Никогда не бывает слишком поздно и слишком рано. Все происходит тогда, когда должно произойти.» Митч Элбом «Хранитель времени».
Хулия Луисана Монтеро
У вас есть упрямые подруги, которых как не убеждай в неразумности и ошибочности их решений, они будут стоять на своем? Если нет, я вам искренне завидую, если да, то вы меня поймете. Мне повезло с подругой, очень верной и доброй, но, когда она упрямилась, ее невозможно было просто переубедить, на уступки она не шла и до конца отстаивала свою точку зрения. — Я говорю, что дорога через озеро короче, и мы, если повезет, успеем добраться еще до того, как начнется дождь, — не унималась Бланка, едва не уперев руки в бока. Я уже упоминала об ослином упрямстве подруги? Она очень редко сдается и это один из той массы случаев, когда она решила стоять до последнего. — Мы можем сократить немного путь, поехав через охотничий домик, — почему она не понимает очевидного? Так и правда дорога может оказаться короче. Хотя Бланке ведь иногда ничего не докажешь. Не зря говорят, что люди с рыжими волосами самые упрямые. Тетя Америка, Бланка, ее брат и младшие сестры-близнецы яркое тому подтверждение. Лучше с ними не спорить. Тем временем, пока мы тут спорим, тучи над нашими головами сгущаются и темнеют. Гроза приближается, и чем дольше мы будем решать, какой путь выбрать, тем возрастает вероятность попасть под дождь. — Предлагаю компромисс: вы с Анхелем скачите через озеро, мы с Хулией через охотничий домик, — примирительно предлагает Ник, и все соглашаются. — Заодно и проверим каким путем быстрее. Анхель и Бланка пустили своих скакунов легким галопом, и скрылись из виду. Я оборачиваюсь к Нику. Он с улыбкой смотрит на меня, пока я пытаюсь унять досаду. Знала же, что с Бланкой бесполезно спорить, но каждый раз я не могу удержаться оттого, чтобы не попытаться ее образумить. — До чего же она упряма. — Она вся в маму, но твоему брату это нравится. Я никогда не думал о них, как о возможной паре, но они прекрасно подходят друг другу. Пожалуй, только если она с ним, я за нее не волнуюсь, — серьезно отвечает Ник. Я знаю, как он опекает младших и представляю, что подросшая Бланка для него тоже нелегкое испытание. Да что там младшие, у меня у самой душа болит за брата, когда я думаю, что что-то может сделать его несчастным, поэтому я прекрасно понимаю страх Ника. К тому же его сестра — моя лучшая подруга и она слишком доверчива и открыта. Кто-то может воспользоваться этим, только вот Анхель не станет ей вредить. — Он не обидит ее. Анхель влюбился, и это ведь Бланка, он не смог бы ее обидеть. Ты напрасно волнуешься, придерживая поводья одной рукой, я коснулась его плеча, так как он был в пределах досягаемости. — Это моя маленькая Блу, маленькая сестренка. Я в любом случае буду переживать за нее. Она такая ранимая и доверчивая, я не хочу, чтобы ее сломали. — Этого не произойдет. Это же Анхель. Ты же сам видишь, как он влюблен. — Я вижу и, надеюсь, она не будет страдать, — какой же он заботливый. Все готов всех защищать и оберегать. Готов взвалить на себя ответственность за всех близких ему людей. Мне на плечо падает капля, и я поднимаю к небу глаза. Тучи сгущаются, а, значит, предвещается гроза. — Нам нужно спешить, — Ник кивает, и мы пускаем скакунов галопом. Мы скачем через густой лес. Лес ухожен и лесные дорожки четко видны, но это вовсе не уменьшает растительность леса. Он впечатляет природной красотой, но сейчас, когда начался дождь, как-то не до этой красоты. Сейчас главное укрыться бы где-то от дождя. Лесная опушка хоть и укрывает нас листвой, но гроза разразилась не на шутку, и мы едва успеваем проскакать треть пути, прежде чем оба вымокаем до нитки. Небо словно решило утопить нас в дождевой воде. Вода застилает все перед глазами, и ориентироваться куда труднее, чем можно было ожидать. Я пытаюсь что-то рассмотреть, но кроме стены дождевой воды ничего не вижу. Мокрая одежда прилипла к коже и словно слилась с ней, и в тоже время сделалась в разы тяжелее. — Ник, Ник, ты где? Я ничего не вижу, — я редко поддаюсь панике, но это как раз один из тех случаев; особенно учитывая, что я ничего не вижу и не знаю, куда уносит меня скакун. — Хулия, я позади тебя. Метров через сто пятьдесят будет охотничий домик и нам лучше переждать там. До дворца мы сейчас не доберемся, — его голос раздается совсем близко. — Хорошо, — я Ника не вижу, но слышу, а, соответственно, и боятся нечего. Не одна, значит все хорошо. Мы скачем так еще метров сто двадцать или сто тридцать, и мой скакун брыкается и едва не выкидывает меня из седла. Его что-то напугало, но я ничего не вижу и поэтому не знаю, что именно. Перед нами падает сосна, и он окончательно становится неуправляемым, вскидывается на дыбы и почти выбрасывает меня. Я бы так и оказалась под его копытами; я уже начала падать вниз и представляла, как сейчас меня затопчут копыта скакуна, если бы из седла меня не выхватил Ник. Он словно пушинку схватил меня и, посадив перед собой, прижал к себе. Я утыкаюсь ему в мокрую рубашку и реву. Так легче справится с потрясением, так легче справится с мыслью, что я оказалась на волосок от гибели. Если бы я упала под копыта жеребца, мои шансы выжить были бы невероятно низки, если бы они были. — Лу, все хорошо. Я с тобой. Слышишь, Лу? Все обошлось, — Ник прижимается губами к моим мокрым волосам у самого моего уха. От него исходит тепло, несмотря на то, что он так же вымок, как и я, он такой родной, такой теплый и надежный. Он отвлекает от ненужных мыслей. Спустя совсем немного времени мы оказываемся в маленькой пристройке к охотничьему домику. Ник спрыгивает из седла, и я начинаю дрожать, потеряв его тепло. Я обхватываю себя руками. Ник снимает меня и просит подождать, пока он привяжет Хана. Я все стою и дрожу, стараясь прийти в себя от произошедшего. Я ведь могла умереть, погибнуть под копытами своего скакуна. Меня могло уже не быть. Я пытаюсь стряхнуть с себя оцепенение, но не выходит. Я едва не погибла. Ник быстро возвращается и, подхватив меня на руки, заносит в дом, остановившись лишь в одной из спален. — Хулия, все обошлось, ты в безопасности, — Ник пытается утешить и успокоить меня, и, хотя я прекрасно слышу его, это не приносит должного успокоения. Когда я не отвечаю, он тесно прижимает меня к себе и целует, как раз именно это и выводит меня из оцепенения. Я не смогла бы не ответить Нику, не смогла бы не откликнутся на прикосновение жарких родных губ. Я обвиваю его руками за шею и впиваюсь в ответ в его губы. Ник улыбается, не отрываясь от меня. Оцепенения, как и не бывало. Я жива, рядом Ник — значит все хорошо. — Не пугай меня так больше, родная. Я готов отдать тебя Карлосу с тем условием, что он сделает тебя счастливой, но я не готов потерять тебя вот так насовсем, — шепчет он прерывисто, оторвавшись от моих губ. Только сейчас я понимаю, что все произошедшее стало потрясением и для него. — Я жива, Сэми, жива. — Если бы я не оказался рядом, ты могла бы уже быть мертва, — я тянусь к его губам и между нами снова начинает полыхать огонь, но Ник довольно быстро отстраняется и отходит в сторон шкафа. Меня обескураживает его поведение, так как он сам всегда, когда мы оставались в последнее время наедине пытался украсть несколько поцелуев, а тут… Он исчезает за дверцами, а потом выглядывает с небольшой стопкой одежды. Спустя некоторое время он протягивает мне сухие брюки и рубашку, так вот о чем он подумал. Второй комплект оставляет у себя. Значит это его комната и его одежда. — Нам нужно переодеться иначе заболеем. Прости, всю одежду Бланки и мамы Ами и тетя Марли забрали для чистки, — Ник виновато смотрит на меня, а я лишь улыбаюсь в ответ, отойдя полностью от оцепенения. Это Ник постоянно действует на меня гипнотически. После его поцелуев, я словно забываю о происшествии в лесу, и едва не случившейся трагедии. — Все в порядке, Ник, кроме нас тут никого нет. Так что если ты не против, то и я не возражаю. Ник уходит, а я с вещами иду в ванную комнату. Стараясь не смотреть в зеркало, я снимаю шелковое, цвета мяты, платье и белье и залезаю в душ. Некоторое время греюсь под теплыми струями воды, которая отлично расслабляет. Выйдя из душа, я вновь натягиваю на себя мокрое белье. Без него я к Нику не выйду. Придется терпеть. Рубашка Ника велика и прикрывает бедра, но она хоть не спадает, как штаны. После тщетных попыток удержать их на талии, я откладываю их в сторону, осматриваю себя и остаюсь довольной тем, что рубашка прикрывает бедра. Я решаюсь взглянуть на себя в зеркало, только после того, как насухо вытираю голову. Что ж, я довольна тем, что вижу. Не бледна, не напугана, без увечий; только мокрые волосы напоминают о ливне и о скакуне, и я вздрагиваю, словно он снова сбрасывает меня. Я довольно резко отхожу от зеркала и вхожу в спальню. В камине полыхает огонь, на кровати стоит поднос с двумя чашками, небольшим блюдом с круассанами и кувшинчиком со сливками. Ник помнит, что я люблю кофе со сливками. Эта мысль радует. Не знаю, почему я этому удивилась. Я оглядываю комнату, и мой взгляд снова останавливается на камине. Когда он успел растопить его? Ника нигде нет. Аккуратно складываю брюки и кладу на стул в стороне. — Я подумал, что ты не откажешься от чашки горячего кофе. Выпечка, прости, вчерашняя: осталась после нашей охоты с отцом; почти сразу же, как только я избавляюсь от штанов в руках, слышу голос их хозяина. — Все хорошо, Ник. Мы должны быть рады тому, что что-то есть, — я оборачиваюсь и замечаю, как Ник замер у камина. Он выронил несколько деревянных бревен и не мигая смотрит на меня. — Хулия, ты меня с ума сведешь, — я замечаю, как он нервно сглатывает, осматривая с головы до пят. Наверное, не так все просто, как мне казалось. — Прости, твои брюки великоваты для меня, пришлось отложить их в сторону, — я игриво улыбаюсь, полностью поворачиваясь к нему. Бланка бы уже смутилась, но я вместо этого просто делаю вид, что все так и должно быть. Ничего ведь не случиться, если я его немного подразню, — тебе что-то не нравится? — Хулия, мне больше, чем нравится. Твой вид в моей рубашке просто сводит с ума, — закусываю губу, а Ник судорожно вдыхает, подкидывает полено в камин и подходит к кровати. — Присаживайся. Кофе так быстро остынет, — мы садимся на середину кровати. Ник учтиво обслуживает меня, добавляя в кофе все в нужных количествах, именно так, как я люблю. Я пью горячий напиток и невольно поглядываю на Ника, мне так легче не думать о происшествии, он отвлекает от всяких ненужных раздумий. Он тоже принял душ, переоделся в джинсы и рубашку; его светлые волосы все еще мокрые и взлохмачены. Даже сейчас он выглядит идеально. Я беру в руки круассан и откусываю кусочек. Засмотревшись на Ника, особенно когда он совсем неожиданно растягивает рубашку и стаскивает ее с себя, объясняя все тем, что в комнате стало жарко, я совсем не обращаю внимания на то, что немного шоколада остается на губе. Я слизываю его, проведя языком по верхней губе. Я почти сразу замечаю пристальный взгляд Ника. — Лу, что за поведение? — с лукавой улыбкой говорит он, — Ты же принцесса. Я замечаю, что он сам вымазался в шоколад и, прежде чем успеваю осмыслить, что же делаю, я тянусь к Нику, пальцем стираю крем с его нижней губы и подношу руку к своему рту. Я не успеваю даже облизать крем, как Ник резко притягивает меня к себе, что уж говорить о том, чтобы возразить. Он впивается жарким поцелуем в мои губы, а я, отвечая на поцелуй, обвиваю руками его шею. Остроты поцелую придает привкус шоколада, и я едва не задыхаюсь от удовольствия. Я совсем не сопротивляюсь, когда Ник расстегивает рубашку и снимает ее с меня. Я остаюсь перед ним в одном черном кружевном белье, в то время как на нем все еще его джинсы. Я не могу удержать свои руки в бездействии, и они лихорадочно начинают исследовать столь любимое и желанное тело, сейчас принадлежащее только мне одной. Оно подтянутое и упругое, я знаю, что Ник регулярно занимается спортом и поэтому его тело сейчас такое, такое… Что же со мной творится, даже мысли воедино собрать не могу? Я провожу руками по его торсу, по грудной клетке и чувствую, как под моими ладонями оживает его тело, оно так чутко отзывается на мои прикосновения, что я не могу сдержать победной улыбки. Он мой. — Лу, моя милая, любимая Лу, ты так восхитительна. Как же ты прекрасна, — Ник отстраняется и проводит ладонью по моей спине, рукам, шее, плечам, груди… Он оставляет огненную дорожку поцелуев вслед за своими пальцами. Они словно огонь, но не обжигают, а только воспламеняют кожу. Они такие нежные и в то же время в его прикосновениях отчетливо чувствуется его попытка сдержать себя. Я не могу равномерно дышать, дыхание сбилось, а с телом творится что-то неладное. Ник словно растопил его и творит с ним невообразимое. — Лу, какая же ты пылкая и манящая. Я не могу противиться этому магнетизму, — Ник спускает бретельку и все свое внимание уделяет основанию шеи и левому плечу. Мысли путаются где-то между прошлым, настоящим и дурманящими поцелуями Ника. Он словно захватывает в плен не столь мое тело, как мое сознание. Его губы принимаются за второе плечо и руки скользят по моему телу. Я тоже не остаюсь безучастной. Мои руки спускаются вниз между нашими телами, и я глажу ладонями его упругое тело. Ник возвращается к губам и, отвлекая мои мысли на его губы, он ловко расстегивает мой бюстгальтер и снимает его. Мне казалось, я должна испытывать стыд, но этого не было, может мой разум затуманился или может мне так сильно надоело сдерживать себя, что я попросту заставила голос внутри меня заткнуться. Вместо этого я прижимаюсь к нему как можно плотнее, словно желая слиться с ним воедино, чтобы ни один человек после не мог нас разделить. Совсем потеряв голову, я тянусь к пряжке его ремня и ловко расстегиваю ее. Мои пальцы должны были бы дрожать, но почему-то я делаю это спокойно. Я хмыкаю, задумавшись над тем, что он может решить, что я это не раз уже делала, но он ведь знает правду, должен знать, что я еще — ни с кем не была, несмотря на все слухи обо и мне Карлосе. Сплетники просто не представляют, как можно быть помолвленными почти три года и не переспать. Просто, если объект твоего желания не жених. — Что тебе так развеселило? — хриплым голосом интересуется Ник. Я наклоняюсь к нему, обнаженной грудью прикасаясь к его неприкрытому тканью коже. — Забавно, что весь мир думает, что моим первым мужчиной стал Карлос, — мне почему-то становится смешно, хотя я должна испытывать угрызения совести: я сижу на полуобнаженном парне в одних стрингах и мысль о том, чтобы лишится девственности с ним, а не с женихом меня не только не пугает, а кажется чертовски идеальной идеей. — А это не так? — беспечно спрашивает Ник, но под моими ладошками над его сердцем оно словно замирает на мгновение. — Нет. Он хотел, но я не могла, — тихо отвечаю я, и из груди всегда такого сдержанного принца вырывается рык, смешанный со стоном. Он бережно, но очень быстро снимает меня с себя. Потеряв его тепло и жар, я недовольно хмурюсь. — Эй, — Ник интимно улыбается, словно голоден, а я та пища, которая может усмирить этот голод. — Ты понимаешь, что это все только испортит. — Ты хочешь, чтобы мы остановились? — спрашиваю я, пытаюсь как можно обольстительнее ему улыбнутся. Он сглатывает и качает головой, — И я не хочу. Я протягиваю к нему руку и хочу притянуть к себе, но он качает головой и одним ловким движением сбрасывает с себя всю оставшуюся одежду. Он просто идеален. От кончиков светлых голос до кончиков ногтей на ногах, а его гордо вздымающаяся плоть… О Боже, у меня просто не хватает слов, чтобы описать это. Ник набрасывается на меня словно изголодавшийся зверь, и я понимаю, что это единственное место на земле, где я бы хотела быть, только тут, только с ним, когда поблизости больше нет никого, а за окном гроза. Когда он входит в меня, я прикусываю его плечо и, наверное, на его спине останутся царапины от моих ногтей. Это больно. Яркая, режущая вспышка боли, которая режет глаза, а следом она превращается в нечто вязкое и тягучее, словно решило поселиться во мне надолго. Николас шепчет что-то успокаивающее и в его голосе столько вины, что хватило бы на сотню человек, но я быстро затыкаю ему рот поцелуем и прошу не спеша продолжать. Боль не уходит, она остается, но постепенно смешивается с удовольствием и в конце почти исчезает во вспышке ярчайшего удовольствия. Я никогда не испытывала ничего подобного. Это похоже…. Мне снова не хватает слов, чтобы описать, что я чувствую, но это слишком, все слишком: слишком прекрасно, слишком волнительно, слишком невероятно, чтобы быть правдой, и я бы сказала, что слишком чувственно, страстно. По тому как Ник замирает во мне и издает протяжный стон я понимаю, что удивительным образом пика наслаждения мы достигли вместе. От этого становится еще приятнее. Он падает сначала на меня, но потом из последних сил откатывается в сторону и ложится на спину, притягивая меня к себе. Я поднимаю голову вверх, но вижу только его подбородок, кончики волос и немного искаженный профиль, но затем я замечаю красный след от укуса на его плече и мысленно представляю, как может выглядеть его спина, у меня вырывается смешок. — Что на этот раз тебя так развеселило? — лениво и вяло интересуется блондин. — Когда вернемся, тебе придется некоторое время ходить, не снимая рубашку, — я нежно провожу подушечками пальцев, по следу, который сама оставила. Ник касается губами моих волос, и я кожей головы чувствую, как он улыбается. — Я же не знал, что ты такая страстная, но знаешь: мне это даже нравится. — Еще бы тебе не нравилось, но тебе лучше и правда быть осторожным. Девушки, если увидеть не поймут тебя и у нас обоих будут огромные проблемы. — Не волнуйся, я ничему не позволить бросить тень на твое имя. — Я люблю тебя, — я целую все тот же укус, а он теснее притягивает меня к себе. — Не больше, чем я тебя. Я прикрываю глаза и думаю о том, что все могло бы закончиться по-другому. Мы могли бы остановиться, спрятаться в наши одежды и вновь позволить всему вокруг руководить нашими жизнями. Могли бы, если бы хотели, если позволили бы хоть маленькому зернышку сомнения зародиться в наших сердцах и мыслях, но мы были поглощены друг другом и желанием оказаться ближе друг к другу. Закончится гроза — мы вернемся во дворец, и мне снова придется делить его с девушками, точнее каждый раз забирать его у них, а он будет продолжать забирать меня у Карлоса, но это неважно. Эта гроза, словно благодать для нас. Словно сама природа дала нам время побыть только вдвоем. Это был наш единственный шанс совершить безумство, и мы им воспользовались сполна.***
Мы просыпаемся, когда на часах еще ночь и за окном темно. Гроза все еще не кончилась, и к нам просто невозможно добраться. Могли бы отправить за нами вертолет, да нет в этом смысла. Сильный ветер, да еще и гроза. Очень большой риск для пилота. Зачем рисковать жизнью человека, когда мы тут в тепле? Нас спасать не нужно. Мы можем спокойно пережить грозу. Ник еще спит, когда я приподнимаю легкую простынь, которой мы укрылись и, накинув на себя его рубашку, подхожу к окну. За стеной дождя не видно абсолютно ничего. Зелень деревьев различить, конечно, можно, как и насыщенные темные оттенки земли и хмурого неба, но это все так расплывчато. Не видно даже тропинки ведущей к домику. Я смотрю на дождь, да что там дождь: самый настоящий ливень, и впервые в своей жизни я счастлива, что он идет. Я никогда не любила дождь. Бланка любила, но не я. Али любила дождь, даже Ник в некоторой мере любил его, но не я. Дождь всегда навевал на меня скуку, он казался мне слишком давящим и я не видела в нем особой прелести, как милая наивная Бланка. Теперь же я полюбила грозу одним мгновением. Даже не за особые прелести, а только потому, что она подарила мне рай. Я прокручиваю все у себя в сознании и пытаюсь понять поступила ли я правильно или только все запутала, сильнее поддавшись уговорам Ника и своей слабости. И тут войну с сердцем проигрывает и разум, и гордость, и даже инстинкт самозащиты. Все доводы и советы забываются вмиг или просты рассыпаются на ничтожно мелкие частицы перед простой истиной. Я люблю его. Эта любовь настолько сильно завладела мной, что я просто не в силах помешать этому происходить со мной. Я потом, возможно, буду жалеть о всем этом, но сейчас я просто счастлива. Я осознаю, насколько я виновата перед Карлосом, но еще острее чувствуется осознание того, что поступи я по-другому, я жалела бы всю оставшуюся жизнь. Я думала бы о том, что могло или не могло бы произойти. Что было бы с нами не окажись я не способной сказать «нет» столь сильному желанию? В то же время поступи я иначе, я перестала бы быть собой. Предав то, что поистине было моим всем, осталась бы я Хулией Монтеро? Жизнь настолько непредсказуема, что не знаешь порой, куда она тебя заведет. Перед тобой всегда несколько дорог и два советника — прошлое и будущее. Первый показывает к чему привели схожие решения, второй помогает понять для чего ты вообще делаешь выбор и к чему это может привести. Мое прошлое говорило о самых прекрасных моментах в жизни — рядом с ним, будущее же отталкивает своей безрадостностью, недоверием и полным отсутствием тепла. У нас с Ником есть только настоящее, есть только краткие искры счастья, которые мы бесстыдно воруем у судьбы. Нечего тратить время на сожаления, на это у нас будет целая жизнь. А она уж точно предъявит свой счет по всем статьям. — Почему ты встала? — за этот голос, полон нежности, любви и страсти можно отдать очень многое. Я знала, что это неправильно, но в этом же была и особая прелесть этих отношений. — Знаешь, я ведь только сейчас заметила все волшебство дождя, — Ник обвил руки вокруг моей талии, и я блаженно закрыла глаза, откинув голову ему на плечи. Вот мой рай. — И в чем оно? — в его голосе слышались смешинки и любопытство. — Оно подарило мне тебя, — наша близость была особенной, так как сливались души вместе с телами. В каждой его ласке, в каждом прикосновении и слове я ощущала его всего, абсолютно всего: со всеми его достоинствами и недостатками, мыслями и чувствами, за которыми пряталась его душа. Я знала его всего. Так причудливо сложились наши отношения, что мы не могли друг другу врать. Я знаю о его отношении к девушкам, все его надежды и ожидания, а он знает все о Карлосе и моей помолвке и о том, что я надеюсь хотя бы на дружеские отношения с ним. Вряд ли я когда-то смогу полюбить кого-то так же сильно, как Ника. Мое сердце вряд ли на это способно. — Я и так твой. — Но ты не был моим полностью, как здесь. — А если гроза не закончиться, у нас есть еще некоторое время, прежде чем мы будем должны вернуться во дворец. — Пусть тогда она не кончается, — как бы я не хотела снова увидеть солнце, это последнее что мне нужно. Солнце означало бы, что делать нам тут нечего и необходимо было бы вернуться во дворец, пока же гроза, мы можем оставаться тут и… и это единственное чего я сейчас желаю. Хотя не совсем, больше всего я желаю Ника, снова. Он рассмеялся моим словам, по всему его телу разнеслось веселье и, так как он довольно тесно прижался ко мне сзади, я тоже это почувствовала. — Мне самому этого хотелось бы, но ты же сама знаешь, грозы долгими не бывают. — А если это шторм? И мы тут застряли на неделю или больше? — тратить время на грусть мне совсем не хотелось, поэтому я решила найти во всем происходящем что-то хорошее, а оно, безусловно, было. — Я буду только рад. Только вот что мы будем есть все это время? Мой желудок, словно услышав в словах Ника призыв к действию, тут же заурчал. С нашего импровизированного завтрака круассанами и кофе я ничего не ела, как и Ник, нам было не до еды, но сейчас очень хотелось есть. Может появлению аппетита способствовало и наше очень интересное времяпровождение, Али говорила, что после этого всегда хочется есть, и теперь я с ней согласна. — Ты проголодалась? — я тихо кивнула в ответ на его заботливый вопрос. — Вот же дурак, столько времени прошло, а я и не подумал. Ник отстранился от меня и, повернув меня к себе, взял за руку. Всегда, когда я смотрю на него, это начинается с глаз, потом уже все остальное. Глаза еще никогда не подводили, они не умеют лгать. В них всегда можно увидеть всего человека, а не только его часть, которую он не старается скрыть за улыбками и ничего не значащими фразами. Глаза всегда как открытая книга; по ним можно читать человека. Не зря говорят, что глаза — зеркало души. Особенно я всегда любила смотреть в глаза Николасу, там всегда такой ураган чувств и эмоций, который он скрывает за внешним спокойствием. Сейчас в его глазах я увидела, что ему хочется совсем не то, о чем он говорит. Его взгляд красноречив настолько, насколько это возможно. Голубые и чистые глаза поддернула дымка желания. Он смотрит на меня, как на самую ценную драгоценность, которую он когда-либо держал или будет держать в руках. Чтобы не дразнить его, или себя, я опускаю глаза вниз по его плечам, грудной клетке, торсу…, но от этого только хуже. Мои мысли все больше сосредотачиваются не на голоде, а на полураздетом любимом принце. Меня сводят с ума его широкие плечи, рельефный торс и… о Боже, эта линия его тела над спортивными штанами. Они начинают меня раздражать. Они совершенно лишние; ему гораздо лучше без них. Мамочка моя милая, когда же твоя девочка успела стать такой легкомысленной и немного распутной? Раньше меня не сильно беспокоили его штаны или шорты, или плавки, когда мы были на пляже, потому что я особо не задумывалась, что под ними или просто запрещала себе это. Сейчас нестерпимо хотелось раздеть его и оказаться с ним в кровати, чтобы нас ничего не разделяло, абсолютно ничего. Да, это будет большой проблемой, когда мы вернемся домой. — Перестань смотреть на меня так, а то до кухни мы не дойдем, — его глаза потемнели от нахлынувшего возбуждения, а голос стал немного хрипловатым. На него, похоже, сильно подействовал мой взгляд. Я была бы только «за» его предложение, если бы в самом интимном месте не саднило. Небольшая передышка пойдет только на пользу. Я отвела взгляд в сторону, отчего Ник облегченно вздохнул и повел меня из комнаты, не выпуская моей руки. Я не хотела его дразнить, но выходило, само собой. Улыбнувшись его мгновенной реакции, я последовала за ним. Кухня оказалась просторной, но создавалось впечатление, что ей редко пользовались. Вся мебель и техника была или белоснежной, или деревянной. Сказать насколько она светлая сложно, сейчас ночь и поэтому источником света стала большая люстра, свисающая с потолка, она была достаточно элегантной, для королевской семьи и достаточно простой, подходящей для людей, которых не волновала роскошь. Так же было и со всей остальной обстановкой. К своим достоинствам я не могла отнести умение готовить. Где бы я ни находилась прежде, там всегда были люди, которые отвечали за приготовление пищи, не было нужды беспокоиться об этом. Я впервые оказалась в таком положении, что нужно позаботится об этом самой. Мне вдруг стало стыдно, что я не знаю ничего, что связанно с приготовлением еды. — Ник, — нерешительно позвала его. — Что? — Что мы будем делать? Я не умею готовить, — то, что я была принцессой, не оправдывало меня, как и то, что об этом всегда заботились за меня. — Не волнуйся, я не повар, но кое-что умею, — Ник, обернувшись ко мне задорно улыбнулся. — Нужно же было как-то себя занимать в свободное время после нашей ссоры. — Прости, — осколки его боли все еще ранят меня. Я ведь виновата в том, что он пережил за последние годы. — Хватит. Хулия, что было, то было. Мы оба виноваты. Нечего мне было ревновать к французу, а потом верить в неожиданно возникшие чувства к Карлосу. Мне стоило быть более уверенным в твоих чувствах и в тебе. — Ты прав: что было, то было. Это стоит оставить в прошлом, — принц только молча улыбнулся мне. Из какого-то шкафа вытянул два фартука и один из них протянул мне. — Давай сначала испечем хлеб, мясо, масло и немного варенного картофеля у нас есть. — Хлеб? Испечем? Но как? — Ник уже знает, что я на кухне бесполезна. Я не имею ни малейшего представления как это сделать. — Я кое-что умею, помнишь? — Ник подмигнул мне и где-то нашел муку, яйца, соль и другие необходимые ингредиенты. Я решила помочь и достать большую миску, поставив ее перед моим героем-поваром, я нечаянно задела его бедром. Ник резко притянул меня к себе, а сам оказался за моей спиной. Нас разделяла легкая хлопковая ткань его рубашки, фартуха, и его штанов. — Сначала мы должны насыпать в эту большую миску нужное количество муки. Вот видишь, мы делаем так, — дыхание блондина щекотало оголенную кожу шеи и ее основания, что значительно уменьшило мои попытки сконцентрироваться на его словах и уж тем более на муке в миске. Мы месили с ним тесто в четыре руки, так сказать. Я едва заметила, как мы приготовили тесто. Ник постоянно отвлекал: своим телом, голосом и дыханием. Он постоянно подсказывал, что и зачем делать, но я очень быстро забывала это, все дело было в его близости. Я просто не могла сконцентрироваться. Невыносимо стало, когда мы стали месить тесто, мои руки постоянно касались его, моя спина была прижата к его спине, а его губы почти постоянно находились у моего уха, дразня своим дыханием. Я словно находилась на пороховой бочке, которая вот-вот взорвется. Так отчаянно хотелось прикоснуться к нему, что кажется: это начало причинять боль. Стоило подумать о том, какой красивый Ник взъерошенный и в одних только штанах, не знаю, когда он успел снять свой фартук, как моего затылка коснулись жаркие губы. У меня вырвался стон. Одобренный таким образом блондин перешел на плечо. Должна признать это была сладкая пытка, основание шеи очень чувствительное место, и он это прекрасно знает. — Мне кажется, что нужно поставить хлеб в печь, — мой голос стал хриплым. Вот черт. Ник теперь уж точно будет знать, что это заставляет меня нервничать. Хотя… почему я переживаю? Мы и так нарушили все границы. Совсем недавно мы были частью друг друга, не уверена, что можно быть еще ближе с кем-то, чем это было с нами. Это ощущалось просто невероятно: единение душ и тел. Он был во мне, он был в моем сердце, в моей душе и в моих мыслях, как и я в нем. Мы буквально дышали друг другом. Вот, что значит разрушить все границы. — Для этого нам нужны две формы, — он не собирался отстраняться: все так же приживаясь ко мне со спины, и я решила сама взять эти самые формы, для этого мне нужно было повернутся, но, когда я это сделала, его губы оказались в нескольких сантиметрах от меня. Я заметила, как он улыбнулся, прежде чем поцеловать. Его губы только коснулись моих и разгорелся пожар, пожар был такой силы, что угрожал нам поистине катастрофическими проблемами. Ник обнял меня так сильно, словно хотел бы привязать меня к себе накрепко. Его руки были жаркими или мне просто казалось, что от них исходил жар, который может заставить мою кожу плавиться, так словно и происходило. Его прерывистые поцелуи были жадными и жарким, словно он был голоден и это был вовсе не тот голод, который можно было бы утолить пищей. Его руки были везде, и сам Ник тоже был везде. Напрочь забыв о тесте и о формах для хлеба, мы были поглощены друг другом, не замечая ничего вокруг. Я также не осталась безучастной. Сначала я разрывалась между желанием запустить пальцы в его волосы и пробежаться пальцами по его обнаженной спине, но последнее в конец победило, когда мои руки случайно коснулись резинки его штанов, у Ника вырвался полустон. Он сгреб меня в охапку и усадил на высокий стол, не прекращая осыпать жаркими поцелуями мое лицо, скулы, шею, губы. Он немного отстранился, но только для того, чтобы снять мой фартук, а затем снова вернулся к моим губам. Я обвила ногами его бедра и когда он начал расстёгивать пуговицы его же рубашки, я возражать не стала, мне хотелось как можно быстрее почувствовать своей кожей его. Он словно специально расстегивал медленно, словно специально дразня. Все, чего хотелось сейчас, это чтобы он быстрее справился с пуговицами. Мне не хотелось сдерживать себя, я хотела быть свободной от всего и не врать ни себе, ни ему о своих желаниях. Чтобы подстегнуть как-то я немного надавила ногтями на его спине. У Ника вырвался гортанный звук, что-то вроде рычания, я самодовольно улыбнулась. Нас привел в себя грохот, сильный грохот. Ник отступил немного, и мы оба начали осматриваться вокруг, пытаясь понять, что произошло. Не могли прилететь за нами в такую рань, да и Ник сказал, что все входные двери в дом запер. Представляю, каким был бы скандал, если бы нас застали так вместе, полураздетых, разгоряченных и таких взъерошено счастливых. Никто бы даже не усомнился в том, чем мы тут занимались, это было бы совсем не сложно понять. Оказалось, что мы опрокинули вниз упаковку с мукой, она упала и рассыпалась, окутав нас в белое облако. Мы с ним оба одновременно зачихали и рассмеялись. Это было, по меньшей мере, нелепо. Мука осела мелкими крупинками на его лицо, волосы и тело. Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что я выгляжу точно, как он, как белое изваяние из фарфора с белыми волосами и такой же забавной. — Ты соблазнительна, даже когда покрыта слоем муки, — звучит нелепо, что заставляет меня рассмеяться, но очень приятно в то же время. — Ты же понимаешь, что возбужденной девушке говорить такое опасно? — я провела ладонью по его груди, он шумно вздохнул в ответ, а я прикусила губу. — Возбужденной девушке? Лу, не дразни меня. Ты сама говоришь, нам еще нужно поставить хлеб в печь, — Ник немного отстранился, и я пыталась восстановить дыхание. Напрасная попытка. Плохая идея. — Хлеб. Нужно поставь хлеб в печь, — тяжело дыша, напомнила я Нику, он рассмеялся. Достав быстро формы, он уложил в них тесто так ловко, словно делал это сотни раз. Его руки мяли тесто, а я, еще не отойдя от наших жарких поцелуев, вспоминала, что они делали с моей кожей. Он взял поднос с формами и пошел к печи, чтобы поставить их на огонь, а я босиком тихо-тихо прошлась за ним следом. Стоило ему открыть печь и поставить туда все формы, как я встала позади него. Его кожа была такой гладкой, идеальной, что нестерпимо хотелось к ней прикоснуться. На его коже так и остались следы от моих ногтей, царапины и, не удержавшись, я прикоснулась к ним губами. Ник тяжело вздохнул и с большей силой, чем нужно закрыл дверцу печи, а я крепко обняла его за талию. — Если бы ты только мог быть моим, — прошептала я, уткнувшись носом в его спину. — Если бы ты только могла быть моей, — вторил мне его голос полный сожаления, эти слова сказали больше, чем мы оба могли бы сказать друг другу словами. Я снова поцеловала царапины на его спине, и он вздохнул, — Знаешь, нам лучше принять душ. — Совместный? — улыбаясь, спросила я; готова поспорить, что и он тоже улыбнулся в ответ. — Если ты хочешь. — Хочу.***
Мы пошли именно в тот душ, который находился в комнате Ника и в котором еще вчера я думала, что лучше выйти к Нику в мокром белье, чем вообще без него; а сейчас оно, как ненужное валяется на полу у кровати, и мне становится неловко за этот бардак и свой распутный вид сейчас. Неужели это я все устроила? Мы переспали, и я не знала, как к этому относиться. Хотела я этого? Очень сильно. Любила ли я Ника? Безумно. Жалела ли? Нет, если об этом не жалел он, но мне все же немного неловко из-за всего произошедшего. — Забавно: я столько усилий приложила, чтобы отдалить нас друг от друга, а сейчас сама же рушу воздвигнутые собой стены. — Не сама. Это были глупые и ненужные стены, ты не должна была их возводить. Не нужно стесняться того, что между нами тут было, это было прекрасно. — Я не стесняюсь и не жалею, но когда я думаю о твоих девушках и Карлосе… Ник знал, что делал, когда затыкал мне рот поцелуем. Несмотря на то, что его поцелуи вначале были нежными, я вспыхивала как спичка и свой огонь передавала ему. Это происходило очень быстро и могло показаться, что в этих отношениях нежности совсем не было, но она была. Мой огонь смешивался с нежностью Ника и образовывал что-то странное, но захватывающее. Не знаю, как это происходит у других пар, но у нас каждый поцелуй заканчивается пожаром, в котором сгорает все то, что должно нас останавливать. Мы ударились несколько раз, прежде, чем зашли в ванную комнату: сначала о стол, потом о стену и в конечном итоге о дверь. И это нам еще повезло, мы не смотрели себе под ноги, шли вслепую, поглощены друг другом, и попутно стаскивая друг с друга ту одежду, что еще осталась на нас. Мы ввалились в душ, и я даже не почувствовала, что сначала полилась на нас холодная вода. Мне было так жарко, что, казалось, могла бы растопить небольшой ледник. Я прикусила ухо Ника, и он резко прижал меня к стеклянной дверцы душа, и я понадеялась, что стекло достаточно крепкое, чтобы выдержать нас, когда поцелуи Ника стали яростнее…***
— Не могу, она спит сейчас, — сквозь сон услышала я приглушенный голос Ника и улыбнулась. Я так и уснула в его руках возле камина. Гроза продолжала бушевать и косые капли стучали по окнам, но я была самой счастливой тут и сейчас, — С ней все хорошо. А как там Бланка? Не услышав ответа, я только утвердилась в том, что он разговаривает по телефону. И немного приподнялась. Ник заметив, что я пошевелилась, улыбнулся мне. — Присматривай за ней. Я не виню тебя, просто будь рядом с ней, хорошо? — я не знала, с кем он говорил, но ответ был долгим, и Ник тяжело вздохнул. Я потянулась к нему выше и поцеловала в подбородок. — Анхель, не нужно. Нам есть, что есть, да и твоей сестре нужно отдохнуть, — так вот с кем он говорит, с Анхи. Отдохнуть? О да, мне определенно нужно отдохнуть, особенно от Карлоса и обязательно в компании Ника. Больше мне так не повезет. Я продолжила цепочку поцелуев до мочки его уха и прикусила ее. Ник нервно вздохнул и притянул меня как можно крепче, а я улыбнулась. Выдержка у него не такая сильная, как он хочет показать. — Так успокой его. Хулия тут в безопасности, — Ник нахмурился, а это могло означать только одно, они заговорили о Карлосе. Он явно недоволен сложившейся ситуацией. — Он идиот, если думает, что хоть один вертолет сможет пробраться сюда в такую грозу или он никогда не летал, — чтобы он меньше злился, я села на его колени, обхватив ногами его бедра. Я отстранилась и посмотрела на него, сейчас сверху-вниз. Он улыбнулся мне, и пока Анхель ему что-то говорил, я успела поцеловать его. — Он хочет выдернуть ее в такую грозу, только бы она не осталась со мной наедине? — удивленно спросил Ник, — Он или не в себе или совсем не ценит свою невесту. Она и так едва не оказалась под копытами скакуна. Что он хочет? Чтобы она еще заболела как Блу? Я вопросительно посмотрела на Ника. Что значит, заболеть, как Бланка? Что с ней случилось? Блондин кивнул, мол, потом расскажет. — Спасибо. Конечно, а ты присмотри за Блу, — они обменялись еще несколькими фразами, но я уже не слушала, просто принялась целовать его шею и потом прикусила плечо. Когда Ник положил телефон, то обеими руками обхватил меня за талию, переместив руки немного ниже и положив их на мои бедра. — Ты специально меня дразнила? — улыбнулся наследник. — Конечно, — выдохнула я ему в сами губы и игриво посмотрела на него. — Так что там с Бланкой?***
— Хулия, вернись в дом, — я улыбнулась, услышав немного недовольный голос Ника. Гроза закончилась всего минут пятнадцать назад. Когда мы проснулись еще шел дождь. Мы пробыли в этом домике около четырех дней и пяти ночей. Слишком много времени для того, чтобы сойти с ума, и слишком мало, чтобы насладиться этим безумием. Сейчас еще нет восьми утра. Во дворце готовиться завтрак, наши семьи одеваются и собираются приступить к своим обязанностям, а значит прежде, чем за нами пришлют вертолет, пройдет не меньше двух часов. У нас слишком мало времени осталось, и все же я не смогла удержаться и не выскочить на улицу, когда этот дождь закончился. Впервые мне за этот затянувшийся уикэнд захотелось посмотреть на мир вокруг, на что-то кроме восхитительного принца Иллеа, — Ты простудишься. Кто же выбегает на улицу после такой бури босиком и в одной рубашке. — Тебе все это время нравился такой мой вид, — поддразниваю я его, сама же любуюсь его красивым подтянутым торсом. Вслед за мной он выбежал в одних только спортивных штанах, даже не успев накинуть на себя рубашку. Его тело буквально создано для любования и, мне кажется, что я смогла бы смотреть на него вечность, будь хоть малость терпеливее. — Да, но я не хочу, чтобы ты заболела, — Ник спустился со ступеней ко мне, на небольшую гравийную площадку перед домом, — Хотя знаешь что? Я тебя еще не целовал перед этим домиком и в таком очаровательном виде. Он даром времени не терял, подойдя ко мне максимально близко, тут же завладел не только моими губами, но и разумом и волей. Мне слишком быстро стало этого мало, а Ник еще подливал масла в огонь, касаясь своими руками оголенных бедер, но когда мы одновременно отстранились: к обоим пришло горькое осознание: у нас нет времени, больше нету, мы и так украли слишком много времени у девушек Ника и у Карлоса. — Нам нужно собираться. Звонили из дворца, у нас есть сорок минут. Этого должно хватить, чтобы привести себя в порядок, — с сожалением шепчет мне на ухо мой Ник, совсем не собираясь меня выпускать из своих рук, — И тебе нужно тщательнее принять душ. — Почему? — недоумение сменяет подавленность от необходимости покидать этот маленький рай. — Ты пахнешь мной, — ох, что же он со мной делает, говоря таким проникновенно чувственным голосом? — И тебе это не нравится? — заранее зная его ответ, самодовольно улыбаюсь я. Он расплывается в улыбке, но она грустнеет вместе с его словами. — Слишком нравиться, но сомневаюсь, что это понравится Карлосу.