Девять кругов ада

«Я не был мертв, и жив я не был тоже; А рассудить ты можешь и один: Ни тем, ни этим быть — с чем это схоже». (Данте. Ад, п.34.)

Гарри Неделя прошла довольно хорошо, если бы не одно «но», висевшее перед моими глазами большими красными буквами: мне снова снились кошмары. Они как будто ждали моего возвращения в замок и, словно оголодавшие животные, накинулись на меня первой же ночью. На этот раз сны были другими — более реалистичными, более красочными и до зубовного скрежета жуткими. Второго сентября разбудил сильный удар Рона по моей щеке. Другие способы, как выяснилось, не помогали. Кричал я почти на весь этаж, судорожно сжимая побелевшими пальцами простынь, заливаясь слезами, колотя ногами по кровати. Я привык, что сны стали неотъемлемой частью моего существования. Иногда я специально ждал их и боялся — таких живых и пророческих. Через них я мог узнать, что ОН замышляет, надеялся, что они смогут приоткрыть завесу тайны над его действиями и поступками, помочь Ордену в борьбе с НИМ и я, наконец, уничтожу ЕГО с их помощью, избавлюсь от этой пагубной связи, от этой зависимости. Но сейчас я всем сердцем хотел, чтобы мои сны никогда не сбывались. Я видел то, что привело бы мир к гибели, не осталось бы ничего и никого живого, только я и их кровь на моих руках. Как там говорила Гермиона? «Последствия перенапряжения нервной системы, вызванной сильной эмоциональной нагрузкой на фоне смерти близкого человека». Ну да, смерть Сириуса ещё больше пошатнула мое итак неспокойное душевное состояние. Но сейчас поведение зависело совсем не от этих причин. Я просто не мог спать по ночам. Каждую ночь, каждую грёбаную ночь я закрывал глаза и попадал в мой кошмар, мой персональный ад. Навстречу весело открывались двери, зазывая меня войти внутрь и насладиться незабываемым зрелищем пиршества Смерти. И никто не спрашивал, хочу я этого или нет. И всё равно, просыпаясь под утро в слезах и со сведенными судорогой конечностями, я наивно надеялся, что хоть сегодня ночью кошмары обойдут меня стороной, не потревожат, забудут, простят... ** Вторая неделя прошла почти так же... С учетом ещё одного «но». Спать я стал ещё меньше. Учителя словно сошли с ума, заваливая нас заданиями: изучение нового, повторение старого материала и много-много практики. Времени катастрофически не хватало. Занимался по вечерам и всю первую половину ночи. Затем стандартный набор кошмаров, три-четыре часа сна урывками и, снова, день по кругу. Голова болела, мышцы не слушались, настроение было отвратительное. Я срывался на друзей из-за пустяков, нередко переходя на крик. По началу, они списывали всё на происшествие в Министерстве весной, потом решили, что это из-за учебной нагрузки. Когда керамическая вазочка с цветком, украшавшая угол гриффиндорской гостиной, с неприятным хлопком врезалась в стену в полуметре от растерявшегося Рона, я понял, что пора принимать кардинальные меры и брать себя в руки. Пробормотав невнятные извинения, пулей вылетел в проход с портретом и побежал в больничное крыло. Это переходило уже все границы! Я просто не мог себя контролировать! Эта мысль обожгла даже сильнее, чем факт, что Воландеморт имеет доступ в мое сознание, ведь это на самом деле было не зависимо от моих желаний, несмотря на все прошлогодние попытки профессора Снейпа. Или лучше сказать — пытки. Потому что никакое другое слово не сможет охарактеризовать то, что проделывал мой самый нелюбимый преподаватель во время уроков окклюменции. Проникать в мозг, разрывая голову на части, копаться в воспоминаниях. У меня вызывало отвращение лишь мысль, что он своими ручонками прикоснется к моим видениям и чистой памяти об отце и маме. Возле входа в Больничное крыло пришлось притормозить. Что я скажу медиведьме? Кошмары? Не вариант. Боль в голове? Будет иметь неприятные последствия в виде директора и друзей. Ага! Усталость! Точно! Я решительно толкнул дверь и не спеша вошел внутрь. Голоса раздавались в конце коридора. — Мистер Малфой, вам необходимо вести себя более благоразумно, — я резко затормозил и прислушался. — В вашем возрасте и при такой комплекции нельзя подвергаться таким перегрузкам. Как эмоциональным, так и физическим. — Хорошо, мадам Помфри. Я постараюсь, — тихий голос, растягивающий гласные, но почему-то так не свойственный громкой и самодовольной манере Малфоя разговаривать. — Вот и замечательно. А теперь, выпейте, пожалуйста, это и посидите здесь минут десять. Мне необходимо будет осмотреть вас после ещё раз. — Хорошо. Голоса затихли. Что происходит? О каких перегрузках они говорили? Может, это связано с тем, что должен выполнить Малфой для Воландеморта? Думать не получалось. Голова разваливалась на части. Кое-как собравшись с мыслями и пытаясь шагать по-громче, я всё же направился в сторону процедурной. ** Драко Перед глазами плясали белые пятна, руки-ноги, похоже, состояли из ваты, а тело лишилось доброй дюжины костей. Я сидел на стуле в процедурной медицинского крыла и растекался лужицей. От горького зелья мадам Помфри жгло в горле. Конечно, я был сам виноват в своем теперешнем состоянии. Но заставить себя есть, пить и спать хотя бы по восемь часов в сутки так и не получалось в течение двух недель. Отчаяние заполняло мою голову, мешая сосредоточиться, лишая возможности мыслить рационально, хладнокровно, расчетливо. Всё, чему учил отец с детства, просто моментально забылось. Он был бы недоволен мной... Я боялся. Боялся за маму: что с ней будет, как она живет одна в большом поместье и, скорее всего, допоздна засиживается возле камина в гостиной, окруженная огромным количеством свеч. Темноту она не любила всегда. Отец в тюрьме, я здесь. Она совсем одна. Отец и мама. Ради них я ввязался в сие безумие. Было лишь желание защитить, оградить их от этого всего, от НЕГО. Доказать, что Малфои не бесхребетные слизняки, а древний, могущественный род, достойный уважения волшебного мира... Но сейчас я лишь боялся, что у меня не хватит сил справиться со всем этим, что я подведу и их, и себя. Я не был готов к такому. Нельзя взвалить на шестнадцатилетнего юношу столь тяжелую ношу. Это был билет в один конец. Только вот осознал я это уже поздно, в один из вечеров, проведенных в захламленной комнате Забытых вещей перед сломанным Исчезательным шкафом. Даже если я его и починю, что с того? Все будут нас презирать и ненавидеть, возможно, даже захотят убить. Ведь такое сложно простить. Ни о каком влиянии в обществе не может быть и речи. Все мои «высокие» фантазии об уважении в магическом мире и спокойной жизни в Малфой-Мэноре остаются лишь несбыточной мечтой. Отец так и будет в Азкабане, мать, дай Мерлин, не сойдет с ума от горя, а я... Лучше пусть, чем жить с таким на душе... ОН обещал дать нам покровительство, свободу. Свободу от кого я получу? Точно не от самого себя, если решусь сделать всё, что мне было велено в августе. Я просто рою сам себе могилу, методично, аккуратно, не спеша. Хотя, возможно, отсутствие еды и нервное перенапряжение сделает это раньше, и мне не придется ждать окончания учебного года, чтобы самому лечь в вырытую яму. Со стороны входа послышались шаги. Я приоткрыл глаза и посмотрел на вошедшего. Его я ожидал увидеть в последнюю очередь. Весь Хог знает о нелюбви героя к больничным палатам. И уж точно я не горел желанием вызывать у него ещё больший интерес к моей персоне, чем уже есть. Но мой вид явно этому поспособствует. Мне лишь оставалось вздохнуть и натянуть самую равнодушную маску из всех, что есть в арсенале. Но это получилось с трудом, стоило только взглянуть на Поттера: волосы взъерошены, пальцы подрагиваю, под глазами черно-синие круги от недосыпа, кожа бледно-серого цвета. Мои брови поползли вверх от удивления. Медиведьма медленно обернулась, хотела улыбнуться, но улыбка как-то задрожала, губы превратились в узкие ниточки, на лбу залегла морщинка. — Мистер Поттер, что... — она осеклась. — Добрый день, мадам Помфри. Я бы хотел попросить... взять... что-нибудь от... — он замялся и на щеках образовался розовый румянец. — Задают очень много, я устаю и не высыпаюсь. Есть ли у вас что-то вроде «Сна без сновидений» или... или успокоительного. Он резко выдохнул и щеки ещё больше покраснели. Он украдкой покосился в мою сторону. «Мерлин! Поттер меня стесняется! Вот новость-то!» — подумал я, и настроение сразу улучшилось. — Подождите минуточку, я посмотрю, что у меня для вас есть, — медиведьма скрылась у себя в кабинете, а Поттер остался на месте, нервно переступая с ноги на ногу. Взгляд совершенно безумный, но, в тоже время, весьма уставший. — Что, Поттер, нервишки шалят? — он затравленно посмотрел на меня. — Отвали, Малфой. — Что-то ты недружелюбный. Мне же так интересна причина твоего внезапного появления в больничном крыле, да и ещё за успокоительным и снотворным. Что, соседи по комнате спать мешают? Или сам буянишь? — Не твое дело! — Или ты, наконец, Потти, приобщился к взрослой жизни и теперь по ночам глаз некогда сомкнуть? Кто же она? Быть может, рыжая маглолюбка Узлетта? Я удовлетворительно кивнул сам себе, видя побелевшие от напряжения скулы собеседника, глаза наливались злобой. В ту же секунду, быстро сократив расстояние, он уже нависал надо мной и шипел сквозь стиснутые зубы: — Лучше заткнись, Малфой. Иначе твой каторжник-папаша будет соскребать твои останки со стены. — Не смей говорить об отце, урод! Я вскочил, оказавшись вплотную к нему и пытаясь незаметно достать палочку, что было весьма проблематично: его плечи практически упирались в мои. — Знаешь, хорек, я сейчас весьма плохо себя контролирую, поэтому всё же советую попридержать свой язык за зубами! — А иначе что, Поттер? Заавадишь? На этот раз даже Дамбалдор не сможет отмазать своего любимчика от авроров. Смерть в школе, да и чистокровного волшебника... Ай-яй-яй, Потти! В мой подбородок уперлась палочка гриффиндорца. — Проверим, Малфой? — глаза сощурены, руки трясутся. — А ну сейчас же убрали палочки, молодые люди! — голос мадам Помфри звучал властно. Она стояла в проходе, держа две склянки в темном стекле. Поттер нехотя отодвинул от меня палочку, засунул в карман. Я присел обратно в кресло. — Простите, мадам Помфри, — голос гриффиндорца снова стал тихим, безэмоциональным. — На этот раз прощаю, мистер Поттер. Но если я ещё хоть раз увижу такое поведение в медицинском крыле, мне придется сообщить об этом директору. Вас это тоже касается, мистер Малфой, — она перевела взгляд на меня. Я кивнул и отвернулся. Ссориться с глупым гриффиндорцем на глазах медиведьмы совершенно не хотелось — проблем не оберешься. У меня их итак выше крыши. — Мистер Поттер, вот зелья, которые вам необходимы, — она протянула ему склянки. — Зеленое — успокоительное для нервов. Принимать по две капли в воду три раза в день хотя бы неделю. Так, для профилактики. Коричневое — «Сон без сновидений». Его по три капли перед сном, но, пожалуйста, в крайних случаях. Не злоупотребляйте. — Спасибо, мадам. Я пойду. — Хорошо, — он развернулся и направился к двери. — Пока, Потти! — Отвали, хорек! ** Гарри Лекарства помогают, но не всегда. Снотворное вообще вызывает привыкание. После постоянного приема в течение четырех дней, меня всё утро тошнило в туалете, голова разболелась ещё сильнее. Зато, после первой, нормально проведенной ночи, я чувствовал себя почти человеком, даже получилось пристойно выспаться. На вторую ночь эффект стал меньше, в третью — зелья хватило лишь на пять часов без кошмаров. Сижу на ступеньках зрительных трибун стадиона. Закончились испытания в команду по квиддичу. Слава Мерлину, я набрал команду! Сколько испорченных нервов... На улице темно, воздух постепенно остывает, лишенный солнечного тепла. Прячу руки в карманах мантии. Начинает мерзнуть нос, но идти в замок желания нет совсем. Не хочу возвращаться в спальню, напоминающую о моем аде, без которого теперь не обходится мое существование. На грани сна и яви. Иду, качаясь, по острому краю. Засыпая, боюсь попасть в кошмар, просыпаясь, боюсь, что кошмар попадет в реальность. Стараюсь не поддаваться страху. Гермиона начинает что-то подозревать, постоянно интересуется моим настроением и самочувствием, шушукается с Роном, думая, что я не вижу их перемаргиваний. Рон не сможет ни в чем ей проболтаться — я оберегаю свой и без того неспокойный сон. Научился ставить заглушающие чары на полог. Теперь меня не слышно. Зато я очень хорошо слышу свой полный отчаяния крик, когда в очередной раз посреди ночи распахиваю глаза. Они болят и слезятся, на утро красноватые. Синяки не сходят теперь совсем. По бледности и усталости скоро буду смахивать на Малфоя... Вот ещё одна загадка. Он сам на себя не похож. Где же легкая аристократическая бледность, и презрительно-высокомерноевыражение лица, идеальный внешний вид? Все чаще проскальзывает усталость в глазах и медлительность в действиях. Наши стычки в коридорах не такие ярые, как в предыдущие годы. Как будто нам обоим надоел этот балаган, а злимся так, для вида. Проходит мимо, задевает плечом сумку, она падает на пол и мои учебники широким веером раскиданы по коридору. Но мне даже лень ругаться и кидаться с кулаками на него. Молча сажусь на корточки. Собираю книги. Рон, стоявший рядоми поливающий Малфоя отборной грязью, затыкается на полуслове, глядя на мои манипуляции. Малфой кивает головой и, так и не сказав ни слова, удаляется. А что мне говорить? Голова болит, мысли заняты только рефератом по Зельеварению, мышцы ноют от первого полета на метле за последние почти два месяца. Тут уж не до размахиваний руками и выяснений отношений. Да и Малфой похож почти на труп. Ткнешь ещё ненароком как-нибудь неудачно, вообще окочурится. Хотя, порой, во мне появляется дикое желание разобраться в том, какую же роль слизаренец играет в планах Воландеморта. Что у него есть какое-то задание, это понятно и тупому. Он стал нелюдим, почти всегда предпочитает ходить один. На уроках, пару раз видел его засыпающим за партой. Это Малфой-то, который прилежно записывает лекции! Дамблдор прислал записку, просил в субботу зайти к нему в семь. Надеюсь, не для возобновления уроков окклюменции. Боюсь, в этом случае, пророчество всё же не сбудется, и я умру раньше — от палочки профессора Снейпа и заветного «Легилименс». Взял метлу, оттолкнулся, взлетел над полем. Хорошо! Летишь, словно птица, ни о чем не думая. Даже боль отходит на второй план. Сейчас на душе легко, а вокруг свобода. Как бы хотелось избавиться от всего этого, висящего гирями на моих плечах, собрать вещички, оседлать метлу и полететь, куда глаза глядят! Поселиться в маленьком домике на берегу теплого моря... Я никогда не был на море... Завести кота, серого, в черную полоску и с большими усами. Чтобы он забирался по утрам ко мне в ноги, терся об них, мяукал, прося молока. Чтобы вечерами прижимался теплым тельцем и урчал, когда я чешу его между ушей. Чтобы спал рядом со мной ночами, приподнимая округлый пушистый бок. Может, потом, я бы даже женился на какой-нибудь простой, симпатичной девушке с длинными волосами и загорелой кожей. Работать в лавочке на берегу, ходить вечерами в ресторанчик с милыми ракушками на стенах, пить лимонад и наслаждаться яркими всполохами заката. Ждать, когда на небе появиться луна и только после этого заходить в море, стоять в лунной дорожке, смотреть на переливающуюся серебром воду, загребая ее руками, пропуская сквозь пальцы... Открыл глаза. Мерцающая водная гладь почти касалась кроссовок. Я завис над озером. На меня смотрел замок, сияющий изнутри теплым золотистым светом. Надо было лететь обратно. Обратно в реальный мир, к учебе, друзьям, директору, пророчеству и великим целям Избранного... ** Драко Я схожу с ума, я схожу с ума... Хожу возле Исчезательного шкафа уже в течение часа без остановки. Ни одно грёбаное заклятие не помогает. Ощущение, что починить его шанса у меня нет, вообще... Пришел в это отвратительное, заваленное всяким хламом помещение с самого утра. Сейчас вечер, а я не сдвинулся в своих исследованиях ни на йоту. В желудке урчит, голова болит, настроение отвратное. Одно заклятие отрекошетило в меня, разрезав руку. Теперь боюсь приближаться к этому уродскому сооружению ближе, чем на метр. От злости разбил Бомбардой три старых парты, кривой горкой стоящих неподалеку и сжег какой-то ужасающий кусок ткани, похожий на полог над кроватью, лимонно-желтого цвета. Как на все это безобразие не сбежалась ещё половина школы, не представляю. Надеюсь только, что комната оказалась звукоизоляционной. Глаза болят. Уже раза четыре накатывало удушающее отчаяние, до дрожи в коленях, до онемения пальцев. Палочка слушаться перестает. То ли от того, что я эмоционально нестабилен, то ли потому, что физически выжат. Я сижу на старом стуле, который починил обычным Репаро и думаю, как я докатился до жизни такой. Прошло всего три недели с начала учебного года, а мне попеременно хочется то сбежать, то удавиться, то вообще исчезнуть с лица земли. Отчаяние и злость борются за право лидировать в моем разуме. Мне хочется убить собственноручно каждого, кто спросит ещё хоть раз «Драко, как дела?». Знаю, что веду себя, как придурок, начиная краснеть и заводиться перед однокурсниками. Но ничего поделать с эти не могу. Мерлин, дай мне терпения... ** Гарри Сны, реальность, сны-реальность. Границы стираются, исчезают. Я растворяюсь, теряюсь, путаюсь, пугаюсь и замираю. Не могу понять, где я живу, а где умираю. Хотя, «жить» не совсем подходящее слово для моего теперешнего состояния. Проснулся утром разбитый. Голова болит, Рон ворчит, Невил опять что-то потерял. Меня не хватает ни на ответ другу, ни на помощь в поисках однокурснику. Холодный душ и хоть какая-то ясность в голове. Безвкусный завтрак и немного мутит. Наверное, по инерции, запихнул в себя слишком много. Идем по коридору к классам. Гермиона держится слева, а Рон справа. Я под конвоем. Их взгляды друг на друга бесят. Ещё не хватает разговоров обо мне в третьем лице для полноты картины. Чувствую себя лишним и никчемным. Злость на друзей. Психую внутренне, ускоряю шаг и за поворотом налетаю на кого-то. Тощая фигурка издает невнятный писк и оказывается на полу. Меня сверлит злой взгляд серых глаз. Малфой сидит на камнях и держится за лямку школьного ранца. Волосы всклокочены, синяки под глазами. Я понимаю, что мне не избежать скандала. И всё закончится либо Больничным крылом, либо кабинетом директора и отработками. Либо всё вместе. Но слизеринец всё так же сидит на полу и молчит, лишь смотрит, прищурившись, и сжимает кулаки. Не спеша поднимается и начинает лениво собирать вещи. Сзади материализуются Рон и Герм. Они тоже молчат. Почему такая тишина? Она давит сильнее криков. Боже, моя голова... Я срываюсь с места и почти бегу в сторону классов. Трусость? Вовсе нет. Малфой дал мне шанс, пусть неосознанно, не сорваться, остаться собой, в своем разуме. Чувствую, мне предстоит очень сложный день. Только бы его пережить. Только бы он прошел спокойно. А вечером я всё же выпью зелье и забудусь хоть и недолгим и беспокойным, но всё же сном. ** Драко Поттер стоит надо мной с лихорадочно блеском в глазах и дышит, словно паровоз. Я сижу на полу, как дурак. Болит копчик и локоть от удара, но это совершенно не испортило и без того отвратительное мое состояние. Я снова полночи проторчал возле сломанного Шкафа, но добился только двух ожогов на руках и безумной головной боли. Злые слёзы скапливались в уголках глаз, но я упорно не давал им выход. Малфои не плачут! Поттер возвышался надо мной и, похоже, прикидывал в голове последствия нашего намечающегося конфликта, но сам не лез на рожон. Почему я не перешел в наступление? Не знаю. Такая нерешительность не свойственна ему. Он обычно сначала делает, а потом думает. Наверно, на тот момент, мне было всё рано. Вся моя жизнь была ничем... Стала ничем... Теперь... сейчас. Он убежал. Придурок. Хотя... Теперь я могу дальше продолжить свой путь в кабинет Истории Магии, а не отлеживаться на больничной койке с ним на пару, что неизбежно бы случилось, будь у нас дуэль. Мда, теряю хватку... ** Встречи с Малфоем в коридорах похожи на какое-то незаконченное шоу. Мы как будто оба делаем шаг и застываем. Недодейтвия, недопоступки. Он начинает злиться, но не слышно и слова грубости, я бешусь, но не вытаскиваю палочку. Может, мы оба знаем, чем это кончится для нас? ** Поттер выводит, достает и напрягает. Но я сдерживаюсь. Мерлин, как сложно это делать! А зачем? Ведь раньше я легко мог проклясть его просто так, от нечего делать, от скуки, от злости, оттого, что он есть. Теперь не хочу. Не до него. Надоело... ** Голова болит ещё сильнее. Третий день длится мой ад средь бела дня. Снотворное не помогает, лишь выворачивает наизнанку желудок. Успокоительное... Черт, забыл принять! Гермиона, где ты? Мне нужна помощь! ** Я, конечно, уважаю профессора Снейпа, но сейчас я готов его заавадить. Скажите, на кой он поставил Поттера в пару со мной? Поиздеваться решил над ним? Доставить удовольствие мне? Сейчас я готов сам встать и выйти из класса, только бы не сидеть полтора часа с этим недоразумением. Настроение было дерьмовое от хронического недосыпа. Даже под закрытыми веками и темным пологом спальния видел резные бока Исчезательного шкафа и захламленную комнату, слышал дикий смех тетки и шипящие звуки Лорда. Я схожу с ума? Поттер дерганый. Постоянно ерзает на месте, нервно стучит кончиком пера по парте. Придурок, перестань! Иначе я тебе врежу! ** Малфой, хватит глазеть! Что тебе от меня надо? Ну, пересадили меня к тебе, мне это тоже радости не доставляет. Наверное, только наш чокнутый профессор получает от этого свое извращенное удовольствие. Не заговаривай со мной, прошу, ведь пожалеешь... А потом я пожалею... ** Гарри — Поттер, ты совсем слепой?! — громко-шипящий голос Малфоя выдернул из задумчивости. — Чего тебе, хорек? — Ты что положил туда? — Семена тысячелистника... — Какой тысячелистник, мать твою! — его глаза сверкают, а руки вцепились в серебряный узкий ножик. Я стоял и с отсутствующим видом уже в течение минуты мешал варево в нашем котле. Почему-то его цвет стал зеленым... — Поттер, надо было добавлять васильки. Цветки василька, придурок шрамоголовый! Оно должно быть голубым! — Ну, может ещё будет... — я старался всеми силами успокоиться, он начинал меня бесить. Боковым зрением я видел внимательный взгляд Гермионы. — У Приворотного не может быть зеленого цвета. — Ну, раз ты такой умный, Малфой, готовь его сам. Я кинул черпачок на стол. Снейп обратил на нас внимание, но почему-то не вмешивался. Хочет насладиться концертом? Пора брать деньги за шоу... — Я итак его почти целиком сам сделал. От тебя никакой помощи. — С чего мне вообще тебе помогать? — С того, что мы готовим его вместе! — Как будто я выбирал себе напарника! — Но если уж нас поставили вместе, будь добр тоже делать хоть что-то! — Малфой, не нарывайся! — А то что, Поттер? Угрожать вздумал? — он кладет ножик и смотрит на меня с высоко поднятой головой. — Нет, просто врежу, — злость затапливает, когда я гляжу в его насмехающиеся глаза. Ох, как он меня бесит! Как же бесит! — А давай! Кишка тонка! Разум отключился... Помню только, как мой кулак с неприятным хрустом врезался в нос хорька, и зеленая густая субстанция неудавшегося зелья заливает стол. Удары по бледному худому лицу и резкая боль в животе. Окрик профессора Снейпа и крепкие руки Рона, пытающиеся нас разнять. Ох, а ведь просил профессор Дамблдор меня пару дней назад не нарываться... Потом резкие запахи дезинфицирующих средств Больничного крыла, а дальше долгожданное забытье и сон. Нормальный, полноценный сон. Без кошмаров...