Обещание

Never look back 'cause it hurts. My heart is so cold I feel the frost, Never look back. I feel the darkness on my shoulder, The frost is in my heart. So cold my hair is frozen, Touching my skin, my flesh.

Ежась на крепчающем ветру, несущем колкие сухие снежинки, Наима подобралась к одной из погибших сестер и, мысленно попросив прощения у Элуны и мертвой эльфийки, лица которой она даже не видела, осторожно срезала у нее с плеч плащ. Сердцем-то Най понимала, что она должна позаботиться об убитых, но обстоятельства складывались таким образом, что сама Затаившаяся Буря могла пополнить их ряды и не дожить даже до захода солнца. Едва переставляя ноги и чувствуя сильную дурноту из-за ожогов, Наима обошла все тела и собрала с них все, что можно было унести: оружие, плащи, у кого-то нашлись при себе даже бинты и какие-то лекарства. Разрезав один плащ на полосы, Наима кое-как обернула ими шею, как плотным шарфом. Остальными стражница просто закуталась в несколько слоев, как в одеяла. Все это время Наима косилась на неподвижно лежащую эльфийку крови и раздумывала, как ей поступить. Она не знала, что тут произошло, почему Эридан превратился в то, с чем им пришлось столкнуться. Ее душу переполняли боль и страх, от которых у нее внутри все сжималось и не давало толком вздохнуть. Последняя их встреча с син'дорай закончилась сражением, но если бы Солнцесвет хотела ее смерти, то наверняка Наима была бы уже мертва. Уж ей ли не знать, как убивают лесные разведчики, элитные отряды следопытов, прошедших закалку в заполоненных нежитью лесах Кель'Таласа. Значит ли это, что умирающая от ран ордынка не попытается перерезать ей глотку, стоит ей прийти в себя? Едва сдерживая озноб, Наима опустилась возле син'дорай и сквозь запорошенную снегом челку вглядывалась в заострившееся лицо израненного и беспомощного сейчас врага. Можно было думать что угодно, но перед резней, которую Эридан учинил им, он говорил о ее смерти. Чей еще, как не этой эльфийки, на которой он зациклился настолько, что сбежал из Дарнаса, от своей семьи против воли Архидруида и Верховной Жрицы? Это из-за нее погибли ее сестры, из-за нее спятил Эридан. Эта женщина обладала властью, о которой она, возможно, и не подозревала. И лучше было бы убить ее, пока не произошло еще что-нибудь ужасное. В конце концов, уверяла себя Наима, она имела моральное право отомстить за жизни сестер. Око за око. Набравшись храбрости и гнева, от которого внутри все мучительно сжалось еще сильнее, калдорай наклонилась к лежащей эльфийке и занесла руку над ее лицом. Зажать ей нос и рот и подождать несколько минут. Ей хватит и малого, чтобы сердце перестало биться, а дыхание замерло в ее изломанной грудной клетке. Эта бестия, укравшая у них Эридана, порушившая жизнь ему и забравшая в итоге жизни ее сестер, заслужила смерть. Наима сама не поняла, почему у нее так щиплет щеки и болят глаза. Ее рука подрагивала в паре дюймов от застывшего лица син'дорай, а глаза разъедали на морозе предательские злые слезы. То, что происходило сейчас, было мерзко. Наима уже и сама не знала, правильно ли она поступала, хотя внутри все заходилось от боли и наивного детского желания разрыдаться от несправедливости и ужаса этой ситуации. Горло свело болезненным спазмом. Издав жалкий всхлип, эльфийка попыталась вытереть глаза от застывающих на ветру слез, а потом услышала слабое ворчание. Откуда-то из-за изрубленных собачьих тел к ним подполз покрытый засохшей кровью зверь, в котором Наима узнала одного из животных син'дорайской охотницы. Белый пятнистый лежал мертвый, а рысь, похоже, выжил, хотя тоже был изранен до крайности. Задние лапы у него не двигались, зверь полз, подволакивая заднюю часть тела, взгляд его был мутный и больной, но стражница на всякий случай все же отодвинулась от тела его хозяйки. Рысь подполз к эльфийке, обнюхал ее руку, содрогаясь боками от внутренней дрожи, и принялся лизать ее окоченевшие пальцы, размазывая кровь, словно пытался разбудить свою хозяйку. Наима молча наблюдала за ним, впав в состояние, близкое к прострации. Наверное, если бы рысь мог, он бы отдал свою жизнь, чтобы его хозяйка жила. Большой кот даже не пошевелился, когда Наима вновь подползла к ним и склонилась. Уткнувшись носом в ладонь син'дорай, рысь слабо повел глазами на Наиму, и ночная эльфийка вздрогнула - настолько осмысленным ей показался взгляд тяжело раненного зверя. Он знал, что она враг, но у него не было сил защитить свою хозяйку. Он даже не пошевелился, когда слипшегося от крови загривка коснулись пальцы Наимы. В горле у него слабо заклокотало, но рысь, казалось, только сильней прижался к эльфийке крови и продолжал дышать в ее руку. Затаившаяся Буря тяжело вздохнула и шмыгнула носом. Она окончательно поняла, что никакая месть, гнев, боль не помогут ей отнять жизнь у своего врага. Во взгляде ручного рыся она прочитала нечто, что можно было расценивать как смирение и доверие. Он знал, что не может защитить свою хозяйку, что, скорее всего, он сам умрет через несколько часов, но при этом он словно бы просил у Наимы помощи. Уж на что она не была друидом, но в этот поворотный момент ее жизни Затаившаяся Буря словно стала одним целым с кошачьей душой, запертой в израненном теле, почувствовала ее боль и страх, увидела ее сокровенные мысли. Рысь не шелохнулся, когда Наима набросила сверху на него и эльфийку оставшийся у нее плащ. Натянув угол отреза плаща как капюшон на самые глаза, ночная эльфийка задумчиво уставилась на син'дорай. Эмоции постепенно отступали, и к Наиме возвращалась способность анализировать и здраво размышлять. Здесь что-то случилось. Не просто же так вокруг горы трупов этих странных зверей. Две хищных кошки и охотница-следопыт потерпели поражение от стаи хищных, судя по черепу и челюстям, собак. Наима могла бы в это поверить, не увидь она возлюбленную Эридана в схватке. Да и на теле самой син'дорай почти не было укусов и следов зубов. Вот это стражницу и тревожило. Охотница и ее звери пострадали не от стаи синих собак. А значит, тем важнее расспросить ее и выяснить, что тут произошло на самом деле. Ведь в этом случае это могло как-то касаться Эридана и его безумия. Склонившись над раненой, Наима осторожно потянула край плаща, чтобы осмотреть сквернокровую, но неожиданно пребывавшая, казалось, в глубокой отключке охотница снова схватила ее за руку. Наима дернулась от неожиданности, списав это на рефлекс, но в этот момент Лириэн приоткрыла глаза. Из-под ее век хлынуло синеватое свечение, отчетливо напомнив Затаившейся Буре воскрешенных мертвецов Плети, но судя по лающему кашлю, которым залилась син'дорай, она все же была пока жива. Кровавая эльфийка дернула головой, ее ноздри затрепетали, пальцы, удерживающие затянутую в перчатку руку Наимы, разжались. Глаза пришедшей в себя охотницы открылись шире, и Наима невольно отпрянула, изумленно уставившись на ее лицо, точнее на глаза. Странный холодный отсвет в них исчез, но вместо источающих зелень скверны на растерявшуюся стражницу взирали ярко-синие глаза. - Ты... - прохрипела одними губами Лириэн, затравленно и яростно глядя на Наиму. - Где маг?! Ночная эльфийка сглотнула. Она подумала, что та спрашивает об Эридане, но та продолжала нести какую-то чушь, диковато сверкая на нее изменившимися глазами: - Беловолосый калдорай в лиловой робе... - охотница попыталась приподнять голову, охнула и застонала. Похоже, она не до конца осознавала, что с ней. Наима недоверчиво нахмурилась. Но у Эридана-то волосы темные. Это не мог быть он. Тут что, был еще один волшебник? -... он напал на Эридана и на меня... - кажется, эта вспышка, стоившая Лириэн колоссальных сил, едва не отправила ее снова в беспамятство. Увидев, как закатываются глаза сквернокровой, Наима хватанула с камней одну из уцелевших склянок и, подхватив син'дорай под затылок, влила ей в рот лечебное снадобье, обладавшее стимулирующим эффектом. Только не сейчас, когда у нее столько вопросов к ордынке. - Как он выглядел? - подложив Лириэн под голову свернутый обрез плаща, Наима напряженно уставилась на ее заострившееся от изнеможения лицо. Син'дорай наморщила лоб, пытаясь вспомнить черты лица колдуна. Но ее воспоминания обрывались ослепительной вспышкой боли и ощущением удушья. Неуверенным жестом она потянулась к своему горлу, где на тонкой коже виднелись синеватые пятна. - Я... я не могу вспомнить... - пробормотала она, прикрыв глаза. Ее ладонь нащупала лежащего рядом рыся. - Шин?.. А где... Лая?.. Наима молча скосилась на припорошенное снегом тело пятнистой леопардихи, но, похоже, Лириэн и сама уже начала вспоминать. Губы ее жалко искривились, задрожали. Лоа леопарда доверилась ей, спасала ее жизнь раз за разом, а она не уберегла ее от смерти. - Прекрати. Сейчас нужно думать о живых, - через силу проговорила Най, глядя, как кривится страданием лицо син'дорай. Это она еще ничего не знает о своем любимом колдуне и как-то не задалась вопросом, почему рядом с ней ночная эльфийка, которая не пытается ее убить. - Она же лоа, духов нельзя убить... - всхлипывала Лириэн, зарываясь пальцами в мех притихшего Шина. Темная стражница снова посмотрела на мертвую леопардиху. Сама бы она ни за что не нашла эльфийку крови в той расщелине. Ее привел к ней призрак огромной кошки. - Это она. Кошка твоя привела меня, - говорить было очень больно, но тянуть было нельзя. - Прошу, расскажи мне все. Что здесь произошло с того самого момента, как ты прошла через портал на Хиджале. Лириэн вперила в нее пронизывающий взгляд. Во время разговора она сама вспомнила эту калдорай, тем более что тогда в номере таверны с нее свалился шлем. Та самая молодая стражница, которую погрыз Шин. - Почему я должна рассказывать тебе? Ты же для этого сохранила мне жизнь? Где Эридан? Вы схватили его? - в ее слабом сиплом голосе прорезались рычащие нотки, а сощуренные глаза загорелись злым огнем, как у одной из ее кошек. Наима удивленно приподняла серебристые брови. Лежит еле живая, а все туда же - скалит зубы и шипит. Наиме даже показалось, что у охотницы зрачки сузились, как у кошки. - Если бы я хотела связать тебя для допроса, стала бы я делать все это? - устало спросила Наима. - Мы обе чудом выжили и по одиночке умрем. Если хочешь спасти Эридана, хватить щетиниться на меня. При упоминании имени Темного Крыла Лириэн изменилась в лице, побледнела еще сильнее, снова вызвав ассоциации с возвращенными к жизни мертвецами Короля-Лича. Кажется, поняла Затаившаяся Буря, она нашла рычаг давления на эльфийку крови. - Что с ним? Если вы схватили его... клянусь... я не позволю вам... - отрывисто заговорила Лириэн, сверкая глазами как загнанная в угол тигрица. Будь она не так изранена, то наверняка бы бросилась на Наиму - это ночная эльфийка отчетливо поняла. - Нет. Мне так же, как и тебе, дорог Эридан. Мы дружим... дружили с детства, - перебила ее Наима. - Прошу, прежде чем бросаться обвинениями, выслушай меня. Глубоко вздохнув, Най начала рассказывать, с того самого момента, как они прошли через портал на Драконий Погост. Излагая факты так, как ее приучили на войне, Наима смотрела куда угодно только не на замершую син'дорай, которой от этого ужасного рассказа становилось дурно. Лириэн казалось, что она все же умерла и это ее личная преисподняя, Изумрудный кошмар - да что угодно. В голове не укладывалось то, что Эридан совершил. Да, конечно, он поверил, что с ней что-то случилось, что ее убили, но сама мысль, что цена ее жизни - это жизни отряда десятка ни в чем не повинных ночных эльфиек, вызывала в ней тошноту и парализующий дыхание ужас. - Элуна... что же ты натворил... - только и могла что беззвучно повторять Лириэн, но от холода даже не могла заплакать, хотя очень хотелось. Закончив свой жуткий рассказ, Наима ненадолго замолчала, глядя на застывшее лицо син'дорай. После слов Лириэн про какого-то мага Затаившуюся Бурю не покидало чувство, что все они стали разменной монетой в чьем-то большом плане. Кому-то было выгодно, чтобы нестабильный эмоционально, озлобленный на соплеменников маг поверил в гибель своей любимой и впал в ярость. - Нас подставили, - подытожила Наима, ежась на крепчающем ветру. Становилось не просто холодно, а ОЧЕНЬ холодно. - Эридан сказал тогда, что это мы убили тебя. Либо ему заморочили голову иллюзией, либо показали твою смерть от руки Темной Стражницы. Иного объяснения, почему он перерезал всех с такой жестокостью, я не вижу. Лириэн не ответила. Она мучительно пыталась вспомнить, что случилось после того, как неизвестный маг схватил ее за горло. Что-то ведь еще было, только она не помнила. Запомнила только белые волосы и лиловый плащ. Ни черт лица, ни голоса. - На Хиджале, прячась от вас, я видела двоих ночных эльфов. Они говорили о перевороте в Дарнасе, что-то про самозванку на троне, - сказала наконец охотница, найдя в себе силы посмотреть на Темную Стражницу. Каждое слово давалось с усилием, холод постепенно сковывал все ее тело, притупляя боль в груди, но вместе с этим на нее наползала сонливость и усталость. - Но Дарнас - это не все, они охотились на Королеву Драконов, стравили Кирин-Тор с Кель'Таласом. Наима шумно выдохнула. Такого она не ожидала. О чем еще знают наверху и не сообщают им?! - Самозванка на троне - это они про госпожу Тиранду. Похоже, это снова высокорожденные. Ублюдки, после всего того, что они со своей безумной королевой Азшарой натворили, после того, как их приняли обратно на Тельдрассил, они снова стали гадить и плести заговоры, - процедила Затаившаяся Буря. - Прошу... как выберешься отсюда, разыщи Калесгоса, бывшего Аспекта Магии. Он обо всем знает, он расскажет тебе, что происходит, - прикрыв глаза, невнятно проговорила Лириэн. - Предупреди Тиранду и Малфуриона... Спаси Эридана, прошу тебя... - Эй, ты чего? Не спи, - Наима схватила Лириэн за плечи и затормошила. Она видела, что у син'дорай даже губы посерели. А значит, времени у сквернокровой осталось совсем мало. - Не смей засыпать! Только ты сможешь вразумить Эридана! Лириэн через силу открыла глаза. Она знала свой предел и понимала, что с такими ранами при таком холоде у нее действительно осталось не так много времени. У ночной эльфийки было больше шансов выбраться отсюда живой. Но вместе с этим она знала, что Затаившаяся Буря права. Никто не сможет остановить Эридана, только она. Как только убедит, что все произошедшее было обманом и что она действительно жива. - Умница, - криво улыбнулась Наима, глядя на лицо охотницы. - Хочешь расскажу тебе, какой этот дурень был в детстве? Это было ходячее недоразумение, гроза всех окрестностей. Уголки губ Лириэн слабо приподнялись. Наима перебирала оставшиеся в ее распоряжении склянки со снадобьями. Здесь даже на походную аптечку не наберется. Шея болела ужасно, голос сбился уже на сип, но несмотря на боль, она продолжала говорить - все подряд. Об их с Эриданом и мальчишками шалостях в детстве, о прятках в лесах Ашенваля, о ночных саблезубах, которых они пытались поймать и объездить, пока она пыталась придумать, как им выжить. Откупорив еще пару флаконов с снадобьями, Най влила их в рот син'дорай. Даже какая-то мазь нашлась. Это уже для нее. Размотав слои "бинтов", закрывавших ее шею, Наима выцарапала ногтями замерзшую мазь на ладонь и принялась согревать ее дыханием. - Это Эридан сделал? Она поняла, что Лириэн скосила на нее взгляд, и невольно подняла повыше тканевые обмотки. - Да. Повезло, - Наима продолжала дышать на уже цепенеющую от холода руку. Мазь таять не спешила. Внутри все сжималось от глухого тоскливого чувства. Все эти жалкие попытки выжить посреди ледяной пустыни, где по ночам бродит неупокоенная нежить, на самом деле смехотворны. Они обе умрут - кто-то раньше, кто-то позже. И никто не узнает о разыгравшейся посреди льдов Нордскола трагедии. Стиснув зубы, Наима оттянула с шеи обмотки и прижала ладонь с худо-бедно подтаявшей мазью к взбугрившейся лохмотьями и язвами коже. Уж на что она приготовилась к боли, но из ее глотки все равно вырвался сдавленный вопль, а сама эльфийка скорчилась от боли, для верности оперевшись о землю другой рукой. На случай если вдруг решит потерять сознание. Но если она отключится, то что тогда будет с охотницей? - Нормально... жить буду, - криво усмехнулась Наима, чувствуя на себе взгляд Лириэн. Капитан следопытов смотрела на ее оледеневшие светлые волосы, закрывавшие лицо, на трепетавшие на ветру обрывки плаща, а перед глазами стоял образ Эридана - оборванного, полуслепого мальчишки, провонявшегося дымом и копотью сожженной рощи Тал'дара, сидевшего перед ней на коленях. Они действительно были похожи. И что самое важное - Эридан был ей дорог так же, как и самой Лириэн. Несмотря на то, что его объявили предателем и перебежчиком, несмотря на то, что он уничтожил отряд ее боевых товарищей. - Есть шанс, что на нас наткнется отряд разведчиков? - с трудом выговорила Наима, кое-как переждав приступ дурноты, и неуклюже принялась обратно заматывать свою шею. Лириэн ничего не ответила. До Ангратара было достаточно далеко, начинается метель, которая к ночи может перейти в снежную бурю. В такую погоду любые патрули отзывают на базу. Поэтому спасти их может только чудо... Больше вслух не говорили. Любое даже незначительное движение на таком холоде требовало невероятных усилий воли, потому что тело уже почти не слушалось. Казалось, дух существовал отдельно от тела. И лишь смутное ощущение руки Наимы, стальной хваткой сжимавшей ее собственную руку, напоминало Лириэн, что она все еще жива. Но снежная буря и холод надвигающейся ночи эту жизнь неизбежно отнимут. Чуть прикрыв глаза от сыплющегося с потемневшего неба снежинок, Лириэн смотрела на облачка пара-дыхания, срывавшиеся с губ и рассеивающиеся в тяжелом морозном воздухе, обжигающем легкие. Хотелось вдохнуть поглубже, но на грудь словно привалили ледяную глыбу. Перед глазами все мутилось от слабости и сонливости, в какие-то моменты приходилось заставлять себя сделать новый вдох, потому что иногда эльфийка забывала вдохнуть и перед глазами начинало темнеть. Но каждый раз Лириэн одергивала себя и заставляла легкие работать. Рядом таким же покрытым снегом изваянием замерла Наима. Ее дыхание было тяжелым, таким же редким, как и ее собственное, но глаза калдорай были открыты - словно две светящиеся в полутьме серебряные звезды, приковывавшие взгляд. Никогда еще в жизни Лириэн не чувствовала себя более беспомощной - бессильно лежать и ждать подкрадывающейся, словно хищница ледяных пустошей, смерти. Одна лишь мысль о смерти вызывало иррациональное чувство неправильности. Как же так, столько народу погибло и еще больше погибнет, теперь уже по вине Эридана, который обезумел от горя и которого некому будет остановить... С этим невозможно было смириться. Ради того, чтобы спасти попавшего в паутину лжи и интриг любимого вспыльчивого и такого наивного колдуна, Лириэн была даже готова стать нежитью, баньши, да кем угодно - лишь бы остановить, не допустить, не позволить ему натворить еще больше непоправимых глупостей. Мельтешащие перед лицом белые пятна снежинок заволокло дрожащей пеленой. Непролитые слезы застывали на ресницах, мешая обзору. Лириэн так и не поняла, смахнула ли она их рукой или же ей это только привиделось? Права была Наима, не надо было плакать. Закрыв глаза, Лириэн постепенно переставала слышать завывания ветра. Становилось теплее. Почти уютно. А потом она почувствовала в снежном холодном безмолвии пульсацию жизни. Не просто пульсацию, настоящее жаркое пламя. Это ощущение было настолько сильным, что Лириэн открыла глаза и осмотрелась. Окружающий ее пейзаж изменился. Летящий снег был мягким и пушистым, серость и сумрачность неба сменились неописуемо прекрасным полярным сиянием - иначе она не знала, как охарактеризовать эти перетекающие яркие цвета. И даже окружавшие их трупы и обломки не выглядели отвратительно. Вопреки сыплющемуся снегу, снежному панцирю, сковывающему эту землю, вокруг ощущалась жизнь. Невероятно сильное чувство, ощущение безграничной открытости, словно ты стал един со всем окружюащим тебя миром, испугало Лириэн. Что это за чувство? Это и есть смерть?.. Но страх тут же ушел, сменившись тревожным чувством. Что-то происходило. Нужно было идти, действовать, не упустить... что? Лириэн и сама не знала. Словно со стороны она увидела себя и сгорбившуюся рядом Наиму - несуразные заметенные снегом фигурки, хрупкие и едва теплящиеся жизнью. Куда уж им до того жаркого пламени, полыхавшего неподалеку. Почему-то взгляд на свое тело со стороны уже не казался странным, вызывал лишь легкое раздражение и нетерпение. Не замечая, что все вокруг окрашивается в дрожащую зеленоватую пелену, Лириэн двинулась вперед. Когда не задумываешься, что ты делаешь и как, становится невыразимо легко. Особенно после недавнего ощущения заключения в тюрьме собственного израненного тела. И тут уже не замечаешь, почему вокруг такая странная перспектива, почему у нее чувство, что она передвигается на четвереньках. Главное лишь то, что впереди показались два источника бурлившей в них жизни, невероятно сильные, чистые души, заключенные в человеческие тела. Большое и маленькое. А спустя мгновение пришло узнавание, когда Лириэн взглянула на них не этим глубинным новым зрением, способным распознавать суть всего, что ее окружало. Оборванный ребенок, светловолосый и светлоглазый, с заостренными ушами. От одного лишь его вида внутри нее все перевернулось. Керен! Ее горло не издало ни звука, как бы она ни старалась. Однако это не помешало мальчику услышать ее. Вскинув голову, он огляделся кругом. - Лая? Нет, Лаи больше нет, она погибла, защищая их с Эриданом. Рядом с мальчиком стояла высокая статная женщина из син'дораев с волосами, похожими на огненную бурю в недрах Хиджала, и сияющими, словно солнца, глазами. Значит, Эридану все же удалось. - Мама... - одними губами позвал Керен, глядя расширенными глазами на клубящийся перед ними дымный светящийся силуэт, повторяющий очертания огромной кошки. Алекстраза настороженно уставилась на соткавшийся из воздуха призрак зверя. Не похожий на нежить или неприкаянного духа, дух взирал на них светящимися ярко-синими глазами и словно чего-то ждал. Маленький дракон сделал шаг по направлению к духу и протянул к нему руки. Тонкие пальцы при соприкосновении с призраком окутались синеватым свечением. Голубые глаза Керена изумленно округлились, словно он действительно увидел привидение. - Лириэн?.. - светящийся силуэт растаял в воздухе, словно дым на ветру. Но мальчик уже бросился вперед, оступаясь и спотыкаясь на ледяных обломках. Недоумевающая Алекстраза поспешила за ним, пытаясь понять, что только что произошло и что это был за безмолвный диалог между ее сыном и странным духом. Жалобный испуганный крик вырвал Королеву Драконов из раздумий, сменившихся испугом: они пришли к тем развалинам, где они остановились с ночным эльфом прежде, чем она отправилась в Обсидиановое святилище в приготовленную ей Тарией ловушку. То, во что превратились развалины небольшой башенки, потрясло драконицу. Горы трупов охотников на магов, следы разрушений и ее сын, всхлипывающий над мертвой пятнистой леопардихой. Но Керен уже бежал к чуть заметным под наметенным снегом двум фигурам, в которых едва теплилась жизнь. Бухнувшись на колени рядом с лежащей, Керен теребил ее и звал. Теперь уже Алекстраза вспомнила, где она слышала это имя. От Калесгоса, с которым разговаривал Эридан. Разбираться было некогда. Огонь жизни в их сердцах уже почти потух. Алекстраза приняла свою истинную форму и шагнула к едва живым эльфам. Керен поднял опухшее от слез личико, с надеждой глядя на свою мать. Рядом слабо пошевелилась одна из эльфиек, калдорай, судя по лицу и ушам. Увидев громадного алого дракона, она что-то сдавленно пискнула и отпрянула, потеряв равновесие и шлепнувшись на спину. Керен удержал ее за плечи, пытаясь успокоить. Далеко не все спокойно воспринимают драконов и, благодаря Смертокрылу и его племени, боятся. - Не бойтесь, мой огонь вам не страшен, - проговорила Алекстраза. Дар, переданный ей одной из творцов мира, Эонар, - разжигать пламя жизни, исцелять и хранить жизнь. Значительная его часть была вложена в Душу Дракона, чтобы одолеть Смертокрыла, но даже по сравнению с обычным драконом, не аспектом, смертные расы хрупки и уязвимы. Исцелить их раны и разжечь пламя их сердец не составит для нее большого труда, тем более что благодаря эльфам, она узнала о существовании Керена и смогла вызволить его из лап черной. Склонив рогатую голову, Королева Драконов выдохнула на них мягкое теплое пламя, окутавшее их с Кереном словно сияющий кокон. Наима с изумлением ощупывала свое горло сквозь слои обмотки, рядом вскинул голову и чихнул проснувшийся Шин. Керен же осторожно будил Лириэн, которая с трудом приходила в себя, неуклюже вытирая от талого снега лицо. - С возвращением, - маленький дракон помог син'дорай сесть. - Значит, она теперь в тебе, да? Лириэн с непониманием уставилась на Керена, смотревшего на нее своими лучистыми голубыми глазами. - Кто? - Лая. Она же дух, а духи не могут без телесной оболочки, верно? Кажется, эта информация все же была лишней. При попытке осмыслить все и сконцентрироваться на сказанном Кереном Лириэн почувствовала, что перед глазами у нее темнеет, а мир вокруг глохнет. Обмякнув в руках мальчика, она все же погрузилась уже не в предсмертное забытье, а в глубокий сон без кошмаров и выматывающего страха.