Некроромантика: Истории о мертвых и влюбленных

Когда Кирен говорит, что мечтает однажды почувствовать его прикосновения по-настоящему, Саймон вздрагивает. Сжимает зубы, устало выдыхает и отворачивается. Кирен недоуменно разглядывает натянувшуюся ткань рубашки между его лопатками и темный склоненный затылок. Он ждет хоть какого-нибудь объяснения, но Саймон молчит. Ему часто снится теплая кожа Кирена под его огрубевшими пальцами, снятся мягкие губы, которые открываются ему навстречу, шумное дыхание, слезящиеся глаза. По утру Саймон долго смотрит в белый, покрытый мелкими трещинами потолок над кроватью, а затем идет в ванную. Звук льющийся воды отвлекает его от навязчивых мыслей. Он бы тоже этого хотел — прикоснуться по-настоящему. Почувствовать. Вздохнуть. Ощутить как Кирен вздрагивает от его прикосновений. Вот только цена таких простых желаний — ему не по карману. Саймон сразу замечает трясущиеся руки Кирена, его панические атаки и слишком долгие отлучки в ванную. Он знает что это значит, но ничего не говорит. Просто ждет того дня или вечера, когда это случится. Когда Кирен станет слишком живым, чтобы оставаться прежним. Скорая забирает его в субботу утром: мокрого с перевязанными запястьями, кровь из которых никак не хочет сворачиваться жесткой коркой. Саймон смотрит на свои бурые от крови ладони, но видит только Кирена — бледного, отхаркивающего кровью, который бьется мотыльком в его руках, пока Саймон пытается стянуть бинтами края его раны с бесполезными старыми швами. Стив, Сью, Джем — все вздыхают облегченно, когда Кирен возвращается домой, измученный, но уже определенно живой. Все, кроме Саймона, который кажется, становится еще более молчаливым и отрешенным. Они негласно дежурят у его кровати опасаясь рецидива или ухудшения, но ничего не происходит. Кирен щурится на слишком яркий свет в комнате, жалуется на ветренную погоду за окном и сквозняки, просит шоколада, пряча свой страх за мелкими капризами. Он несколько раз пытается поговорить с Саймоном о том, что с ним произошло, но ничего не выходит. Саймон только напряженно кивает и отсчитывает его сбивчивый пульс, до боли сжимая запястье холодными пальцами. Саймон попадает в госпиталь спустя неделю. Он — не первый и не последний из тех пжч, кто снова становятся живыми. Но в отличии от многих других, у Саймона нет шанса. Он никогда не тешил себя напрасными надеждами. Разве только той, что это все обойдет его стороной. Его тело слишком мертво. Дважды убито: до смерти и после, и там нечему оживать. Снова оказываясь на операционном столе, он мечтет умереть раньше, чем врачи доберутся до его позвоночника. Но мысли о Кирене крепко держат его в сознании, когда боль становится невыносимой. Он нужен Кирену. Точнее Кирен нужен ему. Кирен — его причина и следствие. Награда, за тот кошмар, что его ждет. Саймон повторяет как молитву его имя, когда врачи наживую работают с его спиной, стягивая мышцы и латая прорехи, и когда говорят, что у него нет шансов. Саймон лежит в реанимационном боксе, с зафиксированной головой и целый день напролет смотрит в потолок пустым взглядом. В глухой белой комнате с окном в место стены он чувствует себя как рыба, вытащенная из озера в аквариум. К слову, это единственное, что он чувствует. Кто-то из сердобольных медсестер рассказывает ему о Кирене — мальчике с испуганным взглядом — который приходит к нему каждый день и которого врачи не пускают по просьбе самого Саймона. Они не знают этой детали и надеются, что его приободрит тот факт, что о нем беспокоятся. Саймон думает, что, наверное, было бы даже проще, если бы Кирен просто его забыл, как любой живой со временем забывает мертвого. Какой прок от куска полумертвого мяса прикованного к постели и не способного даже пошевелиться? Но Кирен не унимается. Не отступает. И Саймон оказывается на операционном столе снова и снова, как в старые добрые времена. Врачи собирают его как пазл, пока наконец им не удается правильно соединить все детали. Саймон воет от боли, но спустя месяц неловко цепляясь за колеса инвалидной коляски, впервые выезжает в коридор. Кирен смотрит на него не подходя ни на шаг, но даже с такого расстояния Саймон видит как предательски блестят его глаза. — Ты кретин, — говорит ему Кирен вместо приветствия и легко бьет в плечо, боясь причинить настоящую боль. — Но я забираю тебя домой. Мы, живые, должны держаться вместе.