«Мы верим, что есть Свобода, Пока жива мечта, Верим в свою свободу, И будет так всегда». (Ария.)
Гарри Распахнул глаза. Тело мокрое, пальцы до сих пор конвульсивно дергаются. Под закрытым пологом очень темно и гнетуще. Я встал, взял полотенце и тихо пошел в душевую. Теплые упругие струи отрезвляли, смывая сон и остатки кошмара. Мышцы расслаблялись, приходило долгожданное спокойствие. Я вернулся в спальню. Ложиться снова прямо сейчас совершенно не хотелось. Хотелось пойти прогуляться, проветрить голову, успокоиться. Завтра снова начну пить зелье Сна без сновидений. Пофиг, что потом будет рвать. Не могу уже смотреть эти сны... Одеться, накинуть мантию невидимку, карту Мародеров в карман. Вышел в коридор. Тишина и спокойствие. Так, куда бы пойти? Посмотрел на карту. На Астрономической башне стояла точка с надписью «Драко Малфой». А этот что там забыл? Суицидом решил развлечься? Ладно, пойду к нему... Он сидел на парапете, спиной ко мне, свесив ноги и смешно болтая ими взад-вперед. Я сделал шаг в его сторону и только потом увидел мерцающую пленку перед собой: он выставил защиту. — Малфой, почему ты отгородился? — Чтобы такие, как ты, Поттер, не подкрадывались ко мне сзади, — он чуть повернул голову в мою сторону. — А то так и свалиться ненароком можно. — Так зачем сидишь на краю, если боишься упасть? Я протянул руку к магическому барьеру, и мои пальцы неприятно закололо. Я нахмурился. — Малфой, пусти меня, а? — Зачем? Будешь мне нотации читать, что не пристало юным аристократам сидеть не парапете, болтая ногами? Уволь. Слышать не желаю, — он снова отвернулся. — Зачем мне тебя учить? Я тебе не отец, — я снова поднял руку. — Малфой, ну пусти. Я очень хочу... Он опустил голову вниз, неуловимо повел рукой. В защите образовалась узкая вертикальная трещина. Я потянул за края и пролез в образовавшийся проход. Пленка сразу же затянулась вновь, обретая однородность. — А я так не умею... — я оглянулся назад на барьер. — Просто тебе не дано. — Почему ты здесь сидишь? — руки уперлись в холодный камень. — Один. — А почему я должен оправдываться перед тобой? — съязвил он и нахмурился. — Забудь. Я кивнул и посмотрел на него. Он со скучающим видом глядел в небо, затянутое редкими серыми тучами, неспеша крутя палочку в руках. Лицо худое, под глазами синяки. Я сначала ляпнул, а уже потом подумал зачем: — Малфой, ты скоро на скелет будешь похож. Ты ел сегодня? — Какое тебе дело до меня, Потти? Опять ты со своей заботой лезешь ко мне. — Не кипятись. Я лишь хочу... — А я не хочу, чтобы ты вмешивался в то, что тебя совершенно не касается. — Если это касается тебя, то касается и меня! — С каких пор ты стал мне нянькой? — он повернул ко мне голову, и серые глаза стрельнули злобой. — Мне не нужно твое внимание к своей драгоценной персоне. — С тех самых пор, Малфой, как я пообещал Дамблдору быть с тобой рядом и приглядывать. — А меня ты спросил? Мне нужна твоя слежка, придурок?! Он развернулся вполоборота и перекинул одну ногу через перила, посмотрел на меня. Ненависть и злость. В чистом виде. Я вздохнул. Как с ним тяжело. — Меня вы спросили?! Мне не нужно ваше сочувствие, ваша дурацкая вера в лучшее. И ваша помощь мне тоже не нужна. Тем более, твоя, Поттер! Он перекинул вторую ногу и легко соскочил на пол. Мантия разлетается в стороны, бьет по ногам, волосы взъерошены, глаза метают молнии. Он придвинулся ко мне вплотную и прошептал сквозь зубы: — Оставь меня в покое, Поттер. Мне ничего от тебя не надо, — развернулся, чтобы уйти. Я схватил его за рукав и потянул на себя. — Малфой, подожди! Пожалуйста. — Что ещё? — он посмотрел на меня и притормозил. — Я не хотел с тобой ссориться, и... я не думал следить за тобой или... обидеть. Я просто пришел сюда, чтобы... потому что... — я отпихнул его руку и вцепился в поручень. Голова раскалывалась, в глазах щипало, и я уже почти не соображал, что происходит, где я и с кем. Я только чувствовал, что рядом со мной живое существо, теплое, так близко, я не одинок сейчас, в эту минуту. И я очень боялся, что это мгновение исчезнет, и я снова останусь один на один со своими страхами. — Мне хреново, Малфой. Мне очень хреново... — мне было все равно, слышит он меня или нет. Я должен был выговориться, хотя бы для себя. — Я не могу спать. Мне постоянно снятся кошмары. Всё горит вокруг, стоны, крики, кровь... Везде эта чертова кровь! Я как будто вижу себя со стороны. Я весь в ней: руки, лицо, обувь, одежда. А вокруг тела. Мертвые. Мои друзья. Близкие, все, даже мама и папа, — я выдохнул и закрыл глаза. «Решил говорить — так давай уже всё». — А сегодня... в сегодняшнем сне... они тоже были, и был... ещё ты. Раньше тебя не было. Открыть глаза, посмотреть наверх, звёзд нет. Только серость неба. Я знаю, что Малфой не ушел. Я слышу его дыхание у себя за спиной. Я даже могу различить стук его сердца — оно бьется быстро, гулко. Или это моё? — Зачем ты мне это рассказываешь? — голос необычно тихий. — Я просто... Не знаю. Это накипело внутри меня, я не могу никому это рассказать. Рон и Гермиона... они сразу будут кудахтать, оберегать меня от кучи всего и от себя самого. Дамблдор решит, что это происки Воландеморта, и отправит на дополнительные занятия по окклюменции к Снейпу. А у меня и без его экзекуций голова болит, не переставая. А сегодня во сне я увидел тебя. Ты лежал на спине, руки раскинуты, из груди, где сердце, льется кровь на землю, и я понимаю, что мои руки тоже в крови, в твоей, понимаешь?! — я кричу последнюю фразу, разворачиваюсь и вцепляюсь в воротник ошалевшего Малфоя пальцами, трясу. — Все умирают, понимаешь, все, кто со мной рядом, умирают! Даже ты... Я опускаю голову и расслабляю руки. Меня трясет. Малфой стоит, смотрит на меня, но не делает попыток избавиться от вцепившихся пальцев. Я почти ничего не соображаю, вновь мысленно возвращаясь в мой сон. Голова начинает гудеть. Я охватываю ее руками и сползаю вниз, на пол, подаю на колени, утыкаюсь лицом в складки мантии. Малфой не уходит. Я ощущаю его взгляд на себе и словно вижу эти хрустальные серые глаза. Он стоит не шелохнувшись. Я начинаю тихонько подвывать. — Я не могу думать о будущем, даже о завтрашнем дне. Это вгоняет меня в панику. Я боюсь, что проснусь, а вокруг будет... ничего не будет, Малфой. Только кровь и тела, кровь и тела. Я зарываюсь носом в колени, пытаюсь выровнять дыхание. Получается плохо. На плечо опускается рука, узкая, холодная. Слышу, как рядом со мной, боком садится Малфой и легонько треплет по плечу. От удивления я поднимаю голову и с недоумением смотрю на него. Такой жест я ожидал бы от кого угодно, но не от слизеринского принца. Такое просто невозможно! Он, видя мою реакцию, ухмыляется уголками губ и убирает руку. — Ну, хоть от истерики избавил, — заявляет он и снова устремляет взгляд в небо. Что же такого он там увидел, интересно? Он все время смотрит туда... — Знаешь, Поттер, почему я здесь сижу? — говорит он через несколько минут. — Нет, — я уже почти успокоился и теперь сижу смирно, смотрю на его волосы, которые треплет ветер. В лунном сиянии они словно облиты серебром и слегка переливаются. Завораживает. — Я просто хочу остановить мгновение. — Как это? Зачем? — я не могу оторвать взгляд. — Только сейчас, здесь, сидя на площадке и смотря в небо, я могу не думать о том, кто я и что от меня все ждут, каким хотят видеть, кто ненавидит и презирает, кто готов придушить и замуровать где-нибудь поглубже в подземельях, чтобы никто и, желательно, никогда не нашел. Я прихожу сюда, чтобы жить одним этим мгновеньем, не задумываясь ни о чем. Здесь, сейчас. Понимаешь? Я смотрю на него и не могу понять, кто находится передо мной. Но это явно не Малфой. Он бы не стал говорить и тем более о таком. И, тем более, со мной! Хотя, я сейчас сам же открывал ему душу... Малфой вскочил на ноги и приблизился к парапету, поднял ногу и забрался на широкие перила, встал в полный рост, развел руки в стороны. Я поднялся и подошел к нему. Его глаза сияли, словно льдинки на солнце, ветер нещадно тормошил волосы, мантия ходила ходуном. — Я хочу жить, Поттер! — его голос, звонкий, громкий разносился по округе, пугая уснувших птиц. — Я хочу жить эти днем, этим мгновеньем! Не оглядываясь назад, не думая о будущем! Только сейчас! Потому что здесь мне хорошо! Он посмотрел на меня и рассмеялся, легко и задорно. Смех колокольчиками вливался в меня, даря чувство веселья и беззаботности. Он протянул мне руку. — Поднимайся! Пойми, как это! Это просто, Поттер! Просто, живи! Я схватил его за ладонь, облокотился коленкой о поручень и поднялся, оглянулся. Это было восхитительно! Такое небывалое чувство свободы и вседозволенности! Вокруг темнота и пустота, внизу лес и блеск озерной глади, сзади огни и тепло замка, сверху небо, такое далекое, что начинает кружиться голова. Ветер вокруг, подхватывает одежду в своем танце, ощущение невесомости и легкости. Словно птица расправляешь крылья, медленно паришь, качаясь на прохладных волнах, наслаждаясь каждой минутой, каждой секундой. Ничего не давит. Здесь — в моем мгновенье — нет проблем, нет забот и обязательств, нет долга и вечного чувства ответственности перед всеми. Сердце бешено бьется в груди, как птица в клетке, рвется наружу. Его стук, кажется слышно на всю округу. Есть только ночь, ветер, чувство полной свободы и холодные пальцы в правой руке. — Ну что, Поттер, нравится тебе моё «сейчас»? — он смотрит мне в глаза и улыбается открытой, доброй улыбкой, так несвойственной Малфоям. — Да, очень нравится. А тебе мое «здесь»? — он смеется. — Значит, «здесь и сейчас», да? — прищуривает глаз. — Только здесь и только сейчас! — я вскидываю вверх руки и смотрю в смеющиеся серые глаза. ** Драко Он подошел неслышно, постоял немного в стороне. Руки в карманах, плечи сгорблены, черные волосы топорщатся в разные стороны. Он смотрит на бледную гладь озера. — Как дела, Малфой? — голос тихий, почти безжизненный. Странно, это так не похоже на гриффиндорца. — Снова кошмары, Поттер? Он вздрагивает, голова опускается ниже к груди — вжимаясь, прячась. — С чего такие догадки? — Считай, что я проницательный. Весьма. Он хмыкает, подходит к поваленному дереву, на котором я расположился, плюхается рядом, все так же избегая взгляда. — Знаешь, я подумал над твоими словами. — Думать — это похвально, Поттер. Это отличает нас от низших существ. — Заткнись, Малфой. То есть... — он поворачивается ко мне и вцепляется в рукав. — Прошу, не перебивай. Мне нужно сказать. Это важно. Я киваю и замираю. Пальцы неприятно сдавливают запястье. Не больно, но как будто прикован и обездвижен. Он продолжает. — Я подумал о том, что ты говорил позавчера про мгновенья и решил... Я хочу так же. Научи меня, покажи мне. Я тоже хочу жить только одним днем. Не могу больше насиловать свой мозг мыслями о будущем, о великой миссии. Хочу делать, что мне вздумается, не зависеть ни от кого, не оглядываться назад. Ты сможешь это сделать для меня? Я ошарашенно смотрю на него. Да не может такого быть! Гриффиндорец что-то просит у слизеринца. Неслыханно! С языка против воли срываются колкости: — Надо же, Потти, ты просишь меня, сына пожирателя, показать тебе жизнь в розовых очках? Немыслимо! И ты думаешь, я вот сейчас все брошу и побегу спасать твою незапятнанную злом душу? Он напрягается, рука на запястье сжалась сильнее. Точно синяк останется. Глаза зло сверкнули за стеклами очков. — Видимо, мне приснился тот вечер, — процедил он сквозь зубы. — Мне на минуту даже показалось, что ты другой. — О, Поттер, я тебе, оказывается, снюсь! Как мило, — я говорил, а внутри содрогался от собственных слов. Всё это было неправильно. — Прости, наверно, зря я решил прийти за советом. Такие мерзкие твари не заслуживают хорошего обращения и доверия. — Доверия, говоришь?! — меня несло. — А не ты ли мне вчера душу изливал, сидя на коленях и хныкая, как девчонка?! Я перелетел через дерево и оказался в снегу. Поттер сидит сверху, занося кулак над лицом. — Заткни свой рот, Малфой! — слова отлетают слогами, больно вбиваясь в мою голову. Не было страха перед ударом. Была только грусть оттого, что снова всё испортил, сам же. Я отвернулся и закрыл глаза, пытаясь унять дрожь в теле. «Почему я всё порчу?». Поттер затих и, видимо, опустил руку, не в силах пошевелиться от изумления. Мда, тихий, покорный Малфой — это что-то с чем-то. Смотрите все! Диковинка в нашем цирке уродцев! Поттер попытался встать, и я вцепился в его пальцы.Теплые. — Постой! Он посмотрел мне в глаза. В них отражалось удивление и... обида? — Я хотел... извиниться. Я подумаю над тем, что ты сказал, о чём попросил. Я, правда, подумаю. Он кивнул, поднялся и потянул меня наверх, на себя. — Хорошо, Малфой. Дай знать, — развернулся и поплелся в сторону замка, снова засунув руки в карманы. Я уселся на дерево и потер руку. Запястье болело. Почему я себя так веду? Зачем иду наповоду у этого гриффиндорского придурка? А вчера? Что это был за жест доброй воли в моем лице? Я не подушка для слез. Я — Малфой! Это меня должны слушать и уважать, поклоняться и боготворить, внимать моим речам и восхвалять. А он... Он просто вторгся в мой внутренний мир, поселился в нем, пустил корни, намертво укрепившись где-то там, в груди. Как паразит... После случая на крыше Астрономической башни, я как-то с трудом могу сравнить Поттера с таким существом. Существом, которое, вцепившись в воротник мантии побелевшими пальцами, смотрело большими доверчивыми глазами, пытаясь поделиться той болью, что рвалась из него, разрывая сердце на куски, просило остаться, качаясь из стороны в сторону на холодных камнях пола. Существо одинокое, покинутое всеми и очень грустное. Как и я сам... Я больше не мог злиться на него, не получалось. А язвить... вырывалось против воли. Но в глубине, я тоже этого не хотел. Не хотел... Да, Малфой, докатился, распускаешь нюни по Поттеру. Соберись! Встал, отряхнул снег с черной бархатной мантии, пригладил волосы, не спеша направился к замку. Вечерело и холодало. Сосредоточенность на важном для себя, безразличие ко всем, поддерживать имидж. Нужно закончить эссе по трансфигурации. И решить проблему гриффиндорца... Ооо, опять Поттер! ** Гарри История магии как всегда не отличалась разнообразием и не способствовала поднятию настроения. Постепенно засыпая, сползал по руке к парте. Занятия были единственным местом, где я мог спать, не заботясь, проснутся в поту, слезах и с безумным криком. Кошмары посещали меня исключительно по ночам. На парту приземлился листок пергамента. Я с минуту тупо пялился на него, предполагая, от кого он может быть. Рон, сидящий рядом, не проявлял ни малейшего признака интереса. Его голова покоилась на книге, спина вздымалась от равномерного глубокого дыхания. «Вот везунчик. Ему, небось, плохие сны не снятся». Я потянул за крылышки бумажной птицы и лист развернулся. На нем идеально выведено: «Я подумал. Ты ещё хочешь этого?». Я посмотрел влево на соседний ряд. Малфой, прищурившись, пялился на меня, облокотившись боком о парту. Я кивнул и улыбнулся. Он покачал головой и снова что-то написал на клочке пергамента, перекинул мне. «Тогда сегодня в восемь за главным входом. Захвати метлу». Я удивленно посмотрел на него. «Метла ему зачем понадобилась?». Он хихикнул и отвернулся к профессору. На лице появилась стандартная малфоевская маска безразличия и непроницаемости. Я обреченно вздохнул. Чувствую, всё это мне ещё аукнется... Сон обволакивал, закрывая глаза, унося в спасительную тишину и спокойствие, лишенное кошмаров, криков и запаха горелой плоти. Я заснул так глубоко, что даже не услышал звонка с урока. Сильный толчок в бок от Гермионы привел в чувство. Рон подслеповато щурился на меня спросонок. Я улыбнулся ему и поплелся в коридор. Смутные намеки Малфоя поселили во мне легкую надежду, что я, быть может, не сойду с ума к весне, а смогу перебороть себя, свои страхи. Что снова научусь жить. А ради этого стоило рискнуть. Даже тем, что ассистировать мне в этом будет сам Малфой. **«Огонь все ярче, Страницы жизни в нем горят. Что будет дальше, Об этом знаю только я... ...Другая жизнь не сон, Я был для нее рожден, И в час ночных дорог Я не одинок». (Ария)
Гарри Ночь обещала быть холодной. Что и говорить, к середине ноября снег сильно припорошил уже порядком остывшую землю. Странно, но ни Рон, ни Гермиона даже не поинтересовались, куда это я собралсяс метлой и в теплой одеждена ночь глядя. Им всё равно? Или просто привыкли к моим постоянным закидонам, и что-то причудливое стало обыденным? В любом случае, это даже лучше — не пришлось оправдываться. Скрип большой дубовой двери, и сразу же ощущается стылый осенний воздух. Я сошел с ума, раз согласился выходить ночью в компании Малфоя. Что-то сомневаюсь, что мы не нарушим сто и одно правило, и всё не закончится отработками. Ну, или мордобоем. Мне не привыкать. По-другому разговаривать мы с ним не умеем. Хотя, если судить по прошлому месяцу, который оказался для меня полной неожиданностью, и той ночи... Поведение хорька меня весьма удивило. В любом случае, если это мне поможет избавиться от кошмаров и от всего дерьма, что твориться в душе, забыться хотя бы на мгновенье и просто жить... Тогда я согласен даже на компанию слизеринца... Малфой сидел на каменной лавочке под навесом из веток винограда, обвивающего обветшалые колонны, смотрел вниз, пальцы отбивали дробь на гладком отполированном древке, полы квиддичной мантии тяжелыми зелеными складками спадали на землю. Поза расслабленная, спокоен. Он услышал мои шаги и поднял голову, глаза сверкнули удивлением, затем пониманием. Он улыбнулся краешком губ. Так необычно было наблюдать его таким... — Ты всё же пришел, — в голосе радость. — А почему нет? Я же сказал, что согласен. — Отлично. Идём, — он поднялся и направился в сторону озера. Я поравнялся с ним. В движениях легкость. — Почему ты решил мне помочь, Малфой? — Считай, что это просто моё желание. Хочу, Поттер. Спортивный интерес, эксперимент. Думай, что хочешь. — Малфои ничего не делают просто так, только с выгодой для себя. — Вот как... — он усмехнулся. — И ты даже не поверишь в существование бескорыстного Драко Малфоя? — Как-то с трудом такое себе представляю... — Ну, допустим, тебе попался уникальный экземпляр. — Да ну?! Как-то не замечал этого за прошлые пять лет. От тебя можно было ожидать только оскорбления и унижения. — Но и они, признайся, были уникальными, специально для тебя, Потти, — он повернулся ко мне и ухмыльнулся. — Готов? — К чему? — я не понял, о чем он. Мы стояли на берегу озера. Луна выглядывала из-за облаков, иногда озаряя своим сиянием водную гладь, переливалась, и сверкала серебром, прямо как... — Вода похожа на твои волосы, Малфой... — слова вырвались неосознанно, и я захлопнул рот, чтобы ещё что случайно не ляпнуть. Он поднял одну бровь и удивленно посмотрел на меня. — Ну-ну... Поехали! Слизеринец перекинул ногу через древко, оттолкнулся и быстро взмыл вверх. Я последовал его примеру. Тотчас для меня ничего не осталось, кроме неба, ветра в волосах и опьяняющего чувства свободы. Я нагнал его без проблем, пригнувшись почти вплотную к метле. Малфой смеялся и петлял от меня, устремляясь дальше, к другому берегу. Мы летели почти вплотную, бок о бок, то опускаясь к глади воды, черпая её полами мантий, то резко уходя наверх под углом девяносто градусов, когда глаза начинали слезиться, а в ушах оставался лишь гул от скорости. Малфой чуть обогнал меня и развернулся. — Смотри, что у меня есть, Поттер! — он вынул из кармана маленький золотой шарик и покрутил передо мной. — Снитч! Откуда? — Стащил на тренировке. Не волнуйся, верну в целости. — А как же мы его увидим? Темно уже, — я с трудом различал слизеринца, что уж говорить о маленьком снитче. — Ну, мы же маги, Поттер! Пара нужных заклинаний и вуаля! — снитч неярко засветился, как будто изнутри, мягким желтоватым светом. — Ну, как, я хорош? Признай, Поттер, я гений! — Да, Малфой, самомнение как обычно зашкаливает, — я улыбался во весь рот. — Но ты и правда гений! Он засмеялся, выпустил снитч и рванул за ним. Я не отставал. Было в этом что-то невероятное, сумасшедшее: летать вот так — в темноте над озером — гоняться за желтым шариком, перемещающимся с дикой скоростью, смеяться над Малфоем, зачерпнувшим обеими ногами воду в попытке захватить заветный мячик, а после хромать самому, потому что не углядел, врезался в дерево. На душе очень легко. И впервые с начала учебного года я чувствую себя живым. ** Сидим на берегу. — Признайся, ведь тебе только это и нравится в скучной и серой школьной жизни? — Что это, м? — Полет, чувство свободы, квиддич. Когда ты сливаешься с метлой в одно целое. — Да. Это, пожалуй, лучшее из того, что я испытывал. — А как же поиски философского камня и великая битва с василиском? — О, перестань! Уж чего мне не хочется вспоминать, так это. — Да ладно, а я думал, было весело. — И когда же именно? Когда Воландеморт из башки Квирелла хотел меня прикончить или когда василиск пытался проткнуть огромным клыком? А, наверное, когда ночью в Запретном лесу меня окружила дюжина дементоров... Ну да, то ещё веселье. — Не кипятись. Ты чего нервный такой? — Как будто не знаешь, — тихий выдох. — Устал. — Да, я тоже. Полетали на славу. — Ага. Я снова выиграл у тебя. — Ты нечестно играл. Я был лучше. — Ты не поймал снитч и чуть не свалился с метлы в озеро! Где ж тут профессионализм? — Эй, это был несчастный случай! — возмущенный голос. — Ты лучше сам очки протри. Четыре глаза, а куда летишь, всё рано не видишь. — Хех, да, было неприятно. — Нога болит? — Немного. Тебя это волнует? — Если спрашиваю, то да. — С чего вдруг такая забота? — Кажется, мы это уже обсуждали, — встает, начинает ходить. — Да, но мне всё рано не понятны твои мотивы. — Потому что ты глупый, Поттер. — Прекрати, Малфой! Мне надоели твои выпады! — Ладно, успокойся... — пауза. — Слышишь, Поттер?... Ну хорошо, извини! Доволен?! — Вполне, — улыбка расплывается на лице. — Эй, не дуйся. Просто ты всегда умудряешься задеть меня за живое. — Так многолетняя практика на тебе!.. А чем именно я задел? Что я сомневаюсь в твоих способностях? Признайся, ты иногда ведешь себя, как тролль. Лезешь напролом, куда тебя не просят. Кто вот звал тебя в наш вагон в поезде? А в подземелье ты зачем за мной пошел? — То есть лучше, чтобы ты там умер, в своих слизеринских катакомбах? Ты был почти без сознания, голова в крови. — Ну, умер бы... — Что?.. — То, Поттер! Тебе бы только в героя поиграть! — Какой, к черту, герой, Малфой! Тебя не пугает мысль о собственной смерти? — Да не особо. — Ну вот, я тебя опять не понимаю... — А что тут понимать? — садится рядом. — Мне всё уже надоело. Я устал от этого... я устал жить так. — А как же семья? Твоя мама... — Не надо, Поттер. Не вспоминай мою семью. — Почему? Я... — Поттер, заткнись! — вскакивает, уходит. — Погоди! — хватаю за руку. — Прости, я не подумал. — Что ты не подумал? Из-за тебя моя семья развалилась! Отец в Азкабане, мать сходит с ума. Из-за тебя я ввязался во всё это... всё это дерьмо! — А из-за твоего отца умер мой крестный! — Нет, он умер из-за твоей непроходимой тупости! — Люциус сам выбрал свою судьбу — жизнь в тюрьме! — Поттер! — отлетаю назад, боль в пояснице. — Замолчи! — Иначе что?! Удар в челюсть, вкус меди во рту. — Вот и полетали, Малфой... — сплюнуть кровь. — Ты сам виноват, придурок. Тишина. — Прости... — подает руку. — Отвали. — Поттер, правда, извини. Я не хотел тебя бить. Ты сам меня вынудил. Не говори о них. Не касайся всего этого... — Хорошо, — протягиваю руку, поднимаюсь. — Может, пойдем в замок? Отбой скоро. — Да, наверное, пора. Не попасться бы никому... — Кому мы нужны... — Тебя, небось, дружки твои разыскивают по замку, крича по коридорам, гадают, куда делся наш Избранный-Мальчик-Потеряшка? — Малфой... — Ха, это забавно! — Да не ищет никто. — Почему ты так думаешь? — Они видели, как я уходил, и даже не поинтересовались куда. Вошли в замок. Тепло. — О, бедненький Потти, ему не уделили внимания! — Малфой, ты придурок! — развернуться. — Пока. — Эй, ты чего? Совсем чувство юмора растерял? Или вышиб с остатками мозгов, когда поцеловался с деревом? — тишина. — Поттер!.. Ну и хрен с тобой! Развернулся, направился вниз в подземелья. ** Драко Записка плюхнулась на парту: «Малфой, ты злишься?» «С чего бы?» «Я обидел тебя позавчера» «Не думаю» «Хорошо... Ты не провоцируешь меня в коридорах на конфликты. Это достаточная причина?» «А что, соскучился по мне, Потти?» «Ты неисправим. Правда, всё хорошо?» «Не всё» «Что случилось?» — обеспокоенный взгляд через ряд. «Не паникуй ты так, придурок! Все решат ещё, что ты неровно дышишь ко мне» «Фууу, какая мерзость. Даже и не подумаю. Ты не в моем вкусе» «Значит, у тебя поганый вкус» — недоумение в зеленых глазах. «В смысле?» «А что тут непонятного? Я идеален» «В каком месте, Малфой?» «Во всех! Я красив, образован, начитан, из влиятельной аристократической семьи» «Я что-то не догоняю... Ты ко мне клеишься?» «Идиот» «Прости» Нет ответа. «Малфой, ну извини, я пошутил». Нет ответа. «Как мне загладить вину?» Звонок с урока. Не хочу с ним разговаривать. Пусть катится на все четыре стороны! — Малфой! — крик сзади. Голос не узнать невозможно. Я скривился. — Чего тебе, Поттер? Он затормозил около меня, уперев руки в колени и тяжело дыша. Сумка почти сползла с плеча, рубашка выскочила из брюк и нелепо торчит сверху. — Как мне загладить вину? — уставился на меня. — Никак. Отстань — это будет лучший вариант для нас обоих, — я направился дальше. Он схватил меня за плечи и развернул лицом к себе. Я опешил. Хорошо, что рядом почти никого нет, кроме детворы с Ревенкло. — Убери свои лапы от меня! — Не кипятись, — ответил он, но руки всё же опустил. — Ну, я, правда, хочу извиниться. И не понимаю, что так вывело тебя из себя. Тем более, ты говорил, что у тебя что-то случилось... Я волновался... Я вздохнул. Только бы ему по-геройствовать, да поохать над кем-нибудь. Конечно, у меня что-то случилось... Я поймал себя на мысли, что мне нравится общение с этим сумасшедшим гриффиндорцем. От него волнами исходила такая положительная энергетика, которой хватило бы на целый десяток качественных Патронусов. Я был словно в зависимости от его неуемного и неугомонного характера. Да, периодически он меня жутко выбешивал. Но, в целом, наше взаимовыгодное сотрудничество можно было назвать весьма продуктивным. Я избавлял его от воспоминаний о кошмарах, по его словам, и дарил иллюзию свободы, а он... Он был на данный момент единственным... знакомым, с которым я мог хоть как-то поговорить. Не заботясь о своем имидже, не опасаясь осуждения одногруппников и не боясь быть раскрытым. Темы Лорда мы не касались. Но не мог же я на него вывалить те чувства, что терзали меня всю ночь. Поэтому пришлось врать. — Я просто немного простыл вчера. Всё нормально. — Точно? Может в больничное крыло? — он прислонил руку к моему лбу. Я схватил её и резко опустил вниз. — Ты с ума сошел? Ты что лапы распускаешь? А если кто-то мимо идти будет? — Да кто, Малфой? — он покраснел и захихикал. — Ты чего, меня стесняешься? — Идиот! Мне надо поддерживать свою репутацию. Без нее я и недели в змеином логове не продержусь. Знаешь фразу — выживает сильнейший? Вот-вот. А ты тут... Поттер покраснел ещё больше и потупился. Я с удивлением обнаружил, что до сих пор сжимаю его руку — теплую, слегка подрагивающую. — Малфой, а мы ещё встретимся? — голос тихий. — Ну, в смысле... Ты же ещё не научил меня быть... живым. С другого конца коридора послышались шаги. — Гермиона, я точно видел, что он шел сюда. — Надеюсь, ты прав, Рон. Куда он мог испариться? Поттер выдернул руку из моей и посмотрел вправо. — Вот черт. Никуда не спрячешься, — перевел взгляд на меня. — Ну, так что, ответь. — Ладно, черт с тобой, встретимся, — я ухмыльнулся. — Когда и где? — Я дам тебе знать. Он улыбнулся. Из-за угла вышли грязнокровка и Уизел и резко остановились, уставившись на нас. Картина маслом! Да, зрелище и впрямь престранное: ни тебе криков, ни оскорблений, ни драки. Такое наверно сложно уместить в маленьком умишке этих двух идиотов. У меня промелькнула безумная мысль, как доконать их окончательно, и я незамедлительно ей воспользовался — подтянул за лямку сумку Поттера, повесил на его плечо, а потом легонько щелкнул того по носу. Он слегка опешил, но через секунду на лице расплылась знакомая ухмылка. — До встречи, Поттер! Я эффектно развернулся на каблуках и направился в Большой зал на обед. Жизнь определенно налаживается! ** — Я, наверно, сошел с ума, Поттер, раз согласился на такое! — Не трусь, Малфой, всё будет норм. — Я не трушу! Малфои не трусы! Поттер хихикает. — А что же тогда трясешься? — А... холодно мне! Вот! — Ну, так, придвинься поближе. Теплее будет. — Куда уж ближе, придурок! Итак, вплотную идем. У меня уже ноги болят и спина, пригибаюсь, как старик. — Не ной. Дойдем до прохода, будет лучше. — Какого прохода, идиот? Как ты вообще собираешься выскочить за пределы замка? И до Хогсмида тащится сколько! По темноте, среди ночи. — Что ты как девчонка?! Не хочешь со мной идти — так и скажи. Нечего выпендриваться. Поттер резко тормозит, и я практически налетаю на него. Мантия выскальзывает у меня из рук и окутывает его целиком. Он мгновенно исчезает. Я растерянно хлопаю глазами и начинаю нервно оборачиваться по сторонам. Конечно, в том, что я староста, есть свои плюсы. Но это явно не получится отмазать! Даже если мы здесь случайно наткнемся на вполне безобидного профессора Флитвика, будет крайне сложно объяснить ему мое пребывание в коридоре замка на первом этаже в половине первого ночи. И не дай Мерлин напороться на Филча, не говоря уже о моем любимом декане Снейпе... Мда, перспективка... Поэтому, мои пальцы быстро заскользили по пространству впереди, пытаясь нашарить край мантии Поттера. Как на зло, он куда-то пропал. Впереди его не было! Как и по сторонам. Я начинал заметно нервничать и злиться. — Придурок, а ну покажись! — пошипел я. Тихое хихиканье раздалось за моей спиной. Я обернулся и увидел лохматую голову гриффиндорца. Всё остальное тело надежно скрывала невидимка. Зрелище, я вам скажу, не для слабонервных. Помню, как перетрухал на третьем курсе, когда увидел похожее действо посреди заснеженной поляны. Сейчас я был более или менее готов к подобному. Лишь мурашки быстро пробежали по спине. — А ну иди сюда! Если нас кто-то увидит... — я двинулся к нему, но он резко накрылся с головой и снова исчез. Звуки шагов удалялись от меня в сторону Большого зала. Я припустился за ним, матерясь на ходу. Экстремал хренов! Острых ощущений ему захотелось! И дернул же меня черт за язык перекинуть выбор развлечений в этот раз на него. Вот, теперь буду знать, к чему может привести моя лень. Я, конечно, догадывался, что гриффиндорцы отчаянны и безрассудны, но этот экземпляр мне попался явно особенный. Я бежал за ним, стараясь производить как можно меньше звуков, а он хихикал где-то недалеко. Вот найду этого оболтуса, надаю тумаков! Чтоб запомнил надолго! Что за бред! Слизеринец (нет, Малфой!) гоняется за паршивым гриффиндорцем (нет, Поттером!) по ночному замку. Бред, да и только. Кому рассказать — не поверят, со стыда сгоришь. А тут такое шоу! Бесплатно! Я только вынырнул из-за поворота возле Большого зала в сторону Главных ворот, как что-то стремительное почти столкнуло меня с ног и потащило на себе куда-то вбок. На голову опустилась невесомая ткань мантии, а меня сильно прижали спиной к стене в углубление за колонну. Поттер стоял грудью ко мне, расставив руки по обе стороны от головы, вглядывался в проход. — Ты чего творишь, придурок! — зашипел я. Он бесцеремонно заткнул мне рот своей ладонью и шикнул. Я жутко разозлился и хотел уже банально цапнуть этого идиота за палец, но услышал в коридоре шаркающие шаги, а затем дребезжащий голос Филча: — Ну, что такое ты услышала? — в ответ пронзительное мяуканье. — Кто-то ходит после отбоя? — Чертов Филч! — прошипел Поттер и ближе придвинулся ко мне, пытаясь слиться со стеной позади меня. Филч прошел на расстоянии нескольких метров от нас, вглядываясь в темноту коридора и черные провалы ниш. Его облезлая кошка трусила следом. Поттер навалился на меня всем телом, сильно прижимаясь грудью и бедрами. Дыхание глубокое, убыстрившееся от бега, взгляд направлен на коридор. Его ладонь спустилась ниже и застыла между шеей и плечом. Теплая и тяжела. От него исходил жар, как от печки, как будто он целиком состоял из живого огня. Шаги отдалялись, эхом прокатываясь по коридору, а Поттер так и не двигался с места. Вспомнив наш недавний разговор, я наклонил голову к его уху и прошептал: — Я придвинулся ближе, Поттер, как ты просил. Испуганный взгляд зеленых глаз, щеки покрылись пятнами. Поттер резко отскочил назад, держа мантию над головой. Какая прелесть — стесняющийся гриффиндорец! — А что это ты так покраснел? Он опустил взгляд в пол и начал ковырять кроссовком плиты. Зрелище, если честно, было премилое. Я отметил у себя в уме, что надо чаще выводить его из равновесия таким способом. Краснеющий и прячущий глаза Поттер веселил меня неимоверно! Эффект лучше, чем от наших повседневных стычек! Даже пропала злость на его недавнюю беготню по замку. — Идем, Малфой. Он развернулся и пошел мимо Главных ворот вглубь замка. Я шел справа, удерживая мантию над головой. Гриффиндорец молчал, правую руку сунул в джинсы, отодвинулся от меня на максимальное расстояние, которое позволяла данная ситуация. — Поттер, ты чего, смущаешься? У тебя такие выдающиеся красные пятна по щекам. Не думал, что я возымею такой эффект. Он сердито зыркнул на меня. — На это и был расчет, да, Малфой? Вывести меня из себя? — Выводить тебя из себя — моя постоянная цель. Достижимая, к слову сказать. Сегодняшний эффект мне понравился, — Поттер молчал. — Куда мы, собственно, идем? Ты так и не ответил мне. — В Хогсмид. — И как же ты планируешь туда пробраться ночью мимо охранных чар и запертых магией ворот? — У меня есть свои пути, Малфой. Я не обязан перед тобой отчитываться. Ты тоже тогда не говорил мне, что мы будем за снитчем гоняться. — Почему это? Я сказал тебе взять метлу. Я же не виноват, что ты лишен логического мышления. Даже первокурсник понимает связь: метла — полеты. — Ты всегда язвишь? — Я не язвлю. Я говорю правду. Просто некоторым она глаз мозолит. — То есть, исходя из твоих слов, я — придурок, идиот, недотепа, безмозглый и ещё много столь же прекрасных эпитетов в мой адрес, да? — Ещё очкастый шрамоголовый гриффиндорец. — Из твоих уст, даже «гриффиндорец» звучит, как оскорбление. — Ну, a как иначе? — я веселился от души. — Я тебя ненавижу, Малфой. — Взаимно, Поттер. Он ухмыльнулся. — Мы пришли... Мы стояли возле статуи горгульи, в одной из ниш коридора. Поттер вынырнул из-под мантии, совершил какие-то действия возле статуи, и в стене начал образовываться проход. — Это что ещё такое? — Наш путь в Хогсмид! — ликование на его лице и дикая улыбка. Он бесцеремонно схватил меня за руку и потащил вглубь туннеля. — Мантию можешь снять. Дай мне. Нам она, думаю, пока не понадобиться. Я засветил Люмус на палочке, как и Поттер, и двинулся за ним. Проход был довольно узкий — я едва не задевал головой потолок — и темный. — Куда он ведет? — В Сладкое Королевство. — Серьезно?! — я был в шоке. — Ага. Он посмеивался, шаг был упругий, решительный. От скромненького, стеснительного гриффиндорца не осталось и следа. А все ещё говорят, что только я «маски» надеваю... — Откуда ты о нем узнал? — Добрые люди просветили. Я много таких дорожек знаю. Одна, например, ведет в Визжащую хижину. Но она начинается на улице. А сейчас нам ни к чему внимание лишнее привлекать, согласен? — Да, согласен, — я помолчал. — А откуда у тебя Мантия? — От отца, — голос стал тише. — Он оставил ее мне. На первом курсе получил рождественской посылкой. — Так вот как, значит, ты умудряешься обходить все школьные правила?! Хорошая вещица. — Да, не раз спасала. Удобная. — И часто ты с ней гуляешь вот так после отбоя? — Бывает... — И в Хогсмид ходишь? — Один раз только, на третьем курсе. — Да, помню... Он захихикал. — Видел бы ты свою перепуганную физиономию тогда. — Не смей смеяться, Поттер. Это было действительно жутко. — О, великий Малфой признается в своих страхах мне? Я не достоин этого! — Да, я — великий. Ты в этом абсолютно прав... А больше не ходил? — Нет. Вот, с тобой иду. — Кстати, почему именно эта идея? Попахивает гриффиндорским безрассудством. — Не знаю. Просто пришло на ум. Думал о том, чтобы сделать такое, на что не решился бы в обычных обстоятельствах, в повседневности. Что-то более рискованное, более дикое, чем твоя идея. Я хихикнул. Да, действительно, дикость ещё та. Сам только не пойму, как я-то согласился на такое. — Вообще-то, я сомневался до последнего, пойдешь ли ты... — Ты решил, что я слабак? — Да нет. Просто ты такой весь правильный... — Ой, не смеши меня. Уж кто-кто, а ты знаешь, какой я «правильный». — Ты так думаешь? — Конечно, я так думаю! Поттер, не тупи. Мы пять лет изводим друг друга. Мы знаем повадки друг друга, особенности, больные места, что мы любим и что ненавидим больше всего. Иногда мне кажется, что ты знаешь мой характер лучше, чем моя мама. Он застыл и обернулся ко мне. Смотрит с интересом, улыбается. — Это комплимент? — Даже не мечтай, Потти. Просто констатация факта. Всё, пошли дальше. Здесь жутко холодно, — я подтолкнул его вперед и пошел следом. Потом был маленький люк, который открылся простой Аллохоморой, и теплое помещение магазинчика. Мы насобирали в пакет различных конфет и леденцов, три бутылки сока с клубничным и вишневым сиропом, оставили монетки на кассе и осторожно выскользнули на улицу. Погода была хорошая, ветра не было. Накинули мантию-невидимку и двинулись в сторону окраины. Там была прекрасная удобная лавочка. Устроились на ней, откупорили сок, распределили сладости. Отсюда нас никто не мог видеть и слышать. Было странно вот так сидеть, разговаривать с Поттером, слушать его приключения с первого курса: как он наткнулся на пса Хагрида в комнате, как играл в шахматы на гигантской доске, как летал на метле за маленькими порхающими ключиками. Темы Темного Лорда мы не касались. Это было бы слишком тяжело для меня... Да и для него, думаю, тоже. С каких, интересно, пор меня волнует душевное состояние Мальчика-Который-Выжил? С тех самых, когда решил довериться ему... Я привык не врать себе и принимать всю правду, какой бы она не была. Можно обманывать других, манипулировать ими, запудривать им мозги. Но если это осознанно делаешь себе, то рано или поздно лишишься рассудка и здравого смысла. Я понимал, что не получится у меня его больше ненавидеть. Только первые годы была непримиримая вражда, потом зависть, а следом грусть. Грусть и одиночество. У него было всё то, о чем я сам мечтал, что мне пророчил отец. Он заблуждался во всем. Судьба просто повернулась к нам своим тощим задом, обратив пламенный лик на грёбаного Золотого мальчика. Я завидовал, отчаянно завидовал на четвертом курсе, что этот проклятый Кубок выбрал его в финалисты. Я мстил ему за все те унижения, что он делал мне на пятом. Я натравил на него эту скользкую жабу Амбридж. А потом... Потом был арест отца, слёзы матери, узкие зрачки Темного Лорда, Темная метка и горькое осознание того, что всё потеряно, что мой мир был построен из бумаги, и, как карточный домик, рассыпалсяв один прекрасный день. Я переосмыслил ценности, я исправил свою философию, я повзрослел... После разговора с Дамблдором я понял, что старик обязательно прицепит ко мне Поттера, как надзорного, как стражника. У меня не было выхода, как только смирится с тем фактом, что его физиономия будет мелькать перед глазами чаще. Я думал, что свихнусь от его назойливого присутствия. Но всё оказалось совсем не так. Поттер тоже сильно изменился. Не было той простоты и беспечности, что раньше, не было слепой любви и поклонения директору. Пропала ярость и злость в наших стычках. Теперь они больше игровые, показушные, чтобы все видели, что ничего странного не происходит. Что все идет так, как и должно быть. Я понимаю причину его вечно плохого настроения, хмурого взгляда и неразговорчивости. Но тогда я решил, что, если судьба захочет дать мне шанс наладить наши отношения, я не буду вмешиваться. Всё же и мне не помешает его хваленая удача. Мне, как это не смешно звучит, хотелось иметь друга. Я привык за эти годы, что мои мысли всегда занимал этот очкарик. Он — неотъемлемая часть моего существования. Постоянно думал о том, как бы насолить, чем бы скомпрометировать. Я был правдив, когда говорил ему, что он знает мой характер лучше других. Так и есть. Потому что я точно так же хорошо знаю и его. Кто мог подумать, что почти через полтора месяца мы будет сидеть ночью в Хогсмиде и болтать о чепухе? Уж точно не я... ** Гарри — Гарри, почему ты такой задумчивый? Голос Гермионы вырвал меня из мыслей. А думал я том, что же такого напридумывал Малфой на сегодня. Маленький клочок пергамента, прилетевший ко мне на трансфигурации, не дал почти никакой информации. Фраза «В одиннадцать на Астрономической башне» могла означать что угодно. — Думаю на счет эссе по трансфигурации... — это первое, что пришло на ум. — Как-то твой взгляд не соответствует твоим размышлениям... — А? — я снова отвлекся. Гермиона хихикнула и покачала головой. — Мир сошел с ума... В гостиную ворвался Дин и плюхнулся на диван рядом со мной. Отношения с ним у меня не изменились, и слава богу. Он никак не реагировал на поползновения Джин в мою сторону. Может, потому что считал это лишь дружеским вниманием девушки к приятелю, может, не видел смысла ревновать именно ко мне. А может, он просто её так сильно любил, когда любят с закрытыми глазами, не видя изъянов и недостатков, когда счастлив лишь от одного нахождения человека рядом с собой. Было ли такое у меня? Нет. А хотелось бы?.. — А что случилось? — Герм повернулась к нему. — Креб и Гойл бегают по всему замку с дебильными выражениями лиц и ищут каких-то хаффлпаффок. Хотят их в любви своей утопить. Как будто они вообще могут знать, что это такое, слизеринские идиоты, — он уставился на огонь и улыбнулся краешком губ. Да, наверное, я был прав насчет слепой любви. В груди проснулось что-то похожее на жалость к нему. Он не видит того, что надо, да и вряд ли захочет... Вечер прошел в ленивых попытках сделать уроки, тихом бормотании Гермионы о свойствах травы белладонны и пыхтении Рона, пытающегося написать работу, не изгваздав пергамент чернилами. Мысли расползались, мозг категорически сопротивлялся попыткам напрячься, поэтому, пожелав друзьям доброй ночи, я свинтил наверх в башню. Лег в кровать и взял карту Мародеров. Малфой ошивался на третьем этаже в компании Паркинсон. Наверное, патрулируют школу. Надеюсь, общество слизеринки не помешает ему через час быть на балконе Астрономической башни. Как-то не хотелось напрасно сидеть и ждать его там. Впрочем, ещё ни разу он не позволял себе не прийти на запланированную «вылазку». По началу, это даже не укладывалось в моей голове. Я всегда ждал подвоха, подколок, ехидства. Я так к ним привык за эти годы. Очень странно и необычно было видеть перед собой совершенно другого человека, приноравливаться к нему, понимать и чувствовать, что у него имеются такие же потребности, желания и мечты, что и у всех людей. Видеть, что он не бездушная кукла с пустой головой и влитыми чужими эмоциями, а обычный подросток со своими проблемами, заботами и, возможно, даже страхами. Нет, Малфой никогда не показывал свои слабости. Лишь изредка на лице проскальзывало странное выражение, будто повседневная маска слетала от чего-то внезапного, не вписывающегося в его жизнь. Мне нравилось видеть его рассеянность и непонимание моих безумных идей и поступков. Мне нравилось замечать улыбку в уголках губ, легкую, почти невидимую, такую, что обычный человек даже и не разглядел бы. Мне нравилось ощущать на себе заинтересованный взгляд. Он был для меня книгой, которую так хочется получить. И не важно, сколько будет затрачено сил и времени. Главное — иметь.И вотона начинала открываться перед тобой. Медленно, несмело, являя взору первые, самые желанные страницы. Прохладная ткань Мантии на плечах и тихие шаги по пустынным коридорам, широкие ступеньки винтовой лестницы и холодный ободок металлических перил, обхватываемых пальцами. Мое сбившееся дыхание. Посмотреть время на часах и разочарованно вздохнуть, увидев пустынный балкон Астрономической башни. Я устало сполз по стеночке на пол и стянул Мантию-невидимку, потеплее закутался в шерстяную ткань. Погода была почти по-зимнему прохладной. Для конца ноября, конечно, норма, но так не хотелось погружаться в эту тягучую ледяную спячку, оставляя позади теплое лето с ярким желтым солнцем и сладкими запахами трав и цветов. Я понял, что мне стали нравиться сладкие запахи. Особенно запах жасмина. Но он ассоциировался исключительно с Малфоем. От него всегда исходил этот ненавязчивый легкий аромат. Казалось, его источает сама кожа. Мысли снова вернулись к нашей сегодняшней встрече, впрочем, судя по ситуации, неудавшейся. Похоже, во всех правилах бываю исключения. Прошло уже полчаса, а его так и не было. Может, забыл? Или просто решил проигнорировать? Зачем вообще я ему сдался? Ведь началось все с того, что я сам навязал себя, буквально повиснув у него на шее в ту ночь на башне, заливаясь горючими слезами, словно девчонка. Что со мной было? Я никогда не позволял себе таких крайностей, даже с друзьями. Я считал постыдным проявлять такую слабость. Может, я просто не хотел их лишний раз беспокоить своими проблемами. А Малфой... Он ведь не друг, ему вообще не должно быть никакого дело до меня и моих заморочек. Он мог со спокойной совестью послать меня куда подальше, и ни он, ни я не восприняли бы это как нечто противоестественное. Наоборот, такой подход в данной ситуации оказался бы самым логичным. Но, нет же, он перевернул все с ног на голову, оставшись тогда со мной рядом и даже попытавшись успокоить... Это, наверное, и подкупило меня, заставив забыться и пожелать чего-то большего, чем ненависть, чего-то большего, чем участь врага... Я так погряз в своих мыслях, что не сразу ощутил тепло сбоку и резко повернул голову. Малфой сидел рядом со мной и чуть улыбался, откинув голову на стену. — Поттер, как же ты собираешь со всемирным злом бороться, если даже не заметил, как я подошел к тебе, — он тянул гласные и улыбался глазами. — Я задумался. — Да я заметил, — он усмехнулся и полез во внутренний карман мантии. — Знаешь, а ведь я кое-что приготовил к сегодняшнему вечеру. Только вот уже не уверен, достоин ли ты столь щедрого подарка с моей стороны, — он обиженно надул губы. — Ты даже не увидел, когда я пришел. Я засмеялся. — Малфой, хватит вести себя как девчонка. — Вот теперь я точно обиделся, Поттер, — он отвернулся. — Невоспитанный.... Я к нему со всем сердцем, а он... Эх, ладно, все равно с тобой ничего не поделаешь... Он вынул из складок мантии пузатую бутылку темного стекла с руническими надписями по бокам. — Что это? — я уставился на сосуд. Малфой прищурил глаза. — О, это один из самых божественных напитков. Даже ты, Поттер, оценишь его по достоинству. — Что значит, даже я? То есть, «даже такой тупой, как ты»? — Заметь, не я это сказал, — он хрюкнул и палочкой вынул пробку, протянул бутылку мне. — Это очень старое вино из наших семейных запасов. Я стащил его ещё летом. Мы не часто стали захаживать в подвалы поместья в последнее время. Сам понимаешь, сейчас оно не самое подходящее для торжественных встреч и приемов. А такое вино подается к столу лишь в исключительных случаях. — Ох, какая честь для меня, Малфой. Достоин ли я? — я насмешливо выгнул брови. — И не мечтай. Я припрятал его для себя. Просто так получилось, что в тот день, когда я собирался его испробовать, то бишь, сегодня, ты свалился мне на голову. Не могу же я как гостеприимный хозяин и исполнитель хороших манер напиваться в одиночку. Не пристало, знаешь ли... Я усмехнулся и кивнул. Да, и в этом весь Малфой. Я схватился за горлышко и аккуратно опрокинул вино в себя. Жидкость опалила горло и густой струйкой потекла ниже, обволакивая, расслабляя тело, мышцы, даря блаженную улыбку на губах. На языке осталась сладость послевкусия, а в носу ощущался запах ванили. Такой вкуснотищи я никогда ещё не пробовал. Я зажмурился, как кот, блаженно улыбаясь. Малфой крякнул рядом, явно довольный получившимся результатом и отнял бутылку, сделал шумный глоток. — Понравилось, Поттер? — хриплый голос через несколько минут. — Не то слово. Это шикарно. Я открыл глаза и посмотрел на слизеринца. Он сидел, прислонившись к стене и лениво поднося к губам горлышко, делал маленькие глотки, прикрывая веки каждый раз перед тем, как его кадык, дернувшись, пропустит вино в желудок. — Слушай, что происходит с твоими громилами? — А что с ними? — его бровь выгнулась вверх. — Говорят, они по школе бегают с безумными криками влюбленных павианов. Малфой заржал, откинув голову на стену. — Да ты сплетник, Потти, — слова сквозь смех. — Откуда такая информация? — Дин сказал. Он видел их вечером. Малфой успокоился и нахмурился, закусил нижнюю губу. — Вообще, это довольно интересная история. И даже, можно сказать, с хорошим концом. Для меня. — Тебя опять пытались покалечить? — ляпнул первое, что пришло в голову. — Ты считаешь проявление чувств мерой наказания? — он поднял глаза вверх и задумался. — Интересная теория. Хотя... Смотря от кого это внимание. Если это была бы Панси, например... Его слегка передернуло, но он быстро опустил взгляд на меня. — Да успокойся ты, все нормально. Не было это покушением. Пей вон вино, — он ткнул пальцем в бутылку. — Для тебя, между прочим, нес. Я кивнул и приложился к горлышку. Прохладная жидкость потекла внутрь. Малфой тем временем продолжил свои разглагольствования, глядя на ночное темное небо. — Хотя, знаешь, ты меня натолкнул на кое-какие мысли... Я удивленно уставился на него. Разум потихоньку начал сдавать, оставляя вместо себя лишь расслабленность и спокойствие, потрясающее удовлетворение.Хорошее вино, однако, у Малфоя. — Ну так, не тяни! — О, не терпится узнать мои гениальные умозаключения? — он ухмыльнулся на мои серьезно сдвинутые брови. — Сегодня мне кто-то прислал коробку конфет. Дорогих таких, хороших. К ним прилагалась записка: «Прекрасная сладость для прекрасного принца»... — И ты их съел? — я подался вперед. — Поттер, не ори, — он поморщился. — Не ел я их. Но, признаюсь, мысли такие были... — Ты с ума сошел? А если бы они были отравлены? — Перестань психовать! — он вперил в меня взгляд. — Мне не раз приходили такие знаки внимания, и я не считаю зазорным пользоваться этими благами. Но в данном случае, да, ты прав. Они оказались отравлены. Я нахмурил брови. — Приворотное, Поттер. Просто приворотное, — он снова перевел взгляд на небо. — Я не собирался их есть в ближайшее время, поэтому даже не стал заморачиваться с проверкой их чарами и кинул на тумбочку рядом с кроватью. Но как ты понимаешь, кое-кто все же не удержался от соблазна и решил, что от меня не убудет. — Кребб и Гойл... — я хихикнул. — Ага. После этого один орал ненормальным голосом на всю гостиную, видимо, пытаясь докричаться до какой-то Мари, другой пускал слюни над пустой коробкой и томно вздыхал. Говорил я им, что обжорство до добра не доведет... А сейчас они, видимо, всё же сбежали. Мой мозг лихорадочно работал. Какая-то мысль виляла на задворках сознания и никак не могла обрести законченную форму. Что-то важное словно ускользало в последний момент. Малфой протянул руку к бутылке и опрокинул в себя большой глоток. Озарение пришло неожиданно и сильно ударило по расслабившимся мозгам. — Я, кажется, догадываюсь, от кого был этот подарочек. Мой хриплый голос вывел слизеринца из задумчивости, и он покосился в мою сторону, осторожно отпивая из бутылки темно-красную жидкость. Она оставалась после глотков на губах сверкающей пленкой, такой же яркой, как расплывающийся сок на светлом платье Джинни на Хэллоуин. — Помнишь тот вечер, когда мы заключили с тобой перемирие? — Малфой кивнул. — При каких обстоятельствах это произошло? — Я спасал твою геройскую тушку из лап разъяренных фурий, — он ухмыльнулся. — Ну да, типа того... А почему я от них прятался, знаешь? — К чему ты ведешь, Поттер? — Малфой нахмурился. — Мне совершенно вот не улыбается сейчас выслушивать плаксивые речи неуверенного в себе девственника. Я почувствовал, что начинаю заливаться краской, а внутри накапливается злость. Какого черта?! Я ему помочь хочу, а он ведет себя как слизеринская сволочь, коей и является, к слову сказать... — Малфой, если тебе не интересно, я могу не говорить. — Ох, Поттер, вот не надо! — он закатил глаза. — Да слушаю я тебя, слушаю. — Так вот, я... избегал Джинни потому, что она с подругами решила опоить меня приворотным. Помнишь, которое мы варили в сентябре? Ну вот, это оно и было, я так полагаю. Я в тот раз слышал ненароком их разговор, пока прятался за колонной, — горькая усмешка. — И одну из этих девиц звали Мари... — Ага... И теперь, после разгромного поражения, они решили попытать счастья с другой кандидатурой на роль жертвы? — Ну, типа того, наверное... — Я оскорблен, — он нахмурился и демонстративно вздернул подбородок. Я непонимающе уставился на него. — Они предпочли меня, Поттер, после тебя. Глупые девчонки... — он выпятил нижнюю губу. Я захихикал. — О, смотрю, пострадало твое самолюбие. Кто-то решил, что я симпатичней тебя? Он фыркнул и перевел взгляд на меня. Его глаза смеялись. — Ты забыл? Я идеален! Значит, тут и говорить не о чем. Просто они дуры, раз не заметили очевидного с самого начала. Я обиженно отвернулся. Понимаю, что это всего лишь шутка, но почему-то стало грустно. Я вспомнил Дина с его сияющими глазами, когда он смотрит на Джин, и подумал, что мне, наверное, никогда не испытать чего-то подобного. Не почувствовать на себе внимание со стороны девушек. Естественного, а не больного и озабоченного. Кто захочет связываться со смертником... Я поднял голову и уперся взглядом в серые глаза. Малфой сидел напротив меня на корточках и смотрел не отрываясь. — Поттер, ты чего? — А что я? — глаза утягивали. — Ты как будто выпал из реальности. Извини, если мои слова задели твои невидимые струны души. Я думал, ты привык к моим фразам в твой адрес и не воспринимаешь все буквально. Я ошибся? — он приподнял одну бровь. — Да нет. Просто... ты прав. — Я во всем прав. Но, конкретно сейчас, в чем? — Я тоже не понимаю, как они могли предпочесть меня тебе, — я вдохнул. — Ты же такой... ну... красивый. И вообще... — Малфой ухмыльнулся, а я понял, что покрываюсь позорными красными пятнами. — А я... Я кто? Мальчик-который-живет-чтобы-умереть, попутно избавив мир от высшего зла? Малфой грустно улыбнулся и мазнул ладонью по моим волосам. От его руки пахло жасмином и ещё чем-то сладким. — Дурак ты, Поттер... Ты ничего не понимаешь. — Ну конечно. Я у нас тупой гриффиндорский придурок, — я отвернулся от него. Малфой схватил меня пальцами за подбородок и потянул, разворачивая к себе. Движения были размазанными, как в замедленной съемке. Наверно, это последствия принятия алкоголя. — Перестань дурить, — его слова вливались в меня тягучими, клейкими потоками, обволакивали как жидкий мед. — Ты просто сам не понимаешь до конца, какой эффект оказываешь, — я скептически нахмурился. — Вот-вот. Я же говорю, а ты не веришь. — Я просто привык уже тебе не верить за столько лет. Менять привычки весьма сложно. — Обидеть решил? Отлично! Он оттолкнулся и стремительно поднялся, отошел к балкону. Он что, впрямь на меня обиделся? В голове не укладывалось. Да, хорек в последнее время вел себя совершенно непонятно. Но это не повод обзывать его сейчас лжецом. А, судя по его реакции, так и получилось. Я поднялся на ноги и направился к нему, прихватив остатки вина. Встал рядом. — Малфой, ну ты чего? Он смотрел на небо, облокотившись локтями о каменное ограждение. Глаза были грустными и блестели серебром. Я ещё раз подумал о том, что мне абсолютно не светит даже десятая часть того внимания, которым пользуется он у половины девчонок Хогвардса, даже не смотря на свой сволочной характер и весьма неоднозначное сейчас положение в обществе из-за отца-пожирателя. — Правда, перестань, — я потянул его за рукав. — Я не хотел тебя обижать. И я всё время говорю не то, что надо. Извини, ладно? Я не это имел в виду... ну, что... Я не считаю, что ты врешь мне. Просто, я реально смотрю на вещи. Я... Я не такой, как ты... — он хмыкнул. — Да не в том смысле, лучше — хуже. Без разницы. Просто у меня нет будущего, понимаешь? Я человек-одногодка. Сегодня жив, а завтра неизвестно. Может, на следующее недели в замок явится Воландеморт, и мне придется сразиться с ним, попутно пасть смертью храбрых на поле битвы после выполнения великой миссии. Может, это будет через год или два. Никто не знает. И я тоже не знаю, — я опустил голову на сложенные руки. — Кому надо связывать себя любовью с заранее обреченным человеком? Меня развернуло вбок, и плечи заболели под сильными пальцами. — Не смей, Поттер, слышишь, даже не смей об этом думать! — серые глаза излучали гнев. — Выкинь эти гнусности из своей лохматой башки! Ты все сделаешь как надо и при этом останешься живым, здоровым и невредимым. Женишься на какой-нибудь ведьмочке, заведешь кучу детишек и будешь безумно счастлив. Ты понял меня? — он затряс меня. — Понял?! Я кивнул, не в силах вымолвить и слова. Я впервые видел такую эмоциональность от Малфоя. Он подбадривал меня... Малфой поднял бутыль и сделал большой глоток. Острый кадык дернулся, пропуская жидкость в горло. Я снова облокотился на перила. Через пару минут он протянул мне остатки вина и встал рядом. — Допивай. Я кивнул и осушил бутылку, поставил рядом на пол. — Что это сейчас было? — тихо спросил я. — Давай не будем... — он нахмурился. — Почему? — Потому, что я не хочу об этом говорить, Поттер. — Но ведь ты... ты хочешь, чтобы я выиграл эту войну... Ты хочешь, чтобы я... жил? Он вздохнул и повернул голову ко мне. — Конечно, я хочу, чтобы ты победил этого змееглазого урода. И, конечно, для этого ты должен остаться живым. Я уже принял решение и поставил на тебя... Я слишком много поставил, — он отвернулся, голос почти перешел на шепот. — Ты зря считаешь, что тебе нечего терять, что ты человек-одногодка, — он усмехнулся. — Слишком много поставлено на карту, Поттер, слишком много... Он снова повернулся ко мне. — Обещай мне, что не опустишь руки, не отчаешься. Обещай... Обещай, что будешь жить и дальше, верить в счастье и прочую романтическую белиберду. Обещай... Обещай это не ради себя, так хотя бы ради нашей намечающейся... наверное, дружбы... Обещай... Он улыбнулся краешком губ. Я растерянно кивнул и устремил взгляд в небо. Туда, куда смотрели серые хрустальные глаза, туда, где, возможно, живет моя надежда на лучшее.