***
— У Снежной королевы появился ухажер! — раздалось сзади едкое замечание. — Аккуратнее, заморозит… навечно. — Отвали, Балаболка, — Рон узнал голос, и нужды оборачиваться не было. — Парень, по всему кораблю слухи ползут… — Не ты ли их и распространяешь? — Э, полегче на поворотах, могу и обидеться, — раздражено заметил Тэри. — Есть вопросы — нужны ответы. — Ответы… — задумчиво протянул Рон. — Ответы — хорошая штука, знать бы, где их найти. — Во-во, — Балаболка вытянул указательный палец вверх, — отлично сказано. Так как насчет ответов-то? Тэри, как заноза в заднице — хрен вытащишь. Рон развернулся к нему и сухо бросил: — Их нет. — Нет ответов? — Тэри наиграно поджал губы. — А сюда приходишь, стоишь… смотришь жалостливо. Что так? Рон молчит. — Парень, у гонщиков удачи жалость — последнее дело. Уж ей-то, — Балаболка кивает на Меченосца, — это хорошо известно! Слова хлестнули, словно плеть. — Монстров не надо щадить… — Монстров? — Ты разве об этом не знал? Она монстр… по крайней мере, она так себя называет, и твой щенячий взгляд вряд ли ее разжалобит. Так что зря ты сюда приходишь. — Я… — начал Рон, но запнулся. «Я не за этим сюда прихожу!» — хотел сказать он, но не сказал. «А зачем?» — обязательно спросил бы Тэри. А зачем? «Тебе мало унижений…» …меч рассек воздух и больно царапнул грудь. Потом еще раз и еще. Кровь текла медленно, создавая на мокрой от пота коже красный узор. Она кричала, требовала и злилась, а он не мог повторить элементарных движений… «Она монстр…» …тело охватывала дрожь от прикосновения ее мягких губ и языка, горячие струи воды обжигали и без того разгоряченное тело. Ее глаза пылали, изгибы тела манили… и он не удержался, ворвавшись в ее тело грубо и резко. Он видел как сильно, до крови, она закусила губы, издав лишь слабый стон, но не предал этому, поначалу, никакого значения, как и тем каплям крови, что убегали с водой в слив в полу… «Жалость — последнее дело…» …скрытое под маской мертвенно-бледное лицо с черной каймой волос, частично сползших на него слипшимися прядями. Веки сомкнуты, но было видно, как под ними, то и дело, вздрагивая, двигались глазные яблоки. Грудь судорожно вздымалась и опускалась, и наружу вырывались хриплые, похожие на выдохи, звуки. Бурые пятна засохшей крови и ее, и чужой, покрывали всю одежду, но даже она не могла скрыть ту единственную чудовищную рану зияющую внизу живота… — И что «ты»? — Тэри стоял рядом, смотрел на него и ждал ответа. — Я… я понял, что она человек, которого не следует бояться.***
Сирена взвыла, предвещая новое веселье и богатый улов, но на них это не распространялось. — Малфой, — ворчит Ангел, — удары резче, сильнее. Что ты его гладишь, как… Бей! Рука взлетает… и пролетает мимо, не задев скулы — Блейз успевает отвести голову. Запястье перехвачено и опасно хрустнуло, но Драко разворачивается и бьет локтем. Забини, охнув, оседает. — Неплохо, — довольно тянет Ангел, — неплохо. Еще раз. Драко помогает Блейзу встать. — Извини, — шепчет он ему на ухо. — Нормально. — Забини потирает ушибленное место. Новая стойка и новая атака. Кулак летит в грудь, но прорезает воздух. Захват сильный и не дает вырваться. Резкая боль в плече, и рука заведена назад, а от удара в живот вышибает дух и темнеет в глазах. — Цел? — спрашивает Ангел, присев перед ним на карточки. Но Драко, как рыба, только открывает и закрывает рот. — Долгопупс! — зовет Ангел, а Блейзу говорит: — От Малфоя минут десять толку не будет, так что постарайся этого, — она указала на подошедшего Невилла, — не убить. Блейз только оскалился. Свет мигнул, погрузив всех во тьму, и тут же зажегся. Отчетливо слышались звуки корабельных орудий. Раздался тяжелый вздох и звук вонзающегося в цель ножа. Это была Ведьма. — Сколько можно держать нас в стороне! — выкрикнула она со злостью. Ей никто не ответил. Никто, кто находился в каюте. — Столько, сколько нужно Ей, — прозвучал ровный, без эмоций, голос. Все обернулись. На пороге стояла Меченосец. Непонятного цвета роба была ей не по размеру, но ее это явно не заботило. Волосы в беспорядке свисали на плечи, кожа была еще бледна. — Не похоже, чтобы тебя Мей отпустила? — сказала Ангел, удивившись подобному появлению своей синаи. — Воспользовалась суматохой и сбежала. Надоело лежать без дела. «Не смотри на него. Не смотри». — Мей за такие дела по головке не погладит, — назидательно проворчала Ангел, — знаешь, ведь. — А не все ли равно? — безразлично протянула Меченосец. Ангел приблизилась к ней и прошептала, чтобы никто не услышал: — Пэнси, вернись в медотсек. Твоя рана… — …еще не зажила? — издевательским шепотом закончила за нее Паркинсон. — Грейнджер, тебя это так сильно заботит? Гермиона сжала губы, выдохнула и сказала: — Пожалуйста, Пэнси, вернись в медотсек. — Ой, только не надо так переживать, мой приговор мне уже озвучили. И Соломоном не нужно быть, чтобы самой не догадаться… при такой-то ране. — Магия поможет… — Зачем? — цедит Паркинсон. — Монстров плодить? — Пэнси! — Гермиона еле сдержалась, чтобы не крикнуть. — А знаешь, — губы Меченосца почти коснулись ее уха, — это даже хорошо: трахаешься и никаких проблем после. Она плечом толкает Ангела и нагло проходит вперед, нарочито громко сказав: — Я здесь побуду… понаблюдаю… Ты ведь не против, сонба? Подойдя к стене, она опустилась на пол, сдержав стон. — Сиди, сколько хочешь, — упавшим голосом произнесла Ангел, — но Мей я сообщу… — Твое право. Ты старшая… Уизли, во мне уже есть дырка. Хочешь просверлить еще одну или распрощаться с собственными ушами? — ее губы вытянулись в тонкую полоску. Рон поспешил отвести взгляд. «Он же тебя боится…» — вспомнила она слова Ангела. — Что-то не похоже, — пробубнила она себе под нос.***
Ящики лежали один на другом, местами достигая потолка, но ее интересовал лишь один. Условный знак ей сообщили час назад, и она пришла сюда в поисках доставленной «посылки». Торговец, что попался им несколько часов назад, оказался настоящей мечтой пирата — богатой, жирной добычей: товары, деньги, драгоценности; в его трюмах было все. Да и команда особо не сопротивлялась — так, для вида, — за что и были отпущены, как только это все было переправлено в трюмы «Шакала». И никто, ничего не заподозрил. Корабль послали с единственной целью — доставить «посылку», и он это сделал. А все остальное — ерунда, приманка ради достижения главного, и люди в ней — смертники. Тонкий луч света полз, высматривая знак, по поверхности ящиков, заглядывал в темные углы и щели, но ничего не находил. «Неужели в спешке они оставили его на торговце?» — ворвалась в сознание страшная мысль, а тело покрылось холодной испариной. Если так, то это конец, и Кин ей не спасти. Нет. Она участвовала в набеге, видела — вынесли все. Она проверяла. Рука дрожала, держа фонарь, дрожал и луч, вновь заскользивший по ящикам… Вот он! И сердце радостно забилось. Он, ничего не значащий для непосвященного, а для нее означал жизнь.***
— Вставай! — приказала женщина. Ее шаги были бесшумны, словно у кошки, и если бы не шипение двери, он бы так и не понял, что в его «камере» кто-то есть. — Вставай! — повторила она, бросая ему наручники. Он все понял, и взгляд его был спокойным: и когда застегивал их, и когда поднимался на ноги. А вот глаза женщины, наоборот, излучали столько волнения, что он готов был отдать ей часть своего спокойствия, лишь бы не видеть этих терзаний, только потому, что считал это проявлением слабости, но предпочел об этом умолчать, доставляя себе удовольствие в презрении. Через плечо женщины была перекинута ручка от холщовой сумки, что свисала ей на бедро и оттягивалась чем-то тяжелым. В руке она держала бластер. — Идем, — сказала она, пропуская его вперед. Яркий свет больно резанул по глазам, и Аймо невольно сощурился, прикрыв их руками, отчего и остановился на мгновение, но получив болезненный тычок дулом в спину, двинулся дальше. Он шел впереди, она сзади говорила куда идти. Лифт поднял их на несколько уровней и остановился. В коридоре никого не было, и это обрадовало женщину — она явно не хотела, чтобы их видели вместе и подгоняла, и подталкивала его при любом удобном случае. Наконец, они пришли. Это было небольшое помещение, но в разы больше того, в котором держали его. Здесь было много труб и проводов неизвестного ему назначения, тянущихся к квадрату на полу, и каждый отбрасывал зелено-перламутровое свечение, что, казалось, светятся и стены. Она подвела его к квадрату и приказала ждать, а сама направилась к высокому, похожему на гриб, столу, плоская «шляпка» которого была утыкана множеством кнопок и рычажков. Женщина пощелкала ими, и перед Аймо разразился световой ад… Первое, что он увидел, когда очнулся, был лес: густой, темный и малость пугающий. Он лежал на земле, вдыхая запах сырости и хвои, до слуха доносились шуршание листвы и щебет птиц. Но долго лежать ему не позволили, приказав подняться на ноги, для убедительности пнув под бок. Это, наверное, было смешно видеть, как он с надетыми наручниками пытается встать, по крайней мере, на губах женщины читалась ухмылка. — Что чувствуешь? — спрашивает она, направляя дуло бластера на него. Аймо молчит — он ничего не чувствует. — Ты чувствуешь магию? — Новый вопрос ставит его в тупик, но она добавляет: — Ищи! В глазах недоумение, а женщина требует: — Ищи! И он ищет… …магия захлестывает его с головой. Ее много, слишком много… она везде. Она разрывает его изнутри! Дыхание перехватывает, и Аймо падает на колени. — Много, правда? — злорадствует женщина. — Где мы? — еле слышно выдыхает он. — Это называется Запретный лес, а там, — она машет рукой в сторону, — школа, где учатся те, кого вы так яростно пытаетесь уничтожить. И ты мне ее покажешь! На его лице крайняя степень не понимания, но ее это только забавляет. — Вставай! Нам туда, — кивает головой в ту же сторону, что и мгновение назад. Аймо подчиняется. Ему любопытно. Ряды деревья начинают редеть, дневной свет становиться ярче, а волнение все сильнее. Они выходят на опушку, и женщина приказывает остановиться. — Что ты видишь? — ее рука вытягивается в указательном жесте. — Ты видишь его? — Замок? — уточняет Аймо. — Да, — глаза женщины наполняются надеждой. — Опиши его, — просит она. И он начинает описывать. — А я его не вижу, — произнесла она с грустью. — Он для меня развалины… сплошные, старые, поросшие травой. «Развалины?!» Он вновь смотрит… замок с высокими стенами и башнями. — Удивлен? — хмыкнула она. — Магия перед тобой расступается, вот ты его и видишь. — Что это? — спросил он. — Та самая школа. Она мне и нужна. Идем. Женщина делает шаг, но Аймо ее останавливает. — Мы не похожи на тех, кто там… — Там никого нет! Посмотри вокруг — лето. У них каникулы. Идем. — Зачем я тебе? — серьезно спрашивает он. — Помочь в одном деле… — она легонько похлопала по сумке и отвернулась. Но прежде чем это произошло, Аймо успел заметить промелькнувшую в ее глазах пустоту. Лето в разгаре: зелень, солнце, а ее трясет, словно от жуткого мороза. Волнение. Она никогда еще так не волновалась. Развалины приближались с каждым проделанным шагом: уже была видна предупреждающая табличка, что находиться здесь опасно и лучше нерадивому туристу убраться восвояси… Но именно этого делать она и не собиралась. Несколько шагов вперед, и каменные остатки того, что раньше было замком, стали растворяться, словно мираж в пустыне, открывая перед ней и массивные стены с широкими зубцами на конце, и круглые башни, взлетающие ввысь, и их вычурные башенки-отростки во множестве своем ответвляющиеся от них, будто ветки на деревьях. «Не обманул». Она смотрела на замок и запоминала, и запоминала… таким, каким видела, чтобы потом еще много раз, в воспоминаниях, окунаться в это величие и великолепие, потому что большего будет не дано… после того, что она сотворит сегодня. Ладонь легла на сумку и выпирающий из нее предмет — и холод пробил ее насквозь. Смертельный холод.