День десятый

Запретить мне видеть Артура нет оснований. Правда, если верить лекарям, которых я слушаю вполуха - мне нужно убедиться собственными глазами! - поговорить нам вряд ли удастся: он все еще ужасно слаб, хотя и приходит в себя удивительно быстро, должно быть, в этом изрядная заслуга его крепкого здоровья. Да, да, разумеется, он силен, как медведь, видели бы вы его отца! Бедивер и Кэй стоят у дверей, как два сторожевых пса, но меня пропускают без звука. Их счастье. Артур и правда бледен, как мел, с провалившимися глазами и щеками, он даже кажется меньше, чем обычно, и дышит неглубоко, но все это я отмечаю вскользь. Все это поправимо. Я присаживаюсь на край его постели, внутренне обмирая, и долго не знаю, куда девать глаза, потому что рассматриваю его с пугающей жадностью, куда девать руки, которые так и тянутся прикоснуться к нему, куда девать себя с ног до головы, как выпустить на волю это «вне опасности», которое повторила уже добрую сотню раз. В конце концов, я осторожно беру Артура за руку и глажу его запястье большими пальцами. Очень осторожно, не стоит его будить. Я здесь, я здесь, проснись, посмотри на меня. Нет, лучше отдыхай, мне страшно, если ты откроешь глаза, а я здесь - вся как есть с тобой. Волоски на его коже щекочут подушечки моих пальцев. Тс-ссс, леди Моргана Корнуэлльская, ты думаешь слишком громко. Ты его разбудишь. Неожиданно пальцы Артура перехватывают мои и слегка пожимают. И я понимаю, что за это пожатие после всего произошедшего можно продать душу. И даже не пожалеть о сделке. - Впечатляет, - шепотом - вряд ли теперь получится громче - произносит Артур, не открывая глаз. Я одновременно жалею об этом и радуюсь, потому что сегодня я точно не похожа на Этайн, а тратить время, чтобы привести себя в порядок, не было ни желания, ни терпения. - Что? - отвечаю почему-то тоже шепотом. - Ммм, - он некоторое время слабо морщится, подбирая подходящее слово, потом выдыхает: - Все это. Кажется, я даже испугаться успел. А мы все так и не просто успели, но какое это теперь имеет значение? - Ты что-нибудь помнишь? - решаюсь спросить. Он отрицательно мотает головой. Его светлые волосы потемнели, намокнув от пота, и налипли на лоб и виски. Я беру льняное полотенце, повешенное на спинку кровати в изголовье, смачиваю водой и промокаю испарину. Артур неопределенно улыбается в ответ на эту заботу, а я чувствую себя бестолковой, суетливой, испуганной и счастливой. И глупой. - Почти ничего, - его голос едва слышен, Артур говорит неразборчиво, и я чувствую, что он снова проваливается в полусон-полуобморок от слабости. - Только как ты... держала меня за руку. Я улыбаюсь ему, усаживаюсь на прежнее место и наклоняюсь, чтобы поцеловать его расслабленные пальцы. - Я всегда буду держать тебя за руку, - обещаю ему. Хотя он уже спит и не слышит этого. И наконец-то отпускаю птицу на волю. Звук закрывающейся двери кажется мне чересчур резким. Я оборачиваюсь. Мерлин принес какой-то поднос, скорее всего, с лекарством. - Извини, я хотел сделать это потише, - он разводит руками. Я пожимаю плечами. Уже неважно. Уже все неважно. - Артур скоро поправится? - негромко спрашиваю я. - С таким уходом - самое большее, дней через пять. Если будет хорошо есть, - хмыкает юный маг. - Я позабочусь об этом, - я возвращаю Мерлину усмешку. - Если он не пожелает есть добровольно, я приду кормить его с ложечки. И потом, Артур никогда не жаловался на аппетит. - О, ты даже не представляешь, как он переживает за свою, гм, форму. - Мерлин, - медовым голосом отзываюсь я, - ты прекрасный слуга, возможно, ты даже лучший слуга, какой может быть у принца, но я сотру тебя в порошок, если ты еще раз скажешь мне, что я чего-то не представляю об Артуре. Мальчишка пожимает плечами, как бы говоря: «Боюсь, что мне еще придется не раз сказать тебе это». Наглец. Я с сожалением выпускаю руку Артура и делаю Мерлину знак подойти к окну, оттуда нас не будет слышно. - Что случилось с Алварром? Мгновение тишины. Мерлин смотрит мне в глаза, как будто решает, стою ли я того, чтобы выслушать правду. Что он о себе возомнил, хотела бы я знать? - Он мертв, - говорит мальчишка. О да, я почувствовала это. - Это я убил его. От тона, которым это сказано, и взгляда, который сопровождал слова, я вздрагиваю. Такой спокойный голос и такой спокойный взгляд бывают лишь у человека, хорошо сделавшего свою работу. - Тебе уже приходилось убивать, верно? – медленно, почти по слогам, проговариваю я. - Ну конечно, - и киваю в ответ на свои же слова, когда во всем наступает окончательная – до звона! - ясность. Мерлин стоит не шелохнувшись и не отводит глаз. - Боги! Ну конечно. Поэтому ты не колебался, когда понадобилось избавиться от меня, ведь так? Ответ мне не нужен. - И ради Артура ты убьешь любого, - продолжаю я, отступая на шаг в инстинктивном отвращении. - Виновного, невиновного и виновного наполовину. Не задумавшись ни на секунду, не попытавшись уточнить степень вины, как было со мной. Мужчина, женщина, ребенок, старик... это похвальная преданность, Мерлин! Это очень похвальная преданность, кто спорит! Жуткая, уродливая - но похвальная, о да. Только на что она опирается? Мерлин прикладывает палец к губам. Я морщусь и киваю - да, он прав, мне стоит говорить не так громко. - Боюсь, тебе придется смириться с тем, что я знаю об Артуре чуть больше, чем ты, - говорит мальчишка. Хотя какой он мальчишка, если подумать. - Хотя бы пророчество. - Какое еще пророчество? - Пророчество об Артуре. - Мерлин, ты бредишь, - я усмехаюсь. - Ничуть, - лицо у него серьезное, как никогда. – Предсказано, что именно Артур поможет возродить былое величие магии, что он объединит всех королей Британии под своей рукой. Столько, сколько ему предстоит править, на этом острове будет царить мир. А мое предназначение – охранять его. - Как интересно! - едко бросаю я. - А все короли Британии уже знают об этом? Из множества вариантов лжи, Мерлин, ты выбрал самый нелепый! «Магию интересуешь не ты, маленькая ведьма. По правде говоря, тебя и быть здесь не должно. Но ты нужна юному Пендрагону, а он интересует магию». Слова Великого Дракона эхом разносятся в моей памяти. «Вопрос в том, что Артур захочет делать с магией». - А, - ход мыслей чародея кажется мне понятным, и я задерживаю на Мерлине невидящий взгляд. - Так все дело в желании прикоснуться к чужой славе? В надежде на то, что величие великого и на тебя отбросит отсвет? - Моргана, зачем говорить ерунду, когда ты умная девушка, - не без раздражения, но не повышая голоса, отвечает Мерлин. Кончики его оттопыренных ушей краснеют от обиды. - Я уже говорил тебе, что Артур - мой друг, за которого я отдам жизнь, и я повторяю это. И я люблю Камелот не меньше, чем ты, он, - Мерлин подбородком указывает на принца, - или Утер. Ради этого я буду защищать и принца, и его страну. Я не настолько корыстен, как ты способна вообразить. - Какое поистине волшебное великодушие. - Но в первую очередь, - заканчивает Мерлин, пропуская мое желчное замечание мимо ушей, - все это нужно для того, чтобы такие, как ты и я, могли чувствовать себя свободными не только в Нортумбрии. Так что я и не бескорыстен тоже. Я обдумываю его слова, глядя в окно. Там размеренно течет жизнь самых обычных людей. Они пекут хлеб, куют мечи, перестилают крыши, ткут, прядут, стирают белье, влюбляются, женятся, заводят детей… Я внезапно осознаю, как далеко мы втроем стоим от этих людей, и меня охватывает чувство чудовищного одиночества от того, что ни одному из нас никогда не суждено стать как все. Мы – меченые. Хватит ли мне сил нести это знание всю жизнь? Сомневаться в Артуре мне даже в голову не приходит. Он справится со всем и даже с еще большим. - Ты никогда не задумывалась, - спрашивает Мерлин уже другим тоном, более внимательным и дружеским, - что будет, если поставить рядом первые слоги ваших с Артуром имен? - Нет, - мрачно отвечаю я. Дружелюбие Мерлина - воистину, то, что мне сейчас больше всего нужно! - У меня, знаешь ли, не было для этого времени. А что, получается стоящее? - Смотри, - Мерлин дышит на стекло и что-то чертит на нем пальцем. В детстве я любила так делать в Тинтагеле, особенно зимой, хотя моя нянька и распекала меня иногда за то, что на стекле остаются следы от моих пальчиков. Слово начертано. Аrmor. - Доспех, - читаю я. - Именно, - удовлетворенно заключает юный чародей. - Я верю, что именно этим вы и являетесь друг для друга. И станете доспехом для Британии. - Мерлин, - я прищуриваюсь, - не воображай, что из-за одного удачно составленного слова я возжелаю снова стать твоим другом. - Я этого не жду, - он качает головой. - Я уже говорил тебе, что все это ради Камелота и Артура. Ты ведь его любишь, - он неловко переступает с ноги на ногу. - Думаешь, Артур заслужил, чтобы мы враждовали между собой? - Я Артура не люблю, - сердито лгу я. Просто чтобы сказать наперекор этому проницательному и излишне любопытному мальчишке. И от этой лжи злюсь еще больше. - Нам вовсе необязательно быть друзьями, - говорит Мерлин и с грустью добавляет: - Хотя я никогда не перестану сожалеть о том, что это больше невозможно. - Не могу сказать, что твои сожаления взаимны, - прохладно отзываюсь я. - Думаю, это вполне понятно. Чародей вздыхает. - Но мы ведь можем быть союзниками в том, что касается Артура, верно? Я бросаю взгляд на Артура. - Да, - мой голос против воли теплеет. - В том, что касается Артура и Логриса. - Отлично, - заключает Мерлин. - Тогда мы можем начать прямо сейчас. - Что ты имеешь в виду? - Нортумбрия опасна для Логриса, - говорит слуга принца. - Уриен опасен. Мне неприятно, что он упомянул Уриена в связи с такими подозрениями. - Чушь! - я решительно качаю головой. - Разве? Слишком много совпадений, - торопливо поясняет Мерлин. - Нортумбрия в дружбе с Мерсией, а Креода совсем недавно согласился на шаткий мир с Утером. Уриен отвлек твое внимание, разозлил Артура, не стал возражать против острого оружия... - Это решил Артур! - И такое решение было так на руку, верно? Несчастный случай на турнире. Наверняка Уриен был в сговоре с Алварром. - Неправда, - яростно шиплю я сквозь зубы. - Ты из-за ранения Артура так говоришь! - Тебе понравился Уриен, - безжалостно добавляет Мерлин. А его-то какое собачье дело?! – Поэтому ты не хочешь замечать очевидного. Хотя бы того, что у него должны быть какие-то особенные причины так благосклонно относиться к магии. Возможно, он сам ею владеет? И если ты попытаешься взглянуть на произошедшее непредвзято... Я не желаю этого слушать. Протест вспыхивает во мне, как пожар, и придает мне почти невероятную силу. Я плечом отталкиваю Мерлина со своего пути. Я почти ненавижу его в это мгновение за то, во что он пытается заставить меня поверить. Или не почти. Не думала, что способна питать к кому-то настолько чистую, незамутненную ненависть.   - Это правда?! - я врываюсь в покои короля Нортумбрии, даже не постучавшись. Окажись на двери засов - я разнесла бы его в осколки. Слова Мерлина, как яд, разъедают меня изнутри. – Правда?! Уриен поднимается из-за стола мне навстречу. - Отвечай! - гневно кричу я, не замечая, что говорю королю Нортумбрии «ты». - Мне сказали, что ты уже вне опасности, - замечает Уриен, мгновенно перенимая мою манеру обращения. - Вижу, что мои лекари правы. - Оставь свою вежливость при себе! Это правда?! - Что – «это», Моргана? Мне с трудом удается подобрать слова. Как он может делать вид, что не понимает, о чем я говорю! - Что все это твое колдовство... что ты был в сговоре с Алварром... что ты хотел убить Артура и что ради этого и был весь этот... спектакль! С одним-единственным зрителем - золотым и аметистовым небом. Я могла бы расплакаться от обиды, но гордость, морозная гордость дома герцогов Корнуэлльских никогда мне этого не позволит. Уриен смотрит мне прямо в глаза – долго, не мигая, пока я не отшатываюсь в попытке защититься. - Нет, - говорит он наконец. - Клянусь моим Богом, моим королевством и памятью моего отца, я не колдовал во время поединка и я не знаю ничего о том, чье имя Алварр. И только теперь я позволяю себе увидеть его - не сквозь пелену удушающей ярости от мысли о его предательстве, не сквозь бешеную обиду на то, что меня продолжают снова и снова разыгрывать, как пешку, в чужих играх, нет. Я вижу его – безрадостного, уставшего и осунувшегося, словно он не одну ночь провел без сна. И осекаюсь. - Значит, ты не пытался убить Артура? - дрожащим голосом спрашиваю я. - Это все, что тебя волнует? Какая горечь в его голосе. Мне некуда от нее спрятаться. Боги, неужели носить такое в себе в человеческих силах? Уриен жестом приглашает меня пройти вглубь комнаты, идет приоткрыть окно и впустить свежий воздух. - Разумеется, - отвечает на свой же вопрос. - Это все, что тебя волнует. Я понял это в то мгновение, когда увидел, как ты склоняешься над ним - там, на турнирном поле. Эта война была проиграна еще до начала. Я наблюдаю за ним, не осмеливаясь произнести ни слова. Впрочем, я могу сказать лишь одно - что не буду королевой Нортумбрии, но Уриен, похоже, понял это и без моих пояснений. Он возвращается и останавливается напротив меня. - Я не пытался убить Артура, - говорит Уриен. – И мое предложение шло от сердца. Я зажмуриваюсь от облегчения пополам с острым сожалением о его последних словах. - Мне надо было давным-давно принять приглашение Утера, - ровным голосом продолжает Уриен. - Ведь, поступи я так, все могло бы быть иначе? Я молчу, глядя на него вскользь. Потом размыкаю губы, чтобы выдавить неуверенное: - Не знаю. Он подносит к губам мои пальцы и удерживает на несколько мгновений. - Спасибо за эту великодушную ложь. - Прости, - говорю я. Самое бестолковое из всего, что можно было сказать! Уриен качает головой - непонятно, согласно или разочарованно. Но что еще я могла бы сказать? Пока есть Артур, не может быть ни вторых, ни третьих. Никого не может быть, как не может быть никаких предположений. - Прости за обвинения, это было несправедливо, - единственное из обуревающих меня чувств все-таки получается облечь в слова. - Я не считаю, что ты в самом деле мог бы все это сделать. Просто... - ...ты была слишком напугана, - договаривает за меня король Нортумбрии. - И слишком устала. И привыкла верить в худшее. Не нужно ничего объяснять, Моргана. Я киваю, даже несколько раз. Я верю ему, и дело не в клятвах... дело в том, как он это сказал. Как при этом смотрел. Как будто он смотрел мне прямо в душу. Как ему это удается? - Теперь о том, что ты назвала моим колдовством, - взгляд Уриена скользит по моим волосам. - При рождении я не получил магического дара, но во время моих путешествий сведущие люди нашли, что у меня есть способность успокаивать разум. Я потратил много времени, чтобы развить и усилить ее. Я не умею внушить своих мыслей, не могу заставить другого человека сделать что-либо по моей воле. Только привести чужой разум в равновесие. Меня медленно осеняет - как будто я пробуждаюсь после долгого мутного сна. - Поэтому мои демоны не давали о себе знать в твоем присутствии? - вырывается у меня. - Я не знаю ничего о твоих демонах, - Уриен пожимает плечом. - Есть они или нет, мне неважно. Но твой разум напомнил мне бабочку, бьющуюся о стекло в попытках вырваться на волю. - И ты мне помог, - шепотом говорю я. - Как сумел. Хотя бы на короткое время. - И когда мое заклинание оборвалось трижды, и я не могла начать плести его снова... Я не договариваю, а Уриен не отвечает, предоставляя мне право додумывать истину. Боги, боги, боги. Жгучие угрызения совести заставляют меня то краснеть, то бледнеть. - Именно это я и почувствовала при первой встрече, - не без удивления размышляю я вслух. - Именно это и смутило, и напугало, и заворожило меня. - Я не увидел смысла скрывать от тебя, - просто отвечает Уриен. Я наконец-то осмеливаюсь поднять на него глаза. И лишь сейчас замечаю, что его волосы неровно падают на плечи. - Твоя коса?.. - Жертва моему Богу, - мягко поясняет король Нортумбрии. - Я отрекся от своего обета. - Но почему? - Потому что я всегда мечтал о такой женщине, как ты, - он касается пальцами моей щеки, моих губ. – С такой же красотой, разумом и отвагой. Я узнал ее с первого взгляда, и мне хватило мгновения, чтобы полюбить ее. Когда ты впервые засмеялась, я услышал ее смех. - Так не бывает, - только и могу выговорить я шепотом. Разве можно полюбить того, кого не встречал ни разу? - О да, - кивает король Нортумбрии, и в его глазах тлеет неутоленное желание. Сорви он с меня сейчас платье, его желание не было бы яснее. - Теперь я и сам это понимаю. Я был уверен, что знаю о ней все. Но я и представить не мог, что любить она будет другого. Боги язычников и христиан! Не в силах совладать с внезапным порывом, замешанном на участии и жалости, на щемящей нежности, на чувстве вины, что я не могу дать ему то, что он жаждет во мне найти - а может, и могу, но уже слишком поздно об этом думать! - я приподнимаюсь на цыпочки, зажмурившись, как от боли, и прижимаюсь губами к его губам. Поцелуй приходится куда-то в угол рта, а через мгновение - одно пронзительное мгновение! - его ладонь ложится мне на затылок, его рука скользит мне за спину, наши дыхания смешиваются, и у меня кружится голова, пока мы оба, кажется, умираем и воскресаем в объятиях друг друга - а потом Уриен отстраняет меня за плечи. - Уходи сейчас же, - произносит не своим голосом. – И не попадайся мне на глаза до вашего отъезда. Или я тебя уже не отпущу. Никто не создан из камня. К двери я почти бегу.