Видел ты, знаешь сам, в своих помыслах чист я ушел защищать фатерлянд

Висевшая в воздухе пыль волшебно мерцала в розовых лучах закатного солнца. Мерно тикали настенные часы. - Ганс звонил, - в комнату, перекручивая в руках полотенце, вошла бледная ухоженная женщина средних лет. - И что он? – разом напряглась Ульрике, сидящая на краешке вельветового кресла. - Говорит, что с Фрицем всё хорошо, что моего мальчика даже наградили каким-то Крестом! – даже в такую минуту в дрожащем голосе женщины слышалась гордость за сына. – Ещё говорит, что сотрудников «Гросфлахе» (ну, не всех, конечно, а с большими чинами) эвакуировали в Адалберг, - бросила она, и, видя непонимание на лице Ульрике, пояснила: – Подземный город-бункер. Был создан ещё лет шесть назад на случай захвата Буржуинства «красными». Там всё продумано: освещение, питание, канализация, тепло, медицина, и места там очень много, - она перечисляла так вдохновенно, будто бункер был её собственным детищем. – Да, нашими стараниями вышло так, что в Адалберге условия для жизни даже лучше, чем здесь, снаружи. Но… Но даже идиоту ясно, как мы надеялись, что бункер нам не понадобится! – в выцветших, усталых глазах её стояли слёзы. - Фрау Кёхлер, вы не плачьте, всё хорошо будет, - не выдержав, начала неумело утешать её Ульрике. – Главное – Фриц жив! А бункер… Вот увидите, совсем немного посидим там, силы подкопим и реванш возьмём! И будем самой великой страной, - Ульрике говорила так твёрдо и убедительно, что сама начала в это верить. - Спасибо, милая моя, - тихо всхлипнув, обняла её фрау Кёхлер. – Я очень надеюсь, что будет именно так, наши военные и правительство что-нибудь да придумают. Меня только тревожит, что Ганс настроен пессимистично, - заметила она и вспомнила: - Кстати, он сказал, что мы должны собираться – поезда ещё ходят по расписанию, и он забронировал билеты для всей нашей семьи. - Куда вы поедете? – севшим от волнения голосом поинтересовалась Ульрике. Вот так. Теперь для неё всё кончено. Да и чего она ожидала, что её возьмут с распростёртыми объятиями?! Родители без званий, сама — лаборантка в обычной больнице. Не самый ценный кадр для страны. «Как ты можешь быть такой эгоисткой! – со стыдом укорила она себя. – Ведь главное – Фриц будет жив, всё остальное – дело десятое». - До Фарштадта, это на северной границе. Там нас встретит знакомый-сослуживец Ганса и на служебной машине доставит к Адалбергу, - женщина говорила безликим, серым голосом, словно у автоответчика, но кончики её пальцев мелко дрожали. Внезапно она подняла глаза на Ульрике: - Почему ты сказала «куда ВЫ поедете»? Ты тоже наша семья, Ганс ведь и о тебе позаботился, - она ласково погладила девушку по руке. Знаете такое выражение «как гора с плеч»? Так вот, с плеч Ульрике словно сверзилась целая Фудзияма, причем под фанфары и фейерверки. От напряжения стучало в висках, и сквозь этот стук можно было разобрать лишь обрывки мыслей. Больше не надо бояться. Их судьба благополучно решена. Все спасутся. Скоро всё закончится. Они с Фрицем будут вместе. Они будут жить, в конце-то концов! - То есть… и… я? – ещё не верила в происходящее Ульрике. - Ну конечно, лапушка, ведь ты такая замечательная девочка! Аккуратная, хозяйственная, и в то же время простая, спокойная, терпеливая… Я представляла свою невестку именно такой, - искренне улыбнулась фрау Кёхлер. Ульрике, плохо сдерживя слёзы, порывисто обняла её. - Спасибо вам, господи, спасибо вам огромное! Я не знаю, как я смогу отплатить вам, ведь… Вы же мою жизнь спасли! - Мне достаточно того, что ты заботишься о Фрице, любишь его… Я же понимаю, без тебя он счастлив не будет, - вздохнула женщина. - А моя мама? Она… - Ульрике не хватило духа окончить фразу. - Она тоже поедет, - поняла её фрау Кёхлер. – Только в качестве врача, со всей лабораторной группой. Всё-таки они работали над очень важными проектами вроде разработки вакцин, используя ценный материал, - тактично пояснила она. – Такие люди нужны стране, да и ты, впрочем, тоже. - Да я-то что… - смутилась Ульрике. - Ты, как и все девушки, можешь рожать, - слегка цинично отрезала женщина. – А это, согласись, уже не мало. Собеседницы замолчали. Разговор, будто опиум, заглушал страх. В тишине же вся накопившаяся за эти два дня тревога забурлила с новой силой. Фриц, если верить Гансу, уже направлялся домой. Зная, что происходит на улицах, невозможно было сохранять спокойствие. «Его могут убить, ранить, взять в плен», - примерно такие предположения (и, надо сказать, вполне резонные) крутились в голове у женщин. Фрау Кёхлер не выдержала, и, уронив голову на грудь, зарыдала – напряжение вытекало из неё вместе со слезами, как гной из лопнувшего нарыва. Глаза Ульрике оставались сухими, но в её душе всё кипело и рвалось, будто от запёкшейся раны медлительно отдирали присохший бинт. Внезапно раздалась мелодичная трель дверного звонка. Ульрике, не помня себя, кинулась к двери. - Фриц! – бросилась она на шею пришедшему, задыхаясь от счастья. Он крепко, но бережно сжал её в объятиях, словно она была миражом, который вот-вот растворится в воздухе. Она судорожно покрывала его лицо поцелуями, потом слегка отстранилась, посмотрела ему в глаза и заплакала – тихо, устало и как-то застенчиво. - Не надо, meine Lieber, я рядом и больше никогда не уйду, - Фриц шершавой ладонью вытер мокрую дорожку со щеки Ульрике. - Я так боялась, что ты уже не придёшь, - сквозь слёзы, пробормотала она и уткнулась лицом в его китель. – Я всю ночь за тебя молилась. - Со мной всё хорошо, я жив и здоров, ты же видишь, - Фриц гладил её по мягким светлым волосам, как маленького ребёнка. – Уже всё позади, не надо слёз, малыш, - шептал он ей на ухо. Постепенно Ульрике начала успокаиваться. Фрау Кёхлер тоже подошла к Фрицу и обняла его. - Сынок, я так рада, что ты жив, и я так горжусь тобой! - Спасибо, mutter, - сглотнув ком в горле, прошептал Фриц. Он понимал, что слова его матери, сказанные сквозь слёзы, не выражают и одной сотой того, что ей пришлось пережить, да и вовсе не нужны были никакие слова… Когда фрау Кёхлер мало-помалу взяла себя в руки, она удивлённо показала на Плохиша, сиротливо стоящего на пороге: - А кто этот… э… милый мальчуган? - Это Плохиш, - спохватился Фриц. – Я обнаружил его в завалах дворца, если бы я не забрал его с собой, он бы помер, - Фриц словно оправдывался. – Плохиш рассказал мне, что он сирота и сбежал от «красных», - завершил он сумбурный рассказ. - Мальчик мой Фриц! Какой же ты у меня смелый и добрый, - растроганно сказала фрау Кёхлер. – Сейчас тяжёлые времена, мы позаботимся о нём. Ему сколько лет? - Десять. - Он ещё совсем kinder! – всплеснула она руками и обратилась к Плохишу: - Иди сюда, хороший наш, теперь тебя никто не обидит, - совершенно счастливый Плохиш прижался к фрау. – Ему надо помыться и хорошенько поесть, - она посмотрела на Ульрике, и та с готовностью метнулась на кухню. – А ты иди пока в душ, он слева от кухни, - погладила фрау Кёхлер Плохиша по голове. Когда тот ушёл, она повернулась к Фрицу. – Сынок, скажи мне честно, почему ты не поехал с отцом? - В машину не брали людей рангом ниже гауптштурмфюрера. - Тебя бы взяли, твой отец ведь не последний человек в Буржуинстве, да и твоя награда сыграла бы роль. - Не хотел казаться лучше других, наверное, - потёр переносицу Фриц. – Я хочу всего добиваться сам, и, как видишь, у меня получается! Да и потом, всё к лучшему - если бы я поехал с отцом, этот пацан, Плохиш, умер бы, - процедил сквозь зубы Фриц, которого начал уже раздражать такой вот «куриный эгоцентризм». - Господи, за что Ты наградил меня таким добрым мальчиком?! – экзальтированно всхлипнула фрау Кёхлер. - Да отстаньте вы, в каком месте я блин добрый?! – психанул Фриц и вышел из комнаты. Ульрике заканчивала готовить ужин. Благодаря должности отца Фрица, в их доме всегда были свежие продукты, даже в военное время. - А у меня для тебя подарок, - услышала она за спиной голос Фрица и почувствовала на шее холодок серебра. - Откуда у тебя это… колье? – скосив глаза вниз, с восхищением прошептала она. - Трофей из той деревеньки, - усмехнулся Фриц. – Когда мы нашли заначку в одном из домов, я сразу заметил вот эту штучку и слегка пошатнул экономику врага, - с иронией пояснил он, проводя пальцем по замысловатым узорам из аквамарина. – Тебе к глазам очень идёт. - Ой, спасибо огромное, мне так нравится! – широко улыбнулась Ульрике, обнимая Фрица. - Такая красота, и узоры, и камни, и вообще… - Ульрике не могла нарадоваться, разглядывая в зеркало украшение. Фриц смотрел на невесту. Простые, открытые черты лица, мягкая женственная фигура, ямочки на щеках – она была олицетворением идеала буржуинской девушки, нежная, заботливая, наивная… - У меня, между прочим, тоже есть для тебя подарок! – загадочно улыбнулась она. - Ух ты, подарки – это я люблю, - посмеиваясь, отметил Фриц. – А какой? Ульрике замолчала, потом глубоко вздохнула, и, собравшись с духом, посмотрела ему прямо в глаза: - Вчера я узнала, что у нас будет ребёнок. - Это… точно? – Фриц, конечно, понимал, что они уже год живут вместе, и рано или поздно так должно было произойти… Но одно дело – понимать и быть к этому готовым чисто теоретически, а другое – осознать, что теперь в твоей жизни всё будет совершенно по-другому, и ты сам уже будешь другим… В общем, принять такую пикантную новость сразу всё равно не получилось. - Абсолютно точно, - спокойно улыбнулась Ульрике. Её спокойствие, как кружка ледяной воды, вывело Фрица из подобия транса. - Знаешь, это самый лучший подарок за всю мою жизнь! Спасибо тебе, солнышко, - он бережно обнял её и поцеловал в губы. – Ну, тут не только моя заслуга! – игриво заметилаУльрике. – Но я рада, что ребёночек получился именно сейчас, и что ты… ну, так… отреагировал… адекватно, что ли. Мне это очень важно, - изо всех сил прижалась она к нему. В эту минуту Фриц был впервые за последнее, «поствоенное» время, совершенно счастлив. За окном уже темнело – небо приобретало глубокий лазурный оттенок. Кое-где уже горели усталые рыжие фонари. Тишину Гарден-штрассе, ещё не изуродованную войной, нарушал лишь тихий треск цикад.