День десятый

- Что ты наделала!! Пронзительный крик Моргаузы звенит над кругом Бродгара. «Хочется надеяться, что помогла спасти Артура», - отвечаю про себя. Произнести этого вслух я не могу - мне даже думать больно. Такое чувство, что меня раздирают на части. На тысячу, на сотню тысяч частей. Как странно. Тела у меня нет, а боль - есть. У меня вырывается беззвучный стон. По крайней мере, я должна быть жива, если чувствую боль. Хотя от боли, которую чувствую, давно можно умереть или потерять разум. Я лежу на спине, раскинув руки и подогнув под себя правую ногу, похожая на сломанную куклу, и ощущаю под собой холодный камень. Моя могильная плита? Она сейчас так кстати... Надо мной качается, то надвигаясь, то отступая, серое с розовым небо, огражденное по кругу высокими каменными плитами. Мне режет глаза, когда я смотрю на него, и я смеживаю веки. - Ты такая же дура, как твоя мать! Эта корнуэльская святоша! - бушует оркнейская королева. Ее голос то приближается, то удаляется. - Ты ни на что не способна, кроме бессмысленного растрачивания своего дара! Я даже не стану говорить, ради кого все это... Какого демона ты взялась спасать его, если не умеешь, если все, что ты знаешь о магии и исцелении, - это инстинкты?! «Моего собственного, - мысленно отвечаю я, усилием воли приподнимаясь на мгновение над болью – и снова падая в ее тесные объятия. - У меня полно демонов в душе, черных и страшных, как преисподняя. Хочешь взглянуть, сестра?» - Там и без тебя хватало лекарей!  «Да, только ни один из них не успевал вовремя». Или успевал, но я этого уже не узнаю. Наверное, не узнаю. Я слышу, как Моргауза мечется вокруг меня, я чувствую движение воздуха, порождаемое ее развевающимся одеянием. Мне хочется спросить, что она собирается делать, но я даже рта не могу раскрыть. Еще один беззвучный страдальческий стон. Боги язычников и христиан, как же больно... До этого мне словно разрывали когтями мышцы и сухожилия, теперь как будто все мои кости начинают трескаться и разламываться на все ту же сотню тысяч частей. Почему я чувствую эту боль, ведь здесь всего лишь мой дух? Неведомая сила вдруг сотрясает меня с головы до ног. - Смотри на меня, сестра! - требует оркнейская королева. - Смотри на меня! Я с усилием разлепляю веки. Моргауза склоняется надо мной, ее светлые волосы падают мне на лицо. А я с удивлением читаю в ее взгляде что-то похожее на нежность, но гораздо более сильное и устрашающее своей внечеловечностью. Это отчаянная, звериная нежность, так, должно быть, суки смотрят на своего последнего щенка, которого забирают новые хозяева. - Умница, - почти ласково произносит Моргауза, хотя вместо улыбки у нее выходит оскал. - Не вздумай заснуть. Не вздумай? Да больше всего мне хочется ускользнуть от этой нестерпимой боли. Все равно куда. А как же Артур? Перед глазами все плывет, но я смутно различаю, как из складок своего кроваво-красного плаща с волчьим подбоем королева Оркнеев достает медную чашу без единого узора, потемневшую от времени. Бледный, тонкий солнечный луч задевает ее край, и он вспыхивает отраженным тусклым светом в ответ. Моргауза бросает в чашу несколько щепоток травы и движением руки направляет ее ко мне и останавливает над моей грудью. Так близко я могу даже рассмотреть царапины на меди. Много, бесчисленно много царапин. Это старая чаша. Моргауза разводит в стороны руки. Я вижу, как под ее веками рождается золотое с красным пламя, слышу, как она начинает плести длинное заклинание, в котором я, проваливаясь во тьму беспамятства и всплывая из нее, разбираю всего несколько слов: «geno» - рождение, «newjo» - новый, «waito» - кровь, «draugo» - дух, «kebno» - назад, «atibena» - отрезаю, «aidu» - огонь... А потом, во внезапной тишине, Моргауза оказывается совсем рядом. Резким движением она рассекает кинжалом свою ладонь и сжимает руку в кулак. Струйка крови стекает в чашу, и над ее краями поднимается густой алый дым. - Дыши, - требует оркнейская королева. - Дыши, если хочешь жить. «Я не могу дышать!» - хочу ответить я и приоткрываю губы. Этого оказывается достаточно. Дым забивает мне горло, обжигает изнутри, я закашливаюсь и пытаюсь отвернуться от чаши, но уже не могу. Моргауза отступает на шаг назад. Мои демоны отражаются в ее глазах. Я не успеваю ее окликнуть. Магия накатывает на меня со всех сторон, как волны накатывают на прибрежные скалы, раскаленная, как лава, и ледяная, как северный ветер, золотая, белая, черная, вязкая и воздушная, мягкая, как трава, и острая, как клинок. Она заполняет все трещины и разрывы, заставляя меня корчиться, закатив глаза, и трястись, как в лихорадке, пока и медная чаша, и дым, и Моргауза, и серое с розовыми прожилками небо не тонут во тьме.   - Тише, тише! Чьи-то руки перехватывают меня за плечи, когда я пытаюсь подняться - вовремя, потому что мои локти мгновенно подламываются, - и укладывают на что-то мягкое. Подушка? А где же могильная плита? - Осторожнее, миледи! Зрение возвращается не сразу, сначала все передо мной испещрено мерцающими разноцветными пятнами, я отчаянно моргаю, пока предметы не обретают четкие очертания. Седобородый лекарь. Он осматривал меня в день приезда в Нортумбрию. Кровать с массивным балдахином и тяжелыми портьерами. Квадраты света на полу. Моя комната в крепости Эофервик. Я провожу руками по лицу, потираю лоб, чтобы проснуться и в надежде, что это поможет прогнать омерзительную свинцовую тяжесть, которой налито мое тело. И все вспоминаю. Как Артур оседает на песок. Как его кровь заливает мое платье, а мне кажется, что кровью истекаю я. Как гаснет, подобно свече на ветру, не успевшее набрать силу золотое свечение. Как моя магия, замешанная на осознании того, кем для меня является Артур, сметает все на своем пути. «Мо... ри... ган...» - Артур! Я сажусь на постели, готовая немедленно бежать не то ползти, сама не зная куда. От резкого движения темнеет в глазах, и мне становится чуть не до обморока дурно. Меня снова удерживают за плечи. - Он вне опасности, - поясняет седобородый. Мои уши словно забиты корпией, и надтреснутый старческий голос продирается через сплетения волокон. - Вне опасности, - повторяет чуть не по слогам - должно быть, в моем лице не отразилось и тени понимания его слов. - Как и вы, миледи. Вне опасности, вне опасности. Эта мысль бешено пульсирует внутри меня, до шума в висках, она похожа на пойманную птицу, которая бьется о прутья клетки, грозясь вот-вот изломать крылья. Вне опасности. Милосердные боги! Я твержу про себя одно-единственное слово: «Спасибо!» - но толком не знаю, кого я благодарю за это чудо. - Мне нужно увидеть его! - я сбрасываю одеяло. - Для начала примите лекарство и успокойтесь, - лекарь подает мне чашу, я послушно и торопливо выпиваю ее содержимое. Горчит. Уже все, уже можно идти? - Это был смелый поступок, миледи, но безрассудный. Вы почти истаяли на наших глазах. Я морщусь, возвращая седобородому чашу, потому что эти слова отвлекают меня от главного, задерживают меня в комнате, - и непонимающе моргаю. - О чем вы? - спрашиваю больше ради самого вопроса, чем ради ответа. Ответ мне не интересен, дайте мне уйти, мне нужно увидеть Артура, пока птица-мысль не проломила мне ребра! - О расточении духа, миледи. Магия - это то, что удерживает ваш дух, как и дух любого, кто обладает ею, в целости. Отдав столько сил за такой короткий срок, вы едва не рассыпались в прах. Впрочем, благодаря вашей самоотверженности, мы успели вовремя. Мне становится холодно от таких пояснений. «Ты такая же дура, как твоя мать!». Как Вивиан. В точности как Вивиан. Вот в чем причина смерти моей матери. Она умерла не от болезни, выкосившей половину Корнуэлла девятнадцать лет назад, как было озвучено с разрешения моего отца, – она умерла от расточения духа. Герцогиня Вивиан истратила слишком много сил, помогая людям Тинтагеля, а ей некому было помочь. В каких же муках она должна была умирать… От этой мысли меня пробирает дрожь. Прежде я никогда не думала о том, что дух мага и дух обычного человека имеют различную природу. Я никогда не думала о том, что смерть для меня может быть не только телесной. Вот почему я ощущала эту дикую разрывающую и разламывающую боль. Вот почему я смогла справиться с ядом. - Кто-то заботится о вас, миледи, - не без удивления отмечает лекарь, помогая мне подняться. Меня пошатывает, и, заметив это, он поясняет: - Некоторое время вы еще будете ощущать слабость, но силы восстановятся, в том числе и магические. Хотя для восстановления последних потребуется немало времени, слишком велика была потеря. Вас буквально склеили из осколков. Здесь нет никого, кто обладал бы достаточными знаниями для этого, а даже если и есть - во всей Нортумбрии нет ни одного круга магии, где вам могли бы оказать помощь. «Моргауза, - думаю я, вспоминая выражение звериной нежности в глазах оркнейской королевы и ощущая что-то похожее. - Сестра».