Вороньи драбблы

Он снова нервно потянул край своей рубашки, облизывая губы, хотя это не было необходимо, и глубоко вздохнул. — В-в общем, да… Хината и я, мы… Оннемогэтогосказатьоннемогэтогосказатьоннемогэтогосказать. — Мы в-встреч-ч-ч… встреча. Е-е-емся. Кагеяме жутко хотелось натянуть рубашку на голову и сбежать из штаба клуба прямиком домой. Просто взять и уйти. С этой влажной рубашкой на голове, чтобы он не мог видеть мир, а мир не мог видеть его. И может, он еще и в яму упадет. И исчезнет. Навечно. — Ах, это… ух ты, — Суга почесал щеку. — Я уже как-то и сам догадался? В смысле, вы этого особо и не скрывали. Но спасибо за твое доверие, спасибо за то, что рассказал мне. Кагеяма по-совиному медленно моргнул, глядя на него, а лицо его исказилось, пока разум пытался полностью осмыслить услышанные им слова. — Вы… знали?.. — Ох. А ты и правда не заметил? Не заметил что. Не заметил что?! Суга указал на его рубашку, и когда Кагеяма опустил на нее взгляд, все худшие на свете сценарии, о которых он даже и не задумывался, внезапно стали жуткой реальностью. На его форме красовался большой белый номер 10. Так вот почему она так странно на нем сидела… и почему он весь день ее дергал… В пищащем звуке, сорвавшемся с его губ, явно не хватало достоинства — но сегодня достоинства у него уже, похоже, не осталось никакого. Он его потерял. Все, до последней капли. О боже. Во что превратилась его жизнь. Теперь стало понятно, откуда взялись все те усмешки. Неужели все подумали, что они?!. О БОЖЕ. У Кагеямы иногда инфаркт случался, пока он пытался набраться храбрости взять Хинату за руку. Когда Хината поцеловал его в щеку, Кагеяма повернулся и ударил его головой о дверь шкафа, которую он открыл буквально секунду назад, прежде чем Хината наклонился к нему. Одна только мысль о том, что другие могли посчитать, что они могли сделать нечто большее, нежели… Ну все. Он действительно умрет. От инфаркта. Прямо сейчас. И это будет к лучшему. Кагеяма спрятал свое горящее от стыда лицо в ладони, и даже ободряющее похлопывание Суги по его спине не могло вытащить его из экзистенциального кризиса.