There's no one that cares about you

«Существует ли в мире человек, в которого ты влюблен?» Курт, не понимая, почему, надеялся получить отрицательный ответ. Хотя зачем ему это? Все равно Блейн для него существует лишь в виртуальной реальности. «Два года я был влюблен в своего лучшего друга, но мы оба сабмиссивы. Нет, скорее, это даже можно назвать "псевдо" влюбленностью. Знаешь, существуют такие моменты, когда ты оглядываешься вокруг и понимаешь, что у каждого есть то, чего у тебя нет». «И что же это было?» «Несчастная любовь. Каждый человек в моем окружении считал своим долгом упомянуть, как он несчастлив, как он сильно любит, страдает, желает. У меня этого не было, и я выдумал историю о том, что был влюблен в своего лучшего друга, а затем поверил в нее и сам. Но это, к сожалению, быстро прошло. Или к счастью. Не могу этого понять». Пальцы Блейна стучали по клавишам, и этот стук с каждым днем все больше и больше начинал нервировать Себастиана. ― Я пытаюсь заснуть. Нет ответа. ― Блейн, черт возьми, я знаю, что ты занимаешься не тем, чем нужно! – Себастиан вскочил с кровати и завопил, что есть мочи, пытаясь привлечь к себе внимание. – Тебе нужно написать девять рефератов и две исследовательские работы, но вместо этого ты просиживаешь свою задницу на кровати и переписываешься с человеком, которого даже не видел! ― Разве не для этого нужен интернет? – Блейн поправил на носу очки в черной оправе – аксессуар, который он может носить лишь в своей комнате. В остальных случаях ему приходилось либо носить линзы, либо щуриться, притворяясь, что так надо. И нет, он вовсе не слепой, а щурится, потому что не выспался. – Николас сказал, что напишет за меня четыре реферата, ― он спокойно произнес, а Себастиан нахмурился. – Эрика поможет с исследовательской работой. Справлюсь как-нибудь, ― Блейн пожимает плечами, все еще ожидая ответа от Курта. ― Ты ведь потом пожалеешь об этом, не я, ― покачал головой Себастиан. ― Кто бы говорил, ― хмыкнул Блейн и захлопнул крышку ноутбука. – Чего ты от меня хочешь? ― Я хочу, чтобы ты поговорил со мной, а не со своим виртуальным собеседником. ― Только если ты принесешь две бутылки темного пива. ― Лучше четыре, ― Себастиан улыбнулся. – Но в следующий раз уже тебе придется платить за него. ― Да без проблем. ― Блейн показал ему средний палец. – Иди уже. ― Иду. Себастиан, послушав Блейна, вышел из комнаты, хлопнув дверью. «Вопрос усложняется. Привязывался ли ты к кому-либо в старшей школе?» Блейн, прочитав сообщение Курта, усмехнулся. У мистера Хаммела явные проблемы со своей личной жизнью, раз ему так нравится лезть в чужую. «Да. К своему репетитору по литературе. Мы сидели у нее на кухне, пили зеленый чай, смеялись и ели моцарелу, нарезанную крупными кусками. Разговаривали о Шекспире, Дойле и Кинге, она перечисляла мне причины, почему ей нравился Толстой и Франция, а я уговаривал ее остаться в Америке и почитать Каннингема. Но все разговоры все равно сводились к научной фантастике, значении литературы в жизни подростка и сыру». «Звучит просто прекрасно». Курт сделал глоток остывшего кофе и поморщился. «Твоя очередь». А затем закашлялся. «Не хочу рассказывать тебе об этом». «А я хочу выслушать «Тебе не понравится». «Я уверен, что ты преувеличиваешь». «Я был привязан к мальчику по имени Финн, с которым мы делили комнату на протяжении нескольких лет. Два года он прожил в нашем приюте, а затем, после того как меня избили, Финн встал на мою защиту, и ему в трахею воткнули гелевую ручку». Курту казалось, что в его сердце прожгли дыру размером с целую вселенную. «Мне жаль». «Не нужно». «Могу я услышать твой голос?» «Нет». Еще и этот Блейн, который вечно суется туда, куда соваться вовсе не нужно. Курт знал, что ему будет непросто открыться незнакомому человеку, но не подозревал, что это может быть так сложно. Блейн хотел знать о его прошлом, когда Курт старался жить лишь настоящим. «Carpe Diem» ― повторял он про себя, словно мантру. Лови момент, Курт. Ведь другого может и не представиться. Он решил, что сегодня с него точно хватит, и закрыл вкладку. Себастиан ввалился в комнату вместе с Джеффом и Николасом, у которых в руках было по коробке пива, и Блейн выключил ноутбук, надеясь, что Курт решится ответить ему позже. Джеффу был двадцать один год, он учился на втором курсе на филолога и имел пристрастие к алкоголю и легким наркотикам. Николасу было двадцать два, он учился на стоматолога, но травку не курил, предпочитая ей кальян. Его так и прозвали в общежитии – Кальян-Ник. Тот вроде с прозвищем смирился и, может быть, даже уже успел привыкнуть к нему. У Николаса на правом запястье красовалось имя девушки, но это не мешало им с Блейном целоваться за углом пятого корпуса, вцепившись друг в друга. Сам Ник объяснял это лишь «желанием чуть-чуть поэкспериментировать», а взаимный минет на заднем сиденье Девона Андерсона – отца Блейна – уже более опасным экспериментом. Джефф встретил свою пассию еще на первом курсе, пока проводил свое первое студенческое лето в Нью-Йорке. Сейчас они созваниваются по Скайпу, пишут милые смс-сообщения и шлют друг другу подарки на Рождество, вгоняя в тоску всех оставшихся одиночек. Как можно не впасть в депрессию, слыша «люблю тебя, милая» и «ты первая клади трубку» каждый божий день? Вот и Блейн не знал, как, но переживал молча, в отличие от Николаса, который никогда не забывал упомянуть о том, как же, бедный, он несчастен. А Себастиан лишь пару раз написал на полях своей тетради по экономике слово «Хантер» (Блейн увидел это, переписывая несколько нужных тем из его тетради). На этом его страдания – видимые, наверняка – и заканчивались. Хантер. Шесть букв, два слога и несколько килограммов скрытого смысла, вложенного в эти несколько несчастных символов. Если смысл, конечно, можно измерять в килограммах. Скорее всего, нет. У смысла есть своя абсолютная величина, но определяется она не по формуле. Смысл – это что-то призрачное, что-то растворяющееся в воздухе, легко ускользающее и утекающее сквозь пальцы, словно время, поражающее нас своей быстротечностью. Смысл чем-то даже схож с геометрией – он кажется доступным и понятным непосредственно на уроке, но позже, сев за домашнюю работу, вы понимаете лишь то, что не понимаете абсолютно ничего. Блейн, прикончив две бутылки пива, начал озвучивать свои мысли вслух, и Николас, сидя на полу, громко икал, крича, чтобы он продолжал дальше. Себастиан все это время шептал «почему ты прозябаешь на факультете журналистики?», а Джефф спал, развалившись на кровати Блейна. Тот отключился следом, прямо на плече Себастиана. Николас заснул на полу, обняв руками подушку, которую стащил из соседней комнаты. Себастиан несколько раз наклонил бутылку из стороны в сторону, наблюдая за движением жидкости, что плескалась на дне. Это движение было спокойным, равномерным и плавным. Жидкость не выливалась и не пенилась. Она находилась в состоянии покоя, лишь немного изменяя свое положение относительно стенок стеклянной бутыли, да и это зависело лишь от воздействия внешних факторов. Сокращающиеся мышцы его руки были одним из них. Почему он не мог жить так же? Плыть по течению, следовать указаниям, двигаться, когда нужно, и быть спокойным, когда это необходимо? За действия, совершенные в прошлом, Себастиану приходилось расплачиваться в настоящем. Хантер – великолепный, сильный, смелый, сексуальный, властный, заботливый, гордый, честный мужчина, которого судьба пророчила ему в Доминанты, сейчас находился за океаном. Себастиан не знал ни его номера, ни новой фамилии. Он знал лишь адрес электронной почты, но также был уверен в том, что Хантер не хотел ни слышать его, ни видеть. После десяти месяцев криков, регулярных расставаний, горьких слез, черных плеток и металлических ошейников, пинков, звонких пощечин, крышесносного секса, желания полного подчинения, безграничной власти, десятка прогулов, бессонных ночей, закатанных глаз, покрасневших губ, связанных запястий, громких стонов, устрашающих рыков, резких движений, жестких поцелуев, тесных объятий, бурных примирений, нежелания поверить в реальность происходящего, избиений они решили расстаться, так и не придя к взаимопониманию. Так было лучше для них двоих. Так они оба были в безопасности, могли радоваться жизни, не омрачая друг другу существование. Так они оба думали, разрывая все нити, что их связывали, и разъезжаясь по разным континентам, подальше от соблазна, подальше от воспоминаний. Подальше друг от друга. Они оба верили, что так будет лучше, но на практике оказалось, что все это – полное дерьмо. А пути назад уже не было. Себастиан провалился в неспокойный сон, обняв одной рукой Блейна за плечи. На полу валялась пустая бутылка пива, на кровати валялся Джефф, Николас валялся в самом углу комнаты, а под кроватью Себастиана валялось несколько тетрадей, листы которых от корки до корки были исписаны одним лишь словом. «ХантерХантерХантер». Курт этим вечером так и не ответил Блейну. У него просто не было на это времени: очаровательный первокурсник, который на протяжении нескольких недель подмигивал Курту, проходя мимо него в коридоре, сегодня уже обнаженный стоял на коленях на пороге их с Рейчел квартиры. Курт подошел к нему ближе и опустился рядом, вовлекая того в жесткий, даже неприятный поцелуй, стараясь не церемониться с парнем, имя которого, по правилам, предписанным ему обществом, он должен забыть уже на следующее утро. Курт отнес его в спальню и швырнул на кровать, снимая с себя одежду. Он доверял все свои секреты: все шрамы на своем теле, все порезы (которые были довольно свежими по сравнению с теми, что он получил в подростковом возрасте) – совершенно незнакомому человеку. Он знал, что это неправильно. Он знал, что связь родственных душ и нужна была для того, чтобы предотвратить случайный секс и смену половых партнеров, чтобы помочь человеку стать единым целом со своей второй половинкой, своей собственной душой и телом. Курт никогда не знал, каково это: быть с человеком, который любит тебя и принимает таким, какой ты есть, но он знал, что необходимо его телу, как и в каких количествах. Когда он должен был иметь и кого, а когда должны были поиметь самого Курта, но лишь под его четким руководством. Лишь в этом аспекте свой жизни он был полностью уверен. Парень выгибался, стонал и кричал, пока Курт, связав его запястья своим галстуком, старался медленно довести его до экстаза, не забывая и о себе. Лишь слыша хриплые просьбы сабмиссива, царапая покрасневшую кожу, глядя на капли крови на чужих губах, стискивая челюсти, сжимая шею человека, который сегодня доверил ему свою жизнь, Курт мог приблизительно понять, что такое счастье. Еще в тесном учительском туалете Курт пытался узнать, что же такое истинное наслаждение, о котором все шепотом говорят, но так и не смог испытать его. Он ненавидел чертовы правила, которые гласили, что наслаждение можно достичь лишь единением тел, которых объединяет родство душ. Нет у него такого тела и никогда не будет! Как бы старательно Курт ни искал, но страсть и похоть в списке правил не указывались. Он ударил парня по лицу, а затем скользнул своим языком по его губам, глядя сабу прямо в глаза. Тот хрипел и тяжело дышал; его ноги были привязаны к ножкам кровати, а руки связаны над головой. Из царапин, покрывающих его живот и внутреннюю сторону бедра, просачивались капли крови. Курт, нависая над сабмиссивом, рычал, вбиваясь в его тело, заставляя того сдавленно кричать и повторять свое имя. Снова и снова. Пока они оба не кончат, чтобы затем прийти в себя в душном помещении, лежа на мокрых и мятых простынях. «Господи, позволь мне умереть во время оргазма». Блейн усмехнулся про себя, прочитав очередной пост, опубликованный Куртом. Который ему так и не ответил, потому что Блейн повел себя, как настоящий осел, попытавшись перевести их отношения на новый «уровень». Будто у их отношений были «уровни». Будто у них были «отношения». У Блейна были долгосрочные отношения с тетрадью по литературе, только и всего. «Я понимаю, это довольно глупо, но ты можешь сказать мне свой любимый напиток?» Блейн решил начать все с чистого листа, будто инцидента с «голосом» никогда и не было. «Латте без сахара. Твой?» «Зеленый чай с вишней и кусочками яблока». «…» «…» «…» «Что?» «Ты сейчас разрушил образ «плохого парня», который уже начал появляться у меня в голове. Зеленый чай? Серьезно? Ты мог написать «пиво», или «виски», или «бензин», но уж точно не «зеленый чай с вишней». «Не только с вишней. Еще и с яблочками». «Мне придется свыкнуться с этой мыслью. А кофе ты пьешь?» «Год назад я был кофеиновым наркоманом, но затем друг заставил меня пить зеленый чай. И мне понравилось». «Ты чокнутый». «И ты мне тоже нравишься». «Я ухожу». «Никуда ты не уйдешь, это же интернет. И я всего лишь сказал тебе про свою увлеченность зеленым чаем. Я не говорил тебе, что ем детей на обед?» «Блейн …!» «Андерсон». «Блейн … Андерсон!» «Девон». «Блейн Девон Андерсон!» «Что?» «Теперь я могу взять кредит на твое имя». «Ты жестокий». Курт, прочитав сообщение, вспомнил то, как он сегодня утром вышвырнул сабмиссива из своего дома. В чем-то Блейн был прав. «Знаю». А Блейн, присвистнув, уже знал, что ему сегодня утром совершенно не захочется курить. Себастиан, достав тетрадь из-под своей кровати, швырнул ее в другой конец комнаты, ненавидя Хантера всем своим сердцем. И отчаянно желая увидеть его еще раз. Николас, сидя на краю своей кровати, вспоминал губы Блейна, чуть горьковатые после выпитого им стакана водки. Джефф шептал "я люблю тебя", улыбаясь экрану ноутбука, являющего ему лицо девушки, которая была его жизнью. Хантер смотрел на огни ночного Лондона и ненавидел себя за то, что сделал. За то, что позволил себе бросить самое ценное, что у него было. Рейчел, глядя в глаза Джесси, улыбалась. Слезы катились по ее щекам. Каждый получает лишь то, что заслуживает.