько минут поисков, вор все же нашел силуэт, подходящий по описаниям: изношенный костюм китобоев, запачканный грязью и кровавыми выделениями, свободно висел на заметно исхудавшем теле, которое, впрочем, не до конца утеряло присущие женщинам округлые линии подтянутой фигуры. В какой-то момент плакальщица, словно почувствовав пристальный взгляд, неуклюже развернулась, и только тогда Гаррет заметил растекшееся по ее груди буроватое пятно. Вор, наблюдавший за чумной с большого расстояния, мог только предположить, что, судя по всему, эта девушка умерла именно так — от удара клинка в грудную клетку. Кажется, сегодня его коллекция историй пополнится. Не желая терять времени, вооружившись дубинкой, Гаррет перемахнул через перила и, сгруппировавшись, приземлился на трупы, заметно смягчившие падение. Стараясь шагать по спинам, чтобы не провалиться в гущу разлагающихся тел, он медленно, шаг за шагом, приближался к замершей и внимательно следившей за ним плакальщице. В какой-то момент Гаррету показалось, что в ее залитых черной кровью глазах мелькнула искра разума и интереса, мужчина замер на месте, присматриваясь. Это кладбище прошлого, кладбище страшных историй и разбитых судеб — оно угнетало его, давило на плечи и сбивало с мысли. Гаррет осмотрелся по сторонам и, убедившись в том, что другие плакальщики, полностью погруженные в свои безумные мысли, не обращают на него внимания, сделал еще два шага вперед. Девушка, кожа которой до сих пор хранила оттенок былой смуглости, подобралась и, пошатываясь из стороны в сторону, встала в неустойчивое подобие боевой стойки — выработанный рефлекс убийцы говорил в ней даже после фактической смерти. Темные глаза заволокло безумным туманом, в котором проглядывались озлобленность, обида и, кажется, зависть. — Прости, — не особо думая, что говорит, шепнул Гаррет, и, когда девица ринулась на него, необычно резво и ловко, он отступил в сторону с траектории ее рывка и, резко развернувшись, отчего спина трупа, на котором он стоял, глухо хрустнула, врезал кованной дубинкой по голове плакальщицы, отчего та, по инерции пролетев вперед, упала лицом в груду тел и стихла. Переждав какое-то время и убедившись в том, что Билли не подает признаков жизни, вор приблизился к девушке и, ухватив ее за тощее плечо, рывком перевернул на спину. Отогнув полу алого камзола в сторону, Гаррет пробежался пальцами по увешанной проклятыми амулетами кожаной перевязи и, не церемонясь, аккуратно подрезав перевязь, закинул ее себе на плечо. Он было хотел отстраниться и покинуть угнетающее его место, как девица, вскинув руку, впилась покрытыми язвами пальцами в его запястье. Вор дернулся всем телом, но безуспешно — хватка у плакальщицы была покруче, чем у волкодава. Вместо того, чтобы проявлять агрессию, бывшая ученица Дауда, подняв дрожащую руку, указала грязным пальцем куда-то за спину вора. — Иди за пением, — прохрипела она, едва открывая непослушные, покрытые вязкой черной массой губы и закрыла глаза, в тот же момент пальцы девушки разжались, и Гаррет не без испуга в глазах отпрянул в сторону и фактически сел на спину одного из многочисленных мертвецов. Билли Лерк, наконец, нашла свой покой. Вор поднялся на ноги и обернулся в ту сторону, в которую указывала девушка. Стараясь не тревожить других плакальщиков, он пошел по указанному направлению, вслушиваясь до звона в ушах, но не слышал ничего, кроме бормотания чумных и жужжания мух. В конце концов, побродив, он все же наткнулся на странно выглядящую безделушку, похожую на срез какой-то весьма толстой кости, на которой был выцарапан неизвестный ему символ. Покрутив безделицу в руках и пристально рассмотрев, вор, пожав плечами, засунул ее в один из подсумков. Загадочного пения, о котором говорила девушка, он так и не услышал. Не без труда вылезши из выгребной, смердящей ямы, устланной мертвецами, вор будто болезненно поморщился и, тяжело вздохнув, пробрался обратно на станцию. Оглушенный дозорный все так же мирно сопел в темном углу, и Гаррет, дождавшись прибытия вагонетки, вновь влез на нее для того, чтобы проделать обратный путь и вернуться, наконец, в Радшор. В какой-то момент, заприметив прямо по курсу замершего спиной к рельсам толлбоя, вор нехорошо улыбнулся и, убедившись в том, что коллега механизированного стражника бдительно рассматривает окна ближайшего полуразрушенного дома, решил лишний раз дернуть судьбу за усы. Проезжая мимо стражника, Гаррет высунулся из-под полога едва ли не наполовину и вытянул вперед длинную руку, где-то под газовой маской на его лице запечатлелась улыбка непоседливого, что-то задумавшего мальчишки. Когда вагонетка поравнялась с толлбоем, вор вцепился одной рукой в край вагонетки и дернулся всем телом вперед, вытягиваясь пуще прежнего и подсунув пальцы под выступающую пластину на шлеме стражника, рванул его вверх и забился обратно под полог, прижимая элемент обмундирования к своему боку. Неповоротливый толлбой, осоловевший от такой наглости, происхождения которой не понял, начал медленно крутиться на месте и искать источник своих злоключений, но по понятным причинам никого не обнаружил. Тем временем Гаррет с успехом достиг укромного места и спрыгнул с вагончика на пол. — Что только не сделаешь, чтобы сбросить напряжение, — насмешливо шепнул он, рассматривая грубо скованный шлем со всех сторон, и, решив, что эта штука станет достойным украшением его нового дома, направился обратно в Радшор.* * *
Когда Гаррет вернулся в Затопленный квартал, то приятно удивился тому, что Китобои уже перетащили его немногочисленные пожитки из Часовой Башни на заброшенный чердак. Аккуратный ряд ящиков, тускло блестящий внутренностями, стоял возле одной из стен. Ассасины притащили сюда кучу тряпья, которая ранее служила вору спальным местом. Хмыкнув, Гаррет лишь подвинул закапанные кровью тряпки в дальний угол. Сняв один амулет, Гаррет кинул перевязь в один из пустых ящиков, туда же он кинул и подсумок, в котором лежала руна, шлем толлбоя занял почетное место на подоконнике, и теперь грустно взирал на обитателя чердака решетчатым забралом. В ожидании Китобоя, Гаррет крутил в руках то, что называлось «проклятым амулетом» и, сколько он ни прислушивался к своим ощущениям, не чувствовал в этой нелепой вещице никакой мощи. Причудливые силы этого мира оставались для него все такими же неподвластными пониманию, великой тайной за семью замками. Китобой, появился, что говорится, эффектно: образовался на подоконнике из сгустка черного смога и ногой сбил тяжелый шлем, отбив ступню, он попытался схватиться за вспыхнувшую болью конечность, но, потеряв точку опоры, пошатнулся и повалился вперед, от близкого знакомства с полом его уберегли только вовремя выставленные перед собой руки. Протяжно зашипев, ассасин поднялся на ноги и взглянул в сторону расположившегося в кресле вора, который, безмолвно замерший на месте, наблюдал за этой нелепой картиной едва округлившимися глазами, явно непривыкший к тому, что один человек может издать столько шума. — И вам добрый день, — Гаррет кивнул головой и махнул рукой, в которой сжимал амулет. Китобой, отряхнувшись и сделав вид, что ничего не произошло, подошел ближе и молчаливо вытянул вперед руку, на ладонь которой Гаррет положил один из найденных амулетов. Около минуты ассасин, вертя артефакт в руках, прислушивался к своим ощущениям и после, кивнув головой, пожелал вору приятного дня и растворился в черном тумане. Чертыхнувшись и пробубнив что-то про охамевших залетных гостей, Гаррет водрузил тяжелый шлем обратно на подоконник и, замерши на месте, обернулся, вновь обводя чердак внимательным взором. Этому месту просто однозначно требовалась тщательная уборка, Гаррет, конечно, в случае чего, непривередлив, но место, где живет, предпочитает содержать в чистоте. Раздобыв нужные инструменты, вор принялся заниматься совсем уж не воровским делом: выметать пыль, передвигать предметы меблировки, расставлять ящики, гонять не пойми откуда взявшихся крыс, да и в целом наводить порядок. За сим совершенно ему неподходящим занятием его обнаружил Дауд. Глава ассасинов какое-то время наблюдал за хлопочущим вором, который не обращал внимания ни на что, кроме вездесущей пыли, а после все же уведомил о своем присутствии вежливым покашливанием. Гаррет замер и резко повернулся на месте с метлой наизготовку — то ли он хотел ей драться, то ли использовать в качестве летательного аппарата, Дауд лишь усмехнулся своим мыслям. Распознав личность своего гостя, вор сдернул капюшон и стащил с лица намордник маски, к которому за весь день смог окончательно привыкнуть, метлу, само собой, он тоже отложил в сторону. Осмотревшись, Гаррет довольно хмыкнул, за несколько часов помещение заметно преобразилось: грязи и пыли стало куда меньше, грызуны не шуршали по углам, а вся мебель, теперь уже расчехленная, стояла там, где надо. Рухлядь же, которой тут было немереное количество, Гаррет перебрал и частично выбросил прямо за окно, в воду, себе он оставил кое-какие письменные принадлежности, пару-тройку картин, несколько канделябров и с десяток отпугивающих крыс свечей, которые уже расставил по всей комнате — свечи источали мягкий фиолетовый и рыжий блеск и легкое туманное марево. Чердак приобрел практически обжитой вид и теперь не угнетал. — Какими судьбами? — поинтересовался Гаррет у уже сошедшего с подоконника Дауда, который теперь пристально рассматривал шлем толлбоя, задумчиво постукивая его костяшками пальцев. — У меня появилась одна идея… Ты это откуда взял? — не выдержав, поинтересовался глава Китобоев и кивнул головой в сторону столь заинтересовавшего его шлема. — Разве не очевидно, откуда вор берет вещи? Украл, конечно, снял практически на лету, — не без усмешки сказал Гаррет и поймал на себе недоумевающий взгляд мужчины. — Мне эти шикарные покои порекомендовал один из твоих людей, в обмен попросил амулет какой-то девицы, она из ваших… как ее… Билли, вот. Ну, вот мне и пришлось идти на трупную свалку, а там эти… в шлемах, — Гаррет развел руками и только сейчас почувствовал смену настроений. Вместо удивления и ожидаемой улыбки, Гаррет различил на лице Дауда какое-то непонятное выражение — ни то он был ошеломлен, ни то раздражен, ни то канул в воспоминания. — Билли, значит. И как она? — искаженным, странным голосом поинтересовался ассасин и посмотрел на вора своим тяжелым взором. Гаррет поморщился, не нравилось ему, когда люди ведут себя не так, как он ожидал. — Кажется, была мертва. Теперь гарантированно мертва. Ты прости, я, конечно, все понимаю, павшие в бою бойцы, ученики твои и все такое, мол, честь и достоинство, чтение памяти павших. Но мне действительно нужна была эта ее брошка… амулет этот, проклятый, — вор, не отрывая взгляда от глаз Дауда, отступил за спинку кресла, будто прячась за ней. Лидер убийц Дануолла выглядел так, словно был готов убить кого-нибудь, причем убить медленно и мучительно. Когда вор уже был готов сорваться с места и умчаться в неизвестность, ассасин устало прикрыл глаза, сделал глубокий вздох и, собравшись с мыслями, придал своему виду спокойный вид. Заняв одно из кресел, он закурил. Гаррет какое-то время понаблюдал за его поведением и присел в свободное соседнее кресло, с интересом наблюдая за мужчиной. Дауд прекрасно видел немой вопрос в его глазах. — Память предателей не чтят, — жестко сказал он и поморщился, будто слова царапнули по горлу. — Билли Лерк действительно когда-то была моей ученицей, и казнена она была мной же, потому что Китобои не прощают предателей, что поставили их жизнь под угрозу. Я должен был показать остальным, что бывает, когда кто-то выходит из-под контроля, руководствуясь своими слепыми выводами о том, что я стал слишком стар для роли лидера фракции. Я всего лишь защищал своих людей, лидерам приходится принимать такие решения — убивать одного, самого близкого, но оступившегося, ради сохранности жизней остальных, — голос Дауда был пропитан нематериальной болью, которую он испытывал, всякий раз вспоминая прошлое. Гаррет был уверен в том, что прошлое его сравнимо с темной комнатой, в которой ни зги не видно. — Расскажи мне, — прошептал вор, не решаясь нарушить сложившуюся атмосферу излишне громким звуком своего голоса. Мужчина удобнее устроился в кресле и по привычке, скинув казенные сапоги, поджал под себя ноги и припал локтем на подлокотник. Вот оно, то сокровище, которое и хотел получить Гаррет — история. История человека, ценимая им во много больше, чем блеск золота. Дауд мрачно усмехнулся, глубоко затянулся и, выдохнув серый, терпко пахнущий крепким табаком дым под потолок, смерил Гаррета внимательным взглядом. Мужчина кивнул головой и начал свой рассказ с того момента, когда только начал подозревать о назревающей угрозе переворота. Он не вдавался в подробности о том, кто такая загадочная Делайла, которую он то и дело упоминал в своем рассказе, и сосредотачивал свое внимание именно на своей ученице. Он говорил медленно, вдумчиво, расписывая мелочи и создавая в сознании прикрывшего глаза вора красочную картинку. — А потом я отнес ее бездыханное тело на свалку трупов. Хоронить предателя в каналах Радшора я не мог, пусть она и заслуживала этого, как умелый соратник и способный ученик, но была недостойна, как предатель, в роли которого и закончила свой жизненный путь, — Дауд затушил истлевшую сигару в стоящей рядом с креслом консервной банке, в которую до этого стряхивал пепел. — Понимаю, — глухо отозвался Гаррет и приоткрыл глаза, один из которых полыхнул цианом. — Действительно? — Дауд скептически приподнял бровь. — У меня тоже была ученица, способная девочка, пусть и слишком резкая, слишком сама себе на уме, но изобретательная и находчивая, — Гаррет рефлекторно коснулся пальцами висящего на поясе «Когтя», скользнул по грубым изгибам подушечками. — Там, откуда я пришел, я прослыл как мастер-вор, как человек, способный обчистить даже Центральный Банк, не то что покои зажравшегося вельможи. За несколько лет я привык работать в одиночестве, но эту девочку, Эрин, навязали мне в ученицы. Она и сама была тому не рада, типичный проблематичный подросток. И все же, — Гаррет усмехнулся, — она часто пользовалась моими приемами. А потом… в один день ее не стало, она решила поиграть с огнем и обожглась. Даже несколько лет обучения не привили ей чувства опасности, она не чувствовала атмосферу так, как ее чувствовал я, и, не внемля моим словам, она сгинула, но… Ладно, это не так важно. Так что там, говоришь, за идея-то? — голос вора, с тоскливого, сменился прежним, заинтересованным, и мужчина склонил голову к плечу, с прежним вниманием наблюдая за замершим и внимательно слушавшим его Даудом. Он и сам не подозревал о том, что они с ним, разные практически во всем, в чем-то, да похожи. Глава Китобоев встрепенулся, поставив банку обратно на пол, поднялся на ноги и принялся мерить комнату широкими шагами. — Да-да, я совсем забыл, идея. Я не буду вдаваться в подробности того «как», просто я могу попробовать наградить тебя некоторыми способностями Китобоев, которые, фактически, упростят тебе жизнь. Да, все мои ученики пользуются частицей подаренной мне Чужим силой, — Дауд замер на месте и посмотрел в сторону Гаррета. — Это значит, что нам сейчас срочно надо искать черные свечи, рисовать круг из рун и воспевать этому твоему Чужому малопонятные мотивы молитв? — с глупым выражением лица поинтересовался вор и, заметив на лице Дауда выражение из серии «Ты издеваешься надо мной?», отмахнулся рукой. — Я просто предположил, — буркнул он. — Все значительно проще. Дай руку, — Дауд стянул с руки плотную кожаную перчатку и протянул Гаррету свою левую меченую руку. Вор, смерив протянутую ему конечность подозрительным взглядом, все же рискнул и аккуратно коснулся ладони мужчины своей рукой, которую тот щадяще сдавил пальцами. В помещении повисло гудящее молчание, Дауд прикрыл глаза, концентрируясь, вор же, напротив, внимательно наблюдал за всем происходящим, переводя взгляд с руки Китобоя на его лицо. На лице Гаррета играла насмешливая улыбка, какая бывает у скептиков, попавших на спиритический сеанс. В какой-то момент метка на руке ассасина, которую пристально рассматривал Гаррет — она показалась ему знакомой, похожей, как он потом вспомнил, на символ, который он видел на безделушке, подобранной им на свалке, — вспыхнула светло-циановым светом, словно прожигающим ее, который, втянувшись обратно, будто бы жидкой фосфоресцирующей массой растекся по венам ассасина, подсвечивая их изнутри. Дауд с болезненным шипением одернул руку, которую тут же рефлекторно прижал к груди, будто убаюкивая, и отпрянул на несколько шагов назад, оторопело смотря на ничего не понимающего Гаррета. — Ради всего святого, только не сейчас, — тихо проговорил ассасин, осматривая окружающее его пространство, которое, подобное воде, продернулось легкой рябью. Из темных углов чердака в центр комнаты начал стекаться темно-пурпурный с черными прожилками туман Бездны, он скручивался воронкой у самых ног ассасина и постепенно разрастался в высоту и ширину. Дауд посмотрел в сторону все такого же удивленного Гаррета, который, судя по всему, метаморфоз окружающей среды не видел, и вновь повернулся к облаку, из которого показалось скуластое, лишенное всякой эмоции лицо Чужого. — Добрый вечер, Дауд. Давно же мы с тобой не виделись, — певучим голосом произнес Чужой, все еще постепенно собирающийся воедино. Являться к последователям вне снов ему, судя по всему, было значительно тяжелее. Но уже вскоре проклятое божество возникло пред ассасином окончательно. Зависший в нескольких сантиметрах от пола, Чужой привычно сложил руки на груди и взирал на одного из своих бывших фаворитов внимательным взглядом влажно блестящих глаз, в которых, тем не менее, не отражалось ни солнечных лучей, ни фиолетовых бликов ламп. Его непроглядно черные глаза будто бы поглощали весь попадающий в них свет. Дауд безмолвствовал, даже после долгой разлуки проклятый бог не вызывал в нем того душевного трепета, какой вызывал в самом начале их знакомства. — Вижу, поймать тень вам так и не удалось, — Дауд хотел было возразить, но был прерван плавным жестом жилистой, худощавой руки. — Тень тут только потому, что ей так захотелось. Гаррет, тень и мастер-вор, настолько искусный, что уходит даже из-под моего взора, — Чужой мягко улыбнулся и посмотрел в сторону пристально следящего за Даудом гостя Радшора. — У того, кто связал себя узами союза с тенью, будет нелегкая судьба. Прямая дорога не всегда легка, Дауд. Я не знаю, какой путь выберете вы, но на любом из сотни вы повстречаете шестого из восьмерых. — Шестой из восьмерых? Ты как обычно говоришь загадками, — не без раздражения говорит Дауд, разминая пальцами обожженную будто бы потусторонним холодом ладонь. — С кем ты говоришь? — непонимающе спрашивает Гаррет, и Дауд вопросительно смотрит на Чужого, который будто бы только этого и ждал. Единственный житель Бездны, он же и ее властитель, поднимает руку и словно вытаскивает нечто прямо из воздуха, тем самым типичным для фокусников и иллюзионистов жестом. — Тень не видит Бездну, а Бездна не видит тень. Но не только он скрыт от меня — то, что ты нашел в Бригморе, мне тоже незримо. Передай это ему, он знает, что это. Скажи, что это подарок от меня, — Чужой протягивает ладонь и раскрывает ее. В руке проклятого божества лежит небольшой, слабо мерцающий голубой осколок, похожий на зачарованную, не тающую льдинку. Дауд принимает подарок из рук Чужого, не осознавая, что держит в руках частицу мощнейшего артефакта. — Это будет интересное представление, — шепчет Чужой, прежде чем отступить в клубящийся за его спиной потусторонний смог, который, приняв в себя воплощение Древнего Левиафана, тут же распадается и, низко стелясь по полу, растекается по темным закоулкам. Ассасин, игнорируя недовольное сопение вора, ждет того, пока мистическая хмарь окончательно исчезнет из поля зрения, и только тогда поворачивается в сторону вора, который до сих пор ждет ответов. Не дав ему задать очередного вопроса, Дауд подходит ближе и протягивает ему загадочный, слегка покалывающий пальцы холодом, осколок. — Это подарок, Чужого, нашего местного божества. Он сказал, что ты знаешь, что это, — говорит Дауд и приподнимает бровь, наблюдая за тем, как меняется в лице Гаррет. — Прималь, — шепчет вор и быстрым, отточенным до профессионализма движением забирает осколок из руки ассасина, не пытаясь рассмотреть его. Осколок камня даже сквозь перчатку прожигает ладонь пульсирующим холодом. Не говоря ни слова, Гаррет поднимается на ноги и отступает к стоящим у стены ящикам. Найдя в одной из коробок шкатулку, он без стеснения вытряхивает из нее причудливые дамские украшения ручной работы, изящные настолько, что даже главе Китобоев кажется кощунством разбрасываться столь прекрасными вещами, и быстро помещает в опустевшую шкатулку камень. Саму шкатулку Гаррет кладет на самое днище ящика и засыпает другими вещами, само собой, высыпанные на пол украшения он закидывает обратно в ящик. — Кем бы ни было ваше загадочное «местное божество», считай, я его благодарю в той же мере, в которой ненавижу, — прошептал вор и с задумчивым видом опустился в кресло. Дауд здраво рассудил, что теперь пришел его черед задавать вопросы, но Гаррет, увидев вопросительное выражение на лице Китобоя, опередил его, отвечая на банальнейший для данной ситуации вопрос: — Камень Примали — это тот самый артефакт, с которого все началось и продолжается, только теперь уже в вашем мире. То, что передал твой бог, — один из осколков камня, и, чтобы уничтожить то, что поселилось в Бригморе, мне нужно собрать все осколки для их уничтожения. Потому что новое проклятье Бригмора питается энергией камня Примали, и, пока цел камень, цела и она, — Дауд кивнул головой и не стал спрашивать, кто такая загадочная «она», прекрасно понимая, что в свое время они получат ответы на все вопросы. Распрощавшись с вором, Дауд покидает его новый дом и растворяется в сером смешении разваливающихся зданий Затопленного квартала.* * *
Судя по цветущему виду Гаррета, который сейчас гордо восседал на книжном шкафу, чем несколько нервировал хозяина кабинета, Дауд только и мог сделать вывод о том, что мастер-вор полностью освоился на территории Радшора, а, судя по разговорам Китобоев, еще и нашел себе если не друзей, то знакомых точно. Впрочем, это не отрицает того, что ученики Дауда до сих пор относятся к присутствию пришлого весьма неоднозначно и, в большинстве своем, негативно. Привыкшие жить обособленно, они, как и любое другое общество, неприязненно отнеслись к вторжению третьего лица в их и без того маленькое личное пространство. Дауд мог понять их реакцию, но что-либо менять был не намерен — участие вора нужно было для дела. Собственно говоря, все те два дня, прошедшие в ожидании занятого своими делами Аттано, они потратили на разговоры. Дауд, как и обещал, рассказывал Гаррету об особенностях мира Империи, терпеливо отвечал на дотошные вопросы мужчины и в свою очередь слушал рассказы об его мире, поражаясь тому, какими похожими были Город и Дануолл. Впрочем, нет, тот Дануолл, который сейчас раскинулся за пределами Затопленного квартала, не был похож на Город, а вот чумной Дануолл, заполненный безумцами и кровожадными грызунами — вызывал самые живые ассоциации. Гаррет наклонился вперед и вытащил с верхней полки первую попавшуюся книгу. — «Королевский защитник», — задумчиво прочел мастер-вор выбитое на кожаном переплете название книги, пролистнул пару страниц, вскользь пробежался взглядом по рукописным строчкам и, захлопнув фолиант, который положил рядом с собой, вновь поднял глаза на Дауда, который в свою очередь с вдумчивым видом писал что-то на плотной бумаге. — Ты так и не рассказал мне про то, как вы познакомились, — как бы между прочим сказал Гаррет и поймал на себе раздраженно-вопросительный взгляд Дауда, мужчина тяжело вздохнул и, откинувшись спиной на спинку кресла, кивнул головой. — Лорд-защитник — фигура публичная, так что мне и знакомиться с ним не надо было, чтобы все о нем знать. К тому же, Корво — человек исключительный, во-первых, как человек, и во-вторых, как первый королевский защитник, родившийся вне земель Гристоля. Изначально нас связывали не самые теплые отношения, нас связывала месть, если быть точным, причем какое-то время я считал его мертвым, но потом на китобойне Ротвильда услышал объявление о том, что ему каким-то невероятным образом удалось сбежать из Колдриджа. Действительно исключительная личность. А еще он, судя по всему, любит быть первым во всем, — Дауд на какое-то время замолчал, прикуривая сигару, но договорить ему не дали. — Кто старое помянет — тому глаз вон, — бархатистый, низкий голос лорда-защитника раздался со стороны входа в кабинет Дауда, он пристальным взглядом посмотрел на замершего на книжном шкафу мастера-вора, который поежился под внимательным взором его темных глаз. — Вижу, вещи твои уже просохли, — отметил Корво, рассматривая уже до рези в глазах знакомый кожаный доспех. Костюм Китобоя — вещь, конечно, занятная, но свое обмундирование приятнее и телу, и душе. Мастер-вор, несколько сконфуженный от того, как незаметно появился Корво, лишь кивнул головой. К этому времени лорд-защитник уже успел вплотную подступиться к рабочему столу Дауда и занять место напротив него. — А кто забудет — тому оба. И тебе не хворать, Корво, — закончив начатую Аттано поговорку, Дауд поприветствовал его кивком головы. — И как ты его терпишь? — поинтересовался лорд-защитник с таким видом, будто вора не было в помещении. Дауд лишь пожал плечами и затянулся сигаретой, которая сейчас занимала его куда больше. — Ах да, он ведь не все знает. Я расскажу? Дауд задумчиво посмотрел на мужчину и, подумав, кивнул головой, в конце концов, почему бы и нет? Получив молчаливое согласие, лорд-защитник повернулся в сторону свесившего ноги с книжного шкафа Гаррета. — Хорошо ты места выбираешь, мастер-вор. В прошлый раз на этом шкафу сидел я, когда пришел по его душу. Так что давай, спускайся на бренную землю и не нервируй людей почем зря, нам надо кое-что обсудить, — Гаррет, услышав это, лишь натянуто усмехнулся и быстро спрыгнул на пол. Приземлившись на полусогнутые ноги и выпрямившись, он подошел ближе к столу, только вот не ожидал того, что, когда приблизится, лорд-защитник поведет себя совсем непонятно — Корво, подавшись вперед, крепко вцепился пальцами в запястье Гаррета и дернул вниз, заставляя вора наклониться на уровень его лица. — Сегодня в районе Эстейт кто-то ограбил дом Генриха Мюррея, добропорядочного гражданина Империи Островов и видного деятеля искусства. Ты мне не подскажешь, кто бы это мог быть? — Корво смотрит в лицо вора с прищуром и подозрительностью в темных глазах. Дауд, несколько оторопевший от такого выверта, оправившись, продолжает с меланхоличным видом наполнять помещение терпким маревом сигаретного дыма, готовый вмешаться в любой момент. Гаррет же протяжно шипит от резкой боли в сдавленной кисти и почти с ненавистью смотрит на лорда-защитника. — Действительно, «кто бы это мог быть?», — передразнивая Аттано, раздраженно шипит Гаррет, но, видя блеск холодной стали угрозы в глазах лорда-защитника, явно ненастроенного шутить и наблюдать паясничество, осекается, — Серьезно! Теперь что, каждый украденный сладкий рулет на меня списывать будут?! Сегодня ночью я не покидал пределов Затопленного квартала. Если не веришь, спроси у своего друга, — в голосе Гаррета, помимо негодования, звенит сталь и уверенность в себе, вывернув руку из захвата Корво, он отступает на шаг назад и кивает в сторону Дауда. Лорд-защитник поворачивает голову в сторону того, кого мастер-вор ошибочно назвал его другом и прожигает Дауда внимательным взглядом. — Он говорит правду, всю ночь он был со мной, помогал разобраться с планом здания Бригмора и донимал вопросами про Империю. Даже если бы он покинул мое общество и вышел за границы Затопленного квартала, я бы моментально об этом узнал. Ты лучше многих прочих знаком с бдительностью моих учеников, — затушив сигару в массивной, выполненной из горного хрусталя пепельнице, глава Китобоев кивает головой и складывает руки на груди, ожидая продолжения того цирка, который в мгновение ока развернулся прямиком в его кабинете. — …и не только про Империю, — с едва заметной усмешкой говорит мастер-вор, Дауд раздраженно шикает в его сторону, призывая к молчанию, и Гаррет согласно кивает головой, замолкая. Корво переводит взгляд с одного «уголовника» на другого и хмурит брови. Он отсутствовал всего два дня, а эта парочка выродков уже успела спеться друг с другом, а ведь говорят, что зараза к заразе не липнет. — Ладно-ладно, признаюсь, — Гаррет поднял руки в примирительном жесте, — вчера я действительно украл рулет, есть хотелось. Но ни про какого Мюррея я в жизни не слышал и дома у него не бывал. Но за наводку спасибо, — произнеся последнюю фразу со смехом в голосе, мастер-вор скользящим движением уходит с траектории неприцельного удара, уворачиваясь от тяжелого кулака лорда-защитника с грацией хищника. Корво тяжело вздыхает и отмахивается. Гаррет выскальзывает в открытое окно и спрыгивает на проложенную жестяными листами площадку, оставив двух старых знакомых наедине, уверенный в том, что им и без его участия есть, что обсудить. Сам мастер-вор, перепрыгивая с обломков на обломки и с уступов на уступы, уже вскоре добирается до своего жилища. На наблюдательной площадке, прогретой дневным солнцем, полулежат на локтях пара Китобоев, ассасины будто не замечают присутствия вора, он же, в свою очередь, не обращает внимания на них, в конце концов Радшор — территория общая, и негласные обитатели Затопленного квартала могут ходить и лежать там, где им хочется. Неспешно стянув с себя верхнюю часть костюма и оставшись в одной только кожаной безрукавке, Гаррет достает из груды вещей шкатулку и изымает из нее пульсирующий мягким светом камень Примали. Сжав осколок артефакта в ладони, рассматривая его со всех сторон, мастер-вор деталь за деталью вспоминает то, как много бед и боли принес этот артефакт его народу. Фыркнув и отложив омерзительный камень в стоящую на столе шкатулку, он достает несколько бинтов и пару склянок с эликсиром Соколова. Стянув с плеч безрукавку, Гаррет аккуратно подрезает узел и стягивает с себя бинты, которые после, скрутив в валик, откладывает в сторону для дальнейшего кипячения — вещи надо использовать до тех пор, пока они окончательно не износятся. Но, как оказалось, избавиться от бинтов было легко, а вот замотаться обратно… несколько затруднительно. — Мне кажется, тебе надо помочь, — доносится со стороны бойницы знакомый до омерзения голос, и Гаррет, повернув голову в сторону оконного проема, хмыкает. Лорд-защитник, собственной персоной. Вор отрицательно мотает головой, не желая проявлять слабость, и надеется на то, что после этого исчерпывающего «ответа», Аттано решит вернуться к своим куда более важным государственным делам. Тем не менее, ожидания вора не оправдались, как минимум потому, что ровно после того, как на его спину пахнуло прохладным веянием «переноса», скорее мнимым, нежели реальным, Гаррет почувствовал прикосновение неожиданно теплых рук к своей спине и рефлекторно прогнулся, уходя от прикосновения. — Я же дал понять, что справлюсь самостоятельно, — спокойно, без нажима произносит вор, и создается впечатление, что все его препирательства не больше чем напускная гордость и недовольство. Корво тихо хмыкает и, выхватив склянку с алым эликсиром из рук мастера-вора, обмакнув в нее пальцы, промазывает практически затянувшиеся раны от укусов на спине Гаррета. Вор что-то недовольно бурчит и подергивается, будто прикосновения приносят ему боль. Отставив склянку в сторону, Аттано берет в руки протянутый ему бинт и, присев на кровать, начинает бинтовать худые, покрытые прожилками голубых вен руки вора, виток за витком, плотно прикладывая ткань к коже, он поднимается выше, стягивает марлевой тканью грудь. Второй бинт уходит на оставшуюся половину груди и вторую руку. Все это время Гаррет смотрит на меченную руку лорда-защитника, и тот, под пристальным взглядом разноцветных глаз, чувствует себя неуютно. — Интересно? — спрашивает он, затягивая разорванные надвое края бинта вокруг запястья вора в узел, тот, встрепенувшись, словно все это время пребывал в раздумьях, отрицательно качает головой. — Дауд уже рассказал мне про это. Интересное дело. Он попробовал мне передать часть своих способностей, но… не сложилось, — не вдаваясь в подробности, уверенный в том, что ассасин уже сам рассказал все, что было нужно, криво усмехнувшись и поднявшись на ноги, Гаррет вытягивает руки над головой, потягиваясь и проверяя, хорошо ли наложена повязка. Удовлетворившись этим и еще раз взглянув в сторону сидящего на краю кровати Корво, он отходит в сторону ящиков и достает оттуда широкую перевязь с амулетами и подсумок с уже почти забытой руной, все это он аккуратно кладет на кровать и придвигает к Корво. — Вот. Это подарок для налаживания партнерских доверительных отношений. Мне эти вещи без надобности, а тебе, судя по словам Дауда, пригодятся, — Корво оторопело смотрит на ценные для него дары, а после, пристально взглянув на Гаррета, аккуратно приоткрывает подсумок и достает оттуда руну. Какое-то время он сидит, сжимая артефакт в руках, и будто бы прислушивается, а потом грубо украшенный срез кости в его руке растворяется, распадаясь на золотисто-голубые искры. Метка на его руке на жалкое мгновение загорается рыжеватым светом и тут же гаснет, впитав в себя энергию этого загадочного, непонятного Гаррету предмета. Вор наблюдает за этим процессом с интересом малолетнего ребенка. — Та, что указала мне на эту штуку, сказала: «Иди за пением», — задумчиво говорит вор и поднимает глаза на Корво, перебирающего проклятые, чадящие черным дымом артефакты. Он прикасается к амулетами пальцами, прислушивается к своим ощущениям и тут же перебегает пальцами к другому амулету. — А я думал, что мне померещилось. Руна, эта самая, как ты говоришь, «штука», — она, по преданиям являясь вместилищем души Левиафана, поет. Просто ты, судя по всему, этого не слышишь. Ее пение похоже одновременно на шепот мертвецов и шелест накатывающих на береговую полосу морских волн. Говорят, что, если долго слушать руну, можно сойти с ума, — голос у Корво рассредоточенный и оттого непривычно мягкий. — Вот, возьми это. Это амулет «Проворная тень». Мне он без надобности, а для тебя будет трофеем и памятью. Для нас амулеты опасная вещь, даруя одно, они забирают другое, но ты от них не получаешь пользы, а значит и вреда они тебе не причинят, — говорит Корво и, сняв с перевязи один из амулетов, передает ее в руки вора. Гаррет с недоверием прикасается к зачарованному, источающему легкий черный смог предмету и, повертев его в руках, убирает в карман. Разложив большую часть амулетов по подсумкам, некоторые он цепляет на свою скрытую полой камзола тонкую кожаную перевязь. Только сейчас лорд-защитник замечает стоящую на столе раскрытую шкатулку, и прежде, чем вор успевает что-либо сделать, Корво подается вперед и смотрит на содержимое шкатулки. Взгляд исподлобья, которым Аттано награждает вора, заставляет Гаррета рефлекторно податься обратно и выскользнуть в проем бойницы, правда, далеко мастеру-вору убежать не удалось. Подсуетившийся лорд-защитник, выскочивший на наблюдательную площадку вслед за тенью, повалил вора на крышу, прижимая весом своего тела к черепице, острые грани которой больно впились в обнаженные плечи. — Итак, ты действительно не хочешь мне ничего сказать? Судя по описанию, из дома Мюррея выкрали точно такой же камень. Вопрос только в том, как он оказался у тебя, раз ты все это время сидел тут, — былая мягкость испарилась из тяжелого взгляда Аттано, оставив после себя только раздражение и непонимание. — Я же уже сказал — я все это время был тут. Сам удивляюсь, три дня уже прошло и за это время я разве что булку украл, чтобы от голода не помереть, — прошипел вор, на всякий случай прикрывший голову перекрещенными руками. — Это подарок от этого вашего Чужого, странно, что Дауд тебе этого не поведал, рожа у него была тогда преглупая. Так что сам думай, кто обнес этого твоего аристократичного мецената и эстета, — услышав имя проклятого божества, лорд-защитник тут же несколько изменился в лице, поумерил пыл и слез с вора, сев на крышу рядом с ним. Гаррет, более не чувствуя опасности, тоже принял сидячую позу. — Странно. Знаешь, что еще более странно? Судя по словам свидетелей, из дома Генриха выскочила «омерзительная тварь, с глазами, светящимися, как луна», которая скрылась в канализационных тоннелях. Некоторые говорят, что тварей было две, а иные рассказывают, что существ было и вовсе три — две «твари» и один «поводырь», как они его назвали. Самого Мюррея растерзали едва ли не на части. Стража до сих пор ищет его правую руку по всему особняку, — в обычно твердом голосе лорда-защитника проскользнуло несвойственные ему отчаяние и разочарование человека, который не знает, что делать и как быть. Мужчина устало провел ладонью по лицу, Гаррет следил за ним ошарашенными глазами. Картинка в голове мастера-вора начала складываться, и он понял, что у них не то, что двух, у них даже месяца нет на подготовку. Гаррет только хотел рассказать эту «прекрасную» новость лорду-защитнику, но тот резко переключился на личные проблемы. — Вчера пришло письмо от Эмили, точнее, от ее Высочества Императрицы. Она написала, что на одном из местных рынков купила какой-то словно зачарованный камушек, похожий на льдинку. Написала, что привезет его мне в подарок из далекой Тивии, - сказал Корво и, поняв, что именно он сказал, обернувшись в сторону бойницы, за проемом которой осталось помещение, в котором стоит одинокая шкатулка с осколком опасного артефакта внутри, он перевел взгляд на оторопевшего вора. Сроки с каждым новым словом лорда-защитника, с каждым новым проясненным фактом сокращались все сильнее. — Верни свою дочь в Дануолл, Аттано. Она может подвергнуться немалой опасности. И камень, который она купила… Пусть твои сподручные хорошо спрячут его. Твоя дочь обнаружила еще один осколок Примали.