Вороньи драбблы

Множество вещей разбивают сердце Асахи. Например, документальные фильмы про природу, потому что сначала там все красиво и чудесно, а уже через пару минут детеныша отрывают от семьи и рвут на части хищники. Или то, что некоторые люди слышали о нем только по слухам с фальшивой репутацией грозного амбала, и были расстроены, познакомившись с ним. Или еще хуже — оказались так зациклены на его внешности, что он даже не успевал раскрыть свою добрую сторону. Эти вещи порой ранили его очень, очень сильно. Но ничто не ранило его так, как звуки, которые он услышал, зайдя в раздевалку — ведь он знал этот голос, знал его ярким, громким и жизнерадостным. Знал его полным энергии, жизни и самых разных хороших вещей, но не таким. Не сломанным и дрожащим. Нишиноя так быстро делился всем с миром, излучая энергию и радость в такой степени, что это становилось заразно, практически пичкал ими окружающих — даже его аура от этого словно заполняла все пространство вокруг и вдохновляла отчаявшиеся сердца. Так почему он решил спрятаться, когда в кои-то веки ему самому была нужна чья-то помощь? Асахи помнил, как открыл дверь и тут же оказался перед своим другом, чуть было не запутавшись в собственных ногах от спешки. Нишиноя уставился на него широко распахнутыми, покрасневшими глазами. Он словно был удивлен, что его нашли, удивлен, что его увидели в таком состоянии. Асахи лишь хотел сказать ему, что это было нормально — чувствовать себя вот так и показывать это. Не держать улыбку на лице все время. Его шокированное выражение лица переросло во что-то, с чем Нишиноя боролся изо всех сил, трясясь все сильнее. То, как он пытался перестать плакать, выглядело настолько невероятно, ужасно болезненно, и когда он понял, что остановиться не мог, то спрятал лицо в ладонях. Сердце Асахи разлетелось на крошечные осколки, когда он увидел, как Нишиноя Ю сжался и попытался казаться еще меньше, чем был на самом деле. Ничего не говоря, Асахи присел на колени напротив него и протянул к нему руки, чтобы поддержать его, потому что никакие слова не могли выразить то, что он хотел сказать своему другу. В какой-то момент он испугался, что Нишиноя откажется, но он наоборот бросился к нему, утыкаясь лицом в его рубашку. Асахи обнял его, в кои-то веки радуясь своему росту, который позволил ему стать неким щитом, укрытием для Нишинои. Он держал рот на замке и не двигался, даже когда плечи у него заболели. Это было неважно. Важен был Нишиноя, дрожавший и молчавший несколько секунд, а потом снова издавший полные боли всхлипывания. Важно было то, что он был рядом с ним. Важно было то, как Нишиноя постепенно успокоился, и дыхание его выровнялось. Позже, когда Нишиноя глубоко вдохнул свежего воздуха снаружи — все еще ни разу не посмотрев на Асахи после того случая, его глаза словно слегка остекленели — Асахи, наконец, поборол заклинание, что мешало ему говорить. — Я куплю тебе леденец. — Со вкусом содовой? Голос у Нишинои все еще был слегка расстроенный, но Асахи знал, что он будет в порядке. — Конечно.