***
С того момента, как Скайндайр со своей госпожой и дочкой появился у Лайфейеров, прошло уже больше недели. Он постепенно обживался, свободно перемещаясь между своей комнатой, покоями жены и кухней, иногда проводя время в кабинете Управляющего. Только главный корпус мужчина обходил стороной и старался не попадаться на глаза госпоже Эйлийзии. В основном это ему удавалось. Правда, одна такая неожиданная встреча все же случилась. Скай поначалу занервничал, не подав вида, но все прошло вполне мирно. Возможно, присутствие его жены сыграло не последнюю роль. Тогда они как раз собрались на прогулку по парку или саду и когда вышли в центральный холл, навстречу им показалась моложавая женщина. Скайндар сразу узнал ее. Он шепнул жене на ухо: "Вежливо поприветствуй ее с поклоном", — а сам отстал на два шага. Поравнявшись с Эйлийзией, Флорейния в точности выполнила совет мужа, а Скай, заранее встав на колени, склонил голову и уставился в пол. Дама удостоила их изучающим взглядом, в особенности Рейну, слегка кивнула головой в знак удовлетворения, а потом холодно и тоном, не терпящим возражений, произнесла небольшое напутствие: - Дорогая, не давай спуску своему зверику, чтоб не зазнавался. Иногда он даже будет нуждаться в хорошей порке. И в этом деле ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. - Да, госпожа, — вежливо, но немного недоуменно улыбнулась Рейна. Затем дама, продолжив намеченный путь, удалилась. Когда ее шаги стихли, Скайндайр, поднявшись с колен, взял жену за руку: - Это госпожа Эйлийзия, мать Старшей госпожи. Она уже отошла от дел, но все еще имеет влияние в доме. С ней надо быть настороже. И лучше поддерживать плохой мир, чем хорошо воевать. Потому что если она кого-то невзлюбит, то съест его потом с потрохами. И никто не узнает, где косточки лежат. На последних словах Скай улыбнулся, давая понять, что это шутка, чем вызвал ответную улыбку жены. А потом оба отправились в парк, позабыв об этой встрече.***
Со временем, когда страсти по нему среди наложников утихли, Скайндайр начал заглядывать и в гаремный зал без опаски за целостность своей задницы. Мужчина очень быстро перезнакомился почти со всеми обитателями мужской половины. С каждой такой встречей он узнавал что-то новое о домочадцах — частично это была достоверная информация, а частично смахивало на сплетни. Каждый раз, заходя в гарем, Скай искал взглядом Клайва. Обычно этот весельчак, если он находился в зале, сидел на одном и том же месте — на диванчике, с которого через открытую дверь просматривался весь коридор, проходящий через мужскую половину дома до центрального холла. Вообще, Клайвий оказался очень милым и добродушным. Правда, он оставался таким ровно до тех пор, пока его не начинали сильно доставать или препираться. Он очень быстро вскипал, хотя также быстро успокаивался. Обитатели гарема уже давно изучили его и поэтому научились не провоцировать и сглаживать все острые моменты. Чтобы вывести Клайва из состояния покоя и уравновешенности, надо было быть либо совсем тупым идиотом, либо продуманным провокатором. И тогда нарушитель покоя получал (обычным для гарема способом… через задницу… в прямом смысле) недостающую порцию знаний или уважительности к Старшему по иерархии. Проблемы бывали только с новичками, но их быстро ставили на место. К Клайвию приходили с жалобами, слезами, просили совета, защиты. Он всегда старался помочь, если это было в его силах. При этом никогда не отказывался от бонусов в виде секса, ну или минета, когда такие предложения поступали от "благодарных за помощь". Его Нижний, Грэйвсиер, не был ревнивцем. Единственное, что его всегда беспокоило, так это чтобы его Верхнего хватило и на него тоже. Правда, иногда все же, в шутку, он грозился "Надавать по мордасам", чем вызывал смех своего Верхнего. В голове Скайя крепко засели слова Клайвия, сказанные тем в первый день: "Тебе понравится, потом еще за добавками бегать будешь". И если б было возможно, Скайндайр бегал бы за этими самыми "добавками" каждый день, ежечасно. Только озвучить свои желания язык не поворачивался… А этот довольный жизнью здоровяк только хитро улыбался, будто ему все известно о кипящих внутри Скайя страстях, но вел себя так, словно он с другой планеты свалился или чхать ему хотелось на "еще одного" нижнего; и почти всегда смотрел на Скайндайра без всякого интереса, строя из себя убеленного сединами старикана, которому чуждо все плотское. Ну, правильно, у Старшего тут целый гарем, и все в нем — его нижние. А Синеглазка всего лишь очередной малек (пусть и пенсионного уже возраста), один из многих в мелькающей массе. Наедине с собой Скайндайр тщательно выстраивал схему возможного разговора с Клайвием и подбирал слова — и все казалось логически верным и вполне приемлемым. Но оказавшись рядом с Клайвом, мужчина замирал, теряя дар речи. Все продуманные слова покидали его голову, оставляя вместо себя непробиваемую глухую пустоту, вводя на какое-то время в ступор. А потом появлялись спасительные, но уже совсем другие слова, и возникали отвлеченные темы для разговора. Поэтому говорили в основном о домашних делах, о домочадцах: кто и чем живет, чем занимается; ну и, конечно же, рассказывали о себе. Правда, все, что можно было, Скай уже поведал еще в первый день. Поэтому рассказчиком был все больше Клайвий, и, надо сказать, у него очень интересно и познавательно получалось. С каждым разом, с каждой встречей, с каждой беседой Скайндайр узнавал Клайва все больше, и его физическое желание постепенно перерастало во что-то иное. Это уже была, наверное, дружба или что-то очень на нее похожее — конечно, не совсем то, чего хотелось, но Скай очень ценил это и был благодарен Старшему, втайне мечтая, что когда-нибудь их отношения перейдут на следующую новую ступень, где будет место физической страсти и плотским утехам, а возможно, и любви. "Размечтался, одноглазый!" — возвращало его в реальность собственное сознание. Верхушку мужской иерархии занимали Ийлийяс и Клайвий. Но определить, кто из них является бесспорным лидером, было невозможно. Хотя… Когда Лийяс только появился в доме пять лет назад, Управительница сразу же ввела его в курс дела, а потом поручила Клайву показать новичку кабинет ее помощника и познакомить с домом. О чем и как тогда Старший по гарему и второй муж наследной госпожи договорились между собой, осталось загадкой, но с тех пор каждый из них занимался своими делами, не пытаясь перетянуть одеяло на себя. У них даже сложились очень дружеские отношения. Правда, иногда Клайвий так мечтательно засматривался на задницу Ийлийяса, что это сразу бросалось в глаза, порождая смешки, шутки и колкости, которые потом еще несколько дней ходили по гарему, пока Клайв и Лийяс, вместе или по отдельности, не отлавливали двух или трех шутников-сплетников и не ставили их на место привычным для гарема способом. Старший по гарему по своей натуре был "ленивой скотиной", как он сам о себе сказал однажды. Семья потратила деньги на его обучение в Джордане, чтобы потом выгодно пристроить в какой-нибудь хороший Дом. Но он не оправдал надежд — прежде всего, надежд своей матери, Управительницы Клайвдии, — с треском провалив выпускные экзамены. В сердцах она даже, сразу после его возвращения домой, устроила ему показательную порку, и, если бы вовремя не опомнилась, забила б его до смерти. На следующий же день после наказания, несмотря на мольбы и обещания исправиться и стать идеальным, парня отдали профессиональным дрессировщицам для перевоспитания. Вернулся он домой послушным, покорным и всегда выражающим радость на любые действия госпожей в отношении его тела. Ну не раб, а сказка просто. И в первое время, именно за эти качества, он был очень популярной игрушкой у женской половины дома. Клайвдия, конечно, все еще не простила своего сына, но была довольна тем, что он занял не последнее место в мужской иерархии Дома, и даже немного гордилась этим. Неудивительно, ведь несмотря на все местные заморочки он был ее единственным ребенком, а потому, наверное, в какой-то степени любимым. Поэтому все поручения Старший по гарему получал лично от Управительницы. Даже когда Хозяйка переложила большую часть своих полномочий по управлению Домом на своего помощника, она все же лично отдавала Клайвию особо важные поручения. Однажды очередной разговор Скайндайра и Клайвия плавно перетек в воспоминания Старшего по гарему о своем предшественнике. Причем Скай просто задал вопрос о том, как так получилось, что Клайв занял такое высокое место в иерархии. - Что, сладенький? Ты тоже целишься высоко? — как обычно по-доброму улыбнулся Старший. - Нет, что ты, — Скай слегка смутился, — просто интересно. - Ну, тут все до банальности просто, — махнул рукой Клайв. — Я приглянулся тогдашнему Старшему, Лайкшмийю. А через некоторое время занял его место, что называется "по наследству". Собственно говоря, Скайндайру было известно, что это был обычный, практически для всех гаремов, способ перехода старшинства. Иногда, правда, "наследнику" приходилось доказывать свое главенство, но положение Клайвия в иерархии оспаривать никто не стал. Лайкшмий обратил внимание на молоденького Клайва, наверное, за покорность. Он помнил его еще мальчишкой, наблюдал за ним во время каникул, когда тот учился в Джордане. В подростке тогда угадывались некоторые задатки лидера. А смену себе, на всякий случай, или помощника, надо готовить заранее, чтобы к моменту "икс" новый Старший уже был состоявшимся, опытным и прагматичным лидером. Поэтому Лайк быстро отогнал от паренька толпу поклонников и положил его под себя, сделав постоянным Нижним. Он исходил из того, что покорность со временем частично выветрится и останется ровно в том количестве, какое нужно для поддержания иллюзии подчинения. Это позволит получить расположение и негласное одобрение Управительницы. Леность же можно контролировать и даже направлять ее на благо свое и окружающих. А пока что послушный мальчик готов внимать и обучаться. Верхний был старше на семь лет. Он учил Клайва всему, что знал сам, делился своим опытом, заставлял думать, анализировать, прогнозировать. Старший был строгим, но справедливым учителем: если и наказывал — только за дело. Клайвий шесть лет был под Лайкшмийем. А когда Клайву едва исполнилось двадцать два, случилась обычная история: Лайка отдали в мужья-няньки одной молоденькой родственнице-студентке. Это был последний заплыв на дальнюю дистанцию, из которого не каждому суждено вернуться. Так в гареме и произошла смена Старшего. Госпожа-студентка примерно раз в три месяца устраивала себе небольшие каникулы и на несколько дней приезжала домой — погостить, встретится с родней. За ней следовал и ее муж — Лайкшмий. Оказавшись на мужской половине, он с облегчением выдыхал, а потом закрывался в комнате с Клайвом и не отпускал того от себя по несколько часов к ряду, не отлюбив по полной. Каждая такая встреча могла стать последней. И вот однажды Лайк просто не приехал. Студенческие вечеринки с большим количеством спиртного и вейдже были настоящими развратными оргиями. На них очень часто мужей-нянек, которые присматривали за молодыми госпожами-студентками, заигрывали до смерти. Это и произошло однажды с Лайком. Скайндайр внимательно слушал собеседника и так же внимательно наблюдал за ним. Клайвий хоть и перестал улыбаться, но старался говорить все так же непринужденно и спокойно. Вот только скрыть тоску в глазах и грусть в голосе у него не получалось. - Госпожа-студентка тогда приехала домой одна, а вместо Лайкшмийя вернулась урна с его прахом… И ведь знаешь, — Клайв задумался, — я даже не уверен, что любил его. Скорее, были просто привязанность и теплые доверительные отношения, а еще страсть, бурный секс, поучения, наставления, заслуженные наказания… И даже если и было что-то еще, что-то большее, чем просто привязанность и секс… Это было так давно. Тогда я об этом не задумывался, а сейчас это уже неважно, — а потом Клайвий вдруг слегка оживился: — Вот своего милого и ласкового Грэйвса я люблю. И это не вызывает у меня никаких сомнений. У нас с ним действительно настоящая и взаимная любовь. И под занавес на лице Клайвия снова появилась искренняя и озорная улыбка, словно и не было грустных воспоминаний. Он пытался казаться отстраненным, хотя в его глазах ясно были видны отголоски печали. И это позволило Скайндайру сделать некоторые выводы. Самый главный из них заключался в том, что равнодушие Старшего — это напускное, всего лишь такая игра, словно защита от очередной привязанности или нечаянной влюбленности. А значит, он не так уж безнадежен в плане перспективности для Скайя. Возможно, в сердце Клайвия со временем удастся прорасти еще одному зернышку любви. И теперь Синеглазке оставалось только правильно подобрать ключики к этому улыбчивому здоровяку-добряку. Клайв, несмотря на то, что уже давно перешагнул пограничный возраст, по-прежнему был популярен среди госпожей Дома Лайфейер. Правда, в последние лет пять его просто использовали с контролером. И его это более чем устраивало. В него уже не играли как раньше, потому что ломать и поучать взрослого мужчину, всем своим видом демонстрирующего подобострастие, обожание, покорность и желание подчиняться, было как-то неинтересно. Конечно же, он очень виртуозно исполнял свою роль идеального раба, но никому из госпожей просто в голову не приходило, что такое можно так правдоподобно изобразить и показать желаемую реакцию. Исключением была только госпожа Эйлийзия, изощренно игравшая в него примерно раз в месяц вот уже на протяжении двенадцати лет — с того самого момента, когда Клайвий оказался на верхушке гаремной иерархии. После ее "любовно-воспитательных игр" все тело болело несколько дней. А что при этом происходило с внутренним миром Старшего — никому и никогда не рассказывалось. В такие дни спасали только теплота, нежность, ласка, добрые слова и забота Грэйвса, не отходившего от своего Верхнего ни на шаг. А еще Скай узнал от Клайва очень интересную, правда, казалось, совсем бесполезную для него самого информацию. Женщины в доме были адекватные, поэтому никому не приходило в голову играть с наложниками так, чтобы верхние и нижние во время развлечений госпожей занимали роли, отличные от их положения в иерархии. Но на тот случай, если такое, все же, случалось, на мужской половине дома уже с давних пор действовало негласное правило — что бы ни происходило с парнями на женской половине, как бы с ними или в них ни играли госпожи, это никоим образом не влияло на расстановку сил в гареме. И все, что случалось с наложниками в женских комнатах, там же и оставалось. - Обязательно доведи эту информацию до своей госпожи Флорейнии, — Клайвий был очень серьезен. С учетом того, что Рейна не слишком хорошо была знакома с "Кодексом" (со слов Скайндайра), серьезность Клайва была вполне понятна, ему было о чем волноваться. Ведь он не принадлежал персонально какой-то одной госпоже, а значит, теоретически, Флорейния вполне могла с ним развлечься. Вот только как? Это был тот еще вопрос. А укладывать свой зад под нижнего, в особенности под Синеглазку, Клайвию не хотелось. Кроме того, вот уже двенадцать лет с ролью его Верхнего вполне "справлялась" госпожа Эйлийзия. Поэтому "от Эйлийзии до Эйлийзии" задница Старшего по гарему просто "отдыхала и набиралась сил". Скай же (поняв смысл озвученного правила, словно почувствовав внутреннее душевное беспокойство Клайва, представив ту картинку, которая, возможно, сейчас больше всего тревожила этого здоровенного добряка) мысленно улыбнулся. Чтобы Флорейния играла с другими наложниками — это нонсенс. А чтобы при этом еще и Скайндайр участвовал, в любом качестве, — это вообще очень смелая фантазия, на которую его жена если и решится, то еще очень не скоро. Синеглазка с пониманием отнесся к этим наставлениям Старшего, в которых было больше невысказанных опасений, чем собственно наставлений, и согласно кивнул в ответ: "Да, конечно". Он благоразумно отказался от проявления сарказма или издевки — ведь это могло бы "опрокинуть" его под Клайва, вот прямо сейчас, но в то же время поставило бы крест на их отношениях. Кроме того, это было бы маленькой каплей (причем не самой приятной на вкус), а Скайю хотелось целого моря сладкого удовольствия. Поэтому он просто доверился времени, которое всегда все расставляет по местам. Вспомнив старую мудрость, гласившую: "Что предназначено мне — будет моим", он повторил ее про себя несколько раз, как волшебную мантру.***
Когда Скайндайр совсем освоился на мужской половине, Клайв представил его своим помощникам — братьями Фэй: Фэйлиасу и Фэйлиону. В гареме их за глаза называли феями, даже самая малая мальковая мелочь. Правда, сказать им что-то подобное в лицо никто не решался. Только Клайвий мог позволить себе иногда подколоть их и за глаза, и в глаза. Он ведь Старший. Братья не были глупы, хотя высоким интеллектом не отличались. Это были прокачанные атлеты двадцати пяти лет, высокие брюнеты со светлой кожей, с темно-серыми, почти черными, глазами, с правильными чертами лица. Одним словом — симпатичные. Хоть и не элитные красавцы, но было на что посмотреть, что потрогать и даже за что подержаться. Если же учитывать их комплекцию и выдающиеся формы, причем во всех смыслах, — так просто машины для секса. Эти феи были любовниками. В свободное время они закрывались у себя в комнате и предавались сексуальным утехам. Иногда, для разнообразия, хватали одного или двух наложников помладше. Себя они ласкали, нежились, нижними же просто обладали — грубо, подавляя, наслаждаясь своей властью. Поэтому не только мальки, но и парни постарше, не имевшие постоянных Верхних, побаивались братьев. И в первый день Скай, по незнанию, не иначе, заявлял о согласии лечь сразу под шестерых Верхних, в том числе и под этих мальчишей-крепышей. Уж эти-то жернова любви точно перемололи бы его во что-то новое и необычное, в телескоп, например, чтобы далекие планеты через него рассматривать. Правда, вопреки здравому смыслу Синеглазка помечтал немного на тему "переспать с феями", но пришел к удивительно разумному выводу, что это, наверное, будет больно, а, значит, ему это не надо. Поэтому озвученное Клайвием предложение признать этих близнецов Верхними ("Просто признать") было воспринято Скайндайром с радостью и энтузиазмом, и тут же им исполнено со свойственной ему грацией и уважительностью. Фэйлис и Фэйлин попали в гарем с рыночной площади в возрасте двадцати лет, сразу после показательной дрессировки. Клайв в первый же день заприметил их и взял под свою опеку, сделав со временем цепными псами — послушными такими, верными. Раз в полгода, для профилактики, он валил их лицом в подушки и напоминал о том, кто здесь главный. И это решение с самого начала было точно продуманным и абсолютно верным. Лучше держать этих бугаев на коротком поводке — и как друзей, и как надежную охрану, — чем отпустить их в свободное плавание и получить потенциальную угрозу переворота. На радость женской половины дома экзотические близнецы были идеально послушными игрушками. В них можно было играть очень долго, и по одному, и сразу с двумя. Госпоже Эйлийзии очень нравилось забавляться с ними. Она была аккуратна и играла в них бережно, в отличие от остальных наложников, которые в полной мере ощутили (и продолжали еще ощущать) на себе ее несладкий характер и тяжелую натренированную руку. Ни одно из торжеств, устраиваемых время от времени в доме, не проходило без участия братьев Фэй. Они были незаменимыми и популярными участниками всех вечеринок. Правда, поиграть с ними никому из гостей не удавалось. Для этого нужно было договориться со старшей из Лайфейеров (даже теперь, когда она уже не была Старшей госпожой), что было практически невозможно сделать. Самым настойчивым и терпеливым гостьям в итоге разрешалось только потрогать-погладить эти привлекательные игрушки, но не более того. А года полтора назад на всех больших вечеринках в Доме среди приглашенных в гости женщин вообще стали устраиваться аукционы за право совершения каких-либо действий с присутствующими рабами. Конечно же, еще раньше эта идея была опробована Дворцом на традиционной вечеринке после очередного Совета и прижилась. Лайфейеры тоже воспользовались этим новшеством и внедрили его у себя в Доме.***
От знакомства с гаремом у Скайндайра все же осталось одно маленькое неприятное впечатление. Имелся в Доме наложник двадцати лет от роду — крепенький, красивый, но ужасно гавнистый, со склочным характером, находящийся в постоянном протесте. И насколько он был хорош собой, настолько же он был противен, если не омерзителен. Даже его имя — Ройчер — было так же колюче и неприятно, как и сам он. Ройч был откровенным провокатором и имел талант на ровном месте создавать конфликтные ситуации. Мужчины постарше, в том числе и Старший по гарему, конечно же, время от времени ставили его на место всеми возможными и привычными способами. И он вроде бы все прекрасно понимал и потом, после воспитательных наставлений и "вставлений", еще недели три ходил как шелковый, а затем его дурной характер снова выползал из берлоги. Постоянного Нижнего Ройчер не имел. Он считал это глупым, когда вокруг столько мальков. В сферу его интересов попадали абсолютно все наложники Дома, достигшие возраста использования. Исключение составляла только мужская верхушка гарема. При этом он всегда думал только о себе и ни с кем не церемонился, и его трах был грубой механикой, доводившей совсем молоденьких нижних до слез. И этот гад не просто подчинял и подавлял — он унижал и откровенно наслаждался этим. Вот и Скайндайр не смог избежать излишнего интереса к своей персоне со стороны этого нахального верзилы. Конечно же, Ройчу очень доходчиво объяснили, что "плавать" ему вокруг Синеглазки бессмысленно — все равно ничего не обломиться. Но неприятный осадок остался, особенно после слов этого гадкого субъекта "Я все равно тебя трахну, рано или поздно, поверь мне". И очевидный вопрос "Почему этот наглый поц все еще в их гареме?" имел простой ответ. Ройчер был удивительно покладист и послушен с госпожами, а еще умел чувствовать настрой своих обладательниц и подыгрывать им. Поэтому у женщин Дома он был популярной игрушкой. Его часто брали с собой в гости в качестве угощения. И редкая вечеринка обходилась без него. Наверное, почти в любом венговском гареме есть свой секрет Полишинеля, у Лайфейеров он тоже был и касался взаимоотношений нынешней Старшей госпожи и Ройча, а точнее, их практически полного отсутствия. И эта история больно била по самолюбию раба. А постоянные шуточки, отпускаемые в его адрес старшими мужчинами, не способствовали умягчению его характера. Эймийлия — почти сразу же после обретения статуса Старшей госпожи — устроила смотр имевшихся в гареме наложников. Ей тогда приглянулись несколько звериков, в том числе и Ройчер. Но количество рабов ей показалось чрезмерным, поэтому примерно два десятка, не сумевших снискать себе хоть какой-то популярности у местных женщин, были отправлены прямиком на рыночную площадь. Конечно же, и Яс, и Клайвий настоятельно рекомендовали ей избавиться, прежде всего, от Ройча, как от возмутителя спокойствия в гареме. Госпожа внимательно их выслушала, но раб был оставлен в доме из-за его популярности. Кроме того, Эйме самой хотелось опробовать этого зверика. И как только "караван с неугодными" отправился на рынок Венгсити, Ройчер был вызван в покои Старшей госпожи. Она еще раз оценила его красивое прокачанное тело, симпатичную мордашку, хорошие манеры и безукоризненное поведение. Но превзойти Яса он все же не смог. Поэтому с целью поиграть девушка его больше к себе не вызывала. Только если возникала насущная необходимость вправить этому зверику мозг.***
Еще Скайндайр познакомился с молоденьким воспитанником госпожи Эйлийзии. И теперь этот улыбчивый мальчишка старался все чаще попадаться ему на глаза, но так, чтобы не казаться слишком навязчивым. Правда, при этом видно было, как он откровенно любуется Синеглазкой. Скай же никак не реагировал на этого изумрудно-зеленоглазого ребенка. Безусловно, тот был красив, обладал хорошим потенциалом. Но уже сейчас от этого мальчишки совсем не веяло нижнестью. Более того, было понятно, что ему предначертано быть Верхним. В будущем он сможет одним взглядом влюблять в себя нижних. Наверно, года через четыре, когда этот парнишка повзрослеет, Скайндайр обратит на него внимание (если доживет, конечно) — как на потенциального Верхнего… еще одного. А пока… Пока это просто красивый ребенок.***
А вот с Айриком отношения у Скайя как-то с самого начала не строились. Парень, конечно, открыто не проявлял никакой враждебности, но в общении со Скайндайром сохранял аристократическую холодность и отстраненность. И его, в принципе, можно было понять. По крайней мере, Скай был уверен, что понимает. Еще бы, живешь себе преспокойненько под боком у надежного, доброго, заботливого и, главное, любящего тебя Верхнего, не зная никаких забот, и сам тоже его любишь и не мыслишь своей жизни без него. А тут вдруг на горизонте появляется еще одна симпатичная, аппетитно-соблазнительная задница — в лице Синеглазки — и начинает недвусмысленно вертеться вокруг твоего Верхнего. - Ты пойми. Я вовсе не собираюсь отбивать у тебя Верхнего, — попытался объяснить Скайндайр. — Просто я с самого начала в такой ситуации, что от меня уже ничего не зависит. И если Ийлийяс снова захочет меня, я не посмею ему отказать. Между насильным сексом по принуждению и добровольным сексом по согласию — я выберу последнее. - Он тебе нравиться? — смотря исподлобья с недовольным прищуром, спросил Айрик после небольшой паузы. - Мне кажется, что он всем нравиться, — Скай попытался уйти от прямого ответа. — Но у меня не возникает по поводу твоего Верхнего каких-то радужных фантазий или иллюзий. Он любит тебя, любит по-настоящему. Весь гарем это знает, — и на лице мужчины появилась искренняя улыбка. Но Айрикен, похоже, как-то не горел желанием внять объяснениям Синеглазки. 23 шуйля 330 года Первую половину дня Ийлийяс проводил в своем кабинете, разбирая бумаги и счета. Вечером его, обычно, призывала к себе госпожа Эймийлия. В остальное время, если не случалось срочных поручений, он был свободен. Вот и сегодня после обеда Лийяс был предоставлен самому себе, поэтому пригласил Синеглазку на конную прогулку по окрестностям поместья Лайфейеров. В центральном холле никого из женщин не наблюдалось, поэтому Скайндайр преспокойненько устроился в мягком кресле. Через некоторое время появился Ийлийяс, подарив Синеглазке теплую улыбку. Следом в холл вбежал Айрик и буквально повис на своем Верхнем, обняв того за шею и прижавшись всем телом. Затем глаза парня жарко вспыхнули и последовал жадный поцелуй, не оставшийся без ответа. Лийяс подгреб своего котенка ближе, массируя ладонями его аппетитные ягодицы, впиваясь в них пальцами. Зрелище получилось возбуждающе-захватывающим. Скай, пребывая во власти своего воображения, завистливо сглотнул, давая волю мурашкам. - Я люблю тебя, милый. Помни об этом, — эти слова Айрикена предназначались только Ийлийясу, но сказаны были так, что и Скайндайр их четко расслышал. - Хочешь с нами на конную прогулку по окрестностям? — поинтересовался Лийяс. - Нет, — мотнул головой Айрик, выпутываясь из объятий своего Верхнего, — мы с Грэйвсом договорились в тренажерке позаниматься. Удачи вам на прогулке. Рики чмокнул своего любовника в губы и отошел в сторону, бросил на Синеглазку короткий презрительно-высокомерный взгляд и скрылся в длинном коридоре. - Кажется, он не слишком доволен, что ты возишься со мной, — улыбнулся Скай. - Ничего, успокоится. У конюшен их уже поджидал Цавай, местный конюх, держа под уздцы гнедую кобылку и черного как ночь коня. - Это Звездочка. Она без норова, покладистая, как раз для тебя, — пояснил Ийлийяс, указывая на лошадь. — А Мираж для меня… Он не всех к себе подпускает, — уточнил Управляющий, усаживаясь в седло. Сердце Скайндайра сначало замерло, потом бойко забилось, словно извлекая из глубин подсознания потаенный и почти забытый страх. Скай мотнул головой, будто отгоняя наваждение, и сердце вновь вернулось к привычному ритму. Он подошел к Звездочке, погладил ее по шее, по приятному на ощупь шелку кожи, а затем, взяв у Цавайлиса поводья, оседлал лошадь. Кобылица, и правда, оказалась довольно спокойной и покладистой. Покинув поместье, мужчины пересекли пару полей с какой-то сочно-зеленого цвета высокой травой, как оказалось — иши, а потом стали углубляться в лес, пока наконец петлявшая средь деревьев узкая тропинка не вывела их на берег небольшого озерца с прозрачной водой. - А это наша тихая заводь, — пояснил Лийяс. — Но, как видишь, она далеко от дома, поэтому в поместье несколько бассейнов. А здесь только один Хайрмс, местный смотритель, и живет. Его хижина метрах в ста отсюда, почти у самой воды. Там и берег пологий, купаться удобно. Давай за мной. Тишина. Вокруг ни души. Только из глубины леса доносится редкое щебетание птах. Водная гладь прозрачна и почти недвижима из-за безветрия. И воздух какой-то особенно свежий и пьянящий. Около хижины мужчины спешились и привязали лошадей за поводья у корыта со свежескошенной травой. - А что, никого нет? — поинтересовался Скай. - МЫ есть, — озорно улыбнулся Ийлийяс. — А Хайрмс только после ужина вернется. Он сейчас окрестные поля осматривает. "Каков хитрец, однако", — мечтательно подумал Скайндайр, глядя на улыбающегося Лийяса. - А теперь пошли купаться. Здешняя водичка чудо как хороша, — Ийлийяс сделал приглашающий жест рукой и направился к воде. Почти у самого берега он небрежно скинул с себя одежду, и его красивое, мускулистое, манящее к себе, тело с разбегу врезалось в тихую водную гладь, создавая большие брызги и расходящуюся по сторонам рябь. - Ах, хороша водичка! Присоединяйся, — крикнул он Синеглазке прежде, чем пуститься вплавь. Скай тоже разделся и вошел в воду по щиколотки. "Как парное молоко", — заключил он для себя, зябко поежившись, и отступил на берег, наблюдая за тем, как плавает так привлекающий его красавчик. Вот он ныряет и вода скрывает его мускулистое тело, чтобы через мгновение вновь его явить взору наблюдающего. Вот его сильные руки по очереди взлетают над головой, перечерпывая озерную воду. Вот он доплыл до середины, нырнул, снова выплыл через несколько метров и направился обратно к берегу, разрезая руками водную гладь. И вот он выходит из воды. Грациозен, как хищная кошка. Капельки воды, поблескивая на свету разноцветными искрами, стекают по сильному телу, обрисовывая каждую мышцу, каждый бугорок, каждую ложбинку. И это тело манит к себе, дурманит, кружит голову. Выходя на берег, Ийлийяс забрызгал Синеглазку водой. - Ай, холодно, — вскрикнул Скай от неожиданности и весь сжался. — Да и плавать я не умею, — и отступил еще на шаг от кромки воды. Но Лийяс был неумолим. Он подхватил Скайя на руки и, не обращая внимания на сопротивление вперемешку с жалобными поскуливаниями, вошел в воду по самую грудь. Скайндайр обнял Ийлийяса за шею, сильнее прижавшись к его сильному, слегка прохладному от воды телу. Озеро бодрило, отвлекая от приятных фантазий. Да еще неожиданно пролетевший ветерок покрыл кожу рябью и нарушил тишину шелестом листьев. - Зябко, — глядя в серые глаза красавчика, простучал зубами Скайндайр, — пойдем на берег, а. Улыбка без тени смущения. Проникновенный взгляд синих глаз. Несмелый поцелуй. Лийяс не оставил эти действия безответными, вернув Синеглазке поцелуй страсти, излучая своими серыми глазами желание… желание секса… бурного и громкого траха, так, чтобы все лесные птахи умолкли от удивления, чтобы деревья перестали шелестеть на ветру, чтобы трава в окрестных полях прижалась к земле, словно прислушиваясь к чужому счастью. Ийлийяс, продолжая держать Скайя на руках, не разрывая прикосновений их губ, медленно вышел из воды и, пройдя мимо сброшенной на траву одежды, неспешно побрел к хижине, вошел в небольшую комнату, и… будто специально для них расстеленная кровать приняла их тела в объятия своих простыней.