Лучший из Черной Стражи

      Совсем как хищник, завидевший жертву, медленно подходящую к нему, не замечая опасности, он ждал. Пропуская дни один за другим простым течением времени, он думал о том, что именно потребуется от него, когда ожидаемая цель подойдёт к нему вплотную, а это случится в любом случае. Его жертва сама могла стать хищником и перегрызть ему горло, заставив медленно и мучительно умирать, моля о скорейшей смерти высшие силы, если только он запнётся, сделает что-то не так, промедлит, проявит слишком много чувств...       Алекс стоял вплотную к большому зеркалу в пол. Его лицо было всего в пяти сантиметрах от гладкой поверхности отражающего стекла, он смотрел себе же в глаза, отмечая, что зрачки его не расширяются и не сужаются, даже когда позади него громко разговаривающие, измотанные военные включили дополнительный свет. Алекс стоял так уже с минуту, всматриваясь в собственные цветные радужки, замечая небольшую перемену в их цвете: они стали темнее, но переливы были контрастней, чем раньше. Всё так же всматриваясь в глаза своего двойника, он протянул руку чуть вперёд и коснулся холодной, гладкой ладони. Сейчас ему казалось, что он действительно видит не отражение, а реального человека, действующего по собственной воле, владеющего собственным разумом. Отбросив всё, он видел перед собой самого себя, со стороны. Пытаясь прочесть себя так, как это делают люди, он почувствовал отвращение, отдёрнул руку и отвёл глаза, не желая больше видеть это мерзкое существо, пытающееся звать себя Алексом Мерсером. Называющее себя человеком. Еще раз нерешительно взглянув на своё отражение, Алекса пробрала дрожь: человек перед ним стал ещё отвратительней, растянувшись в нечеловечно жестокой улыбке, словно шрам, режущей лицо поперёк. Со злобой, служащей оболочкой страха, он отвернулся и почувствовал, как расслабляются онемевшие мышцы лица, как остатки той личности стекают с него.       Мужчины вокруг не обращали на него внимания, разговаривая, смеясь, собирая вещи и натягивая одежду на голые тела. Алекс прошёл вперёд, заходя за металлические шкафчики, чувствуя, как холодный воздух кусает кожу, не скрытую полотенцем на бёдрах. Пол холодил ступни, но Алексу это нравилось. Он открыл шкафчик, стоя рядом с несколькими военными, ворошащими мокрые волосы полотенцами и переговаривающимися между собой об успехе прошедшей тренировки. Алекса они не замечали. Теперь к нему относились иначе. По прошествии очередной недели они смирились с его присутствием, перестав относиться к нему по-особому. Теперь он был просто частью фона. Алекс коснулся холодного металла своего шкафчика, открывая дверцу. Взяв с краю чистую футболку, он бросил взгляд на комок одежды в самом низу шкафчика. На смятых вещах даже в темноте были заметны большие коричневые пятна. Алекс поморщился, вспоминая, как вода в душе окрашивалась в алый, когда он подставил под струи своё лицо, перепачканное кровью "тренировочных образцов", от которых он отстреливался в подземном комплексе под зданием ГЕНТЕКа. Неприятные картины месива вставали у него перед глазами, пока он решительно не захлопнул дверцу, держа в руках чистые вещи. Одевшись, он встал и прошёл к выходу. У самых близких к двери шкафчиков он увидел знакомое лицо. Встретившись глазами с Алексом, военный слегка подумал, затем протянул к нему руку, похлопал его по плечу без каких-либо эмоций на лице. - Хорошая работа, - мистер Райт развернулся и ушёл.       Алекс посмотрел ему вслед и вышел, предпочитая даже не думать о том, что на уме у этого человека. Он был одним из тех, поступков которых он не мог понять. Холодная расчётливость Алекса, приобретённая благодаря необходимости выживать, не позволяла ему понять тех людей, кто действовал, полагаясь на чувства. Особенно в бою. Таких Алекс даже не жалел: они уже были загнаны в угол собственными страхами и сочувствием. Алекс остановился, уставившись куда-то вдаль коридора. Он словно очнулся ото сна, потряс головой, разгоняя мысли, зашедшие слишком далеко не в то русло. Избавившись от жестоких мыслей, которые были холодными, как металл, и чужими, он вспомнил про Дану, которую вот вот увидит. Вспомнился образ в зеркале. Ему было интересно, видит ли Дана его таким же монстром, замечает ли перемены, произошедшие с ним на том уровне, на котором их видел он, взглянув на себя со стороны. Он продолжил идти, пытаясь отвлечься от картин жестокости, возникающих в его памяти, от мыслей заражённых, преследовавших его с опыта в лаборатории. Алекс представлял перед собой образ Даны, красное платье, но не мог вспомнить больше ничего из их прошлого, как бы ни пытался. В такие моменты ему больше всего хотелось просто добыть те воспоминания, которые пробудили бы в нём забытую человечность, любой ценой, даже если ему придётся поглотить для этого единственного человека, который мог бы дать ему желаемое. Но потом он больше с печалью, чем со злобой, отметал эти мысли, ещё раз убеждаясь в том, что утекающие воспоминания уносят с собой частички его самого.       Когда он снова очнулся, привыкнув на время погружаться в себя, он уже заходил в комнату, служившую офицеру Роберту Кроссу рабочим кабинетом. За столом в комнате, уткнувшись в ноутбук, сидела Дана, погружённая в работу. Как только Алекс зашёл, а дверь за ним затворилась, она подняла на него глаза, встала и со смешанными эмоциями в глазах ступила шаг ему навстречу. Кросс, стоявший рядом с ней, остановил её, взяв за плечо, но капитан Миллер, с которой Алекс познакомился на своей первой и дебютной тренировке и с которой уже побывал на одном задании, убедившись, что эта хрупкая с виду женщина способна работать с большей холодностью и расчётливостью, чем даже большинство мужчин вокруг нее, прячущихся за автоматами, отвела руку офицера в сторону, пуская Дану вперёд.       Дана медленно подошла к Алексу, всматриваясь в него, словно пытаясь понять, действительно ли перед ней её брат. Подойдя вплотную, она немного замялась, а потом нерешительно вытянула руки, обвивая его шею и прижалась к нему. Алекс стоял, чувствуя её слегка ускоренное биение сердца, напряжение, исходящее от его сестры, а потом медленно поднял руки, аккуратно, словно боясь повредить, положил их ей на спину, утыкаясь лицом в её мягкие волосы, которые когда-то были настолько длинными, что ей завидовали все девочки вокруг, а Алекс испытывал гордость за сестру. Он вспомнил это только сейчас, вдыхая аромат её волос. - Такие мягкие... - Алекс дотянулся руками до пушистого кончика косы сестры, пропуская струящиеся локоны через пальцы. Волосы приятно щекотали руки.       Дана, сидевшая на краю кровати спиной к нему, рассмеялась, повернулась к нему лицом, заставляя косичку выскользнуть из его рук. - У тебя волосы тоже пушистые! - она посмотрела на него с деланным раздражением. Ей не нравилось, когда Алекс ставил её выше себя, что случалось часто. - Ты мог бы отрастить их такими же длинными, как у меня, - она растрепала ему волосы, что далось ей с трудом, так как между ними уже была большая разница в росте, хотя им было всего шесть и пятнадцать. Алекс улыбнулся, подставляясь под её руки, наводящие ему на голове хаос. - А знаешь... - неожиданно Дана стала очень серьёзной, без тени игры. Она неловко спрыгнула с кровати, подошла к столу и что-то нашла в ящике. Стоя к Алексу спиной, она оттянула резинку на волосах, распуская пышную каштановую копну, повернулась к нему, и только теперь Алекс увидел у неё в руках большие портняжные ножницы. Он онемел и не успел опомниться, как маленькая ручка протянула ему длинный локон тёмных блестящих волос, спадающих с её ладони, как ленты.       Алекс почувствовал боль где-то в районе груди и тепло на закрытых веках. Несколько горячих капель упали на тёмные волосы, которым уже не завидовала ни одна девочка после того, как на следующее утро мама обрезала их. Алекс почувствовал, как руки Даны оторвались от его спины, и отпустил её, вытирая рукавом толстовки проступившие слёзы. Взглянув на Кросса, он увидел довольную ухмылку, в которой Алекс, прекрасно зная офицера, не видел ничего хорошего. - Я предлагаю наконец заняться тем, ради чего мы сюда пришли, - нарушила тишину капитан.       Дана кивнула и села обратно за ноутбук, выводя позади себя на большой экран что-то вроде схемы. Алекс прошёл ближе и начал разглядывать изображение. - В этом районе, - Кросс указал на центр схемы, оказавшейся картой одного из районов города, - обнаружена повышенная активность вируса. При осмотре зоны был обнаружен вход в улей, располагающийся в канализационных шахтах.       Алекса передёрнуло, как только он вспомнил прогулку по канализации, за которой он наблюдал глазами одного из заражённых. - Благодаря расположению труб, вирус способен разойтись по большей части города. Необходимо уничтожить улей, пока он не породил ещё больше разного сорта тварей, - сказала капитан, указывая на фотографию, показавшуюся на мониторе. С экрана на Алекса смотрело чудовище, снятое в моменте прыжка на оператора. Исход встречи с заражённым, судя по надписи в углу файла, именуемым джаггернаутом, был очевиден. Алекс услышал тихий вздох Даны и почувствовал исходящую от неё глубокую печаль. Пробудившееся в нём желание утешить её, обняв и пообещав, что всё будет хорошо, разбилось, как только он понял, что ничего уже не будет хорошо, что он слишком изменился и заставил измениться её. Маленькая девочка, которую Алекс так старался защитить, теперь нуждалась в защите от него самого. - Мы сейчас же отправляемся туда, - Кросс кивнул капитану и вышел из комнаты. Миллер, имени которой он до сих пор так и не узнал, похлопала его по плечу и добавила: - Я оповещу ребят. Через двадцать минут на вертолётной площадке. - Алекс кивнул, и она вышла из комнаты вслед за офицером, оставляя его наедине с сестрой.       Дана захлопнула ноутбук и посмотрела на Алекса. Теперь он не мог прочесть в её глазах ничего, абсолютно ничего, даже любви, которую он привык ощущать при встречах с ней, даже в такие времена. Кажется, теперь грань была перешагнута, и это было необратимо. - С тобой всё... в порядке? - теперь, когда они были вдвоём, им было нечего сказать. - Да, - она говорила тихо и не сводила с него глаз. - Прости, - она встала и взяла компьютер. - мне нужно идти, пока они не хватились. - Да, я понимаю. - это вышло тише, чем он хотел.       Дана прошла мимо него, но Алекс вовремя опомнился и взял её за руку, разворачивая к себе. - Я найду способ всё исправить, я обещаю, - если всё это время она решительно смотрела ему в глаза, то сейчас не выдержала и отвела их в сторону, в пол, куда угодно, чтобы только не смотреть на него. - Исправить что? - она опять решительно взглянула ему в лицо. - Сейчас уже и не понятно, где границы нормального, а где то, что нужно исправлять.       Алекс не нашёлся, что ответить, но когда слова сами подкатили к горлу, Дана опередила его: - Удачи с миссией.       Она вытянула свою руку из его и, развернувшись, ушла. Алекс посмотрел ей вслед и понял, что всё действительно изменилось. - Но это слишком долго! - наигранно проскулила Дана. - Я вернусь из школы, и мы с тобой сходим в кино, хорошо? - Алекс опустился перед сестрой на колени, рюкзак, висевший на одной лямке на плече, упал на пол. Дана улыбнулась. - Обещаешь, что придёшь, как можно раньше? - Алекс улыбнулся и кивнул. - Тогда удачи тебе, я буду ждать тебя, приходи поскорее. - она повисла на нём, а Алекс уткнулся в её короткие, щекочущие нос волосы.       Алекс дошёл до своей комнаты и надел форму, лежавшую на кровати. Застегнувшись, он с опаской посмотрел на своё отражение в зеркале. Опять на него смотрел тот, кто, кажется, жил своей жизнью, отдельно. Сейчас, глядя на себя такого, Алексу хотелось только прочно уцепиться разумом за остатки всего человеческого и чувственного, что не убила в нём эта война, он хотел закончить это всё, пытаясь хотя бы приблизиться к тому, что было до. Но человек в отражении, смотрящий ему в глаза, говорил о том, что без боя ни одна война не может закончиться. Всегда должна пролиться кровь. Если ты не будешь драться - она будет твоей. Алекс закрыл глаза и перевёл дыхание, не глядя, отворачиваясь от зеркала к двери. Он вышел из комнаты, сжав кулаки до побеления костяшек, и пошёл к вертолётной площадке. Он принял своё решение, которое противоречило его попыткам остаться ближе к себе настоящему, человечному, но Алекс сделает всё, что только возможно, чтобы эта жертва не была напрасной, чтобы был ещё шанс увидеть ту самую маленькую девочку в красном платье такой, какой она была рядом с ним таким, какого у неё отняла эта война.       Она улыбается и смотрит на него через огромные очки, которые они нашли, копаясь на чердаке их небольшого дома. - Я выгляжу умной? - Алекс не выдержал и рассмеялся, а она надулась и убрала очки в пыльный кожаный футляр. Алекс вернулся к коробке, которую разбирал, и, покопавшись в ней, с удивлением достал старый, пыльный игрушечный самолёт. - Ухты... - раздался у него над плечом голос Даны. Сидя на корточках, он повернулся и протянул его ей. - Какой красивый! - она подула на него, а потом вытерла краем футболки. Самолёт и правда был в отличном состоянии. - Ты бы хотел полетать на таком? - Он военный, - Алекс проговорил эти слова с заминкой. Дана посмотрела на самолёт, который держала в своих ручках, и бросила его на пол. Игрушка упала, разбрасывая по полу плохо закреплённые пластиковые ракеты. Свободными теперь руками Дана обняла сидящего на полу Алекса, и он почувствовал тепло её тела, успокаивающее и такое приятное. - Пообещай мне, - она сделала паузу, словно добиваясь полноценного внимания. - что никогда не будешь летать на таких страшных машинах. - в её словах сочилась обида. Алекс слегка отодвинул её от себя, а потом заглянул в её глаза и с полной серьёзностью сказал: - Обещаю.       Дана улыбнулась. Улыбка смотрелась на её лице так гармонично, она делала Дану своеобразным символом добра в глазах Алекса. Но сейчас было что-то не то. Алекс почувствовал боль в голове, словно что-то вырывалось, ударяясь о стенки его черепа. Схватившись руками за голову, сжимая зубы от боли, он отстранился от сестры, встал и прошёл к окну. С трудом раскрыв глаза, он уставился в окно и онемел: красный цвет, выливающийся из каждого окна каждого дома, стекал вниз и разливался по земле. Яркий красный на контрастном зелёном. Алекс отступил и, опомнившись, обернулся. - С тобой всё в порядке?.. - двухметровое тонкое существо, уперевшись длинными, похожими на шипы, конечностями в стены, толкнулось телом вперёд, сокращая расстояние от их лиц до полуметра, говоря нежным детским голосом. - С тобой всё в порядке?.. - на его лице не было ни рта, ни глаз - череп, обтянутый розовой кожей, через которую виднелись вены и мышцы. Алекс упёрся спиной в окно, пытаясь уйти, сбежать, спрятаться. Он хотел оттолкнуть существо, но боялся притронуться к красному платью, висевшему на его теле. Крупная дрожь пробила его, переходя в судороги. - С тобой всё в порядке?.. Братик? - замах, и огромная рука-шип вонзается ему в плечо.       Он дёргается в сторону, пытаясь унять дрожь, почувствовав чьё-то прикосновение на плече. Он одновременно чувствовал и боль разрезаемой собственной плоти, и простое человеческое прикосновение. Схватившись за плечо, он понял, что боль была просто иллюзией. Выдохнув, Алекс посмотрел вперёд и заметил солдата с вытянутой вперёд рукой. Мистер Райт, чьё лицо исказило удивление, так и замер, просто дотронувшись до плеча Алекса. Мерсер ещё раз перевёл дух, выпрямился и сказал: - Простите, мне нужно идти.       Алекс уже было развернулся, но услышал голос военного: - Я просто подумал, что хотел кое-что сказать перед нашим отправлением, - Алекс посмотрел на него, ожидая, что он скажет. - Эта война и правда унесла слишком много жизней, - он подошёл к Зевсу ближе и всё таки положил руку ему на плечо. - если ты это понимаешь, то пойми так же то, что в твоих силах это исправить. Помни две вещи: не дай себе умереть, но и не дай самому же себе пойти на то, о чём ты будешь жалеть. Правда, - он запнулся, убирая руку и разворачиваясь. - если чувство жалости ещё будет при тебе.       Он ушёл, а Алекс ещё смотрел ему вслед, думая о том, что ему сказал этот закалённый военный, испытавший, возможно, не меньше боли, от воспоминаний о которой он не спит по ночам, и не меньше счастья, из-за которого он всё ещё сражается, чем сам Мерсер. Он поднял голову вверх и посмотрел на слепящий свет лампы, представляя, что это яркая ночная звезда. Сейчас выбор был слишком сложным. Он отдал бы всё, лишь бы только был тот, кто сказал ему, что будет лучше. Но в то же время он понимал, что не дал бы никому решить подобное за него.       Сосредоточившись, сжав руки в кулаки, он вышел на улицу, уже замечая на площадке вертолёт: тёмный, такой, на борт которого он пообещал никогда не подниматься.