Я не сплю.

- Послушай, как вы познакомились с Сынхо? - Я его не знала до того, как он взял меня на работу. - Врешь. - Ни грамма. - Но он же из всех выбрал именно тебя. Хотя ты была самым запасным вариантом. В третьей предложенной папке. - А размер груди в резюме указан? - Нет. - Тогда не знаю. - Врешь. Отрицательно махаю головой. Вру, но частично. Я его не знала, а он меня однажды видел. Всего однажды, но впечатление было неизгладимым. Так начинаются все любовные истории – мальчик встречает девочку, которая кажется ему совершенно непохожей на других. Впрочем, она точно такая же и она это знает. Но из-за незначительных, мелких деталей – обстановки, настроения, стечения обстоятельств – она западает ему в голову. Это долгий процесс, но его может ускорить, причем в разы, одна простая вещь – эффектное появление главной героини. Один раз, первый, самый первый, всего один-единственный, стоит вынырнуть из ниоткуда с большим желтым барабаном, пройтись по перилам над пропастью, напевая какой-нибудь прилипчивый мотивчик, обернуться на окрик полицейского, так, чтобы сквозь твои распущенные волосы пробивались солнечные лучи – и все, пакуй. Готов. Можно укладывать в коробочку, перевязывать ленточкой, ставить на полку. Видимо, мне был предначертан именно этот путь при встрече с Сынхо. Причем мне не нужно было и пальцем шевелить. Очень удобно, жаль совершенно бесполезно. - А новые заказчики есть? - Есть, но кто ж тебя возьмет-то после такого скандала? Никому не нужна девица с дурным характером и проблемами с предыдущим клиентом. Я тебя предупреждала. - Ясно. Я тогда пойду. - Куда? Сиди, почту разбирай. Уволить я тебя не могу – совесть не позволит, а кормить ни за что не стану. - Хорошо, сделаю. - Только учти, если будут попадаться угрозы, пожелания умереть и прочие издержки твоей работы, чтобы удаляла безжалостно, сразу в спам. - Хорошо. До конца рабочего дня сходить с ума? Прекрасная перспектива. Письма по папкам – одно за другим. Угроз было совсем немного, и все какие-то жутко приличные. Видимо, от более агрессивных избавились заранее, оберегая мою нежную психику. Почему-то улыбаюсь. Смешные. Впрочем, угроз и ненависти я даже чуть ждала, потому что количество спама ужасало. Столько тупой, скучной, лживой и прилипчивой информации, что совершенно непонятно, как на этом еще и деньги зарабатывают. Начальство носилось по комнате, имитируя рабочую деятельность, все остальные – тоже, попробуй не делать вид, что работаешь, когда у начальства приступ трудоголизма. Так что когда открылась дверь, и внутрь кто-то зашел, я не обратила внимания. Что за спиной стоит Сынхо, я поняла только тогда, когда в комнате воцарилась совершенно непроницаемая тишина. Я продолжила перебирать письма. «Отрастите волосы по колено за три дня». «Увеличьте пенис с помощью нашего крема». «Таблетки для похудания». О, это повеселее: «Умри, стерва, чтоб ты исчезла, ты не имеешь права жить на этом свете». И картинка дохлого животного. Правильно, забота о природе – дело праведное. Зачем убивать крысу и бросать на порог? Это пошло и старо. Куда проще скачать фотографию и прислать в е-мейле. И волки сыты, и овцы целы. Несколько секунд рассматриваю картинку. Надеюсь, оно не сильно мучилось. В спам. Все в спам. - Я хотел бы у вас нанять телохранителя. И тишина. Странно, обычно начальство моментально реагирует на такую фразу. - У вас есть какие-то конкретные пожелания? - Есть. Эту. - Простите… вы… - начальство неуверенно протягивает, - уверены? Я поворачиваю голову. Изящный палец Сынхо указывает на меня. Вне зависимости от моего желания я усмехаюсь. - Господин, поймите меня правильно, я дискредитировала себя как телохранитель несколько дней назад. Вы газет не читаете? - Не читаю. И хочу именно вас. - Меня еще предыдущий работодатель не уволил как следует. И последнюю зарплату не выплатил. Так что пока я никак не могу подписывать договор с кем бы то ни было. - Рю! – требовательно произносит Сынхо. Почему-то все происходящее напоминает мне театр с очень непонятной формы сценой, такой сложной и фантазийной, что зрители находятся чересчур близко к актерам и не дают им даже возможности воспользоваться помощью суфлеров. В зале тишина, все ждут какой-то феерической импровизации. К черту. Хотите представление – Акихабара в помощь. Всегда на дух не переносила выяснение отношений на людях. С какого перепуга он заявился сюда? - Я прекрасно слышу вас, господин. Не орите на меня. - Я был не прав. Возвращайся. *** - Сегодня нам очень приятно видеть перед собой господина Сынхо, звезду корейской волны… Разговор оседает в ушах ненавязчивым шумом. Ничего нового, все по плану. Вопросы с заранее заготовленными ответами. Ты все понимаешь, не впервой. Никому напрочь не нужны твои настоящие мысли. Делай, говори, пой, танцуй то, что хочет зритель. - Вы очень хорошо выглядите, - девица замирает с полуоткрытым ртом. Да-да, тебе не терпится расспросить о шраме, но прямо с ходу в лоб не осмелишься. – Вы признаны одним из самых подающих надежды айдолов, как вы к этому относитесь? Тупой вопрос. Конечно, я разочарован, что не самым подающим, но рад, что у агентства хватило денег на то, чтобы меня вообще протолкнуть в голосование. Там сплошь малявки, лет по пятнадцать, с ними все сложнее конкурировать. Их фандомы разрастаются с невероятной скоростью даже до дебютов. Чем дальше, тем больше начинаешь понимать Мёна, впадающего в депрессию после каждого подсчета рейтинга. - Я очень благодарен публике за то, что меня любят и ценят, я стараюсь не разочаровывать фанатов. Да, кстати, скоро будет готов новый альбом. Точно-точно, обязательно попиарить новый диск. Ты и так о нем орешь из любой дырки, но лишней статьи и лишней строчки в природе не существует. - Это прекрасно! Я думаю, все ваши фанаты будут рады, что вы так быстро восстанавливаетесь. Опять про шрам. Агасси, я рассказывал про него уже столько раз, что только слепоглухонемой не знает всех подробностей. Ну и к тому же, должны же вы знать – я все равно не скажу ни на слово больше, чем разрешило агентство. - Молодой организм, хороший уход, врачи очень хорошие. Да, я довольно быстро восстанавливаюсь. - Великолепно. Если не секрет, как вы относитесь к ДжеЫну, напавшему на вас? Вам не хочется отомстить? А ты догадайся. Я видел его в суде, хотя мне вовсе не обязательно было появляться там. Он вовсю пытался спрятать агрессию за напускным раскаянием. Мне хотелось засадить его так надолго, чтобы он там сгнил. Мерзкий старикашка. К тому же я прекрасно видел, каким стал его взгляд, когда к даче показаний вызвали Рю. Если бы у этого старика был хотя бы карандаш, он бы заколол ее им. После суда хотелось вымыть рот, уши, глаза и себе, и всем присутствующим. - Конечно, нет. Я могу понять и посочувствовать его горю. Девочка его единственная дочь. Мне его искренне жаль, хотя я и не согласен с его манерой решения проблемы. - Вы очень добродушны. Потому что вы хотите видеть меня таким. - Мне часто это мешает, можете поверить? В нашем сложном мире лучше иметь холодное сердце, чем мое. - У вас горячее сердце? - Это аллегория. Я просто очень переживаю за многие вещи, которые другие даже не видят. - Мы знаем, вы передаете много денег на благотворительность. - Я бы предпочел не говорить об этом, это не то, чем стоит хвастаться. Да еще сколько денег! Знала бы ты! - Хорошо, давайте тогда перейдем к не менее животрепещущей теме: любовь. Какой у вас идеал девушки? Худая, с хорошей грудью и задницей и чтобы не дура. Опционально готовка и умение выпить. В качестве бонуса могу принять девственность, но лучше уж без нее. - Я не могу сказать, какой она должна быть, пока не встречу ее. Но что я точно могу сказать уже сейчас - мне важен ее внутренний мир и образование. - Образование? - Да, конечно. - А есть разница, где получено образование? Я, например, в США получала диплом. - Вы молодец. Но я не столь придирчив. Страна мне неважна. Суть в том, чтобы мне было о чем с ней поговорить. - Как интересно. Есть ли кто-нибудь на примете у вас сейчас? Даже если бы кто-то и был, то я бы не сказал, неужели непонятно? Сбоку материализуется официантка с подносом и ставит на стол пирожные и кофе. - Третье пирожное девушке в углу? – спрашивает она. Долбаная идиотка, ведь сразу же сказал, что да. Зачем переспрашивать? Журналисты и так атаковали Рю так, словно она спасла страну. Или предала, не суть. - Ах, так это на самом деле ваш телохранитель! – оживляется журналистка. – А я сомневаюсь, она или нет. А давайте она к нам подсядет? - Нет, - отрезает Сынхо. – Она будет сидеть там, где сидит, и уничтожать свое пирожное. Она не дает интервью. Напряжение в воздухе не испаряется ни после кофе, ни после пирожных. Девица осторожно посматривает на сидящую в углу Рю, Сынхо развлекает ее своими воспоминаниями трехлетней давности, заученными, как слова старого хита, и осторожно поглядывает на часы за спиной журналистки. Как только время общения истекает, он подрывается с места и начинает раскланиваться. - Как, уже? - Да, жаль, но я спешу. - Но я не закончила с вопросами, - жалобно мямлит девица. Нет уж, милая, поздно. Конечно, ты жалеешь о том, что не прервала мою болтовню о уже никому не интересных воспоминаниях. Но все, время вышло. Адьес. Со спины Сынхо едва слышит мягкие шаги. Рю уже за спиной. Можно двигаться на выход. Сынхо жмет журналистке руку. Да исчезни уже, сколько можно. Девица переводит взгляд с него на что-то за его спиной, потом разочарованно выдыхает: - Все ясно, больше не буду вам надоедать, было приятно пообщаться. *** - Послушай… - М? - Почему ты сбежала от Мёна тогда? - Когда тогда? - Ну, тогда, когда мы познакомились. - Ты считаешь, мы познакомились тогда? - Не придирайся к словам. Ну так почему? - У меня был незавершенный гештальт, - недавно выучила это выражение, и оно мне очень нравится. - Что-что у тебя было? - Незавершенное дело. И я уехала его выполнять. - Надолго? - Да. - И могла не вернуться? - Да. - У тебя был еще мужчина? Странно, почему он думает, что единственной причиной уезда женщины может быть мужчина? Жизнь не крутится вокруг любви. Есть еще семья, работа, обязательства и даже мелочи вроде визы и гражданства. - Если тебе будет так проще считать, то пожалуйста. - А если серьезно? - Если серьезно, то нет. Были проволочки с документами и встреча с родителями, которую я слишком долго откладывала. Я не могла ничего с этим сделать. - Хочешь мороженого? – он переводит тему, как всегда, внезапно. - Хочу. Мангового. - Ты в последнее время помешалась на этом фрукте. - У меня не было выбора. Я его приснила. - Серьезно? - Ага. И оно было такое чертовски вкусное, что я проснулась и полетела в магазин. - А волокна в зубах ты во сне не видела? - Не-а, не видела. Только манго. Много-много манго, просто манговая роща. - Будет тебе мороженое. - А ты с чем будешь? - С клубникой. - Розовенькое? Тебе пойдет. - Это только у вас в деревне розовое для девочек. - Да-да-да, конечно. *** Разговоры с Сынхо легки и ненапряжны, как разговоры со старым другом. Мой исторически-трагикомический отъезд домой начался с таких же разговоров, но с Мёном. Они так похожи, что иногда я забываю, с кем из них я говорила в тот или иной момент. И только мелочи вроде запавших в память занавесок на окнах, арбуза на столе или бутылки пива под ним дают понять, кто это был. - О чем ты думаешь? - Ни о чем. - Врешь. - Вру. - Так о чем? - О том, что жизнь несправедлива. - А именно? - Скоро появится человек, который все разрушит. А я ничего не могу сделать – он прав. - И ты не можешь предотвратить его приход? - Нет. Я обещала, что не стану. - А есть шанс, что он не придет? - Нет такого шанса. Он придет. Обязательно. - Тебе страшно? - Обидно. Я не хочу терять все это. - Ты не сможешь его переубедить? - Нет. - Кто он? - Человек. - И не скажешь больше ничего? - Нет. - Я могу тебе помочь? - Нет. *** - Спишь? - Заходи, не сплю. - Не можешь заснуть? - Не могу. - Перестань думать. - Не могу. - Закрой глаза. - Не могу. - Во сколько ты завтра поднимаешься? - Уже сегодня. Через четыре часа. А ты? - Через пять. - Еще можешь выспаться. - Не могу. - Тебя смущает, что тут лежит молодая сексуальная женщина, с которой у тебя еще ничего не было? - Женщина? Где? - Не знаю, вроде валялась где-то. Пауза. - Послушай, я уеду на три месяца. Вернусь, как смогу. Молчание. - Когда вылетаешь? - Завтра. То есть уже сегодня. В семь вечера. - Ты точно вернешься? Пауза. - Надеюсь. - Мне поехать с тобой? - Ни в коем случае. Я не хочу, чтобы ты видел… - Что мне делать? - Ничего не делай. Но и не жди. - Это жестоко. - Прости. - Спеть тебе колыбельную? - Давай. Я эгоистка. Я не предупреждала его ни о чем, втихую взяла билет и собрала вещи. Если бы он не зашел в гости, то и не сказала бы ничего до посадки в самолет. А теперь еще и реву у него на плече, пока он поет мне странную тягучую колыбельную. Разве он это заслужил? - NATSU HIBOSHI NAZE AKAI… Я слышу, как тикают часы. Тик-так, тик-так. Наверное, он думает, что человек – мужчина. Но он ошибается. Меня забирает к себе маленькая очаровательная девочка, с глазами на пол-лица. Почти любая из известных мне женщин бросила бы все, что есть, ради этих огромных зеленющих глаз. А я развернулась и ушла. Материнский инстинкт? Нет, не слышала. Маленький клочок жизни, обнаруженный во мне однажды, нежеланный, дикий, ненужный, вырос и стал грузом, тянущим вниз. Я думаю, через какое-то время она начнет меня ненавидеть. Иногда мне кажется, что она уже меня ненавидит. Но ей всего шесть. Она выросла. Глаза увеличились, ресницы, пушистые и черные – как у отца – заставляют нянек прощать любую шалость. Ее бабушка, один аллах знает как простившая мой побег, при еженедельном отчете каждый раз упоминает, что «ребенок красив как черт и так же несносен». Кукла, на которую ходили любоваться все подряд в родильном доме, чем доводили меня до истерики, вышла с недетским характером. И сейчас, по словам моей матери, мне самое время вернуться. - Ты понимаешь? Ребенок мало того, что безотцовщина, так еще и ты не пойми где. Ее же невозможно приструнить! У нее нет авторитета, а я не авторитет уже давно. Ей нужна ты! Хотя бы на месяц, приезжай, привези подарки лично, а не через попутно едущих. Погладь по голове, спой колыбельные, отлупи, когда надо, наори, когда зарывается. Потом – свободна, флаг в руки. Если бы это было ради меня – я бы и слова не сказала. Сиди в своей Корее, дело твое. Но девочке нужна мать. Слышишь меня? И не попозже, и не через три месяца. Сейчас. Собирайся и вылетай. Ясно? - Я поняла. - Когда ты приедешь? - Как только смогу. - В чем проблема? Ты не работаешь, виза есть. У тебя мужчина? Хотя, что я спрашиваю, конечно, мужчина… - Мама! – прерываю я ее спокойно. – Нет никакого мужчины. Я сейчас же позвоню в аэропорт. Лечу ближайшим рейсом. Просыпаюсь я от звука будильника. Значит, все-таки заснула? Открываю глаза. Теплые медвежьи объятья испарились. Подушка рядом вмята в нижнем правом углу, но уже комнатной температуры. Он ушел не меньше получаса назад. Встаю. Выключаю назойливое жужжание. Обхожу по периметру номер. Никого. Ушёл. На столе маленький клочок бумаги с номером его телефона. Неужели он действительно думает, что я забуду его простой номер? Это невозможно, ни за три месяца, ни за пять лет. В аэропорту оживленно, как обычно. У меня две пересадки – ждать столько времени потом – одна головная боль. Объявляют посадку. Встаю. Чуть колотятся руки и колени, но это не страшно, я справлюсь. И не с таким справлялась. Не оглядываться. Шаг, два, три. Не оглядываться, я сказала. Передо мной вежливое лицо работницы аэропорта. Она так чертовски мила, что хочется врезать. Ничего не могу с собой поделать – я оглядываюсь назад. В лицо бьет желтое закатное солнце, такое яркое, что на глазах моментом появляются слезы. Впрочем, не только от солнца. В пяти сантиметрах от меня стоит Мён, божественный, прекрасный, восхитительный, чудесный Мён. Я перестала ощущать его присутствие, словно однажды он растворился в воздухе. - Ты вернешься, - произносит он утвердительно. – И придешь ко мне. Мы за это выпьем и забудем, что ты уезжала. Поняла? Я молчу. - Мой телефон не изменится. Звони. Он двумя пальцами хватает меня за нос, именно так, как в первый день нашей встречи. От острого желания его обнять сводит руки. Но как я могу его обнять? Пообещать ему, что вернусь? Как? Какое к чертям право я имею ему что-то обещать? Самым правильным было бы его оттолкнуть, наорать и желательно поставить фингал. Но я смотрю на него мутными глазами и думаю только о том, что если он однажды женится на мне, то жизнь стоит того, чтобы рождаться.