Нанося удар за ударом старой, потрепанной груше, долгое время висевшей в спортивном зале фракции Бесстрашия, Бет окончательно погрузилась в пучину воспоминаний.
Могло ли все измениться, пойти не так, если бы она чуть подольше задержалась на благотворительном концерте?
Или же наоборот, ушла бы пораньше?
А что было бы, если бы и вовсе не пришла?
Возможно, она бы осталась в родном и любимом Дружелюбии, познакомилась с мужчиной, влюбилась, вышла замуж и родила двоих или троих детей, как всегда мечтала.
Возможно, люди бы не смеялись ей в лицо. Возможно, в нее не попадали бы их презрительные взгляды, словно стрелы самого ядовитого в мире арбалета.
Возможно, она никогда бы не получила прозвище «второсортная», и мечта о хорошем муже и детях не растаяла бы, как призрачный туман.
Ведь какому нормальному мужчине может понравиться поломанная, исчерпывающая себя, истерзанная кукла?
Никакому.
Как жестоко, когда в один миг разбиваются мечты, и ледяной звон их осколков дрожит в ушах.
Костяшки сбиты в кровь, нижняя губа искусана, но она упорно продолжает бить, хоть и толку мало.
«Пожалуйста, отпустите!» — Но никто не отпускает.
Еще удар.
«Пожалуйста, прекратите, мне больно!» — Но никто не прекращает, а в ответ лишь смех.
Еще удар.
«Не надо…» — Сил уже не осталось. Устала бороться, устала плакать и вырываться. Устала ломать ногти о колючий асфальт.
Устала.
Она просто Лиза. Девочка, которой не повезло.
Все, о чем она может мечтать сейчас — это о маленьком кусочке счастья. Того самого счастья, которое заставляет по утрам подниматься с кровати, того счастья, когда ты знаешь, что ты нужен в этом мире, когда ты знаешь, что тебя ждут и любят.
Но с каждым днем подниматься с кровати все труднее и труднее. А яркое желание жить, горевшее в ней ярким пламенем, начинает быстрыми темпами, угасать.
— Ты слишком импульсивна, — позади себя, Бет услышала голос инструктора, — Бет, верно? — Поинтересовался мужчина, и девушка осторожно кивнула.
Всего лишь второй день в новой фракции, а о ней уже все переговаривались. Фора же не интересовала причина ее молчания. Ну, может чуть-чуть. Во всяком случае, он считает, что у всех свое прошлое и не нужно ворошить осиное гнездо, если не хочешь быть покусанным.
— Бет, постарайся отключить эмоции. Меньше чувств и больше холодного расчета. — девочка закусила щеку изнутри и согласна закивала.
Только вот где взять силы не чувствовать?
Где?
— Ты слишком с ней нянчишься, Фор. — Еще один голос. Уже двое мужчин рядом с ней и это заставляет её держаться ближе к груше, практически вплотную, чтобы в случае чего, попытаться ударить ею кого-нибудь, кто позволит себе лишнего.
Эрик отметил это.
Фора девушка научилась не бояться. По крайней мере, она стоически терпела его близость, его присутствие, а вот Эрика она боялась с самой первой минуты. Даже не так, с самой первой секунды.
Лидер фракции. Точнее один из пяти лидеров, но самый молодой и подающий большие надежды. Сейчас он подошел слишком близко к Бет. Настолько близко, что не стерпев, девушка аж отпрыгнула от него, встав практически за грушу.
Она не любит прикосновения мужчин. И не только прикосновения. Теперь она впринципе не любит мужчин, не доверяет им, боится их.
Даже ее отец не осмеливался обнимать дочь после того, что произошло.
— Я не нянчусь, а учу. Полагаю, это именно то, что нужно делать инструкторам. — Ядовито ответил Фор, не сводя своих темно-синих глаз с лидера.
— Нет, ты нянчишься. Спасение утопающего — дело рук самого утопающего, знаешь ли. На ринг, — Бет ошалело посмотрела на мужчину и не двинулась с места, — Ты настолько тупая, что не понимаешь с первого раза? Я сказал «Пошла на ринг». Живо. — Он не шутил. И, кажется сейчас, он объяснит Фору, что значит обучение.
Про себя, Эрик отметил, что девушка напряжена и очень боится его. Боится настолько, что дрожит и не осмеливается лишний раз поднять на него своих покрасневших глаз.
Трудно было сдержать ядовитую усмешку.
Бет вздрогнула, но на этот раз подчинилась. Пройдя на ринг, она оценивающим взглядом окинула толпу.
Кого бы она смогла победить на данном этапе тренировок?
Никого.
— Ты, — Эрик взглядом указал на высокого темнокожего парня, у которого бицепсы на руках больше, чем одна нога Бет. Девушка нервно сглотнула, — Покажи ей, как надо бороться.
Бороться.
Вот чего она не сделала тогда.
Вот чего она и сейчас не умеет делать.
Бороться.
Парень вышел на ринг, хрустя косточками и встал напротив девушки, своего, заведомо слабого противника.
— Готова проиграть, куколка?
«Куколка…» Чувство дежавю охватило девушку, норовя проглотить.
В тот раз ее тоже назвали
«Куколкой».
За свою красивую, кукольную внешность она и поплатилась.
Нужно сохранять холодный рассудок. Нельзя вестись на такие слова. Парень замахнулся и вынес руку вперед, норовя попасть в лицо кулаком. На всеобщее удивление, Бет смогла увернуться. Но сразу же получила удар по ребрам.
Девушка упала на мат, а парень сел сверху.
Это стало последней каплей.
Когда темнокожий хотел завершить свой бой и вырубить ее, Бет начала брыкаться и дергаться под ним, как сумасшедшая. Помимо этого, она начала колотить его руками в грудь, стараясь посильнее ударить и крича, чтобы он не смел прикасаться к ней.
Не типичная реакция.
Если бы она попыталась убрать его с себя, но она просто начала вести себя как загнанный кролик.
Не поняв в чем дело, Рони (а именно так звали парня), встал с нее, и когда Бет почувствовала, что свободна, начала в панике, как загнанный зверёк, отползать к краю ринга.
— Что это с ней? — толпа загудела.
— Она точно ненормальная. — сделал свой вывод Рони.
Эрик, сощурившись, посмотрел на Фора. Мужчины действительно были удивлены такой реакцией.
— Что это было? — Не сдержался Фор, не сводя своего обеспокоенного взгляда с лидера. Фракция впервые сталкивается с подобным.
В Эрике проснулся эрудит, коим он был до перехода в Бесстрашие. На самом деле он в нем и не засыпал.
Эрик всегда отличался умом, но при этом, совершенно им не хвастался.
А правда, что это было?
Бет напряглась, как только он подошел. Вернее не так. Бет напряглась еще сильнее, как только он подошел. Она ни разу не посмотрела в его глаза. В его или в глаза кого-либо еще. Ни разу. Ее нижняя губа начинала дрожать как только рядом с ней становилась особь мужского пола.
Так что это было?
— Паника. — Ответил Эрик, и Фор согласно кивнул.
Он рассуждал так же.
— А вы разве не знаете? Я думала, что эта новость потрясла все пять фракций. — послышался едкий, писклявый голос.
Эрик и Фор сразу же нашли говорушку.
— Что за новость? — Холодно спросил Фор и посмотрел на Бет.
Она бледная и тяжело дышит. Видимо, все еще приходит в себя после того, как на ней посидел Рони.
— Милая и безобидная девочка стала общественной шлюхой и пошла по рукам.
Бет практически узнала этот, до жути знакомый голос. Подняв свои заплаканные глаза, она убедилась в этом.
Джина.
Ее бывшая лучшая подруга.
Но все было не так, совсем не так! Она никогда не становилась девушкой на букву «ш».
Бет поднимается с холодного пола и, не смотря ни на кого, проходит между Фором и Эриком, случайно задевая второго плечом.
Все еще не поднимая глаз, девушка выходит из спортивного зала и направляется в общую комнату.
Все на тренировке и поэтому никто не побеспокоит ее: не прервет ее рыданий. Впрочем, никто и не протянет руку помощи, убеждая ее в том, что все будет хорошо, что она еще не потеряна для себя, для общества, что она будет счастлива, потому что в руках умелых мастеров, даже самые поломанные и испорченные произведения становятся самым настоящим искусством.
Она складывается в маленький комочек на своей постели, зарывается лицом в подушку и плачет.
А Джина тем временем, довольная собой и тем, что смогла насолить бывшей подруге не устает строить глазки Эрику.
В обычной ситуации Эрик, чего уж тут таить, воспользовался бы немым предложением девушки.
Но сейчас необычная ситуация и почему-то сразу после того, как Джина поведала абсолютно всем о персональном горе Бет, девушка стала ему крайне противна и неинтересна.
Он бы и за деньги такую не поимел.
— Ты больше похожа на ту, которая любит ходить по рукам. — голос Эрика звучит не громко, но до жути устрашающе. Он явно выделил слово «Ты», отделяя тем самым Бет от Джины.
Джина не понимает чем так задела лидера, но для того, чтобы занять приличное место в ранге и не вылететь раньше времени, она готова искупить свою вину этой же ночью.
— Почему застыли? Тренировка продолжается! — жестко командует Эрик, и все возвращаются к своим грушам.
А Бет, прижав руку к, судя по всему, уже испорченному ребру, ревела. Слезы лились нескончаемым потоком, так, что подушку можно было выжимать.
Но ведь слезы — это же хорошо, да? Если ты плачешь, значит не все потерянно.
Значит, ты человек.
За окном спокойно светило яркое, осеннее солнце.
Солнце-предатель — так прозвала его Бет.
Всегда, когда ей было чертовски больно существовать на одной планете с остальными людьми, вместо того, чтобы шел дождь и небо было затянуто серыми тучами, светило наиярчайшее солнце.
Эх, солнце-предатель…
Ему было все равно на Бет, на ее проблемы, на ее боль, на усталость от привкуса соленых слез во рту.
Солнце — вечно. Ему незачем понимать людей и их переживания.
Солнце-предатель.
Когда Бет было семь лет и она была совсем крошечной девочкой, она заболела. У нее была лихорадка, от которой девушка чуть не умерла.
Все ночи напролет ее мама сидела возле ее кроватки, протирая ей губкой лицо и руки, пока маленькая Элизабет металась в бреду. На седьмую ночь она проснулась в объятиях матери с лицом, мокрым от слез, градом катившихся по маминым щекам. Женщина, укачивала ее, плача и шепча одну и ту же умоляющую фразу:
«Пожалуйста, не дай умереть моей крошке. Она такая маленькая… Пожалуйста, Боже…»
И она не умерла.
Мысль о том, что если бы она умерла от лихорадки, то не было бы ее страданий, не покидала ее.
Страдала ведь не только Бет. Это горе переживала с ней и ее мама. И ее папа. И маленькая, чудесная сестренка, которая хоть и не понимала, почему Бет столь много времени лежит в больнице, но сильно ей сочувствовала.
Все-таки, лучше бы она умерла от той лихорадки.
Лучше бы умерла.
***
— Бет, Бет, открой глаза! Проснись! — Кто-то тряс спящую девушку за плечо. Не поняв, чья ладонь лежит на ее теле: женская или мужская, девушка за секунду открыла глаза и отшатнулась. Увидев перед собой светловолосую девушку с зелеными глазами, она успокоилась, — Ты пойдешь на ужин?
Ужин?! Как такое может быть? Она ведь недавно завтракала! Неужели она проспала весь день?!
Теперь ей точно влетит.
Или от Фора, или от Эрика.
Или от обоих сразу.
Проголодалась ли она? В ответ светловолосой Бет отрицательно покачала головой.
— Столовая закрывается в десять часов, если проголодаешься, то успей до десяти. — сдержанно, немного холодно и отчужденно оповестила ее зеленоглазая знакомая и через минуту скрылась за дверью.
Прошло еще несколько часов, прежде чем желудок Бет недовольно заурчал.
Есть хотелось не сильно, но от яблока она бы и не отказалась. Когда на часах было без десяти десять, девушка поднялась с кровати и, совершенно не заботясь о своем внешнем виде, поторопилась в столовую, может, ей что-нибудь да перепадет.
И ей перепало.
Только не то, что она хотела.
Когда она прошла мост над пропастью и вошла в последний туннель, ведущий к долгожданной еде, на встречу ей вышли пятеро молодых людей. Они были рождены в Бесстрашии — Бет поняла это по хамоватой манере поведения, по чересчур громкому смеху и огромному количеству пирсинга и татуировок на их телах.
Новички не позволяют себе такого.
Она видела этих ребят на тренировке сегодня утром.
А значит, они знают.
— Так, это ты та самая шлюшка, которая раздвинула ноги и позволила воспользоваться собой? — Бет грубо схватили за локоть и развернули таким образом, что она оказалась лицом к неизвестному ей лично молодому человеку.
Машинально, девушка попыталась выдернуть руку, но ее не отпустили.
Вместо этого ее резко дернули куда-то в сторону, и она рухнула на холодный и неровный пол, царапая себе спину о мелкие камни.
Парни встали вокруг нее, блокируя любые возможные и невозможные пути отступления.
Она в ловушке.
— Хорошо, что ты молчишь: мы можем делать с тобой все, что захотим, а ты и не пискнешь. — слишком довольно проурчал самый высокий и жилистый. От него Бет была готова бежать, как от огня.
Но ей некуда бежать.
Глубоко задышав, она поднялась на ноги.
— Эй, Джейк, а мы разрешали ей подниматься? — спросил кто-то и сразу же толкнул девушку в плечо. Бет занесло и, сделав два больших шага назад, она упала в руки кому-то, к кому стояла спиной. Мужчины радостно заулюлюкали.
Затем ее вновь сильно толкнули и она «прилетела» в руки к другому человеку.
Так продолжалось еще минут пять. Им было интересно наблюдать за ее паникой, страхом, ужасом.
Это была своеобразная игра в горячую картошку, где мячиком было живое тело, способное чувствовать и плакать.
В последний раз ее толкнули сильнее и грубее, и вместо того, чтобы приземлиться на чьих-то руках, Бет упала на асфальт, царапая до крови оголенные участки фарфоровой кожи. А это колени, локти, костяшки пальцев и ладони.
Всхлипнув, девушка заплакала.
— Прости, малышка, — мужчина сплюнул, — Может когда-нибудь мы вновь встретимся, и я оттрахаю тебя. — его голос ядовит: он пронизывает Бет, режет слух, разрезает каждый нерв.
Мужчина, которого судя по всему зовут Ричард, взял девушку за волосы и потянул назад, запрокидывая ее голову и причиняя при этом сильную боль. Бет сморщилась, но не произнесла ни звука.
— Вто-ро-сор-тна-я… — Ричард резко опускает ее голову, и Бет ударяется об асфальт. Громко рассмеявшись, парни обошли девушку, лежащую на земле, и как ни в чем не бывало направились дальше — каждый по своим делам.
Бет терпеливо дождалась, пока они скроются из ее вида и села, прислонившись к холодной стене. Колени девушка поджала под себя и в них же уткнулась лицом.
В этот раз ей повезло. Пусть хоть и унизили — все равно повезло.
Докатилась. Унижение приняла за везение.
Всхлипнув, она против воли погрузилась туда, откуда хотела выплыть больше всего.
В воспоминания.
Шесть Месяцев назад.
Взгляд был туманным и никак не хотел фокусироваться на чем-то определенном.
— Здравствуй, Элизабет. — наконец, девушка остановила свой взгляд на мужчине в белом халате.
«Доктор» — поняла она.
Девушка уже было хотела спросить что произошло, что она делает в больнице, как воспоминания о прошедшем накрыли ее с головой и она с трудом смогла восстановить дыхание.
— Послушай, девочка, то, что с тобой произошло нечто ужасное и омерзительное. Я бы убил тех ублюдков, которые сделали это с тобой, но ты должна быть сильной и принять то, что я тебе скажу. Твое тело как тело женщины… оно испорченно. Ты не сможешь иметь детей, Элизабет…
А дальше она не слушала. Доктор еще долго ей что-то говорил о детях, которые нуждаются в семье, о том, что не все потеряно, но она не слушала.
«Ты не сможешь иметь детей, Элизабет…» — звучит, как приговор.
Да лучше бы ее приговорили к смертной казни.
Она всегда хотела стать мамой. Вначале ждать целых девять месяцев, а потом прижать долгожданный маленький сверток к груди и понять, что в мире есть еще одно сердечко, которое бьется, как твое собственное, но как приговор звучит:
«Ты не можешь иметь детей, Элизабет…»
Следующей ночью девушка впервые пыталась свести счеты с жизнью.
