Obsessed

Red – Already Over       Дрожь овладела моим телом, в глазах потемнело, а телефон выскользнул из моих рук и разбился вдребезги. В голове эхом блуждали слова врача «Мистр Лето попал в аварию... Тяжёлое состояние...»       Только не ОН. Боже, прошу, только не ОН. Я только теперь поняла, кого на самом деле люблю по-настоящему.       Не помня себя, я стала спускаться по лестнице, на пути спотыкаясь, сбивая пальцы ног до крови, но плевать. Сейчас не до меня. Всю дорогу я думала о нём, я не знаю кто из братьев Лето оказался в беде. Они дороги мне оба, но только одного я люблю, только одного я могу признать своим смыслом жизни. Как я могла всё это время сомневаться в своих чувствах к этому мужчине?! Боже, если ты существуешь, прошу, умоляю, не забирай его, забери меня, только не его. Оказавшись на пороге больницы, я рванула внутрь помещения, игнорируя все правила приличия.       — Доктор! Где доктор?! — я орала как не нормальная. Ко мне подошла медсестра, положила ладонь на плечо и спокойно сказала:       — Девушка, успокойтесь.       — Где доктор? — кричала я.       — Присядьте, я проверю, кто из докторов сейчас свободен. По мере возможности, он к вам подойдёт.       — Ты, мать твою, шутишь?! Найди мне доктора Лето, сейчас же! Иначе я сама его найду! — всё так же орала я во всё горло.       — Девушка, успокойтесь, я здесь, — позвал спокойный мужской голос. Я обернулась и увидела мужчину пожилых лет, который направлялся ко мне. — Вы Анетта?       — Да. Что с ним?! Как он? Доктор, не томите, скажите правду. Врач вздохнул, снял с глаз очки и продолжил спокойным голосом:       — Сказать честно, состояние господина Лето хуже, чем хотелось бы.       — Что с ним? — не в силах сдерживать свои слёзы, я срываясь на тихий шёпот прикрывала рот тыльной стороной руки, а другой в панике хватала волосы на макушке, понимая, что услышанное просто убьёт меня.       — У него сломаны три левых ребра, перелом правой ноги и сотрясение мозга.       — Что?! — пропищала я. — Что?!       — У Лето состояние критическое, его должны перевезти в реанимацию... Не успел доктор закончить свою мысль, как за моей спиной послышался до боли знакомый голос.       — Эна... Эн... — прохрипел он. Я медленно повернулась, с опаской посмотрела на него. С бледно-розовых губ стекала кровь багрово-красного цвета и пачкала шею, щетину, мочку уха. Он был бледнее мела, на фоне такого цвета лица кровь казалась краской. Не сумев сдержать себя, я упала на колени перед его носилкой.       — Джаред... Джей... — судорожно шептала я. Его бледная, дрожащая рука потянулась ко мне и коснулась моей щеки. Не одна ледышка Антарктиды не сравнится с холодом его руки.       — Эна...       Я схватила его руку в свои, поднесла к губам и яростно выдыхала горячий воздух в надежде согреть её. Врачи пытались отдернуть его руку от меня, и стали увозить его носилку в другое направление отделения.       — Нет, пожа... луй... ста, дайте м... не сказать, — прохрипел он. Нас оставили наедине, точнее отошли ровно на два шага, что бы ситуация не выходила из-под контроля.       — Эна, ты встречала рассвет на небоскрёбе?       — Что?       — А ты... пыталась посчитать звёзды?       — Джаред, прошу, ничего не говори.       — А ты...       — Умоляю, молчи, ничего не говори, — я плакала, сложив руки в молитвенной просьбе, умоляла его просто помолчать, ничего не говорить.       — Ты когда нибудь видела Млечный Путь?       — Нет, дорогой, нет. Но умоляю, молчи, тебе нужно беречь силы. От боли он выгну спину, посмотрел на потолок и забормотал что-то не понятное. Я в панике сжала его руку сильней. Я уже хотела звать докторов, но он пришёл в себя.       — Ты... когда нибудь дарила... совершенно незнакомым людям белые... розы?       — Нет, — я печально покачала головой. Лицо Джареда искривилось то ли от боли, то ли в попытке изобразить подобие улыбки.       — Ты совсем не жила. Обещаю, я выйду отсюда, и мы всё это сделаем вместе. Обещаю.       — Да, Джаред ты выйдешь отсюда, скоро. Очень скоро. Он опять выгнул спину, глухо застонал и до невыносимой боли сжал мою руку в своей ледяной руке.       — Эна... Эн, — задыхаясь в своей собственной крови, в промежутках между кашлем, прохрипел он.       — Джаред? Что с тобой? — в панике я встала с колен.       — Я... я лю... — его трясло в агонии, и он не смог закончить мысль. Его губы задрожали, как лепестки розы под ветром, а глаза продолжали всё так же смотреть куда-то в даль. Джаред сделал шумный вдох, его исцарапанная, испачканная собственной кровью грудь резко поднялась верх и осталась в таком состоянии примерно пять секунд. Хватка его ледяной руки мало помалу ослабла и на выдохе грудь медленно опустилась, губы застыли в полу открытой и неподвижной форме.       Его глаза были прикованы к потолку, из полу открытого рта медленно текла кровь и капала на белоснежную простынь носилки, его холодная рука больше не сжимала мою ладонь, грудь не вздымалась от вдохов и выдохов, глаза медленно теряли прекрасный и волшебный блеск.       — Джай... Джаред? — я осторожно тряхнула его за плечо, но он молчал, – Джаред, ты слышишь? Не молчи, скажи что нибудь!       Я судорожно трясла его за плечо, плача кричала и просила подать хоть какой-то признак жизни.       — Доктор! Доктор, помогите ему!       На мой зов собрались врачи, медсёстры и медбратья. Грубо оттолкнув меня, они стали увозить Джареда на бешеной скорости. Я, словно призрак, бежала за ними.       — Что с ним? — плача спросила я медбрата.       — Остановка сердца, — сухо бросил он и скрылся за двери со всеми в светло-голубой комнате. Я осталась стоять на месте, пытаясь понять выше сказанные слова.       — Что? — пропищала я самой себе. — Сердце?       Он умрёт? Нет, нет. Умру я, но не он. На секунду, на какую-то проклятую, ужасную секунду я представила, что его не будет. Он лежит в чёрном гробу сделанном из самых дорогих пород деревьев, обрамлённым белоснежными лилиями и мелкими белоснежными цветами, в чёрном костюме, волосы аккуратно расчёсаны назад, руки скрещены на животе. Хоронить дорогого тебе человека. Осыпать на веки ставшим его ложем чёрный гроб холодной землёй, днями, ночами, в холод и голод, в жару и в дождь, как привидение лежать у заброшенной могилы и вспоминать его улыбку, трещинки на розовых губах, смех, грустное лицо, холод рук, растрёпанные волосы, неопрятно обутые ботинки, последние слова, прикосновения...       Это непередаваемое чувство. Я не смогу выдержать. Не раздумывая я пойду вслед за ним, и пусть осудят меня люди, и пусть осудит меня Шенн, но я попрошу место рядом с его могилой.       — Быстрее! — кричал доктор из другой комнаты. Это вернуло меня в чувство. Я подошла к двери и через круглое окно смогла увидеть, что там происходит.       — Разряд, — кричал доктор. Потерев друг об друга два серебром блестящие оборудования, он приставляет их к груди моего любимого. Грудь Джареда резко отрывается от стола, но все оборудования предательски пищат, говоря, что он мёртв.       — Разряд.       Вздымающаяся грудь. Монотонный писк приборов.       — Разряд!       Вздымающаяся грудь. Снова монотонный писк приборов. Дрожь, паника, страх завладевают моим телом, горечь сжигает горло, слёзы колят моё глазное яблоко. Это невыносимо! Сделайте же что нибудь! Боже, умоляю, верни его, верни, не отнимай, прошу, умоляю, не отнимай.       — Разряд.       В очередной раз грудь Джареда поднимается, и через три — четыре секунды приборы прерывно пищат. Врачи и доктора облегчённо вздыхают, и напряжённая паника в палате улетучивается. Я не смогла себя сдержать, прямо перед дверью падаю на колени, обнимаю себя руками и плача громко-громко говорю:       — Боже! Всевышний! Спасибо! Спасибо!       Дверь открылась, и ко мне подошёл тот самый престарелый мужчина.       — С вами всё в порядке?       — Что с ним? — я пропустила мимо ушей его вопрос. Сейчас самое главное во Вселенной — это ОН, его ЖИЗНЬ.       — У него была остановка сердца. Но всё обошлось.       — Можно мне к нему?       — Нет, пройдёмте со мной. Нам надо поговорить.       Я недоверчиво посмотрела на него. Мне не чертовски не хочется оставлять Джареда, ни на шаг не хочется отдаляться от него.       — Не волнуйтесь, он под присмотром опытных врачей.       Бросив на любимого взгляд, я немного успокоилась. Он лежал неподвижно, с закрытыми глазами, медсёстры успели смыть с его лица кровь. На руках было бесконечное количество проводов, на груди какие-то приборы, в ноздри были вставлены тонкие носовые канюли. Грудь ровно поднималась и опускалась. Приборы прерывисто пищали. Он жив, жив. Но всё равно не хочется уходить. Как-будто я его ангел-хранитель. Но какой, к чёрту, я ангел-хранитель?! Это из-за меня он здесь. Следуя за доктором, я оказалась в какой-то светло-голубой комнате. Кажется, вся больница окрашена в этот жуткий цвет. Я села на единственный диван в комнате.       — Может скажете, что всё это было?       — Как я уже сказал, Лето попал в аварию, от чего получил страшные травмы — перелом трёх левых рёбер, перелом правой ноги и сотрясение мозга.       — Но ведь, минуту назад у него остановилось сердце. Что всё это значит?!       — Хоть Джаред и сильный мужчина, но у него тоже хрупкий организм, как и у всех нас. Сердце не выдержало невыносимую боль.       Эти слова взорвали всё живое, что есть во мне. Я не смогла сдержать слёзы. Даже его сердце не выдержало боль, тогда его боль была сильнее моей той, что я испытывала пару минут назад.       — Девушка, успокойтесь, с Джаредом сейчас всё в порядке. Вы, собственно, кто ему?       — Я... я... его друг... знакомая. Слушайте, какая разница, кто я ему? Я имею право знать всё.       — Разумеется, но полную информацию я вам сообщу при старшем Лето.       — Ради Бога!       — Джаред сейчас в коме.       — Что?!       — Он в бессознательном состоянии, но не волнуйтесь, он обязательно поправится. Вы подождите здесь, я пойду к больному. Сейчас мы пытаемся связаться с его братом.       Доктор вышел и оставил меня одну в пустой комнате. Только теперь я смогла дать волю моим эмоциям, я яростно плакала, но ревела не от горя, а от безграничного счастья. Он жив, и это главное. Я была слишком эгоистична, чтобы понять, насколько мне дорог Джаред. Теперь я понимаю одно — мне не нужно абсолютно ничего, только бы знать, что он жив и его жизни ничего не угрожает.       Вскоре в коридоре послышался разъярённый мужской крик, с ним смешивались голоса медсестёр, наверное, это кто-нибудь из родственников больных. Может, это отец, который только что потерял дочь, что долгое время боролась с лейкемией или же муж погибшей от родов жены, а, может, у этого человека то же горе, что случилось со мной примерно час назад.       — Мистр Лето, прошу вас успокойтесь, с вашим братом всё в порядке, — послышался чей-то голос.       Стоп. За дверьми Шеннон? Не раздумывая я распахнула дверь. Он стоял не далеко от двери и пытался восстановить нормальное дыхание, от нервов вены на его руках и шеи выступили, он покраснел и был на взводе. Меня накрыла новая волна тоски, захотелось прижаться к этому мужчине и заплакать, захотелось что бы он обнял меня, вытер мои слёзы, захотелось ему рассказать, как же сильно я люблю его брата и что я готова отказаться от него ради его же самого. Но как только Шенн меня увидел, то уверенно зашагал в мою сторону, на ходу делая выражение лица ещё суровее. Я пошла на встречу с протянутыми руками, чтобы обнять, но вместо объятий, он схватил меня за шею и впечатал в стену.       — Что ты с ним сделала, тварь?       — Шенн, мне нечем дышать.       Он не слышал мой хрип и стон, а всё сильнее давил на шею, перекрывая мне кислород. Вскоре я даже не чувствовала землю под ногами. Я теряла сознание и синела, как его отдернули от меня. Я упала на пол, кашляла и старалась подавить тошноту, чтобы меня не вырвало прямо здесь. Мне помогли встать, я увидела, что Шенн, мягко говоря, зол на меня, и если бы его не держали, то он меня мог бы и убить.       — Что ты с ним сделала? — продолжал он кричать. Голосовые связки слиплись, я не смогла говорить и вместо меня сказала стройная медсестра.       — Джаред попал в аварию, здесь нет её вины.       — Как это случилось? — более спокойно добавил он.       — Полиция сейчас на месте пришествия, пытается выяснить причины ДТП. Анетта была последней, с кем Джаред говорил по телефону, и первой, кто приехал в больницу.       Шенн перевёл взгляд на меня, встряхнул держащие его руки и безразлично бросил.       — Прости.       — Ничего, — прохрипела я.       С трудом, но Шеннону объяснили, что к Джареду сейчас нельзя, и что его состояние стабильное, хоть он и в бессознательном состоянии. Мы сидели в той самой комнате, каждый убитый своим горем, каждый из нас чуть не потерял родного и дорогого человека. Тишина давила, молчание становилось невыносимым для нас обоих, по этому Шенн решил нарушить это невыносимое молчание:       — Когда он был маленьким, его иммунная система была слабой, он часто болел. Мама была вынуждена зарабатывать деньги, ухаживать за Джаредом приходилось мне. Мне не всегда нравилось держать его за руку, когда он блевал, но я знал, что он нуждается во мне... С тех пор я оберегал его, а он меня. Но сегодня... я чуть его не потерял...       Он не смог закончить мысль. Широкими руками Шенн закрыл лицо и на миг, всего на один миг дал слабину и громко заплакал, яростно, со злостью и ненавистью ко всему миру. Но в туже секунду он собрался и стёр с лица следы слабости.       — Он был очень неуклюжим, постоянно падал и ранил себя — со смешком добавил он. — На его теле остались почти незаметные шрамы, он не умел выбирать друзей, даже в выборе девушек он ошибался. Я тоже был хорош собой, но мы дополняли друг друга — он не давал мне ошибиться, а я не позволял ему сломаться.       Эти слова и воспоминания здесь излишни, но ему нужно было выговориться, ему это было нужно. От его слов я поняла, что они связаны не только кровными узами, а ещё и той связью, которые люди могут быть связаны после долгих испытаний и мучений, через которых прошли вместе.       — Шенн, я люблю его.       — Кого? Джа... Ты серьёзно?       Я молча смотрела ему в глаза, он не поверит моим словам, он никогда мне не верил, так пусть же мои глаза скажут за меня всё то, что скопилось во мне с одиннадцати лет. И он поверил, теперь его мысли идут другим потоком, это видно по выражению его лица, только вот, что он думает, я не знаю.       — Он из-за меня здесь, — сказала я. Шенн должен знать правду.       — Что? Как?       — Моя сумка осталась у вас, я попросила его привезти мне её, он сказал что ты, или он сделает это... Но я не знала, что всё так обернётся. Лучше бы я попала под эту проклятую машину.       — Ты права, лучше бы ты попала под ту машину, — его слова были наполнены ядом, теперь я знаю, что за чувство он питает ко мне — ненависть.       — Вставай и вали отсюда, пока он не пришёл в себя и не увидел тебя. Проваливай из нашей жизни навсегда!       — Я так и сделаю, но у меня условие.       — Какое, к чёрту условие?! Проваливай без лишних разговоров.       — Я хочу ухаживать за Джаредом. После того, как он будет твёрдо стоять на ногах, я исчезну.       — Ты в своём уме?! Я против, против!       — Это не тебе решать.       — Мы не нуждаемся в твоей помощи, не забывай, это из-за тебя он здесь.       — Я буду в качестве сиделки.       — Нет. Мне это не нравится, совсем не нравится.       — А мне плевать, что тебе нравится, а что нет. Этот вопрос касается Джареда, а не тебя. Как Джаред скажет, так и будет. Мы ещё долго спорили, он был категорически против моего присутствия в их жизни, но меня это мало волновало. Меня волнует только мнение моего любимого мужчины.       Было просто невыносимо находится в одной комнате вместе с Шенноном. Его ненавистный взгляд, прикованный на мне выводил из себя, а его шумное дыхание просто бесило. Прошло очень много времени, кажется, целую вечность, когда доктор вошёл в палату и сообщил радостную весть — Джаред пришёл в себя. На секунду я забыла злость и даже ненависть к Шеннону, кажется и Шенн отпустил это страшное чувство, ведь нас объединило общее счастье. Evanescence – Lithium       Нас принудили надеть на себя белые халаты и только после этого позволили войти в палату к Джареду. Я и Шенн буквально ворвались туда, в плотную подошли к Джареду и сели на корточки перед ним. Он лежал, почти всё тело было в гипсе — нога, туловище и часть плеча, в вены были вставлены провода, в ноздри канюли, приборы жутко пищали, и как только от таких звуков Джей не сошёл с ума? Он побледнел и лицо его выглядело уставшим, казалось, он даже не дышал. Когда он увидел нас, то улыбнулся и протянул мне руку. Шенн схватил руку брата, не давая мне возможности даже прикоснуться к ней. Я опустила взгляд и повесила голову. Шеннону эти прикосновения нужны больше, чем мне, да и пора привыкать, Джаред никогда не будет моим.       — Очень больно, брат? — не отпуская его руки, с трудом подавляя слёзы спросил Шенн глядя на загипсованное тело Джареда.       Джаред открыл рот, но ни единый звук не вышел из его горла, он повторил попытку, раз за разом, но ни малейший писк не выходил из него. Я, Шенн и Джаред вопросительно посмотрели на доктора, тот в свою очередь разочаровано качал головой и шептал.       — Чего и следовало ожидать.       — Что? — в один голос спросили я и Шеннон.       — Пойдёмте, нам надо поговорить, — серьёзно сказал доктор и направился в сторону выхода, мы последовали за ним, но Джаред схватил меня за руку, с грустью посмотрел мне прямо в глаза, потом на брата. Он что-то говорит, но глазами, а не словами. Первым сообразил Шеннон.       — Говорите при нём.       — Джаред испытал сильнейшую боль, от чего у него на время перестало биться сердце, — услышав эти слова он вздрогнул, нервно сглотнул и сильнее сжал моё запястье. — Но перед этим, у него был сильный шок. Не обследуя больного, я могу уверенно сказать, что у него была психоэмоциональня травма, или же акустическая травма. Такие травмы могут оказаться из-за ассоциативных связей центра речи и центра слуха, или из-за чрезвычайно сильной эмоции. В случае Джареда, всё сразу: гонящая на бешеной скорости машина при ударе задела возвратный нерв, из-за боли и внезапности мистер Лето испытал шок, в результате чего потерял дар речи. Проще говоря: он онемел.       Долгая тишина угнетала после этих слов, никто из присутствующих не решался переспросить, а вдруг врач ошибся, но и нам всем стало ясно, что он прав. Я больше не могла сдерживать свои всхлипы, Джаред пытался встать, но Шенн его остановил.       — Он сможет говорить? — спросил Шенн.       — Без сомнений он будет говорить, но неизвестно, через какой промежуток времени, может через три месяца, может через год, или лет через пять. Всё зависит от такого, насколько сильный организм, или насколько сильно желание больного.       — Он сильный, и он будет говорить. Ясно? Джей, будь спокоен, ты поправишься, — с полной уверенностью сказал Шенн и похлопал брата по плечу. Шенн не сказал громких и кричащих фраз в роде «Я тебя спасу, брат, продам душу Дьяволу, но спасу тебя». Нет. Он твёрдо, через собственную боль обещал, что Джаред будет говорить. Уже в который раз я убедилась в Великой связи между ними, которую смертным понять не дано и мне не постичь эту тайну. От поддержки брата глаза Джареда наполнились влагой и слеза за слезой стали капать на загипсованную грудь. Он смотрел мне прямо в глаза, смотрел и взглядом умолял помочь, вернуть то время, когда я ему не звонила и не просила привезти мою сумку. Это я виновата. Я. Из-за меня он здесь, это я должна лежать с диагнозом онемения, а не он. Так не честно, просто сволочизм какой-то.       — Прости, прости меня, — шепчу я и выбегаю из палаты, чтобы никто не видел моих слёз. Ухожу, что бы вернуться. Никто не должен видеть мою боль и печаль, никому нет дела до неё, но разве сейчас мои переживания важнее здоровья моего любимого? Нет, поэтому лучше спрятать свои эмоции куда подальше и переключиться на Джареда.       Было уже темно, я могла держать себя в руках, когда я вернулась в палату. Шенн спал на стуле, опустив голову на грудб, а Джаред, откинув голову назад, спал с открытым ртом. У него сейчас маленькая проблема с дыхательными путями, из-за сломанных рёбер он не может дышать самостоятельно, поэтому ему делают ИВЛ с помощью канюль. Я тихо подошла к нему, села рядом и убрала свисающую руку под одеяло. Он сразу же очнулся.       — Я сделала тебе больно?       Он отрицательно покачал головой.       — Тебе что нибудь нужно? Может что-то болит? Позвать врачей?       Он снова покачал головой и указательным пальцем указал на тумбочку. На ней лежала толстая тетрадь с карандашом. Я подала её Джареду, он стал быстро строчить буквы, после протянул тетрад мне с запиской. «Как всё случилось?»<i>       — Я не знаю, полиция нам ничего не говорила.       Он снова покачал головой, взял у меня тетрадь и снова быстро написал внятным почерком. <i>«Врач сказал, у меня остановилось сердце. Это правда?»<i>       — Да, сердце не выдержало сильную боль. Но всё обошлось, ты жив. Он приложил правую руку на грудь, нахмурив брови прислушиваться к биению сердца.       — Джаред, я останусь рядом, хорошо? Можно я буду ухаживать за тобой? Тишину нарушило шуршание карандаша. <i>«Если ты чувствуешь себя виноватой, то не надо себя накручивать. В этом нет твоей вины»       — Я виновата, Джай, я очень виновата, но я не только по этому хочу ухаживать за тобой. Ты мне дорог.       Он кивнул. Через некоторое время ему вкололи дозу болеутоляющего, чтобы его не терзали боли, и он уснул.