День десятый

Когда он выпускает меня из объятий, волшебный золотой свет уже угас, и долина затягивается пеленой тумана, который вот-вот захватит и город, и подступы к крепости. А вот мой затуманенный взгляд понемногу проясняется. - Я не могу дать вам ответа, - в смятении я избегаю смотреть Уриену в глаза и судорожно пытаюсь придумать, что же сказать на его предложение. - Простите. Я вас совсем не знаю. Уриен кивает, принимая мое решение - вернее, принимая отсутствие моего решения, и даже отступает на шаг, словно давая мне этим свободу не только пространства, но и выбора. Я не знаю, насколько он разочарован - и разочарован ли вообще, - поскольку не могу заставить себя взглянуть ему в лицо. - Я не требую немедленного ответа, - произносит он через несколько мгновений самым обычным тоном. Как будто не целовал меня совсем недавно под золотым и аметистовым небом. - У вас есть время подумать. Я благодарю его и прошу не провожать меня. Да, мне нужно подумать, боги, мне нужно... Я не знаю, что мне нужно. Я не знаю, кто мне нужен. Мне никогда в жизни никто не был нужен. В одиночку легче всего хранить тайны. А теперь меня застали врасплох, с меня как будто сняли невидимые непробиваемые доспехи, в которые я была облачена всю жизнь. Леди Моргана Корнуэлльская так легко стала беззащитной и уязвимой для каждого слова и жеста. Нет, нет, нет! - Верни мне мою броню, - шепчу я сквозь зубы, до боли сдавливая ладонями виски и не понимая, кому я пытаюсь приказать. - Верни мне мою броню! Я не понимаю, почему мои демоны, заставившие меня оттолкнуть Артура, молчат теперь, когда я думаю о них. В самом деле, почему бы им не напомнить о себе там, на верху угловой башни, среди золота и аметистов? О, насколько все сделалось бы проще!.. Я не замечаю, как прохожу коридор за коридором, арку за аркой, как поднимаюсь и спускаюсь по лестницам, и сколько-то прихожу в себя, лишь оказавшись в отведенной мне покоях. Но не нахожу себе места, беспокойно расхаживаю от стены к стене, пытаясь отсеять наименее важное сейчас, и то и дело касаюсь пальцами губ, желая не то стереть след поцелуя, не то вспомнить его лучше. Дверь бесцеремонно распахивается, и на пороге появляется Артур. Мгновение мы меряем друг друга взглядами, и я чувствую, что бледнею, потому что он смотрит на меня так, будто я предала его. Потом Артур приоткрывает рот, словно хочет что-то сказать, но передумывает, когда слова уже готовы сорваться с языка. Я не успеваю даже окликнуть его. Дверь хлопает с такой силой, что меня обдает ветром, а когда я подлетаю к ней, чтобы позвать Артура, его шаги слышны же далеко на лестнице. «Он все видел», - внезапно понимаю я, прислоняясь лбом к деревянному косяку, и холодею от этой мысли - даже зубы начинают стучать. И только теперь замечаю пепел на медном подносе. Разумеется, его некому было унести за прошедшее время. «Докажите, что у нас по-прежнему один враг». Сумерки за окном уже сгустились до темно-синего. Если идти на встречу с тем, кто прислал это письмо, то нужно делать этой сейчас.  Я боюсь с желанием сделать вид, что не получала никакого письма. С желанием забыть о нем и о том, кто его отправил, с желанием перевернуть страницу и притвориться, что все, что ней записано, приснилось мне в страшном сне. Но если Алварр вздумает явиться сюда? Это то, чего я не могу допустить. Мне остается только надеяться, что ворота в крепости в мирное время не запираются на ночь. Уже на нижних ступенях я слышу скрежет стали и бряцание доспехов и замедляю шаг, не без опасения приоткрывая дверь. Небольшая площадь во внутреннем дворе хорошо освещена, Артур, Бедивер и Кэй затеяли перед сном тренировку на троих. «Не самое удачное время», - думаю я и вспоминаю, что турнир назначен на завтра. О, это стремление доказать, кто лучший, неистребимое даже у таких суровых воинов, как Утер. Бедивер наблюдает за боем Артура и Кэя - должно быть, уже довольно долго, потому что принц заметно теснит сына сэра Эктора, а Кэй вовсе не входит в число рыцарей, которые не могут продержаться против Артура больше пяти минут, но уже едва успевает отражать атаки принца. И что-то очень не так в этих рубящих движениях, в тяжести, с которой раз за разом обрушивается его меч на щит Кэя, во всей этой медвежьей ярости, в том, что Кэй уже перестал отбиваться и только успевает закрываться щитом... - Артур! - срываясь с места, что есть мочи орет Бедивер, на долю секунды раньше меня поняв, что все это не игры. - Артур, остановись! Да стой же ты! Принц поворачивает кисть, лезвие плашмя ударяет по щиту Кэя. Артур отбрасывает меч, он с металлическим лязгом ударяется о камень. Кэй роняет щит и падает на колени, Бедивер помогает ему подняться. Шлем тому удается стащить далеко не с первого раза, после Кэй, тяжело дыша, ошалело трясет темно-русой головой. Лицо у него багровое. Бедивер поддерживает его, пока Кэй не падает мешком на ступени и грузно приваливается спиной к колонне, пытаясь перевести дыхание. Тогда Бедивер разворачивается лицом к принцу. Издалека их можно было бы принять за родных братьев, но Артур гораздо мощнее. - Ты же чуть не убил его, черт бы тебя побрал совсем! - зло бросает Бедивер и становится похож на Кэя. - Что за демон в тебя вселился?! Артур швыряет латные рукавицы об каменные плиты и издевательски смеется, запрокинув голову. - Никто не заставлял! - задыхаясь, выкрикивает он. - Я все сделал сам! Сам ее сюда привез! Молочные братья принца переглядываются, Кэй пожимает плечом и прикрывает глаза, продолжая приходить в себя. Бедивер хмурится, словно сопоставляет что-то про себя. Он немногим старше молочных братьев, но намного рассудительнее - намного, я понимаю это, когда он поднимает глаза на окна моих покоев, и я невольно отшатываюсь от двери, как будто он может увидеть меня. - Ты о чем? - настороженно спрашивает Бедивер. Вместо ответа Артур качает головой, подбирает меч и рукавицы и, пошатываясь, уходит прочь. «Я поговорю с ним, - думаю я, проскальзывая за дверь. – Поговорю». Этот клубок противоречий и сомнений нужно разрубить сейчас, или мы уже никогда не сможем его распутать. Но сначала мне нужно завершить дела.   Ворота в Эофервике не запираются, а Луна и впрямь везет меня сама, ее даже не приходится пришпоривать. Меня никто не останавливает и как будто даже не замечает - словно я нахожусь под чарами невидимости. Мысль о чарах притягивает за собой другую - а если Алварр за время нашего разговора попытается прочесть, что я думаю на самом деле? Я не знаю, возможно ли это вообще, я не знаю, есть ли у него такой дар - но если возможно, то мы погибли - и я, и то, что я попытаюсь защитить. Как же остро мне жаль сейчас, что я умею использовать свой дар, кроме как по наитию! Моя мать была права - находиться в неведении о собственных силах опасно. Ты был мне очень плохим другом, Гайюс. Худшим из друзей. Те, кто желает слишком много добра, зачастую оказываются именно такими. Колдовство вслепую должно быть смешным, но другого у меня нет.  «Skeito» (протокельстк. «щит»), - приказываю я про себя, мысленно воссоздавая образ круга из непроницаемых щитов, заслоняющего мой разум от посторонних. Должно получиться. Как будто круги разошлись по воде. Он ждет меня у кромки леса, наши с Артуром гонки были в другую сторону. Здесь, недалеко от края, раскидистый мощный дуб, ствол которого обхватили бы не менее трех человек. В темноте его ветви и листья кажется совсем черными. - Вы пришли одна, миледи? - Как видите, - отвечаю я и спешиваюсь. - А вы? - Я один, миледи. Прошу вас, - чародей жестом приглашает меня укрыться под кроной дерева. Огромные ветви нависают надо мной, и темнота смыкаются вокруг окончательно, пока не раздается скрежет огнива и пространство не озаряется светом от лучины в руке Алварра. - Мы с вами давно не виделись, леди Моргана, - Алварр отвешивает мне учтивый поклон. - Я уже начал беспокоиться, что вы забыли нас. Рад видеть вас в добром здравии. - Еще не совсем в здравии, - я присаживаюсь прямо на гигантские корни дерева, отбрасываю капюшон плаща на спину и перевожу дыхание. От напряжения мое сердце бьется так часто, что больно дышать. Мгновение или два чародей рассматривает меня, но не замечает - или делает вид, что не замечает, - моих щитов, а затем его худое, суженное к подбородку лицо принимает участливое выражение. Когда-то я сочла это лицо красивым. Достаточно красивым, чтобы поддаться на его своеобразное очарование и позволить себе увлечься на несколько минут. Когда-то очень, очень давно. Он умело сыграл на моем одиночестве и моем страхе. - Надеюсь, вскоре вы исцелитесь окончательно, - Алварр целует мне руку, хотя я не подавала ее ему. - Именно в надежде на исцеление я и предприняла это долгое путешествие, - уклончиво отвечаю я. - Что заставило вас искать встречи со мной? - Вы правы, миледи, дела прежде всего, - не без разочарования замечает мой собеседник. - Я слышал, что король Утер объявил войну королеве Оркнеев и направил туда все основные войсковые силы. Это означает, что оборона Камелота сейчас ослаблена. - Это неправда, - спокойно отвечаю я, глядя Алварру прямо в глаза. - Камелот покинули только принц и двенадцать рыцарей для моей охраны. - Мои сведения получены из достоверного источника, - чародей пристально смотрит на меня. - Неужели от самого короля? - интересуюсь я. - Повторяю, что Камелот покинули только принц и двенадцать рыцарей. Алварр барабанит пальцами по коре дерева, раздосадованный таким оборотом в разговоре. - И вы поклялись бы в этом? - Слова герцогини Корнуэлльской обычно достаточно, - холодно отзываюсь я и поднимаюсь на ноги. Кажется, мое сердце вот-вот выскочит из груди, даже ткань плаща вздрагивает там, где оно отчаянно колотится под ребрами. - Но если вам так нужно, то я поклянусь. Боги, простите меня. - Я верю вам, - быстро отвечает Алварр, осознав, что переусердствовал в своей настойчивости, и хватает меня за запястье, чтобы удержать. - У меня не было намерения оскорбить вас, миледи! Но времена ныне суровые, порой приходится подвергать сомнению поступки даже близких людей... «Неуклюжая попытка», - отмечаю я про себя, но все-таки киваю, хотя и остаюсь стоять. Ощущение чужой крепкой хватки на запястье неприятно, я многозначительно опускаю взгляд, и Алварр убирает руку. - Утер Пендрагон по-прежнему остается врагом магии, - напоминает он. - У вас есть дар, леди Моргана, вы будете так же преследуемы, как любой из нас, вам будет грозить такая же опасность, когда король Логриса узнает правду. - Если узнает, - сухо отвечаю я, суше, чем хотелось бы. Чем было бы нужно. - У магии есть и друг в лице короля Нортумбрии. Почему бы вам не просить его защиты? - Почему сочувствие или ненависть одного человека должны препятствовать свободному выбору другого, где ему жить? - возражает мне чародей. - Справедливо, - соглашаюсь я и обдумываю каждое следующее слово, прежде чем произнести: - Но смерть Утера уже давно ничего не решает. Камелот держится не на нем. Если вы убьете его, то магия обретет смертельного врага в лице Артура. Он объявит вам войну, и люди пойдут за ним. - Артур - наследник Утера и несет в себе его деяния, - Алварр морщится. - Деяния Утера прокляты, и его народ вряд ли захочет их продолжения. - Верно, - я позволяю себе слегка улыбнуться. - Но люди любят принца. - Любят? - Алварр как будто сплевывает это слово мне под ноги. - Любят этого баловня судьбы, сына тирана, который, став королем, будет ничуть не лучше своего отца? За какие заслуги, леди Моргана? Я прикрываю глаза, прежде чем ответить. Мысленный взор рисует мне Артура перед турниром - солнце вспыхивает на его доспехах, в светлых волосах, отражается от золотого дракона Пендрагонов на щите - кажется, что он пронизан, пропитан светом насквозь. Солнце и сердце Камелота - так его называют. Полы его алой туники приподнимает ветер. «Я веду за собой людей в бой. Никто не должен видеть мою кровь», - пояснил мне однажды Артур. - За образ безупречного рыцаря, который он подарил своему народу, - отвечаю я наконец. - Рыцарство создал не Утер, его создал Артур, день за днем доказывая себе и каждому, что значит - быть рыцарем. Принца можно упрекать в высокомерии, но его понятие о чести безукоризненно. - На чьей вы стороне, Моргана? - прищурившись, неприязненно спрашивает Алварр. Я позволяю себе улыбнуться еще раз. Самыми краешками губ. - А разве это не очевидно? - Значит, нам нужно начать с принца, - заключает Алварр. - Как нельзя кстати, что мы с ним оказались в одном месте в одно время. Благодарю вас, миледи. Вы хороший друг. Я опускаю глаза, потому что плеснувшийся внутри ужас невозможно будет скрыть, он обязательно выдаст меня с головой. Нет таких щитов, которые спрятали бы его от постороннего. Я только сейчас понимаю, что я наделала. Что я наделала! - Как Мордред? - я стараюсь вложить в свой вопрос как можно больше заботы, а мне нельзя даже смять в кулаке край плаща. - За ним хорошо присматривают, и он надежно спрятан от преследований Утера. Но мальчик очень скучает по вам, миледи. - Я тоже часто о нем думаю. Передайте Мордреду, что я надеюсь однажды увидеться с ним. Мы обмениваемся еще несколькими ничего не значащими фразами, смысла которых я уже не понимаю либо забываю сразу после произнесения, и прощаемся. Алварр помогает мне сесть в седло и пожимает на прощание руку - кажется, это его последняя попытка вложить в нашу встречу некий особенный, сокровенный смысл, но я уже не обманываюсь его притворным участием и вниманием. Ты полагала себя очень умной, леди Моргана Корнуэлльская, но тебя снова провели, как ребенка, и отлично разыграли в новой партии по уничтожению Камелота. Твои жалкие попытки пошли прахом, ты слишком слаба, чтобы тягаться с сильными мира сего. Благодаря тебе Камелот будет поражен в самое сердце. Ты указала направление удара. Отъехав достаточно далеко от места встречи, я буквально сползаю с седла на землю, в темноте цепляюсь руками за колючие ветки кустарника, пытаясь подняться на ноги, но раз за разом оказываюсь на коленях. Меня тошнит желчью от отвращения, от ненависти к самой себе, от страха, тошнит, пока меня не покидают силы, и тогда я ложусь на землю под тревожное шуршание опавших листьев, вцепляюсь руками в траву, и рыдания, кажется, выворачивают мне легкие и горло. «Моргана - это злой рок твоего будущего королевства, юный Пендрагон!» Воистину так. Воистину. Ничего, кроме несчастья, я ему не приношу. И не принесу. Только разрушения и смерть. Потому что мои демоны сильнее меня. Однажды они вырвутся на свободу, и тогда... Лучше бы яд убил меня. Лучше бы убил! Когда слезы иссякают, я взбираюсь на спину Луны, чувствуя себя столетней старухой. Мои пальцы одеревенели и с трудом удерживают поводья. Я пригибаюсь к холке моей кобылы и пускаю ее рысью в направлении города. Что мне делать, боги язычников и христиан, что мне теперь делать? К тому моменту, как я возвращаюсь в крепость, у меня мутится рассудок - от страха, от отчаяния, от того, что нашептывают и нашептывают мои демоны, которые, кажется, только и ждали, что приступа слабости, чтобы подсказать мне как можно более изощренные слова для проклятий. Я стою на самом краю, с трудом удерживая равновесие, как неумелый канатоходец, я цепляюсь за слабую надежду на то, что все это не может воплотиться, пока я в самом деле не пожелаю воплощения, но эту надежду со всех сторон точит безжалостное «а если это и есть твое истинное желание». Поглощенная этим, я даже не могу испугаться, когда возле моих покоев прямо передо мной от стены отделяется темная фигура и движется в мою сторону. - Где ты была, Моргана? - спрашивает фигура голосом Мерлина. У меня нет ни желания, ни сил осаживать мальчишку за дерзкий тон и интересоваться, с какой целью он караулил меня здесь. Я сомневаюсь долю секунды, а может, меньше - и даже до того, как принимаю окончательное решение, я жестом приглашаю его пройти следом за мной, запираю дверь. И сползаю спиной по двери вниз, утыкаюсь лбом в колени и мучительно выговариваю только одно: - Я его подставила, Мерлин! - Кого подставила? - мгновенно настораживается он. - Что произошло? Слова извергаются неостановимым потоком, я путаюсь, повторяюсь, теряю нить своего повествования, перескакиваю с одного на другое, снова возвращаюсь к первому, но, так или иначе, Мерлину удается составить сколько-то ясную картину из моей почти бессвязной речи. Он помогает мне подняться и ведет до кресла. - Алварр был один? - Да. - Думаешь, он попытается убить Артура завтра, на турнире? - Да, - у меня стучат зубы. Мерлин, обдумывая что-то, не глядя, сует мне шерстяной плед, я неловко закутываюсь в него. - Ты веришь, что я не желаю Артуру зла? У меня голос маленькой девочки. Мерлин молча кивает, и я вдруг думаю, что он не такой уж мальчишка, каким кажется из-за своей худобы и оттопыренных ушей. Вряд ли он намного младше принца. - Ты ведь тоже наделен магическим даром, Мерлин, - тихо говорю я. - Мне надо было понять это еще когда ты подсказал мне, где искать друидов. Простой смертный не может владеть таким знанием. Слуга принца разворачивается ко мне лицом. У него взгляд поднятого зверя. - Ты ведь знаешь, как остановить Алварра? Мерлин выдавливает кривую улыбку. - Надеюсь, что да. Если окажусь в нужное время в нужном месте.