No feeling
Проснулся он абсолютно трезвым. Было жарко, но это даже нельзя было сравнить с тем, что было вчера ночью. Так… слегка душновато. Айзек спал. Лица не было видно из-за черных, как уголь волос. Было пять часов утра. И Питер понял: пора. Он быстро зашел в ванную, сборы заняли меньше пятнадцати минут. Накинул на себя кожаную куртку, схватил ключи от своего чуда на колесах, телефон и две сумки. Вся его жизнь укладывается в две сумки. Как это мило. Хотелось прощального поцелуя, наверно, больше всего на свете, но он лишь перехватил сумки и пошел к выходу. С каждым шагом он все отчётливей и отчётливей понимал, что это неправильно. Что он поступает не так, как надо. Но в тоже время, он знал, что это единственный выход. Совместной жизни нет ни для него, ни, теперь уже, ни для волчонка. Питер буквально увидел, как этот человек растёт без него. Становится сильнее, мужественнее, но… после того, что сейчас сделает Питер, не избежать и того, что волчонок вырастет им. Айзек Лейхи превратится в Питера Хейла. Из-за того, что его бросит человек, с которым он повязан, он навсегда возненавидит людей. Ему не будет здесь места. Он уйдет из стаи. Уедет. Будет ходить по миру нелюбимый и не полюбит никого, потому что разочаруется в них. Из-за своего учителя. Все из-за него. Немногие знают, что больше, чем эго, у Хейла-старшего была лишь ненависть к своему существованию. Ибо было в нем что-то неправильное, ненатуральное, что желательней стереть с лица земли. Он ненавидел, как живет и кем. Он даже человеком себя не всегда считал. Монстр. Пародия на существо. И уж точно он не хотел такого для человека, который заставил его позабыть об этом, хоть на какое-то время. Создать уменьшенную копию себя, значит сделаться Богом… Ох уж это всевластие. Создавать, рушить, восстанавливать из пепла по силам только Богу. Теперь нет сомнений. Из квартиры выходил Бог. Но, к своему сожалению, Бог понимал, что ты несешь ответственность за то, что сотворил. А нести ответственность за полудикого безумца он не хотел. Эта мысль чуть не заставила его остаться. Но, каким-то магическим образом, мужчина нашел в душе крохи отстранённости. Он ухватился за них и, уже на пятом шаге к двери, четко верил, что ему плевать на все, что творится в этом чертовом городе. Он один, за кого он должен нести ответственность, и этот самый один вовремя валит ко всем чертям. Ибо: Пора. В последнее мгновение у него проскочила мысль, что, превратясь в него, волчонок тоже станет Богом.. Взявшись за ручку двери, он отчётливо услышал, как за его спиной отпили кофе. Он не обернулся. Тяжело вздохнул. — Я тебя разбудил? — Нет. Я не спал, — спокойно ответил человек сзади. — Я просто… Он не знал что сказать. Он знал, что Айзек плачет, что не хочет его отпускать, что любит. Он обернулся и… Лейхи с совершенно спокойным лицом стоял, прислонившись к деревянному столбу, и с совершенно обычным видом пил кофе. Все было нормально. — А ты чего остановился, ты же вроде куда-то направлялся. — Ты, я думал... — Что? — так же спокойно спросил парень. — Я просто думал… что ты будешь немножко расстроен. — Я? — парню сказали что-то очень странное, потому что он поднял брови, сделал удивлённое лицо и поставил чашку на стол. – Я был… немножко расстроен, когда мне сказали, что меня разлучают со своей семьёй. Я был… не немножко расстроен, когда мне сказали, что я буду жить с тобой. Я был… множко расстроен, когда ты начал ломать моему другу личную жизнь, подкатывая к его девушке. И уж поверь, Питер Хейл… я был ОЧЕНЬ расстроен, когда догадался, что ты хочешь убить Дерека Хейла. Хотя об этом я догадался еще давно. А Это? Поверь мне… я ни капельки не расстроен. Я буду жить в хорошей квартире, один. Не буду никому мешать. Те, с кем я трахаюсь, не будут никому мешать. О… ты даже не представляешь, насколько я не расстроен. Питер стоял у двери, сумки валялись на полу, как и ключи, а сам Хейл будто бы превратился в немую статую. Что? Как? Что он говорит? Что вообще сейчас происходит? — О, умоляю… да уйди же ты наконец! Я хоть разок высплюсь. Парень взял кофе и снова отпил глоток. — Как? — А может ты будешь оригинальнее и спросишь хотя бы, ну не знаю… Когда? — Как ты узнал? — с нажимом повторил Питер, он сделал шаг вперед, на что парень никак не отреагировал. — Я догадался об этом, когда ты сказал про план по спасению Дерека, если тебе так интересно. — Как? — в его голосе уже был слышен рык, а парень оставался скалой. — Пф… тупой вопрос. Ты приезжаешь в город, перед самым полнолунием, сразу после того, как Скотт берет близнецов в стаю. Ориентация твоего племянника никогда не была для нас секретом, а для тебя, наверно, и подавно. Влюбись Дерек в кого-нибудь другого, то у нас не было бы шанса его спасти, если бы вдруг на него не хватило силы Скотта. Но кому, как не любимому дяде, знать типаж парней своего племянника. Ты все тщательно рассчитал. Взял на себя роль тайной свахи. Так что, у тебя не было в планах его убивать. Если, конечно, не будет крайней необходимости. Думаю твой план был таким, — при каждом слове Питер медленно приближался к парню, а тот все прекрасно видел, но продолжал говорить. — Я, конечно, не гениален и могу ошибаться но… Наверное ты подкинул идею Стайлзу. И он, умный, сообразил, прибежал и принес надежду. А ты, как любящий дядя, остался рядом с племянником и держал его за руку, потому что это - твоя родня. В то время, как Скотт отдавал бы тому силу, ты просто забрал бы себе именно столько, сколько понадобиться, чтобы наконец стать тем кем мечтаешь — Альфой! А если бы сил на Дерека не осталось, ты бы привел Эйдана. Тогда бы ты стал героем, сила Скотта бы просто «испарилась» и он стал беттой. А затем бы ты уехал из города до того, как все догадаются, кем ты стал. Куда-нибудь, где ты сможешь создать свою стаю. Где никто не знает, кто ты есть на самом деле. Единственное что никак не входило в твой план, это… Я! Лейхи отпил кофе прямо перед лицом Хейла, который уже успел подойти к нему вплотную. — Если тебе интересно… — на его лице продолжали пустовать чувства, как и в тот вечер у Хейла, когда он впервые садился в машину вместе с парнем. — У меня тоже был план. Изначально я хотел просто убить тебя, как только Скотт начнет отдавать силы. Но потом полнолуние, жарко, холодно… и одного поцелуя, а затем одного «не надо» хватило. Ты сам, как послушный щенок, встал на задние лапы и отказался от почти что безграничной силы. Молодец! На самом деле, я сам удивился, что сработало. Хватит, — он вдруг замолчал на какое-то время, продолжая спокойно смотреть на мужчину. — Согласись, если Скотт и Дерек узнают об этом… Ты тут и так задержался. Он ухмыльнулся. Затем посмотрел задумчиво в потолок и снова перевел взгляд на Хейла. — Но самое прекрасное, что ты не можешь меня убить, у меня нет брата-близнеца, и ни один альфа на планете не отдаст силу ради тебя! Я тебе нужен так сильно, как ты никому никогда не будешь! Нет, и все-таки я гениален! — он сделал паузу. — Вали отсюда. — Ты меня любишь, – сказал Питер. Айзек вновь ничего не сказал, и в лице его ничего не изменилось. Он так же спокойно отпил кофе. И если бы он рассмеялся или начал возражать опровергать это, то была бы надежда. Но только это гробовое молчание лучше всего давало понять: Хейл ошибается. Он не поторапливал его уйти. Не брызгал слюной, доказывая, что не любит. Он молчал. И это молчание орало так громко, что децибелы врезались в уши Хейла и из них уже давно должна была потечь кровь. Они молча стояли. Молча смотрели друг другу в глаза. Один пытался найти в глазах другого лишь грамм сомнения, лишь каплю лжи вложенную в слова, но не находил. Другой… лишь ждал, ждал пока первый сгинет из его жизни. — Ты меня любишь, — повторил Хейл взял сумки и ушел. Он не стал ждать лифта, быстро побежал вниз по лестнице, поэтому и не услышал, как в дверь полетела чашка, как она разбилась, как растеклось кофе, как человек сполз на пол по деревянному столбу и заплакал. Эта любовь была неправильной. Эта любовь была исковерканной. Изуродованной ложью, обманом, гневом и гордостью. Так любить нельзя. Это не любовь.no power
Меллиса сидела на первом этаже на стуле перед кухонной стойкой. Она обеими руками обхватывала горячую кружку, и эта кружка вместе с руками сильно дрожала. Женщина нервничала. Она все время поглядывала не телефон, специально отодвинутый подальше. Аппарат продолжал лежать тихо. Воздух накаливался. За окном вдруг пошел ливень. Он неожиданно обрушился на город. Ничего не было видно. Стена из воды. По стеклу часто раздавались щелчки от падающих на них капель. Затем щелчки так усилились и участились, что казалось, что кто-то нажал на клавишу «си» на фортепьяно и никак не хочет снимать палец. Капли превратились в шум, из-за чего Меллиса только напрягла уши и начала чаще поглядывать на телефон. Дождь… Несколько месяцев назад с крыши протекало, но один сын залез на плечи другого, потому что лестницы не оказалось в доме, и очень полезная сила волков помогла закончить со всеми дырами в крыше буквально за одну неделю. Потом были покрашены перила у лестницы, смазаны двери, куплены новые стулья, затем неожиданное повышение на работе и выбор подработки для младшего сына, так как оценки с каждым днем становились только лучше с помощью старшего! Тогда Меллисе МакКолл казалось, что они почти подошли к порогу рая на земле! Слишком уж все было хорошо! Дети ладили, долги были все уплачены, в доме всегда было что-то приготовлено, а на выходных они иногда куда-нибудь выбирались только втроем. Всего несколько месяцев, но как сильно они всем запомнились! Младший сказал, что позвонит сразу, как что-то решиться. Было уже пол шестого утра. После ночной смены ноги подгибались, но мама все ждала и ждала, потому что она волновалась! Телефон вдруг завибрировал, и женщина сразу нажала на «ответить». — Да! Все в порядке? — М… я вообще-то хотел спросить это у тебя! - Меллиса знала, что шериф нервничает за нее. Не самые хорошие времена сейчас. - И если честно надеялся, что ты уже спишь. Смена закончилась два часа назад. Меллиса грустно выдохнула. — Мне должен позвонить Айзек. Я за него волнуюсь. — Стайлз рассказывал мне, какой ужасный этот Питер Хейл. Зря ты его отпустила. Погоди… стой, Питер? — на противоположном конце трубки вдруг начали очень быстро складывать все плюсы с минусами. — Стой! Ты с ним встречалась? — Ну… кто ж знал, что так все завертится. — Я влюбился в психопатку! — Я не психопатка! Психопаты — это люди с серьезными психическими отклонениями. И если ты не разбираешься в терминах… На другом конце трубки рассмеялись! — Я сказал, что люблю тебя, а ты начинаешь мне цитировать сборник по психологии. Меллиса улыбнулась. — Прости! — И почему вокруг нас все такое странное? — Может потому, что и мы не совсем нормальные?! — Твоя правда! — повисла пауза. — Не нервничай, все обойдётся. Чтобы не случалось, с ними всегда все обходится! Меллиса промолчала — Успокойся и иди спать. Я тебя люблю. — И я тебя! Меллиса вздохнула и снова положила телефон на тоже место. Мда… этот человек имел невероятный талант успокаивать ее в самых страшных ситуациях. В момент, когда она не знает, что происходит с ее сыном. В момент, когда вдруг приезжает ее бывший муж! Он даже помогает его выпроводить! Или когда их обоих хотят принести в жертву и связывает в темном подвале, где воняет сыростью! Он умеет успокоить, умеет развеселить! Если бы еще с младшим все было хорошо, то наверное это и было бы раем! А всего-то и нужно, чтобы люди, которых ты любишь, были рядом и чувствовали себя хорошо. Скотт решил поехать с Кирой в отель, поэтому женщина и была дома. До этого три ночи приходилось приходить в четыре часа утра (после смены) в совершенно другой дом (ибо по ночам ее дом полноценно принадлежал скрипам кровати из комнаты старшего сына) и будить человека, с которым Меллиса спала в одной кровати, потому что как бы тихо она не залезала в его кровать, он все равно просыпался. Поворачивался на спину и она ложилась на его грудь. Можно сказать эти три дня… точнее три ночи — были ее медовым месяцем, которого никогда у нее и не было! Утром он готовил кофе, как она любит, они долго лежали в кровати, обсуждая новые странные и смешные заскоки своих детей. Странную и неожиданную любовь Стайлза к рыбе, послушание Айзека во всем, что бы Скотт ему не сказал. Тихий скулеж по утрам, если сняться кошмары. Больше всего он любил слушать про их связь с Меллисой, какого она цвета, как она сияет, когда они вместе, что она не слабее, чем у волков. И временами, когда они были рядом, он мог поклясться, что видит то, о чем она говорила! Видит тоненькую нить, завязанную на кисти ее левой руки и тянущуюся к его. И это согревало ему сердце. А рядом с ним Меллиса чувствовала понимание, заботу и защищённость. А что ей еще надо? Потом он уходил на работу. В течении дня он часто ей звонил, а она приносила ему сэндвич с лососем в три часа. Ночью они снова встречались. И то, что они смотрели на друг друга очень долго, понимая все… они же взрослые люди, но молчали в течении многих лет, а за последний месяц вдруг перескочили несколько этажей в расписании нормального начала отношений, ее не смущало. И женщина не путалась. Она хорошо знала этого человека, он хорошо знал ее, в течении многих лет они привязывались к друг другу, просто не говорили об этом вслух. Может, поэтому она не удивилась, когда он вдруг поцеловал ее, тогда, на бензоколонке. Может, готовилась к этому все это время? Это был тот момент, когда все было хорошо, а женщина себя почему-то накручивала, пытаясь найти что-то неправильное и что-то, что могло бы их остановить. Но она не находила и поняла, что надо срочно перестать об этом думать. А то вдруг действительно случится то, чего она так хочет, она запутается. Нет! Нет! Только не сейчас. Она не может этого допустить снова! Судьба и так все испортит, как делает всегда! И ей добавлять свою лепту к этому не обязательно. Телефон молчал. Кружка снова начала дрожать в руках. А дождь снова усилился. Очень хотелось самой взять и позвонить. Айзек отличался от старшего брата, он ничего никогда не забывал. Поэтому волнение усиливалось. И когда она уже потянула руку к телефону, в входном замке послышалось шуршание вставленного ключа. Айзек открыл дверь, повернулся и так же тихо закрыл ее. Он обернулся и увидел маму, попытался улыбнуться, но не смог, прислонился к стене и сполз по ней на пол. — Он ушел, — тихо сказал. И так и остался сидеть. Женщина подошла и села на пол напротив него. Они молча сидели какое-то время. Он смотрел в потолок, а она на него. Было такое чувство, что вот-вот кто-то лопнет. Слишком много эмоций в одной комнате, а все продолжают молчать. Он повернул к ней лицо и не увидел ни презрения, ни отвращения, лишь любовь и заботу. Это переполнило чашу. Из глаз потекли слезы. — Мама, кажется, я его люблю. Выглядел он ужасно. Черные мокрые волосы прилипли к скулам, все лицо было влажное. Из черных глаз текли слезы, смешиваясь с каплями дождя на лице. Его впалые щеки дрожали, когда он плакал. Весь худой. Его собственная одежда висела на нем как мешок. Вены проступали на шее, руках, и казалось, что он при смерти. В какой-то момент он просто начал рыдать. Он задрожал, и, как бывает во время приступа паники у любого, ему стало трудно дышать, слезы мешали нормально вздохнуть, и он начал, как рыба, хватать ртом воздух. У него была истерика. Потому что мир, страшный, непонятный мир, где все ломается, давил на него, заставляя прогнуться под собой. Но самое страшное было не в черных глаза и даже не в судорожных вздохах, которые означали, что тело начало его подводить, а сердце. Меллиса буквально видела, как у сына осталась лишь половина сердца, и той приходиться работать за двоих, делая намного больше ударов в минуту, но оно все равно не справлялось. Другая часть никуда не делась, не исчезла, просто почернела, покрылась плесенью и сыростью, начала вонять и разлагаться. Его убили! Его обманули, предали, его не защитили, им пользовались. И Меллиса с горечью понимала, что сын оказался прав, он не смог вернуться прежним. Его как будто надломали! Сломали. Женщина понимала, что хотелось бы сказать «Айзек, перестать драматизировать! Давай я сделаю тебе кофе! А потом мы медленно во всем разберёмся, возможно ты даже напьешься со Скоттом, переспишь с кем-нибудь! И мы забудем эту неделю, как страшный сон!» И она даже знала, что непременно это скажет, утром или через полчаса, но не сейчас. Сейчас ее сын даже дышать нормально не мог. Он положил свою голову ей на колени и зажмурил глаза. — Мне больно! — Конечно, тебе будет больно, дорогой! Тебя обманули! Но это же не конец мира! Успокойся! Все не так страшно, как тебе кажется! Утром мы во всем разберемся! Ты дома! Все хорошо! Меллиса говорила ему много вещей, долго успокаивала и гладила по голове. Потом она помогла дойти ему до дивана, и он сразу уснул. Если подумать, конечно, он драматизирует! Сердце… да сердце разбито, но он же подросток, для него все это смерть. Понятно, что тут дело обстоит куда серьезнее, потому что эта мразь - его пара, и тут уже ничего не поделаешь, это на всю жизнь. Но все равно. Зачем так? Питер никого не убил, понятно, что он его обманул, не сказал, чего хочет, но еще бы он сказал! Тогда бы он не был таким коварным и гениально-ужасным мудаком. И Айзек это знал! И Питер не говорил, что пользовался им, чтобы его не заподозрили. Но… Женщина вспомнила разговор Стайлза и Айзека несколько дней назад на этой самой кухне. Когда прозвучала фраза «Оттащи своего парня от моей девушки». Когда все не всё знали. Когда все только начали что-то понимать. Питер заставил поверит Айзека, что тот ему дорог, а сам ушел. Ушел к другому человеку. Это предательство… точнее, измена. Но самое страшное, это то, что Айзек понял: он чертовски сильно нуждается в Питере Хейле. Как в воздухе. Тот ему нужен! И тяжело осознавать то, что ты нуждаешься в омерзительном человеке, который может в любой момент воткнуть тебе в спину нож. Вот, что разбивает мальчику сердце. Факт, что он зависит от… этого.no mind
Питер Хейл же в этот момент ехал по 43-му шоссе на северо-запад. Когти от злости давно продырявили кожу на руле. Глаза сверкали бледно-голубым, из-за своей новоприобретённой прозрачной корки. Дворники работали во всю мощь, но все равно не справлялись с таким потоком воды, который бил в лобовое стекло. Хотелось кого-нибудь ударить! Хотелось все на свете разрушить, кинуть Лейхи на кровать и отыметь, потому, потому, потому, потому что Питер просто этого очень хотел. Хотел полностью утонуть в его холоде, причинить ему боль и дать почувствовать наслаждение. Схватить его за волосы и натянуть, заставить изгибаться и вытянуть шею. Кусать его, царапать, отметить его, чтобы все знали, что это его волк. Хотелось так сильно натягивать его на себя, чтобы кровь из ушей потекла, а Лейхи просто лопнул. Разорвался на части, как маленькая бомба. Хотелось, чтобы тот стонал ему в рот, плакал и кричал от наслаждения. Хотелось, чтобы он повторял его имя. Хотелось… Потому, потому, потому что сейчас властвовал Волк. И он никак не мог понять, почему это мы едем в неправильном направлении, в такую погоду, причем с бешеной скоростью! Почему оставляем свою пару одну, когда можно пойти и трахнуть ее, ведь сейчас полнолуние. В кабине машины было жутко жарко! И Питер склонялся к тому, что сам не понимает, почему едет в другом направлении в такую погоду, когда можно вернуться домой, к Айзеку Лейхи! Кажется, они впервые был со своим волком на одной стороне. Питер этого хотел, потому что его никто не учил любить. Ему никто не говорил, как надо. Он учился сам. И… выучился. Только не тому, чему надо. На его уроках все сводилось к постели, всегда. Ему никогда никого не надо было уговаривать. Даже тогда, в палате с девушкой, если бы он преследовал эту цель, он бы легко смог это сделать. Но никто никогда не говорил, что нужно прислушиваться к собеседнику. Что нужно ценить его, понимать, защищать… любить! Питер не умел этого делать. А главное, не хотел. Этому он так и не научился. И тут вдруг появляется человек, который каким-то странным образом дает ему, Питеру Хейлу, понять, что тот ему не нравится. Что тот не горит желанием лечь под него. Что он – один из тех немногих, которые еще верят в какие-то чувства. И рядом с ним Хейл чувствует себя ужасным! Политым грязью эгоистом и трусом. И эти чувства не нравятся Хейлу! Он пытается исправится! Айзек Лейхи заставляет его меняться. Кто, твою мать, позволил тебе менять меня? А если меня все устраивает? И я не хочу влюбляться, чувствовать какой-то трепет внизу живота и чувствовать себя хорошо. А может, я не хочу любить? Может, я не хочу любить тебя!? Может, я не хочу волноваться о твоих чувствах больше чем о своих! Питер не заметил, как вдруг начал кричать. В пустой машине. - Я никогда не делал тебя лучше! Я просто показал тебе самого себя, а ты уже, увидев себя настоящего, решил измениться. Не перекладывай вину на меня. Питер дернулся и повернул голову. Рядом с ним сидел Айзек. В этот момент машина на бешеной скорости врезалась в столб...