* * *
Пещеры, в которые их привела Страйд, были почти абсолютно пусты. Дауд понимал, что Лиззи великолепно и детально знает местные моря и куда лучше, чем он, разбирается в пиратских привычках, посему допустить ошибки она не могла, но факт оставался фактом: пещеры были пусты, не считая пятерых человек в поношенной моряцкой форме, которых уже повязали, взяли в плен и увели в дальнюю оконечность пещерной системы. Именно эти пять человек были тем самым «почти», которое не позволяло Дауду решить, что все совсем уж потерянно, и сейчас это «почти» очень громко и очень болезненно кричало и извергало потоки витиеватой брани пятью разными голосами. Вслушиваясь в раскатистое эхо человеческих воплей и стенаний, Дауд мог отметить лишь то, что мясники Страйд очень хорошо знают свое дело, быть может, когда-то они даже работали на китобойне Ротвильда. Покосившись в темноту пещерного хода мрачным взглядом и поежившись от очередного истеричного крика, Дауд, развернувшись, быстрым шагом направился к виднеющемуся впереди выходу, по пути пнув попавшийся под ноги трухлявый ящик. Выйдя на белый свет, фактически сбежав от учиненного в пещере кровавого ужаса, ассасин оперся спиной о шершавую, неровную стену пещеры и убрал руки в карманы. Сосредоточившись на стихии, наблюдая за ее умиротворенностью из-под чуть прикрытых век, он следил за этим бескрайним, одновременно знакомым и столь же незнакомым для него морем. Он растворялся в присущей только таким местам тишине, сотканной из тысячи звуков, основой которых были шорох песка и плеск бьющихся о прибрежные камни волн. Когда сзади послышались шаги, Дауд, достав сигару, принюхался к ставшему почти родным специфичному древесному аромату табака и закурил. Дым в легких и горчащий привкус смолы на кончике языка всегда помогали ему расслабиться и избавить голову от лишних суетных мыслей. Лиззи подошла совсем близко, и несмотря на то, что поступь ее босых ног была почти бесшумна, он чувствовал ее присутствие кожей так, как чувствовал бы близость опасного хищника. Когда девушка встала рядом с ним, он покосился на нее, отмечая направленный в сторону моря расфокусированный взгляд и замершую на губах несколько брезгливую, натянутую улыбку. Сплюнув в сторону вязкую слюну, контрабандистка присела на край камня и, черпая соленую воду ладонями, омыла сначала залитые алым руки, а после оттерла запачканное кровью лицо, громко отфыркиваясь от залившийся в нос соленой воды. Дауд смотрел на нее с молчаливым неодобрением, и дело было не в Страйд, дело заключалось в этой крови, которая принадлежит совсем не ей. — Теперь их всего трое. Все еще молчат, — коротко отрапортовала она, не столько для Дауда, сколько для себя самой, и, поднявшись на ноги, стряхнула с рук излишки влаги. — Не волнуйся, Клинок, мы узнаем, где прячут маленькую имперскую леди. Мои ребята и не таких заставляли говорить. Минутой больше, минутой меньше, — словно бы в подтверждение ее слов откуда-то из глубин пещеры донеслось эхо очередного крика. Если бы Дауд был менее спокойным человеком, то, вероятно, он отшатнулся бы в сторону от плотоядно, поистине устрашающе улыбнувшейся этим звукам Лиззи, но вместо этого он лишь затянулся и кивнул головой. Пиратка умыкнула обратно в полумрак, и крики, и без того непрекращающиеся, зазвучали с новой силой. Удивительно, что человеческие легкие, голосовые связки и глотка могут продержаться так долго, издавая столь громкие звуки. Честно говоря, лидер ассасинов понятия не имел о том, что контрабандисты Лиззи делают с этими людьми, он знал только то, что они выпытывают у них информацию, а уж какими методами — это совсем не его дело, да и к подобным знаниям он никогда не стремился. Дауду был нужен лишь результат и ради этого он был готов допустить кровавую, бесчеловечную бойню, учиненную мясниками «Мертвых Угрей». В конце концов, у этих людей был выбор, они могли заговорить сразу, но решили молчать, а посему, по логике вещей, выбрали не верно, за что теперь и расплачиваются. Спустя полчаса Лиззи объявилась в пространстве трюма «Ундины», в который предпочел удалиться китобой, и сообщила о том, что один из мужчин все же согласился на разговор по душам. Отложив в сторону книгу и поднявшись на ноги, ассасин без лишних слов ухватил женщину за руку и вместе с ней растворился в клочьях черного смога, материализуясь уже в нужном ответвлении пещеры. Обычный природный грот за час стал похож на часто используемую по назначению камеру пыток. Казалось, что кровь не залила только потолок, да и то лишь потому, что в густом сумраке пятна бурой крови были неразличимы. Стараясь ступать лишь по чистым участкам пола, морщась от медного кровяного запаха, ежась от вида выпотрошенных тел и стоящих в дальнем углу мясников, флегматично оттирающих свои инструменты от «грязи», Дауд разжал пальцы, отпуская вырывающуюся и шипящую в его сторону Лиззи, которая, судя по всему, не оценила по достоинству одну из наиболее выгодных его способностей. Женщина, потирая свое запястье, кивнула в сторону стены, и Дауд, посмотрев в ту же сторону, сделал несколько шагов вперед. У стены, мелко трясясь, сидел поджарый, с непримечательной внешностью парень. Китобой дал бы ему лет двадцать-двадцать пять, не больше. Обнимая себя одной рукой за плечо, а другой зажимая кровоточащую рваную рану на бедре, он невидящим взглядом смотрел куда-то перед собой. Моряк шевельнулся только тогда, когда китобой подошел вплотную и присел перед ним на корточки, пощелкав пальцами перед лицом. Подняв голову, юноша сфокусировал свой взгляд на лице Дауда. — Если Императрице прислуживает лорд-защитник, не брезгующий подобными методами, то я не удивляюсь тому, что этот город погряз в чуме и смуте, — ровным, бесцветным голосом произнес он, ежась от прострелившей ногу боли. Китобой фыркнул и поморщился, где-то за спиной хмыкнула Страйд. — Я не лорд-защитник, — чеканя слова, произнес мужчина, невольно отмечая метнувшееся во взгляде моряка удивление, — но я действую вместе с ним, и так получилось, что могу пользоваться любыми методами, какими только пожелаю, но не это тема нашей беседы. Куда отбыл капитан вашего судна, и в каком состоянии была Эмили Колдуин, когда ты видел ее в последний раз? — голос у Дауда как и всегда спокойный и сосредоточенный, не лишенный угрожающих нот, напоминающих о том, что в его компании вероятность стать мертвецом стремится к бесконечности. Моряк нервно сглотнул и отвел взгляд в сторону, уходя от испытующего, тяжелого взгляда ассасина. — С ее Высочеством все хорошо, капитан создал для нее все удобные условия и был учтив, как с ней, так и с ее сопровождением. Восточнее отсюда есть остров, на котором некогда располагалось небольшое поселение, теперь уже заброшенное и используемое пиратами и контрабандистами лишь в безвыходных случаях: или когда других вариантов нет, или когда терять уже нечего. О тех местах среди моряков дурная слава ходит, никто не рискует даже приближаться к проклятым землям, много сказок рассказывают. Я там бывал однажды: селение как селение, разве что обветшало без ухода, да и причалить к нему трудно из-за подводных камней, но в остальном ничего мистического, — неспешно рассказывает юноша, откинув голову назад и изредка прерываясь, чтобы прокашляться. Дауд смотрит на него немигающим, змеиным взглядом, слушая со вниманием и долей интереса. Места с дурной славой всегда вызывали в нем любопытство. — Мне показалось, или ты рассказываешь про Паучий Остров? — доносится из-за спины хриплый голос Страйд. Женщина склоняет голову к плечу и пристальным прищуром смотрит на юношу, что положительно кивает головой. Дауд хмурит брови, задумываясь. Кажется, когда-то в юношестве он слышал про это место, но, как говорилось ранее, он никогда не запоминал мистических историй, считая, что они не стоят того, чтобы забивать ими голову. Лиззи вновь хмыкает и тихим голосом отдает неразборчивые с такого расстояния указания мясникам, которые, дослушав контрабандистку, лязгая своими инструментами, тут же удаляются из пещеры. Страйд подходит сзади и нависает сверху, прожигая юнца внимательным взором, а после смотрит на Дауда. — Наш персонаж из серконской легенды, судя по всему, далеко не такой уж и идиот, как я подумала сначала. Если мальчишка не врет, то наша задача усложняется вдвое. Насколько я понимаю, новоявленный мистер Ватермист достаточно хорошо знает воды, окружающие остров, для того, чтобы беспрепятственно причалить к нему на такой здоровой дуре, как бриг. Между нами говоря, я бы не рискнула повторять его трюк на своем баркасе, если бы не нужда, заранее обговоренные условия и мысль о том, что ты можешь вырезать всю мою команду за несколько секунд, Клинок. Раз мальчик с такой беспечностью говорит о подводных камнях этого острова, значит, он никогда не стоял у штурвала. Дело в том, что подводные камни Паучьего Острова по необъяснимым причинам имеют привычку каждые два дня перемещаться с места на место, и та «тропа», которая некогда была безопасна, становится смертельной. Сказок о тех местах, конечно, тоже рассказывают порядочно, на кого только не ссылаются: от морских демонов до пауков, которых там, по словам выживших очевидцев, тьма тьмущая. Даже не спрашивай, каким образом пауки могут двигать что-то под водой, рационального ответа у меня все равно нет. В остальном, я знаю, как добраться до тех мест, — подведя итог, Страйд тянется рукой к висящему на поясе кривому и покрытому коркой ржавчины клинку, но останавливается, заприметив жест Дауда. — Мы возьмем его с собой и, если окажется, что он решил нам солгать, отдадим на потеху мясникам, с жестокостью которых он знаком в полной мере, — прямо смотря на моряка, говорит мужчина, отмечая метнувшийся в его глазах страх, вызванный кровавыми воспоминаниями, и то, как он боязливо поежился. Лиззи недовольно фыркнула, но слова ассасина оспаривать не решилась, молчаливо развернувшись, она широким шагом направилась в сторону выхода. Посмотрев женщине вслед, Дауд, не поднимаясь на ноги, положил свою руку на плечо юноши и, крепко сжав его пальцами, прикрыл глаза. Два силуэта моментально растаяли в черном тумане, собираясь воедино уже в отведенном Дауду углу корабельного трюма. Пока контрабандистка раздавала своим подчиненным указания, китобой соорудил на дощатом полу трюма нехитрую лежанку, посчитав, что укладывать раненного в гамак будет не самым удачным решением. Когда «Ундина» наконец отчалила от оказавшихся бесполезными пещер, ассасин успел оказать истерзанному моряку всю возможную в данных обстоятельствах медицинскую помощь и теперь, расположившись рядом с задремавшим юношей, с отрешенным видом продолжил читать книгу.* * *
— То есть ты не шутишь, и этот идиот действительно влез в тот особняк? Воистину сказочный персонаж! — Лиззи всплеснула руками и откинулась на спинку прикрученного к полу стула. Рядом с ней, сложив руки на груди, сидел Дауд, а напротив — чудом избежавший смерти и более или менее пришедший в себя моряк, который кивнул на слова Страйд головой. «Ундина», успешно преодолевшая полосу препятствий, стояла на приколе в неприметной бухте Паучьего Острова, надежно скрытая от глаз вероятных лазутчиков. Дальновидный ассасин как обычно проявил чудеса смекалки и, пользуясь случаем, решил выведать у юноши, который с его же слов тут узнал, информацию о местности, потому что ни Лиззи, ни тем более китобой тут никогда не бывали, и если им и придется сражаться на чужом поле, то было бы не лишним об этом «поле» узнать хоть что-нибудь. В их положении любая информация окажется полезной в той или иной мере. В большинстве своем мальчишка, ранее представившийся Марком, рассказывал все Лиззи, а та, в свою очередь, разъясняла эти слова Дауду более стратегическим языком, помогая ему составить в голове карту возможных действий. — А крысы в этом особняке есть? — вопрос ассасина выбил из колеи обоих собеседников, но Марк, опомнившись, уверенно кивнул головой, Дауд на мгновение растянул по губам довольную улыбку. Наличие крыс добавляло к списку его действий еще один удобный вариант развития событий. Ни Страйд, ни Марк не решились интересоваться у китобоя, к чему ему такая информация, да и хорошо, он бы все равно не сказал бы им ничего конкретного. Поняв, что разговор подошел к концу, и юноша больше не может рассказать им ничего толкового, Дауд поднялся на ноги, на рефлексах проверяя, не звенит ли что-нибудь и надежно ли затянуты крепежи перевязей. — Только прошу, если будет возможность, не убивайте Ятрана, он не такой плохой человек, как вы думаете, — все же решился озвучить мучающую его уже не первый час мысль юноша и тут же пожалел об этом, уловив на себе пристальный, ставший чрезмерно эмоциональным взгляд мужчины. Марк сжался, пытаясь казаться меньше, и заслонился руками так, словно ожидал удара, но Дауд лишь подступил ближе и положил руку на плечо мальчишки, мягко сжимая его. — Как ты сказал? «Ятрана»? — чуть склонив голову к плечу, уточнил Дауд и, получив утвердительный кивок, отступил на шаг. В голове поселилось какое-то липкое дурное предчувствие, интуиция нервно заметалась из стороны в сторону, нашептывая, что будущая схватка еще заставит ассасина удивиться. Впрочем, сколько в мире людей с таким же именем? Несколько человек точно есть, так что, может быть, это был не тот Ятран, о котором подумал Дауд, но предчувствие, проклятое предчувствие клубком змей ворочалось где-то в груди. Отринув ненужные сомнения, китобой выдвинулся в сторону выхода. Страйд была откровенно не рада новостям о том, что Дауд решил по привычке действовать в одиночку, а она с командой остается на борту «Ундины» и подготавливает его для прибытия императрицы. И если для ассасина это было тактическим ходом из серии «Чем меньше людей, тем меньше внимания и, соответственно, паники и суматохи», то для женщины это было сравнимо с лишением развлечения, которого она так давно ждала. Покинув бухту, Дауд вышел к береговой полосе, с которой моментально переместился в низкие заросли сухих кустарников. Даже несмотря на то, что над островом задавался вечер, пляж в любом случае хорошо просматривался со всех сторон, и если следы от его сапог еще можно было не заметить, то, чтобы проморгать контур человеческого силуэта, нужно было быть или слепым, или откровенно тупым. Низко пригнувшись, он на полусогнутых ногах тихим шагом последовал вперед, для ориентирования в пространстве, опираясь на слова Марка. Пока что все было спокойно, и наибольший дискомфорт приносили лишь многочисленные пауки и их паутина, которой, казалось, был опутан весь остров. Неспешно пробираясь вперед, он издалека приметил руины заброшенного поселения, расположенного в низине, окруженной со всех сторон вечнозелеными деревьями, которые надежно скрывали свет в окнах от глаз случайных наблюдателей. А может быть, некоторые истории о призраках в этом месте появились именно из-за того, что когда-то какой-нибудь глазастый парень заметил свет в окнах покинутого села? Дауд хмыкнул и тряхнул головой, отгоняя лезущие в голову, никак не относящиеся к делу мысли и сосредоточился на дороге. Первые дозорные попались на его пути спустя лишь десять или пятнадцать минут, двое пиратов сидели подле разведенного ими костра и беспечно разговаривали на отвлеченные темы, видимо решившие, что на остров, кроме них, никто пробраться не сможет. Безмолвно улыбнувшись их наивности, Дауд обошел горе-караульных по широкой дуге и двинулся дальше. Успешно обойдя еще нескольких человек, патрулирующих окрестности, Дауд, наконец, пересек границы заброшенного городка. Тут его задачи усложнялись, потому что если в лесистой местности люди бродили в рознь, и их было не так много, то тут пираты и прочие личности попадались на каждом углу поодиночке и в группах. Даже несмотря на то, что целенаправленно никто угрозы не высматривал, беспокоить их подозрительность Дауду все равно было не с руки. А из-за того, что ночь все еще не вступила в свои права окончательно, скрываться в тенях ассасин не имел возможности. Крадясь по разбитым улицам, он то и дело перемещался в разрушенные дома, скрываясь в глубоком мраке нежилых помещений и пережидая, пока очередная группа пиратов, ничего не заподозрив, пройдет мимо и удалится по своим пиратским делам. Лишь один раз он едва не попался неожиданно вышедшему ему навстречу пирату, но тут ему помогла уже, как ни странно, сама мрачная история этого места. Завидев хмельного пирата, Дауд сжал меченую руку в кулак, моментально перемещаясь на разбитую крышу соседнего дома, и к своему удивлению вместо привычного: «Выходи ублюдок, я тебя видел», услышал лишь несвязные, истошные вопли о пробудившихся призраках, с удивлением наблюдая за тем, как пират, забавно размахивая руками, суетно припустил в ту сторону, откуда явился. Ассасин не удержался от ехидного смешка и подумал о том, что было бы неплохо распространить среди граждан Дануолла какую-нибудь мистическую историю про Затопленный Квартал, чтобы отвадить оттуда бездомных бродяг и прочих не посвященных во все тайны личностей. Тихим ходом он добрался до входа в особняк. Укрывшись в ближайшем к зданию доме, Дауд, скрывшись в тени, изучающим взглядом окинул некогда, вероятно, невероятной красоты здание. Монументальная постройка даже спустя годы не утратила напускной величавости, похожая на высеченную из черного монолитного камня крепость. Типичные, теперь уже поросшие мхом и опутанные паутиной, гладкие стены без лишней лепнины, по которым невозможно влезть. Типичные узкие окна-бойцы и некоторые пошире, застекленные чудом сохранившимся витражным стеклом. Покатая крыша из красной черепицы, и пара установленных на ней шпилей, на которых с отвратительным скрипом вертелись фигурные, изображающие левиафанов флюгеры. Фасад здания, обветшалый и чудом сохранившийся, взирал на город парой соединенных узким балконом окон, парадный вход являлся обыкновенной, похожей на темную глотку, дырой, если тут и были когда-то двери, то время или люди уничтожили их, оставив в напоминание лишь кованые петли, сиротливо торчащие с боков проема. Смотря на это здание, Дауд не понимал, что было в нем такого угрожающего и устрашающего, что заставило Лиззи так резко отозваться об этом месте. Очередное суеверие? Может быть, не просто так в народе ходят злорадные шутки о суеверности моряков. Убедившись в том, что в ближайшем наблюдаемом им радиусе никого нет, ассасин снялся с места и неприметной тенью метнулся к особняку, тут же скрываясь в сухих зарослях, которыми порос передний двор. Смахнув с плеча крупного паука, Дауд вновь осмотрелся по сторонам и прислушался. Из темного прохода доносилась тихая, отчего-то жутко знакомая мелодия, голосов он пока что не слышал, но посредством «темного зрения» убедился в том, что на первом этаже никого нет. Отсутствие людей заставляло насторожиться, он осознавал, что капитан просто наверняка понимает, что похищение первого человека Империи Островов не сойдет ему с рук и за ней рано или поздно кто-то придет, и такая откровенная беспечность либо ставила под сомнение его здравомыслие, либо откровенно намекало на западню. Ставши еще более подозрительным, Дауд медленно приблизился к дверному проему и заглянул внутрь. Весь первый этаж был погружен во мрак из-за того, что свет никак не мог пробиться сквозь поросшие ползучим плющом окна. Пройдя внутрь, выверяя каждый свой шаг и почти бесшумно ступая по чужовски скрипучим половицам, Дауд миновал парадную и вышел в широкую залу, из которой в разные стороны вели боковые проходы, а прямо перед ним располагалась широкая, высеченная из дерева, местами покрытая брешами широкая лестница на второй этаж. Не нужно было быть большого ума, чтобы понять, что на первом этаже ему делать нечего — вокруг ни людей, ни даже ценностей, ничего примечательного и хоть сколько-нибудь важного. Напряженно поджав губы, Дауд мягко прикоснулся стопой к лестнице, едва надавливая, ища наименее скрипучее место, таким образом, шаг за шагом он взошел на второй этаж. Звучание музыки тут стало громче, что-то веселое и энергичное, напоминающее о Серконосе и, почему-то, о детстве. Следующим, что слышит Дауд, становится звонкий смех юной Колдуин и приглушенный мужской. У ассасина болезненно ломит в груди, в глотке встает комок, мешающий сглотнуть, дыхание на несколько мгновений замирает. Так обычно чувствуешь себя перед долгожданной встречей с человеком, после долгой с ним разлуки, в такие моменты обычно губы растягиваются в непрошенной, глупой улыбке, а руки едва подрагивают от переживаемых эмоций. Ассасин унимает нежеланную дрожь и, выдохнув громче положенного, выпрямившись и намеренно громко ступая, движется вперед, к проему, из которого доносится свет свечей, заранее раскрывая свое присутствие. Когда он подходит совсем близко, девичий смех обрывается, а музыка затихает. Дауд, не скрываясь, проходит в помещение и тут же, рефлекторно, почувствовав беду за секунды до того как она произошла, скользящим движением уходит в сторону, смещаясь с траектории рубящего удара кривой сабли. Отскочив в сторону, он вытаскивает из ножен собственный клинок и, склонив голову к плечу, смотрит на того, кого не видел вот уже порядка тридцати лет, но чей смех все еще отчетливо помнит так, будто слышал его только вчера. — Столько лет прошло, а ты почти не изменился. Знаешь, уловка с «Левиафаном» приятно меня удивила… Ятран, — произносит Дауд своим низким, хриплым баритоном, и есть в его голосе что-то такое едва уловимое, что выдает его тщательно скрываемую, непривычную радость — чувство, от которого он почти отвык. Китобой поджимает губы, ему дорогого стоит сдерживать так и напрашивающуюся на губы улыбку. Если бы не обстоятельства, то он бы не стеснялся своих эмоций, не скрывал бы переживаемых ощущений, только вот нелепо улыбаться в лицо того, кого было бы хорошо казнить за государственную измену. Ятран, широко распахнув светлые глаза, чудом не выронил скимитар и отшатнулся назад так, будто увидел призрака прошлого. Он попытался приблизиться ближе, но завидев то, как приподнял свое оружие Дауд, вновь отступил на шаг назад теперь уже с горькой улыбкой на губах. Императрица наблюдала за происходящим со стороны, переводя взгляд с одного мужчины на другого, она ни единым жестом не выдала своего изумления и ужаса при виде человека, что некогда похитил ее и отнял жизнь у ее матери. Еще тогда, когда Ятран только-только рассказал свою историю, у нее были смутные подозрения, но она явно не ожидала того, что ее догадки оправдаются, она не ожидала увидеть Дауда вместо Корво, она ничего не понимала и именно поэтому, замерши каменным изваянием, безмолвно наблюдала за тем, как разворачиваются события. — А тебя, я погляжу, время все-таки не пощадило. Глаза у тебя все такие же… как это говорится? Мудрые, да? Спасибо за комплимент, просто в какой-то момент я решил, что раз не могу увидеть легенду, то почему бы не стать легендой самому? — серконец оттянул уголок губы в сторону, хмыкая. Приподняв клинок, он замер на месте, прямо смотря в темные глаза Дауда с интересом, едва различимым страхом и ожиданием. Они стояли друг напротив друга, два пережитка прошлого, совершенно не ожидавшие того, что им доведется встретиться, тем более при таких обстоятельствах. Оба урывками вспоминали детство, вспоминали, как дразнили собак и воровали душистые яблоки, вспоминали ночные посиделки у костра и бег наперегонки по береговой полосе. Оба ждали. Никто не решался сделать первый шаг и первый выпад. Просто два взгляда — прямых, изучающих, настороженных. Дауд отвел за спину меченую руку, другой сильнее сжимая клинок, если ему и придется убить собственного товарища, то он сделает это хотя бы честно, без способностей, с которыми мог бы обрести победу за несколько жалких мгновений. Императрица смотрит на них, похожих на два мраморных изваяния, непонимающим взглядом. — Чего ради ты похитил Эмили Колдуин? — Дауд приподнял бровь, немигающим взглядом смотря в водянисто-серые глаза давнего товарища, тот коротко посмотрел на девочку, а после вновь на Дауда. — Долгая история, друг мой, я объяснял юной леди, и, если она захочет, она сама тебе расскажет. Есть ли у тебя то, что мне было нужно? — интересуется он в ответ и, будто передразнивая, тоже приподнимает бровь. — Нет, и никто тебе этого не отдаст. Понимаешь, друг мой, — Дауд передергивает слова пирата, — там, в Дануолле, сейчас происходит нечто крайне неприятное, я бы даже сказал, пугающее, и этот камень, который ты так услужливо отдал ее Высочеству, сыграет в этих событиях немалую роль. У тебя есть два варианта… — медленно проговаривает Дауд последнюю фразу и тут обрывает свои слова, наблюдая за тем, как Ятран с усмешкой отбрасывает оружие в сторону. Узорчатая, каленая сталь выбивает из прохудившегося пола древесную щепу и пыль. Ятран, склонив голову к плечу, делает шаг вперед, внимательно смотря на Дауда из-под края капюшона. Он все так же любит эти мешковатые, совершенно неудобные походные плащи с глубокими капюшонами. Ассасин, совершенно неготовый к такому повороту, рефлекторно делает шаг назад. Ассасин думает о том, что Ятран всегда был непредсказуемым засранцем с весьма специфичным чувством юмора и слишком буйной фантазией. Он думает, что впервые растерялся за последние несколько месяцев, совершено не понимая, что ему делать дальше, как себя вести. — Два варианта, да? Пан или пропал, м? — Ятран подходит совсем близко, прикасается грудью к острию его клинка, и, когда он пытается сделать следующий шаг, ставший бы смертельным, китобой с протяжным шипением отдергивает руку и отводит оружие в сторону. Пират довольно улыбается и отступает на почтительное расстояние, с совершенно беззаботным видом располагаясь на колченогом стуле. Дауд устало потирает переносицу. Когда-то давно, будучи еще детьми, они как настоящие мальчишки играли в битвы и разыгрывали между собой роли пирата и доблестного защитника. Дауду тогда выпала роль пирата. И вместо того чтобы махать тяжелой палкой, отбиваться и откатываться, он почему-то шагнул навстречу товарищу и замер, ему было интересно, как он себя поведет в такой нестандартной ситуации. Ятран тогда привычно закатил глаза, отбросил палку в сторону и поволок его в ближайший порт, чтобы умыкнуть рыбину другую, которую они потом могли бы запечь на огне. Тогда были хорошие дни, светлые — без чумы, крыс и прочей мистики, без Чужого и без государственных переворотов. Тогда все было просто. — Странный ты, — простодушно говорит Дауд, вешая клинок на перевязь, он может быть хоть трижды безжалостным убийцей, но все же даже в нем еще сохранились банальные человеческие качества. Пират тихо хмыкает и покачивает головой, то ли раздумывая, то ли соглашаясь с его словами. Эмили неуверенно поднимается с места и делает несколько аккуратных шагов в сторону ассасина, она не понимает, почему за ней пришел именно он, а не Корво, но интуиция подсказывает, что на этот раз этот человек не причинит ей вреда. Капитан «Левиафана» смотрит на нее каким-то не совсем понятным взглядом, но не препятствует. — Уходи, Дауд, только тихо, я не хочу, чтобы команда усомнилась в моем хладнокровии. И не забудь прихватить с собой слуг этой очаровательной леди, они в соседней комнате, — мужчина кинул китобою тусклый, потертый ключ. — Может быть, еще увидимся. Во всяком случае, я был рад встретиться с тобой, — со смешком говорит он и отворачивается в сторону заросшего плющом окна, рассматривая его так, словно действительно видит что-то за сетью густой растительности. Ассасин тонко, незаметно улыбается и кивает головой. Все же хорошо, что именно он вызвался заниматься этой экспедицией. Был бы тут лорд-защитник, разговор получился бы куда более коротким, а бой кончился бы, так и не начавшись. Дауд передает ключ Эмили, и она быстро исчезает в коридоре, отправившись вызволять своих подчиненных из плена. Китобой, было, хочет выйти вслед за ней, но останавливается на месте, спиной чувствуя пристальный взгляд. Обернувшись через плечо, мужчина смотрит в полные сомнения глаза Ятрана. Он ничего не спрашивает, даже руку с дверной ручки не убирает, боясь спугнуть эту напряженную, какую-то важную атмосферу. — Шахты Вайтклиффа, что в Гристоле. То, что ты ищешь, находится там, глубоко под землей. А теперь иди, тебя уже ждут, — морской разбойник улыбается с какой-то безмолвной, пугающей тоской и вновь отворачивается к окну. Задержав на нем взгляд, Дауд выходит, понимая, что больше ничего от него не услышит. Слова Ятрана, произнесенные тихим шепотом раз от раза прокручиваются в голове. «Белый утес», «Гристоль», «шахты» — все это несвязно и как-то дико, но ассасин, выжатый морально, старается не думать об этом. На борт «Ундины» все четверо возвращаются незамеченными. На корабле среди людей царит мрачное, напряженное молчание. Дауд без всяких любезностей загоняет Карноу и Каллисту в отдельное помещение в трюме и настоятельно рекомендует им не казать наружу носа. Императрица остается с ним, садится напротив, смешно и совсем не по-дамски поджав под себя худые ножки и смотрит на него с любопытством, как на большого и хищного зверя, который и не думает кусаться. Ассасин думает о том, что ему нужно отдохнуть и набраться сил, но ребенок, сидящий напротив, выбивает его из колеи. Ему нужно рассказать маленькой леди все, что он знает, объяснить, что к чему, чтобы отринуть вероятное непонимание. Дауд, не привыкший отчитываться перед кем-либо, чувствует себя неуютно и не знает, с чего начать. А потом как-то постепенно приходит осознание того, что начать нужно с самого начала, с того самого заказа от Берроуза, с того самого соглашения, за которое Дауд ругает себя до сих пор, с того самого проклятого для него и всей Империи дня, когда он, не подумав, залил руки имперской кровью. Все-таки хорошо, что серконские ночи такие долгие.* * *
Стоит, вероятно, сказать, что Корво и сам не понимал, чувствовал ли он себя неудобно или все-таки глупо. Скорее всего, оба варианта имели право на существование. Стоя на внешней решетчатой площадке жироварни, Корво ежесекундно, словно невротик, одергивал край тяжелого камзола. Стоящий рядом мастер вор косился на него отливающим синью глазом и желчно, с издевкой усмехался его дерганым движениям. Корво было начал озираться по сторонам в поисках чего-нибудь увесистого, то почувствовал на своем плече невесомое, успокаивающее прикосновение тонких пальцев. Когда лорд-защитник вновь посмотрел на него, вор ответил ему заразительно спокойным взглядом, и лишь тогда Аттано, перестав попусту дергаться, замирает на месте и закладывает руки за спину, невольно вспоминая слова одного, догадливого в целом, китобоя, произнесенные не так уж и давно: «Есть у меня одна идея, но не думаю, что она придется вам по вкусу». Чужой свидетель — Корво эта идея действительно не понравилась, но у него банально не было времени для того, чтобы искать альтернативы. Завидев на горизонте моторную, стремительно приближающуюся к берегу лодку, Корво кивнул Гаррету и вместе с двумя китобоями растворится в потустороннем смоге переноса. Гаррет же юркнул в помещение, разбежался и, оттолкнувшись ногами от площадки, ухватился пальцами за крупную цепь по которой съехал на несколько ярусов вниз, качнулся и, соскочив на уступ, протиснулся в зазор между металлическими пластинами обшивки. Выбравшись на воздух, который можно было назвать «свежим» лишь с большой натяжкой, вор посмотрел в сторону группы сбившихся у берега китобоев, которые, закончив зачищать местность от пары плакальщиков и нескольких колоний хрустаков, теперь сосредоточенно наблюдали за лодкой. Лорд-защитник стоял чуть поодаль от них. Гаррет обошел все это скопище и встав рядом с Корво, сложил руки на груди, внимательно наблюдая за начавшим сбрасывать скорость судном. — Ваше Высочество, — Аттано, игнорируя все и всех, дернулся вперед, припал на здоровое колено и вытянул руки, готовясь поймать в свои объятия спешно соскочившую с лодки и рванувшую в его сторону Эмили. Заключив девочку в крепкие объятия, имперский защитник выпрямился и, удобнее перехватив малышку, бережно, как самое большое сокровище, прижал к своей груди, зацеловывая прядки темных волос и тепло, счастливо улыбаясь. На мгновение мастеру вору показалось, что в глазах мужчины блеснули слезы радости. С улыбкой понаблюдав за этой умилительной, но совершенно чуждой ему картиной долгожданной семейной встречи, Гаррет обернулся к приближающемуся Дауду, а после покосился на сбившихся в кучку китобоев, от которых так и перло энергетикой светлого позитива и чуть ли не щенячьей радости. Гаррет мог бы поспорить, что, дай этим ребятам волю, они бы всей своей дружной ватагой облепили своего лидера со всех сторон. Усмехнувшись всеобщей, какой-то даже приторной идиллии, Гаррет протянул китобою руку, которую тот не отказался крепко пожать. Встав плечо к плечу рядом с вором и точно так же скрестив руки на груди, мужчина перевел взгляд с гурьбы китобоев на Корво и Эмили, которые все так же стояли вместе — счастливая дочь на руках почти плачущего от счастья отца. Гаррет незаметно покосился в сторону Дауда и улыбнулся уголком губы, отмечая, как пристально он прищурился и задумчиво нахмурил брови. — Эта одежда, — медленно, почти по слогам произнес он, поворачивая голову в сторону вора, который бодро кивал головой, так и лучась довольством от наблюдения за реакцией Клинка. — Это. Моя. Одежда, — еще медленней произнес ассасин упавшим голосом, наблюдая за кивающим на каждое его слово, как болванчик, Гарретом. — Вы совсем ополоумели? — мягко, как у душевнобольного поинтересовался Дауд, но в звуке его голоса все равно слышался угрожающий подтекст. — То есть ты считаешь, что воровать у меня сапоги это нормально? — все с той же интонацией спросил китобой, когда вор отрицательно покачал головой на предыдущий его вопрос. — Ну, во-первых: мы не украли, а одолжили. Во-вторых: ботинки у него свои, чего не скажешь об остальных вещах. И, наконец, в-третьих: ты только посмотри на него, ему же идет! — все это было сказано настолько насмешливо-нравоучительным тоном, что Дауд невольно скрипнул зубами, прикидывая: уместно ли будет сейчас бить вора по лбу, или лучше дождаться более выгодного момента. — И вообще это была идея Томаса, я тут не причем, к слову так, — задумчиво добавил Гаррет, не то не заметив, не то, наоборот, почувствовав смену атмосферы. — Томас! — командным голосом окрикнул Дауд и от толпы тут же отделился один из китобоев, приветственно вскинувший и приложивший руку к груди, — зайди потом ко мне в кабинет, Томас, поговорим на тему «тактических приемов» и уместности их применения в мирное время, — елейным голосом произнес Дауд. Лицо китобоя пускай и было скрыто под резиновым намордником газовой маски, но Гаррет готов был биться об заклад, что после этих слов мина у него стала кислая-кислая. К этому моменту пара счастливых, наобнимавшихся родственничков расцепила свои продолжительные объятия и Корво, аккуратно сжимая в своей руке миниатюрную ладошку дочери, подошел ближе к двум мужчинам. Эмили с по-детски открытым любопытством и долей подозрительности рассматривала мастера вора, которому под ее пристальным взором сделалось неуютно. Этот взгляд у нее, наверное, от Корво. — Мы с Гарретом пришли к выводу, что алый тебе к лицу, — не удержался от едкого комментария Дауд и улыбнулся, наблюдая за тем, как скривился лорд-защитник, лишний раз нервно отдернув отворот злосчастного, позаимствованного из гардероба Клинка Дануолла камзола. Эмили с интересом покосилась сначала на Дауда, а после на Корво. Скользнула внимательным взглядом по костюмам обоих мужчин, весело улыбнулась, но все-таки промолчала, не желая смущать отца еще сильнее. — Предлагаю отправиться обратно в Радшор и все обсудить, а маленькая мисс в это время сможет отдохнуть в моих скромных пенатах, — встрял в затянувшуюся мизансцену Гаррет и поочередно окинул внимательным взором всех троих. Первой отмерла ее Высочество Колдуин, в которой, судя по всему, взыграл азарт юного исследователя, который, наконец, сможет забраться туда, где ему бывать не случалось и вряд ли довелось бы, если бы не сложившиеся обстоятельства. Корво, подхватив дочь на руки, исчез в голубом мареве. Дауд отступил к своим ученикам и вместе с ними растворился в быстро истаявших на ветру клочьях черного смога. Гаррет все так же стоял на месте, устало потирая переносицу. — Сволочи, — резюмировал мастер вор и прогулочным, неторопливым шагом направился в сторону серых развалин покинутого района. Спасибо хоть, что путь от всяческой дряни расчистили.* * *
Как и следовало ожидать, до кабинета Дауда вор добрался последним. Вялым пинком ноги отворив одну из стеклянных дверей, он без лишних слов взобрался по лестнице и взгромоздился на полюбившееся ему место на верхушке книжного шкафа. Если Дауда это нервирует, то пусть поволнуется, с него не убудет. Корво, окинув их пеструю компанию внимательным взором, удовлетворенно кивнул. Дауд затравленно покосился на Гаррета, достал из ящика стола сигару, прикурил, откинулся на высокую спинку стула и, закинув ноги на угол стола, затянулся, с видимым удовольствием выдыхая табачный дым под потолок, а точнее говоря под всякое отсутствие этого самого потолка. — Зачем ты привел Эмили сюда, а не в Башню? Где Карноу и Каллиста? — обозначив наиболее интересующие его вопросы, Аттано скрестил руки на груди. Гаррет, уже отдышавшийся после утомительного марафона по прохудившимся крышам, болтал ногами в воздухе и с интересом смотрел то на одного, то на другого мужчину. — Значит, начнем с конца, — констатировал Дауд, из-за вырывающегося из его уст дыма, похожий на древнего дракона. — Сюда, а не в Башню я привел ее Высочество потому, что она сама изъявила подобное желание. Кто я такой, чтобы перечить слову Императрицы Островов? К тому же, согласись, было бы странно, если бы юная леди появилась на пороге Башни в компании незнакомого мужчины, не самого благочестивого вида и не менее «колоритной» женщины. Да и подмачивать тебе репутацию снова у меня нет никакого желания. Так что, когда мы договорим, сам отведешь дочь обратно. С Карноу и Каллистой все в порядке, по просьбе мисс Колдуин они вместе со Страйд отправились в порт Ткацкого Квартала, откуда их проводят в центральный район, — прервав свой монолог, серконец глубоко затянулся, выдохнул и продолжил: — Так что можешь за них не беспокоиться. Есть еще вопросы, на которые мне нужно ответить, прежде чем я перейду к основной части? — Гаррет скромно приподнял руку, привлекая к себе внимание обоих, и Дауд, подозрительно прищурившись, все же кивнул. — Ты действительно считаешь, что Аттано идет красный? — так свирепо на вора не смотрели даже солдаты ночной стражи. — Ну а что?! Мне, может, действительно интересно, — всплеснув руками, оправдался мужчина, недовольно нахохлившись. Корво звучно приложил к лицу раскрытую ладонь, Дауд откинул голову назад с низким, едва слышным воем. Гаррет, чей вопрос, естественно, остался проигнорированным, с наигранно-обиженным видом отмахнулся от обоих. — Так вот, что касается дела… — скинув ноги со стола, ассасин затушил сигарету в консервной банке, выпрямился и, по привычке сцепив руки перед лицом в замок, начал рассказывать об их со Страйд путешествии.* * *
Это место, принадлежавшее тому странному, закутанному в черные одежды сэру, казалось девочке поистине чудесным и каким-то даже немного сказочным. Императрица довольно долгое время просто сидела в глубоком для нее кресле, болтала ногами, осматривалась по сторонам и, прокручивала в голове просьбу отца: «Ничего не трогай тут, дорогая». Но можно ли говорить такое любознательному в силу своего юного возраста ребенку? Вряд ли. Если Корво говорит ничего не трогать, значит, есть тут что-то такое… что-то необычное, может, или даже опасное? Смутные догадки все сильнее и сильнее склоняли ее к желанию изучить это покинутое место, кажущееся для нее какой-то древней, так и напрашивающейся на «раскопки» гробницей. Поднявшись со своего места и воровато обернувшись в сторону окна, за проемом которого то и дело мелькали смутные тени китобоев, она неспешно, заложив руки за спину, прошлась по периметру чердака, осматривая его и изучая взглядом. После, тяжело вздохнув, подошла к столу, на котором не оказалось ничего интересного, не считая боеприпасов и чудных цветов, но Эмили посчитала, что ромашки в саду Башни все-таки куда красивее этих блеклых, словно бы мертвых маков. Аккуратно разложив все по своим местам, она приблизилась к ящикам, которые для нее представляли наибольший интерес. Придвинув к коробкам стул, девочка взобралась на него и принялась аккуратно перебирать вещи. Чего только не было в этих ящиках: и древние, никому не нужные вещи, и разная, красиво расписанная посуда, куски потертой ткани, игрушки, столовые приборы и масса прочего хлама. На дне соседнего ящичка были набросаны монеты и разные украшения: были тут и массивные браслеты, и изящные цепочки с кулонами из тивианского хрусталя, и кольца разных видов, форм и размеров, и самые разные серьги. Эмили еще долго перебирала все эти блестящие, красивейшие украшения, а после ее взгляд привлек небольшой, невзрачный и все-таки какой-то необычный ларчик, который всем своим видом говорил: «Я особенный». Не удержавшись и все-таки открыв ларчик, юная Колдуин пораженно охнула, взяла обе лежащие в нем вещицы и спрыгнула со стула на пол. Девочка с сомнением смотрела на лежащие перед ней предметы. Богато украшенная книга, судя по оттесненному на корешке названию, являлась тем, из-за чего произошел переполох в Аббатстве. Фляжка с красивым чернением, вне всякого сомнения, принадлежала мистеру Слекджо, когда-то Эмили сама подарила ее ему в благодарность за посильную помощь отцу и всей Империи Островов в частности. Смотря на обе этих красивых вещи, юная Колдуин думала – считается ли изъятие краденого кражей, или все-таки нет? Жаль, что рядом нет Каллисты, или матушки, вот она бы просто наверняка подсказала, правильно ли это или нет. Мама всегда была очень-очень умной и никогда ей не врала. Эмили отмахнулась от непрошеной тоски и вновь глубоко задумалась. В конце концов, она ведь собиралась вернуть вещи законным хозяевам, а значит, не делает и не затевает ничего дурного. Довольно кивнув головой своему умозаключению, девочка убрала обе найденные ею вещи в сумку, после чего поставила стул на место и с ногами забралась на кровать. Императрица устроилась поудобнее, зная, что ждать придется порядочно и сама не заметив того, задремала.* * *
Когда Дауд закончил рассказ о своем приключении, то, прежде чем перейти к обсуждению возникших вопросов, Гаррет решил рассказать о том, что в это время происходило в Дануолле. В первую очередь, конечно, для того, что объяснить на кой ляд Аттано вырядился в вещи лидера китобоев, с какой радости он прихрамывает на ногу и вообще выглядит чрезчур помятым. Помимо того, что вопросов стало еще больше, Корво отметил тот факт, что Гаррет назвал его «идиотом» восемь раз, в то время как Дауд — всего шесть раз, прочие красочные сравнения, претендующие на эталон унизительного слова, лорд-защитник решил не запоминать, их было даже слишком много. В итоге, насупившийся, более чем недовольный Корво напомнил всем, что они не на базаре и что вообще-то они собрались тут для обсуждения немаловажных вопросов, касающихся сохранности Империи Островов. Возражать никто не решился, и обсуждение самоубийственной целеустремленности Аттано свернулось до лучших времен. На несколько минут в кабинете повисла звенящая тишина. — Как бы смешно это ни звучало, но, судя по всему, чтобы поставить точку в этом деле, нам придется направиться в Вайтклифф. Понятия не имею, о каких шахтах говорил Ятран, но что-то подсказывает мне, что он не лгал.