Начало

Ну и что, вы думаете, на следующий день Дом пошел в школу? Нет. День рождения его был уже через два дня, а вместе с ним и крупная вечеринка, по его подсчетам человек на двадцать пять, и честно говоря, он понятия не имел, где разместятся все эти люди в его доме. Он хлопотал по дому, бегал за продуктами, а родители молчаливо и выдержанно готовились к тому, чтобы отправиться к его бабушке за город на время бомбежки их дома. Отец отнесся с пониманием, а с матерью пришлось поговорить. Она отчаянно отказывалась оставлять собственный дом в тяжелое для него время. Она и к барабанам-то относилась более чем пренебрежительно, считая это пустой тратой времени, что уж говорить о подростковых тусовках. Дом был приятно возбужден и с нетерпением ждал праздника. В то самое субботнее утро телефон уже разрывался от звонков непонятно откуда взявшихся родственников, родственников родственников и прочей нечисти. Дом терпеливо выносил каждый звонок, с энтузиазмом поддакивая каждому и безмерно благодаря, так и норовя быстрее нажать красную кнопку. Родители уже подарили ему новые тарелки на барабаны (отец настоял на них вместо комплекта рубашек, которые хотела купить ему мать, за что Доминик был ему очень признателен) и плакат ранних «Queen», от которого Дом пришел в неподдельный восторг. Поэтому он мог заставить себя и потерпеть. Сегодня ему разрешили спать, сколько пожелает, в отличие от обычных дней, когда его поднимали часов в десять по никому не понятным причинам. Кажется, день начался неплохо. Скоро родители должны были уехать к родственникам, и мама нехотя собирала им вещи. - Доминик, будь аккуратнее!, - давала она наставления своему сыну, - чтобы к нашему возвращению все было, как и сейчас! - Да, мам. -И не разбейте вазу в нашей спальне! Ох, пойду-ка я ее уберу. - и, оставив чемодан дожидаться, пока в него положат остатки вещей, она кинулась наверх. Дом закатил глаза. Он знал, что всегда в таких случаях мама начинала излишне опекать его и заново показывать, что находится внутри их холодильника, сомневаясь в способности Доминика самостоятельно открывать его. Он уже ждал долгую экскурсию по собственному дому в сопровождении матери, которая в очередной раз указывала бы пальцем на тумбочки и шкафы, напоминая ему, где находятся его трусы, дополнительное постельное белье, футболки, стаканы, старые видеоигры, микрофон, караоке, монополия, шахматы и прочие вещи на случай, если подростки не найдут, чем заняться. Отец терпеливо ждет ее в дверях, пока она вновь и вновь поцелует сына на прощание, и потом вместе они, наконец-то, покидают дом. Пройдя все круги ада, Доминик чувствует свою полную власть в пустой квартире. Пробежав по ней еще раз, и убедившись, что он полностью один, Доминик кричит, до сих пор не веря: - Тусуем! Через четыре часа квартира уже кишит людьми, парнями и девушками, знакомыми и не очень. Народу пришло гораздо больше, чем планировалось, раза в два. Громкая музыка из колонок режет слух своим плачевным качеством, но всем уже все равно. По дому то и дело пробегают личности, вцепившиеся в стакан с такой силой, будто его скоро собираются у них отнять, крича что-то невнятное и пьяно посмеиваясь. В доме выключен свет, на потолке зияет крутящийся шар, освещающий комнату сотнями светлых отблесков и обличая порой не самые приятные глазу сцены. Доминик бродит по собственному дому, не узнавая его. Он доволен: всем весело и хорошо. Кажется, все уже забыли, что именно празднуют, но изредка из неоткуда раздавалось громогласное: «За Доминика!», словно возвещавшее присутствующих о великой победе и как бы напоминая причину кутежа, и также громогласно, но уже не так бодро изо всех углов слышалось долгое: «Е-е-е-е!». Дом умел быть королем собственной вечеринки. Он то и дело ходил между возбужденных тел с бутылкой бодрящего и щедро подливал гостям выпивку, после чего раздавался очередной тост. Немного устав, он завалился на диван, на котором уже, развалившись, сидела какая-то дама. Он с интересом смотрит на нее, разглядывая, как бы пытаясь узнать, но так и не удостоверившись в своих догадках спрашивает, перекрикивая музыку: - Шерил, ты что ли? Девушка, ничуть не удивившись, только пренебрежительно посмотрела на него и воскликнула: - Узнал! Смотрите-ка! Как интересно то... - и задумчиво уставилась в потолок. Получив намек, что та не желает вести беседу, Доминик покинул диван, так и не поняв, интересен ли ей потолок или то, что он ее узнал. В любом случае додумать ему не дали. - Ах, До-о-ом!.. Подвыпившая Мишель обняла его и лениво повисла у него на груди. -О, Миша, я тебя искал. - Нагло соврал он, выискивая в толпе фигуру невысокого роста. На самом деле, он даже забыл, что приглашал ее. - Как я могла тебе отказать, когда ты пригласил меня там, в холле... Тут Дом понял, что она готова, как морально, так и физически. Но ему пришлось уйти, когда кто-то настойчиво отвел его в сторону. То был Пол, сопровождаемый скалящимся Питом: - Дом, вечеринка отпад! Сообразив, что они оторвали Дома от знакомства, Пол развернулся, извиняясь перед девушкой: - Простите, мы приведем его вам в целости и сохранности!.. Девушка хихикнула напоследок и убежала куда-то в толпу к подружкам. Вернувшись к «важному» разговору, Пол приблизился ближе к Дому и с ученым серьезным видом начал вести свой странный монолог, энергично размахивая указательным пальцем: - Так вот, Дом!.. Вечеринка — от-пад!, - последнее слово он произнес по слогам, как бы подчеркивая его важность. Не будучи еще настолько пьяным, Дом улыбнулся и снисходительно согласился. - Спасибо, рад, что нравится. - Так вот, Дом!.., - его имя Пол выговаривал с каким-то восторгом, - Ты офигенный чувак, Дом!, - и продолжал настойчиво поддерживать себя пальцем, как бы придавая своей речи значимости и выразительности. - Вот, что я тебе скажу, Дом!.. Ты отличный барабанщик! Доминик остановил разъяренный палец, намеревавшийся угодить прямо ему в лицо, аккуратно схватив того за руку и опустив ее, поглаживая, как бы успокаивая. - Пит, я очень рад, что тебе нравится. И нырнул куда-то в толпу, провожаемый запоздалыми причитаниями Пола: «Ты... Т-ты куда?!», слышащееся уже где-то вдали. Он тщетно выискивал глазами длинноволосого парня в этой толпе. Выбравшись из очередного потока поздравляющих и встретив по дороге знакомого из класса, шепнувшего ему на ухо похабщину, Доминик вышел на свободное место, задыхаясь от беспричинного смеха. Решив, что на своем собственном Дне рождения можно выпить и побольше, он щедро отхлебнул из стоящей на прозрачном столике бутылки с чем-то слишком горячительным и похлопал себя по щекам. «Ух-х!», - воодушевленно воскликнул он, как вдруг заметил того, кого искал весь вечер. Мэтт как истинный джентельмен стоял в углу, беседуя со своей подругой. Дрожащими руками он сжимал стакан, то и дело попивая из него, и воровато озирался. Доминик решил не мешать ему, а просто понаблюдать за ним с безопасного расстояния. Парень вел свою странную беседу, экспрессивно размахивая руками и шевеля носом. Его спутница, Бекки Пейл, то и дело заливалась странным смехом после очередного выпитого глотка и вся являла собой чистое внимание и заинтересованность к своему собеседнику. Бекки Пейл — вполне заурядная девушка, и Дом бы никогда не подумал, что Мэтт заинтересуется такой. В этот вечер она, правда была похожа на елку и затмевала те огоньки, которые тщетно пытались осветить ее разукрашенное лицо. Забавно было смотреть на все это. «Как постаралась то для Мэтта, просто душка», - язвительно думал Доминик, продолжая сидеть в засаде. В очередной раз обернувшись на толпу, и, видимо, не найдя в ней того, кого искал, Мэтт допил остатки стакана, решительно и звонко поставил его на стеклянный столик и более чем порывисто склонился над своей ошарашенной спутницей, примкнув к ее губам. Та все еще держала стакан, но потом также торопливо поставила его на стол и вцепилась в хрупкие плечи Мэтта. Мэтт аккуратно поддерживал ее за талию, точное расположение которой было определить затруднительно, еще сильнее прижимая ту к стене. Девушка то и дело издавала стоны, жалась к Мэтту и всячески норовила оттяпать кусочек его рта. Дом испытывал странное чувство. С одной стороны ему было смешно, а с другой противно. Весь этот спектакль начинающего пикап-мастера вызывал только улыбку, и будь Доминик тогда рядом с ним, он бы показал, как надо охмурять девушку. Но то, как эта девица лапала Мэтта, нагло и преувеличенно возбужденно, наталкивало на мысли, что тот достоен лучшего, и даже показывать ничего не хотелось. Ему стало скучно и отчего-то грустно. Неестественное веселье сменилось беспричинной тоской и злобой. Ему опротивел тот темный угол, в котором он сидел и трусливо прятался. Он быстро встал, пытаясь привести голову в порядок, и направился прямиком в толпу, желая заразиться ее пьяным весельем и послушать пару приятных слов о себе. К тому времени как Дом вышел из своего темного угла, парочка уже успела поменяться местами, и теперь уже сама Бекки яростно прижимала Мэтта в угол. Дом обернулся и увидел, как тот широко открыл глаза и смотрит прямо на него, а самому сминает губы какая-то шваль, обслюнявившая все лицо. Этот взгляд было трудно расшифровать, а тем более, когда алкоголь начал действовать еще яростнее и уже наполнил голову сопутствующей любой попойке тяжестью. Равнодушно развернувшись, Дом углубился в толпу, желая найти давно затерявшуюся Мишель. Долго искать не пришлось. Взбудораженная девица сама накинулась на Дома с приветственным: «Бу!» и радостно засмеялась. Доминику стало настолько паршиво от нее, что он не смог выдавить из себя даже подобие улыбки, только схватил ее за локоть и повел прочь со словами: «Пойдем!». Девушка даже немного опешила от его грубости, но восприняла это по-своему. - Ах, какой ты дерзкий сейчас!.. Я бы... Окончание фразы было уже не слышно. Лениво следуя за ним, она смеялась, не зная от чего, и провожала проплывающих мимо людей довольной улыбкой, как бы хвастаясь: «Смотрите, с кем я!». По пути она отобрала у какого-то бедняги его стакан с непонятным содержимым и залпом осушила его. Заметив это, Дом не обратил особого внимания на то, что его спутница с каждой минутой ужирается все сильнее. «Так проще»,- равнодушно и даже как-то жестоко думал он. Девушка не воспротивилась, когда ее прижали к стене. Она только сильнее размякла и к тому времени была в состоянии только лениво постанывать. Дом лапал ее откровенно и нагло, забираясь под лифчик, что только вызывало ее смех. Если бы Доминик не знал ее, подумал бы, что она укуренная из-за ее нескончаемого хихиканья. В его крепких руках она представляла что-то желеобразное и противно смеющееся, что почти никак не отвечало на его ласки за исключением редких вздохов: «Доминик... Дом...». Дом отчаянно пытался возбудить Мишель, но та, по видимому, уже была где-то далеко. Стало еще более противно от того зрелища, что открывалось его взгляду: помятая, пьяная девушка с расплывшимся макияжем, едва стоящая на ногах, с трудом могла вызвать положительные эмоции, но он упорно и даже с каким-то остервенением пытался принести себе удовольствие, не думая о ней самой ни на секунду. Ее грудь давно выпала из лифчика и прикрывалась только его рукой, настойчиво трогающей ее. Он целовал ее, точнее пытался проникнуть языком в ее рот, который каждую секунду издавал все новый звук, но получалось это с трудом. Когда он протиснулся в ее рот, начал орудовать языком, как мог, та уже не подавала никаких признаков жизни. Уже отчаявшись, Дом подумал тупо затащить ее в спальню, как вдруг его самого кто-то схватил за запястье и резко потащил прочь. В темноте Доминик увидел только, как его спутница стекла вниз по стене и разлеглась на полу, кажется, засыпая. -Эй, эй, полегче, кто это?,- Доминик принимал отчаянные попытки отбиться от своего похитителя, в душе благодаря его за спасение. Но тщетно, тот, кто держал был настойчив, а темнота помещения не позволяла глазу его увидеть. Его отчаянно тащили куда-то в сторону его собственной ванной. Незнакомец открыл дверь и втащил обоих в тесное помещение, в котором был кромешный мрак. Еще тогда Дом почувствовал на своей шее чужое горячее дыхание и мягкие губы. От неожиданности он громко выдохнул, как услышал, что дверь запирают на замок. Лишенный опоры, Дом чуть не упал и начал ощупывать руками пространство в поисках своего незнакомца. - К-кто это? Неожиданно его вновь заключили в объятия, чужие руки шарили по его талии, а губы уже торопливо, но страстно сминали его. В воздухе остро ощущался запах алкоголя и чего-то до боли знакомого, чего Доминик уловить не мог. Когда их губы разомкнулись с громким чмоканьем, и незнакомец снова задышал ему в шею, послышался сбивчивый шепот: - Я же говорил, что мы продолжим. Доминика словно током ударило, когда все происходящее с поражающей скоростью сложилось в одну картинку: голос, запах, руки... - Мэттью...- Доминик неожиданно для самого себя заскулил, произнося его имя. - Правильно. - жаркий голос снова раздался где-то за ухом. Губы вновь сомкнулись, и только сейчас Доминик заметил, какие они у него мягкие и влажные от слюны. Он замычал в поцелуй, такой порывистый и торопливый, что становилось трудно дышать. Мэттью по-хозяйски исследовал его рот, притягивая рукой его подбородок на себя, а Дом слушался, не в состоянии сообразить до конца, что же происходит. Эта четкая мысль, что рядом с ним Мэтт, пугала и заводила одновременно. Это было так странно. Тот запах, что он всегда чувствовал, находясь рядом с ним, теперь слился во что-то демоническое по своему содержанию, включая пот, алкоголь, запах сигарет и чего-то еще. Запах той страсти, что исходила от Мэтта, его утробное рычание и те рваные поцелуи, когда он в очередной раз кусал его нижнюю губу и оттягивал вниз — все это сводило с ума, не оставляя после себя ничего, кроме жаркого послевкусия. Мэттью прижал его к двери, как какую-то девчонку, протиснул свое колено между его ног, и Доминик послушно расставил колени, не отдавая себе отчет. Руки Мэтта, тонкие, но на удивление цепкие и сильные нахально шарили под его футболкой, царапая тонкую кожу и заходя чуть под резинку боксеров. Доминик потерял связь с реальностью, просто жалостно скулил и подчинялся, подставляя все свое тело. - Блять, Дом... Агх... Мэттью то и дело отлипал от него, чтобы сказать что-нибудь горячее, даже не сказать, а прошипеть куда-нибудь ему в щеку или шею, вызывая волну мурашек по всему телу. Когда Мэтт прижал его сильнее и опустил руки на его зад, Дом закричал, почти застонал, словно в минуту протрезвев: -Мэтт, ты что творишь?.. Ему показалось, что прямо сквозь темноту он видит блестящие от возбуждения глаза Мэтта, которые в кромешной черноте напоминали глаза дикого зверя. Невзирая на его возглас Мэттью вновь накинулся на него, схватив за запястья и заводя руки за голову. Они встретились лицом к лицу, волосы спутались и разделились взмокшими от пота прядками, лезли в глаза, щекотали щеки. Мэтт продолжал рвано дышать, а потом, вновь впившись в Дома губами, прошипел: - Я так хочу тебя... Эти слова словно током прошибли Дома, и он окончательно потерял ту ниточку, что связывала его с реальностью. Губы Мэтта уже отправились в далекое путешествие по его шее, наверняка оставляя яркие следы, дыхание щекотало где-то за ухом, а зубы кусали истерзанную кожу. Дом уже не дышал, он стонал, ненавидя себя и одновременно с этим осознавая, что происходящее определенно ему нравится. - Ты такой... Такой открытый сейчас, Дом... Мэтт снова навалился на него, и в это время Доминик ощутил, как что-то твердое упирается ему в бедро, и то не была ни нога, ни фонарик. Он уже было хотел возмутиться, но это оказалось неуместно, потому что сам он почувствовал свой каменный стояк, до боли натягивающий джинсы. Рука Мэтта беспардонно легла на его ширинку, сжимая, от чего Доминик вскрикнул, запрокидывая голову. В дверь застучали. Мэтт тут же остановился в своих непрекращающихся ласках и застыл, а Доминик просто вглядывался в темноту, судорожно переводя дыхание. Послышались голоса: - Я четко видел, как они заходили! - Черт...- то был голос Пола, который, кажется, уже не способен был говорить. Рядом с ним, видимо, был Пит. «Вот сука»,- вспомнив о Пите, Доминик вновь вскипел, едва сдерживаясь, чтобы не открыть дверь и не побить его. - До-о-ом...- Пит задергал дверью, и Доминик замер от страха, что будет, если засов не выдержит его напора. Дом непроизвольно пискнул на новом толчке, и Мэтт заботливо, но больно зажал ему рот, шипя на ухо: «Тс-с-с!». Подождав пару минут в страхе, что их услышат и боясь даже дышать, они облегченно вздохнули, когда посетители за дверью начали медленно уползать прочь, голося: -До-о-ом!.. Смахнув со лба капельку пота, Доминик с ужасом подумал, что момент нагло сорван, и теперь они с Мэттом сидят в полумраке и смотрят друг на друга так, словно только что подрались: глаза горят, зрачки прыгают, в них то и дело пляшут озорные огоньки. Уже различая силуэт, Дом увидел, как Мэтт снова прижался к нему мягкими губами, обдавая терпким запахом, и вовлек его в поцелуй. Это была уже не та животная страсть, что обуревала их минутой ранее. Это было что-то нежное, размеренное, тягуче-приятное, что отдавало щекочащие сигналы куда-то в район копчика. Мэтт мягко коснулся ладонью его щеки, заботливо проводя по влажной коже и притянул к себе еще сильнее. Доминик буквально пылал от стыда и жара, накатившего на него с головой, но молчаливо слушался и покорно клал на его плечи свои ладони. Медленно целуясь, они стекли куда-то на холодный пол. Дом бесстыдно расставил ноги, а Мэтт удобно устроился между ними, поглаживая его живот. В порыве нежности Доминик обвил талию Беллами ногами и застонал в который раз, чувствуя себя маленьким котенком, с которым играют, и по-кошачьи выгнуться. Даже в темноте он увидел улыбку Мэтта. -Доминик... Как я ждал этого... Его слова кружили голову похлеще любого спиртного, а разум отчаянно отказывался верить в происходящее, воспринимать этот низкий голос, искаженный возбуждением, которое вызвал он, Доминик. Все это заставляло зардеться его в который раз, но все равно послушно двигаться с чужими губами в общем танце. Неожиданно Мэтт убрал свои руки с его талии, отпрянул от его губ и приподнялся. Он торопливо открыл дверь и посмотрел назад, на едва освещаемого догорающими огоньками Доминика, бесцеремонно и откровенно развалившегося на полу в полном недоумении. Щечки покраснели, зрачки слились с радужкой, длинные светлые волосы непослушно лежали на плечах, джинса на ширинке бесстыдно натянута. Мэттью окинул его грустным взглядом, как бы безмолвно прощаясь и скрылся в дверях, оставив Доминика одного растекаться на холодном полу.

***