Истории Полукруглого Замка

«Ну когда ж оно отмоется!» — слегка раздраженно подумала Рин, в очередной раз плюхая тряпку в ведро и начиная старательно прополаскивать. Вода почти сразу же заволоклась грязно-красной мутью. Этот рабочий день выдался непривычно тяжелым. Началось все с самого раннего утра, когда ничего не понимающую вампиршу осторожно разбудил мальчик-слуга, присланный то ли Гортхауром, то ли кем-то из надзирателей, и передал приказ начальства — всем мастерам прибыть на рабочие места. Как выяснилось, в конце ночи из очередного рейда была доставлена большая партия добычи, к сожалению, людей, а не эльфов. В итоге Жестокий в очередной раз оправдал свое прозвище, в припадке гнева собственноручно придушив одного из незадачливых командиров, даже не понявшего, на что, собственно, начальство разгневалось. Добычу в спешном порядке рассортировали: что на работы, что на разведение, что на еду, а что и на опыты, для которых и понадобились мастера. Материала для опытов оказалось почему-то настолько много, что мобилизовали даже тех мастеров, которые обычно работали только по специальным поручениям. Рин была совершенно не в восторге от присутствия в ее чистой уютной мастерской невероятно грязного материала, вдобавок по уровню буйства далеко превосходившего даже самых беспокойных эльфов. Мерзопакостные уродливые тела, казалось, следовали одно за другим, почти одинаково дрыгаясь и ругаясь… Кусать такую дрянь было противно, не хотелось даже слишком пачкать станок и инструменты, а потому вампирша ни с кем из них особо не осторожничала. Все тот же мальчишка, прикомандированный на этот день ей в помощь, тихим испуганным голосом по памяти озвучивал список действий, которые надо было учинить над материалом. С каждым часом в мастерской становилось все грязнее, не было времени не то что на уборку, а даже на отдых, и потому Рин едва ли не впервые в жизни позволила себе наплевать на чистоту. Мальчишка закрывал глаза, когда она приступала к самой жесткой части работы, но не уходил, по ее приказу быстро подавал нужные инструменты и зелья со столика, разбирался с залитыми липкой кровью креплениями станка, да и вообще оказался весьма полезным помощником. Рин даже подумала было при удобном случае выпросить этого малыша в личные слуги и попробовать обучить чему-нибудь из своего искусства, пусть даже человечек и не проживет достаточно долго, чтоб стать настоящим мастером. Но когда последнее тело было вытащено прочь, результаты всех опытов записаны, и Рин с мальчиком принялись за уборку, вампиршу постигло жестокое разочарование. Сквозь пропитавший все вокруг запах остывшей человеческой крови пробивался другой, одинокий и слабый, но более чистый нежный, единственный здесь живой. Эльфийский запах. Тихо и зло выругавшись, Рин резко ухватила детеныша за плечо, развернула к себе, мимоходом отметив, что он даже не пытается вырваться, только опять закрывает глаза, готовясь покорно принять любую участь… Вампирша принюхалась около шеи мальчишки, чувствуя, как под тонкой кожей неровно бьется та самая жилка, чуя за этой легко преодолимой преградой дивно вкусную кровь… В самом деле, почему бы и нет? Кому есть дело до какого-то там мальчишки-раба? Пропадет — даже не заметят, а в случае чего можно и на буйный материал все свалить, никто проверять не станет… Уши у эльфенка были искусно подстрижены и теперь даже при внимательном взгляде с трудом отличались от человеческих. Но запах, даже забитый грязью, выдавал его сущность, которую, как ни старайся, было не исправить ничем. Рин знала, что эльфа бесполезно даже пытаться учить кровавому искусству. Не поймет, не познает до глубин, не привыкнет… Не выживет. Отпустив мальчишку и еще раз выругавшись, вампирша вновь плюхнула в ведро грязную тряпку. Эльфенок, стараясь делать вид, что ничего необычного не произошло (очевидно, не первый раз сталкиваясь со странным поведением темных существ), опорожнил грязное ведро в сливной желоб и побрел к водоподъемнику за чистой водой. Тяжелое ведро, которое с трудом поднимала даже вампирша, слабому детенышу приходилось таскать по полу едва ли не волоком. Однако заниматься уборкой малявке явно приходилось не впервые, судя по тому, как ловко он орудовал тряпкой и как мало воды проливалось впустую. «Его б подкормить… — подумала Рин, поглядывая на помощника. — Хоть не совсем скелетина тогда будет». Она не стала додумывать, зачем именно хочет его подкормить. Одна причина была слишком невозможна, а вторая — слишком ясна. — Тебя как звать, мелкий? — решилась спросить Рин. — Тайо, — слегка вздрогнув и на миг замешкавшись с ведром, ответил мальчик. Зачем ей его имя, Рин и сама сначала не задумывалась. Все равно толкового ученика из этого существа не получится… — А ты чей? — второй вопрос был уже более осмысленным. Вампирша то ли боялась, то ли надеялась, что мальчишка окажется чьим-то личным слугой, отправленным ей на помощь в качестве наказания или странной шутки. — Ничей. Уборщик, — продолжая оттирать особо упрямые пятна крови с пола, ответил эльфенок, стараясь не поднимать на нее взгляда. — И делаю всякое, что поручат. — А кто тебя послал ко мне? — Господин Гортхаур, — ответил эльфенок. — Сказал — на весь день и на всякое поручение. — Еще того не лучше, — пробормотала Рин скорее себе, чем мальчишке. «Это он мне так новую игрушку подсунуть решил?» А собственно, почему б и нет? Не то чтоб даже игрушка, не ученик по ремеслу, а… уборщик? Неплохо! Уборщик на всякий день и на всякое поручение… Рин уже знала, что будет делать с этим эльфенком. *** — Прикинь, чего базарили-то, а? — Ну и чего? — Да про тех баб, ну, про ельфовских, помнишь? — Ну вроде помню, было чего-то… А чего базарили-то? — Да вроде как наловчились так делать, чтоб те не помирали, когда их это самое… — Брешешь! — Да вот те хвост, сам слышал! — А как делают-то, не слышал? Оно, конечно, мне и на хрен не упало, а все ж таки интересно. — Говорят, колдуны зелье варят, которое ум отнимает. Бабу такой дрянью напоить — и все, весь ум из ней выйдет, голова пустая станет, все забудет. И после хоть чего с ней делай, она и не сообразит ничего. — Прямо так и совсем ничего? — Говорят, совсем. Ни себя ни вспомнит, ни слова единого, ничего. Дурочка станет. — Фуй, пакость! С дурочкой же нельзя, это вроде как со старухой или с дитем малым. — Вот и я об том же. Одурели с жиру… — А для кого такие бабы-то назначены, не слыхал? — Вроде как для людиных господ. Свои бабы им надоели уже, вот и заказали кровопивцам дрянь эту, которая ум вынимает. Только вот говорят, что бабы-то ельфовские от нее долго не живут, помирают. — Все одно, значит, помирают… — Угу. Видать, положено им так. Если, значит, не со своим, то и ни с каким. — Чудно, мать их так! И чего эти ельфы за тварины такие несуразные… Но если и знал кто-то ответ на этот вопрос, то он не слышал двух сплетничающих орков, а значит, просветить их на этот счет не мог.