* * *
Прибрежные, хорошо видные отсюда скалы похожи на острые клыки какого-нибудь невероятного чудовища. Эти острые, подобные защитным баррикадам камни, омываемые пенными волнами неспокойного моря, влажно блестят, отражая молочный свет полной луны. Холодный, пронизывающий ветер доносит йодный запах моря даже до вершины прибрежной скалы, оставляя привкус морской, горьковатой соли на растрескавшихся губах двух юных искателей приключений. Дауд сидит на краю скалы, свесив ноги в ночную пустоту, и наблюдает за тем, как внизу беснуется шумное море, яростно накатывающее на несокрушимую стену монолитного камня, наблюдает за тем, как с плеском разлетаются волны на пену и водяную пыль. В месяц Льда серконские ночи становятся холодными, длинными и лунными, потому что неуемные ветра отгоняют свинцовые тучи куда-то на север, в сторону Гристоля, и дальше, в Тивию. В воздухе пахнет йодом, солью, мокрым песком и дымом от припекающего спину, чудом разведенного костерка. Дауд знает, что огонь в отдалении от города — это плохая идея, потому что он может привлечь хищников и людей, особенно людей. Но Дауд молчит, не возражая и не порицая, он привык молчать, зная о том, что люди не любят ни правды, ни поучений. — И зачем мы сюда пришли? — слегка повернув голову к плечу, интересуется он у своего сидящего подле костра товарища. Молодой человек, выглядящий явно старше своих лет, пристально щурит на Дауда льдисто-голубые глаза, отблески пламени отражаются на прядях иссиня-черных волос виднеющихся из-под капюшона тяжелого походного плаща. На тонких губах юноши рисуется беззлобная насмешка, а после, понимая, что вопрос Дауда — это не шутка, он с тяжелым вздохом закатывает глаза и цокает языком так, будто друг спросил у него о какой-то глупости. — Ты такой скучный, Дауд. Конечно же для того, чтобы увидеть левиафана, — живо, с искренним энтузиазмом в голосе говорит он и отмахивается рукой. — Кита? — темноволосый юноша оборачивается через плечо и с какой-то потаенной надеждой в темных глазах смотрит на товарища. Киты всегда завораживали Дауда своей таинственностью и приписываемым им величием, он часто бывал в порту, подолгу слушая рассказы бывалых моряков о гигантских властителях морской пучины, мог часами раз за разом перечитывать труды натурфилософов об этих удивительных существах. И, конечно же, он мог только мечтать о том, что когда-нибудь ему доведется увидеть хотя бы огромный хвост этого невероятного и удивительного существа, всех тайн которого люди не могут узнать до сих пор. — Кита? Нет, конечно, они же ведь интересны только китобоям и натурфилософам, Дауд. Впрочем, — юноша наморщил лоб, всем своим видом показывая тяжелую работу мысли, — без кита тут тоже не обошлось, так что, если повезет, мы увидим еще и кита. Неужели ты никогда не слышал легенду про корабль веселого сэра Джека Ватермиста? — поинтересовался парень у подсевшего ближе к огню друга, Дауд отрицательно покачал головой на этот вопрос. Легенды в Серконос приходят и уходят, и зачастую истинным их лицом является какая-нибудь рассказанная в портовой таверне небылица, которая, проходя сквозь уста людей, с каждым разом все сильнее и сильнее обрастает самыми разными подробностями и невероятными деталями. На лице юноши отразилось искреннее удивление, он подсел ближе к Дауду, протянул руки к костру и, многозначительно посмотрев на море, начал свой рассказ. «Много веков назад, в одном прибрежном серконском поселении появился человек по имени Джек Ватермист. Никто не знал, кто он такой и откуда пожаловал, да и сам Джек ничего про себя не рассказывал, посему селяне, удовлетворившись трудолюбием рыбака Джека и его спокойным, рассудительным нравом, решили, что у всякого человека есть право на тайну. Но человеческое терпение — вещь весьма переменчивая, и с каждым новым днем молчаливый рыбак Джек нравился селянам все меньше и меньше, а в какой-то момент, когда их раздражение достигло наивысшей точки, они и вовсе выгнали Ватермиста со своих земель. Джек никогда не рассказывал людям о своих мечтах, но на самом деле, влюбленный в море, он страстно желал стать моряком, а если повезет — моряком знаменитым, посему, не растерявшись, мистер Ватермист направился в большой серконский город, пришел в порт и записался моряком на китобойное судно. Бывалые мореходы посмеивались над молчаливым Джеком, но всегда помогали ему, и уже вскоре Ватермист обучился навыкам и некоторым тайнам китобоев. Три года он с китобоями плавал по южным морям, и, когда пришло время прощаться, Джеку было очень тяжело расстаться с товарищами, к которым он привык за все это время. И все же его ждало увлекательно будущее и перспективное место на исследовательском корабле «Туманный левиафан», на которое, за его трудолюбие, сообразительность и изобретательность, его порекомендовал капитан китобоев. Немало морей пересек Ватермист, немало чудес повидал он на своем пути, но однажды его и его корабль постигла беда, которую хитрый Джек обернул себе на пользу. Поздней ночью на исследовательский корабль обрушил свою ярость великий левиафан, животное яростное и беспощадное. Зверь учинил на корабле погром, немало людей из команды сгинуло в ту ночь в морской пучине, и вот тогда мистер Ватермист вспомнил советы своих старых друзей и навыки, которым они его научили. Схватив огромный гарпун, он поразил им чудище настолько сильно и глубоко, что оно не могло никуда уплыть. Хитрый Джек, пусть и был зол, не стал убивать зверя. Он поступил умнее и предложил левиафану сделку — в обмен на сохранность своей жизни великий кит должен несколько веков носить на своей спине корабль Ватермиста. И зверь, как ни странно, согласился. Команда, приятно удивленная находчивостью Джека, провозгласила его новым капитаном, потому что его предшественник пал в неравной схватке с морским чудовищем. Но люди с островов боялись его корабля, потому что из-за левиафана, тянущего судно за собой, капитан Ватермист мог плавать лишь туманными ночами, которые скрывали облик великого зверя от неподготовленных людских глаз. В дальнейшем в жизни капитана было еще множество самых разных приключений, но рассказать о каждом из них все равно не получится ».* * *
— Если этот сэр ни на кого не нападал, почему же тогда легенда про «Туманного левиафана» считается пугающей? — Эмили с интересом посмотрела в сторону сидящего подле небольшого костерка рассказчика. Мужчина хмыкнул и, слегка повернув голову к плечу, посмотрел на девочку из-под спадающего на лицо капюшона. — Почему вы решили, что он ни на кого не нападал? Только потому, что я не рассказал вам этого? Молчаливый Джек был человеком странным и загадочным. Но все же вы правы, Ваше Высочество, на самом деле плохую славу «Туманному левиафану» принес не Ватермист, а его приемники, многие из которых были пиратами, особенно успешными и удачливыми из-за зверя, который делал «левиафана» самым быстроходным кораблем во всей Империи, — мужчина взял лежащую рядом с ним толстую корягу и поворошил тлеющие угли. Почувствовав движение рядом с собой, мужчина подвинулся, уступая девочке нагретое место, которая та, благодарно кивнув головой, заняла. — Ваш корабль называется «Туманный левиафан». Получается, вы тоже связаны с сэром из легенды? — мужчина вновь улыбнулся уголком губы, но ничего не ответил. — И если это тот самый корабль, то где же морской зверь? — Быть может, прошло уже достаточно веков, и зверь уплыл по своим делам, а быть может, не выдержав, издох, и теперь его певучие кости покоятся где-нибудь на морском дне. Этого никто не знает, Ваше Высочество, даже я, — пожав плечами, мужчина поднялся на ноги, отошел в дальний угол пещеры и, взяв со стоящих там ящиков шерстяную накидку, вернулся обратно к костру и укрыл ею плечи мелко дрожащей от ночного холода императрицы. — Не такой изысканный, как ваш, но куда более теплый, — с тенью улыбки на губах сказал он, и занял свое место. — Надеюсь, я не надоела вам, мистер Ятран, но скажите, а как ваш друг тогда отнесся к этому рассказу? — мужчина задумчиво покосился в сторону выхода из пещеры, со стороны которого доносился едва слышный тут шум бьющегося о скалы моря. Пират вновь вспоминал те дни, когда был еще молодым и жизнерадостным фантазером, вспоминал тот самый вечер, который что-то в нем поменял. — Дауд? Усмехнулся и сказал, что это слишком притянутая за уши сказка, выдуманная специально для таких наивных мечтателей как я. Он всегда был слишком скептичен. Кажется, он и родился-то с душой старика, потому что не мог мальчишка его возраста быть настолько прожженным реалистом, — улыбка на губах мужчины становится горькой, но Эмили не может понять, что печалит этого человека. Странная все же получилась ситуация, странная и пугающая одновременно, хотя, не видя агрессии со стороны похитителя, действительно сильного страха Эмили все равно не чувствовала и, как ни странно, ненависти к нему не испытывала. Юная Колдуин толком не помнит, что произошло тогда на торговом судне, потому что, пока велся тяжелый, неравный бой между солдатами стражи и пиратскими налетчиками, она сидела в трюме, покорно, как ягненок на заклание, ожидая развязки этого неприятного действа и всей душой беспокоясь за сохранность жизни своих подданных. А потом в ее комнате появился Ятран, тот самый загадочный тивианский сэр, что продал ей невероятной красоты мистический осколок неизвестного камня, — как же она тогда была удивлена. В общем-то, говоря честно, именно в осколке и было дело. Позже, когда мужчина, оказавшийся серконским пиратом, сопроводил ее и двух ее людей в лице Каллисты и Карноу на свой корабль, он извинился и объяснил ситуацию. Оказалось, какой-то морлийский юноша заплатил баснословные деньги за этот осколок, но так как осколок был слишком похож на артефакт, а всякого отплывающего из Тивии тщательно обыскивают, Ятран не мог так просто покинуть пределов ледяного острова и провел на нем немало времени, прежде чем ему как кстати попалась заглянувшая на ярмарку Императрица, которую уж точно не стали бы обыскивать. План Ятрана был явным претендентом на гениальность мысли и успешность, если бы не инструкции Корво и предусмотрительность капитана Карноу, который после всего произошедшего отказался что-либо рассказывать и заявил только то, что осколок уже находится в надежных руках и достать его у пиратов не получится, как бы они ни старались. Каллиста грозила серконцам именем лорда-защитника, описывая, что будет, когда Корво узнает обо всем произошедшем. А Эмили, как и положено умной девочке, молчала и пила услужливо приносимый ей ароматный чай, временами — как, например, сейчас — беседуя с предводителем экипажа «Туманного левиафана» и эскадры дружественных ему пиратских кораблей. Да и на самом деле пираты, по крайней мере, эти оказались веселыми, пускай и весьма грубыми людьми. Во всяком случае, императрица была благодарна им и их капитану хотя бы за то, что они не убили стражников, а временно усыпили их специальными дротиками, после чего перенесли тела в трюм, чтобы они не замерзли насмерть, так что все эти люди смогут вернуться домой, в родной Дануолл, к своим родным и близким, а это уже многого стоит. — Скажите, Ятран, что же вы будете делать, когда сюда прибудет мой лорд-защитник? — приняв из рук пирата жестяную чашку с новой порцией свежезаваренного чая, императрица принялась аккуратно дуть на исходящий горячим паром напиток. — Когда он прибудет, тогда и будет видно. Я не большой любитель четких планов, Ваше Высочество, впрочем, без них не обходится, но в некоторых ситуациях импровизация — вещь куда более действенная, нежели заранее продуманный план, главный минус которого — невозможность предсказать все варианты. Если бы не находчивость капитана вашей стражи, то вам бы и вовсе не пришлось коротать свои дни в этом неподходящем для вас месте, — кутаясь в свой широкий походный плащ, говорит мужчина и поднимается с места, — думаю, завтра мы переберемся в какое-нибудь более комфортное место, нежели эти пещеры. Куда-нибудь, где будет более мягкая «меблировка» и меньше людей, — задумчиво говорит он и, склонив голову, попрощавшись, покидает это ответвление пещеры. Эмили кивает в ответ, придвигается ближе к жаркому пламени и аккуратно отпивает из чашки, думая о том, что этот человек беспокоится лишь потому, что не знает о том, что она, особа королевских кровей, бывала в местах, куда более отвратительных, и видела мерзости больше, чем любая другая девочка в ее возрасте. Именно поэтому она не жалуется, именно поэтому не мечется на месте и не угрожает страшными расправами. Эмили Колдуин столь же умная и спокойная, как и ее мать, но прочувствовавшая на себе темные реалии жизни гораздо раньше, чем любые другие ее предшественники, совершенно не опасается за сохранность своей жизни, не потому, что ставит себя выше других, а потому что прекрасно видит людей. Прекрасно видит, кто действительно представляет для нее опасность, а кто опасным хочет только казаться, и Ятран, слишком вежливый и добродушный для капитана пиратского воинства, явно не желает стать очередным убийцей, запятнавшим свои руки императорской кровью. Посему, юная Колдуин, допив терпкий напиток, со спокойной душой укладывается спать, чтобы завтра встретить новый день.* * *
Прошло уже несколько дней с тех пор, как Дауд и Лиззи отбыли в сторону южного острова Империи. Пиратка на эту, как ей наверняка казалось, авантюру, подписалась без лишних слов и препирательств, ориентируясь на какие-то свои размышления и выгоды, потому что разговор до вопроса цены за спасение так и не дошел. Но ни своего плана, ни мыслей по поводу предстоящего путешествия не высказали ни она, ни лидер китобоев. Лишь перед самым отплытием Дауд настоятельно попросил лорда-защитника не натворить каких-либо бед в их отсутствие и не предпринимать никаких отчаянных попыток открытого противостояния, которые при сложившихся обстоятельствах казались ему банально самоубийственными. Корво прекрасно понимал, что в целом, как показала недавняя практика, он и один в поле воин, только вот «поле» в нынешних условиях было не просто труднопроходимым, а вообще неизвестным, что значительно снижало его шансы на одиночную победу без риска летального исхода. В целом со слов Дауда было бы желательно, чтобы Аттано сидел в Башне и не высовывался без веской причины, ну или же искал след запропастившегося вора, что по сути своей было смешно, потому что оба прекрасно усвоили одну банальную истину: если тень не хочет быть найденной, найти ее не представляется возможным. Корво тогда ничего не ответил и, более того, какое-то время действительно пытался не ввязываться в неприятности в одиночку, но нрав, мировоззрение и частично совесть не давали ему покоя. Каким бы, в конце концов, он был лордом-защитником, если бы сидел на месте в то время, как его императрица похищена, город находится в немалой опасности, а жители все чаще замечают на ночных улицах Дануолла странных уродливых существ, приходящих из треклятого Бригмора и убивающих мирных горожан? Он действительно не хотел ввязываться в опасные авантюры и если уж на то пошло, то он просто хотел осмотреться и сделать выводы — ничего опасного, ничего такого, что может навредить ему. Самая обычная разведка на местности, банальная практика, применяемая повсеместно. Он покинул Башню ночью, предварительно убедившись в том, что никто из слуг или стражников не видел его, им ни к чему занимать свои головы мыслями о том, куда ночной порой уходит лорд-защитник. Небо над его головой темное и низкое, тяжелые густые облака выглядят разбухшими, как напитавшаяся водой губка, холодный ветер пахнет морской солью и влагой. Когда на землю падают первые тяжелые дождевые капли, Корво аккуратно прикрывает за собой кованую решетку, преграждающую неприметный вход в канализационный коллектор, по которому он планирует добраться до территории Бригмора. Его путь, не занявший и получаса, заканчивается подле очередной заржавевшей решетки, из которой выломано несколько прутьев. Протиснувшись в прореху, лорд-защитник подслеповато щурится, из-за заливающего глаза дождя, но сквозь водяную взвесь все равно не видно ровным счетом ничего, кроме неясных силуэтов. Аккуратно ступая по влажной траве, прислушиваясь к каждому шороху, он спускается вниз, в заросшую вековыми, кривыми деревьями небольшую долину и внимательно осматривается по сторонам. Это место, молчаливое и тихое, кажется ему неуловимо угрожающим. В беспросветной темноте безлунной ночи, он ориентируется только по слабому бледному свету, которым фосфоресцируют пепельные, уже знакомые ему маки, которыми поросла большая часть этих земель. В блеклом свете то и дело виднеются неясные, сгорбленные силуэты, с непропорционально длинными, худыми руками и светящимися провалами глазниц. Твари, подобно сомнамбулам медленно и бесцельно плутают в густых зарослях, и Корво не очень хочется проверять, что будет, если он попадется одному из них на глаза. Лорд-защитник нервно вздрагивает, когда над его головой пронзительно и мерзко кричит ворон, птица бьет крыльями по воздуху, стряхивая с перьев влагу и, нахохлившись, переминаясь с лапы на лапу, удобнее устраивается на суку. Аттано поднимает голову и с неприязнью в темных глазах смотрит на ворона, и в какой-то момент ему кажется, что птица тоже рассматривает его с нечеловеческим вниманием. Стряхнув с себя наваждение и, наконец, отведя взгляд от треклятого пернатого, он движется дальше, то и дело, замирая всякий раз, когда слышит что-то подозрительное, или видит, вероятно, мнимое движение невдалеке от себя. Корво помнит отчет одного из ассасинов Дауда, и именно поэтому даже не пытается прибегнуть к темному зрению, заведомо зная о том, что ничего принципиально нового он не увидит. В Бригморе ему приходится рассчитывать лишь на свои собственные навыки и силы. Медленно и неспешно ему все же удается добраться до самых ворот древнего и обветшалого поместья. Корво присматривается к этому полуразрушенному зданию, но не видит ни следа пребывания тут человека — ни дыма из трубы, ни света в оконных проемах, и все это на фоне звенящей тишины, разбавляемой лишь шумом дождя, да влажным чавканьем размякшей земли под ногами проклятых тварей. Его смущает лишь значительное количество воронов, группами сидящих тут и там на всей территории поместья, есть в них что-то неуловимо подозрительное, что-то, быть может, даже человеческое. А потом происходит то, что обычно и случается с непослушными, потерявшими бдительность лордами-защитниками.* * *
Он всегда считал, что дождь — это ни в коем случае не помеха для хорошего времяпровождения. Во всяком случае, как уроженец Морли, чей климат славится холодом и повышенной влажностью, он уже давно привык к затяжным дождям и густым туманам. Неудобство в такую погоду доставляет лишь одежда, плотным тяжелым слоем облепливающая тело, как вторая кожа, но привыкнуть можно и к этому. Он сидит на плетеном, чудом сохраняющем целостность кресле, поджав под себя одну ногу, и гладит широкую спину сидящего на его колене ворона. Черные полуприкрытые глаза полны мирской задумчивости. Обстановка, каждый ее даже самый незначительный фрагмент умиротворяет и расслабляет: шум дождя, барабанящего по густым древесным кронам, шуршание высокой травы, журчание небольшого, видного даже отсюда водопада, мягкое, мерцающее свечение, кажущихся ему очаровательными пепельных маков. Он всегда ценил природу, всегда любил ее первозданный, ни с чем несравнимый облик, и если другие предпочитают свои душные, подобные крысиным норам квартиры, то он любит простор и пьянящий запах западных ветров, полный травяных и цветочных ароматов. — О чем ты думаешь, Андеш? — мужчина приоткрывает глаза и лениво склоняет голову к плечу, с мягкой улыбкой смотря на сидящую рядом с ним укутанную в белую шаль, болезненно выглядящую девушку, в чьих изящных руках на самом деле сосредоточенна немалая, в чем-то даже пугающая сила. Он жмурит свои непроницаемо черные, маслянистые глаза, пытаясь сформировать лаконичный ответ на ее вопрос. — О своей родине, о Морли. Ты уже слышала об этом острове, Эрин? — девушка отворачивается от его пристального взгляда и отрицательно покачивает головой. Андеш тихо хмыкает и пожимает плечами, когда-нибудь он обязательно расскажет ей про степи, болота и прочие неповторимые природные массивы своей родины, но пока… Ворон, все это время мирно дремлющий на его колене, вдруг вздрагивает, шумно хлопает крыльями и пронзительно гаркает. Эрин с интересом смотрит сначала на птицу, а после на помрачневшего мужчину, который откидывается на спинку плетеного кресла, прикрывает глаза и медленно выдыхает, впадая в подобие транса. Из-под белоснежных, трепещущих ресниц доносится голубовато-золотистое сияние, источаемое тонким кольцом, обводящим отсутствующую радужку. Пальцы Андеша мелко вздрагивают, а глазные яблоки безостановочно двигаются из стороны в сторону, будто он пытается что-то высмотреть. Сколько она ни пыталась, она все никак не может понять суть необычайных способностей этого загадочного человека, наблюдающего за миром с помощью зрения призываемых им воронов. На самом деле ей плевать на его секреты, главное, что он сильный союзник и он на ее стороне. — Просто один интересный гость, которого я давно ждал. Ничего страшного. Я скоро вернусь, — опережая неозвученный девушкой вопрос, говорит блондин, пересаживает птицу на подлокотник кресла и, поднявшись на ноги, быстрым шагом, напевая что-то мелодичное и ненавязчивое, покидает задний двор Бригморского поместья. Благо на него создаваемые Прималью ограничения способностей не распространяются, а посему посредством темного зрения он с легкостью обнаруживает притаившегося в высокой траве лорда-защитника, который, судя по всему, с интересом рассматривает сидящих тут и там воронов, служащих Андешу его вторым зрением, позволяющим заглянуть в любой уголок мира без вреда для себя и без боязни выдать свое присутствие. — Ц-ц-ц. А мы уже начали думать, что вы про нас забыли, мой дорогой, — его голос, плавный и тягучий, можно было бы назвать приятным, если бы его звучание не было столь ядовитым и желчным. Корво, поняв, что его все-таки обнаружили, вздрагивает и поднимается в полный рост, после чего, не медля, бросается вперед. Андеш быстро отступает на несколько шагов назад, выхватывает с пояса изогнутый короткий клинок и блокирует им рубящий удар клинка противника. Метал скрежещет, выбивая едва видные искры, но даже этот отвратительный, пробирающий до костей звук не может скрыть утробного рычания лорда-защитника. Умиротворенно улыбаясь, Андеш подается вперед, приближая свое лицо опасно близко к дрожащему лезвию клинка и заглядывая в глаза лорда-защитника. Хватает нескольких секунд зрительного контакта для того, чтобы лицо Корво с раздраженного, сменилось на удивленное. Он знает, что сейчас чувствует лорд-защитник, знает, что он видит. Густую, беспросветную тьму, холодную, звенящую и давящую. Не обладающий выдающимися атакующими способностями, он в совершенстве отточил навыки психологического воздействия. — Я хочу показать вам изнанку Бездны, мой дорогой лорд-защитник. Я хочу посмотреть, способны ли вы сражаться со тьмой. Не разочаруйте меня, — сладким голосом говорит он и отступает в сторону. Мужчина через плечо смотрит сначала на приближающиеся кривые силуэты местных уродцев, славных своей бесконтрольной кровожадностью и животной жестокостью, а после на лорда-защитника, который, подобно слепому, водит руками в пространстве, явно не понимая, что происходит. Что же, сегодня ночью ему доведется увидеть либо славную победу, либо кровавое поражение.