Между ангелом и демоном

Шерлок взглянул на Джона, и небо в глазах мгновенно затянули серые тучи. Он мысленно уничтожил себя за то, что вновь позволил чувствам взять верх. Не то, чтобы он не испытывал того, о чем говорил, нет. Он действительно искренне считал это любовью, насколько своеобразное восприятие мира позволяло ему понимать природу сего чувства. Но Джон не знал всей правды, и Шерлока разрывали невыносимые противоречия: а не сказал ли он это вслух просто потому, что слишком хотел загладить свою вину и все забыть? «Не ходи к нему…» Что-то острое медленно провернулось внутри против часовой стрелки. Невидимый поводок внезапно ожил и тихонько потянул на себя. Шерлок вздрогнул и встретил незримое давление отчаянным сопротивлением. Удавка натянулась сильнее. Стало душно, и нечем дышать. Шерлок выдохнул и спокойно посмотрел на Джона. Слабой рукой провел по его светлым волосам. Коснулся губами его губ. Невидимая рука с силой дернула поводок на себя. Шерлок чуть улыбнулся. Давление опрокинуло его навзничь. - Не волнуйся, Джон… Он почувствовал, как задыхается, увлекаемый чудовищной силой. - Верь мне, все будет хорошо. Он спокойно смотрел на Джона. И отчаянно хватался за него, чтобы хоть немного удержаться... - Я обещаю. Голос не выдал его. Ни один мускул на мраморном лице не дрогнул, в глазах неизменно царил ледниковый период. Это был обычный, привычный для Ватсона Шерлок, спокойный и невозмутимый, как блуждающий айсберг. Только внутри он надломился и раскололся надвое. *** Уже около месяца Джон тихо радовался необыкновенной тишине и какой-то «семейной» идиллии на Бейкер-стрит 221-Б. Все вернулось в свое русло, если не считать непривычной покладистости единственного в мире консультирующего детектива. Он все так же расследовал мелкие дела для Скотланд-Ярда, но не доставал доктора своими приступами скуки в их отсутствие, а просто лежал в такие минуты тихо на диване, сложив руки «домиком» и закрыв глаза, беспрекословно выполнял все, о чем просил его Джон: ел, пил, принимал душ и даже пару раз ходил в магазин за молоком. Случались и приступы эйфории после раскрытия пары десятков небольших дел за час (устраивал себе в виде развлечения своеобразные детективные марафоны, что бывало чуть ли не через день), тогда и на улице блоггера наступал праздник: Шерлок преображался и таким он его просто обожал. Детектив активно жестикулировал, глаза блестели, он то и дело обнимал и целовал своего доктора во всевозможных местах их квартиры, а иногда даже и на улице, неожиданно втолкнув его в узкий безлюдный переулок, а уж про умопомрачительный секс и говорить было нечего: он мог захотеть в любой момент и в любом месте, так что доктор не вынимал флакончик со смазкой из кармана никогда. За это время они не занимались любовью разве что на потолке их квартиры, и Джон стал по-настоящему задумываться, что так и должно выглядеть их совместное счастье. Но его не покидало опасение, что все хорошее рано или поздно заканчивается, и что перед грозой всегда бывает затишье… Первым предвестником возможной бури стало странное поведение Шерлока за ужином. Он внезапно стал невыносимо молчаливым, почти ничего не съел и даже не отреагировал на звонок Лестрейда. Удалившись в гостиную, детектив улегся на диван, поджав ноги, и стал гипнотизировать взглядом ножку стола. Джон, несколько встревоженный подобным поведением своего любимого социопата, последовал за ним и хотел, было, прояснить ситуацию, но его буквально пригвоздил к стене неожиданный, точно удар грома, вопрос: - Ты можешь меня ударить? Шерлок смотрел на него спокойно, но уловив нездоровый блеск в глазах сумасшедшего гения, Ватсон понял – это был не вопрос, а просьба. - Это эксперимент, Джон. – Шерлок холодно отразил бурю недоумения в глазах друга. - Мне просто надо кое-что понять. Можешь? Фраза про эксперимент с недавних пор не вызывала у Ватсона никаких добрых предчувствий. Шерлок вопросительно сверлил взглядом застывшего в дверном проеме доктора, но тот был не в силах даже пошевелиться. Поняв, что, очевидно, никто не собирается удовлетворять его «экспериментальные необходимости», детектив раздраженно хмыкнул и резко отвернулся лицом к спинке дивана, нервным жестом накинув на ноги халат, и всем своим видом давая понять, чтобы его оставили в покое. Джон давно привык к причудам своего домашнего психа, но эта его просьба застала доктора врасплох. Да, когда-то он ударил Шерлока, но он его сам спровоцировал, и это нужно было для дела. Но какие мотивы двигали им теперь, было абсолютно непонятно. Странное поведение – это конек неуемного гения, однако, в свете недавних событий, оно наталкивало на определенные размышления и вызывало нешуточные опасения, потому что после таких вот заскоков он мог выкинуть все, что угодно. Ватсон осторожно подошел к дивану, опустился на колени и, повернув Шерлока за плечо лицом к себе, взглянул ему в глаза. Каждый раз, делая это, Джон удивлялся, как может радужная оболочка так часто менять свой цвет, доктор до сих пор не знал, какого же цвета глаза у детектива от природы. Вчера вечером они были прозрачные, как лед озера Байкал, утром больше походили на затуманенное небо Лондона, а сейчас вот имели оттенок болотной тины, что являлось в его случае неблагоприятным прогностическим признаком. Джон нежно провел тыльной стороной ладони по щеке детектива и, наконец, осмелился спросить: - Ну что опять с тобой? Скажи, я помогу, ты же знаешь… Шерлок недовольно дернулся, но особо сопротивляться не стал. Эти бездонные, полные заботы и тревоги глаза мгновенно уравновешивали его и на время нейтрализовали токсин противоречий, уничтожающий его изнутри. Он был не в состоянии продолжать свои эксцентричные выходки, поэтому просто взял Джона за руку и тихо уткнулся в нее лбом, тяжело дыша. - Ничего. Прости. Все в порядке. Понимая, что он обманывает их обоих, Шерлок сжал руку доктора до ощутимой боли. - Просто… спать хочется. Последнее прозвучало откровенным бредом, и тогда, отчаянно обняв Джона, детектив тихо произнес: - У меня зависимость. Неужели ты не понимаешь? Это не было обманом. Руки безумного гения украшали четыре никотиновых пластыря одновременно, а рассыпчатый белый порошок не раз появлялся в его снах, туманя разум и подавляя сознание. Но до конца ли это он подразумевал, говоря о своей зависимости?.. Думать об этом Шерлоку не хотелось. Джон улыбнулся. Все это было правдой, но не до конца. Да, у Шерлока были вредные привычки, но для его гениального ума не представлялось большой сложностью от них избавиться, не прилагая особых усилий, ведь он обходился без труда без всего этого месяцами, не испытывая каких-либо страданий. А эпатажные выходки с пластырями, таблетками и кокаином в большинстве своем служили способом привлечения внимания к своей персоне, а иногда он это делал, что бы просто позлить доктора, но крайне редко. Тем более, в последнее время детектив вообще не был замечен за этим делом, что бы сейчас так жестко страдать от абстиненции. Нет, тут что-то другое, и это было видно даже глазу далеко не гениального бывшего военного врача. Поэтому, он повторил свой вопрос: - Понятно. А если честно? Я за километр чую, когда ты изворачиваешься. Я, может, и не гений, но людей знаю не хуже, чем ты химию. Шерлок с обреченным стоном закатил глаза и скрестил руки над головой, спрятав лицо за рукавами халата. - Ооо, ну что ты вечно цепляешься? Я же сказал, все хорошо! Детектив резко сел на диване и впился пристальным взглядом в глаза доктора. Он решил идти на поражение, и не сдаваться ни под каким предлогом. - Джон, - он обнял Ватсона за плечи и слегка наклонил голову. – Я знаю, что порой веду себя ненадлежащим образом. – Его голос звучал ровно и серьезно. - Но, как это не фантастично для твоего сознания – я тоже человек. Со своими странностями, слабостями и способами ухода от реальности этого мира. Да, я устал, у меня апатия, и мне, черт возьми, скучно! – он слегка повысил голос, коротко взмахнул кистями рук и опустил лицо на ладони, - Но я стараюсь не говорить об этом, потому что обещал тебе. Тонкие пальцы вновь обхватили плечи доктора и скользнули вниз по рукам, переплетаясь с его пальцами в замок. Лед в глазах Шерлока тронулся, и этот безумный ледоход выбивал землю из-под ног Джона. Детектив, не отрываясь, смотрел ему в глаза. - Я в порядке. Правда. «Отлично, просто отлично» - рассмеялся про себя доктор. Шерлок тоже знал Джона, как свои пять пальцев, и можно было совсем не пользоваться своей гениальностью, а просто знать азы психологии, что бы угадать, что именно нужно сказать и что сделать для достижения своей цели. Ватсон заворожено смотрел на движения губ социопата, когда тот выдавал свою оправдательную речь, потом поднял взгляд, встретившись с его глазами, и разум мгновенно перестал выдавать хоть какие-то связные мысли. Окончательно добило его ощущение переплетающихся пальцев и контакт с прохладными сухими ладонями. Джон резко толкнул Шерлока на спинку дивана и, почти коснувшись губ детектива, выдохнул: - Докажи. Холмс добился-таки своей цели, заставив своего блоггера перестать задавать глупые вопросы, на которые он не мог и не хотел отвечать. Сейчас единственный в мире консультирующий детектив был готов пойти на что угодно, лишь бы на него перестали смотреть с тревогой и печалью эти бархатные мягкие глаза, вызывающие приступы угрызений совести от собственных крамольных мыслей. Чтобы его оставили хоть на какое-то время в покое и дали нормально подумать. «Докажи…» «Господи, ну почему из всех возможных любящих идиотов мне достался самый умный и проницательный?» - Шерлок безнадежно вздохнул и притянул Ватсона к себе, буквально схватив его за свитер. - Иди ко мне. Все же он выбрал самый верный способ остановить поток неуместных вопросов. Когда его губы коснулись губ Джона, и шальной кончик языка чуть раздвинул их, настойчиво проникая внутрь, сила и твердость бывшего военного словно куда-то улетучились. Он обмяк в руках Шерлока и мягко осел на него всем телом, позволяя поцелую стать еще глубже. Детектив сжал его в объятиях и легким движением перевернул, оказавшись сверху. Не прекращая поцелуя, Шерлок чуть приподнял ресницы и с удовлетворением отметил, что веки Джона томно прикрыты. Он улыбнулся одними глазами и на мгновение отдался собственным ощущениям. Да, он все правильно понял, как всегда. Именно таких доказательств Джон и ждал, наивно надеясь, что так детектив отвлечется от скуки и одолевающих его мучительных раздумий, даже не подозревая, что отвлекают как раз его самого от достававших Шерлока лишних вопросов. Прошло уже достаточно времени, как между ними установились отношения в формате «больше, чем дружба», но Ватсон все так же не мог устоять перед обаянием кудрявого брюнета, который этим всегда бесстыдно пользовался, зная, что его личный врач загорается, как сухой хворост, от малейшей искры, вылетающей с его стороны. Тяжело было противостоять и сейчас этому напору, объединяющему в себе огонь страсти и холод постоянного желания управлять всем и всеми, в том числе, и собой. И Джон отпустил все в лапы его контроля, забросив свой в самый дальний угол сознания… Такие моменты Шерлок просто обожал. Сохранять полный контроль над собой и совершенно обезоруживать партнера – пожалуй, это для его холодного разума и было высшим искусством в сексуальном контакте. Он нечасто позволял себе подобные вольности, но сейчас момент был слишком подходящим, чтобы его упускать. Великий детектив не удержался и втянулся в процесс. Его пальцы ловко пересчитали пуговицы на рубашке Джона, не забыв расстегнуть каждую, и едва заметно касаясь его кожи. Дедуктивное мышление безумного гения давно распознало все до единой эрогенные зоны на теле доктора, и он порой беспощадно этим пользовался. Вновь приникнув к его губам, Шерлок гибко и непринужденно скользнул вниз, касаясь полураскрытыми губами и кончиком языка его шеи, груди, живота, откровенно наслаждаясь тем, как мучительно-сладостными стонами отзывается на каждое прикосновение Джон. Желая окончательно лишить доктора рассудка, детектив в азарте прикусил зубами холодный металл молнии на его джинсах и медленно потянул ее вниз. Эффект был ожидаемый – Джон весь напрягся и выгнулся ему навстречу, непроизвольно вцепившись в диван. Шерлок нарочито медленно расстегивал пряжку его ремня, затем так же медленно стал стягивать вниз тесную ткань, глядя, как в нетерпении мечется и кусает губы его любитель каверзных вопросов. Оставалось только одно, и Шерлок, с искусством настоящей опытной гейши, игриво провел языком по всей длине освобожденной горячей и твердой плоти Джона, обхватил ртом головку и, лаская уздечку, медленно погрузил его в рот практически полностью. Теперь он был всевластен, и мог делать с этим мужественным солдатом все, что ему захочется. Он буквально держал его во рту, всего без остатка, и эта мысль чертовски заводила. Горячие губы спустились вниз по стволу почти до самого основания, и Джон понял, что теперь он окончательно капитулировал и сдался на милость победителя. Шерлок держал его на крючке, и доктор безвольно обмяк, предоставив всю полноту действий своему сладостному мучителю, который с ловкостью музыканта играл замысловатую мелодию на чувствах бывшего военного. Детектив то нежно скользил вверх-вниз, задевая языком уздечку, то неожиданно ускорялся, доходя почти до боли, то и вовсе останавливался, зажимая основание и спускаясь языком по нежной коже яичек и дразня чувствительное место позади них… Джон метался по дивану, до боли в шее запрокидывая голову, и уже практически жалобно скулил, моля о пощаде, чем немало радовал не на шутку разошедшегося Шерлока, который произвольно менял темп, наслаждаясь ощущением своей власти. Его язык словно змей-искуситель, дразнил, ласкал, неумолимо приближал сладостный момент развязки и тут же издевательски оттягивал его. Руки детектива скользили по телу Джона, пальцы играли с напряженными сосками, что только усиливало судорожные вздохи и стоны его несостоявшегося психотерапевта. Шерлок был невероятно доволен собой, но внезапно ему показалось мало всего происходящего, и он решил подлить масла в огонь. На мгновение выпустив изо рта Джона, вызвав тем самым мучительно-неудовлетворенный стон, Шерлок облизал указательный палец и, слегка разведя ноги потерявшего контроль доктора, легко скользнул им внутрь, бесцеремонно проверяя на практике свои анатомические познания. Одновременно с этим он обжег его уздечку игривыми прикосновениями языка и, сделав еще несколько глубоких движений, почувствовал, как дрожит и пульсирует каменная плоть, наполняя рот солоноватой терпкой жидкостью. Подлитое в огонь масло, очевидно, оказалось нитроглицерином, Джон буквально откинулся от взрывной волны экстаза на подлокотник дивана и обессилено застонал. «Не будешь задавать лишних вопросов» - торжествующе подумал Шерлок и облизнулся. Это была его самая сладкая месть. Джон все еще никак не мог прийти в себя. Казалось, его мозг растекается по черепной коробке, как незастывшее желе, и вот-вот вытечет, оставив своего хозяина на всю жизнь неспособным к нормальному мышлению – настолько яркими и разрушительными оказались впечатления от предоставленных доктору доказательств. Пожалуй, они были исчерпывающими, и более вопросов задавать не хотелось. Да и не мог он уже ничего спрашивать. Сейчас Ватсон и стакан воды себе был не в силах попросить, не то, что вести допрос о причинах нахлынувшей на высокоактивного социопата депрессии. Он все еще тяжело дышал, и капли горячего пота стекали по вискам, переходя на шею и впитываясь в уже изрядно мокрый воротник рубашки, а слабость уже настойчиво накатывала и требовала идти за ней во тьму по лабиринтам сознания. Последнее, что он ощутил, прежде чем провалился в глубокий сон - это нежное прикосновение солоноватых губ и ощущение грубого пледа на плечах, каким его укрыли заботливые руки… «Спасибо, Шерлок» - Джон говорил уже во сне, почему-то вновь наполненном неприятными видениями, которые не предвещали ничего хорошего в их и без того непростой жизни…