Ангелы тоже смертны

      Драко Малфой быстрым шагом преодолел гостиную Слизерина и, войдя в спальню, застал в ней Блейза, полулежащего на кровати и читающего пергамент.       — Письмо от матери, — произнес тот, заметив Малфоя.       — Что пишет? — Драко даже не взглянул на друга.       — Кажется, у меня скоро будет новый папа, — безразличным тоном заметил Блейз, кидая письмо на прикроватный столик.       — А, деньги закончились.       — Судя по всему, — подчеркнуто-тяжелый вздох слетел с уст Блейза, вызвав на лице Драко ухмылку.       То, что Забини ненавидит свою мать и скрывает это, ему довелось узнать пару лет назад, перед началом пятого курса, когда они изрядно перебрав огневиски, ввалились в дом Блейза, в котором кроме двух домашних эльфов, на тот момент, никого не было.       В гостиной, над камином, висел портрет женщины, очень красивой женщины. Драко смотрел на нее, как зачарованный (ему прежде не доводилось видеть мать Блейза, только слышать о ней), даже комплимент сделал, но в ответ получил лишь презрительный смешок, да полный ненависти взгляд, кинутый его другом на изображенную на портрете женщину.       Нет, Драко, конечно, знал, что алкоголь неплохо развязывает языки, но чтобы настолько… Блейз говорил, не умолкая: слова текли один за другим, словно горный речной поток, несущийся с огромной скоростью и сметающий все на своем пути. Так и Драко, был «сметен» обрушившимся на него потоком слов.       Ему поведали не только о страшной ненависти к матери, но и то, что после седьмого курса собираются трансгрессировать на континент, где займутся своей жизнью сами, подальше от нее, ее денег и мужей… и чтобы Драко молчал обо всем, что сегодня узнал.       И Драко молчал.       — Все не можешь простить ей третьего мужа?       — Никогда не прощу, — прошипел Забини, опуская ноги на пол. — Он единственный, кто смог заменить мне отца, а она его убила. А ведь обещала! Клятвенно обещала, что не сделает этого…       В черных глазах сверкнули молнии, а кулаки сжались так, что косточки хрустнули.       — Успокойся, — сказал Драко, открывая сундук и извлекая из него белую рубашку.       — К ужину переодеваешься? — уже спокойно произнес Блейз, наблюдая за Драко. — Аристократическая ты морда…       — Меня так воспитали.       — Да знаю, — бросил Забини, поднимаясь с кровати и беря валявшуюся в ее изножье мантию. — Ладно, увидимся на ужине.       И он, как ни в чем не бывало, пошел вон из комнаты, перекинув мантию через плечо.       — Блейз, — окликнул его Драко, когда тот уже был у двери и собирался ее открыть.       Забини обернулся. Его друг, полураздетый, сидел перед раскрытым сундуком и невидящим взглядом смотрел внутрь. В сердце кольнул страх, и Блейз бесшумно вернулся. В руке Драко держал белую фигурку, на которую и смотрел отсутствующим взглядом. Маленький крылатый ангелочек весело улыбался, сощурив свои детские глазки. Его крылышки были сложены сзади, а пухлые ручки подпирали пышные щеки.       — Драко, — тихо позвал Блейз, нависнув над ним и сундуком. Тот оторвал взгляд от фигурки и посмотрел на Забини. — Что с тобой?       Малфой, ничего не ответив, встал и пересел на кровать.       — Слушай, Блейз… тут… такое дело… — Драко сжал фигурку в ладони. — То пророчество…       Забини ехидно усмехнулся:       — Что языкам всей школы уже целый день покоя не дает? Ну и напустил же ты слухов…       — Ничего я не напускал, — обижено буркнул Драко. — Она сама ко мне прицепилась.       Утром на уроке прорицания, когда Драко из-за невыносимой духоты, пряной вони и полумрака впал в дрему (все же полночи провел в Выручай-комнате), его разбудил сильный толчок в бок: это был Нотт. Разлепив глаза, он недоуменно посмотрел на него, но тот только скосил глаза в сторону, будто хотел что-то показать. Драко проследил за его взглядом и уперся в круглые, как у Поттера, но с толстыми линзами очки. Профессор Трелони смотрела на него внимательно, слегка наклонив голову. Неодобрительно поцокала языком, и по классу тут же прокатился едкий смешок, особенно постарались гриффиндорцы.       Качая головой, словно китайский болванчик, профессор приблизилась к Драко. Рука с длинными когтистыми пальцами коснулась его плеча, и многочисленные браслеты брякнули в такт ее движению. Еще какое-то мгновение профессор сверлила его недовольным взглядом, и по тому, как начали шевелиться ее губы, явно собиралась отчитать. Но внезапно глаза за толстыми линзами замерли, остекленев, тело неестественно выпрямилось, а пальцы больно впились в плечо Драко.       — Беда грядет, времен не разбирая, — наружу вырвался хриплый, басистый голос, от которого Драко содрогнулся и побледнел, а в классе повисла тишина. — Но ангел есть у стен высоких, что встанет на пути. Крылом чернее ночи он взмахнуть успеет, спасая всех внутри… Но сам падет, коль на выручку прийти ему ты не сумеешь.       На последних словах тело профессора пробила крупная дрожь, оно обмякло и неминуемо должно было упасть, но благодаря цепким пальцам и плечу Драко, этого не произошло. Зато остался огромный фиолетовый синяк.       Копируя профессора, мрачным голосом и с застывшим лицом Блейз повторил утреннее пророчество. Его смех раскатистым эхом пронесся по всей спальне.       Только Драко было не смешно. Он потер ноющее плечо и, смотря на фигурку, что все еще держал в руке, сказал:       — Судьба твоя быть рядом с ангелом крылатым. Крылом он черен, силен как дьявол и как младенец слаб. Спаси, убереги… И счастлив будешь до дней твоих последних, ведь спасаешь ты двоих.       — Еще одно изреченное профессором пророчество, о котором я ничего не знаю? — Забини перестал смеяться и присел рядом с Драко.       — Нет, не профессором.       — А кем?       — Тенью, — на полном серьезе сказал Драко.       Блейз недоверчиво посмотрел на друга. Обычно так смотрят на сумасшедших. Потом хмыкнул и тихим, вкрадчивым голосом поинтересовался:       — Дружище, ты ничего не хочешь мне рассказать?       Драко немного помолчал, собираясь с мыслями.       — Мне было семь, — начал он. — В тот день родители повели меня к мадам Малкин покупать новую мантию, и купили… но не ту. Я страшно обиделся, и весь вечер провел в саду, сбивая палкой листья с кустов. Бил, бил, бил… кусты голые, а злость и обида все еще внутри. В общем, так увлекся, что не заметил фигуры в черной накидке и с капюшоном на пол-лица; в сгущавшихся сумерках она казалась тенью. От страха я не мог ни вскрикнуть, ни убежать, да и палочка в комнате осталась… — Драко повертел ангелочка в руке и продолжил: — Она протянула его мне и сказала: «Судьба твоя быть рядом с ангелом крылатым. Крылом он черен, силен как дьявол и как младенец слаб. Спаси, убереги… И счастлив будешь до дней твоих последних, ведь спасаешь ты двоих».       Забини взял фигурку и покрутил перед собой. Ничего особенного не увидел — фигурка как фигурка — и вернул обратно.       — А дальше?       — Дальше… — задумчиво протянул Драко. — Она исчезла, растворилась в воздухе.       — Но это невозможно! — воскликнул Блейз. — На поместье столько защитных заклинаний, только члены семьи могут трансгрессировать, ты же сам говорил…       — Вот-вот, родители тоже не поверили, — Драко вздохнул и поднял ангелочка на уровень глаз. — Со временем и я стал воспринимать это как дурной сон, вымысел, принятый из-за страха за действительность, даже слова подзабылись. А сейчас, наткнувшись на него, понял, что это не так: не было ни вымысла, ни дурного сна, была только реальность.       — Странная реальность, — подметил Блейз и чуть погодя добавил: — Тебе не кажется, что эти пророчества схожи?       — Кажется.       — А этот ангел… он…       — Она, — резко поправил его Драко. — Она, Блейз. Я тоже об этом подумал.       — Но откуда…       — Меня это не интересует, — зло бросил Малфой, поднявшись с кровати. — Я хочу все забыть. Забыть!       Гримаса отвращения исказила его лицо, и он отшвырнул от себя ангелочка. Тот с треском ударился об стену и разбился. Потом схватил свежую рубашку и, на ходу надевая ее, выбежал из комнаты.       Блейз ошеломлено смотрел ему вслед, и как только Драко скрылся за дверью, подошел к лежащим на полу осколкам, взмахнул палочкой и произнес заклинание. Фигурка снова стала целой.       — А я не хочу забывать, дружище, — тихо сказал он, пряча фигурку в карман брюк. — Не хочу…

* * *

      В гостиной Гриффиндора было шумно как никогда: все обсуждали пророчество, произнесенное утром на уроке прорицания, и Гермионе это мешало. Она не могла сосредоточиться на книге, взятой накануне из библиотеки. Закрыв ее, она поднялась в спальню и, надев теплую мантию, покинула замок.       Темно-свинцовое небо моментально навеяло скуку, а холодный порыв ветра вынудил плотнее затянуть шарф. В середине октября темнело быстро, и под ногами уже похрустывал снег, белой пеленой покрывший опавшие листья. Внизу, поддернутая серой дымкой, виднелась хижина Хагрида; из трубы шел дым, и Гермиона сразу представила пышущий жаром камин с закипающим в нем чайником. Она на минуту задумалась, не зайти ли к Хагриду, но яркое пятно, мелькнувшее рядом с хижиной, отвлекло ее от этой мысли. Вскоре стало ясно, что это Джинни. Она вышла из-за деревьев, и, заметив Гермиону, не спеша направилась к ней.       — Тоже в тепле не сидится? — заявила она, приблизившись. Покрасневший от холода нос, делал ее похожей на Санта Клауса, вызвав на лице Гермионы улыбку.       — Захотелось тишины, а то пророчество то, пророчество сё…       — Понятно, — вздохнула Джинни и с грустью добавила: — Мне вот тоже… захотелось… часа два как…       — С чего бы?       Ведьма пожала плечами и посмотрела на замок.       — Показалось, что так нужно, словно… — она запнулась, будто сомневалась, стоит ли говорить, но, решившись, четко произнесла: — Словно от этого зависит моя судьба.       Гермиона вздрогнула, а в глазах мелькнул испуг: слишком хорошо она знала цену подобным словам. От Джинни это не укрылось.       — Думаешь, я до сих пор не понимаю? — с укором бросила она. — Все эти странности, предчувствия… предсказания.       — Джинни…       — Да, Гермиона, это дар! Я догадалась… как и ты.       — Давно?       — Не очень. Но могла бы и раньше… если бы кто помог.       — А ты бы поверила, ворчунья? — Гермиона снова улыбнулась.       — Какая теперь разница, — отмахнулась Джинни и направилась к замку.       Они прошли мост и миновали половину двора, когда Ведьма неожиданно спросила:       — Это пророчество… малфоевское, оно тебе не кажется… знакомым?       — Что ты имеешь в виду?       — Ну, этот ангел… он… — Джинни замешкалась, подбирая слова, но Гермиона закончила за нее:       — Он — это я.       — Да.       — Может, и кажется, но… — Гермиона хмыкнула. — Но не надо верить всему, что говорит эта женщина. Тоже мне Кассандра выискалась: как была шарлатанкой, так ей и осталась.       — То есть в пророчество ты не веришь.       — Разумеется, нет.       — Но мне веришь? — Джинни посмотрела на нее в упор.       Гермиона стушевалась.       — Ты — другое дело.       — Почему другое? Такое же.       — Нет, не такое же! Ты настоящая. Ты тот самый редкий случай. Твои… предчувствия спасали нам жизни. А она только ерунду предсказывает, которая, заметить, еще ни разу не сбылась.       — А Гарри?       — Что Гарри? — не поняла Гермиона.       — Про него же сбылось, — не сдавалась Джинни. — Просто признай, что не все поддается логике. Есть вещи, в которые надо только верить. Ты и Хирурга-то не сразу восприняла такой, какая она есть.       Гермиона лишь тяжело выдохнула: ей нечем было возразить.       — Пророчество произнесено, — продолжила Ведьма, — а уж сбудется оно или нет, покажет время. Ждать-то недолго.       — Недолго, — буркнула Гермиона. — До мая… он нас и рассудит.       — Зато, какой у тебя спаситель, — злорадно фыркнула Джинни, прищурив глаз.       — Да плевала я на такого спасителя! — прошипела Гермиона. И немного помолчав, добавила: — А если серьезно: неужели мы без них не справимся?       — Ты опять? Капитан говорила…       — Капитан могла ошибаться!       — Капитан никогда не ошибалась, даже если поначалу казалось иначе.       — Она человек. Все люди ошибаются.       — А она нет.       — Они даже поиск не начали… в отличие от нас. И думаю, не начнут.       — Грейнджер, угомонись, — Джинни вздохнула. — Хирург говорит, что начали.       — Она-то откуда знает?       — Винни-Пух сказал…       — КТО?!       — Винни-Пух, — повторила Ведьма, хрюкнув, подавившись смехом. Гермиона же сочла за лучшее промолчать.       Когда они вошли в замок, то чуть не были сбиты с ног первокурсником. Он так спешил, что не заметил их. Мальчишка кинул на них удивленный взгляд и, не извинившись, побежал дальше.       — Десять баллов с Пуффендуя! — воскликнула Гермиона, потирая ушибленное место; все же она — староста и такого безобразия не потерпит.       — Кстати, о Пуффендуе… — задумчиво протянула Джинни. — Она местная. Ты ведь просила узнать о ней.       — Местная? — переспросила Гермиона.       — Из Хогсмида. У ее отца какой-то магазинчик, травами торгует. А мать умерла несколько лет назад.       — И всё?       — Есть странность. Он почти не показывается из дому.       — Почему?       — Болен.       — Чем?       — Никто не знает.       — Джиневра, — раздраженно бросила Гермиона. Особенность Ведьмы, словно в издевку, выдавать информацию по крупицам неимоверно бесила.       — Никто не знает.       — И она?       — И она. Говорит, что боль настигает его внезапно, скручивает, а потом также внезапно исчезает. Травы, которыми она его поит, не помогают.       — Ты с ней разговаривала?       — В Хогсмиде сказали. Там все об этом знают.       — Джинни…       — Гермиона, это всего лишь совпадение. Такое бывает.       — Бывает. Но я не верю в совпадения. Его надо увидеть.       — Не надо. Ее глаза от него. Ты же это хотела услышать.       — Тоже в Хогсмиде сказали?       — Да.       Гермиона приблизилась к ней вплотную.       — И ты хочешь меня убедить, что это простое совпадение?       — А ты ведь не хочешь сказать, что это тот бракованный?       — Я знаю только то, что он исчез с корабля. И исчез внезапно. А еще то, что кто-то использовал машину времени…       — … чтобы избавиться от трупа, — напомнила Джинни. — И я склона этому верить. Ты сама говорила, как капитан готова была его прикончить еще там, в камере. Может, она так и поступила, оставшись без свидетелей?       — Это после того, как ты сказала, что он ей пригодиться.       — Передумала.       — Нет, — Гермиона покрутила головой, — она верила твоим словам, как и мы.       — Я всего лишь предположила, — фыркнула Джинни, закатив глаза. — Это мог быть кто угодно, желающих предостаточно… было.       — Ладно-ладно, — проворчала Гермиона, делая вид что сдается. Про себя же решила, что в ближайшие выходные пойдет в Хогсмид.       В молчании они преодолели ступени и оказались в коридоре, ведущим в башню Гриффиндора. Тот почти пустовал, лишь несколько студентов сидели на каменных подоконниках: кто-то держал в руках учебник, кто-то с палочкой повторял заклинания. Среди них был и Дин Томас. Увидев его, Джинни вжала голову в плечи и зачем-то плотнее закуталась в мантию, хотя в замке было определенно теплее, чем снаружи. Тот тоже не проявил к ней ни малейшего интереса.       — Опять поссорились, — констатировала Гермиона, глядя на эту сцену.       Джинни буркнула что-то неразборчивое и ускорила шаг.       — Тянет тебя на темненьких, — иронично подметила Гермиона, когда они свернули за угол. И тотчас получила ощутимый удар в грудь. — Ау! — только и смогла она выдавить, оказавшись прижатой к стене.       — Вообще-то Дин сам предложил встречаться, и намного раньше, — процедила Джинни и сверкнула глазами. — А тот недоносок, о котором ты подумала… он…       — … всего лишь недосягаем, — договорила Гермиона, пытаясь вырваться из хватки Ведьмы. — Это тебя и бесит. Я же вижу, как ты на него смотришь.       — Ну, ты и…       — Ого, — ехидно раздалось слева, — да тут драка!       Обе резко повернули головы. В метрах трех от них стоял Забини собственной персоной с гадкой ухмылкой на губах.       — Малявка Уизли и зануда Грейнджер… Кому рассказать, не поверят! Но вы продолжайте, девочки, — он пожрал их плотоядным взглядом, — это так… возбуждает.       Гермиона ощутила как пальцы, еще мгновение назад удерживающие ее мантию, скользнули вниз.       — А ты поворотом не ошибся, недоумок, — прошипела Джинни, медленно, шаг за шагом, двигаясь в его сторону. Ярость в ее глазах только набирала обороты. Она становилась опасной.       — Ты кого недоумком назвала, нищебродка! — рассвирепел Забини и больно ткнул ее указательным пальцем. Потом еще раз, и еще…       Гермиона и опомниться не успела, как слизеринец корчился на полу от боли, хватаясь за пах и завывая, словно побитый пес, а Джинни, тяжело дыша, возвышалась над ним.       — Достал тыкать!!!       Крик эхом отскочил от стен и понесся дальше по коридору. Вскоре здесь соберется толпа, и Гермиона, понимая, чем это может закончиться, поспешила увести подругу прочь, только отсрочив неизбежное.       За спиной скулеж постепенно стих, превратившись в тихое шипение, но потом и оно исчезло. Гермиона обернулась… и наткнулась на взгляд столь ошеломленный, что мурашки побежали по ее спине.       — Оно… это оно, — без конца повторяла Джинни, пока они не оказались в гостиной.       — Что «оно»? — спросила Гермиона, усадив ее перед камином.       — То, что должно было произойти, — испуганно пролепетала та.       — В очередной раз выкрутить Забини яйца? — удивленно проговорила Гермиона, вздернув бровь.       Джинни покачала головой.       — А причем здесь твоя судьба?       — Не понимаю, — ответила та, пожав плечами, — не понимаю…       В гостиную ворвался дружный хохот, перекрывший стоящий в ней гомон, так и не утихнувший за все время отсутствия Гермионы. Из-за поворота показались Браун и Парвати Патил.       — Там такое, — во всеуслышание заявила Лаванда, указывая в сторону выхода, — такое…       Смех не давал ей договорить, как бы она не пыталась его утихомирить.       — Да что там такое?! — сердито воскликнула Гермиона, не выдержав, и это помогло.       — Забини неудачно упал, — сказала Лаванда, похрюкивая от рвущегося наружу смеха. — Говорит, поскользнулся.       — Это не причина… — хотела перебить ее Гермиона, но Браун ее не услышала.       — И отшиб себе все. — Ее рука маятником прошлась внизу живота, намекая о месте ушиба.       — Мадам Помфри увела его в больничное крыло, — добавила Парвати. — Полежит пару деньков…       Тишина, возникшая несколько секунд назад, разразилась новым хохотом. Теперь смеялись все, кто находился в гостиной, кроме Джинни. Она отрешено сидела на диване, полностью поглощенная своими мыслями. Гермиона же лишь выдавила из себя глупую улыбку. Неожиданно для себя, она осознала, что ей жаль Забини: завтра, если уже не сегодня, об этом узнает вся школа, он станет объектом насмешек.       И почему он соврал?