Шипперы девятнадцатого века

       Главнокомандующий первого Научного Подразделения сжал руки в кулаки, чувствуя, как ногти оставляют пылающие отметины-полумесяцы на коже. Стиснутый между пальцев карандаш затрещал, но не обломился. Мужчина мысленно сравнил несчастную поверхность карандаша со своим терпением и громко хмыкнул. Символизм пробуждал в нем неведомую тоску.        — Остановитесь, — скомандовал он. Два искателя, склонившиеся над посиневшим телом товарища, собирались укрыть его, но отвлеклись на голос начальника. — Сначала нужно оформить документы. Не скрывайте его лицо и… кхм, ранение, — неспособный найти подходящего слова, он прокашлялся.        Парни переглянулись, и недоверие всего на мгновение мелькнуло в их пустых глазах. Натянув черный мешок до шеи трупа, они оставили умершего в покое и оба, почти синхронно, закутались в свои зимние форменные плащи. В комнате заметно похолодало.        — А разве Вы должны составлять эти документы? — спросил один из искателей.        Ривер вскипел. Он и вправду не имел никакого отношения ни к искателям, ни к их смертям — и невероятно радовался тому, что их деятельность была так же далека от него. Они ему были абсолютно безразличны, как и он был абсолютно безразличен им.        — Нет, не я, — выплюнул он. — Сейчас я заменяю смотрителя и уйду только тогда, когда он соизволит лично явиться на место происшествия. Если соизволит… — поправил себя он, но после тотчас же обругал свою неежедневную вредность. Ему стало неловко за столь глупое поведение, и он изнуренно вздохнул, раздумывая над тем, что ему срочно требуется внеплановый отпуск.        Вдали послышался высокий свист, переливанием неприятных нот сложившийся в тяжелую мелодию. Вскоре из-за поворота показался недавно упомянутый смотритель. Его лицо, уже относительно повеселевшее, было все еще заметно бледно после утреннего недоразумения.        Ривер вспомнил произошедшее, в котором ему самому не посчастливилось принять участие, и неоднозначно покачал головой, не зная, стоило ли ему по-старчески охать, смеяться или же и вовсе придаваться дури и плакать.        Проанализировав состояние друга, Комуи максимально доброжелательно улыбнулся, будто бы пытаясь донести до него: «Все не так плохо!»        Но Ривер был совсем другого мнения.        — Что за спешка? — наконец поинтересовался смотритель, и губы его растянулись тонкой линией, придавая всему его виду непривычную серьезность. Риверу заметил, что уголки его рта нервно задрожали, норовя вот-вот опуститься вниз. Однако Ли хорошо держался. — Главнокомандующий первого Научного Подразделения, доложите обстановку, — подтверждая догадки приятеля, проговорил он.        — У нас здесь самоубийство, смотритель. Умер примерно пару-тройку часов назад. Парень прострелил себе голову, можете сами взглянуть, — мужчина указал на труп, по бокам от которого расположились двое грустных искателей. — Это его соседи, кстати, Каллен и Нейман. Говорят, на задания вместе никогда не бывали, но комнату делили со дня заселения и знали его хорошо.        — Из чего убит?        — Револьвер.        — Предпосылки? — отметив что-то у себя в блокноте, уточнил Комуи.        — Неизвестны. Возможно, виной стала затянувшаяся депрессия, в которой пребывал умерший. Ребята говорят, что о его… гм, намерениях никто не знал. Его смерть стала для них шоком.        Комуи кивнул.        — Откуда же он достал пистолет? Насколько мне известно, оружие в Черном Ордене при себе держат только экзорцисты, некоторые командующие и охрана, — он окинул взглядом сжавшихся парней. Они выглядели запуганными. — Так откуда у искателя мог взяться револьвер?        — Мы не знаем, — в один голос признались они. Смотритель им поверил и снова кивнул.        Подозвав к себе одного из охранников, столпившихся сзади, он приказал:        — Вели своим подчиненным устроить обыск на этом и следующих трех нижних этажах. В комнаты экзорцистов не лезть, — чуть строже прибавил он, видимо, вспомнив о своей любимой сестре. — Все найденное оружие конфискуйте, сопротивляющихся приведите ко мне. Их будет ждать разговор.        Охранник поклонился и наскоро удалился прочь.        Суматоха накалялась. В коридоре разило кровью, и мимо проходившие люди, не имевшие отношения к делу, по-одинаковому презрительно морщили нос, стоило их нюху уловить ненавистную вонь, извечно наполняющую спальный отсек, отданный в пользованием искателям.        Через некоторое время из-за поворота выбежала целая бригада нагруженных банками-склянками, бинтами и таблетками медичек, вероятно, получивших ложное послание о помощи. Ложное оттого, что помощь их тут уже давно была бесполезна. Женщины могли лишь ахать, рассматривая кровоточащее тело. Этим они принялись занялись. Причем незамедлительнее, чем следовало бы.        Ситуация была удручающей.        Повсеместно царила скорбь, и многие, словно оскорбленные эгоизмом самоубийцы, отворачивались и мчались подальше от мрачного места. Один только факт неизменно нес радость в массы: все это продолжалось недолго. Когда беготня поутихла и неосведомленных о внезапной смерти достаточно известного искателя не осталось, вокруг комнаты наконец-то рассосалась толпа, и все несчастные, наиболее затронутые сей жуткой темой, с облегчением выдохнули.        — Эх, что же за день такой сегодня… — пробормотал Ли, шумно сопя от усталости и содрогаясь от разлившейся внутри него апатии. Он поправил съехавший набок берет, концы которого зацепились за оттопыренное ухо, и подул на скатившуюся к носу прядку; выбившиеся из-под головного убора волосы опали на его лоб и приклеились к взмоченной в поту коже.        Ривер отвел смотрителя в сторону, подальше от пришедших за телом рабочих, зная, что первый этап работы Комуи уже завершил, и приступать ко второму он сразу не станет.        — Выглядишь ужасно, — по-дружески грубо заметил Ривер. — Случилось ли еще что-то плохое? Если не считать этого вот… Или ты до сих пор обеспокоен той химерой? — стараясь скрыть пережитый страх, он насмешливо вскинул бровь. — Хорошо, что никто не пострадал. Но как, скажи мне на милость, ей удалось сбежать из лаборатории? И почему вы вообще держали живым неудачный образец? Мы же договаривались: все опасное для существования мы ликвидируем.        — Если бы в химере была вся проблема…        Ривер невольно вздрогнул. Воспоминания о встрече с чудищем задушили его, и он повел покрывшимися мурашками плечами. Перед глазами до сих пор стояли леденящие кровь картины, а в ушах громким эхом звенели рык и клацанье острых крючкообразных зубов, издалека напоминавших ряд усохших сталактитов. Зубами, как посчитал ученый, его коллеги вознаградили монстра несколько щедрее, чем стоило бы.        Ли помотал головой. Закрыв истерзанный блокнот, на котором до сих пор виднелись продавленные следы-дыры от когтей напавшей на него химеры, он сунул огрызок в карман и потер замерзшие пальцы. Кожа под ногтями побагровела.        — В чем же тогда проблема? С Линали все хорошо?        — Конечно! — возмущенно ответил Комуи. — Если бы с Линали что-то приключилось, я бы тут не стоял! Ты меня оскорбляешь, Ривер! — он яростно всплеснул руками, но после успокоился и даже немного погрустнел. — Когда химеру словили, я уже приготовился к отдыху: кофе там налил, взбил подушку… Сам понимаешь, отдых — дело ответственное, а я, как человек ответственный, ко всему ответственному отношусь не менее ответственно…        — Короче.        — Верно, ты прав, — он закивал и посмотрел на собеседника из-под скатившихся с переносицы очков. Тонкие стекла блеснули в мерцающем свете дребезжащих от напряжения ламп. — Звонил Аллен. Думаю, у нас были ложные сведения о задании, которое я им выдал. Не знаю, как ты вышло, но их задача заключалась не только в зачистке местности, как я предполагал, но и в усмирении разбушевавшейся Чистой Силы. Теперь Канда тяжело ранен, а я понятия не имею, что делать дальше, — после недолгого молчания изрек он.        Ривер нахмурился. Подобные ошибки в Черном Ордене не любили и старательно пресекали на корню, потому как любое — даже самое малейшее — недопонимание могло стоить целой человеческой жизни. А жизни экзорцистов ценились гораздо больше обычных, человеческих.        — Как он?        — Выкарабкается. Ранение, конечно, очень неприятное, но Канда еще и не такое переживал. Поговорить лично он со мной не смог, встать он пока все же не в состоянии, но Аллен сказал, что прогнозы врача довольно светлые. Думаю, будет на ногах уже через пару дней.        — И это плохо? — удивился Ривер.        — Ах, нет, это вовсе не плохо. Это чудесно. Я тревожился не за Канду. Хотя, может, немного и за него… Да, очевидно, что Канда и его рана тоже отразились на моем состоянии, но сильнее меня волновал Аллен. Он уверил меня, что сам отделался лишь царапинами, но что-то подсказывает мне, будто он недоговаривает. Да и потом… — Комуи покачал головой. — Я не отдал им дальнейших указаний. Только после того, как повесил телефон, я вдруг вспомнил: а кто закончит миссию? И ответ сам пришел ко мне…        — Бог ты мой! — Ривер схватился за макушку, запуская во взъерошенные волосы сжимающуюся в кулак пятерню. — Кто вообще назначил тебя на эту чертову должность?        Линали дернула головой, когда в нос ударил мерзкий, острый запах. Знакомый запах, поняла вдруг она и, на мгновение задержавшись на месте, перелезла через ограждение. В прыжке волосы взметнулись вверх и кнутом щелкнули её по по щекам. Приземление вышло относительно мягким.        Она огляделась. Искательский отсек. Пустое и людное, мертвенно-тихое и до безобразия шумное место. Линали была наслышана о нем, но сама ранее никогда не появлялась в том районе — опасалась. Перспектива сойти с ума от ужаса, пробиравшего любого живого, услышавшего стенающих зверем мужиков, не особо была ей симпатична, поэтому девушка предпочитала обходить спальные этажи стороной.        Но сегодняшний день был необычным, и этому свидетельствовало многое: погода, что была так ясна и чудесна в конце пропитавшегося слякотью ноября, люди, поведение которых выглядело все страннее и страннее, и зыбкое чувство, излишне схожее с волшебным «шестым», трогавшее Линали за сердце и душу.        — Брат?        Линали ускорила шаг и ближе подкралась к родственнику. Стоял он чуть поодаль от растянувшегося сборища людей, ближе к единственному повороту после объемной лестницы, ведущей вверх. Рядом толпились искатели, врачихи, охранники. Девушка присмотрелась и не заметила среди них ни одного экзорциста.        Дверь первой спальни была раскрыта нараспашку и придерживалась снизу широким крошащимся камнем, издалека напоминавшим белый кирпич.        Ли нахмурилась, щурясь и косясь на брата. Комуи, всегда веселый и жизнерадостный, нынче выглядел удрученным, задумчивым. В руках он стискивал смятый беретик с забавно торчащим пером. Увидев сестру, мужчина натянуто улыбнулся. Морщинки на его лице дрогнули и углубились, в глазах сверкнула мольба о помощи.        — Доброе утро, Линали, — добрым тоном отозвался он. Резкость его голоса не выдала властвующей над ним жалости, но Линали и сама обо всем догадалась. Ривер, внешне не столь истощенный работой, медленно повторил его приветствие, и экзорцистка кивнула.        — Что здесь происходит?        Она потопталась на месте, сильнее вжимаясь в холодную стену, когда снующие вперёд-назад компании, состав который не блистал разнообразием, то возвращались, то покидали зловонный коридор вновь.        Ответа не последовало. Этаж сотрясся от грохота.        Шепоток, жужжанием доносившийся из ближайшей комнаты, усилился; зашелестели пакеты, и Линали ошарашенно попятилась. О тяжелую дверь что-то саданулось. Двое мужчин в заляпанных чернильно-черных костюмах, пыхтя и напряженно сипя, на согнутых ногах завчем-то вытащили из комнаты громадное грушевидное покрывало, завернутое в длиннющий пакет и по-необычному встряхивавшееся при каждом их неловком движении.        Линали непонимающе сдвинула брови к переносице. Когда из мешка свесилась громоздкая квадратная нога, усеянная курчавыми волосками, Ли осознала, что ошиблась.        Она вжала голову в плечи.        Придвинувшись ближе к брату, она осторожно спросила:        — Кто он?        Лицо Комуи исказилось.        — Пожалуйста, Линали, не думай о нем. Это был искатель. Это был очень несчастный искатель. Несчастный настолько, что не смог вынести своей жизни, — он опечаленно вздохнул. — Ривер, будь добр, отведи Линали в мой кабинет, я скоро приду.        Ученый повиновался.        В кабинете было тихо и спокойно. Большая часть рабочих покинула свои излюбленные столы с густыми копнами исследований-подсчетов и скорее отправилась в столовую; обед уже был в самом разгаре.        Ривер взглянул на часы. Поставив на одинокий поднос пустующую кружку, от углубления которой до сих пор тянулась темнеющая дымка, а края донышка обжигали пальцы, он попрощался с сестрой смотрителя и неспешно покинул родное помещение. Обед казался крайне заманчивым и ему тоже.        Линали осталась одна.        Приплясывая на мягкой сидушке, она боролась с тоской.        Тишина ее не напрягала. Уже тысячу раз она оставалась здесь, в лишенном всего святого месте. Тысячу раз наблюдала за завлеченными друзьями, с жаром обсуждавшими новейшие идеи и разработки. Тысячу раз она терпела навязчивый звон в ушах, не единожды преследовавший ее по ночам и мешавший ей заснуть.        Самоубийство, самоубийство, самоубийство…        Вспоминая безвольное тело, конечности которого синели на фоне затененной комнаты, Линали тряслась как безумная. Она никогда ранее не думала о чем-то столь ужасном, пусть и часто встречала гробы без креста — те, что в Черном Ордене посмертно выдавались беднягам, кто не исполнил божьей клятвы и не сдержал своего обещания пред организацией. Подобные гробы получали именно те, кто не заслужил даже последнего благословения перед уходом.        Линали не знала, какой гроб полагался ей, однако те, что так ее пугали — серые, твердые, с дьявольски тусклыми покрытиями, — не могли понравиться ни ей, ни кому-то еще. И в этом она была уверена.        Но имела ли она право претендовать на другой?..        Девушка не помнила, когда в последний раз ходила в церковь. Она даже точно не могла сказать, насколько была сильна её вера в бога и имелась ли эта вера в ней вообще. Религии всегда отчасти были ей противны, а боги, кем бы они ни являлись, вызывали у нее скорее страх, нежели уважение или благоговение.        Вера — что та, что эта… — представлялась ей жестокой. Жестокой и несправедливой, а справедливость Ли ставила выше всего.        Рядом с её рукой, которой она играючи дергала извилистый провод телефона, загромыхала светло-золотистая трубка. Булькающие нотки вскоре переросли в звонок. С трудом решившись, Линали ответила на не предназначенный ей вызов.        До нее донесся знакомый голос, и внутри все мгновенно сжалось.        — Аллен! — взвизгнула она, но тут же утихла.        Покрутившись по сторонам, она не обнаружила посторонних и поспешила продолжить разговор, но уже более спокойно, размеренно.        До прихода Коуми еще оставалось немного времени.

***

       Аллен сидела поджав ноги. На ее коленях, придавливая ткань скатавшихся штанов, лежал отливающий светом шнур, протертый от многочисленных касаний. Рядом лежала гудящая телефонная трубка, к какой притрагиваться побрезговал бы даже самый заядлый грязнуля. Но подобные было неудивительным: в шатком здании, под кроватями которого сновали голодающие мыши, предметы другими быть и не могли.        В соседней комнате спал Канда.        Уолкер не хотела его будить. Прошло всего несколько часов с его первого пробуждения, и он определенно нуждался в полноценном отдыхе. Сон его был зыбким и неровным; экзорцист реагировал на каждый звук.        Все еще находящийся в плену стресса, он не мог позволить себе восстановиться. Шаги монахов, настолько тихие, что никто не мог их услышать, вызывали в нем подозрения. Ведь Канда, к несчастью, обладал слухом несколько более резким, чем остальные люди. Шаги же Аллен, шаркающие, с шумным топотом, раз за разом пугали его. Водоворот звуков шумел в его ушах. Юу ожидал худшего.        И ожидал не зря. Девушка вовсе не желала ни обижать его, ни пугать, но и отступать от своего дела, от своего второго задания, она не имела права.        Аллен Уолкер стала экзорцистом недавно, и побед на ее личном счету было все еще слишком мало. К работе, как и следовало, она относилась серьезно, но к спасению беззащитных — намного серьезнее.        Так ее научили, так она была готова действовать. Поэтому ей оставалось лишь…