Лишние Небеса

Не бечено. Бета ADA: бечено. Бета Ли: бечено. Обоняние обожгло запахом. Тем самым запахом, который не отпускал его с самого рождения. Запах того места, где он проклял свою судьбу. - Очнулся… - послышалось справа. Мукуро дернулся вправо, и понял две вещи: «дернулся» в его нынешнем положении означало только повернуть голову, и… у него капельница. С чем эта чёртова капельница?! ЧТО ЕМУ ВЛИВАЮТ?!? - Откуда ты… эй! –дико знакомый голос. М.М. Штору отодвинули. Перед ним стоял Бомж. Желто-карие глаза уставились на Рокудо. А он от слабости даже не мог пошевелиться. Едкая улыбка уже была привычкой. Когда больно, когда дурно, когда все внутри воротит. Лыбься, пусть ни один ублюдок в этом гнилом месте не допустит даже мысли, что ты беспомощен. - Ты как? – спросил парень в шапке. М.М. опасливо выглянула из-за его плеча. Мукуро выплюнул пару смешков. Он ещё спрашивает. Он и вправду идиот? - У-у-у… - протянул Бомж. - Раз выдал своё фирменное «ку-фу-фу», значит можно сваливать… - Что?! – взвизгнула М.М. Парень медленно повернул к ней голову. - Не усложняй… Кларнетистка внезапно покраснела, и отвесила ему подзатыльник. Желтоглазик торжествующе улыбнулся. Так, что тут происходит? Они уже приятели? Рокудо точно в реальности? Эта мысль вирусом распространялась в голове. К горлу подступила тошнота. А внешне он просто приподнял бровь, пытаясь навеять иллюзией ощущение опасности, ужаса… Чтобы они сгинули, а он бы даже ползком выбрался из этого серо-белого ада. М.М. побледнела и пошатнулась. Желтоглазый же, как ни странно, будто не чувствовал. - Один вопрос, о Морской Царь… - Бомж подошел поближе, теперь он возвышался над иллюзионистом, - …я таки обломал тебе ванильный безболезненный суицид? Мукуро… удивился. Затем снова рассмеялся себе под нос. Контроль над М.М. был потерян. Девушка, так и оставшись незамеченной виновником их нахождения здесь, несмело выпрямилась, не смея даже посмотреть в лицо предводителя. Она знала: так он их наказывает. Отучает. Он мог быть участливым и дружелюбным. Но если их предводителю что-то не нравилось, он мог воплотить в жизнь самый страшный кошмар. - Так «да» или «нет»? – надавил словно толстокожий парень. Как это можно не чувствовать? Кажется, сам воздух наполняется ужасом и темнотой, желанием вдавить в землю любого, кто подойдет ближе, чем на десять шагов. А Бомж, как видела М.М., не чувствовал. И всё больше наглел. На самом деле – нельзя не чувствовать. Но можно приказать себе не замечать. Иетсуна не позволял себе отступить, зайдя так далеко. Рокудо смерил его высокомерным взглядом, продолжая улыбаться: - Нет… - Тогда запомни, - Иетсуна склонился над самым лицом больного – если одно снотворное не действует, его меняют на другое. И да, задвинуться ещё раз можно только через 24 часа. Лицо иллюзиониста не дрогнуло. Выдали глаза. На секунду зрачки сузились. Ужаснулся дружок. Значит, Савада угадал. Чё-то он догадливый стал в последнее время. Иетсуна вздохнул. - Ладно, мой хохлатый повелитель, какие будут пожелания, пока мы ещё здесь? Боже, как этот горе-недосыпающий ухитряется так гаденько ухмыляться? Аж тошнит. Фокусник кивнул на поставленную ему капельницу. - Вытащи это из меня. Это и вправду было его единственное желание. Парень буквально раздавил его ауру, и Рокудо оставалось только просить. Но и это он делал так, будто приказывал. Лежа на кровати, едва придя в сознание, осознавая собственное бессилие. У Иетсуны отвисла челюсть. Он оглянулся на рыжую. Та стоически вынесла взгляд и глаза не отвела. Знал бы Бомж, каких неймоверных усилий Рокудо стоило приподнять левую руку. Он. Никому. Не дастся. - Му… он не любит больницы. – едва не сболтнула то, чего говорить не велено. - Ты свихнулся, Спящий Красавец? – по-простецки обратился Ие-кун к лежащему. - Я конечно, тоже не страдаю любовью к ним…. – он тряхнул головой. - Нет, нет, и нет! Это хорошая, добрая иголочка! Она спасает тебя от пересыпа! Рокудо снова гаденько ухмыльнулся. За «Красавицу» уже хотелось убить. Уязвленное самолюбие велело долго и с наслаждением избивать рожу Бомжа, например, этим неясным пультом у кровати, пока она не превратится в месиво… а потом воткнуть в него эту иглу с жидкостью в пакете. И пусть наслаждается этой «доброй иголочкой». - «Спящий Красавец»? Мне считать это признанием? – елейно высказал иллюзионист. - Я думал, ты не догадаешься… - Ие нарочито шмыгнул носом, едва не пустив скупую слезу - …бесчувственный !!! - Это комплимент? – улыбнулся Рокудо. Гипнотизируя желтоглазого взглядом (хотя какое там – психическая атака разбилась о его упертость или же глупость, а Ланчия с Фуутой на честном слове удерживаются), он уже почти смог дотянуться до ненавистного катетера в вене. Но тут его перехватили. Ие-кун моргнул. И посмотрел на кларнетистку. Умница. Не зря он ей последние два часа читал лекции. Не зря он по три месяца в году отлеживался в больницах. Не зря он страдал на уроках ОБЖ. Никогда бы не подумал, что будет рад наличию у себя опыта хронического неудачника: побои, парочка неудачных падений (даже с гипсом однажды провалялся), жуткая аллергия на самые обычные лекарства от простуды. Вот уж действительно не знаешь, где аукнется. Убеждать эту рыжую бестию, что капельница – это нормально и нужно. И убедил же. - Ку-фу-фу, ты что делаешь? – Мукуро старался держать лицо. Всё та же нехорошая лыба. А взгляд метает молнии. - Бомж сказал, - М.М. не поднимала головы, - что это необходимо. И не надолго. Она сама испугалась собственных действий. И послушно опустила руку предводителя на кровать. Хоть тут помнит своё место. Правильно, М.М., бойся его. Никогда не смей, как этот Щенок, наглеть настолько, чтобы позволять себе подобное. Ты-то знаешь, что за это бывает. Мукуро посмотрел на пацана. Ядовито. Ибо сейчас не было возможности просто проткнуть его трезубцем. - Так ты у нас теперь в авторитете? – ухмыльнулся Хохолок. - Окстись, окаянный! - нарочито перепугался Ие. И даже поднял руки. И даже едва не перекрестился для поддержания образа, но потом вспомнил, что к чужой вере нужно относиться с уважением. Мукуро ошарашено проморгался. Всё, обстановочку мы разрядили. Почему «окаянный»? Потому что у Иетсуны давно стало появляться чувство, что этот парень будто одержим. Жаль, что он не экзорцист… Мда… назвал бы их батя не Иетсуной и Тсунаёши, а Константином и Констанцией… и гоняли бы они нечисть… А «маячок» оповестил: не получится. Сейчас его предложение не примут, нужно расходиться… но можно назвать причину. Даже необходимо. Иначе его предложение не примут никогда. Ие вышел за белые шторки, внес стул и поставил рядом с М.М. - Присаживайся, мамзель, - он даже сделал приглашающий жест ручкой.- Я вам сейчас буду жаловаться на жизнь. Терпите. «Мамзель» фыркнула, но Ие уже снова ушел за шторку. А когда вернулся, она уже сдалась и уселась на предложенное место. Савада поставил стул и пристроился рядом с капельницей. - Так вот… уважаемые, что вы знаете о мафии? Как взасос поцеловал: оба повернули к нему головы настолько медленно, что казалось, будто он услышит скрип шестеренок в шеях ошалевших бандитов-фокусников. Так они этот жест вместе тренировали? Могли бы со своим номером гастролировать… - А что? – на удивление тихо выдала М.М., напрягшись всем телом и как бы нечаянно заведя руку за спину. Где висел кларнет точечного поражения. - Просто, если говорить прямо, я скрываюсь от одной… эээ… - Ие почесал шапку, - …семьи! Во! - От которой? – ледяным тоном уточнил улыбчивый Хохлатый Филин. Филин-аритмик. Какой ужас. Ие замялся. Говорить? А если притвориться, что забыл? Хотя как же, забудешь такое… не поверят. - Вонгола. – собственный голос показался ему болезненным. Вот уж правда – глаза на лоб полезли. Посейдон даже чуть на кровати приподнялся. - Во! – похвалил Ие. - А ты говоришь, «вытащи, убери»… глядишь к вечеру огурцом будешь… Мукуро затравленно посмотрел на внутреннюю сторону локтя. Болело. От одной мысли о том, что в него опять воткнули какую-то гадость, сразу начинало болеть. Взгляд разноглазого метнулся к Бомжу. Убить. Его надо убить. «Не замечать» это было намного сложнее, чем охватившее полчаса назад чувство ужаса… Этот фокусник точно человек? Хотя… демоны не блюют. Наверное. Да и стонет он во сне по-человечески. И всё же, когда тебя хотят убить, это… обидно. - Кстати… - через силу продолжил Иетсуна, - … примерно столько времени у нас и есть. Потом я заберу свои манатки и буду таков. - А нас значит… - в голосе М.М. едва чувствовалась дрожь. - А вас на все четыре стороны. – перебил Ие. - Если надо, берите мою долю за наш месяц совместной жизни. Я её почти не тратил, так что там прилично. - С чего ты взял, что мы тебе поверим? – между делом спросил любитель поспать. К сожалению сон у нас товарищ придирчивый: далеко не каждому отвечает взаимностью. Видать не хочет прослыть шлюхой. Ие хмыкнул. Как там? Всё своё ношу с собой? Он достал из правого кармана несколько сложенных вдвое купюр. Вложил в обездвиженную катетером руку иллюзиониста. Достал из левого кармана. Вложил. Из правого верхнего, левого верхнего. Из обоих внутренних. Купюры, чистые и аккуратные, мятые и заляпанные пятнышками крови, уже падали на кровать, а затем и на пол. А Рокудо продолжал сверлить эту улыбчивую рожу бездомного пса, не веря. Не понимая. М.М. издавала какие-то возмущенные возгласы, а Ие стал рыться в карманах джинс. - О! – он извлек последнюю, порванную и измятую, - Нашел… Бумажка легла уже на белоснежную кровать, где и валялось большинство остальных. - Ты чего творишь?! – наконец докричалась М.М. - Разве не понятно? – она и не знала, как тепло умеет улыбаться Бомж. Человеку с такой улыбкой… поверишь. И почему-то у рыжей стала чесаться щека, кокетливо чмокнутая прошедшей ночью. Уже принявший позицию «полу-сидя» Мукуро рассмеялся под нос. - Он хочет нас купить, дорогая… - иллюзионист выдержал паузу, затем с трудом перевернул ладонь, швыряя остатки денег вниз. Они, сбежав из-под носа у Вендиче (до того, как их успели перевезти непосредственно в саму тюрьму), объявили своей целью десятое поколение главной семьи Альянса. Нет, не во всеуслышание, но до этого можно догадаться, раз их застукали на территории страны, где, как известно из надежных источников, проживает следующий кандидат на место босса. А теперь какой-то Вонгольский ублюдок суёт ему деньги. - Что, я тебя тогда сильно по роже приложил? Ну так я с благими целями… - у вдруг Иетсуна резко сменил тон, - Ты, мальчик с глазом из самого синего льда… Мукуро даже забыл о лыбе на лице. Да и Савада больше не улыбался. - … я не знаю, почему большой дядя с кистетом в мой рост бросился на нас, и я уже не уверен, что мелкий от природы в вечном трансе, но это не суть… да и не моё дело. Моё дело в том, что я потратил дохрена времени и нервов, вытаскивая тебя с того света, - он кивнул на М.М. – милый рыжик тому свидетель (тут М.М. возмущенно ойкнула)… И раз уж на то пошло, то ты имей уважение к чужому труду. Почему Мукуро его слушал? Молча, не перебивая, даже внимательно. Почему не мог разорвать зрительного контакта? Почему даже не захотел этого? Этот плешивый Вонгольский пёс никогда себя так не вёл. Отшучивался, заговорщицки лыбился. Нелепо спотыкался. Паясничал. Но никогда не выказывал даже претензии на право командовать… Чего уж говорить об этом? - … Если не дошло, то я объясню: как только тебя выпишут, бери свой цирк и валите из этого города, как будто за вами бежит стайка разъярённых воинов Гринписа. - Ну, а ты? – наконец смог найти слова Мукуро. - А я… - хмыкнув, он улыбнулся, - … я отправлюсь на поиски себе подобных... Обиженных этой Вонголой. Ибо не настолько я псих, чтобы давать им отпор в одиночку… - А похоже… - в иллюстрацию своим комментариям Рокудо пошуршал бумажками, затем откинулся на изголовье кушетки. - Кстати: куда ты всё время убегал во время вылазок? Давай. Изменись в лице. Испугайся. Начни мямлить и обнажи тот факт, что докладывал на них кому-то. Вот, уже видно смущение… Но неожиданно вмешалась М.М. - Не поверишь, - вздохнула кларнетистка, – звонил в скорую, всегда. Я у… птичника канарейку одолжила. С прослушкой. Всегда больница… Мукуро посмотрел на подчиненную, не скрывая легкого раздражения. Ах да, кроме М.М., все скрывали имена от Бомжа. Просто имена остальных засветились в базе мафии. Рокудо оглянулся на Иетсуну, взглядом будто говоря «издеваешься, сестра милосердия?». Савада лишь развел руками. И нажал на кнопку вызова медперсонала. А ощетинившегося больного Ие успокоил так: указал на почти закончившуюся капельницу. Деньги всё-таки собрала М.М.

***

Она забыла обуть ботинки. Она забыла, что собиралась на вечернюю тренировку. Да будем честны, она уже ничего не помнила. «Нас ты тоже хакнула?» - как будто уличили в преступлении. Как будто приговорили. И хуже всего – он был прав. Разве нет? Иетсуна. Где Иетсуна? Ах да,… он сбежал. Сбежал от судьбы. От унижений и обреченности стать убийцей. Где-то внутри Ёши что-то шептало, что всё не так: что старший таким образом тоже защищает её… что он тоже страдает, что там, в бегах, он пытается суметь сделать нечто важное… что он никогда бы не бросил их с мамой… что это всё, в конечном счёте, ради них… Но сейчас он нужен был ей ЗДЕСЬ!!! Здесь, чтобы потрепать её по волосам, сказать «глупости всё это, по сравнению с правами утконосов в Канаде». Здесь, чтобы сказать Ёши, что она не лгунья, и ни капельки не двуличная, и даже не паразит на Хибари Кёе, Гокудере Хаято, Шоичи Ирие и Моретти Спаннере (прим. авт.: не помню, из какого фанона это взял, если чё, поправьте). Но братик был далеко, а она бежала по улице, пытаясь сделать то, на что не хватило смелости – сбежать от самой себя. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, окрашивая город черных теней в малиново-красный цвет. Одинаково-малиновые стены и непроглядная чёрная тень. Красные росчерки на облаках и горизонте. Ёши неожиданно поворачивала, ныряла в черноту, выбегала на проезжую часть, под колеса машин, слышала ругань вслед. Она знала, что не умрет. Она и не хотела умирать. «Ты лгунья» - шепотом прозвучало в голове. От этого не убежать, сколько бы кошек она не спугнула, сколько бы людей не ругались ей вслед. «Ни совести, ни чести» - глаза слезились от ветра и пыли, но слезами это не замолить. Она уже это сделала. Она уже хакнула всех своих друзей. Ночь спускалась на город. Вместе с ночью просыпалась и ненависть. День заставлял сдерживаться, правила, установленные обществом, не давали сорваться с цепи. Слететь с катушек. Хотя, этот день и так был похож на бредни сумасшедшего. Правила, по которым было обещано играть, сами заставили себя нарушить. Порог клетки условностей и табу был бесстыдно переступлен. Покой был осквернен. И ночь разрешала мстить этому миру за нарушенные обещания. Мелкая шпана, что ночью считает себя вправе быть хозяевами этого города – зря вы решили испытать удачу сегодня. Этой ночью вам не будет пощады. Потеряв источник света, жалкие уличные фонари сами стали нести в этот мир свет. В черных тенях появились силуэты. Избитые люди то здесь, то там. В подворотне, в помойке. А Ёши будто мозги отшибло. Не остановилась, не оглянулась, не ужаснулась. Она уже перестала понимать, что, как и положено Никчемной Саваде, бежит туда, где не следовало ей быть. Прямо в лапы тому, кто как никто жаждет её крови. С удара ноги ещё один бандит мелкого разлива отлетел в сторону, поломав два ребра. Вот так в Намимори достигался порядок: руками одного, однажды сильно избитого, но зато рано повзрослевшего парня. Он с детства был моралистом. Они корчились у него в ногах, некоторые захлебывались собственной кровью. Интересно, сколько из них доживет до утра? Хотя, нет… не интересно. Сами одной ногой в рядах убийц. Освещавший происходящее фонарь неодобрительно жужжал, время от времени погружая улицу в синий полумрак. Но, стоило глазами привыкнуть к нарисованному гуашью миру, как лампочка загоралась вновь, и неистовая черная тень, что металась от противника к противнику, вновь превращалась в неприметного, ничем не привлекательного и ненормально спокойного парня, в ногах которого корчилась местная шпана, рискнувшая возомнить себя хозяевами района. Он обернулся. Она остановилась. Глаза хищника вцепились в девочку. Его ненависть была почти осязаема. Она вытянулась по струнке, не имея возможности даже взглянуть под ноги. У Хибари Кёи дрогнули уголки губ: ну чтож, смотри. Созерцай. Что понадобилось этому крысёнышу на другом конце города? Или он обзавелся «хвостом»? Не важно – этой ночью он уже не будет сдерживаться. Он два года боролся с желанием её избить, но здесь, кажется, сами боги требовали этого. - Х-хибари… - как-то до странного мягко выдала девочка. Ноги будто приросли к полу. Страшно. Невыносимо страшно. И стыдно. Стыдно смотреть ему в глаза после утреннего разговора. Как можно быть до того никчемной, чтобы, будто специально, оказаться сейчас перед ним? И не хотелось валяться здесь, среди каких-то подозрительных личностей, избитой до потери сознания. Хотелось надеяться, что только до потери сознания. А он не двигался с места. Злобный хозяин улиц. На плече – неизменная повязка, в тон которой заляпана кровью белоснежная рубашка. Бурые от той же крови тонфа в руках. Всё тело будто готово к прыжку. Но не судьба. Савада слишком поздно заметила движение за спиной. А когда её сгребли в охапку и приставили нож к горлу, то и рыпаться было поздно. Парень её возраста, может чуть постарше, изрядно избитый, смотрел только на сероглазого хищника. Дышать стало практически невозможно. - Ты… не двигайся! – прохрипел парень, сильнее сдавливая Ёши.

***

На крыше дул приятный ветерок. И плевать, что крыша двухэтажного сарая. - Ричи… - позвал Фонг своего питомца. Ситуация внизу определенно не устраивала. Не хватало, чтобы его ученицу прирезал какой-то несмышлёный придурок. - Погоди… - послышался справа знакомый голос, - … дай-ка мне. Фонг повернул голову. Самообладание удержал с трудом: всем своим видом Реборн просто гарантировал зрелище. И вызывал опасение за свою адекватность.

***

- Ну что, парень, ещё пытаться будешь? – вместе с медсестрой в палату зашел врач. Мукуро уткнулся взглядом в тумбочку, стараясь не смотреть на живые воплощения своих кошмаров. Над проткнутой иголкой рукой повозились. - Он не виноват, - послышался голос Вонгольского ублюдка, - ребята спьяну над ним подшутили… Голову Мукуро силой повернули к себе. Холодные руки в тонкой, похожей на змеиную кожу, оболочке из резиновых перчаток. Запах спирта и таблеток. Иллюзиониста затошнило. Но врачу было плевать. - Смотри на правое ухо и постарайся не щуриться, - глаза резануло светом лампочки, - теперь левое… это линза у тебя такая? - Татуаж… - бросил стоявший рядом с медсестрой Ие. - А разве уже делают? – удивилась медсестра. Врач недовольно цокнул. Из-за этого нового выкидыша моды зрачок больного почти не просматривался. - Так, ты сам как чувствуешь? Свет режет? – это он уже просил помощи у пациента. - Да! – радостно выдал Рокудо. - Какой жизнерадостный… - скучающим голосом прокомментировал мужчина. Врач не понимал, что это уже почти истерика. Что он уже путался в своих обличьях для окружающих. Что он и сам понял, что такой восторг тут не уместен. - Дома птички-собачки есть? – врач спрятал фонарик, потом приставил к глотке иллюзиониста два пальца. - А родственники? - Есть, - автоматически выдал Рокудо, - нет. - Так, а теперь молчи и не дергайся, я считаю, - он поднес к глазам руку с часами, предварительно тряхнув ею в сторону, чтобы засучить рукав. Губы мужчины беззвучно шевелились около минуты. Мукуро глубоко и медленно дышал, будто со следующим вздохом эти ледяные пальцы блокируют ему кровоток и он умрет. М.М. буравила взглядом спину врача. - Не дыши так глубоко, голова закружится… - врач убрал пальцы от горла, - … сердце у тебя хорошее… А следующей фразой врач либо предложит его продать, либо отдаст команду изъять орган из пациента. Но медик был оригинален. - Во рту кисло-горько? – будто котрабанду предложил. Мукуро удивленно моргнул. - Значит, нет. Так, через пару часиков снова проверю и, если повезет, твои кошки-рыбки за это время ещё на сдохнут… - он встал и уже было направился к выходу, но вдруг резко развернулся обратно, - … чуть не забыл. Он подошел к левой руке Мукуро. Схватился за кисть ненавистными ледяными пальцами. - Так, и давление… пойдет. – он «уронил» руку пациента на кровать. - А… э… - удивился Иетсуна, - … извините, а… эм… разве так можно? Обычно же приборы всякие там… - К черту приборы, - бросил врач, - ещё на вас, наркоманов, их притаскивать… И так какой-то благодетель на меня по пять-шесть штук избитой шпаны каждую ночь вешает… никакого времени ещё и приборы к каждому приволакивать! - с этой жалобой он уже развернулся к Ие всем корпусом, окончательно забыв про Мукуро. Знали бы они, что Рокудо Мукуро, Трайдент Шамал и Десятый Вонгола собрались в одной комнате, вряд ли всё прошло бы так мирно. - Доктор! – возмутилась державшая стойку с пустой капельницей медсестра. - Не грузись, моя пусечка… - заулюлюкал врач. - Мы не наркоманы!!! – рассердилась М.М. - Конечно, моя милая, - расплылся в улыбке Шамал,- заходи в любое время, я поверю любому поводу… М.М. выхватила у медсестры стойку с капельницей и едва не залепила ею по врачу. - И… - обратился к медсестре Ие, - … он всегда такой? Медсестра кивнула: - Но доктор послан нам с небес(прим. автора – если мне память не изменяет, то именно такой эквивалент в Японии нашему «врач от бога»). Любое брошенное им слово оказывается верным: если он сказал «выпишут вечером», значит выпишем… а уж скольких он на ноги поставил! Вы бы видели, с какими ужасными травмами к нам прибывают… Сами знаете, городок у нас неблагополучный… Вооруженная М.М. уже выгнала покоренного Шамала в коридор. Медсестра, закончив сплетничать, пожелала Рокудо выздоровления и тоже удалилась.

***

Кёя приподнял бровь, что было вместо крайней степени удивления. Не заметил. Как? Слишком в красках представлял избиение Савады. Жалкой, мелкой Савады, которая и постоять за себя не может. А этот шакал воспользовался этим. И теперь она может умереть. Может, так даже проще? «Спасибо, Хибари-сан!» - прежде чем отпустить руку и лететь в пустоту. Если бы она тогда умерла, то это были бы её последние слова. Хибари неуловимым движением приблизился на шаг. - Бросай тонфа! – с хрипом выдал представитель местного подвида шпаны обыкновенной. Кёе это не понравилось. Ох как не понравилось. После такого этому парню не жить: приказывать хищнику. Диктовать условия и считать себя хозяином положения. Об асфальт звякнули две железки. Ёши оценила. И этот полный ненависти взгляд, и жест – он буквально швырнул своё оружие на землю. Он может их избить и голыми руками. Он может и загрызть зубами. Да, вполне. Сейчас его просто разрывает от злости. Блекло-карие глаза девочки расширились от ужаса. Боишься? - Сзади!!! На возглас Савады Хибари промедлил, но только для того, чтобы его противник совершил свою ошибку: выкрикнул. Уклониться от биты не составило труда, ударить в солнечное сплетение и отбросить под фонарь – тоже. Даже собравшееся на другом конце улицы стадо падальщиков в конечном счете вызывало скорее азарт, чем раздражение или беспокойство. Нож надавил на горло, рука больно сжала в захвате. Ёши вскрикнула. Хибари обернулся. - Сдвинешься с места, девке хана!!! Ну чтож, он постоит. Он даже, возможно, пропустит первый удар, чем усыпит их бдительность. Хозяина улиц опасливо обступили. - Чаоссу!!! С мигающего фонаря, на ниточке троса, кокетливо вертясь вокруг своей оси, спланировало нечто в очаровательном розовом. Рюшки, шапочка в виде бутона колокольчика, волшебная палочка с зеленой звездочкой на конце… Звездочка, кстати, была с глазками. Зал застыл. - Я, - «чудо» взмахнуло палочкой жестом профессионального лесоруба – Фея Реборнина! И я здесь, чтобы наказать одну непослушную Саваду! - Ась? – послышался писк Ёши в хоре отвисших челюстей. Хибари Кёя уже подумал, что его кто-то незаметно приложил по голове. Не отрывая взгляда от сошедшего с фонаря нечта, он коснулся затылка. Крови нет. Ему не привиделось. - Ты и впра-а-авду думала убежать от нас? – кокетливо протянул Фей, повернувшись на тросе к заложнице. - Мы же тебе, как мама с папой, правда, Фея Фонгина? Реборн взмахнул палочкой в тень, куда и устремились взгляды всех присутствующих. - Нет. – решительно раздалось из темноты, пополам со звуком рвущейся ткани… - Ну Фонгина, милая… - начало уговаривать розовое нечто, - … как же эти несмышленые детишки осознают все чудеса мафии, если ты мне не поможешь? - Завяжу в узел… - пригрозила темнота тоном, каким обычно до ушей Савады доносилось наболевшее «Забью до смерти». - Какого черта?! – вскрикнул кто-то в обступившем Хибари стаде. - Это что, родственники ГДК?! За это он лишился трех зубов. - СТОЯТЬ!!! – истошно заорал державший Саваду, снова прислонив к её шее непроизвольно опущенный из-за увиденного нож. Хибари брезгливо встряхнул кисть, замерев. Неудачно ляпнувший стоял в считанных шагах, пытаясь рукавом остановить кровь и подвывая, как раненая псина. - Ну, дорогая моя Фонгина, теперь уже точно без тебя никак – констатировал парящий на тросе киллер. - Второй раз я не сорву оваций… - Завяжу в узел… - послышалось в тени. - А вообще, - проигнорировал Реборн, - Ёши-тян у нас жутко нехорошая девочка! Мало того, что она непослушная, так ещё и эгоистка! Посмотри, сколько проблем ты всем доставила! Нам пришлось достать свои прошлогодние наряды, а розовый в этом сезоне совсем не моден… - … и кроме того, - продолжили из тени, - если тебе так жалко этого человека, то подумай о том, что может случиться, если ты не начнешь защищаться… И, будто в подтверждение слов Фонга, Хибари издалека ударили битой. Неуверенно, и тут же скрывшись в толпе. ГДК моргнул, подняв голову. Спина предательски заныла. Нет, ещё один раз. Они не так тупы, как хотелось бы. Они всё ещё настороже. - Хибари-сан!!! – взвизгнула Ёши, готовая заплакать. - Не надо, Хибари-сан!!! - Ты идиотка? – кокетливо спросила наблюдавшая сверху Фея. Очередной удар издалека. В грудную клетку. Кёя отступил на шаг, кашлянув. И продолжая впиваться взглядом в девчонку. Как она сказала? «Не надо»?! И что она будет делать, если её тут бросить? Забить бы до смерти. Чтоб от собственной дури по жизни не мучилась. - Хуже… - вздохнули в тени, - … она добрая. Редкость, правда? «Я не хочу причинять людям боль» - он просил прощения, когда впору было бы убегать или, как минимум, не возникать. Очередной удар, на этот раз кулаком и с почти истерическим вскриком – страшно падальщику подходить к хищнику. Опять спустить наглость. - Но если она продолжит висеть обузой, то все вокруг неё будут страдать… - продолжала тираду Реборнина, - … неужели ей нравится видеть страдания других? Может, из-за этой «феи» эти шакалы никак не теряли бдительность? Всё-таки странно, когда у тебя «это» над головой. Очередной смельчак, как и прочие, нашелся не сразу. Этот ударил по лицу, разбив губу. Хибари терпел. - Ладно… - сокрушенно раздалось из тени, - … мой выход… Фея торжественно взмахнула «палочкой». Свет от фонаря померк. - Чёрт… - выругался шоумен. Звук встречи кулака с ребрами, скулами, челюстями и удар тела об асфальт, хруст костей и вывихнутых конечностей - ни с чем не спутаешь. Замешательство публики позволило хищнику резвиться вволю. - А, во! – зеленая звездочка засветилась, раскрывшиеся глазки служили прожектором, Фея приподняла «палочку» над головой. – Жги, дружище!!! Успевшие отскочить на безопасное расстояние представители шпаны, державший невезучего урода за ворот рубашки Кёя с занесенным над жертвой кулаком и придурок с Ёши в придачу уставились на освещенную волшебным светом фигурку. А была это Сейлор Мун с порванной в клочья розовой юбкой, перекошенным бантиком, погнутыми ситцево-проволочными крылышками бабочки (тогда он ещё вырывался) и съехавшим на бок кудрявым париком блондинки, из-под которого высовывалась угольно-чёрная косичка китайчонка. Но конечно, очарование развеивалось не из-за всего вышеперечисленного, а из-за спокойно-отсутствующего лица второй «Феи». Ну не было у него артистизма Реборна! - Я, - вздохнуло очаровательно-пугающее нечто, встав в известную всем девочкам боевую стойку Усаги, - Фея Фонгина… Во имя Луны!!! Хибари выронил жертву.