Не помню, чтобы ты был моим братом.

Тор сидел под дверью комнаты, всячески пытаясь изобразить спокойствие и безразличие к происходящему за стеной. Получалось у него плохо. На лице громовержца читались тысяча и одна эмоция, среди которых не было и тени равнодушия. Раздражение, злость, обида, испуг – все, что угодно, но никак не спокойствие. Да и не только на лице. Тор заламывал руки, даже грыз ногти и смотрел на стену перед собой настолько диким и безумным взглядом, что казалось, сейчас она рухнет. Это было совершенно на него не похоже, но это было так. На самом деле, причин для волнения хватало. Во-первых, громовержца уже почти неделю не пускали к Локи. И не просто не пускали, но и ничего о нем не рассказывали. Только иногда из-за стены Одинсон слышал гневные крики брата, проклинающего Всеотца и всех его лекарей и обещающего перебить их всех, как только его отпустят. Дело в том, что Вотан с Фригг так и не позволили Лафейсону рожать в одиночку, приставив к нему несколько знахарей. Тот злился, кричал на них, всячески сопротивлялся, поэтому в конце концов его просто заперли в просторной комнате, куда кроме Локи могли заходить только лекари. Но это все произошло неделю назад, а сегодня предатель уже рожал. Тор не представлял себе, как именно его младший брат это делает (фантазия несчастного Бога подкидывала только какие-то ужасные догадки) и от этого волновался еще сильней. Громовержец ждал, что вот-вот, с минуты на минуту выйдет один из «помощников» Локи. И от мысли о том, что он объявит что-нибудь вроде: «Повелитель, сами понимаете, случай был очень необычный, из ряда вон выходящий, поэтому… Мы ничего не смогли сделать. Мы не знаем, как это получилось, но они оба мертвы…» Тора бросало в дрожь. Нервозности добавлял и тот факт, что принц ждал уже несколько часов. Он не понимал, почему так долго. Любая попытка себя успокоить заканчивалась паникой. Бог вскакивал и метался по коридору, то и дело оглядываясь на дверь. Фригг приходила к сыну пару часов назад, но от ее доводов не было никакого толку. Богиня пыталась успокоить свое чадо, привести в чувство, упоминая даже такой железный аргумент, как «Ты же мужчина, в конце концов! Возьми себя в руки и успокойся!», но это тоже не помогло. Она волновалась ничуть не меньше Тора, но у нее намного лучше получалось это скрыть. А вообще, ей досталась роль спасительницы, потому что она вела себя спокойнее всех в семье. Один вообще был на грани срыва. Сказывались и страшные события уже почти годовалой давности, и тяжелая ситуация с Хельхеймом, где так не вовремя начались какие-то волнения, и давящий на плечи груз власти, и поведение его сыновей, и, собственно, происходящее сегодня… Единственное, что, конечно, не покрывало всех этих несчастий, но хоть немножечко, самую чуточку поднимало настроение, это то, что рядом была верная любящая Фригг, которая поддерживала Всеотца и как могла ему помогала. Минуты шли. Мучительно медленно ползли вперед. Каждая из них казалась бесконечной. Время словно издевалось над правящей Асгардом семьей. Дворец был пуст. Еще со вчерашнего вечера асы почувствовали неладное и поспешили убраться куда подальше. Во дворце было тихо. Только быстрые шаги мечущейся между сыном, сидящим под дверью, и мужем, предпочитающем оставаться в своих покоях, Фригг ненадолго прерывали молчание крепости. - Успокойся, - как заведенная твердила она. – Все будет хорошо. Он полубог, он справится. - Аг-га, - заикаясь отвечал бледный как полотно Одинсон. Богиня обнимала сына, понимая его состояние, но и удивляясь ему. Она никогда раньше не видела Тора в таком искреннем ужасе и предположить не могла, что когда-нибудь увидит. Супруга Одина привыкла к его безрассудному бесстрашию. Теперь же, когда громовержец не просто боялся, но и обвинял в произошедшем себя, Фригг просто не могла найти способ поддержать его. Все мало-мальски убедительные доводы закончились, а нести несусветную чушь не хотелось. - Держись, - кивала она и убегала к мужу. Тот был не намного лучше. - Все? – каждый раз с надеждой в голосе спрашивал он, едва завидев супругу на пороге своей комнаты. И достаточно было уклончивого «Нет, но уже совсем скоро», чтобы Один снова впал в какое-то коматозное состояние и уставился в потолок. Для Всеотца это было единственным способом как-то утихомирить бушевавшие в нем эмоции и немного абстрагироваться от происходящего. А время тянулось все так же медленно. Тору уже казалось, что он обречен навсегда остаться под злополучной дверью в ожидании, когда из-за нее показалось усталое, серо-зеленоватое лицо лекаря и измученный голос объявил: - Повелитель, можете зайти.