Девять кругов ада

«... Не будь ни расточителем, ни скрягой: Лишь в чувстве меры истинное благо». (У. Шекспир «Ромео и Джульетта»)

Гарри Я шел по коридору, опустив голову и зарывшись в свои мысли. Декабрь начался странно и очень интенсивно. Дамблдор уже трижды за две недели вызывал меня к себе, разговаривал о юности Воландеморта, о его слабых сторонах, интересовался успеваемостью по ЗОТИ. Нет, я, конечно, понимаю — забота и всё такое. Но это уже чересчур! Спрашивал про Малфоя. А что я ему мог сказать? Да, приглядываю. Да, всё нормально. Не буду же я рассказывать директору о наших ночных вылазках в Хогсмид, бешеных полетах на метлах и распитии вина на Астрономической башне. Делаем вид, что всё по-старому. Так проще. Меньше вопросов, меньше советов, как правильно жить, меньше вторжений в мое существование. Я твердо решил никого не посвящать в наши с Малфоем отношения. Даже лучших друзей. Рона начинает трясти от одного упоминания мной фамилии слизеринца, а Гермионе, как ни странно, хватило для успокоения лишь фразы: «Смотрю за ним, попросил Дамблдор. Важно». Она кивнула на это и больше ничего не стала спрашивать. Лишь изредка узнавала, как идут дела и всё ли нормально. Я кивал и улыбался. Подругу это успокаивало. Они привыкли, что я часто пропадал вечерами и ночами. Рон решил, что я завел подружку и бегал к ней на свиданки. Обижался, что даже лучшему другу не хочу о ней рассказывать. А что я мог рассказать? Да, хороша подружка, прям загляденье. Высокая, худенькая, со светлой прозрачной кожей. Да ещё и блондинка. И ничего, что руки накачены и в мозолях от метлы. Ага! Главная особенность — не подходи близко, легко расквасит нос кулаком, даже не поморщится (неоднократно испробовано на себе). Да, и обольет ещё сверху отборным аристократическим дерьмом, вежливо так, не спеша, с расстановочкой, по самую макушку... Гермиона предложила теорию, что я просто гуляю по замку, расслабляюсь, думаю, как избавить мир от Воландеморта, просила быть осторожным. Что я, дурак, ей перечить? Конечно, Герм, всё именно так! Как ты догадалась?.. Умничка! В принципе, доля правды в этом есть — я брожу по замку... в мантии-невидимке. Хех. Через неделю ожидался квиддичный матч со слизеринцами. Весь замок уже был возбужден. А Рон на грани истерики. После удачного матча с Хаффлпаффом в октябре его самооценка, к счастью, повысилась. Но сейчас он явно трусил. От него разбегались все, как только речь заходила о его способностях в качестве вратаря команды. Более неинтересного, нудного и одновременно озлобленного собеседника в такие моменты было просто не найти. Я с головой погряз в уроках и рутине. Дни сменялись один другим с пугающей быстротой. Уже почти полторы недели мы не виделись с Малфоем. Ну, виделись, конечно, но не так, как я уже привык. На людях, по-прежнему, вели себя озлобленно: он цеплялся ко мне и моим друзьям, я пытался огрызаться. И никто не замечал улыбки в углу его рта и того, как загорались мои глаза, глядя на это. Нас устраивал это спектакль. Это весело, это интересно! Мы играли! Мы жили этим! Но мне безумно не хватало общения с ним — нормального, спокойного. Прийти на балкон башни, опереться на перила, вдыхать свежий ночной воздух. Услышать тихие, осторожные шаги, ощутить дуновение теплой дорогой мантии у ног. Увидеть точеный профиль собеседника, смотреть, как ветер треплет такие идеально уложенные волосы, как играет улыбка на всегда сдержанном днем лице. Мне приятна мысль, что именно со мной он такой... Открытый, настоящий, живой, без фальши. А я рад, что доверился ему. Мы стараемся выкинуть из головы те пять лет, когда издевались друг над другом, когда ненавидели. Мы стараемся жить только этими днями и ночами, минутами, секундами, мгновениями. Это я не хочу забывать... Но вот уже десять долгих дней, Малфой не подавал признаков активности. Ни намеков на полеты, ни столкновений в коридорах, ни даже чертовой записки на уроках! Он стал наркотиком для меня. И эта зависимость уже настойчиво давала о себе знать. Она кричала в голос! Мне срочно нужно было выплеснуть энергетику кошмаров, нужно было снова ощутить адреналин по венам, который мне предлагал Малфой своими идеями. Мне нужно не сойти с ума... Сны душили, лишали покоя и равновесия. У меня было лишь одно лекарство, которое помогало. И имя ему — Малфой... Я так погряз в себе, что даже не заметил, как столкнулся с кем-то. Плечо полоснула резкая боль, сумка с учебниками свалилась на пол. Я тихо пробурчал извинения. — Поттер! Совсем ослеп?! Знакомый надменный голос вывел меня из оцепенения, и я резко поднял голову вверх. Малфой стоял надо мной, морщась, потирал предплечье. В его серых глазах уже плясали веселые бесенята. — Смотри, куда прёшь, очкарик! — растягивает гласные, ухмыляется. За спиной маячат верные громилы. Мои губы невольно расплываются в озорной улыбке-оскале. Ах, ты так? Хорошо, поиграем по твоим правилам. Его бровь взлетает вверх, когда он видит, что я встаю и достаю палочку из кармана. — Ой, Поттер, какой ты грозный! Я прям боюсь! — кривляется. Я подмигиваю ему, он слегка кивает в ответ. — Хорек, заткнись! Гермиона тихо охает и пытается утянуть меня за рукав. Зачем? Мы только начинаем веселиться! — Что, Потти, палочкой помахать решил? Боюсь, твоих мозгов не хватит, чтобы вспомнить хоть одно заклинание. Или ты надеешься, что твои верные соратники — мисс школьная зубрилка и рыжий нищеброд — тебе помогут? Рон бросается вперед, но его резко отталкивают Кребб и Гойл. Герми выхватывает палочку и направляет на них. — Даже и не вздумайте! — говорит она. Они замирают. — О, Малфой, а ты без своих дружков никуда. Только они и спасают твою хоречью шкурку. Конечно, удобно прятаться за спинами громил, когда ничего не умеешь. Он шипит и направляет на меня палочку. Рон матерится на заднем фоне, поливая Малфоя грязью. Герм пытается заткнуть ему рот и отодвигает от нависших над ним слизеринцев. Они, конечно, туповаты, но массой задавят. — Ну, ты сам напросился, Потти, — он хищно ухмыляется, и я догадываюсь, что произойдет дальше. С его губ срывается заклятье, я пригибаюсь, уходя от светлого луча, брошенного в меня. Кричу в ответ: — Экспеллиармус! Он ловко ставит щит и невербально пытается поднять меня ногами вверх. Я успеваю произнеси контрзаклятие, но, всё равно, ощутимо прикладываюсь коленкой об пол. Над головой проносятся лучи заклятий, я с остервенением отвечаю ему тем же. Проходит не больше минуты, но кровь уже бешено стучит в голове, мысли ясные и безумная радость внутри. Он резко останавливается, ставит щиты, но не посылает в меня больше ничего. Лишь защищается. — Так его, Гарри, дави! У него уже силенок не хватает! Добей мерзавца! — Рон истерит сзади. — Гарри, прекратите! Вас заметят учителя! — Герм пытается воззвать к моему здравому смыслу. Я понимаю, почему Малфой остановился. Он думает также. Окей. Раз так, будем по-другому. Опускаю палочку, его защита гаснет, ая с бешеным звериным рыком кидаюсь на слизеринца. От неожиданности, он хватает меня за бока и валится на пол, увлекая за собой, ударяясь головой. — Придурок, больно! — шипит он тихо, морщится. — Прости, — я хихикаю ему в ухо и картинно бью по лицу, в последний момент тормозя руку, и лишь легонько проезжаясь кулаком по его щеке. — Ты что-то сегодня совсем озверел, Поттер, — он перекидывает меня через себя, и я оказываюсь под ним на лопатках. — Адреналина захотелось, — отвечаю я и отпихиваю его ногой от себя. — Или соскучился? — он хитро щурится и снова кидается на меня. Слева раздается визг. Мы одновременно поворачиваем головы и видим двух испуганных студенток в конце коридора. — Закругляемся, Поттер. Спасибо за шоу, — шепчет он и отпрыгивает от меня. Рон вытирает кровь с губы, Кребб пытается избавиться от веревок на руках. Гермиона с поднятой палочкой загораживает друга от разъяренного Гойла. — Это ещё не конец, Поттер! — Малфой ухмыляется и разворачивается к своим дружкам. — Пошли отсюда! Сейчас здесь вся школа соберется. Он хватает слизеринцев за воротники и со скоростью света скрывается за поворотом. Я медленно поднимаюсь с пола, иду к сумке. Болит коленка и спина, но я безумно счастлив! Закончилось мое оцепенение. Я снова жив! Я принял свою дозу... Гермиона отчитывает меня за безалаберность и помогает собрать учебники. Рон трендит о «суперклассном ударе в морду этому слизеринскому ничтожеству». А у меня внутри взрываются салюты и фейерверки. Я, как дурак, бреду за друзьями и глупо улыбаюсь во весь рот. Спасибо тебе, Малфой! ** — Ты пришел. — Ага. Не ждал? Он хмыкает и встает со ступеньки. — Куда идем? — Ну, нам же свидетели не нужны. — Ага. Иду в сторону портрета на стене, закрываю глаза, прохожу три раза мимо него. Малфой заметно нервничает. — Что ты делаешь, Поттер? Почему именно здесь? Я останавливаюсь и недоуменно смотрю на него. — В смысле? Он глядит мимо, на стену, на неспешно появляющуюся дверь перед глазами, говорит: — Ты разве не знаешь, что это за дверь? — он отступает на шаг назад. — Почему сюда, Поттер? Мне уже надоела эта дверь! Тем более, там нет места... — пятится назад. Я застываю в ступоре. Совсем забыл, что слизеринец постоянно там пропадал. — Погоди, Малфой, остановись. Я ничего не соображаю. Он качает головой. — Забудь, Поттер. Плохая идея была... — разворачивается, чтобы уйти. Я хватаю его за запястье и тяну на себя. — Да погоди ты! — он хмурит брови, смотрит на меня. — Идея отличная! А это... Выручай-комната. Она может сделать помещение таким, каким захочет его видеть входящий в нее. Он поднимает взгляд на меня, задумывается. Интересно, он, правда, не знал свойств этой комнаты или так лихо прикидывается? — Каким хочет видеть... — шепчет он, теребя край мантии. — Ага! Правда, здорово? Я рад, что сумел остановить его. Совсем не хотелось уходить сейчас обратно в гриффиндорскую спальню. — Ну что, идем? Он поднимает голову, улыбается краешком губ и кивает. Я захожу. То, что надо! Помещение просторное, почти пустое, с большими окнами и широкими подоконниками по одной стороне, стены темно-бордовые с зелено-серебристым витиеватым рисунком. Сбоку, в уголочке приютился большой диван, обитый велюром, в тон обоям. Темно-коричневый резной столик. Малфой затих сзади. Я подошел к дивану и плюхнулся в него. Мягкий... — Ну, не плохо, Поттер. Хорошая фантазия. Правда, зеленого маловато... Я хмыкаю. — Есть хочешь? — Ну, так... — он подходит к окну, опирается руками о стекло, замирает. — Добби! — кричу я. С характерным хлопком передо мной появляется существо с длинными, как у летучей мыши ушами, одно из которых украшает красный носок с вышитой на нём совой. — Гарри Поттер, сэр! Добби рад вас видеть! — пропищал он и попытался склонить маленькую головку. — Добби, я тоже рад тебя видеть. Ты мог бы мне помочь? — Конечно! — он энергично закивал. — Добби рад помочь Гарри Поттеру. — Отлично! — я подался немного вперед. — Принеси нам чаю сюда и что-нибудь перекусить. Немного. Пожалуйста. Он кивает. — Малфой, ты что будешь? Добби вздрагивает и только сейчас обращает внимание на стоящего у окна юношу. Тот качает головой в отрицательном жесте, всё так же смотрит на улицу. — Только это, Добби. Домовик кивает и исчезает. — Не знал, что у тебя есть собственный эльф, Поттер. Обрастаешь незаметно хозяйством? — Он не мой, Малфой, — я кривлюсь. — Он свободный домовик. Просто помогает мне. Как-то лень идти после отбоя вниз к кухне. — Это называется правильное отношение к домовику его хозяина. Ты приказываешь — он исполняет. — Ты идиот, Малфой, — я вздыхаю, спорить с ним бесполезно. — Я не идиот! Я образованный и умный. Ещё я идеально знаю этикет. — Ооо, да. Сам не похвалишь — никто не похвалит? — Ты бы лучше не пререкался, а учился у меня. Пока мои уроки бесплатны. Но если будешь себя плохо вести — начну брать с тебя деньги. Галлеон за час. — Галлеон?! — возмущаюсь. — Что-то ты себя переоцениваешь! — Нет. Просто ты недооцениваешь. Будешь ершиться — возьму три! Он отворачивается от окна и едет в мою сторону. На губах играет улыбка. С щелчком появляется Добби с огромным подносом в маленьких ручках. Я с ужасом думаю, как он это донес... На стол быстро ставится пузатый белый чайничек, две чашечки, вазочка с печеньями, фруктами и пирожными, тарелка с бутербродами. Я благодарю эльфа, он радостно кивает, подозрительно косится на слизеринца и исчезает. Малфой присаживается рядом со мной и разливает ароматный напиток по чашкам. — Ты же не хотел есть, — говорю я. — Ну, раз предлагают... Тем более, я не сказал, что не хочу чай. Мы сидим, наслаждаемся теплом и запахом земляники и лимона. Малфой вертит в руках ложечку, о чем-то задумался. На лбу пролегла глубокая вертикальная морщинка. — Почему ты не хотел сюда идти? — тихо спрашиваю я. Он неопределенно поводит плечами, но не отвечает. Избегает, значит... — Ты ожидал увидеть что-то другое за дверью? — Отстань, Поттер. — Не отстану! — смотрю на него. — Что тебя так взволновало? Почему ты взбесился от мысли, что мы пойдем сюда? Ты ведь бывал здесь раньше? — Да, бывал, — нехотя отвечает он. — Тогда, ты должен знать, что эта комната умеет... — Она была другой... — Какой? — Отстань. Я не буду тебе говорить об этом! — он встает и начинает нервно ходить передо мной. — Почему, Малфой? Почему не хочешь рассказать? Если тебя это тревожит — скажи, я помогу, чем смогу. — Не лезь не в свое дело, Поттер! — он шипит, а серые глаза похожи на ледышки. Я отворачиваюсь от него, скрещиваю руки на груди. Заносчивый самовлюбленный идиот! Он подходит ко мне, садится, опускает свою руку на мое плечо. — Поттер, ты гриффиндорский упрямец, — вздыхает, качает головой, голос спокойный. — Пойми, есть вещи, который только мои. Я не хочу о них тебе рассказывать. А ты сразу обижаешься, как маленький ребенок, дуешься на меня, отворачиваешься, — он хихикает. — Поттер, повернись ко мне лицом... Поттер... Некрасиво не смотреть на собеседника. Я разворачиваюсь к нему, пытаясь сжечь яростью в глазах, но натыкаюсь на улыбку. Почему-тоона, в его исполнении, действует на меня очень странно: глупое выражение глаз, всё мысли испаряются из головы. Я, наверно, никогда не привыкну к мысли, что Малфой умеет вот так улыбаться. Я чувствую, что внезапная обида куда-то исчезает, уходит. — У меня же могут быть секреты, Поттер? — я киваю в ответ. — Ну вот, считай, это мой секрет. — Но, если что, Малфой... — Конечно, Поттер, — перебивает. — Если что, ты узнаешь первым. Я улыбаюсь. — Ну, чем займемся, Потти? Судя по твоему сегодняшнему, хм... неадекватному поведению, тебе адреналина захотелось? — Да, можно. Он ухмыляется, встает и направляется к центру комнаты. — Не боишься покалечиться, Потти? — Ох, Малфой. Ты снова себя переоцениваешь, — следую за ним, встаю напротив, достаю палочку. — Подбери сопельки. Сейчас увидишь, как надо драться! — Ну, ты сам нарвался, шрамоголовый! У меня на лице появляется шальная улыбка, у Малфоя губы превращаются в оскал хищника. Палочка наготове. Игра началась. Заклятия мелькают с чудовищной скоростью, проносятся мимо, над головой, попадают в стену, оставляя выбоины в камне. Я успеваю ставить щиты и с остервенением кидаю обратные заклинания в Малфоя. Он уворачивается резко, стремительно, как хищная кошка. Гибкость в теле, натренированные квиддичем мышцы помогаю уходить от вспышек света молниеносно, легко. Перекатывается по полу, избегая моего Обездвиживающего заклинания, садится на корточки, и я чувствую, что мои ноги взлетают вверх, руки опутывают веревки. Я барахтаюсь, как рыба на суше, извиваюсь всем телом. Контрзаклятие невербально и сильный удар спиной о пол. Нацелить палочку на Малфоя. Полыхнуло розовым. Моё Инкарцеро ударяется о матово-серую стену малфоевского щита, и он разлетается полупрозрачными осколками. Следом пускаю Конфундус, резко уходя вбок, Чары помех и Ступефай, перемещаюсь назад, ему за спину, перекатываюсь. Его щит не выдерживает три луча, исчезает. Малфой оборачивается, ища меня глазами. Мы одновременно видим друг друга. Я пускаю Экспеллиармус, он не успевает поставить Протего, и магической волной Малфоя относит назад к стене. Голова сильно прикладывается о камни, и он безвольной куклой сползает на пол. Палочка вываливается из рук. В моем животе словно кусок льда, кровь стучит в висках, никак не могу прийти в себя после адреналиновой атаки. Смотрю на Малфоя, он не двигается. — Малфой... — тишина давит. — Малфой! Срываюсь на крик, подбегаю к нему, коленями об пол, руку к его шее. Мокрая, пот маленькими капельками стекает за воротничок белой рубашки. Пульс есть. Слава Мерлину! Беру пальцами за подбородок, осторожно ладонью бью по щекам. Не решаюсь сильнее — кожа светлая, тонкая. Обязательно останутся следы. Он же меня заавадит потом за это! В голове носятся обрывки заклинаний. Никак не могу вспомнить. Обхватываю голову, надо сосредоточиться. Так, так, спокойно. Что у нас для таких случаев?.. Точно! Направляю палочку в грудь. Уверенно произношу: — Энервэйт! Малфой резко распахивает глаза и жадно вдыхает воздух. Тонкие пальцы сильно вцепились в мое запястье. Взгляд постепенно проясняется, рваное дыхание замедляется, смотрит на меня. — Поттер... — голос тихий. — С тобой не соскучишься. Я нервно хмыкаю и, наконец, отмираю. Сажусь на пол, обхватывая руками колени, сиплю: — Ты меня напугал, Малфой... — Ну, кто же знал, что ты такая чувствительная натура, Потти? Мы же тут не в плюй-камни поиграть решили. Тебе же самому адреналина захотелось. Вот, получите-распишитесь, — поднимается с пола, медленно бредет к дивану. Я поднимаюсь за ним и с ужасом замечаю красные дорожки крови на малфоевской рубашке от шеи к лопаткам. — Малфой, у тебя кровь! Подбегаю к нему, наклоняю его голову вперед, ощупываю затылок. Он возмущенно сопит и пытается отпихнуть мою руку. — Идиот, больно! — шипит сквозь зубы. — Снова голова... Светлые волосы заляпаны кровью, вытекающей из небольшой ранки сзади головы; она тонкими струйками сползает вниз, пропитывая тонкую ткань дорогой рубашки. — Больно? Блин, придурок, не маши конечностями. Ни черта не видно! — всё же избавляюсь от мешающих рук Малфоя. Он нервно затихает, переминается с ноги на ногу. Ранка не серьезная. — Должно вылечиться быстро... Затихни, ща... — направляю палочку, произношу Заживляющее. Ранка затягивается. Кровь подсыхает, неприятными кляксами прилипая к светлым легким волосам. Дикий контраст... — Надо промыть и очистить... — Ну, так давай, Потти, чего ждёшь-то? Приглашение отдельное нужно? Я вздыхаю. Даже в такие моменты он может оставаться надменной сволочью. — Хоть бы спасибо сказал... — очищающим заклинанием избавляю его от неприятных капель крови. Слишком ярких бликов на такой светлой коже... — Не дождешься ты моего «спасибо», Поттер! — плюхается на левый край дивана, вытягивает ноги. — Сам виноват. От такой наглости я теряю дар речи... Подхожу к нему, хватаюсь за чашку с чаем, выпиваю залпом. Он следует моему примеру, жмурится, как кот, вдыхая сладкий запах ягод. — Ты сам лажанулся, Малфой. Надо было щит ставить! Он кидает на меня взгляд исподлобья. — Ну, я же не думал, что ты, как тупой тролль, ломанешься на меня со своей атакой и со скоростью разъяренного гиппогрифа будешь метать заклятия, как ненормальный. — Надо же, Малфой, ты и не подумал... — не удерживаюсь от шпильки. — Заткнись, Поттер, — рычание достойное льва-гриффиндорца, но никак не слизеринского хладнокровного змея. — Ой, Малфой, боюсь-боюсь... — Правильно, бойся, — он удовлетворительно кивает и закрывает глаза, откидывает голову на мягкую спинку дивана. — Меня надо бояться и уважать... Я хмыкаю и качаю головой. — Ты неисправим. Он улыбается краешком губ. Ресницы подрагиваю, глаза, под светлыми, почти прозрачными веками, бегают из стороны в сторону. Я ложусь на диван справа, откидываю голову на подлокотник, ноги пытаюсь вытянуть вдоль сиденья, коленками упираюсь в бедра Малфоя. Он что-то тихо ворчит и демонстративно кладет ногу на ногу. -Ворчун, — я не сдерживаюсь и тихо хихикаю. Он только качает головой — лениво так, не напрягаясь. Я прикрываю глаза, пытаюсь расслабить сведенные мышцы. Все тело болит, состояние наипаршивейшее, даже хуже, чем после четырех непрерывных часов тренировки на метле. Пробовал как-то, на третьем курсе. Не впечатлился... Двигаться совсем не хочется, а мысль о том, что нужно сейчас куда-то идти по коридорам, подниматься в гриффиндорскую башню, заставляет заснуть глубоко и надолго. Кышь, не мозоль глаза! Малфой, по-видимому, поддерживает меня в столь безмятежном и ленивом состоянии, потому что чувствую, как снова выпрямляются и вытягиваются его длинные ноги, расслабляется тело. Незаметно для себя, я погружаюсь в сон, напрочь забывая, где нахожусь и с кем. Возможности выспаться среди недели совершенно нет, поэтому меня легко и быстро уносит в страну грёз... И снова открываются большие кованые двери, являя взору огни и дым. В горле першит. Впереди полыхают верхушки Запретного леса, искры разносятся золотым дождем, оседая на зеленоватую траву, растворяясь в водной глади озера. Неровные каменные глыбы валяются кучами, разбросанными хаотично по двору — разбитые арки, сломанные лавочки; разрушенный большой мост ощетинился деревянными основаниями из оврага. Бреду по земле, заваленной обрывками, осколками, обломками. Натыкаюсь на сломанные, искалеченные, изуродованные тела людей. За смесью из одежды и крови, обильно покрытой пылью и пеплом, даже не понятно, кем это было, кого любило, чем жило, за что сражалось. Смерть всех сделала едиными перед своим ликом. Они лишь хлам, выброшенный на помойку. Умерли за что-то... Да какая разница теперь за что? Ведь их больше нет... Зачем так нелепо уходить из жизни? Кто-то решил за них, что пора умереть, принести себя в жертву на алтаре войны. Так пафосно и жестоко... Взрослые маги, волшебники и волшебницы. Маленькие тела школьников в длинных изодранных мантиях так дико смотрятся на неровной поверхности. Словно изысканный садист-художник раскидал кляксы тел по поверхности холста. Впереди расцветает серебристый шар, лопается, словно мыльный пузырь, оседает хлопьями. Я подхожу ближе и опускаюсь на колени возле тела. Малфой неподвижен, замерший, словно остановленное мгновение. Только сейчас, казалось, он дышал и жил. Щелкнул затвор камеры, миг замер, заморозился. Бледная фарфоровая кожа, светлая тонкая рубашка. Спит, я буду думать, что он спит. Не двигаются глаза под пронизанными капиллярами веками, не трепыхается венка на гладкой шее, не бьется сердце под моей рукой, лежащей у него на левой части груди. Под ладошкой становится влажно и нестерпимо горячо. Я отдергиваю ее. Красное пятно кляксой расползается по легкой ткани, пропитывая, проливаясь на грязную землю. Бьет рваными толчками из груди. Зажимаю, пытаюсь остановить, но всё бесполезно. Нет дыхания, нет пульса, нет жизни. Есть только мои руки в его крови и ярко-красный закат уходящего солнца, сползающего в темно-бордовые рваные линии облаков передо мной, опаляющий мои закрытые веки, пробирающийся внутрь тела, сжигающий мое сердце... Ноги и руки сведены судорогой, пошевелить ими не могу, горло болит нестерпимо. Что-то давит сверху, ощущаю чье-то теплое дыхание в районе шеи. Я пытаюсь разлепить глаза и вспомнить, где я и что происходит. Видимо, перед очередным погружением в свой персональный ад я забыл поставить заглушку на полог, и Рон пытается привести меня в чувство. Открываю глаза. Взгляд упирается в светлые пушистые волосы, которые пахнут жасмином. Точно не Рон... Тогда, кто? И где, собственно, я нахожусь? Память услужливо подкидывает фрагменты дуэли с Малфоем в Выручай-комнате, красные дорожки на его рубашке между лопатками и вытекающую фонтанчиком кровь из уже холодной, но всё еще мягкой груди... Сон, только сон, опять этот чертов сон. Надо забыть, не думать. Всё хорошо. Все живы. Я высвобождаю одну руку, тянусь к белобрысой голове у себя на груди и легонько глажу по тонким легким волосам. — Жив... Жив... Спасибо... — шепчу я и слышу нечто, отдаленно напоминающее всхлип из района моей груди. Малфой сидит на мне, сильно стискивая коленями мои бедра, рукой держа за запястье. Его нос упирается мне в грудь. Он резко поднимает голову и начинает трясти меня за плечи. — Придурок! Что это было?! Я чуть с ума не сошел! — он кричит и бьет меня кулаками по груди. А мне приятно. Знать, что реальность — это вот так: слышать, как он обзывает, чувствовать боль от его ударов, понимать, что жив. Запала хватает на чуть-чуть, он вскакивает с меня, убегает к окну, пряча лицо в ладонях. Но я успеваю заметить, что глаза красные и припухли. Он плакал?.. Проходит время, и комната не кружится перед глазами, сердце не отстукивает бешеный ритм. Я поднимаюсь и оглядываюсь. Огни не горят, свет лишь льется из больших окон у стены, прямоугольными пятнами расползаясь по полу. И один темный силуэт. Малфой сидит на подоконнике с ногами, боком к стеклу, опираясь спиной на широкий холодный край стены, согнув колени, смотрит на небо. Я сажусь в такую же позу напротив него. Подоконники большие, места нам хватает. Носки моих кроссовок упираются в его дорогие блестящие туфли. Небо усеяно звездами, луны нет. Внизу лежит снег, отсвечивая, искрясь тысячью снежинок. — Это твои кошмары, Поттер? — голос тихий, уставший. — Да. — И так каждую ночь? — Практически. Сегодня что-то слишком красочно было... — я морщусь от воспоминаний. Тишина. — Я чуть с ума не сошел, когда услышал твои стоны. Ты лежал, руки тряслись. Мне пришлось сесть на тебя, чтобы ты не дергался и не свалился с дивана. Потом, ты начал кричать... И плакать... — он закрыл глаза. — Спасибо, Малфой, — он кивает. — Извини, что напугал тебя. — Уизли это наблюдает каждую ночь? Тогда я понимаю, почему он такой ненормальный... — Нет, не наблюдает, — он распахивает глаза и удивленно смотрит на меня. — Поясни. — Я ставлю Заглушающие чары на полог. Никто не видит и не слышит меня. — Почему? — Я не хочу... видеть их лица после, — теперь моя очередь прикрывать глаза. — Это тяжело, проходить каждый раз один и тот же сон, а просыпаясь, не понимать, явь это или всё ещё продолжение кошмара. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Иначе, наговорю им такого... Отдадут мигом в ручки Дамблдору и мадам Помфри. Или, вообще, в Мунго... Грани сливаются... Да, и крики не способствуют нормальной атмосфере в спальне и на всем факультете, — смотрю на него. — Ты придурок, Поттер, — он вздыхает, а я хмыкаю в ответ. — И нет никакого лекарства? — Не-а. Успокоительные не действуют. Только на мои неконтролируемые приступы психоза. К снотворному уже выработалось привыкание и ослабление эффекта. Но я почти привык. Кошмары снятся только первую половину ночи, потом сплю. В выходные лучше. Малфой кивает, и мы молчим. — Когда ты очнулся... Ты сказал мне «жив»... Что это значит? — он смотрит мне в глаза, взгляд спокойный, теплый. — Обязательно отвечать? — Да. Там был я? Ты видел меня? Я киваю. — И что?.. — Я снова видел тебя... в крови. Он задумывается. — Твои сны сбываются, Поттер? Я молчу, не хочу отвечать. Боюсь услышать правду от себя. — Один раз. И это было видение Воландеморта, его мысли, его глазами. А это... Это сон, Малфой, просто дурацкий кошмар, который преследует меня и который мне уже порядком надоел. Я не Трелони. Я не прорицатель, слава Мерлину. Мысленно — «надеюсь». Он кивает и неожиданно улыбается уголком губ. — Но сейчас-то я жив! И ты тоже! — кидает взгляд на дверь. — Пошли отсюда, Поттер, пора бы спать. — А сколько время? — Думаю, около четырех часов. Я спрыгиваю с подоконника и направляюсь к двери, накидываю на сопротивляющегося Малфоя мантию-невидимку. Мы идем по пустынным коридорам в холодные подземелья Слизерина, прячемся в нише за статуей какого-то гоблина от Филча. Малфой не удерживается и наступает на хвост миссис Норрис, после чего нам предстоит совершить марш-бросок по лестницам, подальше от разъяренного мяуканья разгневанной кошки. Мантия колышется над головой, совершенно не прикрывая ноги. А нам все равно. Тормозим только возле портрета-входа в гостиную. Малфой коротко, но крепко сживаем мою руку и выскальзывает из-под мантии, называет пароль и исчезает за дверью, даря напоследок фирменную ухмылочку. Скоро, на занятиях, мы снова будем избегать взглядов друг друга, огрызаться и рычать, я буду выслушивать язвительные комментарии и отвечать сдержанными, но жесткими фразами. Но сейчас, добираясь до своей башни, я думаю о том, что мне предстоит прекрасный остаток ночи без кошмаров, а потом... Потом будет легче не сойти с ума. Ведь, новую порцию своего индивидуально зелья под названием «Малфой» я уже принял сегодня. И оно мне чертовски помогает! ** Драко Ветер трепал мои волосы, проникал под полы длинного квиддичного плаща. Трибуны были забиты галдящей толпой школьников. Половина стадиона щеголяла в зеленом, остальные — в бордовом. Грифферы, как обычно, отличались излишней шумностью и неугомонностью. Ревенкло и Хаффлпафф ожидаемо встали на сторону львов, и в итоге змеиный факультет остался в меньшинстве. Но это совсем не означало, что мы должны опустить руки и проиграть. Бредрик орал на охотников благим матом, на правах капитана нещадно терроризируя всю команду. Кребб и Гойл пытались отбивать бладжеры и направлять их по возможности в соперников, но получалось из рук вон плохо. Проклятая Уизлетта как заведенная носилась по полю, обманывая игроков, вырывая мяч практически из рук. Мне до дрожи в пальцах хотелось схватить ее за рыжие космы и сбросить с метлы. После пятого гола в наши ворота я все же не выдержал и устремился вверх, подальше от этого безобразия. Уизли стоял дырой на воротах, но даже с ним у нас не было шансов на победу. Команда слишком слаба и мало тренирована. Почти все игроки пришли новые. Из старой команды остался только я и мои телохранители. Они — потому что сила есть, ума не надо, чтобы отбить мячик и пульнуть в охотника противоположной команды, а я, видимо, потому что хоть какой, но ловец. Лучше они всё равно не нашли. И не найдут. Я завис левее шестов своих ворот и обвел глазами небо в поисках золотого мячика. Взгляд зацепился за красно-коричневую форму и черные взлохмаченные волосы. Поттер был похож на щенка, которого искупали, а причесать забыли. Взъерошенный больше обычного, он лениво нарезал круги вокруг поля, иногда бросая замечания и советы команде. Впрочем, там и без него было все неплохо. Они выигрывали, мы проигрывали. Был, конечно, ещё шанс для нас, если я поймаю снитч. И мне этого хотелось больше всего на свете. Не из-за вечного противостояния Малфой-Поттер, и не из-за того, что этот очкарик забирал у меня снитч каждый раз буквально из-под носа. Мне хотелось доказать себе, что я ещё на что-то способен, что я профи в чем-то, пусть это и будет лишь школьный матч по квидиччу. Но я должен быть сильнее, ловчее и лучше. Я должен быть быстрее, чем Поттер... Справа мелькнул золотой лучик, и я резво устремил метлу по направлению к свету. Увеличивая скорость и прижимаясь корпусом к древку, краем глаза вижу размытый силуэт гриффиндорца. Он нагоняет и входит одновременно со мной в вираж, делая крен влево, опускаясь к земле под углом в сорок пять градусов. Его руки вцепились в кончик метлы, мои пальцы тоже почти белые от напряжения. Глаза слезятся — щиплет от сильно ветра. Я пытаюсь бороться и не закрывать их. Поттер летит почти впритык, наравне, неотрывно смотря на заветный шарик. Я быстро смаргиваю, чтобы хоть что-то видеть. Этого достаточно, чтобы я на секунду потерял снитч из виду и не заметил, как он вильнул вбок. Я по инерции всё ещё лечу вперед и только через мгновенье чувствую, как что-то ударяется в мое плечо, меня разворачивает на метле, и я, кое-как выровнявшись, лишь замечаю, как рука Поттер протягивается за снитчем и ловит трепыхающиеся золотые крылышки. Свисток судьи. Матч окончен. В голове словно бьют колокола. Я зол. Я очень зол! Я зол на Поттера, что в очередной раз отобрал у меня победу. Я зол на холодный зимний ветер, который слепил меня, я зол на себя, что я такой слабак... Я не слышу радостных криков гриффиндорцев, мне плевать на них. Я не слушаю матюки капитана — на него мне тем более плевать. Я даже не замечаю внимательный и немного извиняющийся взгляд зеленых глаз. Мне не нужна твоя жалость, Поттер! Не от тебя, не сейчас! Что-то в душе словно рвется. Я не вижу никого и ничего, просто бреду в раздевалку, скидываю ледяную и мокрую насквозь форму и встаю под обжигающе-горячие струи воды. Они текут по волосам, пробегая по тонким, ставшими темными под душем прядям, льются на плечи, дорожками спеша по телу, сливаются в водосток. Это успокаивает. Смотреть на воду, слышать шум. Игроки один за другим проходят мимо, спешно ополаскиваются, негромко переговариваются. Настроение ни к черту. Но никто не винит друг друга. Все итак понимают, что выиграть у гриффиндорцев можно только чудом. А чудес не бывает. В раздевалке тихо. Я не знаю, сколько простоял так, греясь и успокаиваясь, но все уже разбрелись. На улице не слышно голосов и довольных криков победителей. Видимо, зрители тоже ушли. Я завинтил кран, обмотался полотенцем, а одно закинул на голову, побрел босыми ногами по полу к шкафчику. Форма валялась всё той же неопрятной кучей, которой я её оставил. Высушить, что ли, заклинанием? Совсем не хочется идти до замка в таком виде. Сзади послышался шорох, и я обернулся. Поттер стоял возле входа, опершись о косяк, и вертел в руках защитку. — Ты долго. Я уж и не надеялся, что ты выйдешь оттуда в человеческом обличии. Скорее представлял тебя в виде рыбы какой-нибудь... — он ухмыльнулся. — Позлорадствовать пришел, Потти? — я отвернулся и принялся вытирать голову. Спиной ощущался внимательный взгляд гриффиндорца, словно маггловским рентгеном. — И в мыслях не было, Малфой. С чего ты взял? — Ну как же, великий Поттер снова обыграл противных слизеринцев, оставив Малфоя с носом, выдрав прямо рук снитч. Все ликуют и радуются, бросают лепестки роз под ноги, девушки вешаются на шею. Все счастливы. Занавес. Я оскалился и посмотрел на него. Он стоял широко раскрыв глаза, застывшие пальца побелели, вцепившись в ремешок. — Малфой... Ты чего, а? Ты... обиделся что ли? Расстроился?.. — Да нет, Поттер, с чего бы мне обижаться? Что ты снова меня уделал? Или что я никчемный и ни на что не способный... Я отшвырнул полотенце с головы и стал лихорадочно вытирать кожу другим, яростно, до покраснения. Мне хотелось стереть, убрать этот позор с себя. Чтобы никогда не вспоминать, что я слабак, чтобы забыть, что он видел меня таким и слышал то, что я ему сказал сейчас... — Малфой... — голос раздался совсем рядом и я обернулся, застывая. Поттер стоял от меня на расстоянии вытянутой руки и смотрел в пол. — Я... Я хотел извиниться. — За что? — Ну, я, наверное, сильно стукнул тебя, — он поднял глаза на меня. — Просто, я думал, ты видишь, что снитч завернул и ринулся следом за ним, а ты почему-то продолжал лететь вперед. — Мне ветер глаза слезил... — как-то это смахивает на оправдание. — Я и не успел... Ну, затормозить, и задел тебя. Он протянул руку и дотронулся пальцами до моего плеча. Они были очень холодными. Меня прошила острая боль. — Ай! — я перевел взгляд на руку, где на плече расползался синяк, не сильно, но весьма ощутимо болезненный. — Прости, прости... Пожалуйста, прости... — Поттер шептал и рассеянно поглаживал кончиками пальцев место удара. Я как завороженный смотрел на его движения, совершенно забыв, где нахожусь и в каком виде. От полной наготы спасало лишь пушистое полотенце в руках возле живота. Его прикосновения не были неприятными. Мне, на удивление, не хотелось отскочить и заорать дурным голосом: «Ты что творишь, мать твою!», хотя, признаться, по началу такое желание всё же посетило мою голову. Но сейчас я ощущал лишь благодарность за то, что обо мне всё же беспокоятся и волнуются. И, я надеюсь, это не обусловлено лишь гриффиндорским характером. Я надеялся, что это именно инициатива и желание самого Поттера. — Ели бы я знал, что ты упустил снитч из-за ветра... — голос тихий, задумчивый. — То что, слил бы мне победу? Не говори ерунды, Поттер. Ты не мог предугадать такие последствия. — Но так же не честно... — холодные пальцы, легкие прикосновения. — Почему нет? Тебе повезло. Мне нет. Всё честно. — Нет! — он поднял голову и серьезно посмотрел на меня, его рука замерла. — Я же знаю, как ты умеешь играть. И я знаю, что ты очень хорош в этом. Я видел это не единожды. Мне просто обидно, что наше сегодняшнее сражение вышло таким... неправильным. Здесь сыграл лишь случай и удача. Если бы всё было... иначе... — он улыбнулся. — Я думаю, мне пришлось бы очень несладко в борьбе с тобой за снитч. Я стоял, не в силах пошевелиться. Он успокаивал меня? Он сказал, что я хорошо играю, что я достоин того, чтобы на равных бороться с ним? Может, это шанс? Шанс, что для меня ещё не всё потеряно? Я улыбнулся ему в ответ. — Поттер, что ты делаешь? — я прищурился. — А что? — он непонимающе уставился на меня, ладонь так и замерла на плече. — Ты стоишь в слизеринской раздевалке, почти впритык ко мне, на котором из одежды лишь мокрое полотенце, и лапаешь мое плечо уже в течение нескольких минут. Я замер наблюдая за реакцией гриффиндорца. Его лицо сначала вытянулось, затем начало покрываться красными пятнами. Он отдернул руку, словно обжегшись, и прижал ее к своей груди, опустил глаза вниз. Мне стоило не малых сил, чтобы не рассмеяться над этим недоразумением. — Малфой! — он злился и смущался одновременно, и был похож на ворчливого хомяка. — Что, Поттер? А если бы кто вошел? Сплетен на год хватило бы. Он кивнул и повернулся в сторону выхода. — Тогда я пойду... — Иди, Поттер, иди... Я откинул полотенце и натянул штаны. — Малфой... — М-м-м... Поттер стоял, взявшись за ручку двери. — Ты меня простишь? — За что? — За синяк. — А ты отдашь мне победу? — И не надейся! — он вскинул подбородок и усмехнулся. — Тогда и ты не надейся! — в тон ему ответил я. Он улыбнулся и исчез за дверью. Я не спеша одевался, и настроение стремительно росло. Я чего-то стою... Я всё ещё чего-то стою... ** Гарри — Гарри, ты куда? Я поворачиваюсь и смотрю на взволнованное лицо Гермионы. Она держится одной рукой за косяк двери в Большой зал, другой приподнимает подол длинного черного платья. — Эээ... я... — Да, ты как всегда красноречив, Поттер! Малфой стоит рядом, небрежно перекинув мантию через руку и ухмыляется, смотря на мои попытки выкрутиться из пикантной ситуации. Глаза подруги сердитые, взгляд перебегает то на Малфоя, то на меня, то на почти полную бутылку огневиски, зажатую в моей руке. Мда... Вечер по случаю окончания учебного полугодия и, как следствие, скорого наступления Нового года был весьма скучным. По крайней мере для меня... Ну, может, ещё и для Малфоя... Рон с Гермионой всё время танцевали, точнее пытались... Точнее, пытался Рон, наступив при этом несколько сот раз на новые замшевые туфельки подруги. Она хмурилась, кривилась, иногда тихо вскрикивала от боли в ступнях из-за неуклюжести Рона, но стойко терпела все эти неудобства. Их отношения медленно, но верно, двигались в правильном направлении. Уже были поцелуи в щечку и невинное держание за руку. По-моему, они были счастливы... Наверное. Если бы Рон был более внимательным и понимающим, а Гермиона хотя бы иногда отвлекалась от своих книг на своего уже вроде как парня. Я сидел за длинным столом сбоку, почти в самом углу, на отшибе, лениво вертя в руках бокал с пуншем. Спиртное сумели протащить Дин с Симусом. Как только торжественный ужин закончился, и учителя удалились в свои покои, оставив полувозбужденную предстоящим весельем молодежь на профессора Флитвика и профессора Спраут, парни каким-то образом приготовили пунша почти на весь факультет и на часть ревенкловце и хаффлпаффцев (конечно, тех, кто не боится нарушать правила). Девочки и мальчики с четвертого курса и выше, уже слегка опьянев и немного осмелев, высыпали на местный танцпол, лихо отплясывая под быстрые и веселые ритмы Ведуний. Я же, как представитель мужчин с двумя левыми ногами, сидел и не рыпался, предпочитая коротать время в одиночестве, наблюдая за стараниями парней выпедриться перед девчонками. Меня много раз приглашали на танец, пытаясь иногда вытянуть силой, но я стоически терпел сии попытки экзекуции надо мной. Один раз подходила Джинни... Я до сих пор иногда ловил на себе ее взгляды — внимательные и обжигающие, пугающие. Мне было очень некомфортно и, наверное, даже неприятно. Но, после того, как я начал коротать вечера в компании Малфоя, стал забываться тот неприятный инцидент на Хэллоуин. Она больше не заставляла мое сердце сжиматься при взгляде на нее и бабочки сами собой исчезли. Наверно, так даже было лучше... Я отказал и ей. Она опустила голову и направилась в сторону кучки ревенкловцев, видимо, попытать счастье с другим кавалером. Мне было всё равно. Взгляд зацепился за Малфоя. Он вальсировал по центру зала с Паркинсон. Она, такая нелепая и нескладная, смотрелась странно рядом с ним. Он излучал уверенность и силу. Прямая спина, волосы аккуратно убраны назад, идеально сидевший костюм и развевающаяся темно-зеленая мантия с золотым рисунком. Невилл подошел неслышно и скользнул рядом на лавочку. Я обернулся. Он был запыхавшийся и массировал правое колено. — Ты чего, Невилл? — Да так, стукнулся об лавочку, когда танцевал. Занесло, наверное, немного... — Ну-ну... — так занести могло только его. — Гарри, слушай, будь другом, станцуй за меня один танец с Парвати. А я пока передохну и лед к ноге приложу, — он умоляюще посмотрел на меня. — Я ей обещал весь вечер танцевать, да и с радостью сам, но... Нога болит дико. Выручи, а? Я прикинул в уме. От одного танца, конечно, не убудет и, наверно, я не успею передавить ноги очень уж сильно партнерше, но так не хотелось идти туда, на обозрение всем им. Невилл увидел мое состояние и принялся умолять ещё сильнее. С другой стороны, я готов был сделать это ради него. Невилл был, пожалуй, единственным человеком, кто не лез в мою личную жизнь и не указывал, как мне поступать. Он просто поддерживал и всё... Я посмотрел вперед. Малфой уже закончил танцевать и направился было в мой укромный уголок, но резко затормозил, увидев Невилла. Гриффиндорец напрягся рядом со мной, тоже заметив маневр слизеринца, но только на секунду. Потом опустил голову и проговорил: — Гарри, он может подойти, я не против. Я неверяще посмотрел на однокурсника. — Чего?.. Он улыбнулся мне в ответ. — Я говорю, пусть идет — мне всё равно. Он же к тебе шел? Я кивнул и перевел взгляд на Малфоя. Он смотрел внимательно, замерев возле центрального стола с закусками. Я слегка кивнул ему, показывая, что может подойти. Он сорвался с места и быстрым шагом сократил расстояние. Бокал из моих рук был безжалостно вырван и выпит залпом. Я ошарашено наблюдал сию картину. Думаю, Невилл был почти в таком же ступоре, что и я. Малфой всучил мне кубок в руки и плюхнулся рядом. — Я когда-нибудь придушу эту дуру Паркинсон! — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — А что на этот раз? — я заставил себя говорить, отходя от странности ситуации, и, развернувшись, зачерпнул новую порцию пунша. — Задрала, идиотка! «Драко, пойдем, потанцуем! Драко, как мне это платье? Драко, ты меня поцелуешь?» При последних словах и он, и я одинаково скривились, Невилл хмыкнул, глядя на нас. Малфой перевел взгляд на полный бокал в моих руках и, снова выхватив, осушил его, поморщившись, протянул мне обратно и встал. — Если не отделаюсь от нее в течение часа, сопьюсь с горя, Поттер, — посмотрел в сторону огромной фигурки, слоняющейся в поисках него по залу. — Точно сопьюсь. Малфой пошел на встречу Паркинсон, привычно нацепив маску. Я смотрел ему вслед с легкой улыбкой. И ведь не побоялся подойти ко мне, когда половина школы могла заметить. Совсем мозгов нет. Я покачал головой, всё ещё улыбаясь своим мыслям. — И что это было? Я очнулся и понял, что один человек всё же видел. Невилл смотрел на меня большими глазами. — Эээ, Невилл... пожалуйста, не говори никому... что... — Что вы друзья? Я занервничал. Гриффиндорец всегда отличался хорошей наблюдательностью, почти как Гермиона. — Гарри, расслабься, — он улыбнулся мне доброй улыбкой. — Я никому не скажу, если ты хочешь, чтобы это осталось в секрете. Я благодарно кивнул. — Спасибо... — Я только хотел узнать... — он замялся. — Ты отдаешь отчет своим действиям? Это же Малфой... — Да, Невилл, я всё понимаю. И я прекрасно знаю, кто он. — Ладно, — он снова улыбнулся. — Может, тебе это и на пользу. Ты хоть улыбаться начал... Я ошарашено смотрел на него. — Гарри, иди к Парвати, а то она уже злиться начинает. Я посмотрел в сторону танцплощадки, отыскал фигурку девушки в малиновом узком платье и, передав бокал гриффинфдорцу, отчаянно бросился в бой... Ну или на танцы... И вот теперь, спустя целую кучу событий — один ужасно сложный и длинный танец, час сидения на лавочке с бокалами пунша, исчезающими один за другим — Малфой подлетел ко мне, бесцеремонно всучил в руки почти полную бутылку огневиски и, встряхнув за воротник, поволок к выходу. Теперь мы стояли в коридоре перед дверьми в Большой Зал, и я судорожно пытался найти для подруги объяснения всей этой ситуации. — Гарри, что происходит? — она подошла ближе. — Герм, ты же знаешь, как я ненавижу все эти мероприятия. Вот и решил улизнуть... — И поэтому ты уходишь с ним? — он перевела гневный взгляд на Малфоя. Он лишь ухмыльнулся в ответ и потянул меня за руку. — Пошли, Поттер. Сейчас на ваш шум полшколы соберется. Я улыбнулся подруге и развернулся. Она схватила меня за рукав. — Гарри, ты уходишь с Малфоем? Это, по-твоему, нормально? — А что ты имеешь против, Грейнджер? — Малфой встал между мной и подругой, вздернув подбородок. — Я думаю Поттер уже достаточно взрослый, чтобы самому решать с кем и куда ходить, не спрашивая советов нянек. Гермиона от неожиданности широко раскрыла глаза и выпустила подол платья. Она странно посмотрел на него, потом перевела взгляд на меня. Голос отдавал сталью: — Гарри, ты соображаешь, что делаешь? — Вполне, Герм, — я улыбнулся подруге и, схватив слизеринца за запястье, потянул к лестницам. — Пошли, Малфой. А то и впрямь станет людно... Он ухмыльнулся и последовал за мной. Гермиона так и осталась стоять посреди коридора, хмуря брови и не отрывая взгляд от моей руки, тянущей за собой тонкую бледную ладонь. ** — О, Мерлин, наконец, я сбежал оттуда! — Я, между прочим, тоже счастлив не меньше тебя. — Да ладно, я видел, как на тебя весь вечер смотрела гриффиндорка... Как там её... Патил, что ли. — Ревнуешь? — я глупо хихикнул, алкоголь явно вдарил по мозгам. — Поттер, ты дурак? — ни тени злобы, просто ехидство. — Не-а. Ты это и сам знаешь, — откинулся спиной на стену. — Не ревнуй, Малфой. Я весь твой! — Ты чего ржешь?! Хорош чушь нести! — Ха, Малфой, ты такой серьезный! — глоток, обжигающий горло, резкий выдох. — Да ладно, правда, нужна мне эта Патил? — А почему нет? Ты же парень. Гормоны и всё такое. Не хочется, что ли, с девушкой уединиться где-нибудь? — подмигнул, лыбится бессовестный. — Малфой... — ещё глоток, и ещё; чувствую, как щеки заливает румянцем. — Ох, Поттер, вот за это зрелище я готов отдать всё на свете, — ржет, сползая рядом. — Какое? — Ты краснеющий. Это же восхитительно. — Эй, прекрати смеяться! — тычок по ребрам. — Ай, придурок, больно! — потер бок, поморщился. — Слышь, дай бутыль. — На... Хорошо, что мы прихватили огневиски с собой. Теплее хотя бы... — Ты волшебник или кто? — А? — Согревающие, говорю, чары, сделай. — А... сейчас, — взмах палочки. — Всё. — Спасибо. Знаешь, — длинные белые пальцы на золотом стекле бутылки, — у меня уже, по-моему, входит в привычку напиваться с тобой на Астрономической башне... — Да жесть вообще! — Ага! — хихикнул. Пальцы сжали горлышко, поднесли ко рту. Рваный глоток, резкое движение острого кадыка вверх-вниз. Здесь хорошо. Здесь тихо и спокойно. Никого нет рядом, никто не мешает. Только глубокое равномерное дыхание уже кого-то родного и легкий запах жасмина — к нему я тоже привык. Сидим на балконе Астрономической башни, приканчивая квадратную бутылку огневиски, прикладываясь по очереди. Иногда мои пальцы встречаются с его холодными руками. Смотрим на зимнее ночное небо. Зашибись, прям, романтика. Докатился... — Кстати, Поттер, у меня для тебя кое-что есть... — Да ну? — Ага, сейчас... Вот! Протягивает мне сверток. Я медленно разворачиваю, пальцы трясутся толи от огромного количества спиртного, которое мы с Малфоем умудрились влить в себя за какой-то час, то ли от того, что Мафлой (да, сам не верю!) что-то мне подарил. В руки падает нечто плетеное, закрученное из золотых нитей с серебряными колокольчиками и цветными пёрышками. С кончика свисает маленький зеленый шарик, формой смахивающий на снитч. — Это Ловец снов, Поттер. А то ты скоро на инфернала со своими кошмарами похож будешь, — смеется. — Он отгоняет плохие сны. Повесь в изголовье кровати. Я молчу, любуясь на подарок, притягиваю к груди, прижимаю. На губах глупая улыбка. Смотрю на него. В его серых глазах плещутся серебряные искорки, цветом как колокольчики, что затихли сейчас в моих ладонях. — Малфой, я... Спасибо огромное! Я кидаюсь ему на шею, практически впечатывая его спиной в стену. Он мычит и смеется, но не отталкивает, хлопает по плечу. — Ну, Поттер, хорош. Знал бы, что такая реакция — подарил бы в Большом зале. Уж больно интересно посмотреть было бы, как ты на меня кинешься в попытках отблагодарить на глазах всей школы. Боюсь, у двух факультетов будет инфаркт. У моего, что виснешь на моей шее именно ты, а у грифферов — что именно у меня. Я хихикнул и неловко отодвинулся от него. Запихнул подарок во внутренний карман мантии. — А я не приготовил тебе подарка... Прости. — И не нужно. Считай ты мне его уже подарил. Я не понимающе уставился на него. — Как это? Он посмотрел в сторону и выдохнул, закрыл глаза. Плечи сгорбились, опустились. Отросшая челка упала на лоб. — Скажем так... Ты избавляешь меня от того, чего я боюсь. Я смотрел на него. Что он имеет в виду? Он чего-то боится? Но я не успел задать свой вопрос. — Поттер, не кисни! Он вновь смотрел на меня с ухмылочкой на губах и искорками в глазах. Ни следа напряженности и грусти. Я улыбнулся в ответ. — У тебя ещё осталось то вино, Малфой, которым ты поил меня в прошлый раз? Он приподнял бровь. — А у тебя губа не дура, Потти. Ты заришься на особо охраняемые запасы подвалов Малфой—Менора, — я угрюмо вздохнул. — Но специально для тебя, у меня припасена ещё бутылочка. Он подмигнул мне и жестом фокусника выудил из кармана мантии бутыль темно-зеленого стекла с руническими надписями на округлом боку. Малфой откупорил ее и протянул мне. — Угощайся! Я сделал глоток, и уже привычная терпкая жидкость потекла, нещадно обжигая горло. Вино было сладким, с легкой кислинкой и ароматом ванили. — Блин, вкусно, Малфой! — передал ему. — Поттер, ни черта ты не смыслишь... в винах — их надо чувствовать! — он хмыкнул и присосался к горлышку, отпил жадно, зажмурившись как кот, проглотил одним большим глотком. — О, да, ты у нас, я смотрю, ценитель. Из горла, как заправский... алкоголик. Разве так пьют... аристократы? Он хихикнул, чуть не подавившись, и тонкая темно-бордовая струйка вытекла из угла рта, потекла по подбородку. Я машинально протянул руку и провел пальцем по дорожке, размазывая. Малфой осоловевшим взглядом смотрел на меня. — Во, теперь точно, как вампир! — я улыбнулся, вспомнив Хэллоуин, и ещё раз приложился к горлышку. Он секунду ещё сидел в ступоре, потом растянул губы в оскале и зарычал. Я аж оторопел. Охренеть можно! Потомственный аристократ, в хрен-знает-каком-колене, сидит передо мной уже пьяный вусмерть, с подтеками винища на физиономии и рычит! Я заржал и повалился спиной на стену. Офигеть можно! — Малфой... ой, не могу... ты прям убиваешь меня... Ах-ха-ха! Вампир чертов! Он ещё раз рыкнул и набросился на меня, пытаясь укусить за шею. Я отбивался от него как мог — руками, ногами, головой. Вино опрокинулось и хорошенько облило его белоснежные брюки. На них тут же расползлось большое красное пятно. Малфой тихо выругался и с удвоенным ожесточением принялся меня пинать. Успокоились мы спустя минут десять и только потому, что животы болели от смеха, а всё остальное тело от сильных тычков друг друга. Мы сидели, облокотившись о стену и вытянув ноги. Его голова сонно заваливалась на мое плечо, и я периодически им дергал. — Малфой... — М-м-м? — Ты уезжаешь... на все... каникулы, да? — язык слушался плохо. — Угу... — Я буду скучать... Он лениво повернул голову в мою сторону, и меня обдало горячим дыханием со сладким запахом ванили. — Поттер... Не болтай чушь... — Да я и не... — его палец накрыл мои губы. — Шшшш... Я оторопело смотрел в его серые глаза. Они расплывались, двоились, ускользали... — Поттер... пошли по койкам, а? Спать хочется... Я кивнул и попытался встать. Удалось только с третьего раза. Потянул Малфоя на себя. Дальше было долгое путешествие по виляющим перед глазами коридорам и крутым лесенкам, пьяное хихиканье возле уха и горячие пальцы на плече, шорох мантии-невидимки по полу. Припарковались возле портрета в слизеринскую гостиную. — Ну, Малфой, до января? — Ага, — он смотрел на меня нетрезвыми остекленевшими глазами и смешно улыбался. — Брюки вычисти, не забудь, — я хихикнул. Он посмотрел вниз. — Вот, черт, а я и забыл... — Пока, — развернулся, чтобы уйти, но меня схватили за запястье. — Слышь, Поттер, не смей... сов только с письмами посылать. — Почему? — Вот болван! Да там все поместье... под наблюдением Пожирателей находится. Засекут ведь. — Хреново, а я хотел... — Хотел он... — он прислонился к косяку, произнес пароль и открыл дверь. — Иди, давай, аккуратней. Шею ещё свернешь... ненароком, — он ухмыльнулся, вошел в проход и неожиданно обернулся ко мне. — И это... Я тоже буду скучать... И исчез. Рама захлопнулась, оставляя меня одного в холодном подземном коридоре, с пьяными мыслями в голове и безумной улыбкой на губах. ** Драко Малфой-Мэнор встретил тишиной и пустотой, темными провалами окон. Когда я только вошел в дом, то ощутил ужасно гнетущую атмосферу. Конечно, вокруг всё было, как обычно, безупречно. Для посторонних — всё идеально. Внутри всё блестело чистотой, эльфы трудились на славу. На полу персидские ковры с длинным, мягким ворсом, хрупкие фарфоровые статуэтки на камине в гостиной, золотые рамы портретов предков, серебро кубков, изумруды украшений, хрусталь люстр. Это всё было показушное... После того, как отца посадили, финансовые дела стали плохи. Конечно, еще оставались доходы от небольших предприятий, но этого едва хватало на оплату налогов, обязательных пожертвований в разнообразные фонды и поддержания огромного имения в целостности. Ряд проверок со стороны Министерства после ареста ситуацию только усугубил. Были изъяты многие ценные и древние артефакты семьи. В Лондоне отношение к семье Пожирателя тоже было не особо благосклонное. Конечно, прямых обвинений и отказов в обслуживании не поступало, всё же Малфои — это один из древних и уважаемых когда-то родом. Но многое теперь приходилось заказывать доставкой на дом из других стран. Это отнимало немало средств. В итоге решили не тратиться на излишества, а покупать только необходимое, но, конечно же, исключительно качественное и только лучшее. Держать лицо — одно из главных правил при любых обстоятельствах. Мама спустилась с лестницы в сером шерстяном платье до пола с длинными рукавами и воротником. На запястьях и шее — широкие серебряные украшения, волосы собраны в высокую прическу. Она вцепилась тонкими белыми пальчиками в поручень, внимательно посмотрела на меня. Мать похожа на привидение. Похудела, осунулась, кожа стала серая, невзрачная. Раньше она была перламутровой... — Здравствуй, сын. — Здравствуй, мама. Я стоял и смотрел на нее. Я так соскучился... — Как добрался? — Все отлично, спасибо. Я поручил Френки отнести мой чемодан в комнату. Она кивнула и спустилась вниз, подошла ко мне. У нее были большие мешки под глазами и темные круги. Видимо, плохо спала. Да и как можно уснуть одной в холодном, пустом и темном доме. Эльфы не в счет. Они привыкли не попадаться на глаза хозяевам. Мама протянула ко мне руку, погладила по голове. Я не выдержал и ринулся к ней в объятья. Теплые легкие руки обхватили, погладили по голове, плечам, успокаивая, лаская. В щеку уперлось остренькое плечо. — Мам, ты как? — чуть приглушенно. — Нормально, сынок, нормально. — Ты не скучала тут? — Миссис Забини скрашивала мое одиночество иногда вечерами. К тому же, я читала твои письма... Я посмотрел вверх. Её лицо тронула легкая улыбка. — Прости, я наверно слишком редко писал. Но я не мог чаще... — Шшш, милый, я всё понимаю. Я рада, что ты приехал на Рождество. — А как же иначе, мама? Мне нужно было увидеть тебя. Я стоял, не шелохнувшись. Так было приятно и спокойно находиться в родных объятиях. Она отстранилась и потянула меня за руку наверх, в комнаты. — Мам, мы куда? — Мне надо поговорить с тобой. — Сейчас? Я бы хотел отдохнуть с дороги... — Да, сынок, сейчас. Я напрягся. Что такого могло произойти, что необходим срочный разговор? Мы вошли в одну из гостевых спален бежевого цвета. Мама закрыла дверь, заперла Заглушающим и произнесла шепотом ещё несколько заклинаний. — Мам... — Погоди, сынок. — Мам, зачем ты блокируешь эту комнату? — я сел на кровать, мама подсела рядом. — Драко, есть разговор, — лицо серьезное. — Это важно. — Слушаю. — Во-первых, мы должны будем присутствовать на вечере у Паркинсонов. Я тебе писала. Ты помнишь? — я кивнул. — Там будут... многие. Думаю, я не должна тебе напоминать — чтобы не происходило в нашей семье, ты должен держаться непринужденно и на высшем уровне? — Конечно, мама, я помню об этом. Тебе не будет стыдно за меня. — Я рада это слышать. Во-вторых... — она вздохнула. — Драко, как продвигается твое задание от Темного Лорда? Я невольно напрягся. Разговор приобретал опасный поворот. В письмах матери я не упоминал о том, что переметнулся на другую сторону. Я почти ничего не говорил ни про задание, ни про проблемы, возникающие в связи с этим. Почта читалась и контролировалась не только со стороны Хогвартса и Министерства, но также и со стороны сторонников Лорда. Маме ни к чему лишние неприятности. Я смогу сам разобраться с этой проблемой и спасти её. Я, правда, очень хотел верить в это... Поэтому продолжил разговор, осторожно подбирая слова. — Оно продвигается, мам. Не так быстро, конечно, как мы думали... Но я уже знаю, как устроен Шкаф. Значит, есть возможность починить его. — Хорошо, Драко. Так ты и скажешь. — Кому? — мурашки пробежали по телу. — На вечере будет мистер Нотт—старший. Он теперь пользуется большими привилегиями у Лорда, после того, как отец... — она замялась, затихла. — Мам... — Драко, Лорд поручил ему выведать у тебя информацию о твоем задании. Ты должен ответить ему максимально полно, понял, сын? — я кивнул. — От этого зависит многое. Если ему покажется, что ты не особо стараешься или... — Мам, успокойся, всё будет нормально. Я понял тебя. И я всё сделаю, как надо, — я взял её ладошки в свои и сжал. — Всё пройдет хорошо. Она улыбнулась немного грустно и обняла меня. — Я так за тебя волнуюсь, Драко. Если что-то случится... — Мам, не волнуйся, не волнуйся. Она положила голову мне на плечо, а я ей. Вот так и сидели. Я думал о том, что каникулы пролетят слишком быстро для меня, я уверен. А потом... Я не знал, что будет потом. Потом я буду двойным шпионом. Увижу ли я мать ещё после новогодних праздников? Смогу ли обнять и раствориться в её руках? Я очень хотел в это верить... Дом четы Паркинсонов прям-таки вопил о богатстве и влиянии хозяев в высшем обществе. Столы ломились от количества еды, на обозрение гостям, казалось, вынули все драгоценности и особо ценные вещи. Хозяйка нарядилась в дорогущее шелковое платье и бриллиантовое колье, в ушах висели огромные серьги из комплекта. Пальцы унизаны золотом и платиной гоблинской работы... Ни вкуса, ни стиля. Мама выбрала черное длинное платье, усыпанное мелкими прозрачно-белыми камешками, с глубоки декольте и открытой спиной. Волосы закреплены изящной заколкой с изумрудами и нефритами, на шее цепочка с кулоном в виде цветка и такими же серьгами в тон заколочке. Обручальное кольцо на левой руке... Я одел классический костюм, подобрал запонки и булавку под цвет украшений матери. Народу оказалось очень много. Весь дом был забит людьми. Дамы высокомерными взглядами окидывали пространство вокруг, убранство комнат, оценивали художественность и вкус хозяев. Да половина из них и понятия не имеет о вкусе! Лишь бы покрасоваться, отличиться... Я барражировал по залам, иногда останавливаясь возле компаний джентльменов, разговаривал на отвлеченные темы. Все разговоры сводились к выяснениям финансового положения на рынке и акциям, плавно перетекая в хвастовство новыми приобретениями недвижимости, тратами на отдых и развлечения. Я невольно ловил себя на мысли, что мне неприятно слушать этих расточителей, которые так бездумно пользуются своими средствами и властью. Наша семья всегда очень яростно следила за финансовой стороной дел. Никогда не было вложено лишнего галлеона или потрачено сверх того, что необходимо. Наш род славился приумножением наследства, а не глупым его сливанием и безосновательными расходами. Всё было выверено до кната. Это негласное табу переходило из поколения в поколение, впитывалось с молоком матери, бежало аристократической кровью по венам. Меня откровенно раздражало это общество... Мистер Нотт был холоден и прямолинеен. Я повторил всю речь слово в слово, которую мы составили с Дамблдором вместе. По версии старика, я должен был давать смутные намеки, что задание продвигается, но пока очень медленно — починка занимает много времени. Впринципе, это всё было правдой. Я убивал вечера, просиживая в комнате Забытых вещей и ломая голову над ремонтом. Перед Ноттом-младшим тоже приходилось играть. Но это мне не в первой. Приучен с детства. В целом, думаю, разговор вышел, как и задумывался. Я сыграл свою роль без сучка и задоринки. Панси снова висла на руке и противно повизгивала на каждый мой комплимент в её адрес. Меня это дико бесило. Мама украдкой подглядывала на меня и утвердительно кивала на мои действия, подбадривая. Ближе к часу ночи часть гостей разбрелась по своим домам, а я улизнул на террасу и облокотился о перила. Ночь была замечательная. Тихая, безветренная. Снег огромными шапками лежал на склоне горы, у подножья которой и расположился Паркинсон-Мэнор. На небе угадывались редкие звезды. Воздух был свеж, с легким ароматом лилий, растущий в оранжерее рядом. Сзади раздались шаги, и я обернулся. Возле дверей стоял Нотт-младший и скалился. — Привет, Малфой. — Привет, Теодор, — взгляд напряженный, рука непроизвольно тянется к палочке. Успокаивает лишь мысль, что вокруг много людей, и ему не придет в голову совершить какую-нибудь глупость на глазах у такого количества народа и его отца. — Наслаждаешься одиночеством? — он шагнул вперед и встал рядом. — Наслаждался. Сейчас уже нет. — Ох, простите великодушно, что я нарушил ваше уединение, —он кривлялся, и у него были явно свои цели. — Что ты хотел? Сохранять спокойствие и сосредоточенность. — Послушай, Малфой, — он ткнул в меня указательным пальцем. — Ты можешь запудрить мозги моему отцу, ты можешь обводить вокруг пальца весь факультет, чтобы тебя боготворили и носили на руках, — еще тычок. — Но меня ты не обманешь. Я знаю, какой ты на самом деле. Ты изворотливый, хитрый и расчетливый ублюдок. Ты же слизеринец. Мы все такие. И мы никогда не изменимся. — А теперь послушай меня, — я навис над ним. — Не лезь не в свое дело и не учи меня жить. Иначе пожалеешь. Я почти рычал. — Да неужели? — он вскинул брови. — И что же ты мне сделаешь? Папочке своему нажалуешься? Я понимал, что ещё чуть-чуть и не сумею себя сдерживать. — Кстати, Малфой, куда ты бегаешь по ночам? На свиданки? Или якобы вершишь великие дела во славу Темного Лорда? — Нотт, ты забываешься, — я осторожно вытащил палочку из кармана и незаметно приставил её к боку Теодора. Он заметно вздрогнул и скосил взгляд вниз. — Что, уже не так весело тебе? Кстати, ты должен быть мне благодарным, что я ничего не сказал по поводу того инцидента в октябре. А то, боюсь, директору или твоему папочке не особо понравилось бы эта новость, — он дернулся чуть вперед, сжав челюсти, но кончик палочки лишь уперся сильнее. — Спокойно, Нотт, я ещё не договорил. Так вот, я был так любезен не посвящать их в это маленькое недоразумение. Заметь, как я благороден. Поэтому я ещё раз повторю тебе, более вкрадчивым голосом, чтобы смысл точно дошел до тебя. Не лезь в мои дела! Ты понял меня? И ты ни черта меня не знаешь! Его глаза налились злобой. Вспоминая взрывной темперамент однокурсника, я подумал, что скоро мне прилетит в челюсть. Но уткнувшаяся в его тело волшебная палочка явно охлаждала пыл. — Драко... — тихий женский голос. Я обернулся. В дверях стояла Панси и испуганно смотрела на нас. Теодор метнул на нее недовольный взгляд. Ещё бы. Драка обломилась. — Ребята, всё хорошо? — Да, Панси. Иди сюда, — я протянул свободную руку к подошедшей уже ближе к Паркинсон и обнял её за плечи. Нотт хмыкнул, поняв мои мотивы отгородиться с помощью девчонки. Да, низко, не спорю. Но сейчас необходимо. Он не спеша отошел назад, повернулся к двери. Я опустил палочку, убирая в карман. — Не тешь себя глупыми надеждами, Малфой. Все и так знают какой ты на самом деле, — он гаденько усмехнулся и ушел в зал. Панси стояла, прижавшись ко мне, распахнув непонимающие большие глаза. — Драко, что-то случилось? — Нет, Панс, всё нормально. Просто Теодор кое-что выяснял. Ты же знаешь, он порой бывает вспыльчив... Я улыбнулся ей самой обворожительной из улыбок, и она заметно успокоилась. Села в кресло рядом и начала увлеченно о чем-то рассказывать. Я вернулся к перилам, слушая бесполезный треп одногруппницы вполуха. Мысли возвращались к недавнему разговору. Нотт знает о моих вылазках по ночам. Это очень плохо. Хотя... Можно ведь на самом деле сделать вид, что я занят выполнением поручения. Притворяться я умею хорошо. Невольно вспомнился Поттер. Интересно, где он сейчас? Наверно, у своего рыжего оборванца. Он говорил, что они будут там все каникулы. Все каникулы... Странно, я так привык к нашим вылазкам, к адреналину по венам, к его неуемной фантазии и безрассудным поступкам, бешенным и отчаянным марш-броскам по замку, к тихим и таким простым разговорам, к блеску зеленых глаз и большой улыбке на таком уже близком лице, что даже тут, рядом с мамой, в спокойствии и тишине дома мне этого всего не хватает. Озарение пришло внезапно и странно резануло... Черт, мне не хватает именно Поттера...